Стине стало не по себе. Он, наверное, пьян. Или псих. Или и то и другое.
   – Спокойной ночи, Стине. Скоро увидимся.
   Связь прервалась. Стине уставилась на телефон. Потом вырубила его совсем и бросила в изножье кровати. И выругалась, потому что поняла. Поняла, что сегодня ночью ей уже не заснуть.

Глава 17
Волокна

   Было 6.58. Харри Холе, Кайя Сульнес и Бьёрн Холм шли по «Кишке» – подземному переходу длиной четыреста метров, соединяющему здание Управления полиции и окружную тюрьму Осло. Иногда переход использовали для того, чтобы доставлять заключенных на допрос в Управление полиции, иногда для тренировок по бегу в зимнее время, а в старые недобрые времена – для сугубо неофициального избиения особо строптивых заключенных.
   С потолка капала вода, капли падали на бетонный пол с чмокающим звуком, похожим на поцелуи, эхом отдававшимся в темном, плохо освещенном коридоре.
   – Это здесь, – сказал Харри, когда они дошли до конца коридора.
   – ЗДЕСЬ? – переспросил Бьёрн Холм.
   Им пришлось наклонить головы, чтобы пройти под лестницами, ведущими в камеры. Харри повернул ключ в замке и открыл железную дверь. В нос ему ударил горячий, влажный и затхлый запах.
   Он нажал на выключатель. Квадратная бетонная комната с серо-синим линолеумом на полу и голыми стенами осветилась синим, холодным светом люминесцентных ламп.
   В помещении не было окон, не было обогревателя, ничего из того, что ожидаешь увидеть в помещении, которое должно функционировать как рабочий кабинет для трех человек.
   Кроме столов с креслами и компьютером для каждого из них. На столе стояла бурая от старости кофеварка и канистра с водой.
   – Тут за стенкой бойлерная, обогревающая всю тюрьму, – сказал Харри. – Поэтому так тепло.
   – На самом деле тут даже уютно, – сказала Кайя, усаживаясь за один из столов.
   – Еще бы, даже немножко напоминает преисподнюю, – согласился Холм, стянул с себя замшевую куртку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – А мобильный здесь берет?
   – Еле-еле, – ответил Харри. – И интернет есть. У нас есть все, что нам нужно.
   – Кроме кофейных чашек, – заметил Холм.
   Харри покачал головой. Из карманов плаща он извлек три белые чашки, которые и расставил по столам. Потом из внутреннего кармана выудил пачку кофе и пошел к кофеварке.
   – Ты взял их в столовой, – констатировал Бьёрн и поднял чашку, которую Харри поставил перед ним. – «Хэнк Уильямс»?
   – Написано фломастером, так что аккуратней, – предупредил Харри и зубами надорвал пакет с кофе.
   – «Джон Фанте», – прочла Кайя на своей чашке. – А у тебя самого что?
   – Пока ничего, – ответил Харри.
   – А почему?
   – Потому что там должно стоять имя нашего главного подозреваемого.
   Никто из них ничего на это не ответил. Кофеварка жадно заглатывала воду.
   – До того как кофе будет готов, я хотел бы услышать три версии, – заявил Харри.
 
   Не успела наполниться вторая чашка, как уже прозвучала шестая версия, и тут Харри прервал сеанс.
   – О’кей, это была разминка, просто чтобы мозги разогреть.
   Кайя только что предположила, что убийства совершены по мотивам сексуального характера и преступник был уже осужден за подобные действия, знал, что у полиции есть образец его ДНК, и поэтому не разбрызгивал сперму по земле, а онанировал в пакет или куда-то еще, прежде чем покинуть место преступления, так что им для начала стоит просмотреть списки осужденных и поговорить с коллегами из отдела нравов.
   – Неужели тебе не кажется, что в этом что-то есть? – спросила она.
   – Мне вообще ничего не кажется, – отвечал Харри. – Я пытаюсь сохранить пустоту в мозгах – для чистоты восприятия.
   – Но у тебя же должно быть какое-то мнение?
   – Да. Я думаю, что три убийства совершены одним и тем же человеком или одними и теми же людьми. И я думаю, что мы можем найти связь между убийствами, которая, в свою очередь, может привести нас к мотиву, который, в свою очередь, – это если нам чертовски повезет, – приведет нас к одному или нескольким виновным.
   – Чертовски повезет? Ты хочешь сказать, шансы у нас неважные?
   – Ну… – Харри откинулся в кресле, заложив руки за голову. – Специальная литература о серийных убийцах измеряется многими метрами книжных полок. В кино полиция обычно зовет на помощь психолога, а тот, прочитав пару рапортов, воссоздает по ним образ, который точнехонько соответствует действительности, всегда и без исключения. Люди думают, что фильм «Генри: портрет убийцы-маньяка» – это такое универсальное описание, приложимое к любому серийному убийце. Но, к сожалению, в действительности эти убийцы такие же разные, как и все люди вообще. Есть только одно, что отличает их от других преступников.
   – И это?
   – Их не удается поймать.
   Бьёрн Холм рассмеялся, хотя это было совсем не к месту, и опять замолчал.
   – Но ведь это же неправда? – с надеждой спросила Кайя. – А что тогда…
   – Ты думаешь о тех случаях, когда удается установить почерк, а по нему понять, кто за этим стоит. Но вспомни обо всех нераскрытых убийствах, которые по-прежнему считаются единичными, поскольку между ними так и не удалось обнаружить никакой связи. Их тысячи.
   Кайя взглянула на Бьёрна. Тот глубокомысленно кивал.
   – По-твоему, в данном случае связь существует? – спросила она.
   – Ага, – сказал Харри. – И мы должны ее найти, не прибегая к расспросам, чтобы самим не засветиться.
   – А тогда как?
   – В службе наблюдения, анализируя картинки с угрозами, мы, никого не опрашивая, сосредотачивались исключительно на поиске возможных связей. У нас уже был натовский поисковик, когда никто еще слыхом не слыхивал про Яху или Гугл. С ним мы могли проникать всюду и изучать все, что хоть как-то было отражено в интернете. Здесь придется делать то же самое. – Он взглянул на часы. – Именно поэтому я уже через полтора часа лечу в Берген. И через три часа буду беседовать с одной безработной коллегой, которая, как я надеюсь, сможет нам помочь. Так что давайте закругляться. Кайя и я уже высказались. Бьёрн, что у тебя?
   Бьёрн Холм встрепенулся в своем кресле, как будто его только что разбудили:
   – Что? У меня?.. Боюсь, немного…
   Харри осторожно потрогал скулу:
   – Но что-то у тебя есть.
   – Да нет. Ни мы в криминалистическом отделе, ни следователь не нашли практически ничего ни по Марит Ульсен, ни по двум другим жертвам.
   – За два месяца, – заметил Харри. – Давай выкладывай.
   – Могу повторить, – сказал Бьёрн Холм. – В течение двух месяцев мы анализировали, просвечивали насквозь и вглядывались до боли в глазах во все то, что у нас имеется, – фотографии, анализы крови, фрагменты волос, ногтей и так далее. Мы обсудили двадцать четыре версии того, как ему удалось проделать двадцать четыре дырки в глотке у первых двух жертв, так, что линии всех проколов сходятся в одной и той же точке. Но ответа не получили. У Марит Ульсен во рту тоже была рана, но ножевая и рваная, жуткая. Короче говоря, ничего.
   – А что с теми камешками в подвале, где была найдена Боргни?
   – Проанализировали. Много железа и магния, немножко алюминия и кремния. Так называемая базальтовая порода. Пористая и черная. Ну что, теперь понятнее?
   – И у Боргни, и у Шарлотты с внутренней стороны зубов обнаружены следы железа и колтана. Что это означает?
   – Что обе они были убиты с помощью одного и того же дьявольского приспособления, но это не приближает нас к разгадке, мы так и не знаем, что это было.
   Пауза.
   Харри кашлянул:
   – Ладно, Бьёрн, выкладывай.
   – Что?
   – То, что тебе покоя не дает все время, что мы здесь торчим, я же вижу.
   Эксперт-криминалист почесал щетину на подбородке, не отрывая глаз от Харри. Кашлянул разок. Потом еще раз. Бросил взгляд на Кайю, как бы прося ее о помощи. Открыл рот, снова его закрыл.
   – Хорошо, – сказал Харри. – Тогда переходим к…
   – Это насчет веревки.
   Двое других посмотрели на Бьёрна.
   – Я нашел на ней моллюсков.
   – Ого! – спросил Харри.
   – Но не нашел соли.
   Они все еще смотрели на него.
   – Это довольно необычно, – продолжал Бьёрн. – Ракушки в пресной воде.
   – То есть?
   – То есть я переговорил с биологом, который занимается пресноводными водоемами. Ракушка принадлежит моллюску под названием горошина, одному из самых мелких подвидов, который встречается в Норвегии только в двух озерах.
   – И эти озера?
   – Эйерен и Люсерен.
   – Оба в Эстфолде, – сказала Кайя. – Рядом. Крупные озера.
   – В густонаселенном фюльке, – продолжил Харри.
   – Сорри, – сказал Холм.
   – М-м-м… А веревка – есть какие-то признаки, указывающие, где ее купили?
   – Нет, в том-то все и дело, – сказал Холм. – Никаких. И она вообще не похожа ни на одну веревку из тех, что я видел. Только натуральные волокна, ни нейлона, ни каких-то других искусственных материалов.
   – Конопля, – сказал Харри.
   – Что? – спросил Холм.
   – Конопля. Веревки и гашиш делают из одного и того же растения. Если захочется курнуть, можно просто заскочить в порт и поджечь швартовы у парома в Данию.
   – Это не конопля, – сказал Бьёрн Холм, не реагируя на смех Кайи. – Луб вяза и липы. Больше вяза.
   – Настоящая кустарная норвежская веревка, – заметила Кайя. – Именно так раньше делали веревки на хуторах.
   – На хуторах? – удивился Харри.
   Кайя кивнула:
   – В каждой деревне был хотя бы один человек, который делал веревки. На месяц опускаешь бревна в воду, чтобы они там размокали, потом снимаешь кору и берешь лыко. А потом ссучиваешь. Получается веревка.
   Харри и Бьёрн повернулись на своих креслах к Кайе.
   – Что такое? – растерялась она.
   – Слушай, – сказал Харри. – По-твоему, это известно каждому?
   – А, вот ты о чем… – протянула Кайя. – Просто мой дедушка делал веревки.
   – Ага. И для веревок используют вяз и липу?
   – В принципе можно использовать лубяные волокна любых деревьев.
   – А в какой пропорции?
   Кайя пожала плечами:
   – Я, конечно, не специалист, но мне кажется, довольно необычно свить в одну веревку лыко от разных пород деревьев. Я помню, Эвен, мой старший брат, говорил, что дедушка использовал только липу, потому что она плохо впитывает воду. И поэтому ему не приходилось смолить свои веревки.
   – Что думаешь, Бьёрн?
   – Если такие веревки – редкость, тогда, конечно, легче выяснить, где ее сделали.
   Харри встал и принялся ходить по комнате взад-вперед. Под резиновыми подошвами линолеум всякий раз жалобно всхлипывал.
   – Значит, мы можем предположить, что производство было ограниченным, а продажа – локальной. Как, Кайя, тебе такая версия кажется приемлемой?
   – Пожалуй.
   – И мы также можем предположить, что места, где веревка была сделана и где ею пользовались, находились друг от друга неподалеку. Эти кустарные веревки вряд ли уезжали далеко от дома.
   – По-прежнему звучит вполне правдоподобно, но…
   – Давайте примем эту точку зрения за исходный пункт. Вы начинаете искать кустарных производителей веревок рядом с озерами Люсерен и Эйерен.
   – Но сейчас такие веревки уже больше никто не делает, – запротестовала Кайя.
   – Постарайтесь, – сказал Харри, взглянул на часы, схватил пальто, висевшее на спинке кресла, и пошел к двери. – Выясните, где сделали эту веревку. Я исхожу из того, что Бельман не знает про этих горошин. Или как, Бьёрн?
   Вместо ответа Бьёрн выдавил улыбку.
   – Ничего, если я проработаю версию насчет убийств на сексуальной почве? – спросила Кайя. – Я могла бы переговорить кое с кем из отдела нравов. У меня там есть знакомые.
   – Ответ отрицательный, – сказал Харри. – Общее распоряжение держать язык за зубами насчет того, чем мы занимаемся, в особенности относится к нашим дорогим коллегам из Управления полиции. Похоже, кто-то в Управлении сливает информацию в КРИПОС, так что здесь мы разговариваем только с Гуннаром Хагеном.
   Кайя открыла было рот, но взгляд Бьёрна заставил ее промолчать.
   – Но ты можешь заняться кое-чем еще, – сказал Харри. – Найти эксперта-вулканолога. И отправить ему результаты анализа этих мелких камешков.
   Светлые брови Бьёрна поползли на лоб.
   – Пористый черный камень, базальтовая горная порода, – напомнил Харри. – Бьюсь об заклад, что это лава. Вернусь из Бергена часа в четыре.
   – Передавай привет Управлению полиции в Бэ-э-эйггене, – проблеял Бьёрн и поднял вверх чашку с кофе.
   – Я не в Управление, – сказал Харри.
   – Да? А куда же?
   – В больницу «Саннвикен».
   – Сан…
   Дверь за Харри захлопнулась. Кайя посмотрела на Бьёрна Холма, который, открыв рот, все смотрел на закрывшуюся дверь.
   – А что ему там делать? – поинтересовалась она. – Он к судебному медику?
   Бьёрн покачал головой:
   – «Саннвикен» – больница для душевнобольных.
   – Да? Значит, он поехал к специалисту по серийным убийствам или что-то в этом роде?
   – Так я и знал, что надо было отказаться, – сказал Бьёрн. – Если начальство узнает, чем мы тут занимаемся, мы рискуем работой, а коллега в Бергене…
   – Что?
   – Она и вправду не в себе.
   – Ты хочешь сказать, что она…
   – На принудительном лечении в закрытом отделении, вот что я хочу сказать.

Глава 18
Пациентка

   Если высокий полицейский делал один шаг, то Хьерсти Рёдсмуен приходилось делать два. И все равно она отставала, идя за ним по коридорам больницы «Саннвикен». За высокими узкими окнами, смотрящими вниз, на фьорд, хлестал дождь. Сосны и ели были такими зелеными, что казалось, вместо зимы пришла весна.
   Вчера, едва услышав голос полицейского по телефону, Хьерсти Рёдсмуен сразу же его узнала. Как будто ждала, что он позвонит. И попросит именно о том, о чем он и попросил: поговорить с Пациенткой. Пациентку называли Пациенткой, чтобы обеспечить ей максимальную анонимность после дела об убийствах почти годичной давности, которое она расследовала, из-за чего и оказалась там, откуда вышла: в психиатрической клинике. По правде говоря, оправилась она на удивление быстро, снова вернулась домой, но пресса, которая по-прежнему билась в истерике по поводу этого Снеговика, хотя дело давно было закрыто, не оставляла ее в покое. И однажды вечером три месяца назад Пациентка позвонила Рёдсмуен и спросила, нельзя ли ей опять в больницу.
   – Значит, она в приличной форме? – поинтересовался полицейский. – На лекарствах?
   – Отвечаю «да» на первый вопрос, – сказала Хьерсти Рёдсмуен. – А на второй не отвечу, поскольку обязана молчать.
   Правда же состояла в том, что Пациентка была настолько здорова, что ей не нужны были ни лекарства, ни госпитализация. Тем не менее Рёдсмуен сомневалась, следует ли разрешить полицейскому навестить Пациентку, ведь он тоже участвовал в раскрытии дела Снеговика и может вновь вытащить на свет божий старое и забытое. В свое время Хьерсти Рёдсмуен как психиатр имела возможность убедиться в благотворности вытеснения, в том, что травме надо дать инкапсулироваться, уйти в забвение. Правда, коллегами эта точка зрения недооценивалась. С другой стороны, встреча с человеком, который расследовал то же дело, могла бы стать для Пациентки хорошей проверкой на степень выздоровления.
   – У вас полчаса, – предупредила Рёдсмуен, прежде чем открыть дверь в общую гостиную. – И помните: душа уязвима.
 
   Когда Харри увидел Катрину Братт в прошлый раз, он ее не узнал. Вместо красивой женщины под тридцать, темноволосой, с огнем под кожей и в глазах, на него смотрело существо, напоминавшее засохший цветок: безжизненное, безумное, хрупкое, бесцветное. Он испугался тогда, что сломает ей руку, если пожмет ее чуть сильнее.
   Тем отраднее было видеть ее сейчас. Она выглядела старше, а может быть, просто устала. Когда она улыбнулась и поднялась ему навстречу, он увидел в ее глазах знакомый огонек.
   – Харри Хо! – сказала она и обняла его. – Как дела?
   – Ничего, плюс-минус, – ответил Харри. – А ты как?
   – Ужасно, – ответила она. – Но теперь гораздо лучше.
   Она засмеялась, и Харри понял, что она снова здесь. По крайней мере, большая ее часть.
   – А что у тебя со скулой? Болит?
   – Только когда говорю или ем, – сказал Харри. – И еще когда просыпаюсь.
   – Знакомая песня. Ты стал еще противней, чем я тебя помню, но я все равно рада тебя видеть.
   – Аналогично.
   – Ты хочешь сказать, что я стала еще противней?
   Харри улыбнулся:
   – Конечно.
   Он огляделся. Другие пациенты в комнате сидели и смотрели кто в окно, кто вниз, на сложенные руки, а кто и просто в стену. Но не похоже было, чтобы они с Катриной вызывали чей-то интерес.
   Харри рассказал о том, что произошло со времени их прошлой встречи. Что Ракель и Олег уехали за границу и адрес их неизвестен. О Гонконге. О болезни отца. О деле, которым он занимается. Она засмеялась, когда он предупредил, чтобы она никому об этом не рассказывала.
   – Что с тобой? – спросил Харри.
   – По правде говоря, меня хотят выпроводить отсюда, тут считают, что я здорова и просто занимаю место. Но мне здесь нравится. Еда оставляет желать лучшего, но здесь безопасно. У меня есть телевизор, и я могу приходить и уходить, когда захочу. Может, через месяц-другой я и вернусь домой, кто знает?
   – Кто знает?
   – Никто. Безумие приходит и уходит. Что тебе надо?
   – А что бы тебе хотелось?
   Она долго смотрела на него, прежде чем ответить:
   – Помимо того что мне хотелось бы, чтобы ты захотел меня трахнуть, я хотела бы тебе помочь.
   – Именно это мне и нужно.
   – Трахнуть меня?
   – Чтобы ты мне помогла.
   – Черт. Ну ладно. О чем речь?
   – У вас тут есть компьютер с выходом в интернет?
   – У нас есть общий компьютер в общей гостиной, но он не подключен к интернету, они не рискуют. Так что его используют исключительно для раскладывания пасьянсов. Но у меня в палате есть мой собственный компьютер.
   – Воспользуйся общим. – Харри сунул руку в карман и вытащил USB-модем. Перебросил через стол. – Это «мобильный офис», так сказали в магазине. Его надо только воткнуть…
   – …в один из разъемов для USB, – сказала Катрина, взяла модем и сунула в карман. – А кто платит за абонентское обслуживание?
   – Я. То есть Хаген.
   – Эх, порезвлюсь я сегодня в Сети. Есть какие-нибудь новые горячие порносайты, о которых мне следует знать?
   – Вероятно. – Харри перекинул по столу папку. – Вот здесь рапорты. Три убийства, три имени. Мне хочется, чтобы ты сделала то же самое, что и в деле Снеговика. Нашла связи, которые мы пропустили. Ты слышала что-нибудь об этом деле?
   – Да, – ответила Катрина Братт, не глядя на папку. – Все они женщины. Вот и связь.
   – Ты читаешь газеты…
   – Иногда. А почему ты думаешь, что тут не просто случайные жертвы?
   – Я ничего не думаю, я ищу.
   – Но не знаешь, что именно?
   – Верно.
   – Однако ты уверен, что преступник в случае Марит Ульсен тот же, что и в двух других? Насколько я поняла, способ убийства совсем другой.
   Харри улыбнулся: Катрина пытается скрыть, что всегда очень внимательно отслеживает все детали в газетах.
   – Нет, Катрина, я не уверен. Но как я понял, ты сделала тот же вывод, что и я.
   – Ясное дело. Мы же с тобой два сапога пара, забыл?
   Она засмеялась и тут же стала прежней Катриной, а не просто тенью той блестящей эксцентричной сыщицы, с которой он едва успел познакомиться, как все рухнуло. К своему удивлению Харри почувствовал ком в горле. Проклятая разница часовых поясов.
   – Как думаешь, сможешь помочь?
   – Найти то, на что КРИПОС потратила два месяца? С древним компьютером в общей гостиной местной психушки? Я даже не знаю, почему ты меня об этом просишь. В Управлении полиции есть люди, которые гораздо лучше умеют искать в интернете.
   – Я знаю, но у меня есть то, чего нет у них. То, что я не могу им дать. Пароль в пропасть.
   Она посмотрела на него непонимающе. Харри огляделся, чтобы убедиться, что их никто не может услышать.
   – Когда в свое время я работал в Службе наблюдения, то получил доступ к искалкам, которые использует норвежская Служба безопасности для слежки за террористами. Они применяют секретные системы доступа в интернет, которые MILNET, американская военная сеть, придумала еще до того, как в восьмидесятых годах ее отдали для коммерческого использования через ARPANET. Как тебе известно, ARPANET стала интернетом, но тайные ходы остались. Такие поисковики используют трояны, которые сами подбирают пароли и коды и скачивают обновления. Заказ билетов на самолет, бронирование номеров в гостиницах, проезд по платным дорогам, банковские операции в Сети – эти поисковики найдут все, что угодно.
   – Я слышала про эти поисковики, но, честно говоря, не верила, что они действительно существуют, – сказала Катрина.
   – Существуют. Введены в восемьдесят четвертом. Оруэлловский кошмар стал явью. Но самое замечательное – мой пароль все еще действителен. Я проверял.
   – Так зачем тебе я? Ты ведь можешь сделать это и сам.
   – Систему может использовать только Служба безопасности и, как я уже сказал, лишь в кризисной ситуации. Дело в том, что в ней, как и в Гугле, можно проследить, кто ищет информацию. И если окажется, что я или кто-то другой в Управлении полиции использует поисковик, нам грозит судебное преследование. Но если будут искать того, кто отправил запрос, и обнаружат, что след ведет к общему компьютеру в психиатрической клинике…
   Катрина Братт засмеялась. Это был иной смех – злой смех ведьмы.
   – Начинаю понимать. Я нужна здесь не как гениальная сыщица Катрина Братт, но… – она взмахнула рукой, – как пациентка Катрина Братт. Ведь ее все равно нельзя привлечь к суду, поскольку она невменяемая.
   – Верно, – улыбнулся Харри. – И потом, ты одна из тех немногих, про которых я точно знаю, что они не будут болтать. И вот что еще: если ты и не гениальна, то, во всяком случае, сообразительность у тебя выше средней.
   – Иди ты в задницу!
   – Никто не узнает, чем мы занимаемся. Но я тебе гарантирую, что мы с тобой тут – The Blues Brothers[38].
   – On a mission from God![39]
   – Я пароль на обороте симки написал.
   – А почему ты уверен, что я смогу разобраться с этими искалками?
   – Они устроены как Гугл. Даже я в них разобрался, когда сидел в Службе безопасности. – Он криво улыбнулся. – Ведь их разрабатывали для полицейских.
   Она глубоко вздохнула.
   – Спасибо, – поблагодарил Харри.
   – Я ничего не обещала!
   – Как думаешь, когда у тебя что-то для меня будет?
   – Пошел ты знаешь куда! – Она стукнула кулаком по столу.
   Харри увидел, что санитар внимательно посмотрел на них. Харри выдержал дикий взгляд Катрины. Подождал.
   – Я не знаю, – прошептала она. – Скажем так: вряд ли я буду средь бела дня сидеть в общей гостиной и использовать нелегальные искалки.
   Харри встал.
   – О’кей, я свяжусь с тобой через три дня:
   – Ты ничего не забыл?
   – А что?
   – Рассказать мне, what’s-in-it-for-me?[40]
   – Ладно, – сказал Харри и застегнул плащ. – Теперь я знаю, что ты хочешь.
   – Что я хо… – Удивление на ее лице сменилось смущением, и она прокричала вслед Харри, который уже шел к двери: – Наглец чертов! Навоображал себе там!
   Харри сел в такси, произнес «Аэропорт», выудил из кармана телефон, увидел, что было три непринятых звонка с одного из всего двух номеров в его списке контактов. Отлично, значит, у них что-то появилось.
   Он перезвонил.
   – Люсерен, – сказала Кайя. – Там была веревочная мастерская, но ее закрыли пятнадцать лет тому назад. После обеда ленсман в Утре-Энебакке покажет нам это место. У него в районе есть несколько типов с криминальным прошлым, но все по мелочи: кража со взломом и угоны. Плюс еще один, который отсидел за избиение жены. Но он переслал нам весь список, и я его сейчас сверяю со списком лиц, имеющих судимость за сексуальные преступления.
   – Хорошо. Подхватите меня в Гардермуене, это по дороге к Люсерен.
   – Вовсе не по дороге.
   – Ты права. Все равно подхватите.

Глава 19
Белая невеста

   Скорость была невелика, «вольво-амазон» Бьёрна Холма кряхтел и пыхтел на узкой дороге, которая вилась между полями и равнинами Эстфолда.
   Харри спал на заднем сиденье.
   – Так что вокруг Люсерена – никаких преступлений на сексуальной почве, – сказал Бьёрн.
   – Это задержан никто не был, – поправила его Кайя. – Ты не смотрел опрос в «Вердене ганг»? Только один человек из двадцати признается, что совершал то, что сейчас может быть охарактеризовано как сексуальное домогательство.
   – А что, люди, участвующие в таких опросах, говорят правду? Если бы я зашел с дамой слишком далеко, то у меня хватило бы ума, чтобы потом выбросить это из головы.
   – А ты что, заходил слишком далеко?
   – Я? – Бьёрн повернул и промчался мимо трактора, поддав газа. – Не-е. Я – из тех девятнадцати. Утре-Энебакк. Черт, как же его зовут-то, этого придурка из телика, который родом отсюда? Этого деревенского придурка с разбитым стеклом в очках и мопедом? Такой-то из Утре-Энебакка. Обхохочешься прямо.