— Какие мы жадные, — вдруг вспыхнула Джейн.
— Вот именно! — отозвался Чудозавр. — Одно только меня утешает, что вы этими сокровищами воспользоваться не сумеете. Почему? Узнаете. А пока нам надо определить пределы вашего богатства. И как вы хотите получить его: золотом или бумажками?
— Золотом, пожалуйста. И побольше!
— Вот, если я наполню золотом всю эту большую песчаную яму, достаточно будет с вас?
— О, да!
— Ну, так улепетывайте отсюда поскорее, пока я не принялся за дело, или вы будете погребены здесь заживо!
Чудозавр так далеко вытянул свои мохнатые руки и стал махать ими так грозно, что дети пустились во всю прыть по дороге, ведущей вон из ямы. Только одна Антея еще настолько владела собою, что могла выпалить Чудозавру на прощание:
— До свидания! Надеюсь, ваша бака завтра не будет вас беспокоить.
Выбежав наверх, они оглянулись, но должны были тотчас зажмуриться: вся яма до самых краев была полна золотом и оно ослепительно блестело на солнце. На последнем повороте, где дорога выходила из ямы, золото лежало кучами, словно обыкновенный щебень. И вся эта масса сверкала и переливалась огнями, точно огромная печь.
Дети стояли с открытыми ртами, не решаясь проронить слова. Наконец Роберт нагнулся, взял золотую монету из кучи, лежавшей у дороги, посмотрел на нее с одной и с другой стороны и вдруг сказал смущенно:
— Она какая-то старинная!
— Главное — это золото, — возразил Кирилл.
Тут все заговорили наперебой, стали хватать золото горстями и пропускать его сквозь пальцы. Звон падающих монет казался удивительной музыкой. Сперва как будто все забыли и думать, что золото можно тратить на покупки: с ним так хорошо было играть. Джейн уселась между двумя кучами золота, а Роберт стал ее закапывать, что вы, быть может, не раз проделывали над вашим отцом, когда он засыпал на песке, прикрыв лицо газетой. Но не успел Роберт закопать сестру до половины, как она закричала:
— Ой, не надо больше! Оно такое тяжелое, мне больно.
— Чепуха! — отмахнулся Роберт и хотел было продолжать свою работу.
— Пусти же меня, говорю тебе! — уже чуть не стонала Джейн. Ее подняли: она стояла бледная и слегка дрожала.
— Вы представить себе не можете, что это такое, — делилась она. — Точно на меня камней или железных цепей навалили!
— А знаете что? — спохватился Кирилл. — Если мы хотим сделать с этим золотом что-нибудь путное, то нечего нам на него смотреть и терять время попусту. Набьем-ка им карманы и айда за покупками. Не забывайте, оно будет у нас только до захода солнца. Жаль, мы не спросили Чудозаврика, вдруг потом все наши покупки тоже окаменеют? И вот, что я вам еще скажу: в деревне я как-то раз видел пони с маленькой тележкой.
— Ты хочешь их купить? — удивилась Джейн.
— Нет, зачем же! Мы только наймем их и поедем в Рочестер и накупим там уйму всякой всячины. Берите же все как можно больше золота. Нехорошо только, что это старинные деньги: у них на одной стороне голова, а на другой что-то вроде пикового туза. Да что сейчас об этом! Рассовывайте их по карманам и шагом марш! Если уж вам так хочется болтать, то болтать можете и дорогой.
Кирилл сел на землю и принялся набивать золотом карманы, приговаривая:
— Вот вы надо мной смеялись, когда я просил папу заказать мне куртку с девятью карманами. А теперь видите, эти карманы очень даже пригодились.
Скоро дети и вправду убедились, как полезны оказались Кириллу его бесчисленные карманы. Наполнив их все, насыпав золота даже в носовой платок и за пазуху, он хотел было встать, но покачнулся и сел на землю.
— Выбрось-ка лучше часть груза, а то весь твой корабль на дно пойдет, — поддразнивал его Роберт. — Это все твои девять карманов виноваты!
Пришлось-таки Кириллу разгружаться.
Вся компания отправилась в деревню, туда пришлось тащиться более версты по пыльной дороге. А солнце пекло все жарче и жарче; и с каждым шагом золото в карманах детей становилось все тяжелее. Наконец Джейн не выдержала:
— Не знаю, куда мы его истратим, — сказала она. — Ведь у нас целые тысячи. Часть своего я лучше спрячу за деревом у изгороди. А как только придем в деревню, давайте сразу же купим булок. Я чувствую, время обеда давно прошло.
Она вынула из карманов горсти две золотых монет и спрятала их между корнями старого дуба.
— Какие они кругленькие и желтенькие! А вот бы они вдруг стали имбирным печеньем и мы бы их съели!
— Ну, ладно, размечталась! — оборвал Кирилл. — Сейчас их все равно не слопаешь, так лучше уж идем поскорее.
Идти, однако, было очень тяжело. Пока дети добрались до деревни, во многих местах под заборами, плетнями и в корнях старых деревьев залегла большая часть их сокровищ.
Однако перед деревней у них все-таки осталось в карманах около ста фунтов стерлингов.
По внешнему виду ребят никто не догадался бы, что они обладают таким богатством; всякий подумал бы: если у них и завелись деньги, то самое большое — по полукроне на каждого.
Пыль и дым из труб расстилались туманом над красными черепичными крышами деревни. Все четверо ребят, добравшись до первой попавшейся скамьи, тотчас же на нее плюхнулись.
Это случилось как раз возле гостиницы «Синий кабан». Было решено, что Кирилл зайдет в гостиницу и купит там квасу, потому что, как сказала Антея, мужчинам не стыдно заходить в трактир, это только детям туда заходить нельзя. А Кирилл больше всех похож на мужчину, потому что он самый старший.
— Вот жарища-то! — сказал Роберт, когда они остались втроем. — А знаете что? Когда собакам жарко, они высовывают языки. Может быть, им от этого становится прохладнее?
— А что? Попробуем, — ухватилась Джейн. И все высунули языки. Но от этого детям только еще больше захотелось пить, а кроме того, и прохожие на них как-то косо посматривали. Пришлось возвратить языки на место. Тут, кстати, вернулся Кирилл с кувшином кваса.
— Хорошо, что у меня были свои собственные два шиллинга, — сказал он смущенно. — Пришлось заплатить из них. А я-то собирался купить на них кроликов! Здесь не хотят менять наше золото. Когда я показал горсть монет, трактирщик только засмеялся и заявил, что это марки для игры в карты. Черт с ним! А я купил еще несколько пирожков и булок с тмином.
Пирожки оказались залежалыми и холодными, булки — черствыми. Но квас восполнил все эти недостатки.
— Теперь моя очередь купить чего-нибудь на наше золото: я — вторая по старшинству, — напомнила Антея. — Где вы видели пони с тележкой?
Оказалось, пони был при другой гостинице.
Антея направилась туда прямо во двор: ведь ей как девочке неудобно было заходить в трактир.
Вернувшись, она объявила, что хвастаться не хочет, а все-таки сделала все, что надо.
— Трактирщик сказал, что запряжет через пару минут, — пояснила она, — свезет нас в Рочестер, подождет там, сколько нам нужно, и за все возьмет только один золотой. — Недурно я это устроила?
— И ты, конечно, считаешь себя очень умной по этому случаю? — съязвил Кирилл, припоминая свою неудачу. Но любопытство было в нем сильнее зависти. — Как же ты это устроила? — справился он.
— По крайней мере у меня хватило ума не вынимать из кармана сразу целую горсть золота и не показывать, что оно мне ничего не стоит, — ответила Антея. — Я только нашла во дворе какого-то молодого человека, он возился с ведром и тряпкой возле лошади, показала ему золотой и спросила, знает ли он, что это такое; он ответил «нет» и позвал своего отца. Старик пришел и сказал, что это старинный золотой и спросил еще, мой ли он и могу ли я распоряжаться им, как мне вздумается. Я сказала «да», спросила его о пони и тележке и предложила ему золотой, если он свезет нас в Рочестер. И он сказал «Идет!». А зовут его Криспин.
Совсем новое впечатление испытывали дети, сидя в тележке, запряженной маленькой лошадкой, которая быстро мчала их по красивым деревенским дорогам. Такая поездка сама по себе очень приятна, а кроме того, каждый в это время чувствовал себя богачом и строил самые радужные планы, как ему истратить свои сокровища и что на них купить. Разумеется, каждый мечтал про себя, дети чувствовали, что, пожалуй, будет нехорошо, если старик услышит, куда их заносит.
По просьбе маленьких седоков старик высадил их у моста.
— Если бы вам понадобилось купить лошадь и экипаж, к кому бы вы обратились? — спросил его Кирилл, как будто между прочим, лишь бы что-нибудь сказать.
— К Билли Писмаршу на постоялом дворе «Голова турка», — ответил старик. — По совести говоря, трудно указать хоть одного честного торговца лошадьми: все они плуты. Но если ваш отец хочет купить лошадь, то все же лучше иметь дело с Билли, чем с другими: у него и лошади попадаются хорошие, да и сам он человек обходительный.
— Благодарю вас, — поклонился Кирилл. — Значит, в «Голове турка»?
Далее детям пришлось увидеть, как один из законов человеческого общества вдруг перевернулся вверх ногами и встал на голову, словно акробат: всякий взрослый вам скажет, что деньги очень трудно добывать и очень легко тратить. А тут вышло совсем наоборот: деньги, данные Чудозавром, достались очень легко, а истратить их не было почти никакой возможности. Оказалось, что всё торговцы Рочестера чуть ли не бежать готовы от волшебного золота.
Началось с того, что Антея, которая сегодня утром имела несчастье сесть на свою шляпку, хотела купить себе новую. Она зашла в магазин и выбрала очень хорошенькую шляпку, с розами и синими перышками, на шляпке был даже привешен ярлык: «Парижская модель. Цена три гинеи». Однако, когда Антея вынула из кармана три больших золотых монеты и хотела отдать их молодой даме в черном шелковом платье, та сердито на нее покосилась, отошла и шепнула что-то другой даме постарше и потолще. Обе они подошли к Антее и вернули деньги, сказав, что такие монеты теперь не ходят.
— Но это не фальшивые деньги, — возразила девочка, — и они мои собственные.
— Положим, что так, — сказала толстая дама. — Только они теперь не в моде, и я их не возьму.
— Там, вероятно, думают, что эти деньги краденые, — сказала Антея, присоединившись к остальной компании, ждавшей ее на улице. — У меня руки все в песке. Если бы я надела перчатки, то эти дамы не посмели бы считать меня такой бесчестной.
Зайдя в какую-то маленькую лавчонку, девочки выбрали там себе по паре дешевеньких бумажных перчаток, но, когда они дали золотой, приказчица внимательно посмотрела на него через очки и объявила, что у нее нет сдачи. Пришлось заплатить из остатков тех собственных денег Кирилла, на которые он мечтал купить кроликов. Из тех же денег было заплачено и за зеленый кошелек из поддельной крокодиловой кожи, который был куплен заодно с перчатками. Пробовали дети заходить еще в несколько лавок, где продавались игрушки, духи, шелковые платки, книжки и открытки. Но в этот день, видно, никто в городе не хотел разменять ни одной золотой монеты. Перебираясь из лавки в лавку по пыльным улицам в жару дети становились все грязнее и грязнее, волосы их растрепались; кроме того, Джейн споткнулась и упала как раз в том месте, где только что проехала бочка с водой. Но что было неприятнее всего, дети очень проголодались, а им никто ничего не хотел продать за их золото. Зайдя понапрасну в две кондитерские и только понюхав, как там вкусно пахнет, наши дачники-неудачники почувствовали такой голод, что, посоветовавшись шепотом, придумали целый план кампании, который с храбростью отчаяния немедленно был выполнен.
Они пошли в кондитерскую и, прежде чем кто-нибудь мог им помешать, схватили по три штуки пирожных, сжали их своими грязными руками и разом откусили по большому куску. Так с пирожными в руках и с полными ртами стояли они, сбившись в кучку. Удивленный кондитер выскочил из-за прилавка.
— Вот! — сказал Кирилл, протягивая ему золотой и стараясь выговаривать слова как можно яснее. — Получите сколько следует.
Кондитер схватил монету, попробовал ее на зуб и положил в карман.
— Вон отсюда! — крикнул он коротко и грозно.
— А сдачи? — спросила бережливая Антея.
— Я вам покажу сдачи! — рявкнул кондитер. — Убирайтесь вон и скажите спасибо, что я не зову полицию расследовать, где вы эти деньги достали!
В саду старого замка наши богачи доели свои пирожные, и, хотя в прохладной тени деревьев к ним опять вернулось хорошее настроение, но все равно теперь даже у самых храбрых не хватало смелости идти к Писмаршу в «Голову Турка» и вести там переговоры о покупке лошадей и экипажа. Но Джейн всегда была полна надежд, Антея же не любила отступать от принятых решений, и в конце концов их мнение одержало верх.
Не мешкая больше, вся компания, теперь уже невероятно грязная, направилась к «Голове Турка». Способ начинать переговоры со двора сегодня один раз уже оказался успешным, тем же маневром решено было действовать и теперь. Дети застали во дворе самого Писмарша, и Роберт начал переговоры с ним такими словами:
— Мне сказали, у вас есть много лошадей и экипажей на продажу. Было условлено, что разговаривать станет Роберт, так как во всех повестях и рассказах лошадей обыкновенно покупают мужчины, а Кирилл сегодня однажды уже вел серьезные деловые переговоры в «Синем кабане».
— Вам правду сказали, молодой человек, — ответил Писмарш. Это был высокий худощавый человек с голубыми глазами и с тонкими, крепко сжатыми губами.
— Нам хотелось бы купить у вас кое-что, — вежливо продолжал Роберт.
— Очень возможно, что вам хотелось бы.
— Так вот будьте добры показать нам несколько лошадей: мы из них выберем подходящих.
— Да вы что за ребята? Кто вас сюда прислал?
— Я вам говорю, нам надо купить лошадей и экипаж. А о вас нам один человек сказал, что вы торговец честный и вежливый, но теперь я думаю, что он ошибся.
— Фу-ты, ну-ты! — воскликнул Писмарш. — Не прикажете ли вывести всю конюшню для вашей милости? А то уж я лучше пошлю депешу в Лондон: не найдется ли там для вас подходящей парочки лошадей?
— Пожалуйста, если вас это не затруднит, — в тон ответил Роберт. — Это будет очень любезно с вашей стороны.
Писмарш засунул руки в карманы и рассмеялся. Детям это совсем не понравилось. Затем он крикнул:
— Вильям!
В дверях конюшни показался сутулый конюх.
— Гляди-ка на этого барона: он хочет купить всех моих лошадей и все заведение до последнего кнута. А у самого, хоть об заклад побьемся, в кармане ни гроша.
Глаза Вильяма повернулись по направлению хозяйского указательного пальца и с насмешливым любопытством уставились на Роберта.
— Да неужто?
Но тут опять вылез Роберт. Хотя девочки и дергали его за куртку, упрашивая «идти дальше», но он все-таки заговорил и притом очень горячо:
— Я не барон и никогда не называл себя бароном. А относительно денег — вот, взгляните: это как называется?
И не успели другие остановить его, как он вытащил из карманов две горсти золота и протянул их к самому носу Писмарша. Тот взглянул с удивлением, взял один золотой и попробовал его на зуб. Джейн ожидала, что он сейчас же скажет: «Самая лучшая лошадь из моей конюшни — в вашем распоряжении!». Другие были более осторожны, но и они поразились, когда Писмарш вдруг распорядился:
— Вильям, запри-ка ворота!
Вильям засмеялся и, оскалив зубы, пошел к воротам.
— Прощайте! — сказал Роберт поспешно. — Теперь, что бы вы ни говорили, мы у вас уж ни одной лошади не купим. И пусть это будет для вас уроком!
Он заметил отворенную калитку и хотел шмыгнуть в нее. Но Писмарш загородил ему дорогу.
— Не спеши, друг любезный! Вильям, позови полисмена.
Дети стояли прижавшись друг к другу, как испуганные овечки, и, пока не появился полисмен, Писмарш успел наговорить им много неприятного.
— Хороши вы, детки, нечего сказать! Болтаетесь тут, искушаете честных людей краденым золотом.
— Но это наше собственное золото, — с достоинством ответил Кирилл.
— Еще бы! Как бы не так!.. Известное дело!.. Да еще и девочек впутали! Вот что: девочек я отпущу, если только вы сами смирно пойдете в полицию.
— Мы не хотим, чтобы нас отпускали! — замотала головой Джейн. — Без мальчиков мы не уйдем. Эти деньги принадлежат нам так же, как и им. А вы злой человек!
— Где же вы это золото достали! — спросил Писмарш более мягко, чего уж мальчики совсем не ожидали, особенно когда Джейн начала браниться.
Джейн молча и беспомощно взглянула на других.
— Что, язык-то потеряла? А как браниться, так живо его нашла! Говори уж, откуда взяли деньги?
— Из песчаной ямы, — ответила правдивая Джейн.
— Дальше что?
— Говорю же, что оттуда, — продолжала Джейн. — Там есть Чудозавр, темный и мохнатый, с ушами, как у летучей мыши, и с глазами, как у улитки. Он каждый день обещал исполнять наши желания, и все они сбываются.
— Тут не в порядке? — посочувствовал Писмарш, показывая на свою голову и участливо глядя на Джейн. — Тем более вам, оболтусам, стыдно завлекать помешанного ребенка в свои воровские проделки.
— Она не помешанная, она правду говорит, — вступилась Антея. — Там действительно есть Чудозавр. Когда я его опять увижу, то пожелаю, чтобы он сделал что-нибудь с вами, по крайней мере я пожелала бы, если бы мстить не было дурно. Вот вам!
— Бедняжки! И эта тоже полоумная! — вздохнул хозяин.
В это время вернулся Вильям, улыбаясь во весь рот, а за ним шествовал полисмен. Последнему Писмарш стал что-то долго и серьезно рассказывать вполголоса.
— Пожалуй, вы правы, — объявил наконец полисмен громко.
— Во всяком случае я их теперь арестую за незаконное присвоение: это потребует расследования, а там уж суд разберет. Больных-то, может быть, отпустить домой или на излечение отправить, а мальчишек — как пить дать — упекут в колонию для малолетних преступников. Ну-ка, вы, мелкота, марш за мной! Дорогой не шуметь, все равно из этого толку не будет. Вы, господин Писмарш, приглядите за девчонками, а я мальчишек погоню.
От гнева и страха дети не могли вымолвить ни слова и молча шли под конвоем по улицам города. Слезы стыда и негодования застилали им глаза, и, наткнувшись на какую-то прохожую женщину, Роберт не обратил на нее никакого внимания, пока не услыхал хорошо знакомый голос: «Батюшки! Это что такое? Вы, сударь, что здесь делаете?»
А другой голос, не менее знакомый, затянул:
— Панти! ацю мою Панти!
Дети наткнулись на Марту с Ягненком.
Марта держала себя замечательно. Она не поверила ни одному слову из рассказов полисмена и Писмарша, не поверила даже тогда, когда Роберта отвели под ворота и заставили показать золото.
— Ничего не вижу. Вы, кажется, оба с ума спятили. Какое там золото? Есть ребячьи руки, грязные как у трубочиста, а больше ничего, хоть провалиться на этом месте!
Дети думали, что Марта хоть и хитрила, но по отношению к ним вела себя очень благородно. Только потом они вспомнили, что, по обещанию Чудозавра, прислуга не могла замечать ни одного из его чудес, потому, конечно, Марта и не видела золота.
Становилось уже темно, когда они пришли в полицейский участок. Полисмен все подробно рассказал своему офицеру. Тот сидел в большой пустой комнате, в одном конце которой была дверь с решеткой, куда отправляли арестованных.
— Где же монеты? — спросил офицер.
— Выверните карманы, — велел детям полисмен.
Кирилл с отчаянием запустил руки к себе в карманы, застыл в недоумении и вдруг засмеялся: в карманах у него было пусто. Солнце закатилось, а вместе с ним исчезло и золото.
— Не шумите и выверните карманы, — настаивал офицер. Кирилл поспешно вывернул все девять карманов, украшавших его куртку. То же проделали его брат и сестры со своими карманами. И нигде не оказалось ни единой золотой монетки.
— Что это значит? — уставился офицер на полисмена.
— Не могу знать, как они это сделали, — пробормотал тот в смущении. — Ловкие, бродяги! Все время они шли впереди меня, останавливаться я не позволял, чтобы не собиралась толпа и не задерживалось уличное движение.
— Случай замечательный, — сказал офицер, хмуря брови. Тут уж не выдержала Марта:
— Ну, если вы кончили стращать ни в чем не повинных ребят, так я возьму извозчика и повезу их домой. А ты, господин полисмен, еще услышишь об этом деле. Говорила я тебе, нет у них никакого золота, а ты чего дурака валял и притворялся, будто своими глазами видишь золото в их пустых ручонках? Плохо дело, коли ты при службе состоишь, а своим глазам веры дать не можешь. А о том, другом, и разговаривать нечего: он постоялый двор держит, — «Голова турка», так у него за стойкой-то водки сколько хочешь и посылать за ней не надо. Чего спьяну не померещится.
— Забирай этих ребят и убирайся, ради Бога! — сердито сказал Марте офицер.
Когда Марта с детьми ушла, он совсем уж грозно обратился к полисмену и Писмаршу:
— Ну-с, что это все значит?!
Марта в точности исполнила свое слово: она отвезла детей домой в хорошем, большом экипаже, потому что ее телега уже уехала. И хотя в полиции она защищала детей так мужественно, оставшись с ними наедине, она очень сердилась, что дети «одни одинешеньки шатаются в городе». При таких обстоятельствах ни у кого не хватило храбрости открыть, что их ждет в городе старик с маленькой лошадкой и тележкой.
И вот, обладая один день несметными сокровищами, дети пошли спать под сердитую воркотню няньки, а все их приобретения за этот день состояли из двух пар бумажных перчаток, теперь уже совсем грязных, зеленого кошелька из поддельной крокодиловой кожи да двенадцати пирожных, которые давно были съедены.
Однако больше всего их беспокоила мысль, что золотой, данный старику за поездку в город, на закате, пожалуй, исчез так же, как и все остальное их золото. Поэтому на следующий день они пошли в деревню как будто извиниться перед стариком, что не вернулись к нему в Рочестере, а в сущности разузнать о положении дел. Но старик встретил их очень ласково. Данный ему золотой не исчез: в нем была просверлена дырочка и он теперь висел у старика на часовой цепочке. О другом золотом, который ушел к кондитеру, дети совсем не беспокоились, исчез он или нет: им было все равно. Пожалуй, это было не вполне честно, но зато вполне естественно. Однако позднее воспоминание об этих двенадцати пенсах не давало покоя Антее и наконец она потихоньку от остальных послала «в Рочестер, г. Джонсу кондитеру» почтовых марок на двенадцать пенсов, приложив записку: «в уплату за съеденное пирожное».
Я лично надеюсь, что этот золотой исчез, потому что кондитер вовсе не был хорошим человеком, а кроме того, во всякой порядочной кондитерской, если вы покупаете сразу на пять пенсов, вам дают за них не пять, а шесть пирожных.
Глава третья
— Вот именно! — отозвался Чудозавр. — Одно только меня утешает, что вы этими сокровищами воспользоваться не сумеете. Почему? Узнаете. А пока нам надо определить пределы вашего богатства. И как вы хотите получить его: золотом или бумажками?
— Золотом, пожалуйста. И побольше!
— Вот, если я наполню золотом всю эту большую песчаную яму, достаточно будет с вас?
— О, да!
— Ну, так улепетывайте отсюда поскорее, пока я не принялся за дело, или вы будете погребены здесь заживо!
Чудозавр так далеко вытянул свои мохнатые руки и стал махать ими так грозно, что дети пустились во всю прыть по дороге, ведущей вон из ямы. Только одна Антея еще настолько владела собою, что могла выпалить Чудозавру на прощание:
— До свидания! Надеюсь, ваша бака завтра не будет вас беспокоить.
Выбежав наверх, они оглянулись, но должны были тотчас зажмуриться: вся яма до самых краев была полна золотом и оно ослепительно блестело на солнце. На последнем повороте, где дорога выходила из ямы, золото лежало кучами, словно обыкновенный щебень. И вся эта масса сверкала и переливалась огнями, точно огромная печь.
Дети стояли с открытыми ртами, не решаясь проронить слова. Наконец Роберт нагнулся, взял золотую монету из кучи, лежавшей у дороги, посмотрел на нее с одной и с другой стороны и вдруг сказал смущенно:
— Она какая-то старинная!
— Главное — это золото, — возразил Кирилл.
Тут все заговорили наперебой, стали хватать золото горстями и пропускать его сквозь пальцы. Звон падающих монет казался удивительной музыкой. Сперва как будто все забыли и думать, что золото можно тратить на покупки: с ним так хорошо было играть. Джейн уселась между двумя кучами золота, а Роберт стал ее закапывать, что вы, быть может, не раз проделывали над вашим отцом, когда он засыпал на песке, прикрыв лицо газетой. Но не успел Роберт закопать сестру до половины, как она закричала:
— Ой, не надо больше! Оно такое тяжелое, мне больно.
— Чепуха! — отмахнулся Роберт и хотел было продолжать свою работу.
— Пусти же меня, говорю тебе! — уже чуть не стонала Джейн. Ее подняли: она стояла бледная и слегка дрожала.
— Вы представить себе не можете, что это такое, — делилась она. — Точно на меня камней или железных цепей навалили!
— А знаете что? — спохватился Кирилл. — Если мы хотим сделать с этим золотом что-нибудь путное, то нечего нам на него смотреть и терять время попусту. Набьем-ка им карманы и айда за покупками. Не забывайте, оно будет у нас только до захода солнца. Жаль, мы не спросили Чудозаврика, вдруг потом все наши покупки тоже окаменеют? И вот, что я вам еще скажу: в деревне я как-то раз видел пони с маленькой тележкой.
— Ты хочешь их купить? — удивилась Джейн.
— Нет, зачем же! Мы только наймем их и поедем в Рочестер и накупим там уйму всякой всячины. Берите же все как можно больше золота. Нехорошо только, что это старинные деньги: у них на одной стороне голова, а на другой что-то вроде пикового туза. Да что сейчас об этом! Рассовывайте их по карманам и шагом марш! Если уж вам так хочется болтать, то болтать можете и дорогой.
Кирилл сел на землю и принялся набивать золотом карманы, приговаривая:
— Вот вы надо мной смеялись, когда я просил папу заказать мне куртку с девятью карманами. А теперь видите, эти карманы очень даже пригодились.
Скоро дети и вправду убедились, как полезны оказались Кириллу его бесчисленные карманы. Наполнив их все, насыпав золота даже в носовой платок и за пазуху, он хотел было встать, но покачнулся и сел на землю.
— Выбрось-ка лучше часть груза, а то весь твой корабль на дно пойдет, — поддразнивал его Роберт. — Это все твои девять карманов виноваты!
Пришлось-таки Кириллу разгружаться.
Вся компания отправилась в деревню, туда пришлось тащиться более версты по пыльной дороге. А солнце пекло все жарче и жарче; и с каждым шагом золото в карманах детей становилось все тяжелее. Наконец Джейн не выдержала:
— Не знаю, куда мы его истратим, — сказала она. — Ведь у нас целые тысячи. Часть своего я лучше спрячу за деревом у изгороди. А как только придем в деревню, давайте сразу же купим булок. Я чувствую, время обеда давно прошло.
Она вынула из карманов горсти две золотых монет и спрятала их между корнями старого дуба.
— Какие они кругленькие и желтенькие! А вот бы они вдруг стали имбирным печеньем и мы бы их съели!
— Ну, ладно, размечталась! — оборвал Кирилл. — Сейчас их все равно не слопаешь, так лучше уж идем поскорее.
Идти, однако, было очень тяжело. Пока дети добрались до деревни, во многих местах под заборами, плетнями и в корнях старых деревьев залегла большая часть их сокровищ.
Однако перед деревней у них все-таки осталось в карманах около ста фунтов стерлингов.
По внешнему виду ребят никто не догадался бы, что они обладают таким богатством; всякий подумал бы: если у них и завелись деньги, то самое большое — по полукроне на каждого.
Пыль и дым из труб расстилались туманом над красными черепичными крышами деревни. Все четверо ребят, добравшись до первой попавшейся скамьи, тотчас же на нее плюхнулись.
Это случилось как раз возле гостиницы «Синий кабан». Было решено, что Кирилл зайдет в гостиницу и купит там квасу, потому что, как сказала Антея, мужчинам не стыдно заходить в трактир, это только детям туда заходить нельзя. А Кирилл больше всех похож на мужчину, потому что он самый старший.
— Вот жарища-то! — сказал Роберт, когда они остались втроем. — А знаете что? Когда собакам жарко, они высовывают языки. Может быть, им от этого становится прохладнее?
— А что? Попробуем, — ухватилась Джейн. И все высунули языки. Но от этого детям только еще больше захотелось пить, а кроме того, и прохожие на них как-то косо посматривали. Пришлось возвратить языки на место. Тут, кстати, вернулся Кирилл с кувшином кваса.
— Хорошо, что у меня были свои собственные два шиллинга, — сказал он смущенно. — Пришлось заплатить из них. А я-то собирался купить на них кроликов! Здесь не хотят менять наше золото. Когда я показал горсть монет, трактирщик только засмеялся и заявил, что это марки для игры в карты. Черт с ним! А я купил еще несколько пирожков и булок с тмином.
Пирожки оказались залежалыми и холодными, булки — черствыми. Но квас восполнил все эти недостатки.
— Теперь моя очередь купить чего-нибудь на наше золото: я — вторая по старшинству, — напомнила Антея. — Где вы видели пони с тележкой?
Оказалось, пони был при другой гостинице.
Антея направилась туда прямо во двор: ведь ей как девочке неудобно было заходить в трактир.
Вернувшись, она объявила, что хвастаться не хочет, а все-таки сделала все, что надо.
— Трактирщик сказал, что запряжет через пару минут, — пояснила она, — свезет нас в Рочестер, подождет там, сколько нам нужно, и за все возьмет только один золотой. — Недурно я это устроила?
— И ты, конечно, считаешь себя очень умной по этому случаю? — съязвил Кирилл, припоминая свою неудачу. Но любопытство было в нем сильнее зависти. — Как же ты это устроила? — справился он.
— По крайней мере у меня хватило ума не вынимать из кармана сразу целую горсть золота и не показывать, что оно мне ничего не стоит, — ответила Антея. — Я только нашла во дворе какого-то молодого человека, он возился с ведром и тряпкой возле лошади, показала ему золотой и спросила, знает ли он, что это такое; он ответил «нет» и позвал своего отца. Старик пришел и сказал, что это старинный золотой и спросил еще, мой ли он и могу ли я распоряжаться им, как мне вздумается. Я сказала «да», спросила его о пони и тележке и предложила ему золотой, если он свезет нас в Рочестер. И он сказал «Идет!». А зовут его Криспин.
Совсем новое впечатление испытывали дети, сидя в тележке, запряженной маленькой лошадкой, которая быстро мчала их по красивым деревенским дорогам. Такая поездка сама по себе очень приятна, а кроме того, каждый в это время чувствовал себя богачом и строил самые радужные планы, как ему истратить свои сокровища и что на них купить. Разумеется, каждый мечтал про себя, дети чувствовали, что, пожалуй, будет нехорошо, если старик услышит, куда их заносит.
По просьбе маленьких седоков старик высадил их у моста.
— Если бы вам понадобилось купить лошадь и экипаж, к кому бы вы обратились? — спросил его Кирилл, как будто между прочим, лишь бы что-нибудь сказать.
— К Билли Писмаршу на постоялом дворе «Голова турка», — ответил старик. — По совести говоря, трудно указать хоть одного честного торговца лошадьми: все они плуты. Но если ваш отец хочет купить лошадь, то все же лучше иметь дело с Билли, чем с другими: у него и лошади попадаются хорошие, да и сам он человек обходительный.
— Благодарю вас, — поклонился Кирилл. — Значит, в «Голове турка»?
Далее детям пришлось увидеть, как один из законов человеческого общества вдруг перевернулся вверх ногами и встал на голову, словно акробат: всякий взрослый вам скажет, что деньги очень трудно добывать и очень легко тратить. А тут вышло совсем наоборот: деньги, данные Чудозавром, достались очень легко, а истратить их не было почти никакой возможности. Оказалось, что всё торговцы Рочестера чуть ли не бежать готовы от волшебного золота.
Началось с того, что Антея, которая сегодня утром имела несчастье сесть на свою шляпку, хотела купить себе новую. Она зашла в магазин и выбрала очень хорошенькую шляпку, с розами и синими перышками, на шляпке был даже привешен ярлык: «Парижская модель. Цена три гинеи». Однако, когда Антея вынула из кармана три больших золотых монеты и хотела отдать их молодой даме в черном шелковом платье, та сердито на нее покосилась, отошла и шепнула что-то другой даме постарше и потолще. Обе они подошли к Антее и вернули деньги, сказав, что такие монеты теперь не ходят.
— Но это не фальшивые деньги, — возразила девочка, — и они мои собственные.
— Положим, что так, — сказала толстая дама. — Только они теперь не в моде, и я их не возьму.
— Там, вероятно, думают, что эти деньги краденые, — сказала Антея, присоединившись к остальной компании, ждавшей ее на улице. — У меня руки все в песке. Если бы я надела перчатки, то эти дамы не посмели бы считать меня такой бесчестной.
Зайдя в какую-то маленькую лавчонку, девочки выбрали там себе по паре дешевеньких бумажных перчаток, но, когда они дали золотой, приказчица внимательно посмотрела на него через очки и объявила, что у нее нет сдачи. Пришлось заплатить из остатков тех собственных денег Кирилла, на которые он мечтал купить кроликов. Из тех же денег было заплачено и за зеленый кошелек из поддельной крокодиловой кожи, который был куплен заодно с перчатками. Пробовали дети заходить еще в несколько лавок, где продавались игрушки, духи, шелковые платки, книжки и открытки. Но в этот день, видно, никто в городе не хотел разменять ни одной золотой монеты. Перебираясь из лавки в лавку по пыльным улицам в жару дети становились все грязнее и грязнее, волосы их растрепались; кроме того, Джейн споткнулась и упала как раз в том месте, где только что проехала бочка с водой. Но что было неприятнее всего, дети очень проголодались, а им никто ничего не хотел продать за их золото. Зайдя понапрасну в две кондитерские и только понюхав, как там вкусно пахнет, наши дачники-неудачники почувствовали такой голод, что, посоветовавшись шепотом, придумали целый план кампании, который с храбростью отчаяния немедленно был выполнен.
Они пошли в кондитерскую и, прежде чем кто-нибудь мог им помешать, схватили по три штуки пирожных, сжали их своими грязными руками и разом откусили по большому куску. Так с пирожными в руках и с полными ртами стояли они, сбившись в кучку. Удивленный кондитер выскочил из-за прилавка.
— Вот! — сказал Кирилл, протягивая ему золотой и стараясь выговаривать слова как можно яснее. — Получите сколько следует.
Кондитер схватил монету, попробовал ее на зуб и положил в карман.
— Вон отсюда! — крикнул он коротко и грозно.
— А сдачи? — спросила бережливая Антея.
— Я вам покажу сдачи! — рявкнул кондитер. — Убирайтесь вон и скажите спасибо, что я не зову полицию расследовать, где вы эти деньги достали!
В саду старого замка наши богачи доели свои пирожные, и, хотя в прохладной тени деревьев к ним опять вернулось хорошее настроение, но все равно теперь даже у самых храбрых не хватало смелости идти к Писмаршу в «Голову Турка» и вести там переговоры о покупке лошадей и экипажа. Но Джейн всегда была полна надежд, Антея же не любила отступать от принятых решений, и в конце концов их мнение одержало верх.
Не мешкая больше, вся компания, теперь уже невероятно грязная, направилась к «Голове Турка». Способ начинать переговоры со двора сегодня один раз уже оказался успешным, тем же маневром решено было действовать и теперь. Дети застали во дворе самого Писмарша, и Роберт начал переговоры с ним такими словами:
— Мне сказали, у вас есть много лошадей и экипажей на продажу. Было условлено, что разговаривать станет Роберт, так как во всех повестях и рассказах лошадей обыкновенно покупают мужчины, а Кирилл сегодня однажды уже вел серьезные деловые переговоры в «Синем кабане».
— Вам правду сказали, молодой человек, — ответил Писмарш. Это был высокий худощавый человек с голубыми глазами и с тонкими, крепко сжатыми губами.
— Нам хотелось бы купить у вас кое-что, — вежливо продолжал Роберт.
— Очень возможно, что вам хотелось бы.
— Так вот будьте добры показать нам несколько лошадей: мы из них выберем подходящих.
— Да вы что за ребята? Кто вас сюда прислал?
— Я вам говорю, нам надо купить лошадей и экипаж. А о вас нам один человек сказал, что вы торговец честный и вежливый, но теперь я думаю, что он ошибся.
— Фу-ты, ну-ты! — воскликнул Писмарш. — Не прикажете ли вывести всю конюшню для вашей милости? А то уж я лучше пошлю депешу в Лондон: не найдется ли там для вас подходящей парочки лошадей?
— Пожалуйста, если вас это не затруднит, — в тон ответил Роберт. — Это будет очень любезно с вашей стороны.
Писмарш засунул руки в карманы и рассмеялся. Детям это совсем не понравилось. Затем он крикнул:
— Вильям!
В дверях конюшни показался сутулый конюх.
— Гляди-ка на этого барона: он хочет купить всех моих лошадей и все заведение до последнего кнута. А у самого, хоть об заклад побьемся, в кармане ни гроша.
Глаза Вильяма повернулись по направлению хозяйского указательного пальца и с насмешливым любопытством уставились на Роберта.
— Да неужто?
Но тут опять вылез Роберт. Хотя девочки и дергали его за куртку, упрашивая «идти дальше», но он все-таки заговорил и притом очень горячо:
— Я не барон и никогда не называл себя бароном. А относительно денег — вот, взгляните: это как называется?
И не успели другие остановить его, как он вытащил из карманов две горсти золота и протянул их к самому носу Писмарша. Тот взглянул с удивлением, взял один золотой и попробовал его на зуб. Джейн ожидала, что он сейчас же скажет: «Самая лучшая лошадь из моей конюшни — в вашем распоряжении!». Другие были более осторожны, но и они поразились, когда Писмарш вдруг распорядился:
— Вильям, запри-ка ворота!
Вильям засмеялся и, оскалив зубы, пошел к воротам.
— Прощайте! — сказал Роберт поспешно. — Теперь, что бы вы ни говорили, мы у вас уж ни одной лошади не купим. И пусть это будет для вас уроком!
Он заметил отворенную калитку и хотел шмыгнуть в нее. Но Писмарш загородил ему дорогу.
— Не спеши, друг любезный! Вильям, позови полисмена.
Дети стояли прижавшись друг к другу, как испуганные овечки, и, пока не появился полисмен, Писмарш успел наговорить им много неприятного.
— Хороши вы, детки, нечего сказать! Болтаетесь тут, искушаете честных людей краденым золотом.
— Но это наше собственное золото, — с достоинством ответил Кирилл.
— Еще бы! Как бы не так!.. Известное дело!.. Да еще и девочек впутали! Вот что: девочек я отпущу, если только вы сами смирно пойдете в полицию.
— Мы не хотим, чтобы нас отпускали! — замотала головой Джейн. — Без мальчиков мы не уйдем. Эти деньги принадлежат нам так же, как и им. А вы злой человек!
— Где же вы это золото достали! — спросил Писмарш более мягко, чего уж мальчики совсем не ожидали, особенно когда Джейн начала браниться.
Джейн молча и беспомощно взглянула на других.
— Что, язык-то потеряла? А как браниться, так живо его нашла! Говори уж, откуда взяли деньги?
— Из песчаной ямы, — ответила правдивая Джейн.
— Дальше что?
— Говорю же, что оттуда, — продолжала Джейн. — Там есть Чудозавр, темный и мохнатый, с ушами, как у летучей мыши, и с глазами, как у улитки. Он каждый день обещал исполнять наши желания, и все они сбываются.
— Тут не в порядке? — посочувствовал Писмарш, показывая на свою голову и участливо глядя на Джейн. — Тем более вам, оболтусам, стыдно завлекать помешанного ребенка в свои воровские проделки.
— Она не помешанная, она правду говорит, — вступилась Антея. — Там действительно есть Чудозавр. Когда я его опять увижу, то пожелаю, чтобы он сделал что-нибудь с вами, по крайней мере я пожелала бы, если бы мстить не было дурно. Вот вам!
— Бедняжки! И эта тоже полоумная! — вздохнул хозяин.
В это время вернулся Вильям, улыбаясь во весь рот, а за ним шествовал полисмен. Последнему Писмарш стал что-то долго и серьезно рассказывать вполголоса.
— Пожалуй, вы правы, — объявил наконец полисмен громко.
— Во всяком случае я их теперь арестую за незаконное присвоение: это потребует расследования, а там уж суд разберет. Больных-то, может быть, отпустить домой или на излечение отправить, а мальчишек — как пить дать — упекут в колонию для малолетних преступников. Ну-ка, вы, мелкота, марш за мной! Дорогой не шуметь, все равно из этого толку не будет. Вы, господин Писмарш, приглядите за девчонками, а я мальчишек погоню.
От гнева и страха дети не могли вымолвить ни слова и молча шли под конвоем по улицам города. Слезы стыда и негодования застилали им глаза, и, наткнувшись на какую-то прохожую женщину, Роберт не обратил на нее никакого внимания, пока не услыхал хорошо знакомый голос: «Батюшки! Это что такое? Вы, сударь, что здесь делаете?»
А другой голос, не менее знакомый, затянул:
— Панти! ацю мою Панти!
Дети наткнулись на Марту с Ягненком.
Марта держала себя замечательно. Она не поверила ни одному слову из рассказов полисмена и Писмарша, не поверила даже тогда, когда Роберта отвели под ворота и заставили показать золото.
— Ничего не вижу. Вы, кажется, оба с ума спятили. Какое там золото? Есть ребячьи руки, грязные как у трубочиста, а больше ничего, хоть провалиться на этом месте!
Дети думали, что Марта хоть и хитрила, но по отношению к ним вела себя очень благородно. Только потом они вспомнили, что, по обещанию Чудозавра, прислуга не могла замечать ни одного из его чудес, потому, конечно, Марта и не видела золота.
Становилось уже темно, когда они пришли в полицейский участок. Полисмен все подробно рассказал своему офицеру. Тот сидел в большой пустой комнате, в одном конце которой была дверь с решеткой, куда отправляли арестованных.
— Где же монеты? — спросил офицер.
— Выверните карманы, — велел детям полисмен.
Кирилл с отчаянием запустил руки к себе в карманы, застыл в недоумении и вдруг засмеялся: в карманах у него было пусто. Солнце закатилось, а вместе с ним исчезло и золото.
— Не шумите и выверните карманы, — настаивал офицер. Кирилл поспешно вывернул все девять карманов, украшавших его куртку. То же проделали его брат и сестры со своими карманами. И нигде не оказалось ни единой золотой монетки.
— Что это значит? — уставился офицер на полисмена.
— Не могу знать, как они это сделали, — пробормотал тот в смущении. — Ловкие, бродяги! Все время они шли впереди меня, останавливаться я не позволял, чтобы не собиралась толпа и не задерживалось уличное движение.
— Случай замечательный, — сказал офицер, хмуря брови. Тут уж не выдержала Марта:
— Ну, если вы кончили стращать ни в чем не повинных ребят, так я возьму извозчика и повезу их домой. А ты, господин полисмен, еще услышишь об этом деле. Говорила я тебе, нет у них никакого золота, а ты чего дурака валял и притворялся, будто своими глазами видишь золото в их пустых ручонках? Плохо дело, коли ты при службе состоишь, а своим глазам веры дать не можешь. А о том, другом, и разговаривать нечего: он постоялый двор держит, — «Голова турка», так у него за стойкой-то водки сколько хочешь и посылать за ней не надо. Чего спьяну не померещится.
— Забирай этих ребят и убирайся, ради Бога! — сердито сказал Марте офицер.
Когда Марта с детьми ушла, он совсем уж грозно обратился к полисмену и Писмаршу:
— Ну-с, что это все значит?!
Марта в точности исполнила свое слово: она отвезла детей домой в хорошем, большом экипаже, потому что ее телега уже уехала. И хотя в полиции она защищала детей так мужественно, оставшись с ними наедине, она очень сердилась, что дети «одни одинешеньки шатаются в городе». При таких обстоятельствах ни у кого не хватило храбрости открыть, что их ждет в городе старик с маленькой лошадкой и тележкой.
И вот, обладая один день несметными сокровищами, дети пошли спать под сердитую воркотню няньки, а все их приобретения за этот день состояли из двух пар бумажных перчаток, теперь уже совсем грязных, зеленого кошелька из поддельной крокодиловой кожи да двенадцати пирожных, которые давно были съедены.
Однако больше всего их беспокоила мысль, что золотой, данный старику за поездку в город, на закате, пожалуй, исчез так же, как и все остальное их золото. Поэтому на следующий день они пошли в деревню как будто извиниться перед стариком, что не вернулись к нему в Рочестере, а в сущности разузнать о положении дел. Но старик встретил их очень ласково. Данный ему золотой не исчез: в нем была просверлена дырочка и он теперь висел у старика на часовой цепочке. О другом золотом, который ушел к кондитеру, дети совсем не беспокоились, исчез он или нет: им было все равно. Пожалуй, это было не вполне честно, но зато вполне естественно. Однако позднее воспоминание об этих двенадцати пенсах не давало покоя Антее и наконец она потихоньку от остальных послала «в Рочестер, г. Джонсу кондитеру» почтовых марок на двенадцать пенсов, приложив записку: «в уплату за съеденное пирожное».
Я лично надеюсь, что этот золотой исчез, потому что кондитер вовсе не был хорошим человеком, а кроме того, во всякой порядочной кондитерской, если вы покупаете сразу на пять пенсов, вам дают за них не пять, а шесть пирожных.
Глава третья
ЖЕЛАННОЕ ДИТЯ
На другое утро после того дня, когда дети были обладателями несметных сокровищ и не могли купить ничего полезного или интересного, кроме разных пустяков вроде пары бумажных перчаток да никуда негодного зеленого кошелька, они проснулись в довольно кислом. От той радости, которую они чувствовали накануне, убедившись, что не во сне, а наяву нашли Чудозавра, у них теперь и следа не осталось.
И правда, вот было у них два желания — красота и богатство. И то, и другое они получили, а что же хорошего из этого вышло?
Однако необычайные приключения, если они даже и не совсем приятны, все-таки гораздо интереснее, чем обыденная жизнь.
Утром до завтрака некогда было хорошенько потолковать об этом: все почему-то проспали. Во время завтрака были попытки завести разговор о Чудозавре, только разве можно обсуждать что-нибудь, когда вместе с вами за столом маленький братишка, за которым приходится смотреть? А Ягненок в это утро особенно расшалился: он не только перегибался всем телом через ручки своего высокого кресла, барахтался и болтал ногами, но еще ухитрился схватить большую ложку, ударил ею по голове Кирилла, а потом заплакал, так как ложку у него отобрали. Свой толстый кулачок он засунул в чашку с молоком и требовал варенья, которое давали только к чаю; он пел, клал ноги на скатерть и заявлял, что хочет «улять ножками» по столу. Разговор детей шел в таком роде:
— Знаете, что Чудозаврик… смотрите же, он молоко опрокинет! Молоко отставляли на безопасное расстояние.
— Да, так вот этот Чудозаврик… Ягненочек, милый, отдай Пантере эту грязную ложку!
— Не следует ли нам пожелать… Ай, ухитрился-таки, безобразник-мальчишка!
В воздухе мелькнула маленькая розовая ручка — и чаша с золотыми рыбками, стоявшая посреди стола, опрокинулась на бок, вода и рыбки оказались на столе и на коленях у самого Ягненка и у его соседей.
Это происшествие доставило неприятностей не только золотым рыбкам. Один Ягненок остался спокойным. Когда озеро на полу было вытерто и бьющиеся рыбки подобраны и опять пущены в воду, Ягненка унесли переодевать; пришлось переодеваться и другим. Мокрые фартуки и куртки развесили сушить, и тут оказалось, что, прежде чем гулять, Джейн должна починить свое платье, разорванное накануне. Правда, был другой выход из такого неприятного положения — это надеть самую лучшую нижнюю юбку вместо верхней: она была такая беленькая, мягкая, вся в складочках, с кружевами — ну, просто прелесть какая хорошенькая, не хуже, чем само платье, если не лучше. Но все-таки то была не верхняя юбка, и Марта оказалась непреклонной: когда Роберт предложил, чтобы Джейн надела нижнюю юбку и считала ее верхней, Марта об этом и слышать не хотела.
— Это неприлично! — изрекла она сурово. А уж раз так говорят, то бесполезно возражать. Вы в этом когда-нибудь сами убедитесь.
И правда, вот было у них два желания — красота и богатство. И то, и другое они получили, а что же хорошего из этого вышло?
Однако необычайные приключения, если они даже и не совсем приятны, все-таки гораздо интереснее, чем обыденная жизнь.
Утром до завтрака некогда было хорошенько потолковать об этом: все почему-то проспали. Во время завтрака были попытки завести разговор о Чудозавре, только разве можно обсуждать что-нибудь, когда вместе с вами за столом маленький братишка, за которым приходится смотреть? А Ягненок в это утро особенно расшалился: он не только перегибался всем телом через ручки своего высокого кресла, барахтался и болтал ногами, но еще ухитрился схватить большую ложку, ударил ею по голове Кирилла, а потом заплакал, так как ложку у него отобрали. Свой толстый кулачок он засунул в чашку с молоком и требовал варенья, которое давали только к чаю; он пел, клал ноги на скатерть и заявлял, что хочет «улять ножками» по столу. Разговор детей шел в таком роде:
— Знаете, что Чудозаврик… смотрите же, он молоко опрокинет! Молоко отставляли на безопасное расстояние.
— Да, так вот этот Чудозаврик… Ягненочек, милый, отдай Пантере эту грязную ложку!
— Не следует ли нам пожелать… Ай, ухитрился-таки, безобразник-мальчишка!
В воздухе мелькнула маленькая розовая ручка — и чаша с золотыми рыбками, стоявшая посреди стола, опрокинулась на бок, вода и рыбки оказались на столе и на коленях у самого Ягненка и у его соседей.
Это происшествие доставило неприятностей не только золотым рыбкам. Один Ягненок остался спокойным. Когда озеро на полу было вытерто и бьющиеся рыбки подобраны и опять пущены в воду, Ягненка унесли переодевать; пришлось переодеваться и другим. Мокрые фартуки и куртки развесили сушить, и тут оказалось, что, прежде чем гулять, Джейн должна починить свое платье, разорванное накануне. Правда, был другой выход из такого неприятного положения — это надеть самую лучшую нижнюю юбку вместо верхней: она была такая беленькая, мягкая, вся в складочках, с кружевами — ну, просто прелесть какая хорошенькая, не хуже, чем само платье, если не лучше. Но все-таки то была не верхняя юбка, и Марта оказалась непреклонной: когда Роберт предложил, чтобы Джейн надела нижнюю юбку и считала ее верхней, Марта об этом и слышать не хотела.
— Это неприлично! — изрекла она сурово. А уж раз так говорят, то бесполезно возражать. Вы в этом когда-нибудь сами убедитесь.