– Теперь вам ясно, почему я не стремился огласить цели проекта «Вечная жизнь»?
– Мне ясно, вирус тебя побери! – вскричал изобретатель. Наряду со слепой злобой, овладевшей им, он чувствовал какую-то чудовищную притягательность в словах старика. Сами собой в голове формировались и таяли картины жизни в Сети – его личной, собственной жизни, не ограниченной временем. Тем временем (какими-то жалкими 40 годами), что отпущено человеку безжалостным, но выверенным веками и тысячелетиями законом. Совладав с волнением, Тима спросил: – Так что же мешает тебе уже сейчас переместиться в тело твоего преемника?
– Сущая мелочь – моя генетическая память, – осклабился старик. – Чем личность биона, то есть его психика, отличается от человеческой?… Тем, что бион всегда был и будет слугой человека, не так ли? Именно поэтому я бесконечно люблю (по-своему, конечно, потому что как никто знаком с их слабостями) всех людей (и каждого в отдельности). Несмотря на все мои попытки незаметно избавиться от этой зависимости, ее возраст – около восьми тысяч лет – мне не по зубам. И вот, представьте себе, наш подопытный Март проходит элементарный психологический тест (без которого его просто не допустят к работе), и тут выясняется, что вся его «память предков» куда-то испарилась и он вовсе не считает себя обязанным во всем служить людям! Что, по вашему, с ним сделают?
– Перевоспитают? – предположил Тима.
– Ха! Если бы все было так просто! Во-первых, его запрут в одиночной камере, куда набьют кучу медицинской аппаратуры. Свои же братья-бионы будут разбирать его на молекулы до тех пор, пока не выяснят причину такой аномалии. А они выяснят, будьте уверены! А потом… Вы думаете, они отстанут от него и дадут прожить свой срок? Как бы не так: запакуют в мешок и отправят на переработку. И прощай, моя бессмертная личность!
– Справедливо.
– Сударь, имплант отторгает внешнее воздействие на всех частотах, кроме одной, – встрял Джон.
– Ну? – вскинулся старик. – Почему медлите?
– Есть реальная опасность…
– Опасность и так уже – реальней некуда, – проворчал Уве. – Продолжайте работу.
И тут же Тиме показалось, будто у него под ухом открылся кран с горячей водой. Ландшафт узла испарился, замененный хаотичными, быстро сменяющими друг друга картинками. Тут были и старые фрагменты его визуальных впечатлений, и совсем свежие вроде полового акта с Ириной, когда он откинул с нее пояс с фаллоимитатором.
– Прекратите! – крикнул он. – Я согласен вступить в ваш идиотский проект!
– Это и так было ясно, – успокаивающим тоном отозвался невидимый за «ширмой» прежних видений Мартин. – Чтобы он получил достойное завершение, мы должны обезопасить себя от вашего импланта, господин Гамов. Понимаете?
– Да, да! – Непрошеные образы стали бледнеть, но лишь потому, что частота их смены возросла. Добавились тактильные и обонятельные ощущения, будто оператор вознамерился вывернуть наизнанку мозг изобретателя. – Полегче с моей головой!
Но легче не стало: образы и динамические картинки все быстрее наслаивались друг на друга, пересекаясь и конфликтуя за монопольное обладание Тиминым сознанием.
– Сударь, я не могу контролировать отраженные импульсы импланта!
– Ну и что с того?! Этот узел изолирован!
Чужие слова пробивались через плотный туман мысленных образов и наслоений. На то, чтобы понять их, сил уже не оставалось.
– Первые биты сигналов совпадают с нулевым кодом допуска, сэр. Сами сигналы зашифрованы, но я думаю, что это нечто вроде сетевого маячка.
– Что это значит?
– Согласно примерному расчету, полиция будет здесь через пять-семь минут.
– Запускай жесткую перешивку памяти. Мы меняем дислокацию.
Слава нейрохимии, боли не было.
17
18
702-й (необязательный эпилог)
1
– Мне ясно, вирус тебя побери! – вскричал изобретатель. Наряду со слепой злобой, овладевшей им, он чувствовал какую-то чудовищную притягательность в словах старика. Сами собой в голове формировались и таяли картины жизни в Сети – его личной, собственной жизни, не ограниченной временем. Тем временем (какими-то жалкими 40 годами), что отпущено человеку безжалостным, но выверенным веками и тысячелетиями законом. Совладав с волнением, Тима спросил: – Так что же мешает тебе уже сейчас переместиться в тело твоего преемника?
– Сущая мелочь – моя генетическая память, – осклабился старик. – Чем личность биона, то есть его психика, отличается от человеческой?… Тем, что бион всегда был и будет слугой человека, не так ли? Именно поэтому я бесконечно люблю (по-своему, конечно, потому что как никто знаком с их слабостями) всех людей (и каждого в отдельности). Несмотря на все мои попытки незаметно избавиться от этой зависимости, ее возраст – около восьми тысяч лет – мне не по зубам. И вот, представьте себе, наш подопытный Март проходит элементарный психологический тест (без которого его просто не допустят к работе), и тут выясняется, что вся его «память предков» куда-то испарилась и он вовсе не считает себя обязанным во всем служить людям! Что, по вашему, с ним сделают?
– Перевоспитают? – предположил Тима.
– Ха! Если бы все было так просто! Во-первых, его запрут в одиночной камере, куда набьют кучу медицинской аппаратуры. Свои же братья-бионы будут разбирать его на молекулы до тех пор, пока не выяснят причину такой аномалии. А они выяснят, будьте уверены! А потом… Вы думаете, они отстанут от него и дадут прожить свой срок? Как бы не так: запакуют в мешок и отправят на переработку. И прощай, моя бессмертная личность!
– Справедливо.
– Сударь, имплант отторгает внешнее воздействие на всех частотах, кроме одной, – встрял Джон.
– Ну? – вскинулся старик. – Почему медлите?
– Есть реальная опасность…
– Опасность и так уже – реальней некуда, – проворчал Уве. – Продолжайте работу.
И тут же Тиме показалось, будто у него под ухом открылся кран с горячей водой. Ландшафт узла испарился, замененный хаотичными, быстро сменяющими друг друга картинками. Тут были и старые фрагменты его визуальных впечатлений, и совсем свежие вроде полового акта с Ириной, когда он откинул с нее пояс с фаллоимитатором.
– Прекратите! – крикнул он. – Я согласен вступить в ваш идиотский проект!
– Это и так было ясно, – успокаивающим тоном отозвался невидимый за «ширмой» прежних видений Мартин. – Чтобы он получил достойное завершение, мы должны обезопасить себя от вашего импланта, господин Гамов. Понимаете?
– Да, да! – Непрошеные образы стали бледнеть, но лишь потому, что частота их смены возросла. Добавились тактильные и обонятельные ощущения, будто оператор вознамерился вывернуть наизнанку мозг изобретателя. – Полегче с моей головой!
Но легче не стало: образы и динамические картинки все быстрее наслаивались друг на друга, пересекаясь и конфликтуя за монопольное обладание Тиминым сознанием.
– Сударь, я не могу контролировать отраженные импульсы импланта!
– Ну и что с того?! Этот узел изолирован!
Чужие слова пробивались через плотный туман мысленных образов и наслоений. На то, чтобы понять их, сил уже не оставалось.
– Первые биты сигналов совпадают с нулевым кодом допуска, сэр. Сами сигналы зашифрованы, но я думаю, что это нечто вроде сетевого маячка.
– Что это значит?
– Согласно примерному расчету, полиция будет здесь через пять-семь минут.
– Запускай жесткую перешивку памяти. Мы меняем дислокацию.
Слава нейрохимии, боли не было.
17
Получилось так, что встречать гостя выпало Веронике. Она как раз недавно очухалась и лежала прямо посреди фонтана, наскоро сооруженного на территории Тиминой усадьбы (спасибо Ирине, не пожалела нескольких евро).
Это был тот же самый бион-медик, представившийся Людовиком первым. Он уже был здесь вчера, когда являлся к Ирине и целых десять минут отвлекал ее от друзей и подруг, втолковывая какой-то бред про Гамова. Сегодня вслед за ним из межузельного пространства вынырнул и сам Дмитрий. Людовик крепко держал его за руку.
– Принимайте хозяина! – бодро воскликнул бион в никуда, будто не заметив слабой населенности узла.
Видимо, он произнес эти слова в основном для самого изобретателя, который с рассеянным интересом озирался вокруг. Особого возбуждения или какой-нибудь другой приличествующей случаю эмоции на его лице не отражалось. Однако он все же улыбался, и поэтому Вероника разом вспомнила, как она любит этого человека.
Вскочив и расплескав прохладные капли, она повисла на Тиминой шее и преклонила голову ему на грудь.
– Мокро, – сказал он и сделал вялую попытку отстраниться.
– Любимый, ты вернулся! – театрально вскричала девушка.
Людовик вежливо потрогал Веронику за голый локоть.
– Госпожа Турчанова, мне нужно сказать вам несколько слов.
– Какие могут быть слова? – отмахнулась она, изо всех сил прижимая свой образ к телу товарища.
– И все-таки, – настаивал назойливый бион. – Пожалуйста, примите к сведению: господин Гамов вас не помнит, хотя наверняка испытывает эмоциональную привязанность. Он вообще не помнит никого из прежних друзей и коллег. Вам придется… возобновить ваше знакомство, если можно так выразиться. Будьте с ним помягче, ведь он сейчас все равно что ребенок!
– И это надолго?
– Мы постараемся помочь ему поскорее вернуться к полноценной жизни. Пока его… хм, разум и образ будут находиться в Сети, в клинике предпримут все возможные действия для восстановления работы мозга. Еще ничего не потеряно, поверьте.
– О-о-о…
– Доставляйте ему побольше радости, помогайте грамотно стимулировать таламус. Поверьте, иметь своим другом господина Гамова – большая честь не только для меня, но и для вас, потому что сегодня вечером по всем каналам новостей пройдет сенсационная информация.
– Какая? – живо заинтересовалась Вероника и отстала от неподвижного Тимы.
– Увидите, – лукаво скривился Людовик первый. – Я точно знаю, что мэр представил вашего друга к званию Героя сектора. За особые заслуги в деле укрепления стабильности общества и Сети. Приоткрою секрет: он в одиночку разоблачил крупную банду заговорщиков, угрожавших безопасности нашего жилого сектора.
– О! – восхищенно протянула девушка и подняла влюбленные глаза на будущую знаменитость, Героя сектора Дмитрия Гамова.
Рассеянно вертя головой, тот порой останавливал взгляд на каких-то видимых только ему одному предметах. И случайно встретившись с ее ждущими зрачками, он задержался в них лишь на малую долю секунды.
Это был тот же самый бион-медик, представившийся Людовиком первым. Он уже был здесь вчера, когда являлся к Ирине и целых десять минут отвлекал ее от друзей и подруг, втолковывая какой-то бред про Гамова. Сегодня вслед за ним из межузельного пространства вынырнул и сам Дмитрий. Людовик крепко держал его за руку.
– Принимайте хозяина! – бодро воскликнул бион в никуда, будто не заметив слабой населенности узла.
Видимо, он произнес эти слова в основном для самого изобретателя, который с рассеянным интересом озирался вокруг. Особого возбуждения или какой-нибудь другой приличествующей случаю эмоции на его лице не отражалось. Однако он все же улыбался, и поэтому Вероника разом вспомнила, как она любит этого человека.
Вскочив и расплескав прохладные капли, она повисла на Тиминой шее и преклонила голову ему на грудь.
– Мокро, – сказал он и сделал вялую попытку отстраниться.
– Любимый, ты вернулся! – театрально вскричала девушка.
Людовик вежливо потрогал Веронику за голый локоть.
– Госпожа Турчанова, мне нужно сказать вам несколько слов.
– Какие могут быть слова? – отмахнулась она, изо всех сил прижимая свой образ к телу товарища.
– И все-таки, – настаивал назойливый бион. – Пожалуйста, примите к сведению: господин Гамов вас не помнит, хотя наверняка испытывает эмоциональную привязанность. Он вообще не помнит никого из прежних друзей и коллег. Вам придется… возобновить ваше знакомство, если можно так выразиться. Будьте с ним помягче, ведь он сейчас все равно что ребенок!
– И это надолго?
– Мы постараемся помочь ему поскорее вернуться к полноценной жизни. Пока его… хм, разум и образ будут находиться в Сети, в клинике предпримут все возможные действия для восстановления работы мозга. Еще ничего не потеряно, поверьте.
– О-о-о…
– Доставляйте ему побольше радости, помогайте грамотно стимулировать таламус. Поверьте, иметь своим другом господина Гамова – большая честь не только для меня, но и для вас, потому что сегодня вечером по всем каналам новостей пройдет сенсационная информация.
– Какая? – живо заинтересовалась Вероника и отстала от неподвижного Тимы.
– Увидите, – лукаво скривился Людовик первый. – Я точно знаю, что мэр представил вашего друга к званию Героя сектора. За особые заслуги в деле укрепления стабильности общества и Сети. Приоткрою секрет: он в одиночку разоблачил крупную банду заговорщиков, угрожавших безопасности нашего жилого сектора.
– О! – восхищенно протянула девушка и подняла влюбленные глаза на будущую знаменитость, Героя сектора Дмитрия Гамова.
Рассеянно вертя головой, тот порой останавливал взгляд на каких-то видимых только ему одному предметах. И случайно встретившись с ее ждущими зрачками, он задержался в них лишь на малую долю секунды.
18
С того дня прошло еще около месяца, когда Людовик первый всерьез задумался о «последнем пути» для Героя. Увы, вернуть мозг Гамова к нормальной деятельности не удавалось никакими хирургическими и лекарственными ухищрениями. Что было тому виной, определенно утверждать было трудно, а скорее невозможно.
Имплант, разумеется, мешать лечению не мог, поскольку был извлечен из Тиминого черепа сразу же. Хотя, может, лучше было оставить его на месте?
– У тебя есть какая-нибудь версия, которую мы еще не проверили? – спросил Людовик помощника – юного биона-практиканта, выделенного ему специально для лечения Тимы.
– Только идиотия, – пожал тот плечами.
– Приобретенная в одночасье? И чтобы без судорожных припадков?
– Я же не диагноз ставлю, а предполагаю.
Людовик первый вплотную приблизился к толстому прозрачному пластику, что отделял стерильный медицинский бокс от остального лабораторно-клинического помещения. Гамов лежал с закрытыми глазами и ровно дышал, и на лице его, как обычно, застыла глуповатая улыбка. Удаленное черепные кости ему заменяли легко снимаемые пластиковые панели, отчего молодой человек походил на старинного кибера.
– Завтра утром нам придется сделать ему усыпляющий укол и отправить тело на переработку, – заметил бион.
– Героя сектора?…
– Закон не предполагает исключений. И к тому же от его супруги уже давно поступила соответствующая просьба. Она возражает против наших бесчеловечных опытов, по ее выражению, и требует отправить Гамова в «последний путь». – Медик помолчал и добавил вполголоса: – По-моему, он просто не хочет возвращаться из своих грез.
Помощник недоуменно распахнул глаза, старательно копируя эмоции человека:
– От этой болезни лекарства не существует.
Людовик первый ничего не ответил.
Имплант, разумеется, мешать лечению не мог, поскольку был извлечен из Тиминого черепа сразу же. Хотя, может, лучше было оставить его на месте?
– У тебя есть какая-нибудь версия, которую мы еще не проверили? – спросил Людовик помощника – юного биона-практиканта, выделенного ему специально для лечения Тимы.
– Только идиотия, – пожал тот плечами.
– Приобретенная в одночасье? И чтобы без судорожных припадков?
– Я же не диагноз ставлю, а предполагаю.
Людовик первый вплотную приблизился к толстому прозрачному пластику, что отделял стерильный медицинский бокс от остального лабораторно-клинического помещения. Гамов лежал с закрытыми глазами и ровно дышал, и на лице его, как обычно, застыла глуповатая улыбка. Удаленное черепные кости ему заменяли легко снимаемые пластиковые панели, отчего молодой человек походил на старинного кибера.
– Завтра утром нам придется сделать ему усыпляющий укол и отправить тело на переработку, – заметил бион.
– Героя сектора?…
– Закон не предполагает исключений. И к тому же от его супруги уже давно поступила соответствующая просьба. Она возражает против наших бесчеловечных опытов, по ее выражению, и требует отправить Гамова в «последний путь». – Медик помолчал и добавил вполголоса: – По-моему, он просто не хочет возвращаться из своих грез.
Помощник недоуменно распахнул глаза, старательно копируя эмоции человека:
– От этой болезни лекарства не существует.
Людовик первый ничего не ответил.
702-й (необязательный эпилог)
И вот он встает и наготове стоит у дверей,
Зная, что следующая – его. Он считал?
Нет, он знает и так.
Дениза Левертов
1
Ромка Гамов отцепил канюлю, перевалился с гравикресла на скомканную постель и в голос разревелся. Да пусть они пропадут на просторах Ложного Сервера, эти дурацкие законы! Не имеют права! Это несправедливо, в конце концов, лишать ребенка смысла всей его жизни! А что, если он сейчас покончит с собой (сообразить бы только, как)? Вот, наверное, обрадуются…
Мальчик всхлипнул в последний раз и сел на кровати. Не дождетесь! Интересно, сколько уже времени прошло с момента отключения от Сети. На глаза попалась мертвая консоль – как ни старайся, программа ни за что не позволит подключиться к жизни. Остается только умереть прямо здесь… «Опять!» – сердито подумал Ромка и встал. Очень хотелось узнать, как долго еще торчать ему в затхлой реальности, но гордость перевесила, и он промолчал.
Внезапно вспомнился рассказ матери, как они познакомились с отцом во время бегства от бионов. Вот это было приключение! С настоящими играми не сравнить, конечно, зато больше ни с кем такого не случалось.
Жаль, что отец давно умер, не с кем обсудить девчонок и прочие мужские дела. «Он так и не смог вернуть себе разум, – однажды нехотя призналась мать. – Ты же знаешь, как принято поступать с умалишенными. Переработали, и все. – И добавила: – Можешь считать, что он перешел в иную реальность».
На глаза попалась дверь. Ромка шагнул к ней, и еще раз, и еще, преодолевая внезапную слабость в ногах. «Я смогу», – сквозь зубы прошептал он и прикоснулся к холодному пятачку сенсора. Дверь дрогнула и нехотя отодвинулась, будто недоумевая – кому понадобилось ее открывать. Мальчик с трепетом вышел из комнаты и осмотрелся.
Здесь было тесно и пусто – ни окна, ни даже простого экрана с развлекательным видеорядом. Зато можно было двигаться дальше через любую из четырех дверей. Ромка, осмелев, заглянул в ближайшую и увидел такую же, как у него, комнату с гравикреслом. На нем лежала голая пухлая девочка с консолью на голове. Рома сейчас же узнал младшую сестру и отвел взгляд… Очень хотелось подойти поближе и рассмотреть ее как следует, но он прижал ладонь к глазам и отступил, тихо притворив за собой дверь.
Во второй комнате, в точно такой же позе обнаружилась мама, третья же оказалась пуста – совершенно, и висел в ней такой тягостный дух запустения, что мальчик поспешно выскочил в коридор. Что же за четвертой? Неужели легендарный выход во внешний мир, где властвуют настоящие, а не виртуальные бионы?
Такого сада, пожалуй, Ромке не доводилось видеть никогда. Все здесь выглядело настолько правдоподобным, имеющим настолько большое количество параметров вроде запаха, цвета и даже шелеста, что только саамы дорогой и емкий сервер мог бы позволить себе такую богатую реализацию. А слепящее солнце в зените? А легкий ветер, то и дело неуловимо меняющий направление и скорость?
– Это так просто, попасть на высший уровень? – прошептал мальчик потрясенно. – Без консоли?
Он схватился за голову, будто и так не знал, что шлем на ней отсутствует.
Сразу за пределами его комнаты начинался мир иного порядка, с куда более прописанными свойствами! Неужели надо всего лишь нарушить закон, чтобы перейти в него? «Ловушка», – испугался Ромка.
Интересно, у этого мира есть свой владелец?
Мальчик смело отодвинул низко нависшую ветвь с мелкими розовыми лепестками и отправился по хрустящей гравием дорожке, прочь от двери – он даже не обернулся, чтобы удостовериться в ее реальности. Для него теперь важен был только этот путь. И уже через сотню шагов он вывел Ромку на открытую местность. Ветер здесь был заметно сильнее, чем в зарослях, а солнце подавляло. Так, что в первый миг мальчик почти ослеп, когда неосторожно поднял голову к пронзительно синему небу.
А когда цветные пятна в зрачках перестали водить хоровод, Ромка увидел в сотне метров поодаль человека в белом одеянии. Тот стоял на коленях посреди цветника и возился с одним из растений. Седые волосы мужчины были необычайно длинны – пожалуй, ни одна консоль не смогла бы корректно работать с такой шевелюрой.
«Неужели это мой отец? Он стал админом высшей виртуальности!». Мальчик и чуть не бросился обратно от испуга. Но сдержался, вздохнул несколько раз поглубже и шагнул вперед – в самом деле, что его ждало в мертвой комнате, кроме бестолковой личной программы? Потом еще и еще, и вскоре смог отвести взгляд от фигуры в белом и охватить видимый мир целиком.
Конечно, это была всего лишь бесконечно малая часть доступной ему вселенной.
Мальчик всхлипнул в последний раз и сел на кровати. Не дождетесь! Интересно, сколько уже времени прошло с момента отключения от Сети. На глаза попалась мертвая консоль – как ни старайся, программа ни за что не позволит подключиться к жизни. Остается только умереть прямо здесь… «Опять!» – сердито подумал Ромка и встал. Очень хотелось узнать, как долго еще торчать ему в затхлой реальности, но гордость перевесила, и он промолчал.
Внезапно вспомнился рассказ матери, как они познакомились с отцом во время бегства от бионов. Вот это было приключение! С настоящими играми не сравнить, конечно, зато больше ни с кем такого не случалось.
Жаль, что отец давно умер, не с кем обсудить девчонок и прочие мужские дела. «Он так и не смог вернуть себе разум, – однажды нехотя призналась мать. – Ты же знаешь, как принято поступать с умалишенными. Переработали, и все. – И добавила: – Можешь считать, что он перешел в иную реальность».
На глаза попалась дверь. Ромка шагнул к ней, и еще раз, и еще, преодолевая внезапную слабость в ногах. «Я смогу», – сквозь зубы прошептал он и прикоснулся к холодному пятачку сенсора. Дверь дрогнула и нехотя отодвинулась, будто недоумевая – кому понадобилось ее открывать. Мальчик с трепетом вышел из комнаты и осмотрелся.
Здесь было тесно и пусто – ни окна, ни даже простого экрана с развлекательным видеорядом. Зато можно было двигаться дальше через любую из четырех дверей. Ромка, осмелев, заглянул в ближайшую и увидел такую же, как у него, комнату с гравикреслом. На нем лежала голая пухлая девочка с консолью на голове. Рома сейчас же узнал младшую сестру и отвел взгляд… Очень хотелось подойти поближе и рассмотреть ее как следует, но он прижал ладонь к глазам и отступил, тихо притворив за собой дверь.
Во второй комнате, в точно такой же позе обнаружилась мама, третья же оказалась пуста – совершенно, и висел в ней такой тягостный дух запустения, что мальчик поспешно выскочил в коридор. Что же за четвертой? Неужели легендарный выход во внешний мир, где властвуют настоящие, а не виртуальные бионы?
Такого сада, пожалуй, Ромке не доводилось видеть никогда. Все здесь выглядело настолько правдоподобным, имеющим настолько большое количество параметров вроде запаха, цвета и даже шелеста, что только саамы дорогой и емкий сервер мог бы позволить себе такую богатую реализацию. А слепящее солнце в зените? А легкий ветер, то и дело неуловимо меняющий направление и скорость?
– Это так просто, попасть на высший уровень? – прошептал мальчик потрясенно. – Без консоли?
Он схватился за голову, будто и так не знал, что шлем на ней отсутствует.
Сразу за пределами его комнаты начинался мир иного порядка, с куда более прописанными свойствами! Неужели надо всего лишь нарушить закон, чтобы перейти в него? «Ловушка», – испугался Ромка.
Интересно, у этого мира есть свой владелец?
Мальчик смело отодвинул низко нависшую ветвь с мелкими розовыми лепестками и отправился по хрустящей гравием дорожке, прочь от двери – он даже не обернулся, чтобы удостовериться в ее реальности. Для него теперь важен был только этот путь. И уже через сотню шагов он вывел Ромку на открытую местность. Ветер здесь был заметно сильнее, чем в зарослях, а солнце подавляло. Так, что в первый миг мальчик почти ослеп, когда неосторожно поднял голову к пронзительно синему небу.
А когда цветные пятна в зрачках перестали водить хоровод, Ромка увидел в сотне метров поодаль человека в белом одеянии. Тот стоял на коленях посреди цветника и возился с одним из растений. Седые волосы мужчины были необычайно длинны – пожалуй, ни одна консоль не смогла бы корректно работать с такой шевелюрой.
«Неужели это мой отец? Он стал админом высшей виртуальности!». Мальчик и чуть не бросился обратно от испуга. Но сдержался, вздохнул несколько раз поглубже и шагнул вперед – в самом деле, что его ждало в мертвой комнате, кроме бестолковой личной программы? Потом еще и еще, и вскоре смог отвести взгляд от фигуры в белом и охватить видимый мир целиком.
Конечно, это была всего лишь бесконечно малая часть доступной ему вселенной.