– Оба варианта одинаково хороши. Правда…
Стивен с облегчением вздохнул, когда увидел приближающуюся к ним Грейс. Одной рукой сестра взяла его под локоть, другой обхватила Бекки за талию и увлекла их обоих в сторону.
– Есть важная новость, – прошептала она. – Через пять минут встречаемся во дворе.
Бекки округлила глаза:
– Что? Что случилось?
Ада была готова провалиться сквозь землю, когда Саймон повел ее через зал знакомиться с родителями.
Собственно, она прекрасно понимала, что лучшего случая не будет. Выпускной бал – прекрасный повод, чтобы представить ее без лишней суеты и церемоний.
– Мама, папа! – Саймон пару раз кивнул и самоуверенно вздернул подбородок. Глаза его светились от счастья. – Позвольте представить вам мисс Аду Норбери. Ада, это моя мама, леди Элфорд. Мой отец, лорд Элфорд.
Лицо матери Саймона не отличалось правильностью, поэтому красавицей ее назвать было трудно. Однако моложавый вид, сияющая кожа оттенка светлого фарфора и медно-рыжие волосы делали ее вполне привлекательной женщиной. Очевидно, мечтательные глаза и широкий рот Саймон унаследовал от нее.
Барон Элфорд в свои почти шестьдесят был ниже куда более юной супруги почти на полголовы. В нем чувствовалась надежность, почти непоколебимость, как в старых дубах, окружавших Шамлей Грин. Глядя на него, легко было предсказать, как с возрастом будет меняться внешность Саймона.
Больше всего на свете Аде хотелось убежать. Однако не менее сильным было желание поближе познакомиться с обоими и произвести на них благоприятное впечатление. Опираясь на руку Саймона, она сделала киксен.
– Лорд Элфорд, леди Элфорд, добрый вечер.
– Добрый вечер, мисс Норбери. – Нежный, обволакивающий голос баронессы напомнил Аде волны Средиземного моря. От ее стеснительности вмиг не осталось и следа. – С вашими родителями, сестрой и братом мы имели удовольствие познакомиться еще осенью. Максвелл, ты помнишь Норбери?
– Конечно! – Голос барона был низким и теплым и придавал ему неотразимое обаяние. – Благословенны сэр Уильям и леди Норбери, имеющие двух таких прекрасных дочерей.
Ада покраснела до кончиков волос, однако вскоре снова забыла о своем смущении.
– Вы ведь долго пробыли за границей, не так ли? – осведомилась мать Саймона.
– Да, на континенте. Чуть больше года.
Правая рука Ады, судорожно сжатая в кулак в шелковой перчатке, несколько расслабилась.
– Саймон тоже ездил в Италию прошлым летом, о чем, конечно, уже успел вам сообщить. Что же касается нас, – леди Элфорд укоризненно посмотрела на мужа, – последний раз мы выезжали почти три года назад. С тех пор у нас то свадьбы, то помолвки, то крестины… Ни на что другое времени просто не остается. Однако надеюсь, мы еще свое наверстаем. – Она ласково погладила рукав смокинга мужа – жест, который тронул Аду до глубины души. – И как вам на юге?
Под взглядом леди Элфорд, таким внимательным и искренним, на душе у Ады сделалось легко.
– Прекрасно! – воскликнула она. – Хотя я чаще вспоминаю время, проведенное в Париже.
– В ваших словах звучит тоска. – Улыбка леди Элфорд сделалась печальной. – Знаете, каждый раз, когда я слышу или читаю о Париже, представляю себе влюбленную пару или молодоженов во время медового месяца и думаю о той головокружительной страсти, которую невольно внушает нам этот город.
На этих словах Ада окончательно избавилась от своей застенчивости, которая будто растаяла, как островки последнего мокрого снега под лучами мартовского солнца.
– Именно это я и чувствовала! – воскликнула Ада. – Один только этот свет, который так мягко обозначает предметы и делает краски чуть приглушенными. Неудивительно, что этот город всегда вдохновлял художников. Париж заставляет нас мечтать. Скажу больше, он окрыляет!
Сама того не замечая, Ада взяла уверенный тон, даже начала отчаянно жестикулировать, и глаза ее загорелись. Леди Элфорд наблюдала за ней с нежностью.
От живописи и архитектуры они перешли к музыке, а потом от Парижа к Риму, который обе признали городом несокрушимой жизненной силы, позволившей ему нарастить могучую мускулистую плоть на высохший скелет античности.
Внезапно взгляд Ады упал на Грейс, которой танцующие пары мешали пробиться к ней и Дигби-Джонсу. Мисс Норбери знаками пыталась объяснить Аде, что им с Саймоном нужно выйти наружу. Ада неохотно кивнула. Ей не хотелось покидать общество леди Элфорд, разве что на короткое время.
– Если будете зимой в Лондоне, добро пожаловать с нами в Оперу, – пригласила леди Элфорд. – Наша ложа всегда в вашем распоряжении.
Ада было подумала, что ей надо будет спросить разрешения родителей. Однако все сомнения тут же отступили перед захлестнувшей ее волной счастья.
– С огромным удовольствием, леди Элфорд, – ответила она.
Лицо лорда Элфорда светилось гордостью за его непутевого сына, ставшего наконец на путь исправления. И Саймон под сияющим взглядом отца стал как будто выше ростом.
На улице стояла прохладная июньская ночь, и кожа на руках Грейс сразу стала гусиной. Туфли ступали по высохшей за день земле, под подошвами мягко шуршала сухая трава. Где-то неподалеку затянул трель одинокий кузнечик, но тут же смолк. Грейс прислушивалась к голосам, доносившимся из спортивного зала. Там сыновья принимали поздравления от своих отцов и выслушивали их советы на будущее; дочери расхваливали перед родителями достоинства своих избранников или обдумывали предложенные матерями кандидатуры; расстававшиеся на неопределенный срок сокурсники клялись в вечной дружбе; влюбленные шептали друг другу на ушко нежности, обещали достать звезды с неба и срывали поцелуи, думая, что этого никто не замечает. Во избежание сюрпризов, которых можно ожидать от молодых, влюбленных и соскучившихся по свободе людей, офицеры время от времени обходили территорию училища. Сейчас в поле зрения одного из таких патрулей попала группа юношей, расположившихся с бокалами в руках на поле для крикета.
– Ну, теперь гуляй всю но-очь… – хрипло протянул один из них, поднимая глаза к небу. – Потому что… Шам-пус-Чар-ли-я-зо-вусь! Да! – Заметив Грейс, молодой человек на коленях развернулся к ней и, театрально воздев руки, пропел еще раз: – Шам-пус-Чар-ли-я-зо-вусь! Ну-те-перь-гу-ляй-всю-но-очь…
Грейс рассмеялась, пробегая мимо него, и внезапно встретилась глазами с лейтенантом Меллоу.
– Добрый вечер, мисс Норбери. Все в порядке? – осведомился тот.
Рядом с ним стоял еще один знакомый Грейс офицер.
– Добрый вечер, лейтенант Меллоу, лейтенант Смит. Все в порядке, благодарю вас, – ответила Грейс.
Со стороны могло показаться, что она бесцельно слоняется по территории, однако это было не так. Подобно стрелке компаса, всегда устремленной на север, направление ее маршрута неизменно отклонялось в сторону площадки для игры в поло, на самом краю которой она не столько различала, сколько предчувствовала знакомый силуэт.
– Привет, – тихо сказала Грейс, приблизившись.
Джереми повернул голову. Лицо его казалось спокойным, как будто он ждал здесь только ее.
– Привет, Грейс.
Некоторое время они стояли рядом, вслушиваясь в стрекот сверчков и голоса ночных прохожих. Из зала доносилась бравурная танцевальная музыка. Подвыпившие новоиспеченные офицеры продолжали воспевать шампанское и прочие радости жизни. Наконец молчание стало для Грейс невыносимым.
– Тебе не очень-то здесь весело, как я погляжу? – спросила она.
Джереми глотнул из своего бокала и кивнул.
– Твоей матери здесь тоже некомфортно, так мне показалось, во всяком случае.
Грейс запнулась, словно спохватилась, что сказала лишнее. Джереми понял ее замешательство.
– Мы не привыкли к таким праздникам, – поспешно пояснил он. – Она была здесь только ради меня.
– Так она уже уехала? – испуганно спросила Грейс.
– Я только что отвез ее в гостиницу в деревне, утром она первым поездом отправится домой. – Джереми крутил в руке бокал, на котором играли блики света. – Спасибо, что представила ее леди Норбери… и хорошо, что вы немного поговорили друг с другом.
– Но это естественно, – улыбнулась Грейс.
– Нет, Грейс, и ты сама знаешь, что это не так. – Джереми задумчиво выпятил подбородок. – И это было действительно очень мило с твоей стороны…
Грейс быстро опустила голову. Она не хотела, чтобы Джереми видел, как ее порадовал его комплимент. Некоторое время она, прикусив нижнюю губу, водила носком туфли по траве, а потом глубоко вздохнула и подняла голову.
– Похоже, ей не нравится твоя будущая профессия.
Джереми застыл, не успев донести бокал до рта.
– Это она тебе сказала?
– Она выразилась иначе, но я поняла, что дело обстоит именно так.
Джереми сосредоточился на бокале, а потом вдруг не то фыркнул, не то прыснул от смеха.
– И в этом ты вся. Любого вывернешь наизнанку.
– Должно быть, это у меня от матери, – небрежно отвечала Грейс. – Хотя… – добавила она, – все мы так или иначе выворачиваемся наизнанку друг перед другом, кроме…
– Кроме меня, я знаю, – весело кивнул Джереми, однако тут же посерьезнел. – Ты права, она недовольна. Она хотела, чтобы я выбрал себе другое дело. – Он вздохнул. – Тем не менее она жертвовала всем до последнего пенни, чтобы дать мне возможность учиться в Сандхёрсте. И я помню об этом.
Не похоже, чтоб Джереми был хоть немного навеселе, и все-таки в этот вечер он казался Грейс менее сдержанным, чем обычно. И эта открытость делала его неотразимо обаятельным, так что Грейс тут же захотелось прильнуть к нему и ткнуться лицом в его плечо. Но она не решалась. Только не в этом месте, где уединение – лишь иллюзия и они в любой момент могут попасться на глаза случайному человеку.
– Но чем твоей матери не нравится карьера офицера? – спросила Грейс. – В конце концов, твой отец тоже был военным.
– Поверь, Грейс, жизнь с моим отцом не была праздником! – Джереми махнул в сторону залитого огнями спортзала. Потом потоптался, перенеся вес на другую ногу, склонил голову на плечо, глубоко вздохнул и уставился в темноту между стволами деревьев, кроны которых серебрились в лунном свете. – Моя мать, – медленно начал он, – лучше кого бы то ни было знала, что может сделать с человеком война. Отец… – Тут Джереми еще раз вздохнул, как будто каждое слово давалось ему с трудом. – Человек, за которого она выходила замуж, остался там, в Крыму. Вернулся другой. Мне в каком-то смысле было проще, ведь я не знал того, первого. – Он потер уголок рта костяшкой большого пальца. – Понятно, что она не желала такой судьбы своему единственному сыну.
– Тем не менее ты на это решился? – осторожно спросила Грейс.
– Да, тем не менее, я на это решился. – Джереми издал короткий смешок, который будто застрял у него где-то в горле. – А что мне оставалось делать? Спросить своего дядю, не нужен ли ему в хозяйстве работник? Или устроиться мальчиком в лавку к другому дяде? Но для этого незачем было столько лет протирать штаны в школе при госпитале Иисуса Христа. А для университета я не гожусь: я ведь не прирожденный ученый вроде Стивена! – Сейчас он говорил тише, однако голос по-прежнему был буквально пропитан горечью. У Грейс покраснели щеки, словно она сидела у камина. – Да, я не глуп, Грейс, однако и талантов особых ни к чему не имею, – продолжал Джереми. – Тем не менее я хочу найти себя. И я думаю… нет, я уверен, что мое место в армии… Там у меня получится.
Стивен с облегчением вздохнул, когда увидел приближающуюся к ним Грейс. Одной рукой сестра взяла его под локоть, другой обхватила Бекки за талию и увлекла их обоих в сторону.
– Есть важная новость, – прошептала она. – Через пять минут встречаемся во дворе.
Бекки округлила глаза:
– Что? Что случилось?
Ада была готова провалиться сквозь землю, когда Саймон повел ее через зал знакомиться с родителями.
Собственно, она прекрасно понимала, что лучшего случая не будет. Выпускной бал – прекрасный повод, чтобы представить ее без лишней суеты и церемоний.
– Мама, папа! – Саймон пару раз кивнул и самоуверенно вздернул подбородок. Глаза его светились от счастья. – Позвольте представить вам мисс Аду Норбери. Ада, это моя мама, леди Элфорд. Мой отец, лорд Элфорд.
Лицо матери Саймона не отличалось правильностью, поэтому красавицей ее назвать было трудно. Однако моложавый вид, сияющая кожа оттенка светлого фарфора и медно-рыжие волосы делали ее вполне привлекательной женщиной. Очевидно, мечтательные глаза и широкий рот Саймон унаследовал от нее.
Барон Элфорд в свои почти шестьдесят был ниже куда более юной супруги почти на полголовы. В нем чувствовалась надежность, почти непоколебимость, как в старых дубах, окружавших Шамлей Грин. Глядя на него, легко было предсказать, как с возрастом будет меняться внешность Саймона.
Больше всего на свете Аде хотелось убежать. Однако не менее сильным было желание поближе познакомиться с обоими и произвести на них благоприятное впечатление. Опираясь на руку Саймона, она сделала киксен.
– Лорд Элфорд, леди Элфорд, добрый вечер.
– Добрый вечер, мисс Норбери. – Нежный, обволакивающий голос баронессы напомнил Аде волны Средиземного моря. От ее стеснительности вмиг не осталось и следа. – С вашими родителями, сестрой и братом мы имели удовольствие познакомиться еще осенью. Максвелл, ты помнишь Норбери?
– Конечно! – Голос барона был низким и теплым и придавал ему неотразимое обаяние. – Благословенны сэр Уильям и леди Норбери, имеющие двух таких прекрасных дочерей.
Ада покраснела до кончиков волос, однако вскоре снова забыла о своем смущении.
– Вы ведь долго пробыли за границей, не так ли? – осведомилась мать Саймона.
– Да, на континенте. Чуть больше года.
Правая рука Ады, судорожно сжатая в кулак в шелковой перчатке, несколько расслабилась.
– Саймон тоже ездил в Италию прошлым летом, о чем, конечно, уже успел вам сообщить. Что же касается нас, – леди Элфорд укоризненно посмотрела на мужа, – последний раз мы выезжали почти три года назад. С тех пор у нас то свадьбы, то помолвки, то крестины… Ни на что другое времени просто не остается. Однако надеюсь, мы еще свое наверстаем. – Она ласково погладила рукав смокинга мужа – жест, который тронул Аду до глубины души. – И как вам на юге?
Под взглядом леди Элфорд, таким внимательным и искренним, на душе у Ады сделалось легко.
– Прекрасно! – воскликнула она. – Хотя я чаще вспоминаю время, проведенное в Париже.
– В ваших словах звучит тоска. – Улыбка леди Элфорд сделалась печальной. – Знаете, каждый раз, когда я слышу или читаю о Париже, представляю себе влюбленную пару или молодоженов во время медового месяца и думаю о той головокружительной страсти, которую невольно внушает нам этот город.
На этих словах Ада окончательно избавилась от своей застенчивости, которая будто растаяла, как островки последнего мокрого снега под лучами мартовского солнца.
– Именно это я и чувствовала! – воскликнула Ада. – Один только этот свет, который так мягко обозначает предметы и делает краски чуть приглушенными. Неудивительно, что этот город всегда вдохновлял художников. Париж заставляет нас мечтать. Скажу больше, он окрыляет!
Сама того не замечая, Ада взяла уверенный тон, даже начала отчаянно жестикулировать, и глаза ее загорелись. Леди Элфорд наблюдала за ней с нежностью.
От живописи и архитектуры они перешли к музыке, а потом от Парижа к Риму, который обе признали городом несокрушимой жизненной силы, позволившей ему нарастить могучую мускулистую плоть на высохший скелет античности.
Внезапно взгляд Ады упал на Грейс, которой танцующие пары мешали пробиться к ней и Дигби-Джонсу. Мисс Норбери знаками пыталась объяснить Аде, что им с Саймоном нужно выйти наружу. Ада неохотно кивнула. Ей не хотелось покидать общество леди Элфорд, разве что на короткое время.
– Если будете зимой в Лондоне, добро пожаловать с нами в Оперу, – пригласила леди Элфорд. – Наша ложа всегда в вашем распоряжении.
Ада было подумала, что ей надо будет спросить разрешения родителей. Однако все сомнения тут же отступили перед захлестнувшей ее волной счастья.
– С огромным удовольствием, леди Элфорд, – ответила она.
Лицо лорда Элфорда светилось гордостью за его непутевого сына, ставшего наконец на путь исправления. И Саймон под сияющим взглядом отца стал как будто выше ростом.
На улице стояла прохладная июньская ночь, и кожа на руках Грейс сразу стала гусиной. Туфли ступали по высохшей за день земле, под подошвами мягко шуршала сухая трава. Где-то неподалеку затянул трель одинокий кузнечик, но тут же смолк. Грейс прислушивалась к голосам, доносившимся из спортивного зала. Там сыновья принимали поздравления от своих отцов и выслушивали их советы на будущее; дочери расхваливали перед родителями достоинства своих избранников или обдумывали предложенные матерями кандидатуры; расстававшиеся на неопределенный срок сокурсники клялись в вечной дружбе; влюбленные шептали друг другу на ушко нежности, обещали достать звезды с неба и срывали поцелуи, думая, что этого никто не замечает. Во избежание сюрпризов, которых можно ожидать от молодых, влюбленных и соскучившихся по свободе людей, офицеры время от времени обходили территорию училища. Сейчас в поле зрения одного из таких патрулей попала группа юношей, расположившихся с бокалами в руках на поле для крикета.
– Ну, теперь гуляй всю но-очь… – хрипло протянул один из них, поднимая глаза к небу. – Потому что… Шам-пус-Чар-ли-я-зо-вусь! Да! – Заметив Грейс, молодой человек на коленях развернулся к ней и, театрально воздев руки, пропел еще раз: – Шам-пус-Чар-ли-я-зо-вусь! Ну-те-перь-гу-ляй-всю-но-очь…
Грейс рассмеялась, пробегая мимо него, и внезапно встретилась глазами с лейтенантом Меллоу.
– Добрый вечер, мисс Норбери. Все в порядке? – осведомился тот.
Рядом с ним стоял еще один знакомый Грейс офицер.
– Добрый вечер, лейтенант Меллоу, лейтенант Смит. Все в порядке, благодарю вас, – ответила Грейс.
Со стороны могло показаться, что она бесцельно слоняется по территории, однако это было не так. Подобно стрелке компаса, всегда устремленной на север, направление ее маршрута неизменно отклонялось в сторону площадки для игры в поло, на самом краю которой она не столько различала, сколько предчувствовала знакомый силуэт.
– Привет, – тихо сказала Грейс, приблизившись.
Джереми повернул голову. Лицо его казалось спокойным, как будто он ждал здесь только ее.
– Привет, Грейс.
Некоторое время они стояли рядом, вслушиваясь в стрекот сверчков и голоса ночных прохожих. Из зала доносилась бравурная танцевальная музыка. Подвыпившие новоиспеченные офицеры продолжали воспевать шампанское и прочие радости жизни. Наконец молчание стало для Грейс невыносимым.
– Тебе не очень-то здесь весело, как я погляжу? – спросила она.
Джереми глотнул из своего бокала и кивнул.
– Твоей матери здесь тоже некомфортно, так мне показалось, во всяком случае.
Грейс запнулась, словно спохватилась, что сказала лишнее. Джереми понял ее замешательство.
– Мы не привыкли к таким праздникам, – поспешно пояснил он. – Она была здесь только ради меня.
– Так она уже уехала? – испуганно спросила Грейс.
– Я только что отвез ее в гостиницу в деревне, утром она первым поездом отправится домой. – Джереми крутил в руке бокал, на котором играли блики света. – Спасибо, что представила ее леди Норбери… и хорошо, что вы немного поговорили друг с другом.
– Но это естественно, – улыбнулась Грейс.
– Нет, Грейс, и ты сама знаешь, что это не так. – Джереми задумчиво выпятил подбородок. – И это было действительно очень мило с твоей стороны…
Грейс быстро опустила голову. Она не хотела, чтобы Джереми видел, как ее порадовал его комплимент. Некоторое время она, прикусив нижнюю губу, водила носком туфли по траве, а потом глубоко вздохнула и подняла голову.
– Похоже, ей не нравится твоя будущая профессия.
Джереми застыл, не успев донести бокал до рта.
– Это она тебе сказала?
– Она выразилась иначе, но я поняла, что дело обстоит именно так.
Джереми сосредоточился на бокале, а потом вдруг не то фыркнул, не то прыснул от смеха.
– И в этом ты вся. Любого вывернешь наизнанку.
– Должно быть, это у меня от матери, – небрежно отвечала Грейс. – Хотя… – добавила она, – все мы так или иначе выворачиваемся наизнанку друг перед другом, кроме…
– Кроме меня, я знаю, – весело кивнул Джереми, однако тут же посерьезнел. – Ты права, она недовольна. Она хотела, чтобы я выбрал себе другое дело. – Он вздохнул. – Тем не менее она жертвовала всем до последнего пенни, чтобы дать мне возможность учиться в Сандхёрсте. И я помню об этом.
Не похоже, чтоб Джереми был хоть немного навеселе, и все-таки в этот вечер он казался Грейс менее сдержанным, чем обычно. И эта открытость делала его неотразимо обаятельным, так что Грейс тут же захотелось прильнуть к нему и ткнуться лицом в его плечо. Но она не решалась. Только не в этом месте, где уединение – лишь иллюзия и они в любой момент могут попасться на глаза случайному человеку.
– Но чем твоей матери не нравится карьера офицера? – спросила Грейс. – В конце концов, твой отец тоже был военным.
– Поверь, Грейс, жизнь с моим отцом не была праздником! – Джереми махнул в сторону залитого огнями спортзала. Потом потоптался, перенеся вес на другую ногу, склонил голову на плечо, глубоко вздохнул и уставился в темноту между стволами деревьев, кроны которых серебрились в лунном свете. – Моя мать, – медленно начал он, – лучше кого бы то ни было знала, что может сделать с человеком война. Отец… – Тут Джереми еще раз вздохнул, как будто каждое слово давалось ему с трудом. – Человек, за которого она выходила замуж, остался там, в Крыму. Вернулся другой. Мне в каком-то смысле было проще, ведь я не знал того, первого. – Он потер уголок рта костяшкой большого пальца. – Понятно, что она не желала такой судьбы своему единственному сыну.
– Тем не менее ты на это решился? – осторожно спросила Грейс.
– Да, тем не менее, я на это решился. – Джереми издал короткий смешок, который будто застрял у него где-то в горле. – А что мне оставалось делать? Спросить своего дядю, не нужен ли ему в хозяйстве работник? Или устроиться мальчиком в лавку к другому дяде? Но для этого незачем было столько лет протирать штаны в школе при госпитале Иисуса Христа. А для университета я не гожусь: я ведь не прирожденный ученый вроде Стивена! – Сейчас он говорил тише, однако голос по-прежнему был буквально пропитан горечью. У Грейс покраснели щеки, словно она сидела у камина. – Да, я не глуп, Грейс, однако и талантов особых ни к чему не имею, – продолжал Джереми. – Тем не менее я хочу найти себя. И я думаю… нет, я уверен, что мое место в армии… Там у меня получится.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента