Постепенно Петя стал замечать призрачное присутствие некоторой сущности, наполняющей хаос. Именно она и была вместилищем движения. Петя заметил, что сущность становится все более заметной, если концентрировать на ней внимание. В какой-то момент его посетило яркое и короткое, как фотовспышка, видение: бесконечно длинное, по-змеиному извивающееся чешуйчатое тело цвета черного антрацита, каждая чешуйка на котором была целым миром – движущимся миром…
Внезапно наваждение исчезло, оставив в сознании звенящую пустоту. Петя выбрался из-под стола и потряс головой. Он чувствовал себя так, словно ему сделали промывание мозгов в прямом смысле. Однако, несмотря на общую разбитость и плохое самочувствие, мысли его стали более ясными и четкими.
Он вернулся к компьютеру и набрал:
– Кто тебя создал?
– Ты.
– Как меня зовут?
– Петя.
– Кто научил меня написать тебя?
– Никто.
– Ты что-то вроде искусственного интеллекта?
– Нет.
– Откуда ты все знаешь?
– Я не знаю ничего. Мои ответы вырабатываются на основе случайной выборки из языковой матрицы.
– Ты всегда говоришь правду?
– Ответ невозможен в силу вышеприведенных обстоятельств.
– Но пока что ты на все вопросы отвечаешь правильно.
– Я не даю оценок своим ответам.
– Ладно, давай-ка проверим. Чему равно расстояние от Земли до Луны?
– Сейчас тебе позвонит Игонькин.
– Ты его знаешь?
– Нет.
Зазвенел телефон, заставив Петю вздрогнуть. Он поднял трубку.
– Алло.
– Петр, ну куда ты пропал! – раздался в трубке голос Чапаевича. – Мы тебя уже третий день разыскиваем.
– Константин Чапаевич, у меня, кажется, с программой получилось! – невпопад закричал Петя.
– В курсе, в курсе уже. Срочно собирайся и дуй в старый офис, – сказал Чапаевич и повесил трубку.
Петя повернулся к компьютеру.
– Не выключай, – предупредительно сообщила программа. – Нарушится вероятностный цикл.
– Ладно, живи, – улыбнулся Петя и выключил монитор. Потом снова включил его и набрал на клавиатуре:
– Какая сейчас погода на улице?
– Плюс пять, пасмурно, но скоро выглянет солнце.
– Грозит ли мне опасность со стороны Чапаевича?
– Определенно нет, – ответила программа. – Чапаевич помогает тебе.
– Ладно, живи, – Петя снова выключил монитор.
Сопровождаемый гулким эхом своих шагов, Петя прошел в конец коридора и отворил дверь номер 10. Комната нисколько не изменилась – все те же салатово-голубые стены, желтый линолеум и новенькая черная мебель. Чапаевич сидел на прежнем месте и что-то писал. На столе стояла початая бутылка водки и два граненых стакана.
Увидев Петю, Чапаевич оживился.
– Проходи, проходи, Петро! – громко поприветствовал он его. – Бери стул, подсаживайся.
Петя разделся, взял стул, приволок его к столу и уселся. Он чего-то не понимал.
– А что это вы тут делаете, Константин Чапаевич?
– Как что? Не видишь – водку пью. – Чапаевич взял бутылку, налил себе более чем полстакана, потом остановил горлышко бутылки над вторым стаканом. – Будешь?
Петя помотал головой.
– Ну смотри, как хочешь.
Чапаевич осушил стакан, крякнул, занюхал рукавом и продолжил писать. Петя молчал, интуитивно чувствуя неуместность всего, что он скажет.
– Ну, рассказывай, Петя. – Чапаевич закончил писать и отправил стопку листов в чемоданчик из
черной кожи. – Что там у тебя получилось?
– Программа заработала. – тупо ответил Петя, потеряв какую-либо способность повествовательно высказываться.
Но похоже, этот ответ Чапаевича более чем устраивал. Он покивал головой, потом спросил:
– И все?
– И все… – растерянно ответил Петя.
– Ни хрена у тебя не получилось, Петр, вот что я тебе скажу.
– То есть как это так?
– Выпьешь?
– Нет, спасибо.
Чапаевич кивнул, налил себе еще водки и выпил.
– Так что твоя программа делает?
– Она разговаривает со мной. Отвечает на любые вопросы. И утверждает, что делает это случайно.
Входная дверь открылась, и вошел Мистер Кофеин с картонными коробками в руках.
– А-а, принес, – улыбнулся Чапаевич. Ну давай, будем готовиться.
Мистер Кофеин кивнул и прошел в подсобку.
– Так вот, – снова обратился к нему Чапаевич. – Где находится твоя программа?
– Эээ… – замялся от неожиданности Петя. – У меня в голове.
– Хитер, брат! – весело сощурился Чапаевич. Начитался небось чего?
Петя пожал плечами.
– То есть программа – это часть окружающего тебя мира, верно?
– Да.
– И эта часть убеждает тебя своими действиями в том, что она работает правильно.
– Да.
– А весь остальной мир?
– Что весь остальной?
– Ну весь мир. Идет дождик, потом светит солнце, все это происходит случайно, но ровно постольку поскольку это происходит, ты принимаешь это как единственно правильный вариант существования мира.
– А как же мне еще его принимать? – удивился Петя.
– А никак не принимай.
– Ого! Может, объясните?
– Хорошо, объясню. Помнишь нашу матрицу? Так вот в каждый момент мир вокруг тебя и ты сам – всего лишь одно из состояний матрицы, а в следующий момент это будет другое состояние. Твое сознание служит терминирующим фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие наиболее вероятному – с точки зрения твоего сознания, а следовательно и с точки зрения данного состояния мира! – развитию событий. Хотя событий-то никаких нет. И вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на мире, где оно же и продолжает цикл восприятия. Как только ты прерываешь цикл, ты попадаешь в матрицу в чистом виде, в быту именуемую хаосом. Но только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.
– Тогда какой в этом смысл? Или я что-то воспринимаю и привязан к этому, или меня нет.
– А ты не привязывайся. Если уж тебе суждено постоянно что-то воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается. Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком, так хотя бы птицей, сечешь?
– Сечь-то секу, – вздохнул Петя, – но только как мне быть птицей?
– Научить? – хитровато спросил Чапаевич.
– Научите, если можно, – пожал плечами Петя. Почему бы и нет.
– Хорошо, научу. Все, по коням. – Игонькин встал из-за стола и пошел в подсобку.
Петя отправился за ним. Виктор-Кофеин уже снорово собирался. Большая коробка с надписью «Dimension Computers» стояла открытой. Внутри нее тускло поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.
– Ничего себе! – воскликнул Петя. – Откуда это все и зачем?
– Я надеюсь, ты понимаешь, что не мы одни занимаемся статистическим моделированием, – ответил Чапаевич, облачаясь с помощью Виктора в бронежилет. – За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.
– А что же мне делать? И что вы собираетесь делать? – растерянно спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.
– Ты пойдешь домой и позаботишься обо всем, а мы позаботимся обо всем здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.
– Кого их?
– Заинтересованные силы, – ухмыльнулся Чапаевич и с громким клацаньем вогнал рожок в автомат. Виктор возился с коробками, из которых торчали разноцветные провода.
– Но постойте! – Петя ничего не понимал. – А для чего же я работал, и что мне теперь делать с этой программой?
– Ты работал для себя. А программу сотрешь, как только она станет тебе не нужна. Ты все поймешь сам… если сумеешь. Встретимся позже, – ответил Чапаевич, передергивая затвор.
– Где?
– Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.
Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку и принес свое черное пальто.
– На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.
Петя послушался и надел пальто, хотя и не вполне понимая зачем. Оно оказалось длинноватым.
– А вы как же? – спросил Петя.
– Да мне и в бронике жарко, – махнул рукой Чапаевич. – Витька, заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся…
Они вышли из здания и направились к недавно закопанной траншее теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной, но мягкой и влажной. Чапаевич остановился у края траншеи и наскреб руками, не боясь испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая его пальцами, он начал неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.
– Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался в небольшом горном поселке. Там были ребятишки, играющие у дороги. Они лепили из глины вот такие лепешки – он показал Пете толстый плоский диск, который он успел размять пальцами, – и делали в центре углубление, вот такое, – большим пальцем он промял ямку, – так, чтобы дно этого углубления было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на землю, углублением вниз, и она громко хлопала. Они смеялись и говорили «ятафоч». Мне стало интересно, и я спросил, что означает это слово. Они засмеялись и сказали, что на их языке это значит «глиняное ружье». И тогда я сделал такой же диск и бросил его оземь…
Он помолчал, взвешивая глиняную лепешку на своей ладони и щурясь на выползшее из-за облаков болезненное солнце.
– И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки…
– Неужели все так просто? – спросил Петя после минутного молчания. Чапаевич явно был пьян.
– Да, все очень просто. Проще, чем ты можешь себе представить. Попробуешь? – Чапаевич протянул «ятафоч» Пете.
– Попробую… – Петя взял это страшное оружие в руку. Несмотря на всю нелепость происходящего, он все же почувствовал легкое волнение – кто его знает…
– Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, – посоветовал Чапаевич.
Петя размахнулся и бросил. Бросок оказался удачным. «Ятафоч» плашмя врезался в асфальт, издав громкий, почти оглушительный хлопок. И… ничего не произошло.
– Ну как? – спросил Чапаевич.
– Ну не знаю… что-то не очень…
– Может, попробуешь еще? – заботливо предложил Чапаевич.
– Нет, хватит, – ответил Петя.
– Тогда пора расходиться, – деловито сказал Чапаевич. – В общем так, ты лучше тут пока постой, никуда не шастай и подожди, мы там сейчас пошумим немного, а как все уляжется, ты сразу добирайся домой и действуй как договорились, понял?
– Понял, – кивнул Петя. – Но вы мне так ничего и не объяснили!
– Нет времени, Петр, нет времени! Я тебе все объяснил. – серьезно сказал Чапаевич. – Ну, бывай!
Он махнул рукой и быстро зашагал назад.
Петя остался один. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, но вокруг было тихо. От нечего делать Петя решил попробовать сделать еще один «ятафоч». Он быстро размял комок глины в лепешку и сделал в центре углубление. Постояв немного в раздумии, он бросил лепешку на землю. Хлопок разрываемой глины потонул в гулком грохоте близкого взрыва, плотная волна воздуха из-за домов ударила в лицо, послышался звон разбитых стекол, визг шин уезжающего автомобиля, треск автоматных очередей и вой сирен. Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.
Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и наступила обычная тишина. Петя вспомнил о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие, когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.
Подул резкий пронизывающий ветер, и Петя запахнул пальто. Что-то твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман, пальцы его наткнулись на холодную сталь. Петя потянул и вытащил на свет вороненый пистолет – самый настоящий. В обойме было 6 патронов.
Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман. После этого он обыскал остальные карманы. Они были пусты, за исключением одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.
Он прошел мимо руки с объявлениями по найму, мимо руки с билетом «Белого Лотоса», мимо руки с картой магазинов, и встал следующим в этой шеренге. Решение было мгновенным и необъяснимым. Достав из кармана синий листок, он прижал его к холодной мраморной плитке стены и быстро написал маркером:
Ждать пришлось недолго. Через несколько минут девушка в спортивной красно-желтой куртке неожиданно затормозила возле Пети, словно наткнувшись на невидимый барьер, и перевела на него глаза. Петя почти насильно сунул листок ей в руку. Девушка пожала плечами, не глядя бросила бумажку в карман и запрыгала дальше по лестнице.
Петя немного подождал и стал спускаться сам. Он незаметно проводил девушку вниз по эскалатору и подождал, пока та сядет в поезд, а потом поехал домой сам.
Когда он проходил мимо универсама, то услышал визг автосигнализации. Вместо того, чтобы идти дальше, Петя направился прямо к источнику звука. Это была бежевая «девятка». Ее хозяин, жирный самодовольный мужик, открыл багажник и что-то в нем укладывал. Это и послужило причиной срабатывания сигнализации. Петя подошел поближе и стал с любопытством смотреть.
Наконец закончив копаться в багажнике, мужик захлопнул его, после чего не спеша, разлапистой хозяйской поступью обошел вокруг своей машины, придирчиво осматривая ее, и наконец, царственным жестом протянув руку с брелоком, заставил сигнализацию замолчать.
«А ведь если его сейчас шлепнуть, наверняка кто-то будет его жалеть», подумал Петя. «Он обязательно окажется примерным и любящим отцом семейства, воспитавшим троих… нет, пятерых детей… Безутешная вдова… Молодой хулиган…»
Тут Петя заметил, что мужик смотрит на него. Более того, смотрит с нескрываемым ужасом. Только потом до Пети дошло, что он незаметно для себя вынул из кармана пистолет и сейчас дуло этого пистолета указывало прямо на раздутый живот мужика.
Словно бы очнувшись, Петя подошел к мужику, оттянул ему ремень на пузе и сунул пистолет ему за пояс. После этого он повернулся и ушел, напоследок резко надавив на крыло «девятки», отчего сигнализация включилась снова. Мужик продолжал неподвижно стоять с выражением ужаса на лице и пистолетом за поясом.
Войдя в свой подъезд, Петя сразу поднялся одним этажом выше. Он подошел к двери, за которой слышались звуки странной природы: как будто кто-то прыгал со стула или возил по полу швабру без тряпки. Она оказалась не только не заперта, но даже немного отворена. Петя открыл ее пошире и стал в дверном проеме, облокотившись о косяк. В пустой квартире находились две девочки лет пяти и шести, в одинаковых замусоленных фланелевых платьицах и протертых на коленях серых колготках. Одна из них стояла на поставленном посреди комнаты стуле, явно готовясь спрыгнуть с него, другая бегала вокруг, старательно ударяя пятками в рассохшийся паркетный пол и волоча за собой швабру. В квартире стоял запах стирки.
Увидев Петю, девочки смутились и стали прятаться – одна за шваброй, другая за стулом, однако с глаз не уходили. Петя улыбнулся. Ведь все было так просто с самого начала. Стоило только…
За спиной послышался звук открываемой двери и громкие женские голоса.
– Нин, я потом зайду, поговорим, ладно? А то я на секунду только вышла, даже дверь не закрыла… Ой! Мужчина, вам что надо?!
Петя медленно повернулся, не сгоняя улыбки со своего лица. Перед ним стояла невысокая женщина в таком же замусоленном фланелевом халате и шлепанцах поверх толстых шерстяных носков. Глаза на глупом лице выражали примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.
– Вы бы лучше им почитали что-нибудь, – сказал Петя, показав рукой на девочек, и пошел к себе.
– Что, самый умный нашелся? – услышал он позади себя и грустно вздохнул.
ЭПИЛОГ
Вернувшись домой, Петя закрыл дверь на замок, подошел к компьютеру и включил монитор.
– Ну, как дела? – набрал он на клавиатуре.
– Скоро здесь будут чужие, Петя. Ты должен уйти.
– И куда же я уйду?
– Ты нигде не спрячешься от них. Ты должен исчезнуть из этого мира.
– Хорошо сказано. Только вот как?
Действительно, Петя чувствовал реальную угрозу своей жизни, и лишь только полное равнодушие, владевшее им в последнее время, мешало ему по-настоящему испугаться.
– Ты в силах это сделать. Думай, Петя.
– А что будет со мной, если я останусь?
– Тебя найдут мертвым на полу своей комнаты.
Петя выглянул в окно. Снаружи к дому подходила группа захвата. Кто-то, по-видимому командир, раздавал приказы, указывая руками на подъезд, окно и крышу. Времени оставалось всего ничего.
– Думай, Петя – появилась на экране очередная строчка.
Петя думал, и наконец понял. Холодная и твердая уверенность появилась в нем.
– Значит, так.
Он говорил эти слова, говорил вслух, не прикасаясь к клавиатуре.
– Если ты ни от чего не зависишь и выдаешь мне лишь случайно подобранные ответы, значит, ты можешь точно также производить случайные звуки.
– Да, – ответила программа. Ее голос был печальным и странно звучащим.
Несмотря на то, что Петя ожидал именно этого, он все-таки вздрогнул.
– Почему же ты не сделала этого раньше?
– Потому что это твой мир, Петя. Я могу отвечать тебе, но только ты можешь изменить число мира – и меня вместе с ним.
Но этого было мало. Говорящая программа в сущности ничем не отличалась от печатающей, пока… пока…
Щебет птиц на проводах в знойный летний день.
– Стой! – потрясенно воскликнул Петя. Если ты – всего лишь случайное стечение обстоятельств, и разговариваешь со мной, находясь в компьютере, то ты можешь…
«Да.» Странный голос звучал уже внутри него. «Наконец-то ты понял, Петя. Чтобы произошло событие, не нужен компьютер, не нужна программа. Нужен только ты.»
– Кто я? – закрывая глаза, прошептал Петя.
– Событийная аномалия П-1, – последовал ответ.
И после этого все вопросы мгновенно обрели свои ответы, потому что не было уже разницы между спрашивающим и отвечающим, так как они являлись всего лишь частями того, что не имеет частей. Бесконечность новых вопросов рождалась, и бесконечность новых ответов соединялась с ними, и больше не надо было ничего спрашивать и ничего отвечать.
Петя подошел к компьютеру и запустил программу форматирования диска. За входной дверью послышались шаги и копошение в замке.
И в тот момент, когда адресные линии бились бешеным пульсом, когда электронные импульсы понеслись к контроллеру и магнитные головки зависли на тончайшей воздушной прослойке над зеркальной гладью дисков, готовые стирать память о канувших в нее байтах, голос, медленный и низкий, донесся из динамиков:
– О.А.С. Отделение Абсолютной Свободы.
Головки начали процесс стирания.
– Ломай! – послышалось за дверью, и тяжкий удар сотряс ее. Закашлялся белой известковой пылью косяк, но дверь устояла.
Петя пошел к выходу, не оглядываясь. Совсем недавно, увольняясь с работы, он ощущал, «что все время его пребывания здесь было лишь нелепой, надуманной зависимостью, и он забудет о нем сразу же, как только выйдет из здания»… Настал черед и этого мира.
За его спиной лопнуло стекло в хрустнувшей оконной раме, и звенящие осколки посыпались на пол. Сломанная дверь безмолвно и медленно, как во сне, открылась, и два рослых спецназовца ввалились в прихожую. Но Петя не видел их. Он шел вперед, сквозь ставшие призрачными стены, и его глазам открывался порт, смутно знакомый по несуществующим воспоминаниям. Крошки упаковочного пенопласта на зеленых волнах, серебристые капли воды в воздухе. И небо, небо цвета экрана ненастроенного телевизора. Настойчивый, почти рефлекторный порыв заставил Петю вдохнуть полной грудью, как будто он никогда не дышал раньше. Запах жареных креветок и мокрого пластика. Белые обрывки распечаток в лужах под ногами. Ярко-желтое, отмытое дождем дерево сваленных в груду пивных ящиков. Петя наконец узнал это место и улыбнулся. Лицо было мокрым от дождя – а может быть, от слез. Чиба-сити блюз.
(c)dr noise Санкт-Петербург – Нальчик, ноябрь 1999 – 7 мая 2000 последняя редакция, исправленная и дополненная – 12 мая 2000
ПОСЛЕСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИИ АВТОРА
Внезапно наваждение исчезло, оставив в сознании звенящую пустоту. Петя выбрался из-под стола и потряс головой. Он чувствовал себя так, словно ему сделали промывание мозгов в прямом смысле. Однако, несмотря на общую разбитость и плохое самочувствие, мысли его стали более ясными и четкими.
Он вернулся к компьютеру и набрал:
– Кто тебя создал?
– Ты.
– Как меня зовут?
– Петя.
– Кто научил меня написать тебя?
– Никто.
– Ты что-то вроде искусственного интеллекта?
– Нет.
– Откуда ты все знаешь?
– Я не знаю ничего. Мои ответы вырабатываются на основе случайной выборки из языковой матрицы.
– Ты всегда говоришь правду?
– Ответ невозможен в силу вышеприведенных обстоятельств.
– Но пока что ты на все вопросы отвечаешь правильно.
– Я не даю оценок своим ответам.
– Ладно, давай-ка проверим. Чему равно расстояние от Земли до Луны?
– Сейчас тебе позвонит Игонькин.
– Ты его знаешь?
– Нет.
Зазвенел телефон, заставив Петю вздрогнуть. Он поднял трубку.
– Алло.
– Петр, ну куда ты пропал! – раздался в трубке голос Чапаевича. – Мы тебя уже третий день разыскиваем.
– Константин Чапаевич, у меня, кажется, с программой получилось! – невпопад закричал Петя.
– В курсе, в курсе уже. Срочно собирайся и дуй в старый офис, – сказал Чапаевич и повесил трубку.
Петя повернулся к компьютеру.
– Не выключай, – предупредительно сообщила программа. – Нарушится вероятностный цикл.
– Ладно, живи, – улыбнулся Петя и выключил монитор. Потом снова включил его и набрал на клавиатуре:
– Какая сейчас погода на улице?
– Плюс пять, пасмурно, но скоро выглянет солнце.
– Грозит ли мне опасность со стороны Чапаевича?
– Определенно нет, – ответила программа. – Чапаевич помогает тебе.
– Ладно, живи, – Петя снова выключил монитор.
* * *
Второй раз в жизни Петя открыл обитую жестью дверь старого дома в Лоховском переулке. Полутемный коридор был совершенно пустым и тихим. Ни радио, ни телефонных звонков, ни стрекота принтеров за дверьми. Только звук протекающего унитаза в туалете.Сопровождаемый гулким эхом своих шагов, Петя прошел в конец коридора и отворил дверь номер 10. Комната нисколько не изменилась – все те же салатово-голубые стены, желтый линолеум и новенькая черная мебель. Чапаевич сидел на прежнем месте и что-то писал. На столе стояла початая бутылка водки и два граненых стакана.
Увидев Петю, Чапаевич оживился.
– Проходи, проходи, Петро! – громко поприветствовал он его. – Бери стул, подсаживайся.
Петя разделся, взял стул, приволок его к столу и уселся. Он чего-то не понимал.
– А что это вы тут делаете, Константин Чапаевич?
– Как что? Не видишь – водку пью. – Чапаевич взял бутылку, налил себе более чем полстакана, потом остановил горлышко бутылки над вторым стаканом. – Будешь?
Петя помотал головой.
– Ну смотри, как хочешь.
Чапаевич осушил стакан, крякнул, занюхал рукавом и продолжил писать. Петя молчал, интуитивно чувствуя неуместность всего, что он скажет.
– Ну, рассказывай, Петя. – Чапаевич закончил писать и отправил стопку листов в чемоданчик из
черной кожи. – Что там у тебя получилось?
– Программа заработала. – тупо ответил Петя, потеряв какую-либо способность повествовательно высказываться.
Но похоже, этот ответ Чапаевича более чем устраивал. Он покивал головой, потом спросил:
– И все?
– И все… – растерянно ответил Петя.
– Ни хрена у тебя не получилось, Петр, вот что я тебе скажу.
– То есть как это так?
– Выпьешь?
– Нет, спасибо.
Чапаевич кивнул, налил себе еще водки и выпил.
– Так что твоя программа делает?
– Она разговаривает со мной. Отвечает на любые вопросы. И утверждает, что делает это случайно.
Входная дверь открылась, и вошел Мистер Кофеин с картонными коробками в руках.
– А-а, принес, – улыбнулся Чапаевич. Ну давай, будем готовиться.
Мистер Кофеин кивнул и прошел в подсобку.
– Так вот, – снова обратился к нему Чапаевич. – Где находится твоя программа?
– Эээ… – замялся от неожиданности Петя. – У меня в голове.
– Хитер, брат! – весело сощурился Чапаевич. Начитался небось чего?
Петя пожал плечами.
– То есть программа – это часть окружающего тебя мира, верно?
– Да.
– И эта часть убеждает тебя своими действиями в том, что она работает правильно.
– Да.
– А весь остальной мир?
– Что весь остальной?
– Ну весь мир. Идет дождик, потом светит солнце, все это происходит случайно, но ровно постольку поскольку это происходит, ты принимаешь это как единственно правильный вариант существования мира.
– А как же мне еще его принимать? – удивился Петя.
– А никак не принимай.
– Ого! Может, объясните?
– Хорошо, объясню. Помнишь нашу матрицу? Так вот в каждый момент мир вокруг тебя и ты сам – всего лишь одно из состояний матрицы, а в следующий момент это будет другое состояние. Твое сознание служит терминирующим фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие наиболее вероятному – с точки зрения твоего сознания, а следовательно и с точки зрения данного состояния мира! – развитию событий. Хотя событий-то никаких нет. И вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на мире, где оно же и продолжает цикл восприятия. Как только ты прерываешь цикл, ты попадаешь в матрицу в чистом виде, в быту именуемую хаосом. Но только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.
– Тогда какой в этом смысл? Или я что-то воспринимаю и привязан к этому, или меня нет.
– А ты не привязывайся. Если уж тебе суждено постоянно что-то воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается. Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком, так хотя бы птицей, сечешь?
– Сечь-то секу, – вздохнул Петя, – но только как мне быть птицей?
– Научить? – хитровато спросил Чапаевич.
– Научите, если можно, – пожал плечами Петя. Почему бы и нет.
– Хорошо, научу. Все, по коням. – Игонькин встал из-за стола и пошел в подсобку.
Петя отправился за ним. Виктор-Кофеин уже снорово собирался. Большая коробка с надписью «Dimension Computers» стояла открытой. Внутри нее тускло поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.
– Ничего себе! – воскликнул Петя. – Откуда это все и зачем?
– Я надеюсь, ты понимаешь, что не мы одни занимаемся статистическим моделированием, – ответил Чапаевич, облачаясь с помощью Виктора в бронежилет. – За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.
– А что же мне делать? И что вы собираетесь делать? – растерянно спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.
– Ты пойдешь домой и позаботишься обо всем, а мы позаботимся обо всем здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.
– Кого их?
– Заинтересованные силы, – ухмыльнулся Чапаевич и с громким клацаньем вогнал рожок в автомат. Виктор возился с коробками, из которых торчали разноцветные провода.
– Но постойте! – Петя ничего не понимал. – А для чего же я работал, и что мне теперь делать с этой программой?
– Ты работал для себя. А программу сотрешь, как только она станет тебе не нужна. Ты все поймешь сам… если сумеешь. Встретимся позже, – ответил Чапаевич, передергивая затвор.
– Где?
– Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.
Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку и принес свое черное пальто.
– На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.
Петя послушался и надел пальто, хотя и не вполне понимая зачем. Оно оказалось длинноватым.
– А вы как же? – спросил Петя.
– Да мне и в бронике жарко, – махнул рукой Чапаевич. – Витька, заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся…
Они вышли из здания и направились к недавно закопанной траншее теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной, но мягкой и влажной. Чапаевич остановился у края траншеи и наскреб руками, не боясь испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая его пальцами, он начал неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.
– Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался в небольшом горном поселке. Там были ребятишки, играющие у дороги. Они лепили из глины вот такие лепешки – он показал Пете толстый плоский диск, который он успел размять пальцами, – и делали в центре углубление, вот такое, – большим пальцем он промял ямку, – так, чтобы дно этого углубления было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на землю, углублением вниз, и она громко хлопала. Они смеялись и говорили «ятафоч». Мне стало интересно, и я спросил, что означает это слово. Они засмеялись и сказали, что на их языке это значит «глиняное ружье». И тогда я сделал такой же диск и бросил его оземь…
Он помолчал, взвешивая глиняную лепешку на своей ладони и щурясь на выползшее из-за облаков болезненное солнце.
– И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки…
– Неужели все так просто? – спросил Петя после минутного молчания. Чапаевич явно был пьян.
– Да, все очень просто. Проще, чем ты можешь себе представить. Попробуешь? – Чапаевич протянул «ятафоч» Пете.
– Попробую… – Петя взял это страшное оружие в руку. Несмотря на всю нелепость происходящего, он все же почувствовал легкое волнение – кто его знает…
– Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, – посоветовал Чапаевич.
Петя размахнулся и бросил. Бросок оказался удачным. «Ятафоч» плашмя врезался в асфальт, издав громкий, почти оглушительный хлопок. И… ничего не произошло.
– Ну как? – спросил Чапаевич.
– Ну не знаю… что-то не очень…
– Может, попробуешь еще? – заботливо предложил Чапаевич.
– Нет, хватит, – ответил Петя.
– Тогда пора расходиться, – деловито сказал Чапаевич. – В общем так, ты лучше тут пока постой, никуда не шастай и подожди, мы там сейчас пошумим немного, а как все уляжется, ты сразу добирайся домой и действуй как договорились, понял?
– Понял, – кивнул Петя. – Но вы мне так ничего и не объяснили!
– Нет времени, Петр, нет времени! Я тебе все объяснил. – серьезно сказал Чапаевич. – Ну, бывай!
Он махнул рукой и быстро зашагал назад.
Петя остался один. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, но вокруг было тихо. От нечего делать Петя решил попробовать сделать еще один «ятафоч». Он быстро размял комок глины в лепешку и сделал в центре углубление. Постояв немного в раздумии, он бросил лепешку на землю. Хлопок разрываемой глины потонул в гулком грохоте близкого взрыва, плотная волна воздуха из-за домов ударила в лицо, послышался звон разбитых стекол, визг шин уезжающего автомобиля, треск автоматных очередей и вой сирен. Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.
Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и наступила обычная тишина. Петя вспомнил о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие, когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.
Подул резкий пронизывающий ветер, и Петя запахнул пальто. Что-то твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман, пальцы его наткнулись на холодную сталь. Петя потянул и вытащил на свет вороненый пистолет – самый настоящий. В обойме было 6 патронов.
Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман. После этого он обыскал остальные карманы. Они были пусты, за исключением одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.
* * *
Войдя в подземку, Петя немного замешкался. Вестибюль напомнил ему поцарапанный и вылинявший кадр из давно виденного старого кино: мраморные ступени, металлические перила, и неподвижно стоящие вдоль них люди с пачками пестрой бумаги в руках.Он прошел мимо руки с объявлениями по найму, мимо руки с билетом «Белого Лотоса», мимо руки с картой магазинов, и встал следующим в этой шеренге. Решение было мгновенным и необъяснимым. Достав из кармана синий листок, он прижал его к холодной мраморной плитке стены и быстро написал маркером:
ИЗМЕРЕНИЕ КИНЕТИЧЕСКОГО ЧЕРВЯЗакончив писать, он вытянул листок перед собой, отыскивая глазами в проходящей толпе Петю – того Петю, который должен был стать следующим.
ясный пень д 84 кв 24
Ждать пришлось недолго. Через несколько минут девушка в спортивной красно-желтой куртке неожиданно затормозила возле Пети, словно наткнувшись на невидимый барьер, и перевела на него глаза. Петя почти насильно сунул листок ей в руку. Девушка пожала плечами, не глядя бросила бумажку в карман и запрыгала дальше по лестнице.
Петя немного подождал и стал спускаться сам. Он незаметно проводил девушку вниз по эскалатору и подождал, пока та сядет в поезд, а потом поехал домой сам.
Когда он проходил мимо универсама, то услышал визг автосигнализации. Вместо того, чтобы идти дальше, Петя направился прямо к источнику звука. Это была бежевая «девятка». Ее хозяин, жирный самодовольный мужик, открыл багажник и что-то в нем укладывал. Это и послужило причиной срабатывания сигнализации. Петя подошел поближе и стал с любопытством смотреть.
Наконец закончив копаться в багажнике, мужик захлопнул его, после чего не спеша, разлапистой хозяйской поступью обошел вокруг своей машины, придирчиво осматривая ее, и наконец, царственным жестом протянув руку с брелоком, заставил сигнализацию замолчать.
«А ведь если его сейчас шлепнуть, наверняка кто-то будет его жалеть», подумал Петя. «Он обязательно окажется примерным и любящим отцом семейства, воспитавшим троих… нет, пятерых детей… Безутешная вдова… Молодой хулиган…»
Тут Петя заметил, что мужик смотрит на него. Более того, смотрит с нескрываемым ужасом. Только потом до Пети дошло, что он незаметно для себя вынул из кармана пистолет и сейчас дуло этого пистолета указывало прямо на раздутый живот мужика.
Словно бы очнувшись, Петя подошел к мужику, оттянул ему ремень на пузе и сунул пистолет ему за пояс. После этого он повернулся и ушел, напоследок резко надавив на крыло «девятки», отчего сигнализация включилась снова. Мужик продолжал неподвижно стоять с выражением ужаса на лице и пистолетом за поясом.
Войдя в свой подъезд, Петя сразу поднялся одним этажом выше. Он подошел к двери, за которой слышались звуки странной природы: как будто кто-то прыгал со стула или возил по полу швабру без тряпки. Она оказалась не только не заперта, но даже немного отворена. Петя открыл ее пошире и стал в дверном проеме, облокотившись о косяк. В пустой квартире находились две девочки лет пяти и шести, в одинаковых замусоленных фланелевых платьицах и протертых на коленях серых колготках. Одна из них стояла на поставленном посреди комнаты стуле, явно готовясь спрыгнуть с него, другая бегала вокруг, старательно ударяя пятками в рассохшийся паркетный пол и волоча за собой швабру. В квартире стоял запах стирки.
Увидев Петю, девочки смутились и стали прятаться – одна за шваброй, другая за стулом, однако с глаз не уходили. Петя улыбнулся. Ведь все было так просто с самого начала. Стоило только…
За спиной послышался звук открываемой двери и громкие женские голоса.
– Нин, я потом зайду, поговорим, ладно? А то я на секунду только вышла, даже дверь не закрыла… Ой! Мужчина, вам что надо?!
Петя медленно повернулся, не сгоняя улыбки со своего лица. Перед ним стояла невысокая женщина в таком же замусоленном фланелевом халате и шлепанцах поверх толстых шерстяных носков. Глаза на глупом лице выражали примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.
– Вы бы лучше им почитали что-нибудь, – сказал Петя, показав рукой на девочек, и пошел к себе.
– Что, самый умный нашелся? – услышал он позади себя и грустно вздохнул.
ЭПИЛОГ
Вернувшись домой, Петя закрыл дверь на замок, подошел к компьютеру и включил монитор.
– Ну, как дела? – набрал он на клавиатуре.
– Скоро здесь будут чужие, Петя. Ты должен уйти.
– И куда же я уйду?
– Ты нигде не спрячешься от них. Ты должен исчезнуть из этого мира.
– Хорошо сказано. Только вот как?
Действительно, Петя чувствовал реальную угрозу своей жизни, и лишь только полное равнодушие, владевшее им в последнее время, мешало ему по-настоящему испугаться.
– Ты в силах это сделать. Думай, Петя.
– А что будет со мной, если я останусь?
– Тебя найдут мертвым на полу своей комнаты.
Петя выглянул в окно. Снаружи к дому подходила группа захвата. Кто-то, по-видимому командир, раздавал приказы, указывая руками на подъезд, окно и крышу. Времени оставалось всего ничего.
– Думай, Петя – появилась на экране очередная строчка.
Петя думал, и наконец понял. Холодная и твердая уверенность появилась в нем.
– Значит, так.
Он говорил эти слова, говорил вслух, не прикасаясь к клавиатуре.
– Если ты ни от чего не зависишь и выдаешь мне лишь случайно подобранные ответы, значит, ты можешь точно также производить случайные звуки.
– Да, – ответила программа. Ее голос был печальным и странно звучащим.
Несмотря на то, что Петя ожидал именно этого, он все-таки вздрогнул.
– Почему же ты не сделала этого раньше?
– Потому что это твой мир, Петя. Я могу отвечать тебе, но только ты можешь изменить число мира – и меня вместе с ним.
Но этого было мало. Говорящая программа в сущности ничем не отличалась от печатающей, пока… пока…
Щебет птиц на проводах в знойный летний день.
– Стой! – потрясенно воскликнул Петя. Если ты – всего лишь случайное стечение обстоятельств, и разговариваешь со мной, находясь в компьютере, то ты можешь…
«Да.» Странный голос звучал уже внутри него. «Наконец-то ты понял, Петя. Чтобы произошло событие, не нужен компьютер, не нужна программа. Нужен только ты.»
– Кто я? – закрывая глаза, прошептал Петя.
– Событийная аномалия П-1, – последовал ответ.
И после этого все вопросы мгновенно обрели свои ответы, потому что не было уже разницы между спрашивающим и отвечающим, так как они являлись всего лишь частями того, что не имеет частей. Бесконечность новых вопросов рождалась, и бесконечность новых ответов соединялась с ними, и больше не надо было ничего спрашивать и ничего отвечать.
Петя подошел к компьютеру и запустил программу форматирования диска. За входной дверью послышались шаги и копошение в замке.
И в тот момент, когда адресные линии бились бешеным пульсом, когда электронные импульсы понеслись к контроллеру и магнитные головки зависли на тончайшей воздушной прослойке над зеркальной гладью дисков, готовые стирать память о канувших в нее байтах, голос, медленный и низкий, донесся из динамиков:
– О.А.С. Отделение Абсолютной Свободы.
Головки начали процесс стирания.
– Ломай! – послышалось за дверью, и тяжкий удар сотряс ее. Закашлялся белой известковой пылью косяк, но дверь устояла.
Петя пошел к выходу, не оглядываясь. Совсем недавно, увольняясь с работы, он ощущал, «что все время его пребывания здесь было лишь нелепой, надуманной зависимостью, и он забудет о нем сразу же, как только выйдет из здания»… Настал черед и этого мира.
За его спиной лопнуло стекло в хрустнувшей оконной раме, и звенящие осколки посыпались на пол. Сломанная дверь безмолвно и медленно, как во сне, открылась, и два рослых спецназовца ввалились в прихожую. Но Петя не видел их. Он шел вперед, сквозь ставшие призрачными стены, и его глазам открывался порт, смутно знакомый по несуществующим воспоминаниям. Крошки упаковочного пенопласта на зеленых волнах, серебристые капли воды в воздухе. И небо, небо цвета экрана ненастроенного телевизора. Настойчивый, почти рефлекторный порыв заставил Петю вдохнуть полной грудью, как будто он никогда не дышал раньше. Запах жареных креветок и мокрого пластика. Белые обрывки распечаток в лужах под ногами. Ярко-желтое, отмытое дождем дерево сваленных в груду пивных ящиков. Петя наконец узнал это место и улыбнулся. Лицо было мокрым от дождя – а может быть, от слез. Чиба-сити блюз.
(c)dr noise Санкт-Петербург – Нальчик, ноябрь 1999 – 7 мая 2000 последняя редакция, исправленная и дополненная – 12 мая 2000
ПОСЛЕСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИИ АВТОРА
В первую очередь хочу поблагодарить всех людей, которые поддержали и ободрили меня в этом начинании и делали ценные замечания по ходу работы. Это (в порядке LIFO): Lechoix, bnbb, Вовка Афаунов, Max, Fan, Goblin и dtf people goblin. Это мое первое произведение относительно большого объема. Честно говоря, оно таким не задумывалось. Вначале была только скромная идея как-то обыграть или спародировать образ Пети-программиста из рекламы Nescafe, показать его с неожиданной и отчасти абсурдной стороны. Потом началось нечто непонятное. Петя пошел дальше, и мне оставалось только следовать за ним. Люди, хорошо знающие меня, говорят мне, что образ Пети во многом автобиографичен. Это одновременно и правда, и нет. Автобиографичен не только образ Пети, но и практически весь мир, описанный в И.К.Ч. Дело в том, что для меня достаточно большую трудность представляет процесс выдумывания имен, внешности и характеров героев. Я могу провести над пустой страницей полчаса только из-за того, что не в силах начать писать из-за отсутствия имени героя. В данной ситуации я поступил проще – реклама Nescafe дала мне как готовые имена, так и более-менее оформленные типажи. Я не остановился на этом и продолжал брать многое из жизни, все что попадалось под руку, ибо я понимал, что если остановлюсь, то завязну навсегда. Естественно, что под руку больше всего попадались факты из собственной жизни. Но при этом я никогда не делал полных копий реальности, а брал лишь отдельные свойства разных объектов и компилировал из них новые объекты. Поэтому автобиографичность сквозит лишь в некоторых фактах, о которых известно моим знакомым. В целом же могу смело сказать, что Петя никак не может отождествляться со мной, равно как и все остальные персонажи не могут отождествляться с их комбинированными прототипами. О пелевинщине, которую некоторые замечают в И.К.Ч. Имея персонажа по имени Петя, я случайно породил Чапаевича, и дальше просто развивал эту пародийную параллель с пелевинской повестью «Чапаев и Пустота». Хотя первоначально в мои планы это не входило, однако немного развеселило меня и добавило несколько поворотов в сюжет. О произношении слова Chiba. Звук японского языка «ch» в русских переводах может звучать и как «ч» и как «т». Например, «хибачи» и «хибати». И хотя в русском переводе книги У.Гибсона «Нейромант» Chiba звучит как «Тиба», а следовательно, более привычно слуху читателей, мне все-таки больше импонирует «Чиба», потому что оригинал я читал до перевода. О слове «ятафоч». Это реальное слово кабардинского языка, и все рассказанное о нем – чистая правда.