Тот и бровью не повел, а достал и протянул Стасу листок бумаги.
— Это заявление Вилкова на отпуск. Он и Мария находятся в Кремлевке, но навещать их там не надо, — заявил он. — И даже по телефону интересоваться их самочувствием не стоит. Я ясно выразился?
— Понял, не глупее тебя, — буркнул Крячко, решивший, что Лева спрятал свою родню у кого-то из своих должников. — С ним-то самим что?
— Жив-здоров, работает. Условия таковы, что на связь с вами он выходить не сможет, но просил вас кое-что для него выяснить, — и Степан перечислил все поручения Гурова. — Информацию передадите тем же путем: позвоните папе, и я сюда подъеду. — И, обращаясь ко всем, сказал: — Ну, все! Я пошел — у меня еще дел полно. Из здания выйду через запасной выход.
— Когда малышей к нам привезешь? — вслед ему спросил Савельев.
— Если все будет нормально, то на выходные, — пообещал тот и вышел.
Выдохнув с огромным облегчением, Крячко опустился на стул и сказал:
— Слава тебе, господи! Хоть какая-то ясность появилась. А то ведь чуть с ума не сошли. — И, окончательно придя в себя, ехидно спросил: — А гостинцев, значит, не будет? — Савельев на это только развел руками. — Ну, ничего! Мы ради таких хороших новостей с Петром без всякой закуси в хлам напьемся!
Выйдя из офиса, Стас поехал домой к Петру, а вот Степан в это время уже подъезжал к театру — ему же надо было еще колье доставать.
Вторник
— Это заявление Вилкова на отпуск. Он и Мария находятся в Кремлевке, но навещать их там не надо, — заявил он. — И даже по телефону интересоваться их самочувствием не стоит. Я ясно выразился?
— Понял, не глупее тебя, — буркнул Крячко, решивший, что Лева спрятал свою родню у кого-то из своих должников. — С ним-то самим что?
— Жив-здоров, работает. Условия таковы, что на связь с вами он выходить не сможет, но просил вас кое-что для него выяснить, — и Степан перечислил все поручения Гурова. — Информацию передадите тем же путем: позвоните папе, и я сюда подъеду. — И, обращаясь ко всем, сказал: — Ну, все! Я пошел — у меня еще дел полно. Из здания выйду через запасной выход.
— Когда малышей к нам привезешь? — вслед ему спросил Савельев.
— Если все будет нормально, то на выходные, — пообещал тот и вышел.
Выдохнув с огромным облегчением, Крячко опустился на стул и сказал:
— Слава тебе, господи! Хоть какая-то ясность появилась. А то ведь чуть с ума не сошли. — И, окончательно придя в себя, ехидно спросил: — А гостинцев, значит, не будет? — Савельев на это только развел руками. — Ну, ничего! Мы ради таких хороших новостей с Петром без всякой закуси в хлам напьемся!
Выйдя из офиса, Стас поехал домой к Петру, а вот Степан в это время уже подъезжал к театру — ему же надо было еще колье доставать.
Вторник
Утром Гурова разбудил контрольный звонок Степана. После всех пережитых им нервотрепок и бессонных ночей он чувствовал себя как дряхлый старик, но это не мешало ему здраво соображать, и полковник попросил Степана приехать. За оставшееся время Лев успел принять прохладный душ, чтобы немного взбодриться, нажарить себе сказочную яичницу с колбасой и хоть и с тепличными, но помидорами, а также выпить большой бокал кофе с бутербродами — надо же было подкрепиться, а то накануне он за весь день толком ничего не ел. Степан начал с отчета.
— Докладываю: Мария и Вилков уже прибыли на место без происшествий и, по имеющимся у меня данным, всем довольны.
— Куда вы их хоть отправили-то? — поинтересовался Гуров. — Теперь-то уж можно сказать.
— Помните, из-за чего мне пришлось от вас уйти? — спросил Степан.
— Еще бы! Ту историю с шантажистом я еще не скоро забуду! — поморщился Лев. — И то, как мне руки тогда выкручивали, тоже! — не удержавшись, добавил он.
— Но ведь все благополучно завершилось для всех заинтересованных сторон, — примиряющее сказал парень. — Так вот, среди тех, кого тот гад держал в руках, был отец одной девицы, которая сейчас благополучно замужем и живет за границей. К ней-то мы вашу родню и отправили. Приняли их там очень хорошо, может быть, даже возвращаться не захотят. А более точная информация вам и не нужна.
— Все равно Мария вернется и все разболтает, — отмахнулся Лев. — Еще что?
— Колье я достал, и им сейчас тесть занимается. Записка на экспертизе — удалось достать образец почерка Александрова, так что есть с чем сравнить.
— Как же ты в театр попал? — удивился Гуров.
— Лев Иванович! После того погрома, что там при обыске устроили, его всем миром в порядок приводят. Затесался среди людей, прошел к гримерке, ну а дальше совсем просто, — притворно скромно ответил Степан.
— Никак не могу понять, почему его при обыске не нашли, — недоуменно сказал Гуров. — Ну не могли его пропустить!
— Давайте подождем, что Алексей Юрьевич выяснит, может, тогда и гадать не придется, — предложил Степан.
Гуров вкратце обрисовал ему ситуацию и свои выводы, а потом, протянув лист с поручениями, начал объяснять, что парню предстояло сделать.
— Да, поговорить-то с этой дамочкой, — Степан имел в виду нынешнюю супругу Егорова, — было бы нетрудно — общих знакомых по тусовкам нашли бы. Только вот убыла она в субботу утром совершенно неожиданно для всех и в неизвестном направлении. Мы позондировали почву и выяснили, что Егоров говорит всем, что они накануне на ее дне рождения крупно поссорились, а наутро она хлопнула дверью и ушла, причем он даже не догадывается, куда именно.
— Степа! Жизнь приучила меня не верить в совпадения, — задумчиво сказал Лев. — Суди сам: в пятницу было принято решение о подключении моей группы к делу Егорова, в субботу утром его жена внезапно исчезает, а вечером устраивают провокацию против меня, используя Марию.
— Намекаете на то, что эта дамочка могла увидеть или услышать много лишнего и теперь где-то в саду на глубине двух метров отдыхает? — спросил парень.
— Исключать такое я не стал бы, но прежде всего проверил бы все авиарейсы — вдруг она куда-то уехала? — предположил Лев.
— То есть Егоров не стал решать вопрос кардинально, а просто спровадил ее куда подальше на время? — уточнил Степан.
— Вот именно! Да и с подруженьками ее я бы побеседовал. Эти дамочки болтливы, как сороки. Если она действительно где-то телеса греет, то позвонить приятельницам и похвалиться — святое дело.
— Хорошо, мы этим займемся, — кивнул парень.
— Ну, раз с этим вопросом все, то переходим к основному. Степан, мне нужно в Саратов! — решительно заявил Гуров.
— Нет! — не менее решительно ответил парень. — Я сам съезжу и все выясню. Что вас интересует?
— Степа! Пойми! Я уже в теме, я знаю, что нужно спрашивать и на что обратить внимание, — начал убеждать Савельева Лев.
— Введите меня в курс дела, и я буду знать столько же, а уж как я умею втираться в доверие, не мне вам рассказывать, — стоял на своем Степан.
— Черт! Да я бы даже разговаривать с тобой не стал, а просто взял и поехал, если бы у меня были деньги! — вспылил Лев.
— Нарываться изволите, господин полковник! — назидательно произнес парень. — По Москве еще туда-сюда, а вот с ментами на вокзале и в аэропорту я бы вам сталкиваться не советовал — а ну как срисуют?
— Что, все-таки объявили в розыск? — спросил Гуров, хотя уже и так это понял.
— Некоторые господа вне себя от служебного рвения, копытом землю роют, — кивнул тот.
— Вот как хочешь, так и придумывай, но в Саратов мне надо! — твердо заявил Лев. — Иначе мы будем ковыряться в этом деле до морковкиного заговенья! Потому что там нужно концы искать! Именно там! Звони тестю, может быть, он предложит что-то рациональное.
Поколебавшись, Степан позвонил Попову и рассказал о том, как обстоят дела. Тот поколебался, но согласился, что ехать надо, а вот как все организовать, пусть Степан сам думает.
— Не было печали! — буркнул парень, отключив телефон — видно, он рассчитывал, что тесть согласится именно с ним и именно его пошлет в Саратов — авантюристом Степан был отъявленным, но раз карта легла иначе, то надо было что-то придумывать, и он начал рассуждать: — Самолет быстро и удобно, но опасно — в аэропортах народ бдит изо всех сил. Остается междугородний автобус или поезд, что выбираете?
— Лучше поезд, потому что просидеть черт знает сколько часов, а потом еще и работать мне будет трудно — не мальчик я уже, в конце концов, — решил Гуров.
— Значит, нам нужен проходящий, в плацкарте, и садиться вы будете не в Москве. Вас объявили в розыск, фотографии на разводе раздали, и вы сейчас в памяти у пэпээсников еще свеженький. Срисуют на раз! Документы у вас — не подкопаешься, но ведь могут задержать до выяснения обстоятельств, а это никому не надо. Таким образом, я вас довожу на машине до первой станции после Москвы. Можно было бы и на электричке, но там вас опять-таки могут увидеть полицейские, так что рисковать не будем. На этой станции вы садитесь в поезд, тут риску гораздо меньше — пока еще туда информация дойдет. Надолго собираетесь задержаться в Саратове?
— Нет, — покачал головой Лев, — постараюсь обернуться за один день. Если же потом потребуются какие-то уточнения, то их уже отсюда можно будет запросить.
— Значит, обратно будете возвращаться тем же путем. Позвоните мне и скажете, каким поездом едете, а я вас буду встречать на той же станции. Сейчас посмотрим, какой у нас расклад.
Степан достал свой ноутбук и стал искать нужную информацию, а Гуров пошел на кухню за вторым бокалом кофе — спать хотелось все сильнее. Когда он вернулся, Степан уже определился.
— Поступим следующим образом. В два с минутами с Павелецкого вокзала уходит поезд 047 Москва — Балаково. Первая остановка у него Узуново, но она длится 23 минуты, а это нам не подходит — слишком долго, а вот следующая Михайлов, куда поезд приходит в 17.46 и стоит всего 2 минуты, это то, что нам нужно. Вагоны есть сидячие и плацкартные, сидеть вам будет трудно, а вот плацкарт подойдет. В Саратове будете в полшестого утра. Нормально?
— Подойдет, — согласился Лев. — Пока я там найду нужную улицу, время и пройдет. Главное, чтобы билеты были.
— Это уже моя проблема, — отмахнулся Степан. — Ну а с обратным выездом вы там на месте разберетесь. Я сейчас пойду, а вы лягте да поспите, а то видок у вас, вы уж извините, очень сильно не цветущий. Но перед сном соберите сумку, а то без багажа вы будете вызывать подозрение — там в коридоре в шкафу есть кошелка потрепанная, ее в случае чего и бросить не жалко. Ну а одежда у вас сейчас такая, что вполне сойдете за небогатого пенсионера. Только бриться не вздумайте!
— Ну поучи меня еще, поучи! — возмутился Гуров, закрывая за парнем дверь.
Но сумку он все же предварительно собрал и лег спать — действительно, не молоденький уже, чтобы после бессонных ночей мячиком скакать. Он проснулся от того, что кто-то возился на кухне — это был Степан. Парень приготовил ему в дорогу три бутерброда с сыром, сварил вкрутую яйца, а соль насыпал в спичечный коробок.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, увидев Гурова. — Теперь вы самый обычный дедок, что едет к родственникам. Билет я вам купил в плацкартный вагон, но — уж простите, на верхнюю полку — там вы незаметнее будете. Десяти тысяч вам на один день и обратный билет должно хватить. Сейчас перекусим — и в путь.
Поев, они поехали на станцию Михайлов. По дороге Степан спросил:
— Лев Иванович, вы взяли с собой наш телефон? — Тот кивнул. — Если возникнет нештатная ситуация, немедленно звоните. Денег на его счет положено достаточно, так что об этом не волнуйтесь. Еще. Вы помните о том, что теперь вы Илья Семенович Порфирьев? — В ответ Гуров только поморщился. — Это я к тому, что вдруг вы случайно захватили с собой какие-нибудь документы на имя Гурова.
— Не считай меня дураком, — буркнул Лев.
И… соврал! Служебное удостоверение он как раз прихватил на всякий случай с собой — мало ли, как дела могут повернуться? Вдруг и пригодится?
К поезду они успели, и Гуров, повесив куртку на крюк, засунул сумку под подушку и сразу же, забравшись на свою полку, уснул — выспаться-то он так толком и не успел.
А в это время Алексей Юрьевич Попов, предварительно договорившись о встрече, уже сидел в «Алмазном фонде» напротив пожилого эксперта, как ему сказали, лучшего в своем деле.
— Ну-с? С чем пожаловали? — поинтересовался тот. — Что могло заинтересовать в нашем ведомстве сотрудника Администрации Президента?
— Сначала вот это, — сказал Попов, положив перед ним лист бумаги.
— А! Подписка о неразглашении! — глянув на собеседника, хмыкнул эксперт. — Знали бы вы, сколько я их уже подписал! — Но подпись свою поставил и, возвращая листок, поинтересовался: — Так в чем дело?
— Вот в этом, — ответил Алексей Юрьевич и, достав из внутреннего кармана пиджака все тот же файл, выложил на стол колье и расправил его.
— Не может быть! — схватившись за сердце, ахнул эксперт. Он судорожно сглотнул, склонился над украшением, но тут же выпрямился и возмущенно воскликнул: — Что за гадость вы мне принесли?
— А вот вы мне сейчас и расскажете, что это за гадость, — спокойно ответил Попов.
— Это даже не подделка! Это дешевая копия! — бушевал эксперт.
— Копия чего? — уточнил Алексей Юрьевич. — Делайте поправку на то, что имеете дело не со специалистом.
— Извините, — пробормотал эксперт. — Но вы должны меня понять. Оно столько лет считалось пропавшим, а тут вы вдруг приходите и приносите его. В файле! — язвительно добавил он. — Счастье великое, что это копия, а то бы я вам…
— Я жду! — нетерпеливо напомнил Попов.
Как любой фанатик своего дела, а эксперт был именно таким, он мог говорить об интересующих его вещах бесконечно и поэтому начал издалека:
— Это колье княгинь Шеловских. Сейчас я вам покажу, как оно выглядит по-настоящему.
Он, подъехав на своем кресле с колесиками к стеллажу, достал оттуда фолиант, полистал его, открыл на нужной странице и положил перед Поповым.
— Вот, полюбуйтесь. Это первая княгиня Шеловская. Точнее, не первая, конечно, но оно было именно ей подарено. Это колье уникально по технике исполнения и занесено во все каталоги, его знают все ювелиры мира.
Попов увидел портрет необыкновенно красивой зеленоглазой женщины в придворном платье, а на шее у нее было именно такое колье.
— Любая вещь такого уровня имеет свою историю. Все началось во время правления Николая Первого. Среди фрейлин его супруги была Анна Павловна Оболенская-Тверская. Красавица, как вы видите, необыкновенная. Судя по всему, между ней и императором была не интрижка, а самая настоящая любовь, уж с его стороны — точно. Конечно же, все обо всем знали. И тем большим сюрпризом для всех стало известие о том, что Анна Павловна выходит замуж за князя Шеловского. Это, надо вам сказать, один из самых древних дворянских родов России, Гедеминовичи! А князь этот входил в ближайшее окружение императора!
— По всей вероятности, девица оказалась в интересном положении, император не захотел, чтобы его ребенок рос байстрюком и воспитывался где-то на задворках в самом дальнем имении, вот и попросил князя покрыть его позор, — предположил Попов.
— Ну, никаких письменных свидетельств этого нет, — развел руками эксперт. — Но! По высочайшему повелению придворными ювелирами к свадьбе Анны Павловны и Шеловского было изготовлено это колье из изумрудов с бриллиантами — у Анны Павловны, как вы, наверное, заметили, были зеленые глаза. И табакерка с портретом Николая Первого и надписью: «Князю Андрею Дмитриевичу Шеловскому в знак вечной дружбы». Полагаю, это о чем-то говорит!
— Значит, в жилах Шеловских течет кровь Романовых?
— Нет! — вздохнул эксперт. — Старший ребенок Анны Павловны и Андрея Дмитриевича умер во младенчестве. Однако брак этот, хоть и заключенный не по доброй воле, а по монаршему повелению оказался удачным. С тех пор это колье переходило из поколения в поколение старшим из княгинь Шеловских. Такая вот семейная реликвия!
— И оно затерялось во время революции? — спросил Попов.
— Опять-таки нет! После революции, во время Гражданской войны практически все Шеловские, а род этот довольно большой, разветвленный, покинули Россию. Время было страшное, многого взять с собой они могли, а может, и не хотели, потому что рассчитывали со временем вернуться, но табакерка в числе прочего уехала вместе с ними. По слухам, она сейчас во Франции. А вот с колье произошла другая история. Константин Николаевич Шеловской был, как и все его предки, военным. Он долго не женился, потому что родители не давали согласие на его брак с, конечно же, дворянкой, но из весьма незнатного рода. А тут, не вынеся крушения жизненных устоев, умер его отец, и старшим в роду стал он. Тут-то он и женился в 1920 году на любимой девушке, и колье перешло к ней. Эмигрировать он отказался, потому что был настоящим русским патриотом и служил не правителям, а России. Он был выдающимся специалистом по фортификационным сооружениям. А в стране таких в то время было очень мало, точнее, не осталось. Его не стали трогать, назначили военспецом и приставили комиссара, чтобы за ним присматривал. Ему даже оставили московскую квартиру, ничего в ней не тронув. Многочисленные имения по всей России, конечно же, отобрали.
— Значит, 1937 год, — заключил Попов.
— Совершенно верно! — подтвердил эксперт. — Константин Николаевич много работал по всей России, а его жена с сыном Александром — он у них родился в 1921 году, ездили везде вместе с ним. И вот в Туркестане его жена умерла. Глупая, нелепая смерть от укуса тарантула. Потом он вернулся в Москву, а был он в то время уже, считая по-современному, полковником. Жил он с сыном по-прежнему в своей квартире, преподавал в академии и в 1931 году снова женился, а на следующий год у них родилась дочь Ольга. Что творилось в 1937 году, теперь известно всем, и, когда за ним пришли, он успел застрелиться.
— Чтобы избежать пыток и мучительной смерти? — предположил Попов. — Как-то малодушно для князя — другие-то не стрелялись и прошли через все это.
— Вы ничего не понимаете! — досадливо отмахнулся эксперт. — Он не боялся смерти. Во всяком случае, в Первую мировую он сражался на фронте наравне с рядовыми и в штабе не отсиживался. Он был человеком чести! Он не мог себе позволить опозорить свой род — чтобы князь Шеловской был арестован, судим, казнен! Нет, он предпочел другой выход. А вот супруга его, кстати, очень красивая женщина была и, несмотря на разницу в возрасте, очень его любила. Так вот она, зная о том, какие муки ее ждут, застрелилась из этого же пистолета над телом мужа. Их так и нашли потом рядом.
— Странно! — удивился Алексей Юрьевич. — Ну, ладно, Александр был ей пасынком, но дочь-то родная. Как она могла бросить ее в таком возрасте? Ведь должна же была понимать, что ту ждет детдом, смена фамилии и самое безрадостное будущее. А главное, она ведь могла получить пусть и большой, но срок, а потом попытаться найти дочь. Странно, — задумчиво повторил он.
— Ну, вероятно, она-то как раз и была малодушной и очень испугалась, — предположил эксперт.
— А как сложилась судьба их детей? — поинтересовался Попов.
— Никто не знает, — пожал плечами эксперт. — Когда чекисты ворвались в квартиру, то кроме трупов ничего и никого не нашли. Детей, как потом выяснилось, еще за несколько месяцев до этого Шеловские отправили погостить к родственникам жены, но они там даже не появлялись. Ничего компрометирующего хозяев в квартире, конечно же, не нашли, но не было там также никаких личных бумаг и драгоценностей, даже фамильного столового серебра. Даже обручальных колец на трупах не было.
— Похоже, что полковник, предвидя грядущие бедствия, где-то спрятал и детей, и все ценное, включая колье, чтобы им было на что потом жить, — отвечая своим мыслям, сказал Алексей Юрьевич и спросил: — Интересно, их искали?
— Скорее всего, да, но, чтобы точно ответить на этот вопрос, нужно посмотреть в архивах ФСБ, но не факт, что там найдется что-то интересное. Двое детей с такими ценностями! Их могли просто убить, а вещи присвоить — мне приходилось сталкиваться с такими случаями, и в порядочность чекистов я больше не верю.
Если Попов и воспринял эти слова как личное оскорбление, то виду не подал и спросил:
— Скажите, а кто, по вашему мнению, мог сделать эту копию?
Эксперт взял колье с таким брезгливым видом, словно дотрагивался до половой тряпки, и стал его рассматривать.
— Ну, сделано оно не более семи-десяти лет назад. А по манере исполнения… — он задумался, вертя колье и так и эдак, а потом уверенно сказал: — Исаак Соломонович Кох. Его рука. Но помочь вам он уже ничем не сможет — умер два года назад. И знаете, — удивленно сказал он, — я даже представить себе не могу, сколько ему заплатили за то, чтобы он согласился сделать эту дешевку. Ювелиром он был выдающимся, вещи из его рук выходили уникальные, и цену он себе знал. Не со всяким клиентом бы связался. Если ему какая-то дамочка их тех, что вдруг разбогатели, начинала свои условия диктовать, а он был против, то грубо он их, конечно, не посылал, но отказывал твердо и навсегда. И вдруг это, простите, дерьмо. Бериллиевая бронза со стекляшками! Нет, я не понимаю, как он мог на это согласиться!
— Скажите, а чтобы сделать эту копию, ему нужно было иметь под рукой оригинал? — поинтересовался Алексей Юрьевич.
— Да нет! — поморщился эксперт. — Во многих каталогах есть не только изображение колье, но и его подробное описание. Ему бы этого за глаза хватило.
— Напишите мне, пожалуйста, адрес и телефон квартиры Коха — вдруг его вдова и дети смогут что-нибудь рассказать и о заказчике, и о том, почему он вдруг согласился на эту работу.
Эксперт все написал, но предупредил, что вдова Коха и его сын собираются эмигрировать в Израиль, так что им не до разговоров, но может быть, и согласятся побеседовать. Вдову зовут Дора Михайловна, а сына — Лазарь Исаакович. Поблагодарив его, Попов вышел на улицу и тут же позвонил зятю:
— Степан! Запоминай адрес и немедленно отправляйся туда. Нужно поговорить с родственниками ювелира Коха, который делал копию старинного колье. Выжми из ситуации все возможное, — и перечислил ему все данные.
А в доме Кохов действительно шли сборы, и, как услышал даже через две двери Степан, собиралась хозяйка крайне эмоционально. Если бы он заранее по телефону не удостоверился, что дома и мать, и сын, то решил бы, что женщина разговаривает сама с собой, потому что мужского голоса слышно не было. Несмотря на то, что он предварительно предупредил о своем визите, переговоры через дверь велись очень длительные, подробные, с неоднократным предъявлением удостоверения. Когда же он наконец попал внутрь, то сначала решил, что по квартире пронесся торнадо: все, что могло быть сдвинуто с места, было сдвинуто. Более-менее порядок в квартире сохранялся в кухне, но и то весьма относительно. Переставив составленные одна в другую кастрюли на пол, он сел на табурет и приготовился ждать, потому что по опыту уже знал, что прежде, чем ему дадут сказать хоть слово, мадам Кох выговорится сама. Она не заставила себя ждать и тут же напустилась на него:
— Мало мы от вас натерпелись! Мой бедный муж! Кто его только не проверял! Налоговая жила прямо у нас в прихожей, а пожарный надзор появлялся каждую неделю! Мы все понимаем, их дети тоже хотят кушать, но надо же и совесть иметь! Но когда к нам пришла санэпидстанция, я сказала: «Исаак! Хватит! Всех мы накормить не в силах, даже если ты будешь работать сорок восемь часов в сутки и отдавать им все до копейки! Надо ехать!» Но бедный Исаак не дожил до этого светлого дня! Он уже никогда больше не увидит Иерусалим! Он никогда не постоит возле Стены Плача! Скажите, почему у вас всегда и во всем виноваты евреи? Наш несчастный народ!
Поняв, что это песня, как казахский эпос, хоть и со словами, но без конца, Степан все-таки встрял:
— Мадам Кох! Я понимаю, что вы скорбите по своему покойному мужу, но пожалейте же и своего ныне здравствующего сына! А то случится так, что он еще очень не скоро увидит Иерусалим! — Женщина замолчала мгновенно, словно кто-то звук выключил, и уставилась на него, а он продолжал: — Дело в том, что ваш муж несколько лет тому назад сделал дешевую копию одного очень известного украшения, которая сейчас была найдена в очень необычном месте при очень необычных обстоятельствах. Как вы понимаете, я не произношу слово «подозрительных» только для того, чтобы не пугать вас. Мне нужно знать, для кого он сделал эту копию.
— Почему мой муж? — снова пошла в бой Дора Михайловна. — Можно подумать, что он был единственным ювелиром на всю Москву и ее окрестности!
— Это доказано, — кратко ответил Степан и вкрадчиво сказал: — Мадам Кох! Я понимаю! У вас перед отъездом много дел. У меня их, поверьте, не меньше. Так зачем же мы будем отнимать друг у друга время? Вы сейчас мне все расскажете, и будем считать тему закрытой. А то эти вызовы в полицию, допросы, протоколы… Кстати, вы уже забронировали места на самолет?
Кохи переглянулись и… сдались! Неизвестно, был ли Крячко смолоду таким же пронырой, как сейчас, способным, словно горячий нож в масло, войти в любую компанию, но Степан, несмотря на молодость лет, уже превосходил его по всем показателям и расположить к себе людей для него ничего не стоило. Через пять минут он сидел за столом, пил чай и вовремя и соответствующе реагировал на крайне экспрессивный рассказ Доры Михайловны, впитывая его, как губка.
— Степан, вы не можете себе представить мой ужас! — возмущенно повествовала она. — Чтобы к моему мужу вдруг прямо с улицы, не сославшись на каких-то общих знакомых, пришел неизвестный человек и предложил сделать эту мерзкую работу! Какая наглость!
— Ваш муж был очень неосторожным человеком, — осуждающе покачал головой Степан. — Вот так связаться с первым встречным-поперечным! Но, может быть, он выглядел так солидно, что поневоле внушал доверие?
— Да что вы? — отмахнулась она, но особой уверенности в ее голосе не прозвучало.
— А-а-а, так вы его видели, — сделал вид, что обрадовался, Степан. — Опишите его, пожалуйста.
Дора Михайловна замялась, и Степан взялся за тихо и безмолвно сидевшего Лазаря:
— Значит, это вы его видели?
Оглянувшись на мать, тот сказал:
— Да нет, солидно он не выглядел, а был одет просто и дешево. Шляпа такая, знаете, нелепая. В возрасте. Бородка неаккуратная. Ростом с вас. Не бомж, конечно, но где-то очень близко к нему.
— Представляю себе состояние вашего отца! — воскликнул Степан.
— Вряд ли! Мой муж, уважаемый человек, известный на всю Москву ювелир с золотыми руками… — начала было Дора Михайловна, но под взглядом Степана замолчала, а вот Лазарь продолжил:
— Знаете, папа в первый момент даже онемел, а потом спросил, не ошибся ли этот человек адресом, но тот уверенно заявил, что ему нужен именно ювелир Исаак Соломонович Кох. А уж когда он сказал, что хочет заказать копию колье княгини Шеловской, мы сначала чуть со стульев не попадали, а потом не выдержали и рассмеялись. Папа спросил у него, представляет ли он, сколько это будет стоить, а тот… — Мужчина помолчал, видимо, вспоминая тот момент, а потом задумчиво произнес: — Знаете, он как-то так, — выделил он, — улыбнулся… В общем, нам уже стало не до смеха. Я вообще чуть язык не прикусил. Да что там я? Даже папа вдруг почувствовал себя очень неуютно, а он знаете, каких людей восвояси отправлял? А тут вдруг ничего сказать не смог. Какой-то не такой это был человек.
— Может быть, это был уголовник? — осторожно предположил Степан.
— Мой муж и уголовники? — возмутилась Дора Михайловна. — Да что вы себе позволяете? Подобное даже предположить нельзя!
— Нет, — покачал головой Лазарь, дождавшись, когда возмущение его матери поутихнет. — Что, я их не видел, что ли? Те из них, кто теперь легальным бизнесом занимается, часто к нам приходили, чтобы что-то заказать для себя или для своих женщин. Так папа с ними не церемонился. Если это был интересный заказ, то брал, а если не хотел делать, то говорил, что за ширпотребом пусть в ювелирный за угол идут.
— Да, странная история, — покачивая головой, задумчиво сказал Степан.
— Очень странная! — согласился Лазарь. — Но когда этот человек сказал, что копия должна быть сделана не из золота и драгоценных камней, а из самого простого желтого металла и обычного стекла, папа все-таки возмутился и закричал: «Вы надо мной издеваетесь?» А тот совершенно невозмутимо ответил: «Вопрос цены. Сколько вы хотите за такую работу?» Папа тогда сказал, что не возьмется за нее ни за какие деньги, даже за… — Тут Лазарь внезапно замолчал, а потом продолжил: — Ну, в общем, за очень большие. У этого человека таких быть не могло просто по определению. А он вдруг сказал: «Вы назвали цену. Я с ней согласен. Половина сейчас в качестве задатка, а вторая половина — при получении заказа. Сколько времени вам нужно на работу? Месяца хватит?» Тут он достал деньги, отсчитал сколько надо и положил их перед папой.
— Да уж, в нелегкое положение вы с ним попали! — произнес Степан.
— Еще бы! И тут этот человек добавил, что идеальное качество не требуется, главное, чтобы на первый взгляд было похоже. Ну, мы… — Лазарь замялся.
— Ах, как я вас понимаю! — поддержал его Степан. — Получить весьма неплохие деньги за относительно несложную работу. Кто бы отказался? Лично я — никогда! Главное, чтобы деньги были настоящие.
— Знаете, это было настолько невероятно, что… Словом, папа извинился перед этим человеком и сказал, что деньги нужно проверить, а тот на это просто кивнул и все. У нас есть такой аппарат, потому что…
— Не надо мне ничего объяснять, — успокоил Лазаря Степан. — Я все понимаю! Ваши клиенты могли быть самыми честными людьми, но кто в наше время гарантирован от того, что ему не подсунут фальшивую купюру, а то и целую упаковку. Сами знаете, такие случаи, к сожалению, были.
Лазарь взглянул на собеседника благодарно и сказал:
— Фальшивых там не было.
— И когда этот человек окончательно рассчитывался, тоже? — спросил Степан, и тот кивнул. — Не понимаю, — пожал плечами он. — Если человек может выложить кругленькую сумму за копию, то почему бы не сделать ее из настоящего золота и камней? Ну пусть не совсем драгоценных, так полу? Есть же такие.
— Подобрать, конечно, можно было, да и огранить, но раз клиент не захотел…
— А он всегда прав! — согласился Степан. — Но тут, я так понимаю, уже он рисковал. Приходит к известному человеку со стороны, оставляет немалую сумму и уходит в надежде, что все будет именно так, как он сказал. Нет, я нимало не сомневаюсь в честности вашего покойного папы и вашей лично, но согласитесь, что это странно. Или он взял расписку?
— Нет, расписку он не взял, — ответил Лазарь, честно глядя Степану в глаза.
— Значит, он подстраховался как-то иначе, — правильно оценив этот взгляд, заметил Савельев. — Как?
Лазарь продолжал все так же честно на него смотреть, и тут вмешалась Дора Михайловна:
— Леньчик! Скажи этому молодому человеку правду! Пожалей свою бедную больную маму! Она уже больше не может кушать тот дрек, который продается на базаре под видом нормальных продуктов! Леньчик! Ты хочешь застрять в России на веки вечные? Ты хочешь меня здесь похоронить? Твоему папе это уже ничем не повредит, а этому молодому человеку может помочь!
— Понимаете, — не выдержал этого напора Лазарь. — Перед тем как уйти, он сказал папе: «Не разочаруйте меня! Вот этот человек отзывался о вас только в превосходной степени, мне бы не хотелось его огорчить». Тут он папе что-то показал и ушел.
— Что это было? — вцепился в Лазаря Степан. — Вещь? Визитка?
— Это было что-то очень маленькое, а я сидел в стороне и просто не успел это увидеть, — ответил Лазарь.
— Докладываю: Мария и Вилков уже прибыли на место без происшествий и, по имеющимся у меня данным, всем довольны.
— Куда вы их хоть отправили-то? — поинтересовался Гуров. — Теперь-то уж можно сказать.
— Помните, из-за чего мне пришлось от вас уйти? — спросил Степан.
— Еще бы! Ту историю с шантажистом я еще не скоро забуду! — поморщился Лев. — И то, как мне руки тогда выкручивали, тоже! — не удержавшись, добавил он.
— Но ведь все благополучно завершилось для всех заинтересованных сторон, — примиряющее сказал парень. — Так вот, среди тех, кого тот гад держал в руках, был отец одной девицы, которая сейчас благополучно замужем и живет за границей. К ней-то мы вашу родню и отправили. Приняли их там очень хорошо, может быть, даже возвращаться не захотят. А более точная информация вам и не нужна.
— Все равно Мария вернется и все разболтает, — отмахнулся Лев. — Еще что?
— Колье я достал, и им сейчас тесть занимается. Записка на экспертизе — удалось достать образец почерка Александрова, так что есть с чем сравнить.
— Как же ты в театр попал? — удивился Гуров.
— Лев Иванович! После того погрома, что там при обыске устроили, его всем миром в порядок приводят. Затесался среди людей, прошел к гримерке, ну а дальше совсем просто, — притворно скромно ответил Степан.
— Никак не могу понять, почему его при обыске не нашли, — недоуменно сказал Гуров. — Ну не могли его пропустить!
— Давайте подождем, что Алексей Юрьевич выяснит, может, тогда и гадать не придется, — предложил Степан.
Гуров вкратце обрисовал ему ситуацию и свои выводы, а потом, протянув лист с поручениями, начал объяснять, что парню предстояло сделать.
— Да, поговорить-то с этой дамочкой, — Степан имел в виду нынешнюю супругу Егорова, — было бы нетрудно — общих знакомых по тусовкам нашли бы. Только вот убыла она в субботу утром совершенно неожиданно для всех и в неизвестном направлении. Мы позондировали почву и выяснили, что Егоров говорит всем, что они накануне на ее дне рождения крупно поссорились, а наутро она хлопнула дверью и ушла, причем он даже не догадывается, куда именно.
— Степа! Жизнь приучила меня не верить в совпадения, — задумчиво сказал Лев. — Суди сам: в пятницу было принято решение о подключении моей группы к делу Егорова, в субботу утром его жена внезапно исчезает, а вечером устраивают провокацию против меня, используя Марию.
— Намекаете на то, что эта дамочка могла увидеть или услышать много лишнего и теперь где-то в саду на глубине двух метров отдыхает? — спросил парень.
— Исключать такое я не стал бы, но прежде всего проверил бы все авиарейсы — вдруг она куда-то уехала? — предположил Лев.
— То есть Егоров не стал решать вопрос кардинально, а просто спровадил ее куда подальше на время? — уточнил Степан.
— Вот именно! Да и с подруженьками ее я бы побеседовал. Эти дамочки болтливы, как сороки. Если она действительно где-то телеса греет, то позвонить приятельницам и похвалиться — святое дело.
— Хорошо, мы этим займемся, — кивнул парень.
— Ну, раз с этим вопросом все, то переходим к основному. Степан, мне нужно в Саратов! — решительно заявил Гуров.
— Нет! — не менее решительно ответил парень. — Я сам съезжу и все выясню. Что вас интересует?
— Степа! Пойми! Я уже в теме, я знаю, что нужно спрашивать и на что обратить внимание, — начал убеждать Савельева Лев.
— Введите меня в курс дела, и я буду знать столько же, а уж как я умею втираться в доверие, не мне вам рассказывать, — стоял на своем Степан.
— Черт! Да я бы даже разговаривать с тобой не стал, а просто взял и поехал, если бы у меня были деньги! — вспылил Лев.
— Нарываться изволите, господин полковник! — назидательно произнес парень. — По Москве еще туда-сюда, а вот с ментами на вокзале и в аэропорту я бы вам сталкиваться не советовал — а ну как срисуют?
— Что, все-таки объявили в розыск? — спросил Гуров, хотя уже и так это понял.
— Некоторые господа вне себя от служебного рвения, копытом землю роют, — кивнул тот.
— Вот как хочешь, так и придумывай, но в Саратов мне надо! — твердо заявил Лев. — Иначе мы будем ковыряться в этом деле до морковкиного заговенья! Потому что там нужно концы искать! Именно там! Звони тестю, может быть, он предложит что-то рациональное.
Поколебавшись, Степан позвонил Попову и рассказал о том, как обстоят дела. Тот поколебался, но согласился, что ехать надо, а вот как все организовать, пусть Степан сам думает.
— Не было печали! — буркнул парень, отключив телефон — видно, он рассчитывал, что тесть согласится именно с ним и именно его пошлет в Саратов — авантюристом Степан был отъявленным, но раз карта легла иначе, то надо было что-то придумывать, и он начал рассуждать: — Самолет быстро и удобно, но опасно — в аэропортах народ бдит изо всех сил. Остается междугородний автобус или поезд, что выбираете?
— Лучше поезд, потому что просидеть черт знает сколько часов, а потом еще и работать мне будет трудно — не мальчик я уже, в конце концов, — решил Гуров.
— Значит, нам нужен проходящий, в плацкарте, и садиться вы будете не в Москве. Вас объявили в розыск, фотографии на разводе раздали, и вы сейчас в памяти у пэпээсников еще свеженький. Срисуют на раз! Документы у вас — не подкопаешься, но ведь могут задержать до выяснения обстоятельств, а это никому не надо. Таким образом, я вас довожу на машине до первой станции после Москвы. Можно было бы и на электричке, но там вас опять-таки могут увидеть полицейские, так что рисковать не будем. На этой станции вы садитесь в поезд, тут риску гораздо меньше — пока еще туда информация дойдет. Надолго собираетесь задержаться в Саратове?
— Нет, — покачал головой Лев, — постараюсь обернуться за один день. Если же потом потребуются какие-то уточнения, то их уже отсюда можно будет запросить.
— Значит, обратно будете возвращаться тем же путем. Позвоните мне и скажете, каким поездом едете, а я вас буду встречать на той же станции. Сейчас посмотрим, какой у нас расклад.
Степан достал свой ноутбук и стал искать нужную информацию, а Гуров пошел на кухню за вторым бокалом кофе — спать хотелось все сильнее. Когда он вернулся, Степан уже определился.
— Поступим следующим образом. В два с минутами с Павелецкого вокзала уходит поезд 047 Москва — Балаково. Первая остановка у него Узуново, но она длится 23 минуты, а это нам не подходит — слишком долго, а вот следующая Михайлов, куда поезд приходит в 17.46 и стоит всего 2 минуты, это то, что нам нужно. Вагоны есть сидячие и плацкартные, сидеть вам будет трудно, а вот плацкарт подойдет. В Саратове будете в полшестого утра. Нормально?
— Подойдет, — согласился Лев. — Пока я там найду нужную улицу, время и пройдет. Главное, чтобы билеты были.
— Это уже моя проблема, — отмахнулся Степан. — Ну а с обратным выездом вы там на месте разберетесь. Я сейчас пойду, а вы лягте да поспите, а то видок у вас, вы уж извините, очень сильно не цветущий. Но перед сном соберите сумку, а то без багажа вы будете вызывать подозрение — там в коридоре в шкафу есть кошелка потрепанная, ее в случае чего и бросить не жалко. Ну а одежда у вас сейчас такая, что вполне сойдете за небогатого пенсионера. Только бриться не вздумайте!
— Ну поучи меня еще, поучи! — возмутился Гуров, закрывая за парнем дверь.
Но сумку он все же предварительно собрал и лег спать — действительно, не молоденький уже, чтобы после бессонных ночей мячиком скакать. Он проснулся от того, что кто-то возился на кухне — это был Степан. Парень приготовил ему в дорогу три бутерброда с сыром, сварил вкрутую яйца, а соль насыпал в спичечный коробок.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, увидев Гурова. — Теперь вы самый обычный дедок, что едет к родственникам. Билет я вам купил в плацкартный вагон, но — уж простите, на верхнюю полку — там вы незаметнее будете. Десяти тысяч вам на один день и обратный билет должно хватить. Сейчас перекусим — и в путь.
Поев, они поехали на станцию Михайлов. По дороге Степан спросил:
— Лев Иванович, вы взяли с собой наш телефон? — Тот кивнул. — Если возникнет нештатная ситуация, немедленно звоните. Денег на его счет положено достаточно, так что об этом не волнуйтесь. Еще. Вы помните о том, что теперь вы Илья Семенович Порфирьев? — В ответ Гуров только поморщился. — Это я к тому, что вдруг вы случайно захватили с собой какие-нибудь документы на имя Гурова.
— Не считай меня дураком, — буркнул Лев.
И… соврал! Служебное удостоверение он как раз прихватил на всякий случай с собой — мало ли, как дела могут повернуться? Вдруг и пригодится?
К поезду они успели, и Гуров, повесив куртку на крюк, засунул сумку под подушку и сразу же, забравшись на свою полку, уснул — выспаться-то он так толком и не успел.
А в это время Алексей Юрьевич Попов, предварительно договорившись о встрече, уже сидел в «Алмазном фонде» напротив пожилого эксперта, как ему сказали, лучшего в своем деле.
— Ну-с? С чем пожаловали? — поинтересовался тот. — Что могло заинтересовать в нашем ведомстве сотрудника Администрации Президента?
— Сначала вот это, — сказал Попов, положив перед ним лист бумаги.
— А! Подписка о неразглашении! — глянув на собеседника, хмыкнул эксперт. — Знали бы вы, сколько я их уже подписал! — Но подпись свою поставил и, возвращая листок, поинтересовался: — Так в чем дело?
— Вот в этом, — ответил Алексей Юрьевич и, достав из внутреннего кармана пиджака все тот же файл, выложил на стол колье и расправил его.
— Не может быть! — схватившись за сердце, ахнул эксперт. Он судорожно сглотнул, склонился над украшением, но тут же выпрямился и возмущенно воскликнул: — Что за гадость вы мне принесли?
— А вот вы мне сейчас и расскажете, что это за гадость, — спокойно ответил Попов.
— Это даже не подделка! Это дешевая копия! — бушевал эксперт.
— Копия чего? — уточнил Алексей Юрьевич. — Делайте поправку на то, что имеете дело не со специалистом.
— Извините, — пробормотал эксперт. — Но вы должны меня понять. Оно столько лет считалось пропавшим, а тут вы вдруг приходите и приносите его. В файле! — язвительно добавил он. — Счастье великое, что это копия, а то бы я вам…
— Я жду! — нетерпеливо напомнил Попов.
Как любой фанатик своего дела, а эксперт был именно таким, он мог говорить об интересующих его вещах бесконечно и поэтому начал издалека:
— Это колье княгинь Шеловских. Сейчас я вам покажу, как оно выглядит по-настоящему.
Он, подъехав на своем кресле с колесиками к стеллажу, достал оттуда фолиант, полистал его, открыл на нужной странице и положил перед Поповым.
— Вот, полюбуйтесь. Это первая княгиня Шеловская. Точнее, не первая, конечно, но оно было именно ей подарено. Это колье уникально по технике исполнения и занесено во все каталоги, его знают все ювелиры мира.
Попов увидел портрет необыкновенно красивой зеленоглазой женщины в придворном платье, а на шее у нее было именно такое колье.
— Любая вещь такого уровня имеет свою историю. Все началось во время правления Николая Первого. Среди фрейлин его супруги была Анна Павловна Оболенская-Тверская. Красавица, как вы видите, необыкновенная. Судя по всему, между ней и императором была не интрижка, а самая настоящая любовь, уж с его стороны — точно. Конечно же, все обо всем знали. И тем большим сюрпризом для всех стало известие о том, что Анна Павловна выходит замуж за князя Шеловского. Это, надо вам сказать, один из самых древних дворянских родов России, Гедеминовичи! А князь этот входил в ближайшее окружение императора!
— По всей вероятности, девица оказалась в интересном положении, император не захотел, чтобы его ребенок рос байстрюком и воспитывался где-то на задворках в самом дальнем имении, вот и попросил князя покрыть его позор, — предположил Попов.
— Ну, никаких письменных свидетельств этого нет, — развел руками эксперт. — Но! По высочайшему повелению придворными ювелирами к свадьбе Анны Павловны и Шеловского было изготовлено это колье из изумрудов с бриллиантами — у Анны Павловны, как вы, наверное, заметили, были зеленые глаза. И табакерка с портретом Николая Первого и надписью: «Князю Андрею Дмитриевичу Шеловскому в знак вечной дружбы». Полагаю, это о чем-то говорит!
— Значит, в жилах Шеловских течет кровь Романовых?
— Нет! — вздохнул эксперт. — Старший ребенок Анны Павловны и Андрея Дмитриевича умер во младенчестве. Однако брак этот, хоть и заключенный не по доброй воле, а по монаршему повелению оказался удачным. С тех пор это колье переходило из поколения в поколение старшим из княгинь Шеловских. Такая вот семейная реликвия!
— И оно затерялось во время революции? — спросил Попов.
— Опять-таки нет! После революции, во время Гражданской войны практически все Шеловские, а род этот довольно большой, разветвленный, покинули Россию. Время было страшное, многого взять с собой они могли, а может, и не хотели, потому что рассчитывали со временем вернуться, но табакерка в числе прочего уехала вместе с ними. По слухам, она сейчас во Франции. А вот с колье произошла другая история. Константин Николаевич Шеловской был, как и все его предки, военным. Он долго не женился, потому что родители не давали согласие на его брак с, конечно же, дворянкой, но из весьма незнатного рода. А тут, не вынеся крушения жизненных устоев, умер его отец, и старшим в роду стал он. Тут-то он и женился в 1920 году на любимой девушке, и колье перешло к ней. Эмигрировать он отказался, потому что был настоящим русским патриотом и служил не правителям, а России. Он был выдающимся специалистом по фортификационным сооружениям. А в стране таких в то время было очень мало, точнее, не осталось. Его не стали трогать, назначили военспецом и приставили комиссара, чтобы за ним присматривал. Ему даже оставили московскую квартиру, ничего в ней не тронув. Многочисленные имения по всей России, конечно же, отобрали.
— Значит, 1937 год, — заключил Попов.
— Совершенно верно! — подтвердил эксперт. — Константин Николаевич много работал по всей России, а его жена с сыном Александром — он у них родился в 1921 году, ездили везде вместе с ним. И вот в Туркестане его жена умерла. Глупая, нелепая смерть от укуса тарантула. Потом он вернулся в Москву, а был он в то время уже, считая по-современному, полковником. Жил он с сыном по-прежнему в своей квартире, преподавал в академии и в 1931 году снова женился, а на следующий год у них родилась дочь Ольга. Что творилось в 1937 году, теперь известно всем, и, когда за ним пришли, он успел застрелиться.
— Чтобы избежать пыток и мучительной смерти? — предположил Попов. — Как-то малодушно для князя — другие-то не стрелялись и прошли через все это.
— Вы ничего не понимаете! — досадливо отмахнулся эксперт. — Он не боялся смерти. Во всяком случае, в Первую мировую он сражался на фронте наравне с рядовыми и в штабе не отсиживался. Он был человеком чести! Он не мог себе позволить опозорить свой род — чтобы князь Шеловской был арестован, судим, казнен! Нет, он предпочел другой выход. А вот супруга его, кстати, очень красивая женщина была и, несмотря на разницу в возрасте, очень его любила. Так вот она, зная о том, какие муки ее ждут, застрелилась из этого же пистолета над телом мужа. Их так и нашли потом рядом.
— Странно! — удивился Алексей Юрьевич. — Ну, ладно, Александр был ей пасынком, но дочь-то родная. Как она могла бросить ее в таком возрасте? Ведь должна же была понимать, что ту ждет детдом, смена фамилии и самое безрадостное будущее. А главное, она ведь могла получить пусть и большой, но срок, а потом попытаться найти дочь. Странно, — задумчиво повторил он.
— Ну, вероятно, она-то как раз и была малодушной и очень испугалась, — предположил эксперт.
— А как сложилась судьба их детей? — поинтересовался Попов.
— Никто не знает, — пожал плечами эксперт. — Когда чекисты ворвались в квартиру, то кроме трупов ничего и никого не нашли. Детей, как потом выяснилось, еще за несколько месяцев до этого Шеловские отправили погостить к родственникам жены, но они там даже не появлялись. Ничего компрометирующего хозяев в квартире, конечно же, не нашли, но не было там также никаких личных бумаг и драгоценностей, даже фамильного столового серебра. Даже обручальных колец на трупах не было.
— Похоже, что полковник, предвидя грядущие бедствия, где-то спрятал и детей, и все ценное, включая колье, чтобы им было на что потом жить, — отвечая своим мыслям, сказал Алексей Юрьевич и спросил: — Интересно, их искали?
— Скорее всего, да, но, чтобы точно ответить на этот вопрос, нужно посмотреть в архивах ФСБ, но не факт, что там найдется что-то интересное. Двое детей с такими ценностями! Их могли просто убить, а вещи присвоить — мне приходилось сталкиваться с такими случаями, и в порядочность чекистов я больше не верю.
Если Попов и воспринял эти слова как личное оскорбление, то виду не подал и спросил:
— Скажите, а кто, по вашему мнению, мог сделать эту копию?
Эксперт взял колье с таким брезгливым видом, словно дотрагивался до половой тряпки, и стал его рассматривать.
— Ну, сделано оно не более семи-десяти лет назад. А по манере исполнения… — он задумался, вертя колье и так и эдак, а потом уверенно сказал: — Исаак Соломонович Кох. Его рука. Но помочь вам он уже ничем не сможет — умер два года назад. И знаете, — удивленно сказал он, — я даже представить себе не могу, сколько ему заплатили за то, чтобы он согласился сделать эту дешевку. Ювелиром он был выдающимся, вещи из его рук выходили уникальные, и цену он себе знал. Не со всяким клиентом бы связался. Если ему какая-то дамочка их тех, что вдруг разбогатели, начинала свои условия диктовать, а он был против, то грубо он их, конечно, не посылал, но отказывал твердо и навсегда. И вдруг это, простите, дерьмо. Бериллиевая бронза со стекляшками! Нет, я не понимаю, как он мог на это согласиться!
— Скажите, а чтобы сделать эту копию, ему нужно было иметь под рукой оригинал? — поинтересовался Алексей Юрьевич.
— Да нет! — поморщился эксперт. — Во многих каталогах есть не только изображение колье, но и его подробное описание. Ему бы этого за глаза хватило.
— Напишите мне, пожалуйста, адрес и телефон квартиры Коха — вдруг его вдова и дети смогут что-нибудь рассказать и о заказчике, и о том, почему он вдруг согласился на эту работу.
Эксперт все написал, но предупредил, что вдова Коха и его сын собираются эмигрировать в Израиль, так что им не до разговоров, но может быть, и согласятся побеседовать. Вдову зовут Дора Михайловна, а сына — Лазарь Исаакович. Поблагодарив его, Попов вышел на улицу и тут же позвонил зятю:
— Степан! Запоминай адрес и немедленно отправляйся туда. Нужно поговорить с родственниками ювелира Коха, который делал копию старинного колье. Выжми из ситуации все возможное, — и перечислил ему все данные.
А в доме Кохов действительно шли сборы, и, как услышал даже через две двери Степан, собиралась хозяйка крайне эмоционально. Если бы он заранее по телефону не удостоверился, что дома и мать, и сын, то решил бы, что женщина разговаривает сама с собой, потому что мужского голоса слышно не было. Несмотря на то, что он предварительно предупредил о своем визите, переговоры через дверь велись очень длительные, подробные, с неоднократным предъявлением удостоверения. Когда же он наконец попал внутрь, то сначала решил, что по квартире пронесся торнадо: все, что могло быть сдвинуто с места, было сдвинуто. Более-менее порядок в квартире сохранялся в кухне, но и то весьма относительно. Переставив составленные одна в другую кастрюли на пол, он сел на табурет и приготовился ждать, потому что по опыту уже знал, что прежде, чем ему дадут сказать хоть слово, мадам Кох выговорится сама. Она не заставила себя ждать и тут же напустилась на него:
— Мало мы от вас натерпелись! Мой бедный муж! Кто его только не проверял! Налоговая жила прямо у нас в прихожей, а пожарный надзор появлялся каждую неделю! Мы все понимаем, их дети тоже хотят кушать, но надо же и совесть иметь! Но когда к нам пришла санэпидстанция, я сказала: «Исаак! Хватит! Всех мы накормить не в силах, даже если ты будешь работать сорок восемь часов в сутки и отдавать им все до копейки! Надо ехать!» Но бедный Исаак не дожил до этого светлого дня! Он уже никогда больше не увидит Иерусалим! Он никогда не постоит возле Стены Плача! Скажите, почему у вас всегда и во всем виноваты евреи? Наш несчастный народ!
Поняв, что это песня, как казахский эпос, хоть и со словами, но без конца, Степан все-таки встрял:
— Мадам Кох! Я понимаю, что вы скорбите по своему покойному мужу, но пожалейте же и своего ныне здравствующего сына! А то случится так, что он еще очень не скоро увидит Иерусалим! — Женщина замолчала мгновенно, словно кто-то звук выключил, и уставилась на него, а он продолжал: — Дело в том, что ваш муж несколько лет тому назад сделал дешевую копию одного очень известного украшения, которая сейчас была найдена в очень необычном месте при очень необычных обстоятельствах. Как вы понимаете, я не произношу слово «подозрительных» только для того, чтобы не пугать вас. Мне нужно знать, для кого он сделал эту копию.
— Почему мой муж? — снова пошла в бой Дора Михайловна. — Можно подумать, что он был единственным ювелиром на всю Москву и ее окрестности!
— Это доказано, — кратко ответил Степан и вкрадчиво сказал: — Мадам Кох! Я понимаю! У вас перед отъездом много дел. У меня их, поверьте, не меньше. Так зачем же мы будем отнимать друг у друга время? Вы сейчас мне все расскажете, и будем считать тему закрытой. А то эти вызовы в полицию, допросы, протоколы… Кстати, вы уже забронировали места на самолет?
Кохи переглянулись и… сдались! Неизвестно, был ли Крячко смолоду таким же пронырой, как сейчас, способным, словно горячий нож в масло, войти в любую компанию, но Степан, несмотря на молодость лет, уже превосходил его по всем показателям и расположить к себе людей для него ничего не стоило. Через пять минут он сидел за столом, пил чай и вовремя и соответствующе реагировал на крайне экспрессивный рассказ Доры Михайловны, впитывая его, как губка.
— Степан, вы не можете себе представить мой ужас! — возмущенно повествовала она. — Чтобы к моему мужу вдруг прямо с улицы, не сославшись на каких-то общих знакомых, пришел неизвестный человек и предложил сделать эту мерзкую работу! Какая наглость!
— Ваш муж был очень неосторожным человеком, — осуждающе покачал головой Степан. — Вот так связаться с первым встречным-поперечным! Но, может быть, он выглядел так солидно, что поневоле внушал доверие?
— Да что вы? — отмахнулась она, но особой уверенности в ее голосе не прозвучало.
— А-а-а, так вы его видели, — сделал вид, что обрадовался, Степан. — Опишите его, пожалуйста.
Дора Михайловна замялась, и Степан взялся за тихо и безмолвно сидевшего Лазаря:
— Значит, это вы его видели?
Оглянувшись на мать, тот сказал:
— Да нет, солидно он не выглядел, а был одет просто и дешево. Шляпа такая, знаете, нелепая. В возрасте. Бородка неаккуратная. Ростом с вас. Не бомж, конечно, но где-то очень близко к нему.
— Представляю себе состояние вашего отца! — воскликнул Степан.
— Вряд ли! Мой муж, уважаемый человек, известный на всю Москву ювелир с золотыми руками… — начала было Дора Михайловна, но под взглядом Степана замолчала, а вот Лазарь продолжил:
— Знаете, папа в первый момент даже онемел, а потом спросил, не ошибся ли этот человек адресом, но тот уверенно заявил, что ему нужен именно ювелир Исаак Соломонович Кох. А уж когда он сказал, что хочет заказать копию колье княгини Шеловской, мы сначала чуть со стульев не попадали, а потом не выдержали и рассмеялись. Папа спросил у него, представляет ли он, сколько это будет стоить, а тот… — Мужчина помолчал, видимо, вспоминая тот момент, а потом задумчиво произнес: — Знаете, он как-то так, — выделил он, — улыбнулся… В общем, нам уже стало не до смеха. Я вообще чуть язык не прикусил. Да что там я? Даже папа вдруг почувствовал себя очень неуютно, а он знаете, каких людей восвояси отправлял? А тут вдруг ничего сказать не смог. Какой-то не такой это был человек.
— Может быть, это был уголовник? — осторожно предположил Степан.
— Мой муж и уголовники? — возмутилась Дора Михайловна. — Да что вы себе позволяете? Подобное даже предположить нельзя!
— Нет, — покачал головой Лазарь, дождавшись, когда возмущение его матери поутихнет. — Что, я их не видел, что ли? Те из них, кто теперь легальным бизнесом занимается, часто к нам приходили, чтобы что-то заказать для себя или для своих женщин. Так папа с ними не церемонился. Если это был интересный заказ, то брал, а если не хотел делать, то говорил, что за ширпотребом пусть в ювелирный за угол идут.
— Да, странная история, — покачивая головой, задумчиво сказал Степан.
— Очень странная! — согласился Лазарь. — Но когда этот человек сказал, что копия должна быть сделана не из золота и драгоценных камней, а из самого простого желтого металла и обычного стекла, папа все-таки возмутился и закричал: «Вы надо мной издеваетесь?» А тот совершенно невозмутимо ответил: «Вопрос цены. Сколько вы хотите за такую работу?» Папа тогда сказал, что не возьмется за нее ни за какие деньги, даже за… — Тут Лазарь внезапно замолчал, а потом продолжил: — Ну, в общем, за очень большие. У этого человека таких быть не могло просто по определению. А он вдруг сказал: «Вы назвали цену. Я с ней согласен. Половина сейчас в качестве задатка, а вторая половина — при получении заказа. Сколько времени вам нужно на работу? Месяца хватит?» Тут он достал деньги, отсчитал сколько надо и положил их перед папой.
— Да уж, в нелегкое положение вы с ним попали! — произнес Степан.
— Еще бы! И тут этот человек добавил, что идеальное качество не требуется, главное, чтобы на первый взгляд было похоже. Ну, мы… — Лазарь замялся.
— Ах, как я вас понимаю! — поддержал его Степан. — Получить весьма неплохие деньги за относительно несложную работу. Кто бы отказался? Лично я — никогда! Главное, чтобы деньги были настоящие.
— Знаете, это было настолько невероятно, что… Словом, папа извинился перед этим человеком и сказал, что деньги нужно проверить, а тот на это просто кивнул и все. У нас есть такой аппарат, потому что…
— Не надо мне ничего объяснять, — успокоил Лазаря Степан. — Я все понимаю! Ваши клиенты могли быть самыми честными людьми, но кто в наше время гарантирован от того, что ему не подсунут фальшивую купюру, а то и целую упаковку. Сами знаете, такие случаи, к сожалению, были.
Лазарь взглянул на собеседника благодарно и сказал:
— Фальшивых там не было.
— И когда этот человек окончательно рассчитывался, тоже? — спросил Степан, и тот кивнул. — Не понимаю, — пожал плечами он. — Если человек может выложить кругленькую сумму за копию, то почему бы не сделать ее из настоящего золота и камней? Ну пусть не совсем драгоценных, так полу? Есть же такие.
— Подобрать, конечно, можно было, да и огранить, но раз клиент не захотел…
— А он всегда прав! — согласился Степан. — Но тут, я так понимаю, уже он рисковал. Приходит к известному человеку со стороны, оставляет немалую сумму и уходит в надежде, что все будет именно так, как он сказал. Нет, я нимало не сомневаюсь в честности вашего покойного папы и вашей лично, но согласитесь, что это странно. Или он взял расписку?
— Нет, расписку он не взял, — ответил Лазарь, честно глядя Степану в глаза.
— Значит, он подстраховался как-то иначе, — правильно оценив этот взгляд, заметил Савельев. — Как?
Лазарь продолжал все так же честно на него смотреть, и тут вмешалась Дора Михайловна:
— Леньчик! Скажи этому молодому человеку правду! Пожалей свою бедную больную маму! Она уже больше не может кушать тот дрек, который продается на базаре под видом нормальных продуктов! Леньчик! Ты хочешь застрять в России на веки вечные? Ты хочешь меня здесь похоронить? Твоему папе это уже ничем не повредит, а этому молодому человеку может помочь!
— Понимаете, — не выдержал этого напора Лазарь. — Перед тем как уйти, он сказал папе: «Не разочаруйте меня! Вот этот человек отзывался о вас только в превосходной степени, мне бы не хотелось его огорчить». Тут он папе что-то показал и ушел.
— Что это было? — вцепился в Лазаря Степан. — Вещь? Визитка?
— Это было что-то очень маленькое, а я сидел в стороне и просто не успел это увидеть, — ответил Лазарь.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента