Николай Волков. Искусство Исповеди

   Однако часть меня все-таки не хотела верить, что эта красивая, великолепно владеющая собой девушка была виновна в смерти моего друга и в разрушении еще нескольких жизней. Я старательно пытался придумать оправдания для нее, хотя и понимал, что, скорее всего, это бесполезно.
   И тогда, вызвав перед глазами образ своего друга и его матери, я стал думать о том, какой должна быть расплата.
   Прямое убийство мне претило, поскольку осложнялось кучей вещей. Во-первых, была вероятность, что это создаст лишний шум и ненужных свидетелей. Во-вторых, рядом с ней постоянно в пределах досягаемости присутствовал охранник, а подставлять невиновных мне не хотелось. В-третьих, ни одно убийство не проходит абсолютно чисто, и всегда найдется что-то, по чему меня смогут вычислить. Кроме того, я знал, кем является ее отец, и был абсолютно уверен в том, что он будет давить на всех, и не позволит закрыть дело за недостаточностью улик, а когда меня найдут, то пострадаю не только я, но и все, кто меня окружает. Всего этого было достаточно для того, чтобы я отказался от мысли об убийстве.
   Второй мыслью, которая меня посетила, была мысль о том, что больше всего она дорожит своей красотой, и можно было бы устроить так, чтоб она ее лишилась, но с другой стороны, это показалось мне кощунственным. Нельзя было винить ее за то, что она родилась настолько красивой. Это тоже не могло стать орудием возмездия.
   На следующий день, все еще не определившись с тем, что делать, я позвонил ей.
   – Привет, красавица. Мы познакомились в клубе.
   – Привет. Я надеялась, что ты мне еще вчера позвонишь.
   – Знаю, но извини, с делами закрутился, однако сегодня – я совершенно свободен. Как насчет того, чтобы встретиться где-нибудь?
   – Почему нет. Знаешь, в центре есть одно заведение…
   – Говори где, и я туда подъеду.
   Она сказала адрес, и я повесил трубку. Все шло по плану.
   Я не буду утомлять подробными описаниями всех наших свиданий. Просто скажу, что их было около десятка. Все это время я видел, как в ее глазах постепенно испаряется тот огонек интереса ко мне. Наконец, когда прошло уже больше месяца с момента нашей первой встречи, я дождался телефонного звонка, который положил начало конца этой истории. Аккурат в предыдущий день я предупредил ее, что буду занят, и в середине дня, когда я занимался с одним «клиентом» на мой мобильный раздался звонок.
   Я извинился перед «клиентом» и снял трубку:
   – Да?
   – Привет. Ты где?
   – Делами занимаюсь. Помогаю кое-кому.
   Ее голос зазвучал расстроено.
   – Ты мне нужен. Приезжай ко мне.
   – Извини, красавица моя, но я же говорил, что сегодня не смогу.
   – Ты что, не понимаешь, – в ее голосе засквозило хорошо различимое отчаяние – ты мне нужен! Очень нужен! Приезжай, я очень тебя прошу!!!
   – Послушай, успокойся, что случилось?
   – Ничего не случилось, просто ты мне нужен!!!
   Я всерьез начал подумывать о том, чтобы сорваться с места и примчаться к ней, но, во-первых, это означало бы напрасно потраченное время на то, чтобы вывести ее на чистую воду, а во-вторых, случай моего «клиента» в этот момент требовал действительно серьезного внимания.
   – Извини, но я действительно не могу. Не «не хочу», а не могу. От этого очень многое зависит…
   – Ты что, не понимаешь!!! Мне плохо без тебя!!! Я… Я не знаю, что я сейчас сделаю!!!
   Хорошо успев изучить все ее реакции, я прекрасно знал, что никакими психическими расстройствами, как, впрочем, и склонностью к истерии там и не пахло, а потому ответил успокаивающим голосом:
   – Радость моя, успокойся. Я приеду, но только завтра с утра, а сегодня ну просто физически не в состоянии.
   Ее голос уже срывался, и я искренне начинал считать, что произошло что-то серьезное, но прозвучала фраза, которая отрезвила меня:
   – Я считала, что я для тебя все!!! Все!!! Слышишь!!! Аты не можешь даже просто приехать, когда я прошу!!!
   После чего она бросила трубку.
   Мой «клиент», который слышал все эти вопли на расстоянии двух с половиной метров от телефона, поинтересовался:
   – А может поедешь?
   – Все в порядке, – ответил я, – она обожает звонить мне, когда я занят, и уверять, что если я сейчас не появлюсь, то мир рухнет. Как правило, она спокойно дожидается следующего дня, закатывает грандиозный скандал, дуется пару дней, зато потом устраивает сногсшибательное примирение.
   «Клиент» понимающе ухмыльнулся и сказал:
   – Темпераментная она у тебя.
   Я ухмыльнулся в ответ:
   – Не то слово. Но давай все-таки займемся твоей проблемой.
   С его проблемой мы провозились еще часа два.
   Освободившись, я набрал номер Олега.
   – Да?
   – Началось.
   – Прекрасно. А я тут помогаю тем четверым… Ну, ее «бывшим».
   – Хорошо. Пора исправлять то, что она натворила.
   – Будь предельно осторожен. И, кстати, достань мне те таблетки, которые она глотает.
   – Хорошо.
   Я повесил трубку. Следующий день надо было сыграть как по нотам, а это требовало подготовки.
   На следующий день с самого утра, благо был выходной, я поехал к ней. Охрана на подходе к дому меня уже знала и пропускала без проблем, хотя, разумеется, в силу обязанностей звонила и предупреждала о моем приходе. Как всегда, меня вышел встретить один из ее телохранителей, причем, самый любимый из них – тот, который был с ней тогда в клубе. Он всегда чувствовал себя немного обязанным, а потому я, каждый раз как появлялся, интересовался у него в каком она расположении духа.
   – Привет, как она? – привычно спросил я.
   – Привет. С самого утра перед зеркалом крутится. Вид такой, как будто что-то устроит. Вчера слышал, как она психовала. На моей памяти такого не было ни разу, но другие говорили, что… Впрочем ладно. Тебе это и вовсе знать не нужно.
   – То, что она и раньше психовала – это понятно. Надеюсь, это ничем серьезным не заканчивалось?
   Его лицо приняло озабоченный вид, и он пропустил меня в дом, а я краем глаза увидел, как он направился к телефону.
   Пусть. Пораньше вызовет скорую, пораньше приедут. Судя по рассказу одного из ее «бывших», один раз скорую пришлось ждать почти час, пока она добралась по пробкам. Я же прошел в дом.
   Меня всегда поражал тот стиль, в котором был выдержан этот дом. Здесь было неуютно, и создавалось ощущение, что люди не живут здесь, а существуют как экспонаты на полках.
   Она встретила меня в одной из комнат гневным взглядом.
   – Здравствуй, милая моя.
   – Убирайся, – прошипела она, но я не чувствовал гнева и злости. Я видел их на ее лице, но не чувствовал.
   – Послушай, я же говорил, что сегодня приеду. Ну не мог я вчера, понимаешь?
   – Ты наплевал на меня, – услышал я в ответ первую, до боли знакомую фразу, которую слышал до того, как минимум, дважды от ее «бывших».
   – Да не было этого… Послушай, я просто…
   – Я тебе безразлична!!!! И всегда была безразлична!!! – последовал второй этап, с повышением голоса, и, о боже, таким тоном, что я начал чувствовать себя последней сволочью, которая предала все мечты этой прекрасной девушки.
   – Я не мог, понимаешь? Я просто не мог приехать…
   Я сделал несколько шагов к ней, сокращая расстояние, чтобы, когда она попробует сбежать быть немного поближе.
   – Ты тварь!!! Ты понимаешь, что ты мне всю душу испоганил!?!
   Боже, как же она играла… Ни одной искренней эмоции, кроме холодного расчета я не чувствовал, но видя ее игру, я верил. Верил всей душой, что я именно такой мерзавец, и мне становилось…
   Я вызвал перед собой лицо умершего друга, и наваждение исчезло.
   – Милая моя, ну прекрати… Давай поговорим нормально…
   – Нет, ублюдок!!! Я лучше умру, чем еще раз свяжусь с тобой!!!
   Я протянул к ней руку, и в этот момент она сорвалась с места. Я успел заметить, что в этот раз она обута в кроссовки, а не в привычные туфли, и побежал за ней.
   Это был забег через полдома, пока, наконец, она не захлопнула дверь комнаты буквально у меня перед носом. Недолго думая, я ударил плечом в дверь, и плечо заныло. Дверной косяк был крепким, сорвать дверь с петель шансов не было, поэтому я отошел на полтора шага и с подскоком ударил ногой в замок, концентрируя весь свой вес на этом ударе. В тренировочном зале такой удар срывал пятидесятикилограммовый мешок с песком с крюка и отшвыривал его на пару метров. Когда от удара дверь открылась, я и подбегающий охранник увидели…
   Конечно, она глотала таблетки. Запихивала целую горсть себе в рот. Флакон от них стоял на столе и, увидев, что мы уже вбегаем в комнату, она поторопилась засунуть их остатки, выронив несколько штук.
   – Ты спятила? – заорал я, подбегая к ней.
   Охранник сумел ухватить меня в нескольких сантиметрах от нее и дернуть назад.
   То, что было дальше – точь-в-точь по учебнику медицины, только вот симптомы стали выдаваться после первой же минуты, прошедшей с того момента как она проглотила таблетки. Боже, как же она играла!!! Я видел, что это игра, но восхищался ею, не забывая, впрочем, исполнять свою роль, отпущенную мне в этом фарсе.
   Я отпихнул охранника и упал на колени рядом с ней, причитая:
   – Милая моя, радость моя, как же так… Что же ты…
   Моя рука тем временем подобрала пару упавших таблеток и сунула их в карман, а я повернулся к охраннику и заорал ему:
   – Скорую, живо!!!
   – Уже вызвал!
   Я подхватил ее на руки и понес к выходу. Откровенно говоря, ей повезло, и я ее даже не уронил.
   Скорая подъехала через пару минут после того, как я донес ее до ворот. Меня вместе с ней не пустили, но охранник запрыгнул в скорую и поехал с ней. Я же мигом поймал машину и поехал следом.
   Меня довезли до территории больницы, вовнутрь не пустили, впрочем, мне и не нужно было это. От одного из ее «бывших» я заранее узнал, в какой корпус кладут с такими проблемами. Тихо и незаметно я прошмыгнул вовнутрь под видом посетителя, и все, что мне оставалось – это пройтись по этажам, осторожно выглядывая с лестницы, чтобы увидеть, где же именно будет ее охранник. Я увидел, как он беседует с каким-то врачом, и спокойно подождал, пока врач, закончив беседу, не пойдет в мою сторону вместе с медсестрой. Когда они проходили мимо, я услышал:
   – Сколько лет здесь работаю, но только одна единственная идиотка, уже в который раз, пытается отравиться витаминами…
   Я уперся лбом в стену, пытаясь сдержать смех. Но, как только мне пришло на ум, сколько жизней было разрушено подобными действиями, мне стало совсем не смешно. Я достал мобильный и набрал Олега.
   – Да?
   – Витамины.
   – Уверен?
   – Сам только что слышал от врача.
   Я услышал усмешку в голосе Олега, когда он спросил:
   – Сыграла красиво?
   – Потрясающе. Пробрало по полной. Если бы я этого не ожидал, то сам бы поверил.
   – Слава богу, что такой дар – редкость, – сказал Олег.
   – Это точно. Сталкиваться с таким каждый день было бы чересчур.
   – Знаешь, что самое обидное? Она могла бы стать изумительной актрисой.
   – Олег, из-за нее погиб человек. И она разрушила жизни еще четырех.
   – Ты уже тоже не пытаешься найти ей оправдания? Хорошо. Делай, что должен.
   Он повесил трубку, а я – отправился домой.

Глава тринадцатая

   По приезде домой я понял, что в общении с Олегом, мне больше всего нравилась его простота. Легко сказать: «Делай, что должен», но на порядок тяжелее придумать, что же именно следует сделать.
   К сожалению, у меня не было ни одной мысли, как завершить это дело.
   Я понятия не имел, что было бы к месту, и попросить подсказать Олега тоже не мог, поскольку в свое время объявил это дело своим. Он и так здорово помогал тем, что разгребал все завалы после девицы, поэтому самая трудная часть легла на меня.
   Два дня я не находил себе места, пытаясь придумать хоть что-то, но все было без толку. Наконец, на третий день, я отправился к ней, положив в карман фотографию своего покойного друга.
   Когда я приехал, охрана у ворот, увидев меня, пропустила, по традиции позвонив и предупредив о моем появлении. Как всегда, мне на встречу вышел ее телохранитель, причем тот, которого я видел еще на фотографии в переданном мне досье.
   – Привет. Тебе лучше к ней не ходить. Она еще не полностью пришла в себя после больницы. И если она тебя увидит, то снова сорвется.
   – Привет.
   Я остановился и посмотрел на него.
   – Могу я тебя попросить об одном одолжении? – спросил его я.
   – О каком?
   – Подумать хорошенько.
   – Ты о чем?
   – Вот о чем. Сколько раз она попадала в больницу? Шесть? Сколько у нее было парней? Как можно отравиться вот этим?
   Я достал из кармана упаковку витаминов и показал ему, чтобы он сравнил с теми, что я поднял около нее.
   – Вот эта пара таблеток выпала из флакона.
   Он смотрел на меня широко открытыми глазами, понимая. Я же достал фото моего друга, которое протянул ему.
   – И откуда у меня может быть вот это?
   Он посмотрел на фото, и, несомненно, узнал человека, изображенного на нем.
   – Он тебя послал?
   – Он мертв. Покончил с собой. Из-за девушки. Сказать из-за какой?
   Телохранитель переваривал информацию минут пять, а я стоял и ждал. Наконец, я тихо произнес:
   – Он был моим другом.
   Охранник вздохнул и ответил:
   – Извини, я должен обыскать тебя. Работа, сам понимаешь.
   – Понимаю.
   Пока он выворачивал мои карманы и не находил ничего подозрительного, он негромко произнес:
   – Ты не собираешься ее убивать? Мне не хотелось бы после этого причинять тебе вред. Она правда, редкостная гадина, но я ведь на работе.
   И это говорит телохранитель о своей подопечной, подумал я, но вслух сказал:
   – Конечно, нет. Может быть, напугаю хорошенько, но убивать ее не буду. И избивать тоже, как, впрочем, и пытать. Можешь быть спокоен. Главное – дай нам побеседовать одним. А когда я уйду, то больше никогда не появлюсь. Обещаю.
   Он кивнул и пропустил меня в дом.
   Неожиданно я понял что не знаю того, что же произошло с моим другом незадолго до его самоубийства, но почему-то у меня было ощущение, что скоро я узнаю ответ на этот вопрос.
   Я нашей ее сидящей в комнате и читающей книгу.
   – Интересно? – спросил я и она вздрогнула.
   – Уходи.
   – Нет.
   – Убирайся!
   – Нет.
   – Тебе мало того, что ты меня довел!?! Мало!?! Я не хочу тебя больше видеть!!! Ясно, что ты со мной сделал!?! Я таблеток наглоталась, только чтобы не видеть тебя больше никогда!!! Проваливай!!!
   Книга полетела в меня, но я поймал ее и посмотрел на обложку. Разумеется, это была книга по сценическому искусству.
   – Прости меня, милая. Я больше не буду. Я и тогда не хотел.
   – Убирайся!!!
   – Да я, впрочем, ничего и не делал. Видишь ли, забавная штука, меня-то упрекнуть совсем не в чем…
   Я неторопливо продвигался к ней, мимоходом положив книгу на стол.
   Она вскочила на ноги и быстро заговорила:
   – Не подходи… Не подходи, слышишь. Не смей подходить ко мне. Ты больше никогда ко мне не прикоснешься!!!
   И она снова побежала. Я мог бы ее догнать, но прекрасно понимал, что толку от этого не будет, так как ей нужно было сыграть еще один акт. На ее сцене. В ее роли. Еще один акт той же драмы, которая убила моего друга.
   Я неторопливо шел, обыскивая комнату за комнатой, пока в одной из них не увидел, что она стоит на стуле, перекинув веревку через одну из балок, удерживающих потолочную металлоконструкцию.
   – И что? – спросил я.
   – Если ты войдешь, я повешусь. И это будет на твоей совести.
   Я оценил расстояние. Даже если я побегу, а она в тот же момент прыгнет, то сломает себе шейные позвонки раньше, чем я успею ее подхватить. Она закрепила край веревки в декоративном кольце на стене, позади ее, и быстро отвязать тоже не удастся. Есть только один шанс, если петля… Я присмотрелся к петле и вошел в комнату. От неожиданности она зашаталась, и стул полетел на пол, а она повисла в петле.
   Я остановился и подождал секунд двадцать, после чего зааплодировал.
   – Браво. Браво!!! Очень натурально. А как пробирает… Но для большего натурализма надо сделать вот что…
   Я подошел и стал подтягивать кусок веревки, привязанный к кольцу.
   Для стороннего наблюдателя это было бы неожиданно, но я как раз надеялся на то, что и произошло – ее глаза резко и широко распахнулись. Я поднапрягся, и через пару секунд ее ноги уже не доставали до пола. Она стала извиваться всем телом, пытаясь перехватить веревку над своей шеей, но это довольно сложно сделать, когда ты висишь в петле.
   – Я могу тебя опустить вниз, – сказал я, – если ты ответишь на все мои вопросы. Если ты согласна – махни дважды правой рукой.
   Она отчаянно замахала, и я ослабил веревку достаточно, чтобы она могла стоять на цыпочках.
   Разумеется, она мигом попыталась избавиться от петли на шее и, конечно же, не удержалась. Я поднял ее снова на цыпочки и быстро закрепил веревку в натянутом положении, после чего взял упавший стул, поставил его и сел перед ней.
   – А теперь мы поговорим.
   – Как? – прохрипела она.
   – Как я понял? Смотря что. Во-первых, витаминами не травятся, а даже если тебе случайно и подкинут какие-нибудь другие таблетки вместо твоих витаминов, то первые симптомы наступят не через минуту, а, как минимум, через пятнадцать минут. Но началось все вовсе не с этого. Началось все с того, что ни один импульсивный самоубийца, которого ты пыталась изобразить, не воспользуется медленным способом. Если же ты про этот момент, – я указал на веревку, – то ты, конечно, здорово все придумала. Этот трюк известен столько же лет, сколько существуют фокусы. К твоему сожалению, я знаю, что на виселицах использовалась скользящая, затяжная, петля, а жесткая петля вяжется совсем по-другому и, кстати, намного быстрее. Но видишь ли в чем дело… Жесткая петля может стать первоклассной ловушкой, прямо как в твоем случае. Если ты сойдешь с места, то, скорее всего, потеряешь равновесие, и она начнет тебя душить. Кроме того, чтобы ты знала, после повешения у человека опорожняется мочевой пузырь и кишечник, а этого я что-то не наблюдаю.
   В ее глазах забился дикий страх, и она оказалась полностью в моей власти. Я наконец-то чувствовал ее. Это было правильно вдвойне, поскольку до того, я тоже не мог позволить себе проявлять эмоции, которые могли бы помешать мне загнать ее в угол.
   – Стой спокойно и будешь жить. А если ответишь на мои вопросы, то я тебя и пальцем не трону.
   Она замерла, хотя я и видел, как больно ей начинает становиться стоять на цыпочках.
   – Вопросов у меня немного, так что в этом тебе повезло. Я уже почти все понял, кроме двух вещей. Первое – для чего. Почему ты все это делала? Зачем?
   Она что-то прохрипела, а я неожиданно разозлился.
   – Зачем? Отвечай!!!
   – От скуки…
   Я чуть не упал со стула. От скуки… Мой друг умер, потому что этой красивой дряни хотелось скуку развеять.
   – Тот, кто у тебя был до меня. Ты провернула с ним то же самое? Включая сцену с повешением?
   – Да.
   – А теперь послушай меня. Ты видишь это, – сказал я, доставая фото моего друга, – помнишь, кто он был?
   – Был?
   – Да. После твоих выкрутасов, после сцены с повешением он не смог выдержать того, что виновен в твоей смерти. По крайней мере, он так считал. И он был не первым, кому ты сломала жизнь. Те четверо, что были до него – тоже не в сказке ныне живут. Но я их знаю мало. А вот он, – я ткнул ей в лицо фотографией, – был моим другом. Ты даже не знаешь, какого человека ты привела к смерти. Но не волнуйся. Я расскажу.
   И я принялся рассказывать ей Исповедь, которую в свое время произнес перед Олегом. Исповедь о том, каким человеком был мой друг. Я рассказал ей все, что было возможно, и, поскольку в этот момент я чувствовал ее душу, то знал, что каждое слово этой Исповеди достигало самых ее глубин. Не вправе судить ее, эту глупую великовозрастную девчонку, которая сама не ведала, что творит, я должен был сделать хоть что-то, чтобы больше такого не происходило.
   Я возложил на ее плечи вину за содеянное. Мне было омерзительно делать это, но я не видел другого выбора. Не желая становиться ей судьей, я возложил решение ее судьбы на нее саму. Если она сможет справиться с чувством вины, то либо она еще более бессердечна, чем я думал, либо… Либо она всю оставшуюся жизнь будет искупать то, что натворила. Ну а если нет… Что же. Тогда мой друг будет отомщен.
   Когда я закончил, я поставил перед ней на стуле фотографию и вышел. Подошедший охранник сказал:
   – Я слышал ваши крики. Ты не пытал ее?
   – Я – нет. Она сама шею в петлю сунула, – бросил я, и навсегда ушел из этого дома.
   По дороге домой я позвонил Олегу и рассказал, как все прошло.
   – Я не смог судить ее.
   – Мне кажется, что она сама себе судьей станет, – ответил тогда Олег.
   Лишь много лет спустя я узнал, что он в очередной раз был прав. Прошло очень мало времени, и она покончила с собой, уничтоженная чувством вины за сломанные ею жизни.

Глава четырнадцатая

   Очень трудно рассказывать что-то после той истории, которую я поведал чуть раньше. Все кажется слишком мелким и незначительным, после того, как столкнешься с такой паскудностью, сидящей в роде людском, но моя жизнь не закончилась с этой историей, а продолжала идти с еще большей интенсивностью.
   Я заводил новые знакомства, помогая людям, притом не только в делах сердечных, но и в других проблемах, за которые стал браться после этого дела. Скорее всего, я ощутил себя Исповедником именно с этого момента, а до того был не более чем подготовительный процесс.
   Мы стали редко видеться или созваниваться с Олегом, но не потому, что нам не хотелось общаться друг с другом, а, скорее, потому, что были оба загружены делами.
   Это было время, когда самые кошмарные вещи, которые есть в людских душах, решили показать себя во всей красе. Люди воровали, убивали, калечили свою и чужую психику, и любовные хитросплетения в ту пору стали для нас скорее приятной отдушиной, чем рутинной работой.
   С момента той истории прошло больше чем полгода, и я, восемнадцатилетний парень, все еще не мог найти себе девушку, причем не потому, что не хотел, а потому, что на нее у меня не было времени.
   Мой мобильный разрывался днем, а вечером то же самое делал и домашний.
   И вот в один из вечеров, а если быть совсем точным, то глубокой ночью, когда я, наконец, хотел пойти и провалиться в сон, телефон зазвонил в очередной раз. Тихо проклиная тот день, когда я начал заниматься своим делом, я снял трубку:
   – Да?
   – Это Олег. Я тебя не разбудил?
   – Я еще не ложился.
   – Хорошо. У меня есть для тебя одно дело.
   – Олег, ты хоть представляешь, сколько дел на мне сейчас висит?
   – Выкрои время. Я очень хочу, чтобы именно ты этим занялся.
   – А почему не сам?
   Я почувствовал замешательство Олега, прежде чем он ответил:
   – Не могу. Я слишком заинтересованная сторона.
   На моей памяти Олег никогда не говорил так, и этого уже было достаточно, чтобы моё любопытство подняло голову.
   – Сначала ответь, почему именно я? Я же помню, что ты учил и других.
   – Им это не по зубам. А вот ты должен справиться.
   Мое любопытство начало делать стойку на задних лапах и радостно вилять хвостом, однако я осадил его, напомнив, что еще пока не знаю, что за работа.
   – Давай по порядку. Где «клиент»?
   – В желтых стенках.
   – То есть ты меня хочешь в психушку упрятать? Спасибо, удружил…
   – Ты не понял. Я не хочу туда упрятать тебя. Я хочу, чтобы ты вывел оттуда его.
   – Тогда тебе лучше обратиться к своим силовикам. Побеги я еще делать не научился.
   – У тебя мозги переклинило от того, что ты спать хочешь? Или от кучи клиентов?
   – Оба варианта. А еще оттого, что ты не рассказываешь мне, что именно хочешь, чтобы я сделал, и мне из тебя каждое слово клещами тянуть приходится.
   – Ладно, извини, но я просто действительно не знаю, как тебе все рассказать.
   – Для начала – с чем его туда определили?
   – Параноидальная шизофрения.
   – Весело, – присвистнул я.
   – Не то слово. Но самое главное, что диагноз в корне не верен. Это не их клиент, а наш, хотя и с хорошими проблемами.
   – Почему ты заинтересованное лицо?
   – А тебе это обязательно знать?
   – Да. Зовешь меня – будь добр отвечать на вопросы.
   – А как насчет того, что я тебя учил и помогал?
   – Не котируется. Я смогу вытащить его оттуда, но мне нужно знать о твоем интересе, чтобы не сделать случайной ошибки.
   Олег очень долго молчал в трубку, пока, наконец, нехотя произнес:
   – Он мой последний родственник, которого я знаю.
   Тут уже настала моя пора молчать и обдумывать.
   – Как я к нему попаду? Сомневаюсь, что туда пускают просто так.
   – Главврач клиники мой знакомый. Сделаем тебе бумаги, что ты практикант с психиатрического отделения, и пройдешь.
   – А почему ты так уверен, что это наш «клиент»?
   – Тот же самый главврач заметил кое-какие несоответствия. А когда выяснил, что он мой родственник, то сразу позвонил мне.
   – Что за несоответствия?
   – Хоть ему и поставлен такой диагноз, но он не ведет себя согласно ему. Психиатры отчасти народ наблюдательный, пока глаз не замылится, вот и сказал один из них, что у человека сильная душевная травма.
   – Ладно. Помогу. Давай имена и адрес.
   Я записал все данные, которые он мне предоставил, и отправился спать.
   На следующий день я прибыл в «желтые стенки» или, проще говоря, в психиатрическую клинику. Мне было не по себе оттого, что я вообще так близко подошел к этим стенам, и вдвойне оттого, что я собираюсь войти и провести там какое-то время.