Николсон Кэтрин. Лунные грезы

   – …либо один из нас пойдет за помощью.
   Оглядев полутемные пустынные улицы, Корри глубоко вздохнула и решилась:
   – Пожалуй, придется это сделать мне.
   – Нет. Как, по-вашему, далеко вы уйдете в таком виде, без документов? – Он показал на ее спутанные волосы и вырез едва ли не до середины груди. – Да вас арестует первый же полицейский. Лучше оставайтесь на месте и ждите меня.
   – Нет!
   Ей почему-то стало страшно, будто в каждом ближайшем переулке подстерегала опасность. Где-то с грохотом свалилась на землю крышка от мусорного бака. Девушка подскочила:
   – Я ни за что не останусь одна!
   Гай насмешливо посмотрел на Корри, явно наслаждаясь ее минутной слабостью.
   – Куда подевалась та хваленая независимость, которой вы всегда гордились? Надеюсь, вы не боитесь?
   – Ничуть, – с достоинством изрекла девушка. – Просто неизвестно, когда вы… может пойти дождь, или… или…
   – Значит, остается одно.
   – Что именно?
   – Идти пешком.
   И Гай, повернувшись, зашагал вперед. Корри едва успела догнать его на углу. Они пробиралась сквозь безликие унылые улочки полчаса, час, полтора… Гай молчал, а Корри все силы тратила на то, чтобы не отстать. Он не делал скидок ни на высоту ее каблуков, ни на то обстоятельство, что парчовые туфельки вряд ли подходят для прогулок по асфальту. И даже не подумал остановиться, когда Корри нагнулась и сняла их, оставшись босой. Девушка наскоро связала ремешки и повесила туфли на руку. Когда она поравнялась с Гаем, тот с некоторым удивлением взглянул на нее, будто лишь сейчас заметив, что он не один. При виде ее голых ног он слегка улыбнулся:
   – Кажется, вы просто обречены ходить босиком в моем обществе.
   – Хорошо еще, что снег не идет.
   Но ничего не могло быть холоднее, чем атмосфера между ними. Такая прекрасная летняя ночь, теплая, душистая, и небо усыпано звездами, а Корри молода и переполнена непонятными ей самой чувствами. Но Гай… ведь он не стар, хотя, судя по манерам и тому «вниманию», которое уделяет ей, скорее похож на почтенного немолодого мужчину, отца семейства. Так больше не может продолжаться, она этого не вынесет… однако до дома еще очень далеко!
   – Она девственница?
   – Что?!
   Он споткнулся и едва не упал.
   – Бланш. Она невинна?
   – Господи, Корри, что за вопрос?
   Девушка улыбнулась. По крайней мере ей удалось вывести его из равновесия, отвлечь от невеселых мыслей.
   – Так как же?
   – Ради всего святого, Корри, что вы хотите услышать? И зачем вам это знать?
   – Пыталась придумать вескую причину, по которой вам приспичило жениться на ней. Конечно, для девственницы она немного старовата, но…
   – Довольно! – неожиданно повысил голос Гай, испугав Корри, но крохотная искорка злорадного торжества разгорелась в ее сердце. Она искоса глянула на него. Гай укоризненно вздохнул. Корри немного выждала, и ее терпение было вознаграждено. Гай резко повернулся к ней: – Это так удивительно?
   – Что именно? – осведомилась Корри, не отрывая глаз от бесконечной серой ленты тротуара. Гай нетерпеливо отмахнулся:
   – Что я хочу жениться на Бланш. Кроме вас, никто не находит в этом ничего странного.
   – А по-моему, жениться – все равно что совершить самоубийство. Нельзя угадать, что случится потом, но обычно радужных перспектив ждать не приходится.
   Гай сокрушенно покачал головой:
   – Так молода и так… цинична. Неужели вы никогда не любили?
   – Но любовь не имеет ничего общего с женитьбой, – возразила девушка, – и уж вам следовало бы это знать.
   Гай безмолвно уставился на нее.
   – Не хотите же сказать, что влюблены в Бланш? – продолжала Корри, в восторге от собственной логики. – Если же любите ее, ни в коем случае не женитесь. Это все испортит.
   – Как мило с вашей стороны тревожиться о моем счастье! – язвительно заметил Гай и, нахмурившись, добавил: – Ас чего вы взяли, будто я не люблю Бланш?
   – Просто не верю, что вы вообще можете кого-то полюбить, слишком уж избалованы, эгоистичны и высокомерны. В точности как я. Поэтому мне и хотелось узнать, сохранила ли Бланш невинность. Вы женитесь на ней не из-за денег, у вас своих полно.
   – Господи, почему я все это слушаю?! – взмолился Гай.
   – Потому что в глубине души признаете мою правоту, – нарочито безмятежно сказала Корри. Гай глубоко вздохнул, явно пытаясь сдержаться. Корри притворилась, что ничего не заметила.
   – На все ваши расспросы можно ответить одним словом, – наконец выговорил он с многострадальным видом. – Не знаю, способны ли вы понять, но Бланш – настоящая леди. А если вы леди, то тема так называемой девственности тут совершенно неуместна.
   – Но как становятся леди? – осведомилась Корри с искренним интересом истинного исследователя.
   – Леди рождаются, а не становятся. Это вопрос некоей неподдельной утонченности, тактичности и сдержанности. И независимо от тягот жизни леди всегда остается таковой. Настоящие леди встречаются так же редко, как алмазы в сто карат. Конечно, есть и такие женщины, как вы.
   – Что?! – возмутилась девушка, которой к тому же страшно не понравилась его улыбка.
   – Не обижайтесь, я имею в виду не ваше печальное прошлое. Мы просто обсуждаем разные типы» женщин. Вы с Бланш абсолютные антиподы. Некоторые женщины теряют невинность, как только начинают говорить, и вы одна из них. Мужчины чувствуют это мгновенно.
   – Неужели? – разъяренно прошипела девушка. – Значит, Бланш – Снежная королева, а я грязная посудомойка?
   – Я не то хотел сказать. Почему вы всегда переходите на личности? Просто вы слишком порывисты, хотите попробовать все и сразу, побыстрее закончить партию. Глядя на Бланш, мужчина думает об одном, глядя на вас – абсолютно о другом.
   Девушка немного успокоилась, но любопытство все же взяло верх.
   – И что же они думают? Обо мне, разумеется.
   – А мне казалось, мы говорим о Бланш, – бросил он, искоса поглядывая на нее.
   – Ну хорошо, в таком случае что же вы думаете при виде Бланш?
   – Наверное, о будущем. Бланш – та женщина, на которую я могу положиться. Она никогда не скажет лишнего, не опустится до выяснения отношений, с ней можно показаться в обществе. Возьмите хотя бы сегодняшний вечер. Как поступили бы вы, если другая женщина ворвалась бы на вечеринку без приглашения и начала заигрывать с вашим женихом?
   – Выцарапала бы ей глаза, – не задумываясь, ответила Корри.
   – Именно. Бланш же вела себя идеально. И еще в одном я уверен – она никогда не нарушает данного слова.
   Корри угрюмо отшвырнула ногой камешек, больно ушибла палец и поморщилась:
   – А я, по-вашему, нарушу?
   – Мне так кажется. Если вам, конечно, это взбредет в голову.
   Девушка невольно улыбнулась:
   – Вы правы. Если не можешь передумать в любой момент, зачем тогда жить?
   – Кроме того, я точно знаю, что Бланш будет так же прекрасна в восемьдесят, как сегодня.
   – Какая тоска!
   Эти бесконечные восхваления начинали действовать Корри на нервы. Вероятно, не стоило вообще затевать этот разговор!
   – А я? Что приходит в голову мужчине при виде меня?
   Гай немного помолчал, изучая лицо девушки.
   – Могу сказать лишь за себя. По-моему, у вас глаза странной формы, губы слишком красные, волосы – чересчур темные. И вы ужасно меня раздражаете, потому что я никогда не знаю, что выкинете в следующий раз.
   – Вот как?
   Корри даже немного растерялась. Это оскорбление или комплимент?
   – А какой я буду в восемьдесят лет?
   – Кто знает? Зависит от жизни, которую станете вести. Если и дальше будете так много есть, превратитесь в старуху с пятью подбородками и грудью до колен.
   – Ублюдок!
   Корри размахнулась, но Гай успел перехватить ее руку.
   – Не тратьте зря энергию. До дома еще далеко.
   Корри скрипнула зубами. Она ужасно устала, но скорее умрет, чем признается в этом Гаю де Шар-донне. Они стоят друг друга, он и его драгоценная Бланш!
   Ярость подстегивала ее, несла вперед. Уже через час они оказались на Монмартре. Узкие, извилистые, вымощенные булыжником улицы вели к прелестному снежно-белому куполу церкви Сакре-Кер. На востоке разгорался слабый свет, но здесь, в самом центре Парижа, несмотря на поздний час, по-прежнему бурлила жизнь. У церкви было полно народа: туристы, влюбленные, бездомные или просто те, кому в эту ночь было не до сна.
   Корри немедленно забыла о стертых ногах и попранном самолюбии и, как птичка, взлетела по ступенькам церкви. Перед ней расстилалась голубоватая сверкающая панорама Парижа. Легкий ветерок приносил запах цветов. Гай догнал ее на самом верху, где ступени переходили в широкую каменную площадку. Голова Корри кружилась. Как он прекрасен, как совершенен, этот город ее Арлекина! И сейчас она была даже рада, что стоит здесь не одна. Грех не разделить с кем-то это чудесное мгновение.
   – Посмотрите, – шепнула девушка, боясь нарушить волшебную предрассветную тишину.
   Гай устремил взгляд на спящий в нежных объятиях Сены город.
   – Я уже бывал здесь.
   Корри закрыла глаза. Какая бесчувственность! Но она не позволит Гаю испортить эти минуты счастья, попытается передать ему свои ощущения.
   – Но не в такой час. Вы просто не могли этого видеть.
   Синева бледнела, точно бесчисленные прозрачные занавеси поднимались над бескрайней притихшей сценой. Пролог окончен, первый акт еще не начался. Декорации менялись на глазах. Свет манил, звал за собой, обещая путешествие в прекрасный мир на минуту, на час, на день, пока в памяти сохраняются эти чудные видения. Запомнить спираль жемчужного дыма, поднимающегося над темными крышами, полет одинокой птицы, крылья которой трепещут подобно игле компаса, указывая путь в неведомое. Запомнить все это. Потому что мгновение пролетит безвозвратно и навсегда.
   Девушка повернулась к Гаю, переполненная готовыми вырваться на волю впечатлениями. Как все странно… после блеска и роскоши бала очутиться здесь, на сумеречных улицах, на грани света и тьмы среди сине-сиреневых теней, под хрупким сводом неба. Все так просто, так обыденно и чудесно, как улыбка незнакомца в хмурое утро… Мир полон сокровищ, и сумеет ли она когда-нибудь отыскать их?
   Если бы можно было, Корри запела бы, приветствуя наступающий день. Чувства, копившиеся в ней, требовали выхода. Празднества души. Оставалось лишь одно. И пусть рядом не он, не Арлекин, а время самое неподходящее, ничего не поделаешь.
   Корри протянула Гаю руки:
   – Потанцуйте со мной. Пожалуйста.
   Кто-то внизу забренчал на гитаре. Печальная, незатейливая, но по-своему прекрасная мелодия. «Ничто не вечно, – говорила она, – ничто не совершенно. Ловите прекрасные моменты, ибо жизнь коротка».
   – Всего один танец. Все равно никто не увидит и не узнает. Не бойтесь.
   Она почти не узнавала его в полумраке. Гай стоял неподвижно, окаменевшая статуя с пустыми глазами. Корри ждала, словно застыв между прошлым и будущим, мраком и сиянием. Гай по-прежнему не шевелился. Корри опустила ресницы и чуть подалась вперед. И в следующую секунду очутилась в его объятиях.
   Медленно, нерешительно, связанные лишь тонкой нитью музыки, они принялись кружиться на древних камнях.
   Ее макушка как раз доставала до его подбородка; руки Гая неожиданно оказались теплыми и почему-то едва заметно дрожали. Однако он сжимал ее хоть и не сильно, но уверенно, так, что Корри казалась себе легчайшей пушинкой. Она слушала шуршание золотистой парчи, ощущала каждое движение Гая, будто бы их тела вели безмолвный диалог. Происходило что-то, над чем Корри не имела никакой власти. Они танцевали над пропастью с завязанными глазами…
   Корри внезапно очнулась. Да кто же он, этот человек, который так нежно и бережно держит ее? Знает ли она его? И пыталась ли вообще узнать? Поздно. Она не видит его лица… то ли он слишком близко, то ли далеко. Дыхание Гая чуть шевелило ее волосы, а спину до самых кончиков пальцев ног будто пронзила молния. Она лишилась сил. Совершенно беспомощна, а веки опускаются сами собой, точно Корри опоили сонным зельем. Краем глаза она отметила, что остальные тоже встают со ступенек и присоединяются к танцующим. Юноша и девушка в джинсах, тихо смеясь, покачивались в такт музыке, престарелая пара улыбалась и перешептывалась. Вот он, этот миг откровения! У каждого Арлекина своя Коломбина…
   Тьма постепенно рассеивалась, и девушка ощущала, что ее прежняя сущность как бы тоже вытекает, капля за каплей, а душа переполняется… но чем?
   Она подняла глаза. Лицо Гая по-прежнему было в тени, но исходившее от него тепло согревало сердце Корри. Он нагнул голову и слегка коснулся губами ее щеки. В мгновенно сузившемся до крохотного пятачка мире остались лишь это прикосновение и звук чуть хрипловатого дыхания. Сердце Корри стучало так сильно, что сотрясалось тело. Она потеряла способность думать и дышать, ослепла, оглохла и онемела. Едва удерживалась на краю обрыва, страстно желая взмахнуть руками и полететь, но смертельно боясь удариться о землю. Утратила волю и мужество. Куда подевались решимость и сила духа? Все растаяло и расплавилось от одного почти дружеского поцелуя. Она гибнет. Умирает. Рассыпается на мельчайшие осколки.
   Гай нашел ее губы своими. Сердце Корри снова рванулось куда-то и перестало биться. Она падала бесконечно долго, проваливаясь к самому центру земли. Он продолжал безжалостно сжимать ее, свою пленницу, маленькую и такую беспомощную. Корри не могла вымолвить ни слова, даже если и хотела бы. Заключенная в кокон темноты, где единственной реальностью был его поцелуй. Кровь бешеными толчками пульсировала в ушах. Мрак совершенно поглотил ее.
   Корри не знала, сколько прошло времени, прежде чем он чуть отстранился, лишь почувствовала, что рот распух и горит, как обожженный. Она едва стояла на ногах, безвольная, обмякшая, точно после тяжелой болезни. Не удерживай ее Гай, она рухнула бы на землю.
   Девушка с огромным усилием подняла голову и встретилась с ним взглядом. Его зрачки были до того расширены, что глаза казались черными. Корри не могла отвернуться, не имела сил отойти, покорная неодолимому притяжению, опаленная исходившим от него жаром. И лишь вглядывалась в Гая так пристально, как никогда раньше. Линия темных бровей, абрис подбородка, густые, жесткие, чуть вьющиеся на висках волосы… Ей хотелось дотронуться до него, вобрать в себя каждую косточку, каждый нерв. Почему она до этой минуты не замечала совершенства этих черт, не ощущала запаха кожи – сложного аромата сосны, снега, миндаля. Она могла бы целыми днями просто разглядывать его, следя за каждым поворотом головы, блеском изумительно красивых глаз, движениями губ. Даже сейчас она смотрела на них так, будто все это уже принадлежало ей.
   – Ваш очередной фокус, мисс Модена? – резко, почти грубо бросил Гай. – А я всегда считал, что англичане – сторонники честной игры.
   Пальцы его сомкнулись на ее плечах с такой силой, что девушка поморщилась. Он впился в нее глазами, и Корри неожиданно растерялась, как заблудившийся в лесу ребенок. Что она наделала? Пересекла невидимую границу и оказалась в стране, о существовании которой не подозревала, языка которой не понимала. Как теперь вернуться обратно домой?
   Она сама не знала, как ей удалось оторваться от созерцания его лица.
   – Подумаешь, поцелуй! Что за счеты между друзьями? – беспечно засмеялась она, но голос, казалось, ей не принадлежал.
   – Мы не друзья, – холодно процедил Гай. Зрачки его снова сузились и стали похожи на два крошечных отверстия в пистолетных дулах. – Никогда не были и не будем друзьями.
   – Неужели вы настолько терпеть меня не можете?
   К собственному стыду и изумлению, девушка почувствовала, как к глазам подступают предательские слезы, и быстро заморгала, пытаясь сдержаться. Все это бред! Она просто устала и расстроена.
   – А что, по-вашему, я должен к вам испытывать? – взорвался Гай. – Любить вас или ненавидеть! С самой первой встречи от вас одни неприятности! Вы постоянно стараетесь ранить и задеть меня любым способом, который вам взбредет в голову, – рассорили меня с друзьями, испортили день помолвки, а теперь, кажется, решили расстроить мою свадьбу.
   За какие грехи мне такая кара? Чем я провинился перед Богом? Конечно, я старался оправдать ваши выходки юностью… несчастным прошлым… возможно, дурным воспитанием… Но на сей раз вы зашли слишком далеко. С меня довольно. И я собираюсь положить этому конец.
   – Простите, больше этого не случится.
   Она не могла ответить на его гневные слова с таким же пылом, потому что чувствовала себя маленькой, виноватой, глупой девочкой.
   – Вашим обещаниям – грош цена, тем более что мы оба знаем – вы человек ненадежный и совершенно не заслуживаете доверия. Признаю, я поверил вам, особенно когда вы утверждали, что стремитесь в Париж по каким-то важным, веским причинам. Какой глупец! Чем вы занимались все это время? Ничем. Вы ничего не делали. Твердите, что отличаетесь от обыкновенных женщин, но это не так. Вы столь же ленивы, эгоистичны, ни на что не годитесь. И думаете лишь о себе. Вы тщеславны, мисс Модена. Заносчивое, пустоголовое ничтожество, – с невыразимым презрением объявил Гай и, помедлив, добавил: – Но я рад этому. Тем легче иметь с вами дело.
   – Что вы задумали?
   Девушка дрожала, то ли от холода, то ли от гнева.
   – Собираюсь заставить вас раскрыть карты, мисс Модена. Припереть к стенке. Разоблачить.
   Гай, не отпуская ее руки, повернулся и начал спускаться. Корри пришлось волей-неволей следовать за ним – вырваться не было никакой возможности.
   – О ч-чем это в-вы?
   Зубы Корри стучали, босые ноги скользили по холодным камням.
   – Я уволена?
   Гай громко рассмеялся. Жестко. Холодно.
   – Нет, мисс Модена, не выйдет! Так просто вам не отвертеться. – Он остановился так внезапно, что она едва не налетела на него. – Неужели вы не только безмозглы, но еще и слепы?
   Лицо мрачное, как штормовое море, губы сжаты… Пальцы впились в запястье Корри.
   – Я хочу вас.
   Девушка затрепетала, не вполне соображая, о чем он говорит.
   – И не притворяйтесь удивленной. Со мной нет нужды разыгрывать невинность. Чего вы ожидали? В конце концов, я мужчина, а вы старались как могли при каждом удобном случае дразнить и провоцировать меня. – Он чуть скривил губы, словно ненавидя себя за вынужденное признание. – Радуйтесь, мисс Модена. Вы победили. Я хочу вас. Так хочу, что готов пожертвовать своим будущим ради обладания вами.
   – Снова просите меня быть вашей любовницей? – вызывающе осведомилась девушка, готовая ответить отказом, но он опередил ее:
   – Стоит ли? Больше никаких экивоков, любезностей, просьб и уговоров! В любом случае вы абсолютно не годитесь на столь почетную роль: полное отсутствие такта, ни малейшей выдержки, совершенная невоспитанность… Ни за что! Я просто сказал, что возьму вас, только и всего!
   – Только и всего? – упавшим голосом повторила девушка, ощущая, как трясутся поджилки.
   – Да, – неумолимо подтвердил Гай. – Время настало.
   Он прав. Именно в ожидании этого момента Корри строила планы, хитрила, изворачивалась, и интриговала. Но где же торжество, восторг, упоение победой? Отчего душа опустошена? Отчего так грустно, точно нечто бесценное потеряно навеки?
   – Подождите!
   Девушка старалась перевести дыхание, но Гай безжалостно тащил ее по лестнице. Она неловко ежилась под испытующими испуганными взглядами прохожих, но его, казалось, ничто не трогало.
   – Контракт… как насчет контракта? Вы согласились…
   – Контракт? Я соблюдал все условия. Вы первая их нарушили. Пункт первый, помните? Никаких приставаний.
   Он вел ее все дальше и дальше в лабиринт улочек. Теперь она узнавала знакомые места, но с ужасом понимала, что время идет, а в голове ни единой мысли. Волшебный полумрак, в котором все происходившее казалось сценой из спектакля, рассеялся, вытесненный дневным светом, неприятно ярким, слишком откровенно освещавшим реальный мир. Девушка лихорадочно пыталась придумать что-то. Должен же быть какой-то выход, хотя бы крошечная щелочка, сквозь которую удастся проскользнуть…
   – Но вы не любите меня!
   Темное лицо на миг осветила сухая усмешка, но железная хватка не ослабла.
   – Не находите это выяснение отношений немного неуместным, мисс Модена? Что общего имеет с нами любовь? Как вы весьма точно изволили заметить, я не способен на столь высокие чувства.
   Дверь открылась, и на пороге возникла Туанетт в белоснежном накрахмаленном переднике. Корри невольно сжалась, представив, на что сейчас похожа, – красная, запыхавшаяся, растрепанная, с грязными босыми ногами. Но Гай, не обращая внимания на горничную, поволок девушку по ступенькам. Куда девалась прежняя издевательская вежливость? Партия окончена.
   – Месье Гай, – нерешительно пробормотала горничная, – звонила ваша кузина…
   – Понимаю, – перебил Гай, не испытав ни малейшей неловкости и совершенно позабыв в эту секунду о Корри. – Прошу вас позвонить ей и передать, что я задержусь. – И, поглядев в глаза Корри, спокойно добавил: – Неотложные дела.
   Он повел безвольную, обмякшую, как тряпичная кукла, девушку наверх. Они остановились перед ее комнатой. Он втолкнул ее внутрь и захлопнул дверь. Первые лучи солнца разлились по широкой белой постели, гладкой, как страницы еще не прочитанной книги. Гай отпустил ее, и Корри с облегчением решила, что он передумал. Но он с молниеносной быстротой повернул ключ в скважине.
   – Ну, мисс Модена, – вкрадчиво начал Гай.
   Корри пронизала неудержимая дрожь. Голова шла кругом. И снова это непрошеное воспоминание – тепло его губ на ее губах. Предательская слабость охватила девушку.
   Его рука неспешно, по-хозяйски погладила ее щеку, зарылась в тяжелой черной копне волос. Потом он стиснул ее ладони и прижал их к своей груди. Кожа даже сквозь тонкий шелк сорочки пылала огнем, сердце бешено колотилось. Никогда еще в жизни она не совершала столь смелого, вызывающего поступка, никогда не дарила ласк интимнее!
   Корри затрепетала, будто пойманная птичка. Гай тяжело дышал, она же, казалось, никак не могла перевести дыхание.
   – Гай…
   Корри еще надеялась убедить его, но, взглянув на мрачное лицо, поняла – это бесполезно.
   – Не надо слов, – тихо сказал он. – Все решено.
   Гай стиснул талию девушки, неумолимо повлек ее к кровати и, не отрывая взгляда от смятенного лица, завел руки ей за спину и рывком разорвал застежки. Платье, шурша, сползло к ее ногам.
   – Да, я так и думал.
   Он осторожно, одним пальцем провел по ее спине. Глаза Корри наполнились слезами. Никто и никогда не касался ее раньше, и теперь она словно избавлялась от старой кожи, чтобы предстать в новой, розовой и нежной, как у младенца.
   – Ты прекрасна.
   Корри молча наблюдала, как Гай сбрасывает смокинг и сорочку. В утреннем свете его грудь и плечи отливали шелком. Корри испытывала неодолимое страстное желание дотронуться до Гая, но он был так далеко, так недосягаем, будто во сне. Она закрыла глаза, почувствовав прохладу льняной простыни, и чуть слышно вздохнула. Матрац просел под тяжестью тела Гая. Он растянулся рядом; горячая сильная рука погладила ее, замерла на бедре. От него исходил сжигавший ее жар.
   – Корри, – новым, незнакомым голосом прошептал он, и девушка расцвела, распустилась, как бутон, – наверное, неведомая фея взмахнула волшебной палочкой. Корри только сейчас поняла, что до этого момента не жила, а лишь существовала. Робко потянувшись к нему, она дотронулась до его плеча. Ее уносило, качало на волнах морское течение, старый добрый Гольфстрим.
   Их тела соприкоснулись, и Корри задрожала. Крохотные воздушные пузырьки шампанского, именуемого радостью жизни, поднимались от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Бурлили и лопались. Как чудесно пахнет его кожа: свежеиспеченным хлебом, нагретым солнцем песком…
   Корри тихо, гортанно замурлыкала и откуда-то издалека услышала ответный смешок Гая. Волосы на его груди щекотали нос Корри. Неужели она считала его холодным и нелюдимым? Он такой горячий и так близко, что, кажется, стал частью ее самой.
   Они долго лежали, не шевелясь, пока Корри была в силах выносить нестерпимое ожидание. В эту минуту душа отделилась от тела, вырвалась на волю, поднялась высоко-высоко, захваченная водоворотом безумного наслаждения. Гай стал медленно ласкать ее, предлагая истинное пиршество чувств и эмоций, настоящий банкет из восхитительных блюд, предназначенных для подлинного гурмана. И она насыщалась, сначала с восторгом, потом с жадностью, не в силах утолить голод, которым терзалась всю жизнь. Она и не знала, что так стосковалась в одиночестве. Он лепил ее, как Пигмалион – Галатею, открывал запретные грани и стороны страсти, окутывал шелковой паутиной нежности лишь для того, чтобы снова раскрыть кокон и вести Корри дальше, в мир, о котором она даже не подозревала. И когда Гай наконец вошел в нее, Корри едва не заплакала от счастья. В эту минуту она была полна им, полна собой и не мечтала об ином счастье.
   Она лежала притихшая, ничего не видя и не слыша, все еще ощущая его толчки, будто они были по-прежнему соединены.
   – Гай…
   – Ш-ш-ш… спи, – повелительно шепнул он.
   И Корри послушно смежила веки. Разве есть что-то важнее этого, тепла, запаха и вкуса его кожи, прикосновения подбородка к ее щеке, твердой руки под ее плечом.
 
   Проснувшись, Корри сразу же поняла, какую ужасную ошибку совершила. Она резко села, и в висках немедленно отдалась тупая боль. Как она посмела сотворить такое?!