Кэтрин Николсон
Лунные грезы
Пролог
Скользя, точно тень, бесшумно и уверенно, молодой человек спустился по ступенькам, ведущим с эспланады на пляж. Город спал, и ни единый луч света не прорезал непроглядный мрак. Даже луна в эту ночь скрылась за тучами, лишая возможности хорошенько рассмотреть бледное решительное лицо незнакомца.
Оказавшись за каменным барьером эспланады, молодой человек не спеша разделся. Ласковый, прохладный ветерок, дувший с Атлантического океана, ерошил темные короткие волосы. Мужчина вздрогнул, но тут же расправил могучие плечи, глядя на спокойное море, посеребренное фосфоресцирующим сиянием. Еще мгновение – и вода холодным бальзамом омоет горящую кожу.
Незнакомец вызывающе вскинул голову. Впереди лишь темнота, забытье, забвение. Нежное, почти материнское укачивание волн, соленые объятия, абсолютная тишина, равнодушное бесстрастное безмолвие. Он направился к воде легкой упругой походкой, оставляя на мокром песке неглубокие смазанные следы. Даже матадор убивает из жалости измученного быка. Вот и он хочет, чтобы все поскорее кончилось. Его участь предопределена. Последние минуты жизни истекали.
– Да вы, я вижу, романтик! – воскликнула она полушутливо, полусочувственно, забавляясь страстью, которую сумела пробудить в этом неуклюжем невежественном мальчишке, настоящем дикаре, наивном и простодушном.
– Уже нет, – бросил он машинально. Слишком поздно понял он, что это правда. Все потеряно. И больше не для чего жить. Исхода нет.
Кроме одного.
На сердце почему-то стало легко, хотя от ледяного холода перехватило дыхание. Он улыбнулся. Значит, предстоит битва? Что ж, прекрасно! И пусть он расстается с жизнью, будущим, самой душой, тело все еще принадлежит ему!
Он зашел глубже. Крохотные водовороты, бурля, тянули его ко дну, но молодой человек вынуждал себя плыть вперед. Возврата нет. Никто и ничто теперь не заденет его. Не оскорбит. Не ранит. Что-то скользнуло по руке, и он съежился. Бр-р! На волнах качалось нечто блестящее; тусклый свет дробился в бесчисленных гранях. Прозрачная раковина? Морское сокровище? Молодой человек попытался поймать странный предмет, но он не давался в руки, всплывал и проваливался под воду, точно живое существо. Наконец ему удалось схватить это. Незнакомец презрительно поморщился. Никаких тайн, никаких драгоценностей. Просто бутылка, пустая бутылка из-под абсента, чем-то похожая на красивую женщину: изящная оригинальная форма, скрывающая ядовитое содержимое.
Он уже хотел швырнуть бутылку на острые камни, но в этот миг внутри что-то перекатилось, мягко, почти беззвучно, словно бабочка, устав сидеть на одном цветке, перелетела на другой.
В нем шевельнулось любопытство, подобное боли, возвращающей к жизни онемевшую конечность. А вместе с этим – и другие ощущения. Ветер, обжигающий голые плечи. Неприятно холодная вода…
Он поколебался. Конечно, все это – исключительно его фантазии. В бутылке ничего нет, кроме, возможно, водорослей, песка, камешка…
Стеклянный сосуд был плотно закупорен.
Сгорая от нетерпения, он вытащил пробку, к которой была ниткой примотана свернутая трубочкой бумажка, не успевшая промокнуть. На ней что-то написано, но в темноте не различишь ни единого слова. Незнакомец неожиданно понял, что у него дрожат руки. Он замерз, ужасно замерз. И хотя заранее готовился к любой воображаемой боли, это противное раздражающее сознание собственного бессилия оказалось слишком банальным. Ничтожным. Унижающим. Невыносимым! И что всего хуже, придется прочитать записку. Вдруг кто-то нуждается в помощи?
Только этого не хватало. Зачем ему лишние хлопоты? Он лучше других знал, что чудес не бывает. Мир полон врагов, Он глянул вниз. Устремил глаза к небу.
– Merde![1]
Ругательство было коротким, но от этого не менее выразительным. Так-то оно так, но он не мог оставить записку непрочитанной.
Молодой человек расхохотался, искренне, до слез, задыхаясь от боли в груди. Интересно! Значит, судьба напоследок вздумала поиздеваться над ним?
Но на сей раз ничего не выйдет! Он вернется на берег, прочтет все, что нацарапано на проклятом клочке бумаги, и отправится в последний путь. Никакие слова не смогут его разубедить.
Незнакомец решительно повернул назад, не обращая внимания на ласковые призывы подводного течения. Наконец он ступил на берег. И почти сразу же рухнул на песок – почему-то подкосились ноги. Тщательно выведенные строчки были едва видны в свете фонаря на эспланаде.
Он долго вчитывался в них. Потом посмотрел на море. Отыскал глазами чуть заметную линию горизонта. И, оцепенев от холода, с трудом нагнулся и принялся медленно одеваться.
Оказавшись за каменным барьером эспланады, молодой человек не спеша разделся. Ласковый, прохладный ветерок, дувший с Атлантического океана, ерошил темные короткие волосы. Мужчина вздрогнул, но тут же расправил могучие плечи, глядя на спокойное море, посеребренное фосфоресцирующим сиянием. Еще мгновение – и вода холодным бальзамом омоет горящую кожу.
Незнакомец вызывающе вскинул голову. Впереди лишь темнота, забытье, забвение. Нежное, почти материнское укачивание волн, соленые объятия, абсолютная тишина, равнодушное бесстрастное безмолвие. Он направился к воде легкой упругой походкой, оставляя на мокром песке неглубокие смазанные следы. Даже матадор убивает из жалости измученного быка. Вот и он хочет, чтобы все поскорее кончилось. Его участь предопределена. Последние минуты жизни истекали.
– Да вы, я вижу, романтик! – воскликнула она полушутливо, полусочувственно, забавляясь страстью, которую сумела пробудить в этом неуклюжем невежественном мальчишке, настоящем дикаре, наивном и простодушном.
– Уже нет, – бросил он машинально. Слишком поздно понял он, что это правда. Все потеряно. И больше не для чего жить. Исхода нет.
Кроме одного.
На сердце почему-то стало легко, хотя от ледяного холода перехватило дыхание. Он улыбнулся. Значит, предстоит битва? Что ж, прекрасно! И пусть он расстается с жизнью, будущим, самой душой, тело все еще принадлежит ему!
Он зашел глубже. Крохотные водовороты, бурля, тянули его ко дну, но молодой человек вынуждал себя плыть вперед. Возврата нет. Никто и ничто теперь не заденет его. Не оскорбит. Не ранит. Что-то скользнуло по руке, и он съежился. Бр-р! На волнах качалось нечто блестящее; тусклый свет дробился в бесчисленных гранях. Прозрачная раковина? Морское сокровище? Молодой человек попытался поймать странный предмет, но он не давался в руки, всплывал и проваливался под воду, точно живое существо. Наконец ему удалось схватить это. Незнакомец презрительно поморщился. Никаких тайн, никаких драгоценностей. Просто бутылка, пустая бутылка из-под абсента, чем-то похожая на красивую женщину: изящная оригинальная форма, скрывающая ядовитое содержимое.
Он уже хотел швырнуть бутылку на острые камни, но в этот миг внутри что-то перекатилось, мягко, почти беззвучно, словно бабочка, устав сидеть на одном цветке, перелетела на другой.
В нем шевельнулось любопытство, подобное боли, возвращающей к жизни онемевшую конечность. А вместе с этим – и другие ощущения. Ветер, обжигающий голые плечи. Неприятно холодная вода…
Он поколебался. Конечно, все это – исключительно его фантазии. В бутылке ничего нет, кроме, возможно, водорослей, песка, камешка…
Стеклянный сосуд был плотно закупорен.
Сгорая от нетерпения, он вытащил пробку, к которой была ниткой примотана свернутая трубочкой бумажка, не успевшая промокнуть. На ней что-то написано, но в темноте не различишь ни единого слова. Незнакомец неожиданно понял, что у него дрожат руки. Он замерз, ужасно замерз. И хотя заранее готовился к любой воображаемой боли, это противное раздражающее сознание собственного бессилия оказалось слишком банальным. Ничтожным. Унижающим. Невыносимым! И что всего хуже, придется прочитать записку. Вдруг кто-то нуждается в помощи?
Только этого не хватало. Зачем ему лишние хлопоты? Он лучше других знал, что чудес не бывает. Мир полон врагов, Он глянул вниз. Устремил глаза к небу.
– Merde![1]
Ругательство было коротким, но от этого не менее выразительным. Так-то оно так, но он не мог оставить записку непрочитанной.
Молодой человек расхохотался, искренне, до слез, задыхаясь от боли в груди. Интересно! Значит, судьба напоследок вздумала поиздеваться над ним?
Но на сей раз ничего не выйдет! Он вернется на берег, прочтет все, что нацарапано на проклятом клочке бумаги, и отправится в последний путь. Никакие слова не смогут его разубедить.
Незнакомец решительно повернул назад, не обращая внимания на ласковые призывы подводного течения. Наконец он ступил на берег. И почти сразу же рухнул на песок – почему-то подкосились ноги. Тщательно выведенные строчки были едва видны в свете фонаря на эспланаде.
Он долго вчитывался в них. Потом посмотрел на море. Отыскал глазами чуть заметную линию горизонта. И, оцепенев от холода, с трудом нагнулся и принялся медленно одеваться.
Глава 1
Мистер Уитейкер взглянул на часы и нахмурился. Правда, до назначенного времени еще довольно долго, но за все сорок лет, проведенных в фирме «Харби, Джарндайс и Харби», он ни разу не видел, чтобы женщина явилась раньше. Почему же именно сегодня он так необъяснимо нервничает и никак не может приступить к обычным повседневным делам? И взгляд против воли постоянно устремлен на длинную плоскую картонку с пожелтевшей этикеткой на крышке.
Увы, мистер Уитейкер пал жертвой любопытства – порока, отнюдь не присущего людям его профессии. К. тому же более странного завещательного распоряжения ему не приходилось выполнять. Кто эта таинственная наследница? И какова собой? Если все утверждения правдивы, она получит невероятное состояние…
Но подобные размышления просто не пристали человеку его положения!
Злясь на себя, мистер Уитейкер отодвинул книгу, в которой искал нужную справку, и подошел к окну. Безлюдный двор, через который прошло так много лорд-канцлеров и премьер-министров, совсем не изменился со времен первых английских королей. Элегантные домики в георгианском стиле, окружавшие сад, где росли древние каштаны, остались совсем такими же, как в те годы, когда юный Чарлз Диккенс служил клерком в адвокатской конторе. За церковью, где кода-то проповедовал Джон Донн[2], возвышались Парадный зал и библиотека в викторианском стиле, а еще дальше виднелись высокие бастионы из кирпича и камня, отделявшие Инн от Холберна и Чансери-лейн. Все тихо, спокойно, мирно, упорядочение от аккуратного газона до черно-золотого циферблата башенных часов. Молодой рассыльный бесшумно катил тележку, нагруженную документами и папками, перевязанными красной тесьмой. Ветер развевал концы ленточек.
Мистер Уитейкер, не находя себе места, отвернулся и начал вышагивать по комнате. Лето еще далеко, но солнечные зайчики играли на темных панелях стен, пробуждая не слишком приятные воспоминания. Неужели он, старый семейный поверенный, виноват в том, что все пошло наперекосяк и непоправимо испорчено? Конечно, не в его власти было все изменить, но, возможно, он мог как-то помочь, сделать что-то. Мог и был обязан…
Переговорное устройство на столе внезапно ожило.
– Мистер Уитейкер? – громко окликнул чей-то голос.
Поверенный подскочил от неожиданности.
– Да?
– К вам мисс Траверн, сэр.
Старик машинально взглянул на часы. До встречи оставалось еще пятнадцать минут. Целых пятнадцать минут.
Окончательно выведенный из равновесия, поверенный поколебался:
– Попросите ее подождать… Нет, пошлите мисс Траверн наверх.
Почему так сильно забилось сердце? Что ему за дело… но, должно быть, разговор пройдет вовсе не столь гладко, как он думал? Очень уж уверенно она пользуется фамилией Траверн… дурной знак.
Возможно, и тут его промах. Но тогда, восемь лет назад, казалось вполне естественным узнать точные обстоятельства рождения девочки и быть в курсе всех важных событий ее жизни. Именно благодаря фамилии Траверн она была сразу и без лишних формальностей принята в закрытую привилегированную школу. За последующие годы она, вероятно, привыкла считать эту фамилию своей. Надо любой ценой убедить ее в обратном.
Вряд ли стоило надеяться также, что девочка унаследовала благородство и прекрасные манеры отца, если он в самом деле был ее отцом. Отчеты из «Мэйфилдз», той самой частной школы, к счастью, находившейся довольно далеко от столицы, на севере Англии, были весьма обескураживающими. Девочка вела себя в полном соответствии со своим сомнительным происхождением и весьма эксцентричным именем. Недаром в ее жилах текла дурная кровь. Педагоги жаловались, что она плохо влияет на остальных учениц и вечно мутит воду. Видимо, раннее детство, проведенное в портовых городах Средиземного моря, давало о себе знать. Она бегло говорила на трех языках и не умела писать ни на одном. Количество ошибок в английских диктантах было ужасающим. По сравнению с одноклассницами девочка выглядела настоящей дикаркой.
Первое время положение казалось безнадежным. Никто, и менее всех мистер Уитейкер, не знал, что делать с девчонкой. Целый год она упорно сбегала из школы и как-то даже успела добраться до Ливерпуля, где и попыталась прошмыгнуть «зайцем» на торговое судно. Девчонку схватили в последнюю минуту и с того дня неусыпно следили за ней, а директриса, несмотря на связи и богатство Травернов, грозилась исключить бунтарку из школы. Но вдруг все переменилось. Девочка так и осталась белой вороной, попросту замкнувшись в собственном, никому не доступном мирке. Окружающие облегченно вздохнули, не вдаваясь в причины столь странной метаморфозы. Никаких тревожных отчетов о беспорядках в классной комнате или драках с ученицами больше не поступало. Правописание стало немного лучше, хотя девочка по-прежнему отказывалась заниматься другими предметами. Но к этому времени все уже махнули на нее рукой. Победа оказалась весьма сомнительной, но мистер Уитейкер тихо радовался удаче.
Сегодня девушке исполнялось восемнадцать. Остается последний семестр в школе, и она свободна. Теперь на плечи поверенного легла еще одна забота: помочь ей войти в жизнь. К счастью, условия завещания ее матери дали ему идеальный предлог вызвать девушку в Лондон. Он искренне надеялся, что сумеет оградить невинную юную душу от сетей зла и порока. И к тому же у него в запасе еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Уверить себя, что хотя в его плане есть и несколько щекотливых моментов, однако с точки зрения закона все выглядит абсолютно достойно и правильно.
Он резко отодвинул сверток. Неплохо, если естественное любопытство девушки относительно содержимого картонки отвлечет ее от истинного смысла его речей.
Стучат. Должно быть, девчонка взбежала по ступенькам вместо того, чтобы подняться на лифте.
– Войдите.
Дверь распахнулась, и мистер Уитейкер вежливо поднялся. Но слова приветствия замерли на губах. Да уж, зеленой девчонкой это создание не назовешь. Надутый долговязый подросток на старой фотографии превратился в молодую женщину, прекрасно владеющую собой. Темные глаза под мохнатыми ресницами испытующе… можно сказать, оценивающе глядели на поверенного. Ее волосы тоже были черными – гладкая блестящая грива, связанная лентой на затылке. Эта простая прическа делала девушку необычайно элегантной, подчеркивая не совсем правильные, но оригинальные черты и алебастровую полупрозрачную кожу, что, по мнению поверенного, было неестественным при таких волосах цвета вороненой стали! Невероятный, потрясающий контраст. А лицо… лицо, пожалуй, было слишком взрослым для столь молодой девушки. Гордость, фамильная гордость Травернов отчетливо проглядывала в абрисе подбородка и скульптурно вылепленных скулах. Красивый нос можно было бы назвать орлиным, не будь он столь изящным. Черные брови, напоминающие два птичьих крыла, придавали ей вид серьезный и сосредоточенный. Она казалась выше из-за безупречной осанки, прямых плеч и длинной стройной шеи. Простая серая с белым школьная форма смотрелась на ней модным туалетом, поскольку девушка успела снять серое шерстяное пальто и накинуть полыхавшую багрянцем шаль.
Была ли она хорошенькой? Нет, очень непривычно выделялись смоляные волосы на белоснежной коже. Но было в ней нечто… живое, трепетное, то, что затмевало любую признанную красавицу. По какой-то причине, возможно, из-за алой шали, мистер Уитейкер мгновенно вспомнил тот день, когда впервые увидел картину Пикассо. То же ощущение потрясенного узнавания. Цвета казались неестественно яркими, искрящимися светом юга, линии – чересчур простыми, и все же прекрасный образ стоял перед глазами много месяцев, а каждый живописный шедевр выглядел по сравнению с этой работой глупым и вычурным.
Да, вот оно! Несмотря на строгое выражение лица и дурно скроенную одежду, она напоминала экзотический цветок со своими тяжелыми, нависшими над глазами веками, широким, поразительно полным ртом и забавной глубокой впадинкой на нижней губе. Складывалось впечатление, что это создание способно на глубокие чувства. Безумную страсть и заразительный смех. Радость и сострадание. Муки и счастье.
– Мисс… э-э-э… Корри! Как я рад наконец познакомиться с вами.
Мистер Уитейкер предпочел обратиться к девушке по имени, но та не позаботилась ответить. Постояв на пороге и хорошенько осмотрев комнату, она вошла и даже не закрыла за собой дверь. Что-то в ее движениях и походке, какая-то смесь настороженности и готовой вырваться на волю энергии, невольно приковывало к себе взгляд. Казалось, перед поверенным возник прекрасно отлаженный механизм, который в любую минуту может прийти в действие и остановить его будет нелегко.
Девушка решительно протянула ему руку. Европейский обычай! Англичане к такому не привыкли.
Адвокат неловко взял маленькую ладошку. Почему она до сих пор не сказала ни слова?
– Как поживаете, мистер Уитейкер?
Голос оказался поразительно низким, с грудными нотками, и, несмотря на мягкость, в нем звучала тщательно сдерживаемая сила. Голос таинственной дриады. Неожиданно мистер Уитейкер зябко повел плечами. Рука была прохладной, пожатие – уверенным. И тут до адвоката дошло. Она относится к нему с таким же подозрением, как и он – к ней. Впрочем, у нее есть на это причины. В отличие от него.
– Спасибо за подарок ко дню рождения.
Поверенный снова удивился и под прямым проницательным взглядом ощутил, как кровь приливает к щекам. Было в этом взгляде что-то смутно знакомое… только вот что именно?
– Это ведь вы прислали, не родственники, верно?
Она, должно быть, заметила его удивление.
– Ну, я…
Лучше не отвечать на вопрос, иначе он окончательно запутается. Кроме того, это и вправду его идея. Мистер Уитейкер считал вполне допустимым присылать немного денег на день рождения и Рождество. Ничего особенного, чисто символическая сумма. Но как она догадалась?
Поверенный откашлялся, готовый все отрицать, но Корри уже потеряла интерес к теме и, вместо того чтобы устроиться на стуле, небрежно бросила пальто на спинку и подошла к окну. Уитейкера на миг охватила совершенно неуместная паника. Почему она не садится? Почему бродит по его любимому святилищу, словно тигр по клетке? На какое-то безумное мгновение поверенному даже показалось, что она вот-вот выбросится из окна, предоставив ему давать объяснения полиции. Глядя на профиль девушки, Уитейкер заметил, что глаза у нее раскосые, как у дикой кошки или греческой статуи. Да уж, ее не назовешь милой, примерной англичаночкой!
– Поздравляю и желаю счастья.
Надо же хоть что-то сказать! Она повернулась к нему: лицо по-прежнему непроницаемое, взгляд сосредоточенный.
– Теперь вы совершеннолетняя.
– Да.
В падавшем из окна свете стало ясно, что глаза у нее не карие, как сначала подумал Уитейкер, а глубокого сине-фиолетового оттенка, цвета вечернего неба. Таких он в жизни еще не видел. Или все-таки видел?
– У вас отцовские глаза, – выпалил он, не раздумывая, и девушка внезапно преобразилась. Глаза зажглись; губы растянулись в ослепительной, поистине пиратской улыбке. В этот момент она выглядела ничуть не старше своих лет.
– Антонио? Вы хорошо его знали? Мама так много о нем рассказывала! Всегда твердила: «Антонио и камни петь заставит».
Мистер Уитейкер впервые расслышал, что девушка говорит с легким итальянским акцентом, бессознательно воспроизводя интонацию и тембр той, другой женщины.
– Тогда я ее не понимала – была слишком маленькой. Но вы его знакомый? Каким он был?
Поверенный замялся. «Антонио», скажите на милость! Но сумел ли он проникнуть в характер и помыслы Энтони Траверна? Возможно, этот внешне невозмутимый молчаливый человек был истинным рыцарем, неотразимым и блестящим, способным на трагическую страсть.
– Э-э-э… совершенно необычным человеком. И я не уверен, что так уж хорошо его знал. Наверное, вообще никто не мог этим похвастаться.
Мистер Уитейкер невольно вернулся воспоминаниями на двадцать лет назад, к тому золотому майскому дню, когда он в последний раз видел Энтони Траверна. Конечно, тогда это ему и в голову не пришло. Как же он не заподозрил, чем все это кончится? Ведь поверенный знал Энтони еще ребенком. И всегда почему-то выделял его из остальных детей. Должно быть, потому, что Энтони явно не соответствовал тому высокому положению, для которого был рожден. Тихий, незаметный мальчик превратился в сдержанного молодого человека, типичного англичанина, ничем не выдающегося, если не считать увлечения тем, что он с обычным пренебрежением называл «старыми камнями и костями». Родственники старательно скрывали разочарование, хотя для окружающих было очевидным, что младший брат Фредерик, блестящий юноша, которому удавалось все, за что он ни брался, стал бы куда лучшим наследником графского титула и поместья.
Но настал миг, когда Энтони Траверну сказочно, невиданно повезло. Однажды он поступил как подобает настоящему мужчине и увел из-под носа многочисленных поклонников королеву сезона, завидную партию, красавицу из хорошей семьи и к тому же богатую. Юная пара прекрасно смотрелась – он, с безупречными манерами и рассеянным, почти отсутствующим видом, придававшим нечто оригинальное его довольно заурядной внешности, и она, прелестная голубоглазая блондинка. Все находили этот союз идеальным.
Признаться, даже сам мистер Уитейкер позавидовал Энтони в тот день. Жених с невестой отправлялись в Оксфорд, где колледж Энтони устраивал ежегодный майский бал. Через неделю в соборе Святого Павла было назначено венчание. Откуда всем было знать, что свадьба года превратится в скандал десятилетия, последствия которого Травернам придется расхлебывать по сей день?!
В ту ночь, в разгаре бала, Энтони Траверн исчез. Только через десять дней семья обнаружила, что он бежал вместе с некоей Марией Модена, певичкой из итальянского ночного клуба, нанятой, чтобы развлекать гостей. Энтони не задумываясь оставил потрясенных родственников, дела и, как считал мистер Уитейкер, множество неразрешенных вопросов.
Два года спустя, в одно унылое ноябрьское воскресенье, водитель такси, которому оставалось полчаса до конца смены, попытался обогнать тяжело груженный грузовик, на шоссе, ведущем из аэропорта Хитроу, и, не справившись с управлением, врезался в ограждение. Водитель и пассажир погибли на месте. Энтони Траверн пробыл на родине меньше часа.
Конечно, это было величайшей трагедией для семьи, но и, надо признаться, немалым облегчением. Скандал наконец замяли, младший брат унаследовал титул и состояние, и дело посчитали закрытым.
Пролетело десять лет. И снова взрыв, извержение вулкана, ужасная катастрофа, на сей раз в виде телеграммы, адресованной лично мистеру Уитейкеру из марсельской больницы, с уведомлением о смерти Марии Модена. Но это еще не все! Певичка оставила ребенка, десятилетнюю девочку. Корри.
Угасшие было страсти мгновенно закипели с новой силой. Была ли девочка дочерью Энтони Траверна? Мать в своем завещании решительно это утверждала. Однако не потребовалось много времени, чтобы установить – брак не был оформлен официально. Кажется, Энтони Траверн до последней минуты оставался таким же растяпой. Тем не менее девочка вполне могла оказаться претенденткой на часть наследства.
Сама Корри, разумеется, оказалась в затруднительном положении. Вещи Марии пришлось продать, чтобы оплатить больничные счета. Все, кроме одного пакета, отправленного в адвокатскую контору как раз перед смертью. Того пакета, который сейчас лежал на письменном столе.
«Корри к ее восемнадцатилетию».
Красиво выведенные буквы чуть потускнели с годами, но память о великолепной женщине была так же свежа.
– Я похожа на него… хоть немного?
Голос Корри вернул мистера Уитейкера к действительности. Он поднял голову и снова наткнулся на прямой, откровенный взгляд.
– Да. У вас его глаза… почти такое же выражение лица.
Он вовсе не собирался вести разговоры на подобную тему. Но неожиданно понял, что именно показалось ему знакомым. Такой же рассеянно-отсутствующий вид, будто она, как и Энтони, прислушивается к отдаленной тихой музыке, которую никому не дано услышать, кроме нее.
Поверенный сделал над собой усилие, чтобы не потерять нить беседы.
– Теперь, когда вам исполнилось восемнадцать, пора подумать о будущем. Он многозначительно помолчал. – Что вы станете делать, когда окончите школу?
Девушка неохотно села и настороженно уставилась на поверенного:
– Что вы имеете в виду?
– Ну…
Наконец-то он почувствовал себя в родной стихии. Сложив ладони домиком, старик откинулся в кресле.
– Предлагаю обсудить кое-какие возможности.
– Судя по всему, они гораздо более осуществимы, чем все остальные.
Кажется, он расслышал иронические нотки в голосе?
– Разумеется, есть что-то наиболее приемлемое для девушки в вашем… э… необычном положении. Но выбор, разумеется, за вами.
Пожалуй, пришло время выложить козырную карту.
– Семейство Травернов крайне великодушно предложило выплачивать некоторую сумму до того дня, когда вам исполнится двадцать один год, и, конечно, заплатить за обучение какой-нибудь подходящей профессии.
Девушка все еще глядела на него так пронизывающе, что поверенный поежился и поспешил закончить:
– Как я упоминал, вы можете выбирать. Например, курсы секретарей. На такую должность всегда большой спрос.
– Ясно.
Она снова поставила его в тупик.
– Весьма благородно с их стороны.
Опять эта непонятная ирония.
– А каковы условия?
Мистер Уитейкер изумленно мигнул. Не может же она подозревать… нет, это просто немыслимо.
– Ну…
Он открыл ящик стола, вынул листок бумаги с уже напечатанным текстом.
– Всего одна вещь. Чистая формальность.
Он протянул листок, не спуская с девушки глаз. Та взяла документ, наспех пробежала.
– Хотите, чтобы я подписала это?
Поверенный кивнул.
– Будьте любезны, – намеренно небрежно бросил он. – Все по закону.
Последовала длинная пауза. Уитейкер притворился, что занят другими бумагами.
– Пожалуйста, ручку.
– Конечно!
Он снял колпачок с собственной авторучки и протянул ее девушке. Та без малейших колебаний нацарапала подпись. Старик с облегчением вздохнул.
– Благодарю вас.
Он потянул к себе документ, не находя места от угрызений совести. Черт возьми, все оказалось даже слишком легко. Она совсем не похожа на девушку, только что отказавшуюся от всех притязаний на одно из самых богатых поместий Англии.
Поверенный осторожно скосил глаза на подпись. Корри Модена. Превосходно.
Но тут он заметил, как девушка чуть насмешливо разглядывает его.
– Я подписалась фамилией матери, – вкрадчиво пояснила она, хотя в глазах плясали дьявольские искорки. – Учитывая данные обстоятельства, мне показалось, что вы предпочтете именно это.
– Понимаю.
Уитейкер в полном расстройстве уставился на молодую женщину. Та встретила его взгляд со спокойным самообладанием, какое он редко видел у самых прожженных и битых жизнью портовых бичей. Откуда такая уверенность? Он был готов пожалеть ее, круглую сироту, жертву чужих ошибок. Но она, очевидно, не нуждалась в жалости и откровенно насмехалась над ним.
Уитейкер намеренно затянул молчание, чем нисколько не смутил девушку. Наконец любопытство взяло верх.
– Если вы с самого начала знали, чего я добиваюсь, почему подписали бумагу?
Девушка пожала плечами:
– Потому что это не важно. Не имеет значения.
Поверенный скрыл улыбку. Она, должно быть, куда наивнее, чем кажется. Но вдруг его осенило:
– Вы с кем-то советовались по этому поводу?
– О да, – ослепительно улыбнулась девушка. – С весьма сведущим человеком.
Беспокойство старика усилилось. Советчик… откуда у нее взялись время и деньги, чтобы найти адвоката? Какая неприятность!
Мистер Уитейкер быстро перебрал возможные выходы из тупика. Нет, кажется, все в порядке. Формулировки документа довольно стандартные, вряд ли можно отыскать какую-то зацепку. Безопасность гарантирована.
Девушка неожиданно вскочила и принялась натягивать пальто.
– Подождите! – взмолился поверенный, с трудом поднимаясь на ноги. Он окончательно растерялся и не удивился бы, вытащи она из кармана пистолет.
– Мы не обсудили условия… ваше будущее… надо прийти к какому-то решению…
Девушка покачала головой.
– Я не вернусь в школу, – скупо улыбнулась она. – Не имеет смысла. Вы знаете это не хуже меня.
– Но, Корри…
К своему величайшему раздражению, поверенный услышал собственный запинающийся голос:
Увы, мистер Уитейкер пал жертвой любопытства – порока, отнюдь не присущего людям его профессии. К. тому же более странного завещательного распоряжения ему не приходилось выполнять. Кто эта таинственная наследница? И какова собой? Если все утверждения правдивы, она получит невероятное состояние…
Но подобные размышления просто не пристали человеку его положения!
Злясь на себя, мистер Уитейкер отодвинул книгу, в которой искал нужную справку, и подошел к окну. Безлюдный двор, через который прошло так много лорд-канцлеров и премьер-министров, совсем не изменился со времен первых английских королей. Элегантные домики в георгианском стиле, окружавшие сад, где росли древние каштаны, остались совсем такими же, как в те годы, когда юный Чарлз Диккенс служил клерком в адвокатской конторе. За церковью, где кода-то проповедовал Джон Донн[2], возвышались Парадный зал и библиотека в викторианском стиле, а еще дальше виднелись высокие бастионы из кирпича и камня, отделявшие Инн от Холберна и Чансери-лейн. Все тихо, спокойно, мирно, упорядочение от аккуратного газона до черно-золотого циферблата башенных часов. Молодой рассыльный бесшумно катил тележку, нагруженную документами и папками, перевязанными красной тесьмой. Ветер развевал концы ленточек.
Мистер Уитейкер, не находя себе места, отвернулся и начал вышагивать по комнате. Лето еще далеко, но солнечные зайчики играли на темных панелях стен, пробуждая не слишком приятные воспоминания. Неужели он, старый семейный поверенный, виноват в том, что все пошло наперекосяк и непоправимо испорчено? Конечно, не в его власти было все изменить, но, возможно, он мог как-то помочь, сделать что-то. Мог и был обязан…
Переговорное устройство на столе внезапно ожило.
– Мистер Уитейкер? – громко окликнул чей-то голос.
Поверенный подскочил от неожиданности.
– Да?
– К вам мисс Траверн, сэр.
Старик машинально взглянул на часы. До встречи оставалось еще пятнадцать минут. Целых пятнадцать минут.
Окончательно выведенный из равновесия, поверенный поколебался:
– Попросите ее подождать… Нет, пошлите мисс Траверн наверх.
Почему так сильно забилось сердце? Что ему за дело… но, должно быть, разговор пройдет вовсе не столь гладко, как он думал? Очень уж уверенно она пользуется фамилией Траверн… дурной знак.
Возможно, и тут его промах. Но тогда, восемь лет назад, казалось вполне естественным узнать точные обстоятельства рождения девочки и быть в курсе всех важных событий ее жизни. Именно благодаря фамилии Траверн она была сразу и без лишних формальностей принята в закрытую привилегированную школу. За последующие годы она, вероятно, привыкла считать эту фамилию своей. Надо любой ценой убедить ее в обратном.
Вряд ли стоило надеяться также, что девочка унаследовала благородство и прекрасные манеры отца, если он в самом деле был ее отцом. Отчеты из «Мэйфилдз», той самой частной школы, к счастью, находившейся довольно далеко от столицы, на севере Англии, были весьма обескураживающими. Девочка вела себя в полном соответствии со своим сомнительным происхождением и весьма эксцентричным именем. Недаром в ее жилах текла дурная кровь. Педагоги жаловались, что она плохо влияет на остальных учениц и вечно мутит воду. Видимо, раннее детство, проведенное в портовых городах Средиземного моря, давало о себе знать. Она бегло говорила на трех языках и не умела писать ни на одном. Количество ошибок в английских диктантах было ужасающим. По сравнению с одноклассницами девочка выглядела настоящей дикаркой.
Первое время положение казалось безнадежным. Никто, и менее всех мистер Уитейкер, не знал, что делать с девчонкой. Целый год она упорно сбегала из школы и как-то даже успела добраться до Ливерпуля, где и попыталась прошмыгнуть «зайцем» на торговое судно. Девчонку схватили в последнюю минуту и с того дня неусыпно следили за ней, а директриса, несмотря на связи и богатство Травернов, грозилась исключить бунтарку из школы. Но вдруг все переменилось. Девочка так и осталась белой вороной, попросту замкнувшись в собственном, никому не доступном мирке. Окружающие облегченно вздохнули, не вдаваясь в причины столь странной метаморфозы. Никаких тревожных отчетов о беспорядках в классной комнате или драках с ученицами больше не поступало. Правописание стало немного лучше, хотя девочка по-прежнему отказывалась заниматься другими предметами. Но к этому времени все уже махнули на нее рукой. Победа оказалась весьма сомнительной, но мистер Уитейкер тихо радовался удаче.
Сегодня девушке исполнялось восемнадцать. Остается последний семестр в школе, и она свободна. Теперь на плечи поверенного легла еще одна забота: помочь ей войти в жизнь. К счастью, условия завещания ее матери дали ему идеальный предлог вызвать девушку в Лондон. Он искренне надеялся, что сумеет оградить невинную юную душу от сетей зла и порока. И к тому же у него в запасе еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Уверить себя, что хотя в его плане есть и несколько щекотливых моментов, однако с точки зрения закона все выглядит абсолютно достойно и правильно.
Он резко отодвинул сверток. Неплохо, если естественное любопытство девушки относительно содержимого картонки отвлечет ее от истинного смысла его речей.
Стучат. Должно быть, девчонка взбежала по ступенькам вместо того, чтобы подняться на лифте.
– Войдите.
Дверь распахнулась, и мистер Уитейкер вежливо поднялся. Но слова приветствия замерли на губах. Да уж, зеленой девчонкой это создание не назовешь. Надутый долговязый подросток на старой фотографии превратился в молодую женщину, прекрасно владеющую собой. Темные глаза под мохнатыми ресницами испытующе… можно сказать, оценивающе глядели на поверенного. Ее волосы тоже были черными – гладкая блестящая грива, связанная лентой на затылке. Эта простая прическа делала девушку необычайно элегантной, подчеркивая не совсем правильные, но оригинальные черты и алебастровую полупрозрачную кожу, что, по мнению поверенного, было неестественным при таких волосах цвета вороненой стали! Невероятный, потрясающий контраст. А лицо… лицо, пожалуй, было слишком взрослым для столь молодой девушки. Гордость, фамильная гордость Травернов отчетливо проглядывала в абрисе подбородка и скульптурно вылепленных скулах. Красивый нос можно было бы назвать орлиным, не будь он столь изящным. Черные брови, напоминающие два птичьих крыла, придавали ей вид серьезный и сосредоточенный. Она казалась выше из-за безупречной осанки, прямых плеч и длинной стройной шеи. Простая серая с белым школьная форма смотрелась на ней модным туалетом, поскольку девушка успела снять серое шерстяное пальто и накинуть полыхавшую багрянцем шаль.
Была ли она хорошенькой? Нет, очень непривычно выделялись смоляные волосы на белоснежной коже. Но было в ней нечто… живое, трепетное, то, что затмевало любую признанную красавицу. По какой-то причине, возможно, из-за алой шали, мистер Уитейкер мгновенно вспомнил тот день, когда впервые увидел картину Пикассо. То же ощущение потрясенного узнавания. Цвета казались неестественно яркими, искрящимися светом юга, линии – чересчур простыми, и все же прекрасный образ стоял перед глазами много месяцев, а каждый живописный шедевр выглядел по сравнению с этой работой глупым и вычурным.
Да, вот оно! Несмотря на строгое выражение лица и дурно скроенную одежду, она напоминала экзотический цветок со своими тяжелыми, нависшими над глазами веками, широким, поразительно полным ртом и забавной глубокой впадинкой на нижней губе. Складывалось впечатление, что это создание способно на глубокие чувства. Безумную страсть и заразительный смех. Радость и сострадание. Муки и счастье.
– Мисс… э-э-э… Корри! Как я рад наконец познакомиться с вами.
Мистер Уитейкер предпочел обратиться к девушке по имени, но та не позаботилась ответить. Постояв на пороге и хорошенько осмотрев комнату, она вошла и даже не закрыла за собой дверь. Что-то в ее движениях и походке, какая-то смесь настороженности и готовой вырваться на волю энергии, невольно приковывало к себе взгляд. Казалось, перед поверенным возник прекрасно отлаженный механизм, который в любую минуту может прийти в действие и остановить его будет нелегко.
Девушка решительно протянула ему руку. Европейский обычай! Англичане к такому не привыкли.
Адвокат неловко взял маленькую ладошку. Почему она до сих пор не сказала ни слова?
– Как поживаете, мистер Уитейкер?
Голос оказался поразительно низким, с грудными нотками, и, несмотря на мягкость, в нем звучала тщательно сдерживаемая сила. Голос таинственной дриады. Неожиданно мистер Уитейкер зябко повел плечами. Рука была прохладной, пожатие – уверенным. И тут до адвоката дошло. Она относится к нему с таким же подозрением, как и он – к ней. Впрочем, у нее есть на это причины. В отличие от него.
– Спасибо за подарок ко дню рождения.
Поверенный снова удивился и под прямым проницательным взглядом ощутил, как кровь приливает к щекам. Было в этом взгляде что-то смутно знакомое… только вот что именно?
– Это ведь вы прислали, не родственники, верно?
Она, должно быть, заметила его удивление.
– Ну, я…
Лучше не отвечать на вопрос, иначе он окончательно запутается. Кроме того, это и вправду его идея. Мистер Уитейкер считал вполне допустимым присылать немного денег на день рождения и Рождество. Ничего особенного, чисто символическая сумма. Но как она догадалась?
Поверенный откашлялся, готовый все отрицать, но Корри уже потеряла интерес к теме и, вместо того чтобы устроиться на стуле, небрежно бросила пальто на спинку и подошла к окну. Уитейкера на миг охватила совершенно неуместная паника. Почему она не садится? Почему бродит по его любимому святилищу, словно тигр по клетке? На какое-то безумное мгновение поверенному даже показалось, что она вот-вот выбросится из окна, предоставив ему давать объяснения полиции. Глядя на профиль девушки, Уитейкер заметил, что глаза у нее раскосые, как у дикой кошки или греческой статуи. Да уж, ее не назовешь милой, примерной англичаночкой!
– Поздравляю и желаю счастья.
Надо же хоть что-то сказать! Она повернулась к нему: лицо по-прежнему непроницаемое, взгляд сосредоточенный.
– Теперь вы совершеннолетняя.
– Да.
В падавшем из окна свете стало ясно, что глаза у нее не карие, как сначала подумал Уитейкер, а глубокого сине-фиолетового оттенка, цвета вечернего неба. Таких он в жизни еще не видел. Или все-таки видел?
– У вас отцовские глаза, – выпалил он, не раздумывая, и девушка внезапно преобразилась. Глаза зажглись; губы растянулись в ослепительной, поистине пиратской улыбке. В этот момент она выглядела ничуть не старше своих лет.
– Антонио? Вы хорошо его знали? Мама так много о нем рассказывала! Всегда твердила: «Антонио и камни петь заставит».
Мистер Уитейкер впервые расслышал, что девушка говорит с легким итальянским акцентом, бессознательно воспроизводя интонацию и тембр той, другой женщины.
– Тогда я ее не понимала – была слишком маленькой. Но вы его знакомый? Каким он был?
Поверенный замялся. «Антонио», скажите на милость! Но сумел ли он проникнуть в характер и помыслы Энтони Траверна? Возможно, этот внешне невозмутимый молчаливый человек был истинным рыцарем, неотразимым и блестящим, способным на трагическую страсть.
– Э-э-э… совершенно необычным человеком. И я не уверен, что так уж хорошо его знал. Наверное, вообще никто не мог этим похвастаться.
Мистер Уитейкер невольно вернулся воспоминаниями на двадцать лет назад, к тому золотому майскому дню, когда он в последний раз видел Энтони Траверна. Конечно, тогда это ему и в голову не пришло. Как же он не заподозрил, чем все это кончится? Ведь поверенный знал Энтони еще ребенком. И всегда почему-то выделял его из остальных детей. Должно быть, потому, что Энтони явно не соответствовал тому высокому положению, для которого был рожден. Тихий, незаметный мальчик превратился в сдержанного молодого человека, типичного англичанина, ничем не выдающегося, если не считать увлечения тем, что он с обычным пренебрежением называл «старыми камнями и костями». Родственники старательно скрывали разочарование, хотя для окружающих было очевидным, что младший брат Фредерик, блестящий юноша, которому удавалось все, за что он ни брался, стал бы куда лучшим наследником графского титула и поместья.
Но настал миг, когда Энтони Траверну сказочно, невиданно повезло. Однажды он поступил как подобает настоящему мужчине и увел из-под носа многочисленных поклонников королеву сезона, завидную партию, красавицу из хорошей семьи и к тому же богатую. Юная пара прекрасно смотрелась – он, с безупречными манерами и рассеянным, почти отсутствующим видом, придававшим нечто оригинальное его довольно заурядной внешности, и она, прелестная голубоглазая блондинка. Все находили этот союз идеальным.
Признаться, даже сам мистер Уитейкер позавидовал Энтони в тот день. Жених с невестой отправлялись в Оксфорд, где колледж Энтони устраивал ежегодный майский бал. Через неделю в соборе Святого Павла было назначено венчание. Откуда всем было знать, что свадьба года превратится в скандал десятилетия, последствия которого Травернам придется расхлебывать по сей день?!
В ту ночь, в разгаре бала, Энтони Траверн исчез. Только через десять дней семья обнаружила, что он бежал вместе с некоей Марией Модена, певичкой из итальянского ночного клуба, нанятой, чтобы развлекать гостей. Энтони не задумываясь оставил потрясенных родственников, дела и, как считал мистер Уитейкер, множество неразрешенных вопросов.
Два года спустя, в одно унылое ноябрьское воскресенье, водитель такси, которому оставалось полчаса до конца смены, попытался обогнать тяжело груженный грузовик, на шоссе, ведущем из аэропорта Хитроу, и, не справившись с управлением, врезался в ограждение. Водитель и пассажир погибли на месте. Энтони Траверн пробыл на родине меньше часа.
Конечно, это было величайшей трагедией для семьи, но и, надо признаться, немалым облегчением. Скандал наконец замяли, младший брат унаследовал титул и состояние, и дело посчитали закрытым.
Пролетело десять лет. И снова взрыв, извержение вулкана, ужасная катастрофа, на сей раз в виде телеграммы, адресованной лично мистеру Уитейкеру из марсельской больницы, с уведомлением о смерти Марии Модена. Но это еще не все! Певичка оставила ребенка, десятилетнюю девочку. Корри.
Угасшие было страсти мгновенно закипели с новой силой. Была ли девочка дочерью Энтони Траверна? Мать в своем завещании решительно это утверждала. Однако не потребовалось много времени, чтобы установить – брак не был оформлен официально. Кажется, Энтони Траверн до последней минуты оставался таким же растяпой. Тем не менее девочка вполне могла оказаться претенденткой на часть наследства.
Сама Корри, разумеется, оказалась в затруднительном положении. Вещи Марии пришлось продать, чтобы оплатить больничные счета. Все, кроме одного пакета, отправленного в адвокатскую контору как раз перед смертью. Того пакета, который сейчас лежал на письменном столе.
«Корри к ее восемнадцатилетию».
Красиво выведенные буквы чуть потускнели с годами, но память о великолепной женщине была так же свежа.
– Я похожа на него… хоть немного?
Голос Корри вернул мистера Уитейкера к действительности. Он поднял голову и снова наткнулся на прямой, откровенный взгляд.
– Да. У вас его глаза… почти такое же выражение лица.
Он вовсе не собирался вести разговоры на подобную тему. Но неожиданно понял, что именно показалось ему знакомым. Такой же рассеянно-отсутствующий вид, будто она, как и Энтони, прислушивается к отдаленной тихой музыке, которую никому не дано услышать, кроме нее.
Поверенный сделал над собой усилие, чтобы не потерять нить беседы.
– Теперь, когда вам исполнилось восемнадцать, пора подумать о будущем. Он многозначительно помолчал. – Что вы станете делать, когда окончите школу?
Девушка неохотно села и настороженно уставилась на поверенного:
– Что вы имеете в виду?
– Ну…
Наконец-то он почувствовал себя в родной стихии. Сложив ладони домиком, старик откинулся в кресле.
– Предлагаю обсудить кое-какие возможности.
– Судя по всему, они гораздо более осуществимы, чем все остальные.
Кажется, он расслышал иронические нотки в голосе?
– Разумеется, есть что-то наиболее приемлемое для девушки в вашем… э… необычном положении. Но выбор, разумеется, за вами.
Пожалуй, пришло время выложить козырную карту.
– Семейство Травернов крайне великодушно предложило выплачивать некоторую сумму до того дня, когда вам исполнится двадцать один год, и, конечно, заплатить за обучение какой-нибудь подходящей профессии.
Девушка все еще глядела на него так пронизывающе, что поверенный поежился и поспешил закончить:
– Как я упоминал, вы можете выбирать. Например, курсы секретарей. На такую должность всегда большой спрос.
– Ясно.
Она снова поставила его в тупик.
– Весьма благородно с их стороны.
Опять эта непонятная ирония.
– А каковы условия?
Мистер Уитейкер изумленно мигнул. Не может же она подозревать… нет, это просто немыслимо.
– Ну…
Он открыл ящик стола, вынул листок бумаги с уже напечатанным текстом.
– Всего одна вещь. Чистая формальность.
Он протянул листок, не спуская с девушки глаз. Та взяла документ, наспех пробежала.
– Хотите, чтобы я подписала это?
Поверенный кивнул.
– Будьте любезны, – намеренно небрежно бросил он. – Все по закону.
Последовала длинная пауза. Уитейкер притворился, что занят другими бумагами.
– Пожалуйста, ручку.
– Конечно!
Он снял колпачок с собственной авторучки и протянул ее девушке. Та без малейших колебаний нацарапала подпись. Старик с облегчением вздохнул.
– Благодарю вас.
Он потянул к себе документ, не находя места от угрызений совести. Черт возьми, все оказалось даже слишком легко. Она совсем не похожа на девушку, только что отказавшуюся от всех притязаний на одно из самых богатых поместий Англии.
Поверенный осторожно скосил глаза на подпись. Корри Модена. Превосходно.
Но тут он заметил, как девушка чуть насмешливо разглядывает его.
– Я подписалась фамилией матери, – вкрадчиво пояснила она, хотя в глазах плясали дьявольские искорки. – Учитывая данные обстоятельства, мне показалось, что вы предпочтете именно это.
– Понимаю.
Уитейкер в полном расстройстве уставился на молодую женщину. Та встретила его взгляд со спокойным самообладанием, какое он редко видел у самых прожженных и битых жизнью портовых бичей. Откуда такая уверенность? Он был готов пожалеть ее, круглую сироту, жертву чужих ошибок. Но она, очевидно, не нуждалась в жалости и откровенно насмехалась над ним.
Уитейкер намеренно затянул молчание, чем нисколько не смутил девушку. Наконец любопытство взяло верх.
– Если вы с самого начала знали, чего я добиваюсь, почему подписали бумагу?
Девушка пожала плечами:
– Потому что это не важно. Не имеет значения.
Поверенный скрыл улыбку. Она, должно быть, куда наивнее, чем кажется. Но вдруг его осенило:
– Вы с кем-то советовались по этому поводу?
– О да, – ослепительно улыбнулась девушка. – С весьма сведущим человеком.
Беспокойство старика усилилось. Советчик… откуда у нее взялись время и деньги, чтобы найти адвоката? Какая неприятность!
Мистер Уитейкер быстро перебрал возможные выходы из тупика. Нет, кажется, все в порядке. Формулировки документа довольно стандартные, вряд ли можно отыскать какую-то зацепку. Безопасность гарантирована.
Девушка неожиданно вскочила и принялась натягивать пальто.
– Подождите! – взмолился поверенный, с трудом поднимаясь на ноги. Он окончательно растерялся и не удивился бы, вытащи она из кармана пистолет.
– Мы не обсудили условия… ваше будущее… надо прийти к какому-то решению…
Девушка покачала головой.
– Я не вернусь в школу, – скупо улыбнулась она. – Не имеет смысла. Вы знаете это не хуже меня.
– Но, Корри…
К своему величайшему раздражению, поверенный услышал собственный запинающийся голос: