– Они придут, когда ты им понадобишься, – отвечала Кестрель. – А я не хочу, чтобы ты уходил раньше.
Кестрель знала: брат верит, что судьбой обречен стать одним из Певцов. И все же Кесс никак не могла смириться с мыслью, что их могут разлучить.
– Пойдем вместе, – подумала она. – Мы всегда вместе.
Бомен услышал ее мысль.
– Я не хочу уходить. Только ждать тоже нет сил. Ты не представляешь, каково это!
– Немного представляю…
Кестрель чувствовала смятение брата. Душа Бомена превратилась в поле боя. Он был так открыт, что ничему не мог сопротивляться. Как небо, юноша вбирал в себя все. Мечты мантхов-кочевников, сила и ярость Морах, прекрасные песни Сирина – все это металось в его душе, как гонимые ветром облака.
– Я не хочу расставаться с тобой, – сказал Бомен. – Но когда придет время, я должен быть там.
– А потом?
– «Потом» не будет. Для меня.
– А я смогу жить без тебя?
Не спрашивай. Прости.
На коже Кестрель, под рубашкой, что-то шевельнулось – серебряный кулон, который она носила на шее, голос Поющей башни. Кесс надела его так давно, что уже почти о нем забыла. А кулон дрогнул, надавил на грудь, теплый, словно живой, словно часть ее самой. Такая знакомая форма, и эта тяжесть… Вдруг в душе Кестрель открылась неведомая дверца. Девушка увидела себя с братом, вместе, совсем как теперь. А вот чуть позже, во времени, которое еще не пришло, Бомен стоял один, потерянный, с разбитым сердцем, и выкрикивал ее имя.
Кестрель забыла, что это лишь видение, и мысленно ответила брату:
Я никогда тебя не оставлю. Даже если тебе покажется, что меня нет, знай, это не так. Я всегда буду с тобой.
Бомен удивился:
– Ты о чем, Кесс? Почему ты так говоришь?
– То, что будет, – произнесла Кестрель медленно, словно подбирала не только слова, но и мысли, – то, о чем написал пророк, время жестокости, огненный ветер – все это сильнее нас.
– Да, куда сильнее.
– Не мы сотворили мир, не мы его разрушим.
– Да.
– В том, что должно быть, мы сыграем только свою маленькую роль.
– Да.
– Тогда не надо ни надеяться, ни бояться. Надо ждать зова, а потом сделать то, что мы должны сделать.
– Да.
Кестрель ласково провела рукой по щеке Бомена.
– Он скоро придет, брат. Не торопи его.
Сирей не могла больше сдерживаться. Высоко подняв голову и глядя перед собой с отстраненным высокомерием, как истинная принцесса, она прошествовала к тому месту, где стояли Бомен и Кестрель. Сирей понимала, что вот-вот покроет себя позором на всю жизнь, однако желание оказалось нестерпимым. Нужно поговорить с Боменом, а там будь что будет.
Близнецы встретили ее удивленными взглядами.
«Я так изменилась? – подумала Сирей. – Или у меня все написано на лице?»
– Оставь нас, Кестрель, – произнесла она. – Я хочу поговорить с Боменом.
– Да, конечно, – озадаченно ответила та.
Брат взглянул на сестру:
Не уходи, – позвал он, но было поздно.
– Скоро отправляемся, – поспешил сказать Бомен. – Пойдем к остальным.
– Чуть позже, – ответила Сирей.
И, к изумлению юноши, она дотронулась до его руки. Сирей не вела себя с ним так смело с самого Домината.
– Я знаю, ты не можешь меня любить, – начала девушка, – потому что я лишилась красоты. Зато я могу любить тебя.
– Сирей, нельзя так говорить.
– Почему? Мне нечего терять, кроме гордости. А я устала хранить ее.
– Ты не понимаешь. Неважно, кто кого любит. Очень скоро меня заберут, и мы больше не увидимся.
– Очень скоро? Тогда какая разница! Вот ты, и вот я.
Сирей погладила Бомена по руке.
– Я не знаю, чем тебе помочь, Сирей.
– А я знаю. – Она пристально посмотрела в глаза юноше. Бомен замер. – На один миг, на секунду притворись, что любишь меня.
– Ну, Сирей! По-моему, это…
– Дотронься до моих шрамов.
Бомен смотрел на девушку во все глаза, сам не свой от смущения.
– Тебе противно?
– Нет.
– Тогда дотронься.
Бомен поднял руку и тронул кончиком пальца багровую полосу на щеке. На месте зажившей раны остались рубец и нежная кожица. Бомен подчинился, потому что жалел Сирей и не хотел ей отказывать.
– Теперь дотронься до моих губ.
Бомен коснулся ее губ: такие мягкие и влажные…
– Чего ты хочешь от меня, Сирей?
– Чтобы ты меня поцеловал.
Огромные янтарные глаза смотрели на него без всякого стыда. Только теперь Бомен забыл о своем смущении и понял, что Сирей ведет себя странно. Она никогда не попросила бы его о поцелуе так открыто. С ней что-то случилось.
– Поцеловать тебя?
Тяни время.
– Почему?
– Потому что я тебя люблю.
– Мы не обручены.
– Мне все равно. А тебе нет?
Это говорит не Сирей! В ней сидит муха страсти. Чтобы попасть в ум Сирей, нужно подойти ближе.
– Закрой глаза, – попросила она. – Тогда ты не увидишь шрамов, а поцелуй не потеряет прелести.
Бомен закрыл глаза. Сирей положила его руки себе на талию. Ее губы потянулись к его губам. Когда губы встретились, по телу Бомена пробежала дрожь наслаждения. А ведь он никогда еще так не целовался! В поцелуе Сирей была близость, нежность и страсть. Бомен чувствовал, как девушка льнет к нему, и это ощущение было частью поцелуя. Он прижимал ее к себе, его руки гладили стройную спину, его губы целовали ее губы, раскрывая тайны…
Нет! Бомен с усилием высвободил ум и мысленно прошел сквозь поцелуй, в разум девушки, охваченный желанием. Бо прижался к Сирей еще сильнее, и поцелуй стал еще более страстным, отчаянным, словно мольба о помощи. Осторожно погружаясь, Бомен нашел существо, свернувшееся в клубок, плотно захватил его и сделал рывок. Напряжение, последняя судорога существа – и победа! Послышалось жужжание крыльев: муха улетела.
Сирей потеряла сознание в его руках. Бомен удержал ее, чтобы не встревожить остальных. Он огляделся: другие видели? Все давно встали и вроде бы просто собираются идти дальше. Во всяком случае, в их сторону никто не смотрит.
Сирей очнулась и недоуменно спросила:
– Что такое?
Тут она вспомнила и залилась краской.
– Ох!
– Это была не ты, – успокоил ее Бомен. – В тебя что-то вселилось. Оно тебя и заставило.
– Та самая муха?
– Да.
– И она меня опьянила?
– Да. В каком-то смысле.
Сирей стыдливо опустила глаза.
– Она заставила меня поцеловать тебя, да?
– Да. Не волнуйся, это была не ты.
Лошадей опять запрягли, люди заняли места в колонне.
– В тебя она тоже забралась?
– Нет.
– Но ты меня все равно поцеловал.
– Мне нужно было приблизиться. Чтобы ее вытащить.
– Ах, да! Чтобы ее вытащить…
Когда Бомен и Сирей вернулись к остальным, их встретило несколько любопытных взглядов. Юноша понял: надо объяснить случившееся.
– Насекомое все еще с нами, – объявил он. – Я только что выгнал его из Сирей.
– Деточка моя! Ты цела?
– Да, Ланки, все хорошо.
– Будьте начеку! – предупредил Бомен.
– По местам! – крикнул Анно. – Дозорные, вперед! У нас есть еще час, потом стемнеет.
Путники снова двинулись вперед.
Бомен шел в середине, прислушиваясь, не раздастся ли зловещее жужжание. Мух было не слышно, все вели себя как обычно. Когда чувство опасности немного притупилось, к Бомену вернулись воспоминания о поцелуе Сирей. Нет, его целовала не она, а существо, которое ей овладело. Или все-таки Сирей? Может, так проявились ее тайные желания?
Сзади кто-то подбежал к юноше. Бомен обернулся и увидел Кестрель. Он тут же покраснел: наверное, объяснил он себе, от стыда, что не поговорил с Кесс о Сирей.
– С ней все будет в порядке, – поспешил сказать Бомен. – Я вытащил из нее муху.
Кестрель испытующе посмотрела на него:
– Муха вернется?
– Скорее всего. Когда – не знаю. Я ее так и не видел. Она словно не существует, пока кого-то не укусит. А потом становится его частью.
– Я видела, как муха подействовала на Сирей.
– Мне пришлось до нее дотронуться. Чтобы выгнать насекомое.
– Да, конечно. Дотронуться.
Слово «поцелуй» не прозвучало, но повисло в воздухе между близнецами. Раньше они друг от друга ничего не скрывали! Бомен совсем расстроился.
– И вот ведь странная штука…
– Бандиты!
Тревожный крик Мампо прервал разговор. Бомен резко обернулся – и вдруг впереди раздался грохот. Перед колонной упало чуть ли не полскалы, заклубилась пыль с каменной крошкой.
– Стой! – закричал Анно. – К оружию!
Бомен и Кестрель кинулись к повозке. Снова загрохотало, на этот раз позади. Новый завал отрезал дорогу назад. Путники оказались в ловушке.
– Мампо! Таннер! Спускайтесь!
Дозорные сбежали со склонов. Остальные уже лихорадочно вооружались мечами, вилами и поленьями.
– Сколько их?
– Дюжина. Может, и больше.
Через несколько мгновений нападавших мог сосчитать каждый. На западном склоне выросла фигура – высокая, сухощавая и как будто без лица. Рядом возникла другая, потом – еще три. Все они остановились, молча глядя вниз. На белесом зимнем небе были заметны только силуэты – обмотанные слоями одежды, как у беженцев, что собирают любые тряпки. На поясе, над локтями и коленями балахоны скреплялись матерчатыми завязками. Плечи, шея и голова у каждого из разбойников были закрыты длинным куском ткани, на виду оставались лишь глаза.
– Бандиты, это точно, – сказал Анно.
На склоны поднимались все новые и новые фигуры. Бомен насчитал тринадцать человек на западе и еще восемь на востоке. Они казались безоружными.
– У них нет мечей, – прошептал он отцу. – Думаю, мы сможем защититься.
Не успел он это сказать, как один из мужчин вытянул из-за пояса веревку и наклонился за камнем.
– Пращи! – закричал Ролло Клин.
Бандит со свистом раскрутил веревку над головой и легким движением руки послал камень вниз. Камень попал корове Креота в висок с такой силой, что животное упало замертво, не издав ни звука. Мантхи в ужасе оцепенели. Креот вскрикнул и бросился к безжизненному телу.
– Херувимчик! Херувимчик мой!
Пращи приготовили и остальные бандиты. Разбойники стояли неподвижно и по-прежнему молчали. Впрочем, все было ясно без слов.
Анно задумался: их окружили и спереди, и сзади. Лошади и коровы не поднимутся по крутым осыпающимся склонам. Нужно драться или просить пощады. Одного-другого нападающего убить удастся, и все же многие мантхи погибнут, как погибла корова.
– Сложите оружие, – сказал он спутникам.
Анно повернулся к человеку, который метнул первый камень. Должно быть, этот тип и есть главарь.
– Мы – мантхи! Мы не желаем вам зла! Чего вы от нас хотите?
Разбойник молча смотрел на него.
– Вам нужны наши коровы и лошади? Больше у нас ничего нет.
Главарь подал знак двоим из своих. Те побежали вниз. Из-под ног разбойников покатились маленькие оползни. Остальные подняли пращи в знак, что метнут камни, если посланцев тронут.
– Не двигайтесь! – крикнул Анно испуганным людям. – Замрите, пока мы не узнаем, чего они хотят!
Разбойники внимательно осмотрели неподвижных путников. Один указал на Кестрель, потом на Сарель Амос. Второй взял обеих за руки и связал веревкой запястья.
Из горла Мампо вырвалось гневное рычание.
– Не двигайся! – прошипел Анно.
Увидев, что стычки не избежать, Хаз пытался увеличить шансы на победу. Он оглянулся, прикидывая, сколько человек могут спрятаться под повозкой. Но зоркий главарь заметил его взгляд. Свистнула праща. Бомен увидел, как камень летит в отца, и мысленно бросился на помощь. Юноша покачнулся и тем не менее отразил удар – камень упал на землю, не причинив вреда. С ударами такой силы можно было справиться лишь по очереди. А если все бандиты начнут стрелять одновременно?
Главарь, удивляясь промаху, снова заряжал пращу.
– Бо, – спросил Анно, – у нас есть шансы?
– Нет. Они нас перебьют.
В это время разбойник уже связывал Пеплар. Ее отец, Гарман Вармиш, вынул нож.
– Гарман! Стой!
Стук, хруст – Гарман упал с размозженным черепом. У Бомена вырвался вскрик. Все произошло слишком быстро.
И тут главарь впервые заговорил. Путники услышали резкий голос:
– Нам что, убить всех ваших мужчин? И такое бывало.
Гарман Вармиш лежал неподвижно, из раны на голове лилась кровь. Его жена всхлипывала, но не двигалась. Разбойник подвел Пеплар, обмякшую и покорную, к Кестрель и Сарель. Потом забрали Виду Так, Красу Мимилит и Сирей – всех девушек, которые вышли из детского возраста, но пока не стали матерями; правда, Пеплар едва исполнилось двенадцать.
Кестрель позволила себя связать и отвести в сторону, потому что еще до того, как убили отца Пеплар, поняла, насколько опасны бандиты. Бомен мысленно твердил: Не сопротивляйся. Пока не надо.
Сирей тоже видела, что выбора нет. Когда настал ее черед, бывшая принцесса презрительно отбросила руку бандита и, высоко подняв голову, подошла к остальным пленницам. Ланки хотела пойти вместе с ней, но бандит оттолкнул женщину.
Когда шестерых девушек связали в цепочку, разбойники знаками показали, что сейчас будут подниматься по склону. Анно окрикнул застонавших родителей:
– Не двигайтесь! Наш долг – остаться в живых!
Тягостно было видеть, как девушки со связанными руками взбираются по каменистой осыпи, падают на колени, дергают ногами в поисках опоры, а их тащат все выше и выше. Наконец пленницы и бандиты поднялись наверх, и налетчики начали отходить.
– И не думайте идти за нами! – крикнул главарь. – Мы уходим в лабиринт. Вы нас не найдете, лишь заблудитесь. Мы не желаем вам зла. Примите мой совет: идите своей дорогой!
По его знаку связанных девушек увели. Мампо тихо зарычал, содрогаясь от еле сдерживаемой ярости.
– Зато я вам желаю зла!
– Спокойно, Мампо! – сказал Анно. – Если тебя убьют, ты нам не поможешь.
Бомен молча обратился к Кестрель:
Я найду тебя. Пока мы бессильны. Но я тебя найду.
Один за другим бандиты сошли со склона. Осталась лишь худая, зловещая фигура главаря. Затем он быстро повернулся к мантхам спиной и скрылся из виду.
Мампо, Бомен, Таннер Амос и братья Клин тут же кинулись к западному склону. Взбираться оказалось гораздо труднее, чем они думали, глядя на ловких разбойников. Ноги постоянно соскальзывали, и то один, то другой падал вниз, увлекая за собой остальных. Мампо упал дважды и лишь на третий раз взбежал на склон – благодаря могучим мышцам. Снизу раздался крик:
– Видишь их?
– Нет, – ответил Мампо. Он стоял там же, где раньше бандиты, и смотрел на запад.
Остальные наконец добрались до верха и сразу поняли, почему юноша замолчал. Земля до самого горизонта была изрезана глубокими трещинами. Кое-где неровные разломы сливались или пересекали друг друга. Немыслимый лабиринт тянулся на многие мили. Одни расселины казались не глубже чем в рост человека; в других дна словно и не было. Сверху отличить их друг от друга было невозможно: черные щели без каких-либо примет, нигде ни деревца, ни куста, ни жилья. Бандиты и пленницы растаяли в лабиринте, не оставив и следа на обветренной пустоши.
Бомен прикрыл глаза, чтобы увидеть Кестрель по-другому.
– Далеко пока не ушли, – произнес он. – Бегут быстро, и все же я их найду.
Глава 4
Кестрель знала: брат верит, что судьбой обречен стать одним из Певцов. И все же Кесс никак не могла смириться с мыслью, что их могут разлучить.
– Пойдем вместе, – подумала она. – Мы всегда вместе.
Бомен услышал ее мысль.
– Я не хочу уходить. Только ждать тоже нет сил. Ты не представляешь, каково это!
– Немного представляю…
Кестрель чувствовала смятение брата. Душа Бомена превратилась в поле боя. Он был так открыт, что ничему не мог сопротивляться. Как небо, юноша вбирал в себя все. Мечты мантхов-кочевников, сила и ярость Морах, прекрасные песни Сирина – все это металось в его душе, как гонимые ветром облака.
– Я не хочу расставаться с тобой, – сказал Бомен. – Но когда придет время, я должен быть там.
– А потом?
– «Потом» не будет. Для меня.
– А я смогу жить без тебя?
Не спрашивай. Прости.
На коже Кестрель, под рубашкой, что-то шевельнулось – серебряный кулон, который она носила на шее, голос Поющей башни. Кесс надела его так давно, что уже почти о нем забыла. А кулон дрогнул, надавил на грудь, теплый, словно живой, словно часть ее самой. Такая знакомая форма, и эта тяжесть… Вдруг в душе Кестрель открылась неведомая дверца. Девушка увидела себя с братом, вместе, совсем как теперь. А вот чуть позже, во времени, которое еще не пришло, Бомен стоял один, потерянный, с разбитым сердцем, и выкрикивал ее имя.
Кестрель забыла, что это лишь видение, и мысленно ответила брату:
Я никогда тебя не оставлю. Даже если тебе покажется, что меня нет, знай, это не так. Я всегда буду с тобой.
Бомен удивился:
– Ты о чем, Кесс? Почему ты так говоришь?
– То, что будет, – произнесла Кестрель медленно, словно подбирала не только слова, но и мысли, – то, о чем написал пророк, время жестокости, огненный ветер – все это сильнее нас.
– Да, куда сильнее.
– Не мы сотворили мир, не мы его разрушим.
– Да.
– В том, что должно быть, мы сыграем только свою маленькую роль.
– Да.
– Тогда не надо ни надеяться, ни бояться. Надо ждать зова, а потом сделать то, что мы должны сделать.
– Да.
Кестрель ласково провела рукой по щеке Бомена.
– Он скоро придет, брат. Не торопи его.
Сирей не могла больше сдерживаться. Высоко подняв голову и глядя перед собой с отстраненным высокомерием, как истинная принцесса, она прошествовала к тому месту, где стояли Бомен и Кестрель. Сирей понимала, что вот-вот покроет себя позором на всю жизнь, однако желание оказалось нестерпимым. Нужно поговорить с Боменом, а там будь что будет.
Близнецы встретили ее удивленными взглядами.
«Я так изменилась? – подумала Сирей. – Или у меня все написано на лице?»
– Оставь нас, Кестрель, – произнесла она. – Я хочу поговорить с Боменом.
– Да, конечно, – озадаченно ответила та.
Брат взглянул на сестру:
Не уходи, – позвал он, но было поздно.
– Скоро отправляемся, – поспешил сказать Бомен. – Пойдем к остальным.
– Чуть позже, – ответила Сирей.
И, к изумлению юноши, она дотронулась до его руки. Сирей не вела себя с ним так смело с самого Домината.
– Я знаю, ты не можешь меня любить, – начала девушка, – потому что я лишилась красоты. Зато я могу любить тебя.
– Сирей, нельзя так говорить.
– Почему? Мне нечего терять, кроме гордости. А я устала хранить ее.
– Ты не понимаешь. Неважно, кто кого любит. Очень скоро меня заберут, и мы больше не увидимся.
– Очень скоро? Тогда какая разница! Вот ты, и вот я.
Сирей погладила Бомена по руке.
– Я не знаю, чем тебе помочь, Сирей.
– А я знаю. – Она пристально посмотрела в глаза юноше. Бомен замер. – На один миг, на секунду притворись, что любишь меня.
– Ну, Сирей! По-моему, это…
– Дотронься до моих шрамов.
Бомен смотрел на девушку во все глаза, сам не свой от смущения.
– Тебе противно?
– Нет.
– Тогда дотронься.
Бомен поднял руку и тронул кончиком пальца багровую полосу на щеке. На месте зажившей раны остались рубец и нежная кожица. Бомен подчинился, потому что жалел Сирей и не хотел ей отказывать.
– Теперь дотронься до моих губ.
Бомен коснулся ее губ: такие мягкие и влажные…
– Чего ты хочешь от меня, Сирей?
– Чтобы ты меня поцеловал.
Огромные янтарные глаза смотрели на него без всякого стыда. Только теперь Бомен забыл о своем смущении и понял, что Сирей ведет себя странно. Она никогда не попросила бы его о поцелуе так открыто. С ней что-то случилось.
– Поцеловать тебя?
Тяни время.
– Почему?
– Потому что я тебя люблю.
– Мы не обручены.
– Мне все равно. А тебе нет?
Это говорит не Сирей! В ней сидит муха страсти. Чтобы попасть в ум Сирей, нужно подойти ближе.
– Закрой глаза, – попросила она. – Тогда ты не увидишь шрамов, а поцелуй не потеряет прелести.
Бомен закрыл глаза. Сирей положила его руки себе на талию. Ее губы потянулись к его губам. Когда губы встретились, по телу Бомена пробежала дрожь наслаждения. А ведь он никогда еще так не целовался! В поцелуе Сирей была близость, нежность и страсть. Бомен чувствовал, как девушка льнет к нему, и это ощущение было частью поцелуя. Он прижимал ее к себе, его руки гладили стройную спину, его губы целовали ее губы, раскрывая тайны…
Нет! Бомен с усилием высвободил ум и мысленно прошел сквозь поцелуй, в разум девушки, охваченный желанием. Бо прижался к Сирей еще сильнее, и поцелуй стал еще более страстным, отчаянным, словно мольба о помощи. Осторожно погружаясь, Бомен нашел существо, свернувшееся в клубок, плотно захватил его и сделал рывок. Напряжение, последняя судорога существа – и победа! Послышалось жужжание крыльев: муха улетела.
Сирей потеряла сознание в его руках. Бомен удержал ее, чтобы не встревожить остальных. Он огляделся: другие видели? Все давно встали и вроде бы просто собираются идти дальше. Во всяком случае, в их сторону никто не смотрит.
Сирей очнулась и недоуменно спросила:
– Что такое?
Тут она вспомнила и залилась краской.
– Ох!
– Это была не ты, – успокоил ее Бомен. – В тебя что-то вселилось. Оно тебя и заставило.
– Та самая муха?
– Да.
– И она меня опьянила?
– Да. В каком-то смысле.
Сирей стыдливо опустила глаза.
– Она заставила меня поцеловать тебя, да?
– Да. Не волнуйся, это была не ты.
Лошадей опять запрягли, люди заняли места в колонне.
– В тебя она тоже забралась?
– Нет.
– Но ты меня все равно поцеловал.
– Мне нужно было приблизиться. Чтобы ее вытащить.
– Ах, да! Чтобы ее вытащить…
Когда Бомен и Сирей вернулись к остальным, их встретило несколько любопытных взглядов. Юноша понял: надо объяснить случившееся.
– Насекомое все еще с нами, – объявил он. – Я только что выгнал его из Сирей.
– Деточка моя! Ты цела?
– Да, Ланки, все хорошо.
– Будьте начеку! – предупредил Бомен.
– По местам! – крикнул Анно. – Дозорные, вперед! У нас есть еще час, потом стемнеет.
Путники снова двинулись вперед.
Бомен шел в середине, прислушиваясь, не раздастся ли зловещее жужжание. Мух было не слышно, все вели себя как обычно. Когда чувство опасности немного притупилось, к Бомену вернулись воспоминания о поцелуе Сирей. Нет, его целовала не она, а существо, которое ей овладело. Или все-таки Сирей? Может, так проявились ее тайные желания?
Сзади кто-то подбежал к юноше. Бомен обернулся и увидел Кестрель. Он тут же покраснел: наверное, объяснил он себе, от стыда, что не поговорил с Кесс о Сирей.
– С ней все будет в порядке, – поспешил сказать Бомен. – Я вытащил из нее муху.
Кестрель испытующе посмотрела на него:
– Муха вернется?
– Скорее всего. Когда – не знаю. Я ее так и не видел. Она словно не существует, пока кого-то не укусит. А потом становится его частью.
– Я видела, как муха подействовала на Сирей.
– Мне пришлось до нее дотронуться. Чтобы выгнать насекомое.
– Да, конечно. Дотронуться.
Слово «поцелуй» не прозвучало, но повисло в воздухе между близнецами. Раньше они друг от друга ничего не скрывали! Бомен совсем расстроился.
– И вот ведь странная штука…
– Бандиты!
Тревожный крик Мампо прервал разговор. Бомен резко обернулся – и вдруг впереди раздался грохот. Перед колонной упало чуть ли не полскалы, заклубилась пыль с каменной крошкой.
– Стой! – закричал Анно. – К оружию!
Бомен и Кестрель кинулись к повозке. Снова загрохотало, на этот раз позади. Новый завал отрезал дорогу назад. Путники оказались в ловушке.
– Мампо! Таннер! Спускайтесь!
Дозорные сбежали со склонов. Остальные уже лихорадочно вооружались мечами, вилами и поленьями.
– Сколько их?
– Дюжина. Может, и больше.
Через несколько мгновений нападавших мог сосчитать каждый. На западном склоне выросла фигура – высокая, сухощавая и как будто без лица. Рядом возникла другая, потом – еще три. Все они остановились, молча глядя вниз. На белесом зимнем небе были заметны только силуэты – обмотанные слоями одежды, как у беженцев, что собирают любые тряпки. На поясе, над локтями и коленями балахоны скреплялись матерчатыми завязками. Плечи, шея и голова у каждого из разбойников были закрыты длинным куском ткани, на виду оставались лишь глаза.
– Бандиты, это точно, – сказал Анно.
На склоны поднимались все новые и новые фигуры. Бомен насчитал тринадцать человек на западе и еще восемь на востоке. Они казались безоружными.
– У них нет мечей, – прошептал он отцу. – Думаю, мы сможем защититься.
Не успел он это сказать, как один из мужчин вытянул из-за пояса веревку и наклонился за камнем.
– Пращи! – закричал Ролло Клин.
Бандит со свистом раскрутил веревку над головой и легким движением руки послал камень вниз. Камень попал корове Креота в висок с такой силой, что животное упало замертво, не издав ни звука. Мантхи в ужасе оцепенели. Креот вскрикнул и бросился к безжизненному телу.
– Херувимчик! Херувимчик мой!
Пращи приготовили и остальные бандиты. Разбойники стояли неподвижно и по-прежнему молчали. Впрочем, все было ясно без слов.
Анно задумался: их окружили и спереди, и сзади. Лошади и коровы не поднимутся по крутым осыпающимся склонам. Нужно драться или просить пощады. Одного-другого нападающего убить удастся, и все же многие мантхи погибнут, как погибла корова.
– Сложите оружие, – сказал он спутникам.
Анно повернулся к человеку, который метнул первый камень. Должно быть, этот тип и есть главарь.
– Мы – мантхи! Мы не желаем вам зла! Чего вы от нас хотите?
Разбойник молча смотрел на него.
– Вам нужны наши коровы и лошади? Больше у нас ничего нет.
Главарь подал знак двоим из своих. Те побежали вниз. Из-под ног разбойников покатились маленькие оползни. Остальные подняли пращи в знак, что метнут камни, если посланцев тронут.
– Не двигайтесь! – крикнул Анно испуганным людям. – Замрите, пока мы не узнаем, чего они хотят!
Разбойники внимательно осмотрели неподвижных путников. Один указал на Кестрель, потом на Сарель Амос. Второй взял обеих за руки и связал веревкой запястья.
Из горла Мампо вырвалось гневное рычание.
– Не двигайся! – прошипел Анно.
Увидев, что стычки не избежать, Хаз пытался увеличить шансы на победу. Он оглянулся, прикидывая, сколько человек могут спрятаться под повозкой. Но зоркий главарь заметил его взгляд. Свистнула праща. Бомен увидел, как камень летит в отца, и мысленно бросился на помощь. Юноша покачнулся и тем не менее отразил удар – камень упал на землю, не причинив вреда. С ударами такой силы можно было справиться лишь по очереди. А если все бандиты начнут стрелять одновременно?
Главарь, удивляясь промаху, снова заряжал пращу.
– Бо, – спросил Анно, – у нас есть шансы?
– Нет. Они нас перебьют.
В это время разбойник уже связывал Пеплар. Ее отец, Гарман Вармиш, вынул нож.
– Гарман! Стой!
Стук, хруст – Гарман упал с размозженным черепом. У Бомена вырвался вскрик. Все произошло слишком быстро.
И тут главарь впервые заговорил. Путники услышали резкий голос:
– Нам что, убить всех ваших мужчин? И такое бывало.
Гарман Вармиш лежал неподвижно, из раны на голове лилась кровь. Его жена всхлипывала, но не двигалась. Разбойник подвел Пеплар, обмякшую и покорную, к Кестрель и Сарель. Потом забрали Виду Так, Красу Мимилит и Сирей – всех девушек, которые вышли из детского возраста, но пока не стали матерями; правда, Пеплар едва исполнилось двенадцать.
Кестрель позволила себя связать и отвести в сторону, потому что еще до того, как убили отца Пеплар, поняла, насколько опасны бандиты. Бомен мысленно твердил: Не сопротивляйся. Пока не надо.
Сирей тоже видела, что выбора нет. Когда настал ее черед, бывшая принцесса презрительно отбросила руку бандита и, высоко подняв голову, подошла к остальным пленницам. Ланки хотела пойти вместе с ней, но бандит оттолкнул женщину.
Когда шестерых девушек связали в цепочку, разбойники знаками показали, что сейчас будут подниматься по склону. Анно окрикнул застонавших родителей:
– Не двигайтесь! Наш долг – остаться в живых!
Тягостно было видеть, как девушки со связанными руками взбираются по каменистой осыпи, падают на колени, дергают ногами в поисках опоры, а их тащат все выше и выше. Наконец пленницы и бандиты поднялись наверх, и налетчики начали отходить.
– И не думайте идти за нами! – крикнул главарь. – Мы уходим в лабиринт. Вы нас не найдете, лишь заблудитесь. Мы не желаем вам зла. Примите мой совет: идите своей дорогой!
По его знаку связанных девушек увели. Мампо тихо зарычал, содрогаясь от еле сдерживаемой ярости.
– Зато я вам желаю зла!
– Спокойно, Мампо! – сказал Анно. – Если тебя убьют, ты нам не поможешь.
Бомен молча обратился к Кестрель:
Я найду тебя. Пока мы бессильны. Но я тебя найду.
Один за другим бандиты сошли со склона. Осталась лишь худая, зловещая фигура главаря. Затем он быстро повернулся к мантхам спиной и скрылся из виду.
Мампо, Бомен, Таннер Амос и братья Клин тут же кинулись к западному склону. Взбираться оказалось гораздо труднее, чем они думали, глядя на ловких разбойников. Ноги постоянно соскальзывали, и то один, то другой падал вниз, увлекая за собой остальных. Мампо упал дважды и лишь на третий раз взбежал на склон – благодаря могучим мышцам. Снизу раздался крик:
– Видишь их?
– Нет, – ответил Мампо. Он стоял там же, где раньше бандиты, и смотрел на запад.
Остальные наконец добрались до верха и сразу поняли, почему юноша замолчал. Земля до самого горизонта была изрезана глубокими трещинами. Кое-где неровные разломы сливались или пересекали друг друга. Немыслимый лабиринт тянулся на многие мили. Одни расселины казались не глубже чем в рост человека; в других дна словно и не было. Сверху отличить их друг от друга было невозможно: черные щели без каких-либо примет, нигде ни деревца, ни куста, ни жилья. Бандиты и пленницы растаяли в лабиринте, не оставив и следа на обветренной пустоши.
Бомен прикрыл глаза, чтобы увидеть Кестрель по-другому.
– Далеко пока не ушли, – произнес он. – Бегут быстро, и все же я их найду.
Глава 4
Сквозь «бурю»
Кестрель послушно спустилась в первую трещину вслед за разбойниками. Подчиняться было мерзко – но не дать же себя волочь, как теленка на рынок! Следом еле поспевали Сирей и остальные. Их нанизали на веревку, как бусы: оступится одна – чуть не падают все. Впрочем, похитители тут же натягивали веревку, и упасть пленницы не успевали. Несколько бандитов молча бежали позади.
Трещина закончилась развилкой, и пленниц повели направо; следующая развилка, налево, поворот, еще поворот – и девушки уже не смогли бы найти дорогу назад. Расщелины становились все глубже, а каменные стены – выше. Зажатое между стенами небо было пугающе далеким. Вокруг – бездонные ущелья, залитые тьмой.
Через час на перекрестке из нескольких трещин главарь приказал остановиться. Разбойники развязали пленниц и открыли лица. Все, кроме одного: тот все так же молчал и держался в тени. Кестрель, Сирей и другие девушки, дрожа от страха, растирали запястья.
Главарь оказался старше, чем они думали, – на вид лет пятидесяти, волосы с проседью, глубокие морщины.
– Я Барра, – начал он, – Отец клайна. Теперь вы мои дочери.
– У нас уже есть отцы, – ответила Кестрель.
– Где же они? – Барра остановил на ней жесткий взгляд. Кестрель не отвела глаз, но промолчала.
– Вы хотите убежать, – продолжал главарь. – Если убежите, то потеряетесь в лабиринте. И будете бродить по нему, пока не устанете и не ляжете отдохнуть.
Он порылся за пазухой, вытащил полоску сушеного мяса и, глянув на небо, бросил еду на землю в нескольких шагах от себя.
– Вы ослабеете и не сможете идти дальше. Никто вас не найдет.
Вдруг мелькнули крылья: с неба молнией слетела огромная птица, схватила мясо – и была такова.
– Кроме стервятников. Они пожирают умирающих от голода – не мертвых.
На юных лицах отразился ужас. Барра удовлетворенно кивнул.
– Оставайтесь с нами, и вас будут кормить и защищать.
– Что вам от нас нужно? – спросила Сирей.
– Мы – клайн воинов, – ответил он. – Мы сильны. К нам приходят молодые мужчины. Мужчинам нужны жены.
Барра показал на бандитов, столпившихся вокруг. Кестрель посмотрела на них и только сейчас заметила: они и вправду молоды, многие даже младше ее самой.
– Ваших мужчин так не любят, что им приходится брать жен силой? – спросила она.
Жесткие глаза главаря снова уставились на Кестрель.
– Да, не любят. Боятся. Так и должно быть.
В его морщинистом, обветренном лице чувствовалась такая внутренняя сила, что Кесс стало страшно. А Барра продолжал уже спокойнее:
– В мире война. Горят города, мрут от голода люди. Над землей летают стервятники. Сильные охотятся на слабых. Настали темные, жестокие времена. Думаете, мы по доброй воле живем в трещинах земли, как крысы? Думаете, мы от хорошей жизни сватаемся с пращами и убиваем за невест? Таким стал весь мир! Наш клайн выжил, потому что у нас нет жалости. Ваш клайн потерял вас, потому что они слабее. Теперь вы принадлежите клайну Барры.
– А если мы против?
– Тогда уходите. Мы не защитим вас, и вы погибнете.
Стало очень тихо. Кестрель обвела взглядом Сирей, Сарель Амос, Красу Мимилит, Виду Так и маленькую Пеплар Вармиш. Все молчали и не двигались. Главарь бандитов остался доволен.
– Значит, мы поняли друг друга, – сказал он. – В селении каждой из вас дадут мужа. Будьте хорошими женами, и с вами будут хорошо обращаться.
Он подал знак, и разбойники снова двинулись в путь. Девушки шли посередине, главарь с несколькими бандитами замыкал строй.
Настроение похитителей изменилось. Кестрель заметила, что мужчины посматривают на них, обсуждают между собой и даже пытаются поймать чей-то взгляд и улыбнуться. Девушки смотрели прямо перед собой. По обрывкам разговоров стало ясно: их сравнивают и чуть ли не делят. Двое стали пихать друг друга в грудь – вот-вот подерутся…
– Прекратить! – закричал Барра.
Бандиты замерли.
– Невест выберут но обычаю клайна!
Дальше шли молча. Они миновали столько поворотов и развилок, что Кестрель забеспокоилась: найдет ли их Бомен? На такой глубине почувствовать ее будет труднее. Конечно, брат не отступится, однако поиск может занять много дней. А пока надо как-то выжить…
Пленниц повели по неровному карнизу. По одну сторону высилась скала до неба; по другую – чернела пропасть. Девушки испуганно жались к скале, которая оказалась мокрой: по всем бороздкам и трещинам в камне прямо на карниз стекали ниточки воды. Вскоре они добрались до тройной развилки и пошли налево. Вокруг поднялись высокие утесы и заслонили небо. Дневной свет проходил через тонкую щель, но скоро закрылась и она. С каждым шагом тусклый свет оставался позади, а темнота приближалась.
Они брели почти вслепую, то и дело натыкаясь на стены, которые крошились от ударов. Под ногами хрустели и шуршали камешки. Ход сужался, и все пошли цепочкой, по одному.
– Держитесь середины тропы, – эхом разнесся голос главаря.
Кестрель еще раз потрогала стены – все в трещинах. Вдруг ее вытянутая рука наткнулась на деревянный шест, потом еще на один. Шесты попадались все чаще. Ощупав стены повнимательнее, Кестрель поняла, что это опоры. Они стояли под наклоном и сходились у потолка, откуда то и дело падали мелкие камешки.
Пеплар Вармиш испугалась темноты и толстых каменных стен и захныкала. Сарель Амос, которая шла за девочкой, нашла ее руку и крепко сжала.
– Уже почти дошли, – хрипло проворчал Барра. Ход стал уже, свод опустился, и все шли пригнувшись. Наконец главарь гаркнул куда-то в темноту:
– Дозорный, хо!
Донесся слабый ответный крик:
– Айя!
– Барра, хо!
Все остановились. Заскрипела массивная дверь – и ход залило светом.
Рев воды. Терпкий дым костров. Ослепительное небо. Бандиты и пленницы вылезли наружу и встали рядом с дозорным. Кестрель обнаружила, что они находятся на широком карнизе. Над головой – стены огромного ущелья, высоченные скалы, на которые невозможно взобраться. Под ногами – бурная река, которая и вымыла это ущелье. Поток вырывался из трещины и, шипя, падал в пузырящееся озеро. В дальнем конце вода вытекала наружу сквозь несколько узких щелей. Вот бы найти путь для побега! Увы, это самая настоящая крепость, и вход или выход тут только один.
Берегов у реки не было. Их заменял деревянный настил вдоль стены, шириной добрых пятьдесят шагов – достаточно для целого поселка из крытых соломой хижин. В самом широком месте реки бандиты соорудили три помоста. На каждом горел костер и кипела вода в котелках. Вокруг ходили люди: в основном мужчины, хотя были и женщины, и дети.
Кестрель расстроилась: она не ожидала, что разбойников будет так много и что их поселение так хорошо защищено.
Главарь обвел рукой хижины:
– Дом клайна Барры. Ваш дом.
Он повел девушек вниз по крутым каменным ступеням. На настиле их встретила высокая женщина с седыми волосами, перевязанными веревкой, на вид одного возраста с главарем. Она обвела пленниц оценивающим взглядом и обратилась к Барре:
– Прекрасно. Откуда такие?
– С дороги, – ответил Барра. – Из Домината, наверно.
– А, понятно. Там кого только нет.
Она жестом подозвала девушек, привела на помост и приказала сесть у костра.
– Только смотрите в реку не свалитесь! Вода ледяная. Умрете быстрей, чем вас вытащат.
Девушки дрожали от холода и от страха. Молодые бандиты-похитители столпились поодаль и смотрели в их сторону. Седая женщина зашла в самую большую хижину и что-то резко сказала. Вышли две женщины помоложе с детьми на спинах и принесли чашки с водой и тарелки с сушеным мясом.
Пеплар Вармиш вспомнила отца и снова расплакалась.
– Я хочу умереть, – тихо всхлипывала она. – Я хочу умереть…
– Все будет хорошо, – обняла ее Кестрель. – Только не трусь.
– Пусть умрут они! – прошипела Сирей. – Я убью любого, кто ко мне подойдет.
– Пока терпите! – обратилась ко всем Кестрель. – Ешьте и пейте, сколько можете. Чтобы хватило сил в лабиринте.
– В лабиринте?! – раздались испуганные голоса. – Туда же нельзя!
– По-другому никак. Слушайте меня. Я найду наших. «Если Бомен будет близко, – подумала Кестрель. – И если он сможет нас всех вывести». Но вслух она сказала:
– Пока за нами смотрят, мы не убежим. Будем ждать ночи.
– В лабиринт ночью?!
– Другого выхода нет.
Кестрель увидела, что седая женщина возвращается, и прошептала:
– Пусть думают, что мы сдались. Делайте все, что скажут.
Она смотрела на Сирей. Остальные были слишком напуганы, чтобы сопротивляться, а вот глаза бывшей принцессы метали искры. Гнев мог толкнуть ее на опрометчивый поступок.
– Поели? Отдохнули?
Девушки молча кивнули. Седая женщина присела рядом.
– Меня зовут Мадриэль. Я Мать клайна. – Она заметила мокрые щеки Пеплар. – Не плачьте. Вы больше не пленницы. Вы невесты. Вас ждут уважение и почет. У нашего клайна мудрый и сильный Отец. Он накажет любого, кто вас обидит.
Кестрель заговорила за всех:
– Мы станем невестами, даже если не захотим?
– Захотите, – ответила Мадриэль. – Вы должны служить клайну. Клайн – ваш дом, ваша семья. Он будет кормить вас и охранять, уважать вашу старость и оплакивать вашу смерть. И в благодарность вы должны поддерживать пламя в очаге для охотников и воинов. Вы должны дать клайну мальчиков, которые вырастут высокими и сильными и когда-нибудь тоже станут охотниками и воинами. Таков обычай клайна.
Сирей сердито замотала головой.
– Тебе не нравится наш обычай? – мягко спросила Мадриэль.
– У женщин что, нет другой цели, кроме как рожать мужчин?
– Да, – ответила Мадриэль. – А у мужчин нет другой цели, кроме как давать жизнь женщинам.
Молодые разбойники перестали глазеть и ушли в общую хижину. Мадриэль показала на другую сторону реки. К дальней стене жался второй настил, поменьше первого. Туда вел мостик с перилами, который пересекал реку в самом узком месте. На настиле стояли крошечные, на вид новые хижины.
– Ваши свадебные хижины. Сегодня вы войдете в них с мужьями и проведете там пять дней и ночей.
Трещина закончилась развилкой, и пленниц повели направо; следующая развилка, налево, поворот, еще поворот – и девушки уже не смогли бы найти дорогу назад. Расщелины становились все глубже, а каменные стены – выше. Зажатое между стенами небо было пугающе далеким. Вокруг – бездонные ущелья, залитые тьмой.
Через час на перекрестке из нескольких трещин главарь приказал остановиться. Разбойники развязали пленниц и открыли лица. Все, кроме одного: тот все так же молчал и держался в тени. Кестрель, Сирей и другие девушки, дрожа от страха, растирали запястья.
Главарь оказался старше, чем они думали, – на вид лет пятидесяти, волосы с проседью, глубокие морщины.
– Я Барра, – начал он, – Отец клайна. Теперь вы мои дочери.
– У нас уже есть отцы, – ответила Кестрель.
– Где же они? – Барра остановил на ней жесткий взгляд. Кестрель не отвела глаз, но промолчала.
– Вы хотите убежать, – продолжал главарь. – Если убежите, то потеряетесь в лабиринте. И будете бродить по нему, пока не устанете и не ляжете отдохнуть.
Он порылся за пазухой, вытащил полоску сушеного мяса и, глянув на небо, бросил еду на землю в нескольких шагах от себя.
– Вы ослабеете и не сможете идти дальше. Никто вас не найдет.
Вдруг мелькнули крылья: с неба молнией слетела огромная птица, схватила мясо – и была такова.
– Кроме стервятников. Они пожирают умирающих от голода – не мертвых.
На юных лицах отразился ужас. Барра удовлетворенно кивнул.
– Оставайтесь с нами, и вас будут кормить и защищать.
– Что вам от нас нужно? – спросила Сирей.
– Мы – клайн воинов, – ответил он. – Мы сильны. К нам приходят молодые мужчины. Мужчинам нужны жены.
Барра показал на бандитов, столпившихся вокруг. Кестрель посмотрела на них и только сейчас заметила: они и вправду молоды, многие даже младше ее самой.
– Ваших мужчин так не любят, что им приходится брать жен силой? – спросила она.
Жесткие глаза главаря снова уставились на Кестрель.
– Да, не любят. Боятся. Так и должно быть.
В его морщинистом, обветренном лице чувствовалась такая внутренняя сила, что Кесс стало страшно. А Барра продолжал уже спокойнее:
– В мире война. Горят города, мрут от голода люди. Над землей летают стервятники. Сильные охотятся на слабых. Настали темные, жестокие времена. Думаете, мы по доброй воле живем в трещинах земли, как крысы? Думаете, мы от хорошей жизни сватаемся с пращами и убиваем за невест? Таким стал весь мир! Наш клайн выжил, потому что у нас нет жалости. Ваш клайн потерял вас, потому что они слабее. Теперь вы принадлежите клайну Барры.
– А если мы против?
– Тогда уходите. Мы не защитим вас, и вы погибнете.
Стало очень тихо. Кестрель обвела взглядом Сирей, Сарель Амос, Красу Мимилит, Виду Так и маленькую Пеплар Вармиш. Все молчали и не двигались. Главарь бандитов остался доволен.
– Значит, мы поняли друг друга, – сказал он. – В селении каждой из вас дадут мужа. Будьте хорошими женами, и с вами будут хорошо обращаться.
Он подал знак, и разбойники снова двинулись в путь. Девушки шли посередине, главарь с несколькими бандитами замыкал строй.
Настроение похитителей изменилось. Кестрель заметила, что мужчины посматривают на них, обсуждают между собой и даже пытаются поймать чей-то взгляд и улыбнуться. Девушки смотрели прямо перед собой. По обрывкам разговоров стало ясно: их сравнивают и чуть ли не делят. Двое стали пихать друг друга в грудь – вот-вот подерутся…
– Прекратить! – закричал Барра.
Бандиты замерли.
– Невест выберут но обычаю клайна!
Дальше шли молча. Они миновали столько поворотов и развилок, что Кестрель забеспокоилась: найдет ли их Бомен? На такой глубине почувствовать ее будет труднее. Конечно, брат не отступится, однако поиск может занять много дней. А пока надо как-то выжить…
Пленниц повели по неровному карнизу. По одну сторону высилась скала до неба; по другую – чернела пропасть. Девушки испуганно жались к скале, которая оказалась мокрой: по всем бороздкам и трещинам в камне прямо на карниз стекали ниточки воды. Вскоре они добрались до тройной развилки и пошли налево. Вокруг поднялись высокие утесы и заслонили небо. Дневной свет проходил через тонкую щель, но скоро закрылась и она. С каждым шагом тусклый свет оставался позади, а темнота приближалась.
Они брели почти вслепую, то и дело натыкаясь на стены, которые крошились от ударов. Под ногами хрустели и шуршали камешки. Ход сужался, и все пошли цепочкой, по одному.
– Держитесь середины тропы, – эхом разнесся голос главаря.
Кестрель еще раз потрогала стены – все в трещинах. Вдруг ее вытянутая рука наткнулась на деревянный шест, потом еще на один. Шесты попадались все чаще. Ощупав стены повнимательнее, Кестрель поняла, что это опоры. Они стояли под наклоном и сходились у потолка, откуда то и дело падали мелкие камешки.
Пеплар Вармиш испугалась темноты и толстых каменных стен и захныкала. Сарель Амос, которая шла за девочкой, нашла ее руку и крепко сжала.
– Уже почти дошли, – хрипло проворчал Барра. Ход стал уже, свод опустился, и все шли пригнувшись. Наконец главарь гаркнул куда-то в темноту:
– Дозорный, хо!
Донесся слабый ответный крик:
– Айя!
– Барра, хо!
Все остановились. Заскрипела массивная дверь – и ход залило светом.
Рев воды. Терпкий дым костров. Ослепительное небо. Бандиты и пленницы вылезли наружу и встали рядом с дозорным. Кестрель обнаружила, что они находятся на широком карнизе. Над головой – стены огромного ущелья, высоченные скалы, на которые невозможно взобраться. Под ногами – бурная река, которая и вымыла это ущелье. Поток вырывался из трещины и, шипя, падал в пузырящееся озеро. В дальнем конце вода вытекала наружу сквозь несколько узких щелей. Вот бы найти путь для побега! Увы, это самая настоящая крепость, и вход или выход тут только один.
Берегов у реки не было. Их заменял деревянный настил вдоль стены, шириной добрых пятьдесят шагов – достаточно для целого поселка из крытых соломой хижин. В самом широком месте реки бандиты соорудили три помоста. На каждом горел костер и кипела вода в котелках. Вокруг ходили люди: в основном мужчины, хотя были и женщины, и дети.
Кестрель расстроилась: она не ожидала, что разбойников будет так много и что их поселение так хорошо защищено.
Главарь обвел рукой хижины:
– Дом клайна Барры. Ваш дом.
Он повел девушек вниз по крутым каменным ступеням. На настиле их встретила высокая женщина с седыми волосами, перевязанными веревкой, на вид одного возраста с главарем. Она обвела пленниц оценивающим взглядом и обратилась к Барре:
– Прекрасно. Откуда такие?
– С дороги, – ответил Барра. – Из Домината, наверно.
– А, понятно. Там кого только нет.
Она жестом подозвала девушек, привела на помост и приказала сесть у костра.
– Только смотрите в реку не свалитесь! Вода ледяная. Умрете быстрей, чем вас вытащат.
Девушки дрожали от холода и от страха. Молодые бандиты-похитители столпились поодаль и смотрели в их сторону. Седая женщина зашла в самую большую хижину и что-то резко сказала. Вышли две женщины помоложе с детьми на спинах и принесли чашки с водой и тарелки с сушеным мясом.
Пеплар Вармиш вспомнила отца и снова расплакалась.
– Я хочу умереть, – тихо всхлипывала она. – Я хочу умереть…
– Все будет хорошо, – обняла ее Кестрель. – Только не трусь.
– Пусть умрут они! – прошипела Сирей. – Я убью любого, кто ко мне подойдет.
– Пока терпите! – обратилась ко всем Кестрель. – Ешьте и пейте, сколько можете. Чтобы хватило сил в лабиринте.
– В лабиринте?! – раздались испуганные голоса. – Туда же нельзя!
– По-другому никак. Слушайте меня. Я найду наших. «Если Бомен будет близко, – подумала Кестрель. – И если он сможет нас всех вывести». Но вслух она сказала:
– Пока за нами смотрят, мы не убежим. Будем ждать ночи.
– В лабиринт ночью?!
– Другого выхода нет.
Кестрель увидела, что седая женщина возвращается, и прошептала:
– Пусть думают, что мы сдались. Делайте все, что скажут.
Она смотрела на Сирей. Остальные были слишком напуганы, чтобы сопротивляться, а вот глаза бывшей принцессы метали искры. Гнев мог толкнуть ее на опрометчивый поступок.
– Поели? Отдохнули?
Девушки молча кивнули. Седая женщина присела рядом.
– Меня зовут Мадриэль. Я Мать клайна. – Она заметила мокрые щеки Пеплар. – Не плачьте. Вы больше не пленницы. Вы невесты. Вас ждут уважение и почет. У нашего клайна мудрый и сильный Отец. Он накажет любого, кто вас обидит.
Кестрель заговорила за всех:
– Мы станем невестами, даже если не захотим?
– Захотите, – ответила Мадриэль. – Вы должны служить клайну. Клайн – ваш дом, ваша семья. Он будет кормить вас и охранять, уважать вашу старость и оплакивать вашу смерть. И в благодарность вы должны поддерживать пламя в очаге для охотников и воинов. Вы должны дать клайну мальчиков, которые вырастут высокими и сильными и когда-нибудь тоже станут охотниками и воинами. Таков обычай клайна.
Сирей сердито замотала головой.
– Тебе не нравится наш обычай? – мягко спросила Мадриэль.
– У женщин что, нет другой цели, кроме как рожать мужчин?
– Да, – ответила Мадриэль. – А у мужчин нет другой цели, кроме как давать жизнь женщинам.
Молодые разбойники перестали глазеть и ушли в общую хижину. Мадриэль показала на другую сторону реки. К дальней стене жался второй настил, поменьше первого. Туда вел мостик с перилами, который пересекал реку в самом узком месте. На настиле стояли крошечные, на вид новые хижины.
– Ваши свадебные хижины. Сегодня вы войдете в них с мужьями и проведете там пять дней и ночей.