Выходит, Д'Лис поджидал меня. Но чего он хотел? Пока мы ехали, я не могла мыслить связно, могла только терпеть и надеяться, что скоро смогу вздохнуть посвободнее.
Наверное, я потеряла сознание, потому что опомнилась уже не в экипаже. Меня несли. Я слышала грохот музыки и громкий смех. Вскоре меня бросили на что-то мягкое… это могла быть только постель.
– Что ты сделаль?
Голос был женский, я уже слышала его раньше, хотя в нынешнем своем полубессознательном состоянии я была слишком потрясена, чтобы вспомнить, когда и где.
Затем вонючий мешок стащили с моей головы. Я жадно и глубоко вдохнула. Женщина, что склонилась посмотреть на меня, была… Сели!
– Зачем ты привьез ее сьюда? Что ты хотишь?
Ее акцент становился все резче с каждым словом. Она повернулась к собеседнику. Это был Д'Лис. Он не снял шляпы, но ворот опустил.
– Я делаю то, что хочу. – Он добавил слово на незнакомом мне языке, по всей вероятности, грязное, потому что лицо Сели под толстым слоем пудры закаменело.
Д'Лис расхохотался, явно преисполненный самодовольства.
– Мечтаешь о том, чтобы воткнуть в меня свой ножичек, да, Сели? Это у тебя на уме, cherie? Хотя нет, ты бы никогда не осмелилась даже захотеть такого. Это невозможно, верно, голубушка?
Легко и грациозно приблизившись к ней, он ухватил ее за запястье своими гибкими смуглыми пальцами. Если она и была в ярости, то теперь это чувство смыла боль. Она пыталась вырваться, но молча.
– Ты ошиблась, правда, Сели? – Он продолжал улыбаться, глядя на нее желтыми глазами, в которых не было ни следа человеческих чувств. – Или нет?
Наконец он вынудил ее заплакать, она рухнула на колени, но даже в этой унизительной позе ее рука оставалась в мучительном захвате.
– Oui, oui! [20] – со слезами выговорила она.
– И ты больше такого не сделаешь, да, Сели?
Он выпустил ее так неожиданно, что она упала ничком. Я видела, как четко отпечатались следы его пальцев на ее руке. Она стонала, но, он не дал ей времени позаботиться о синяках. Напротив, он нагнулся, схватил ее за плечи и вздернул за ноги.
– Будешь внимательно слушать, Сели, и делать то, что я прикажу. Иначе… – Его улыбка не предвещала ничего хорошего.
– Oui, oui, – всхлипывала она в его руках. Д'Лис отпустил ее и отступил на шаг.
– Вот видишь, cherie, все очень просто. Я никогда и ничего не делаю сгоряча, и человек я очень мирный. Я люблю, чтобы все делалось полюбовно и спокойно. Мы снова станем друзьями, Сели, и ты будешь всячески помогать мне просто по дружбе. Совершенно необходимо, чтобы Викторина вернулась ко мне – ведь она моя дражайшая супруга. Но она нужна мне и по другой причине. Этот Соваж, как мне говорили, здесь большой человек, настолько большой, что его лучше не трогать. Но те, кто так говорят, еще не знают Кристофа Д'Лиса, не знают, на что он способен. Правда, Сели? – Голос его, ни разу не возвысившийся, звучал мягким мурлыканьем тропического хищника.
Сейчас я разделяла ужас, который внушал этот мягкий, почти ласковый голос. Сели не могла отвести от него глаз, ее рот слегка приоткрылся. У нее был такой же блуждающий взгляд, как у Викторины, когда та попала под влияние порошка миссис Плезант.
– Bon… Они не знают Кристофа, но они его узнают. Властью Дамбаллы, я – уста Барона Самеди, Князя Смерти… о эти белые узнают! – В его голосе звучала смертоносная сила – Воп… К делу. Каждый мечтает о будущем, но теперь дело должно претворить мечту в плоть. Ступай и найди мне такого посланца, которому можно доверять, из тех, кто не подчиняется этой желтой суке Плезант. Иди.
Сели вышла, двигаясь, как лунатик. Я сжалась, ибо его желтые глаза теперь смотрели на меня, а улыбка стала шире. – Мисс Пенфолд… – Он заметил мое удивление. – Конечно же, я знаю вас – компаньонку, точнее, тюремщицу моей дорогой Викторины, приставленную следить, чтобы она не вернулась ко мне, своему законному хозяину. Я вам очень благодарен, мисс Пенфолд, что сегодня ночью вы устремились прямо в наши руки. Теперь с вашей помощью я могу заключить сделку. Вы должны встать. – Нагнувшись надо мной, он размотал плащ, которым меня спеленали. – Идите к столу…
Он указал на столик с позолоченными ножками, на котором стояла ваза, два стакана и бутылка. Взмахом руки он сбросил все это на пол – вино из бутылки вылилось на ковер. Из кармана он извлек сложенный лист бумаги, разгладил его и приготовил черный грифель.
– Садитесь сюда. – Он подвинул кресло к столу, где лежали бумага и грифель.
– Зачем? – я пыталась бороться с магнетической силой его голоса.
– Зачем? – повторил Д'Лис. – Во-первых, потому, что я вам это велел. Во-вторых, ваши действия, может быть – только может быть – спасут вам жизнь. Садитесь и пишите то, что я вам продиктую.
Я видела, как жестоко он укротил Сели, и знала, что в данный момент я беспомощна. Наилучший образ действий для меня – изобразить полную покорность. И, говоря по совести, притворство было недалеко от правды. Итак, я подошла и села, как он приказывал.
– А теперь пишите…
Он стоял по другую сторону стола, вперив в меня свои желтые глаза. Душевная борьба во мне усилилась. Независимо от того, подчинюсь я ему или нет, у меня было мало надежды, что я дождусь от него чего-нибудь хорошего.
«Месье Алену Соважу. Сейчас я в руках того, кто жаждет воссоединиться со своей законной женой, Викториной Д'Лис. Я останусь здесь, пока Викторина не будет вольна вернуться к мужу. Мне сказали, что время для столь желанного воссоединения ограничено, и если дело не сладится, последствия будут для меня ужасны. Вам пришлют указание, как произвести обмен».
Грифель скользил в моих пальцах, поэтому почерк получился размашистым и грубым. Но я написала каждое продиктованное слово. Я считала невозможным, чтобы Ален Соваж согласился с какими-то ни было «указаниями». Возможно, мне стоило надеяться только на людей миссис Плезант.
По иронии судьбы мне оставалось возлагать свою последнюю надежду на ту самую особу, которой я имела все основания не доверять. И она могла потребовать очень высокую плату. Но я могла загадывать только на один ход вперед, и надеяться…
– Он не согласится, – сказала я так безразлично, как только сумела.
– Нет? Тогда для вас это кончится очень печально, мисс Пенфолд. А теперь, чтобы заставить его лучше понять…
В свете лампы сверкнуло лезвие ножа. Я так и не поняла, откуда он извлек этот клинок. Прежде, чем я угадала его намерение, он сдернул сетку, стягивавшую мои волосы, длинные пряди упали на плечи и шею.
Д'Лис срезал одну прядь и обмотал письмо, воспользовавшись ею вместо шнурка.
– Теперь я на время оставлю вас, мисс Пенфолд. Если хотите, молитесь своему белокожему богу, только вряд ли он вам ответит. Но в любом случае вам будет полезно посидеть здесь. Если месье Соваж желает вам добра, он скажет «да». Если он будет упрямиться, вас ждет весьма печальный конец.
Он вышел в зеркальную дверь. Когда она захлопнулась, я явственно услышала клацанье ключа. Конечно, я была пленницей. Сейчас во мне рос такой ужас, что если бы я утратила контроль над собой, я бы завизжала и начала бы биться о зеркальные стены, молотила бы по стеклу, разбивая его вдребезги.
Мне пришлось выдержать одно из жесточайших сражений в жизни: принудить себя спокойно сидеть в кресле и пытаться размышлять без паники и страха.
Пока я беспомощно озиралась, эти кошмарные нарисованные женщины на стенах, казалось, издевательски хихикали. Некогда отец вооружил меня «дерринджером» [21] и заставил практиковаться, пока я не стала отличным стрелком. Он также приучил меня к мысли, что, возможно, настанет день, когда мне придется защищать себя физически.
Но пистолет остался на борту «Королевы Индии», а воспоминания не могут служить оружием. Следовало найти что-нибудь, чем бы я могла воспользоваться здесь и сейчас.
Моя рука скользнула в карман. Там все еще лежал узелок с деньгами. Может быть, поможет взятка… Но кого подкупать? Если у меня найдут эту жалкую сумму, ее, скорее всего, просто отберут. Еще был браслет с пауком. Я вспомнила, как реагировала на него Сабмит. Предположим, я покажу его какой-нибудь служанке…
Миссис Плезант говорила, что служащие здесь негритянки порой обращающиеся к ней. Если повидаться с кем-нибудь из них и передать послание на волю… Я сомневалась, что это мне поможет, но…
Тем временем я изучала комнату. Вульгарность обстановки делала явным ее предназначение – удовлетворять прихоти тех, кто имел достаточно денег, чтобы посещать Сели. Она похвалялась перед миссис Плезант, что здесь бывают не последние люди в городе. Могу ли я обратиться к подобным лицам? Может, стыд вынудит их прийти мне на помощь? Но как? Если я начну кричать, мои вопли никого здесь не удивят, даже если пробьются сквозь стены комнаты.
В зеркалах я слишком ясно видела весьма потрепанную особу – взлохмаченные волосы, лицо, перемазанное от соприкосновения с вонючим мешком, мятое, грязное платье с оторванными оборками. Вряд ли я могла вызвать доверие.
И эти отражения множились и множились – две, три, десять «я». Если бы только я могла собрать все эти отражения и поставить плечом к плечу… Тут я поняла, что совсем близка к истерике.
Мое внимание постоянно отвлекали эти ужасные картины с непристойными фигурами, их злобные хитрые глаза неотрывно следили за мной. Я старалась не глядеть на них, пока искала оружие. Камин… позолоченная кочерга!
Опасаясь, что за ной могут наблюдать сквозь какую-нибудь смотровую щель, я встала, но пошатнулась так, что едва не упала. Воля моя была сильна, чего нельзя было сказать о теле. Я схватилась за спинку кресла. Пол подо мной ходил ходуном, как палуба в шторм.
Затем слабость прошла, но оставила осадок, свидетельствующий, что приступ может повториться. Медленно, словно ступая по трясине, я приблизилась к камину. Жара в запертой комнате была почти удушающей, но огонь уже потух, и угли подернулись пеплом. Я осторожно вытянула из стойки кочергу и прижала ее к себе так, чтобы ее скрыли складки юбки. Потом я вернулась к креслу и села.
Не знаю, сколько времени я просидела. Так, наверное, ждут приговора – с натянутыми до предела нервами и обостренными чувствами. Но время шло, а такое состояние не могло длиться долго. Против воли я начала успокаиваться, терять бдительность.
Я сидела лицом к потайной двери, так что никто не мог войти незамеченным. И я старалась не думать о том, что творится сейчас где-то еще, полностью сосредоточившись на собственном положении.
Ожидание тянулось бесконечно. Слыша тиканье часов, я периодически поглядывала на полку, где они стояли. Часы здесь тоже соответствовали обстановке – циферблат поддерживал пухлый, мордастый купидон. Время близилось к полуночи.
Неужели обо мне просто забыли? Но тут звяканье ключа заглушило тиканье часов. Чтобы изобразить полную беспомощность и беззащитность, я жалко понурилась. Дверь распахнулась, и вошел Кристоф Д'Лис, шатаясь, с трудом сохраняя равновесие. На этот раз он был без шляпы и плаща, в элегантном костюме и белоснежной рубашке. В руке он держал бутылку шампанского. Лицо его пылало, веки почти закрывали желтые глаза, губы его казались очень красными и влажными, и он непрерывно водил по ним языком, словно слизывал с них что-то необычайно приятное на вкус.
Хотя он поначалу и показался мне полупьяным, его движения навели меня на мысль, что он полностью владеет своим телом. Не глядя на меня, он поставил бутылку. Я крепче ухватилась за кочергу. Ни разу в жизни я никого не ударила, но теперь приходилось решительно защищать себя. Я встала, надеясь, что произвожу впечатление существа, трясущегося от страха, и попятилась.
– Белое… белое мясо. – Это он произнес по-английски.
Затем Д'Лис перешел на диалект, которым пользовалась Викторина и Амели. Я догадалась, о чем он говорит, и меня затошнило. Но нельзя было поддаваться слабости. – Нежное белое мясо… еда… – Он обращался не ко мне, даже когда снова возвращался к английскому языку. – В былые дни… дни огня, ножей и крови, когда мой народ восставал… Они бежали… хозяева, хозяйки… аж визжали, они пытались скрыться… Папа Рикардо… часто он рассказывал мне, как это было, и молодел с каждым словом. Белое мясо… оно было нашим!
Д'Лис пребывал в каком-то собственном мире. Голова его раскачивалась вперед и назад, язык прятался, высовывался и скользил по нижней губе. Так мог бы сновать змеиный язык, да и сам он раскачивался как змея!
Глава шестнадцатая.
Я продолжала пятиться от двери. Он смотрел на меня… но видел ли он меня вообще? Его бессвязная речь перебивалась какими-то странными звуками, слова сменялись шипением. Медленно, шаг за шагом, он наступал на меня. Я понимала, что больше одного шанса мне не представится, что я обязана как следует использовать этот шанс. Теперь все зависело от моей способности выбрать момент для удара.
– Сейчас у меня будет пир белого мяса… Кто против? Оно уже принадлежит Дамбалис, и кто еще, кроме Его Глашатая, имеет право его съесть.
Он пригнулся, словно огромный кот, и я едва не обманулась, ибо это движение было таким замедленным, что я снова сочла его пьяным. Пальцы его впились в ворот моего платья, и рванули его со страшной силой, раздирая мою одежду, словно она была сделана из тончайшей бумаги. В то же мгновение я взмахнула кочергой и, собрав все силы, обрушила ее на голову Д'Лиса.
Некоторое время я не могла двинуться, просто стояла, пытаясь отдышаться, и глядела на то, что теперь лежало у моих ног. Д'Лис не издал ни звука. Но тот, другой звук – тупой удара… забуду ли я его когда-нибудь? Его взметнувшиеся руки, скрюченные пальцы, цеплявшиеся за бархатное покрывало постели, и как оно потом съехало и укрыло его тело.
Его тело! Я вздрогнула, с отвращением отбросила кочергу, и вытерла руки о юбку. Мне казалось, что мои ладони всегда будут помнить ощущение позолоченного металла. Д'Лис не шевелился и не стонал. Я не могла дотронуться до него, чтобы проверить, остались ли в нем признаки жизни. Я чувствовала, но не позволяла себе осознать – я убила этого человека, испытывая гораздо меньше жалости, чем если бы передо мной было бешеное животное. Для меня он был куда хуже, чем животное.
Кое-как я доковыляла до туалетного столика и нашла среди груды всяких безделушек булавки, чтобы заколоть прореху на платье. Ноги у меня подгибались, меня жестоко трясло, и я не была уверена, что у меня хватит физических сил выползти из комнаты. Не то, чтобы я недооценивала опасностей этого дома, но все-таки следовало поскорее выбраться из него.
Шатаясь, я вернулась к кровати – колыхало меня, как былинку, – взяла свой плащ и накинула на себя. Затем повернулась к двери, но так и не дошла до нее.
Зеркальная панель отъехала в сторону. В открывшемся проеме стояла Сели, а за ней – чудовищная карикатура на женщину, достойное порождение этого кошмара. Хотя она была одета в крикливый наряд – какой-то шарж на последнюю моду, она больше походила на мужчину, прибегшего к некоему гротескному маскараду, если бы не чудовищные груди, выпирающие из выреза ярко-зеленого атласного платья.
Сели была маленького роста, но эта великанша рядом с ней низводила ее до пропорций ребенка. В этой женщине было более шести футов, а телосложение было подстать росту. Лицо ее под тщательно уложенными ярко-рыжими волосами лоснилось, покрытый прожилками нос краснотой мог поспорить с волосами, а широкий рот и выпученные глаза создавали впечатление лягушачьей маски.
Вокруг нее витал запах крепких духов и еще более крепких спиртных напитков. Я вспомнила о кочерге, но та лежала в другом конце комнаты, там, куда я зашвырнула ее.
– Чегой-то? – В противоречие великанским формам голос женщины был тонким и писклявым. Она ткнула Сели в плечо унизанным кольцами пальцем.
Но Сели во все глаза смотрела на лежащего. Метнувшись к телу, она остановилась, чтобы приподнять покрывало. Д'Лис лежал лицом к ней, под головой на ковре расплывалось темное пятно.
– Он мертв! – взвизгнула она.
– Точно? – в писклявом голосе звучало только любопытство, а не страх, не удивление, словно бы подобные сцены были в ее мире обыденным явлением. Затем она повернулась ко мне.
– Как ты его замочила, девка?
Сели, пятясь от Д'Лиса, наступила на кочергу и с визгом подхватила юбки. Великанша тяжелой походкой выступила вперед, подняла металлический прут и помахала им.
– Отличная зубочисточка, Сели. Тебе, девка, надобно быть поосторожнее. Похоже, будут тебе крупные неприятности.
– Non! – Сели отскочила к стене, чтобы быть как можно дальше от распростертого тела. – Non, не будут! Этот дом, он есть мой! Я его не отдам, это все, что я в этот мир имель! Я и знать не желаль, что здесь било! Это она делала гадось, то не моя виновата! – К ней возвращалась храбрость. – Никто не узнать.
– Он здесь, и он мертвый, Сели. Как ты его сплавишь? Сели стояла, прикусив зубами согнутый палец. Ясно было, что она отчаянно пытается что-то придумать. – Никто не дольжен знать, – повторила она. – Его дольжны найти на улице… далеко отсюда… убитый грабитель. И все. Такое слючалось почасту.
– И как это он уберется отсюда, Сел? Бедолага ведь не может просто встать и уйти, а?
– Его унесут. Джаспер и… – Она повернулась к великанше. – И ты, Бесси. Ты может перенестить его одной рукой!
– Лады, Сел. Если по правде, это интересное предложение. И что я с этого буду иметь?
– Полно всего. Я тебья знаю, – мрачно ответствовала Сели. – Получишь ее! – Она указала на меня. – Я хочу, чтобы ее заткнуль рот, чтобы она никогда не рассказаль тем, кто может сделать мне неприятность! Делай с ней, что хочешь. Она считает себя леди… так будет в твой дом новой приманкой и поучится новой работа!
Я пришла в такой ужас, слушая, как они обсуждают, будто я была предметом купли-продажи, что не могла ни возразить, ни пошевелиться. Великанша швырнула кочергу на пол и одним шагом оказалась рядом со мной. Ее жирная лапа клещами – не вырваться, – схватила меня за подбородок и повернула к свету. Она принялась изучать мое лицо, дыша в него перегаром.
– Не шибко-то она смазлива, не из тех, что нравятся моим парням. Но ежели она еще целая – лады, тогда я поначалу смогу брать за нее маленько подороже. Так я беру ее… и что еще, Сел?
– Выручку за недель, – быстро отвечала та. – Ты же знай, сколько здесь набегает, Бесси.
– Еще бы, Сел. Но мы с тобой, уж будь любезна, сойдемся на двух неделях. И сверим счета, когда я приду получать.
Сели не возражала, кивнув в знак согласия. И тут у меня наконец прорезался голос.
– Вы не посмеете! Миссис Плезант… мои друзья… Бесси заржала.
– Девка, у тебя осталась только одна подруга – я! – Она ткнула кулаком между могучими грудями – Будешь примерной маленькой девочкой, не будешь доставлять неприятности – тогда все будет отлично и по-дружески. Ты спроси любую из моих девок. Бесси к ним со всей душой, ежели они не вредничают. Конечно, если будешь продолжать выкидывать штучки вроде этой, – она махнула в сторону трупа, – тут уж я взаправду разозлюсь. А ежели я на кого взаправду разозлюсь… тебе, девка, лучше среди таких не бывать. Я с ними разбираться умею… Так что будь уверена, помешать ты мне сейчас не сможешь.
Она стащила с меня плащ – я могла противостоять ее огромной силе не больше младенца – и скрутила мне руки за спиной, связав их чулком, который бросила ей Сели.
– Теперь, – Бесси покосилась на тело, – займемся бедным джентльменом, который тут малость перепил. Я просто снесу его вниз и посажу в свой экипаж, чтобы он спокойненько добрался куда собирался. Не путай сюда Джаспера, Сел. Чем меньше народу знает, тем лучше. Сегодня меня привез Болванчик, а то, что он знает и не знает, не имеет значения, с тех пор как у него нет языка, чтобы болтать.
Бесси без особого труда вытащила обмякшее тело за дверь, и я догадалась, что быстрота ее действий объясняется привычкой к таким ситуациям. Когда она ушла, я решила попытать удачи, обратившись к Сели.
– Вы же знаете, что миссис Плезант – моя подруга. С какой стати я стану болтать? Я убила его. Неужели вы думаете, что мне не терпится в тюрьму?
Она в этот момент была занята тем, что складывала покрывало, выказывая тщательность заботливой домохозяйки. Но когда она повернулась ко мне, ее лицо окаменело от ненависти.
– Ты! Если Мэмми Плезант узнай, что здесь слючилось, я никогда буду не знать покой. Он быль единственный, кто мог противить ей, и вот как он кончиль! Она дьявол, дьявол! Она знает все и может так проклясть твоя жизнь, что и хотель бы умереть, только будешь продолжаль жить. Я навидалась, что она делать с теми, кто пошель поперек ей! И думаешь, я стану рисковать?
– А если я скажу ей, что вы держали меня здесь против собственной воли? Я же видела, как он мучил вас, принуждал делать то, что он хотел…
– Мучаль меня? – Неожиданно она злобно хлестнула меня по лицу. – Что ты несьешь. Он быль любовник, каких тебе никогда не иметь! Он хотель меня, Сели! Такие мужьчины не любят вашей сестры. Они хотять нас, нас, дающих их телам наслаждение польной мерой. Я даже не знала, что значит настоящий мужьчина, пока не заполучила его в своя постель, а ты убила его! Я тебе это не забуду. Бесси, она так с тобой обойдется, что ты тоже никак не забудешь… до конца жизни!
Я попалась в ловушку, из которой не было выхода. Ужас от того, что предстояло мне, был так велик, что мое мужество окончательно истаяло. Она, должно быть, прочла это на моем лице, и расхохоталась.
– Ай, Бесси тебя вышколит… а она не имей такой прекрасный дом, как этот, она не принимает таких превосходный джентьлменов, что ходят сьюда. Non, ее завьедение на Берегу, возможно, ты не знаешь, что это значит. Слушай, ты…
Ее слова хлестали меня тяжелее ударов: она без околичностей разъясняла, что за притон содержит Бесси, и какие обязанности я буду вынуждена там выполнять. Поэтому под конец я лишь величайшим усилием удерживалась от плача, цепляясь за последние остатки самоуважения. Нельзя было допустить, чтобы эта женщина слышала от меня мольбы о милосердии.
Бесси скоро вернулась… даже слишком скоро. Она снова накинула на меня плащ, запахнув его так, чтобы скрыть мои связанные руки.
– Ну, как, девка, пойдешь тихо-мирно, как тебе велела леди Сел? Или я должна успокоить тебя вот этим? – Она поднесла к моим глазам огромный кулачище.
Покорностью я могла выиграть призрачный шанс, проявляя непокорство не получила бы вовсе никакого.
– Я пойду тихо, – принуждена была ответить я. Пасть Бесси скривилась в ухмылке.
– Гляди-ка, она становится хорошей девочкой, Сел. У нас не будет с ней никаких трудностей, верняк, не будет.
Она наехала на меня своей массивной грудью, лапа ее тяжко легла на мое плечо, одновременно и волоча за собой, и держа в плену. Так мы спустились в нижний холл, куда из других комнат доносились музыка и шум голосов. Я приготовилась закричать. Конечно, даже в таком доме может найтись кто-нибудь, кто придет мне на помощь, когда узнает правду. Бесси, однако, словно прочла мои мысли. Ее лапа скользнула с моего плеча на горло и так его сжала, что я чуть не упала.
– Я ведь из тебя, девка, дух вышибу, не так это уж трудно, – предостерегающе прошептала она. Я не сомневалась, что она успеет исполнить свою угрозу прежде, чем подоспеет помощь.
Мы вышли на улицу, в ночь. Дождь перестал, но тучи все еще застилали небо. Огненно-красный свет вывески отбрасывал кровавый отблеск на ожидающий нас закрытый экипаж.
– Туда, девка – Бесси легко подняла меня и втолкнула внутрь. Когда она сама уселась рядом со мной, рессоры звучно заскрипели. – По пути сделаем остановку, выкинем его – В свете фонаря я увидела, что Бесси показала пальцем на багажную часть кареты. – Болванчик его сплавит.
Под покровом плаща я лихорадочно сражалась с чулком стягивающим мои руки. Но Бесси умела вязать узлы не хуже иного матроса. Я только ободрала кожу в этой борьбе.
Всякой надежде на побег придет конец, когда я окажусь в притоне, столь детально описанном мне Сели. Но должна же оставаться хоть какая-то надежда…
Сдаться, смириться с тем, что впереди меня не ожидает ничего, кроме грязи, я никак не могла. Я была готова уловить малейший шанс, предоставленный судьбой. Хотя, пока мы двигались неторопливой рысцой, я не могла уловить ни малейшей возможности.
Мы остановились, и Бесси, едва не задавив меня, просунулась вперед, к окну, чтобы посмотреть, что творится снаружи. В такой позе она оставалась несколько минут, затем вернулась на прежнее место и кивнула.
– Порядок. Болванчик его вывалил. Мы сделали свое дело, девка.
Ее прервал резкий крик за каретой, точнее вой, повергающий в дрожь. Бесси сглотнула и засопела.
– Этот Болванчик! Я же велела ему поостеречься! Однако, у него должно хватить мозгов, чтобы сделать ноги.
Теперь экипаж тащился шагом, чего никогда не бывало на городских улицах.
Мы снова услышали этот крик, но уже в отдалении. Бесси вытащила носовой платок и промакнула лицо, стирая пудру и румяна, толстым слоем покрывавшие ее грубую кожу.
– Смылся. Никому Болванчика не поймать, когда он дает деру, – заметила она. – Тоже соображает. Он даст здорового кругаля и вернется назад. Они заплутают, если погонятся. Но этот крик… никогда прежде не слыхала ничего подобного… а ты, девка?
Она так двинула мне локтем под ребро, что, вероятно, оставила синяк.