Страница:
Между тем лагерь успокаивался. По-видимому, потеряв двух сородичей, луру, наконец, убрались восвояси. Если приглядеться, то на большой высоте еще можно было различить мелькающие на крыльях когти, разинутые пасти, но никто из вампиров уже не отваживался ринуться вниз, в атаку.
Кадия сжала кулаки, принялась колотить себя по коленям. Женщины уйзгу сразу, в один голос, завыли. В свете факелов показалась фигура в каком-то балахоне — даже в золотисто-оранжевых отблесках костров, разожженных по всему периметру лагеря, было заметно, что его плащ отливает кровавым цветом. Должно быть, это и есть Красный Голос, который так долго за ней охотится. Пока он шел к берегу, к нему присоединилась группа офицеров — а ведь он ни слова не сказал, даже рукой не махнул. Что делать? Прыгать в воду, чтобы быть схваченной грязными скритеками? Вступить в сражение? Полная дурость. Эх, Джеганчик, Джеганчик, глупая попалась тебе ученица, несмышленая! Только мечом способна размахивать. Стоило ли вот так, сломя голову, бросаться на этот плот? Что теперь вспоминать… Горько и обидно…
Один из офицеров в плаще с белым подбоем, шагавший рядом с Голосом, выкрикнул команду, и все в лагере пришло в движение. Суета продолжалась несколько секунд и мгновенно стихла — построенные в два ряда вдоль берега солдаты выставили копья, обнажили мечи. Отряд стрелков взял наизготовку луки. Еще одна короткая команда — и стрелы легли на тетиву…
Офицер в плаще с белым подбоем что-то приказал Голосу. Тот тут же на наречии торговцев громко выкрикнул:
— На берег, болотные твари! Или тем, кто в воде, будет позволено поступить с вами, как им заблагорассудится он ткнул пальцем в поднимавшихся на поверхность скритеков.
Связки тростника зашевелились, женщины уйзгу начали выползать из своих укрытий. Кадия, наоборот, поглубже зарылась в стебли. Одной рукой она крепко схватилась за амулет, другой придерживала меч. Может, пронесет, стучало у нее в голове, может, не найдут…
Скритеки хватали женщин и, словно колоды, швыряли на берег. Красный Голос все еще неотрывно пялился на плот. На уйзгу он не обращал ни малейшего внимания. Взгляд его был прикован к тому месту, где пряталась принцесса.
Священный амулет был холоден и мертв, как уже не раз случалось, когда черная сила Орогастуса касалась ее. Так же безжизненны были и бутоны, в которых прятались чудесные глаза.
Голос что-то сказал офицеру, тот повернулся и о чем-то распорядился. Одна из женщин уйзгу, выброшенная с плота, попала ему на ноги. Он наклонился и схватил ребенка, которого несчастная мать прятала на груди. Потом швырнул ребенка скритеку, а женщину ударил сапогом в грудь. Топитель на лету поймал брошенную ему награду, осклабился и вонзил в нее свои длинные изогнутые клыки.
Кадия не выдержала и, сжимая меч в руке, выскочила из укрытия.
— Взять ее!
Успевший взобраться на плот скритек схватил принцессу, с силой, хрустом завернул руки за спину. Кадия вскрикнула, выронила меч. Другой скритек наклонился, попытался поднять оружие и тотчас страшно вскрикнул, а из набалдашника потянулась струйка дыма.
Красный Голос, который, словно на поводке, водил скритеков, мелкими шажками, вприпрыжку поспешил на плот. Секундой позже, неуклюже переваливаясь на ходу, за ним засеменил офицер. Они топтали связки камыша, причем последний еще успевал расшвыривать их ногами, натужно сопя и хрипло, вполголоса ругаясь. Слуга Орогастуса, как обычно, был в маске. Его-то Кадия никогда прежде не встречала — это точно, а вот офицера ей уже доводилось видеть. Уж не сам ли генерал Хэмил спешил к ней навстречу? В голову ударила бессильная ярость — вот он, талисман, и нет возможности поднять оружие и сразить этого изверга.
Генерал выглядел не лучше, чем его люди. Он основательно зарос — борода уже ложилась на грудь, — и все равно было отчетливо видно, что лицо сплошь покрыто следами укусов. Видно, зуд не давал лаборнокцу покоя, и он, не в силах совладать с собой, расчесал до язв маленькие ранки. Левое веко распухло так, что глаз вряд ли видел, но зато в другом сверкала прежняя тупая жестокость. Он улыбался, нет, он хохотал!
— Ну, Голос, это просто замечательно! — заорал он. — Ты только погляди, кто это! Принцесса Кадия собственной персоной! Теперь ты ответишь за все свои чертовы колдовские штучки, которые ты тут выделывала. Ну и ночка нам выдалась, — он с размаху ударил спутника по плечу. Тот отлетел в сторону и едва не свалился с плота. — Удачненькая!
Генерал Хэмил схватил ее за щеки, сжал пальцы так, что губы у принцессы сложились в бантик. Поднял ее голову.
— Ну что, крыса болотная? — раздельно, с нескрываемой радостью спросил он. — Это тебе не конфетки, не дворцовые трали-вали. Недолго ты побегала по этой грязи! Твоим сестричкам тоже скоро каюк!
Потом он наотмашь ударил ее — у принцессы хлынули слезы.
Генерал презрительно фыркнул.
— Поплачь, поплачь, девка. Милосердия не жди! — Он повернулся к Голосу и добавил: — Значит, вот эти шлюхи из Рувенды должны были нас уничтожить? — Его тяжелая рука легла на плечо принцессы, и он повернул ее лицом к ученику Орогастуса. — Вот в этой пакости твой хозяин видел угрозу? В каком дурном сне ему привиделось, что подобная мразь на что-то способна?
Голос даже не посмотрел на Кадию, упавшую к его ногам. Он торопливо обошел плот. Хэмил удивленно следил за ним взглядом.
— Ты что, боишься, Голос? — окликнул его генерал. — Или что-то новенькое дошло до тебя от хозяина?
Генерал спросил на понятном наречии, однако Голос ответил по-лаборнокски, и Кадия разобрала только два слова: «Талисман… Опасность…»
— Что? — прорычал Хэмил. — Ну-ка, покажи…
Он расшвырял кучи тростника — блеснуло лезвие меча, лежавшего на плоту. Набалдашник по-прежнему казался помертвелым, высохшим от бессилия, но лезвие буквально пылало ярко-зеленым пламенем. Изумрудные сполохи пробегали по волшебной стали.
Голос выпростал из-под плаща руку — ледяной голубизны шар вспыхнул у него на ладони. В глубине его плавали созвездия мелких светящихся пятнышек — чем-то они напоминали снежные хлопья, находящиеся в непрестанном движении. Красный Голос сжал шар в руках. При этом ученик чародея что-то невнятно бормотал, потом принялся членораздельно выговаривать непонятные слова, делая между каждым долгие неприятные паузы.
Хлопья, что кружили в таинственном шаре, враз оледенели, замерли. Кадии была видна лишь часть происходящего, но то, что она увидела, заставило ее застыть от изумления. В шаре открылась полость, объем ее расширялся на глазах, уводил куда-то в центр, в недра волшебного предмета, где из ничего возник образ другого человека — неточное подобие Красного Голоса. В руках он держал такой же шар…
Ученик чародея замолчал. Потом неожиданно, словно подкошенный, рухнул на колени и, действуя скорее как автомат, а не как человек, поднес шар к мечу так, чтобы тот неизвестный, который ожил в прозрачной голубизне, мог видеть оружие, добытое в невидимом городе.
Все вокруг затаили дыхание; присмирела и ночь — сомкнула вокруг лагеря тьму, утихомирила плеск реки. Тусклые звезды, высыпавшие на небосводе, застыли, не смея далее мерцать… В наступившем могильном безмолвии ясно и сильно прозвучал голос:
— Хэмил!
Кадия никогда прежде не слышала его. Она не могла утверждать, что он донесся из голубого шара, — он раздался сразу, вдруг и отовсюду, будто из-под полога ночи, где жил и бодрствовал другой — запретный, колдовской мир.
— Ты все исполнил точно. Удача оказалась на твоей стороне. Теперь следует удвоить осторожность. То, что лежит на плоту, незримыми узами связано с твоей пленницей. Никто — и ты в том числе… Никто — ты меня слышишь?
Пораженный генерал невольно глотнул и кивнул.
— Никто, незнакомый с сакральными знаниями, не должен его касаться. Только она. Поверь мне на слово, я не имею сейчас возможности подробнее касаться этого вопроса. Ты должен доставить это ко мне. Ее тоже! Пусть она возьмет это, но прими все меры предосторожности, чтобы она не смогла этим воспользоваться…
Шар внезапно затуманился, свечение начало быстро угасать, и не прошло нескольких секунд, как он померк.
Хэмил сплюнул — смачно, шумно… Слюна упала возле трехвекого набалдашника. Этот плевок словно разбудил всех. Солдаты на берегу задвигались, офицеры стали перешептываться — тот, что командовал лучниками, медленно опустил руку, и воины стали убирать стрелы в колчаны. Зазвенела река, замигали звезды, и, словно вздох, из джунглей прилетел ветерок, пошевелил листву, поиграл пламенем костров и факелов…
Генерал вновь почувствовал себя генералом. Он прочистил горло и прежним грубым трубным голосом сказал:
— Значит, эта штука связана с ней незримыми узами. Ну, Голосок, — он переступил с ноги на ногу и, поскользнувшись, едва не свалил своего соседа, — как ты справишься с этой проблемой? Эта кочерыжка принадлежит твоему хозяину, но касаться ее нельзя. Касаться ее может только эта болотная крыса. Но и ей касаться нельзя, ибо она может такого натворить…
Красный Голос невозмутимо убрал шар куда-то внутрь одежды — предмет канул там, словно его не существовало вовсе. Покопавшись в плаще, он вытащил моток веревки — странное, надо сказать, изделие. Она нисколько не походила на обычную в тех краях, сплетенную из травы бечевку. Скорее, напоминала шкуру, содранную с тонкой, но очень длинной змеи. На конце ее была сделана петля — именно ее держал между пальцев колдун. С осторожностью рыболова он накинул петлю на рукоять волшебного меча и начал потихоньку затягивать ее. Убедившись, что узел прочен, колдун несколько раз подергал за веревку — меч окончательно освободился от тростника. Хэмил, с раздражением смотревший на эти глупейшие, по его мнению, манипуляции, наконец, не выдержал, шагнул вперед, наклонился… Ученик мага тусклым, но отчетливо звучащим голосом предостерег его:
— Господин генерал, это будет крайне неуместно. Стоит только коснуться меча, и на вас свалятся неисчислимые беды.
Генерал засопел — невразумительная речь обескуражила его. Попытался бы Голос прямо запретить ему взять меч — плевал он на всякие запреты! Однако глубокомысленные витиеватые фразы всегда производили на генерала странное, завораживающее впечатление. Все-таки он не простой рубака, а командующий и должен кое-что смыслить в высших политических материях. Тем более в уместности или неуместности того или иного поступка. Чтобы скрыть смущение, он хрипло фыркнул.
— Эка невидаль! Зеленый меч! Да вокруг подобных невероятных штучек хоть пруд пруди! Что ты собираешься с ним делать? Тащить подобным образом? Не глупо ли?
— Вы же слышали приказ хозяина. Это очень важный магический предмет, обладающий огромной разрушительной силой, и он желает им обладать. А поскольку эти два объекта, — Голос кивком указал на меч и на девушку, — взаимосвязаны, она тоже должна быть доставлена к нему.
— Она умеет с ним обращаться? Не пори чепухи!
Однако он уже внимательнее посмотрел на принцессу. Почесал подбородок…
С тем же хищным любопытством глядел на Кадию и Красный Голос. Сквозь прорези девушке были отчетливо видны его маленькие глазки.
— Господин генерал, — наконец сказал Голос. — Нам неизвестно, умеет она с ним обращаться или нет. По слухам, здесь поблизости, в Тернистом Аду, спрятаны неисчислимые таинственные сокровища, оставленные Исчезнувшими. Этот предмет — из их числа. Опять же по непроверенным сведениям, этот предмет обладает огромной силой, в сотни раз превышающей все известные на сегодняшний день источники разрушения.
Генерал поиграл бровями, наморщил лоб.
— Если эта штука так опасна, почему же она не попыталась использовать ее против нас? Всякий, кто обладает подобной мощью, не стал бы разыгрывать спектакль с пленением, криками и воплями. Он бы тотчас применил оружие.
Голос пожал плечами, потом подергал за веревку — меч, лежавший на связке тростника, покачался, словно доска на качелях. Вверх-вниз, вверх-вниз…
В то же мгновение Кадия глухо вскрикнула. Прежде чем потерять сознание и память, она успела заметить, что колдун как бы протянул к ней невидимую руку. Вот так запросто — вытащил из складок плаща и ткнул в лицо указательным пальцем. Словно приложил ко лбу кусочек льда, обжег кожу… Боль проникла внутрь головы, начала растекаться по ней… Мозг будто погружался в дикий, цепенящий холод. Потом и тело начало замерзать — она попыталась сопротивляться, начала крутить головой, шевелить плечами, однако тяжкие леденящие путы сковали ее…
Голос удовлетворенно кивнул.
— Вот так-то лучше. Теперь она, господин генерал, не представляет опасности. К сожалению, это ненадолго. Надо бы так же скрутить ее волю, но я не могу пробить ее ментальную защиту. Ничего, этот удар тоже вполне эффективен. За ней необходимо следить постоянно, и при первых же признаках ослабления тисков пусть сообщают мне немедленно. В любое время суток… Мы не можем допустить, чтобы она имела возможность действовать свободно.
— Не можем допустить? Чего? — Генерал посмотрел на Кадию и расхохотался. — Ну, это мы устроим, это нам раз плюнуть!
Он отдал короткое распоряжение, и два солдата вбежали на плот, схватили принцессу и вынесли ее на берег. Руки ей связали за спиной — она не могла ими даже шевельнуть. Потом ту же веревку обмотали вокруг тела. Голос поднял меч за рукоять и воткнул между витками, чтобы принцесса была не в состоянии коснуться набалдашника. Лезвие в нескольких местах поранило девушке кожу. В конце концов, Голос накинул ей петлю на шею и потащил за собой.
Подобным же образом были связаны все женщины уйзгу, после чего их тоже убрали с плота. Толпу погнали к двум постепенно вырисовывающимся в свете факелов и костров огромным деревьям. К стволу одного из них прикрутили конец веревки, которой были обмотаны женщины уйзгу, к другому привязали Кадию. Рядом с туземками собрались скритеки — о чем-то переговаривались между собой, лязгали челюстями, пускали слюни.
Хэмил… Мысли у Кадии в голове ворочались медленно, неохотно. В воображении возникла странная картина — огромный сугроб, тянущий ее на веревке Голос. Он уже взобрался на вершину и, невзирая на сопротивление, втаскивал ее в глухую, абсолютно черную дыру.
Хэмил… Опять на ум пришел огромный мужик в изукрашенных доспехах, с опухшим, в багровых кровоподтеках, лицом. Жестокое безотказное орудие в руках Волтрика. Не человек… Он буквально источал зло, звериную ненависть и жажду причинять страдания другим… Тьма, в которую он был погружен, казалась страшнее, чем тот непроницаемый мрак, куда уводил ее Голос.
На краю сознания мелькнула мысль, раздражающая, полнящаяся гневом — той святой яростью, которая помогла бы ей освободиться от ледяных оков. Однако всплеск оказался недолгим. Промороженное насквозь сознание лишь слабо откликнулось на зов мести. Теперь ее ничто не могло согреть — меч, она сама чувствовала, тоже обессилел. Тогда, выходит, надо сдаваться? Последнее слово эхом, призывно откликнулось в гулкой, замирающей, промороженной пустоте. Потом вернулось ленивым, равнодушным укором. Не надо сдаваться… Нехорошо… Кадия вынуждена была согласиться с собой. В тот момент в ней — в душе, в сознании? — тенями бродили обрывки мыслей, какие-то бессвязные слова, всплески чувств. Опять же эхом отозвалось решение, рожденное бодрствующей частичкой разума. Возникшая внутри пустота — твое "я". Его надо наполнить, оживить, заставить двигаться… Но как это сделать, когда последние звуки пропали в опорожненном внутреннем пространстве? Она больше не слышала клацания зубов скритеков, не видела их горящих голодных глаз.
В чувство ее привело зловоние, ударившее в нос. Кто-то дышал ей в лицо перегаром. Заметив, что она открыла глаза, неизвестный грубо зажал ей рот ладонью, чьи-то пальцы безжалостно вцепились в волосы.
— Ну-ка, расскажи, — в нос вместе с шепотом опять шибануло запахом бренди, — что ты там видела на болотах? Какие такие сокровища скрыты в развалинах? Где прячется эта старая карга, которая занимается колдовством? Орогастус, значит, решил все прибрать к рукам. Уж я-то знаю, что говорю. Я много знаю… Пусть Волтрик пошире разевает пасть — такой кусок ему не проглотить, да и деньки его уже сочтены. Как и его поганого щенка. Он исчезнет бесследно в этих грязных болотах. Хочешь легкую смерть, королевская дочь? Цена известна — ты должна выложить все, что знаешь, о всяких колдовских трюках. Ты должна мне все открыть. Мне, единственному!
Хэмил! Теперь мысли быстрее забегали в голове девушки — начали связываться, сплетаться, обрастать иными мыслями, рождать понятия… С трудом она поняла — кто-то затеял свою собственную игру. Хэмил?
Грязную ладонь убрали с губ, однако волосы по-прежнему держали цепко.
Зловонное дыхание все еще касалось ее щеки. Странно, но сам враг пробуждал ее замороженное сознание. Выходит, при строгой внешней управляемости, при железной дисциплине в войсках каждый тянет в свою сторону? Цели у них различны. Как бы проникнуть в суть разногласий? Нет, с такой головой не очень-то сообразишь, что можно предпринять. И как ответить на вопрос?
— Хочешь попасть в лапы скритеков, грязная тварь? — Вновь долетел до нее шепот. — Ну, что ж — утром мы устроим хорошенькое представление. Сможешь вволю полюбоваться…
Хватка ослабла, неизвестный отпустил ее волосы и удалился незамеченным. Только хруст сухих веток и шлепанье огромных сапог донеслись до Кадии. Она осталась одна, но ненадолго, однако этого промежутка ей хватило, чтобы более-менее прийти в себя и сообразить — ей выгодно как можно дольше прикидываться оглушенной, замороженной.
Теперь к ней скользнуло что-то дьявольское, напоминавшее клочковатое туманное крошево, которое ей встречалось на Запретном пути. Кто-то вновь коснулся ледяным пальцем ее лба — к удивлению Кадии, это действие не произвело того эффекта, который случился в первый раз. Что-то темное, рожденное Тьмой, склонилось над ней, опять крепко вцепилось в волосы. «Наголо, что ли, остричься, — обозлилась девушка. — Что они все хватают!»
Этот яростный мысленный вскрик окончательно разбудил ее, снова промелькнуло решение ничем не выдавать своего состояния.
Черный человек долго устраивался возле нее, лежащей на спине, расправлял свои свободно висящие одежды. Заговорил он тоже свистящим шепотом и вроде бы сам с собой, словно ему и дела нет до пленницы.
— Итак, Хэмил навестил тебя, принцесса. Он искренне считает, что способен тягаться с хозяином. Глупые людишки! Им даже в голову не приходит, что их песенка спета. С того момента, как пала Цитадель, они больше не нужны великому мастеру. Ни Хэмил, ни Волтрик, ни его сын… Теперь куда важнее то, что привязано к твоей спине, принцесса. Если вы сумеете договориться, если ты признаешь его правоту, великий мастер позволит тебе исполнить твое заветное желание. Ты сможешь пустить кровь из этого борова Волтрика, а может, и из Хэмила в придачу.
Рука человека лежала у нее на плече, совсем близко от набалдашника.
— Послушай, я хочу играть с тобой честно, — он коснулся ее лба чем-то очень холодным и вновь заморозил ее мысли. — Еще до утра, когда Хэмил собирается дать представление, мы можем быть далеко отсюда. Я могу освободить тебя…
— Чтобы я тебе поверила на слово? — с трудом ворочая языком, ответила Кадия. — Я не так глупа, верный слуга грязного колдуна.
— Ты находишь его грязным? Вернее, бесчестным? Ты ошибаешься, принцесса. Познакомившись с ним, ты найдешь, что он хороший друг, умный собеседник и просто приятный человек. Твоя сестра, например, успела оценить его и с удовольствием изучает под его руководством такие области магии, о которых твоя Великая Волшебница и слыхом не слыхивала. У нее обнаружился вкус и большой талант в этом непростом деле. Принцесса Харамис теперь воспринимает мир глазами своего наставника. Ты можешь присоединиться к ней. Волтрик, Хэмил — мой хозяин не осудит тебя, если ты испытаешь на них действие своего меча. Они уже начали уставать… Ты можешь, если пожелаешь, стать королевой. Правительницей обеих земель — Лаборнока и Рувенды.
— Ты можешь освободить меня? — спросила Кадия. Она не доверяла Голосу. Ладно, насчет лаборнокских союзников Орогастуса — это, может быть, правда. По крайней мере, это понятно. Вполне вероятно, что для него это прекрасная возможность ее руками избавиться от ставших ненужными друзей.
— Не только освободить, но и позаботиться о твоей безопасности. Да, это я могу. Мой хозяин позволил мне.
— А что же потребуется от меня?
— Смири гордыню, принцесса. В твоих руках находится великая сила, ты вполне можешь научить другого управлять ею. Хотя ты по-прежнему будешь считаться ее хозяином…
Что с ними? — вполне трезво рассудила принцесса. Что они в ней разглядели, если сочли возможным использовать в своих целях? Гнев вновь родился в ней, очистил сознание. Ну, как теперь быть? Как защитить себя, если она даже предположить не может, какая именно сила заключена в этом мече. Что уж тут говорить об овладении его мощью!
— Я не буду вести никакие переговоры, пока связана, — заявила Кадия.
В ответ послышалось хихиканье.
— Принцесса, ты можешь направлять меч, даже будучи связанной. Назови мне заветное слово или заклинание, которое ты таишь, и я тут же освобожу тебя.
В это трудно было поверить. Да и мысли с трудом ворочались в голове. Куда исчезла былая живость и сообразительность! Неожиданно в мозгу опять возникла картина — тот самый момент, когда она с жадным любопытством наблюдала, как зеленеющий стебель Священного Триллиума на глазах превратился в поблескивающее лезвие. Да-да, именно этот момент! Сознание цепко схватилось за родившийся образ, и тут же она воочию увидела, как лезвие вновь превращается в стебелек. Ага, где-то здесь скрывается разгадка.
— Вытащи меч, — слова сами по себе сорвались у нее с языка. Кадия даже не испугалась — зеленоватая, волнующая, магическая взвесь окружила ее, она как бы слилась с ней, ушла в иное пространство, в другой мир. — А потом воткни острием в землю.
Кадия услышала, как учащенно задышал помощник мага. Почему он доверился ей в ту минуту, принцесса не могла понять, но размышлять над разгадкой у нее не было времени. Она почувствовала, как лезвие скользнуло между скрученных рук — опять несколько порезов. Между прочим, боль окончательно привела ее в чувство, вернула ясность сознания.
— Прежде покажи лезвие, — добавила она мрачно, чуть хрипловатым голосом.
Колдун тотчас выполнил ее приказание. С мечом творилось что-то странное, а едкая, чуть кисловатая на вкус муть убаюкала ее, принесла успокоение — мол, так надо. Доверься, говори…
Лезвие потускнело, покрылось угольной чернотой.
— Теперь — в землю! — замогильным голосом сказала она.
Колдун встал и, явно волнуясь, с помощью шнура, дрожащими руками вогнал меч в землю. Лезвие вошло легко, застыло ровно.
Затем оно уподобилось травянистому побегу. Кадия, поддавшись неведомой силе, продолжала вещать.
— Оживи, стань как прежде, страж нашего дома!
Словно во исполнение ее приказа, стебель позеленел, набалдашник обернулся набухшими бутонами…
Они раскрылись! В каждом светился глаз. Они ожили! Они смотрели на Голос, который стоял, опустив плечи, не в силах стронуться с места, словно преступник, ожидавший вынесения приговора. Теперь его мозг заледенел? Он еще пытался сопротивляться, руки шарили по плащу, ногти царапали ткань… Он еще оказался способен вытащить чудесный шар — в нем засуетились, задвигались все те же светящиеся хлопья. В центре начала формироваться фигура, и в этот момент белый луч ударил в шар из верхнего — человеческого — глаза. Следом зеленый луч испустило око оддлинга, а третий глаз послал золотистый пучок.
Шар в руках колдуна разлетелся вдребезги. Полыхнуло пламя, охватившее его с головы до ног, и Красный Голос пронзительно, тонко вскрикнул. Огонь угас так же быстро, как и зажегся. Пепел и угольная крошка упали на землю, отвратительный запах коснулся Кадии.
В том месте, где только что вырос волшебный цветок, теперь опять торчал меч, безжизненный, темный.
ГЛАВА 32
Кадия сжала кулаки, принялась колотить себя по коленям. Женщины уйзгу сразу, в один голос, завыли. В свете факелов показалась фигура в каком-то балахоне — даже в золотисто-оранжевых отблесках костров, разожженных по всему периметру лагеря, было заметно, что его плащ отливает кровавым цветом. Должно быть, это и есть Красный Голос, который так долго за ней охотится. Пока он шел к берегу, к нему присоединилась группа офицеров — а ведь он ни слова не сказал, даже рукой не махнул. Что делать? Прыгать в воду, чтобы быть схваченной грязными скритеками? Вступить в сражение? Полная дурость. Эх, Джеганчик, Джеганчик, глупая попалась тебе ученица, несмышленая! Только мечом способна размахивать. Стоило ли вот так, сломя голову, бросаться на этот плот? Что теперь вспоминать… Горько и обидно…
Один из офицеров в плаще с белым подбоем, шагавший рядом с Голосом, выкрикнул команду, и все в лагере пришло в движение. Суета продолжалась несколько секунд и мгновенно стихла — построенные в два ряда вдоль берега солдаты выставили копья, обнажили мечи. Отряд стрелков взял наизготовку луки. Еще одна короткая команда — и стрелы легли на тетиву…
Офицер в плаще с белым подбоем что-то приказал Голосу. Тот тут же на наречии торговцев громко выкрикнул:
— На берег, болотные твари! Или тем, кто в воде, будет позволено поступить с вами, как им заблагорассудится он ткнул пальцем в поднимавшихся на поверхность скритеков.
Связки тростника зашевелились, женщины уйзгу начали выползать из своих укрытий. Кадия, наоборот, поглубже зарылась в стебли. Одной рукой она крепко схватилась за амулет, другой придерживала меч. Может, пронесет, стучало у нее в голове, может, не найдут…
Скритеки хватали женщин и, словно колоды, швыряли на берег. Красный Голос все еще неотрывно пялился на плот. На уйзгу он не обращал ни малейшего внимания. Взгляд его был прикован к тому месту, где пряталась принцесса.
Священный амулет был холоден и мертв, как уже не раз случалось, когда черная сила Орогастуса касалась ее. Так же безжизненны были и бутоны, в которых прятались чудесные глаза.
Голос что-то сказал офицеру, тот повернулся и о чем-то распорядился. Одна из женщин уйзгу, выброшенная с плота, попала ему на ноги. Он наклонился и схватил ребенка, которого несчастная мать прятала на груди. Потом швырнул ребенка скритеку, а женщину ударил сапогом в грудь. Топитель на лету поймал брошенную ему награду, осклабился и вонзил в нее свои длинные изогнутые клыки.
Кадия не выдержала и, сжимая меч в руке, выскочила из укрытия.
— Взять ее!
Успевший взобраться на плот скритек схватил принцессу, с силой, хрустом завернул руки за спину. Кадия вскрикнула, выронила меч. Другой скритек наклонился, попытался поднять оружие и тотчас страшно вскрикнул, а из набалдашника потянулась струйка дыма.
Красный Голос, который, словно на поводке, водил скритеков, мелкими шажками, вприпрыжку поспешил на плот. Секундой позже, неуклюже переваливаясь на ходу, за ним засеменил офицер. Они топтали связки камыша, причем последний еще успевал расшвыривать их ногами, натужно сопя и хрипло, вполголоса ругаясь. Слуга Орогастуса, как обычно, был в маске. Его-то Кадия никогда прежде не встречала — это точно, а вот офицера ей уже доводилось видеть. Уж не сам ли генерал Хэмил спешил к ней навстречу? В голову ударила бессильная ярость — вот он, талисман, и нет возможности поднять оружие и сразить этого изверга.
Генерал выглядел не лучше, чем его люди. Он основательно зарос — борода уже ложилась на грудь, — и все равно было отчетливо видно, что лицо сплошь покрыто следами укусов. Видно, зуд не давал лаборнокцу покоя, и он, не в силах совладать с собой, расчесал до язв маленькие ранки. Левое веко распухло так, что глаз вряд ли видел, но зато в другом сверкала прежняя тупая жестокость. Он улыбался, нет, он хохотал!
— Ну, Голос, это просто замечательно! — заорал он. — Ты только погляди, кто это! Принцесса Кадия собственной персоной! Теперь ты ответишь за все свои чертовы колдовские штучки, которые ты тут выделывала. Ну и ночка нам выдалась, — он с размаху ударил спутника по плечу. Тот отлетел в сторону и едва не свалился с плота. — Удачненькая!
Генерал Хэмил схватил ее за щеки, сжал пальцы так, что губы у принцессы сложились в бантик. Поднял ее голову.
— Ну что, крыса болотная? — раздельно, с нескрываемой радостью спросил он. — Это тебе не конфетки, не дворцовые трали-вали. Недолго ты побегала по этой грязи! Твоим сестричкам тоже скоро каюк!
Потом он наотмашь ударил ее — у принцессы хлынули слезы.
Генерал презрительно фыркнул.
— Поплачь, поплачь, девка. Милосердия не жди! — Он повернулся к Голосу и добавил: — Значит, вот эти шлюхи из Рувенды должны были нас уничтожить? — Его тяжелая рука легла на плечо принцессы, и он повернул ее лицом к ученику Орогастуса. — Вот в этой пакости твой хозяин видел угрозу? В каком дурном сне ему привиделось, что подобная мразь на что-то способна?
Голос даже не посмотрел на Кадию, упавшую к его ногам. Он торопливо обошел плот. Хэмил удивленно следил за ним взглядом.
— Ты что, боишься, Голос? — окликнул его генерал. — Или что-то новенькое дошло до тебя от хозяина?
Генерал спросил на понятном наречии, однако Голос ответил по-лаборнокски, и Кадия разобрала только два слова: «Талисман… Опасность…»
— Что? — прорычал Хэмил. — Ну-ка, покажи…
Он расшвырял кучи тростника — блеснуло лезвие меча, лежавшего на плоту. Набалдашник по-прежнему казался помертвелым, высохшим от бессилия, но лезвие буквально пылало ярко-зеленым пламенем. Изумрудные сполохи пробегали по волшебной стали.
Голос выпростал из-под плаща руку — ледяной голубизны шар вспыхнул у него на ладони. В глубине его плавали созвездия мелких светящихся пятнышек — чем-то они напоминали снежные хлопья, находящиеся в непрестанном движении. Красный Голос сжал шар в руках. При этом ученик чародея что-то невнятно бормотал, потом принялся членораздельно выговаривать непонятные слова, делая между каждым долгие неприятные паузы.
Хлопья, что кружили в таинственном шаре, враз оледенели, замерли. Кадии была видна лишь часть происходящего, но то, что она увидела, заставило ее застыть от изумления. В шаре открылась полость, объем ее расширялся на глазах, уводил куда-то в центр, в недра волшебного предмета, где из ничего возник образ другого человека — неточное подобие Красного Голоса. В руках он держал такой же шар…
Ученик чародея замолчал. Потом неожиданно, словно подкошенный, рухнул на колени и, действуя скорее как автомат, а не как человек, поднес шар к мечу так, чтобы тот неизвестный, который ожил в прозрачной голубизне, мог видеть оружие, добытое в невидимом городе.
Все вокруг затаили дыхание; присмирела и ночь — сомкнула вокруг лагеря тьму, утихомирила плеск реки. Тусклые звезды, высыпавшие на небосводе, застыли, не смея далее мерцать… В наступившем могильном безмолвии ясно и сильно прозвучал голос:
— Хэмил!
Кадия никогда прежде не слышала его. Она не могла утверждать, что он донесся из голубого шара, — он раздался сразу, вдруг и отовсюду, будто из-под полога ночи, где жил и бодрствовал другой — запретный, колдовской мир.
— Ты все исполнил точно. Удача оказалась на твоей стороне. Теперь следует удвоить осторожность. То, что лежит на плоту, незримыми узами связано с твоей пленницей. Никто — и ты в том числе… Никто — ты меня слышишь?
Пораженный генерал невольно глотнул и кивнул.
— Никто, незнакомый с сакральными знаниями, не должен его касаться. Только она. Поверь мне на слово, я не имею сейчас возможности подробнее касаться этого вопроса. Ты должен доставить это ко мне. Ее тоже! Пусть она возьмет это, но прими все меры предосторожности, чтобы она не смогла этим воспользоваться…
Шар внезапно затуманился, свечение начало быстро угасать, и не прошло нескольких секунд, как он померк.
Хэмил сплюнул — смачно, шумно… Слюна упала возле трехвекого набалдашника. Этот плевок словно разбудил всех. Солдаты на берегу задвигались, офицеры стали перешептываться — тот, что командовал лучниками, медленно опустил руку, и воины стали убирать стрелы в колчаны. Зазвенела река, замигали звезды, и, словно вздох, из джунглей прилетел ветерок, пошевелил листву, поиграл пламенем костров и факелов…
Генерал вновь почувствовал себя генералом. Он прочистил горло и прежним грубым трубным голосом сказал:
— Значит, эта штука связана с ней незримыми узами. Ну, Голосок, — он переступил с ноги на ногу и, поскользнувшись, едва не свалил своего соседа, — как ты справишься с этой проблемой? Эта кочерыжка принадлежит твоему хозяину, но касаться ее нельзя. Касаться ее может только эта болотная крыса. Но и ей касаться нельзя, ибо она может такого натворить…
Красный Голос невозмутимо убрал шар куда-то внутрь одежды — предмет канул там, словно его не существовало вовсе. Покопавшись в плаще, он вытащил моток веревки — странное, надо сказать, изделие. Она нисколько не походила на обычную в тех краях, сплетенную из травы бечевку. Скорее, напоминала шкуру, содранную с тонкой, но очень длинной змеи. На конце ее была сделана петля — именно ее держал между пальцев колдун. С осторожностью рыболова он накинул петлю на рукоять волшебного меча и начал потихоньку затягивать ее. Убедившись, что узел прочен, колдун несколько раз подергал за веревку — меч окончательно освободился от тростника. Хэмил, с раздражением смотревший на эти глупейшие, по его мнению, манипуляции, наконец, не выдержал, шагнул вперед, наклонился… Ученик мага тусклым, но отчетливо звучащим голосом предостерег его:
— Господин генерал, это будет крайне неуместно. Стоит только коснуться меча, и на вас свалятся неисчислимые беды.
Генерал засопел — невразумительная речь обескуражила его. Попытался бы Голос прямо запретить ему взять меч — плевал он на всякие запреты! Однако глубокомысленные витиеватые фразы всегда производили на генерала странное, завораживающее впечатление. Все-таки он не простой рубака, а командующий и должен кое-что смыслить в высших политических материях. Тем более в уместности или неуместности того или иного поступка. Чтобы скрыть смущение, он хрипло фыркнул.
— Эка невидаль! Зеленый меч! Да вокруг подобных невероятных штучек хоть пруд пруди! Что ты собираешься с ним делать? Тащить подобным образом? Не глупо ли?
— Вы же слышали приказ хозяина. Это очень важный магический предмет, обладающий огромной разрушительной силой, и он желает им обладать. А поскольку эти два объекта, — Голос кивком указал на меч и на девушку, — взаимосвязаны, она тоже должна быть доставлена к нему.
— Она умеет с ним обращаться? Не пори чепухи!
Однако он уже внимательнее посмотрел на принцессу. Почесал подбородок…
С тем же хищным любопытством глядел на Кадию и Красный Голос. Сквозь прорези девушке были отчетливо видны его маленькие глазки.
— Господин генерал, — наконец сказал Голос. — Нам неизвестно, умеет она с ним обращаться или нет. По слухам, здесь поблизости, в Тернистом Аду, спрятаны неисчислимые таинственные сокровища, оставленные Исчезнувшими. Этот предмет — из их числа. Опять же по непроверенным сведениям, этот предмет обладает огромной силой, в сотни раз превышающей все известные на сегодняшний день источники разрушения.
Генерал поиграл бровями, наморщил лоб.
— Если эта штука так опасна, почему же она не попыталась использовать ее против нас? Всякий, кто обладает подобной мощью, не стал бы разыгрывать спектакль с пленением, криками и воплями. Он бы тотчас применил оружие.
Голос пожал плечами, потом подергал за веревку — меч, лежавший на связке тростника, покачался, словно доска на качелях. Вверх-вниз, вверх-вниз…
В то же мгновение Кадия глухо вскрикнула. Прежде чем потерять сознание и память, она успела заметить, что колдун как бы протянул к ней невидимую руку. Вот так запросто — вытащил из складок плаща и ткнул в лицо указательным пальцем. Словно приложил ко лбу кусочек льда, обжег кожу… Боль проникла внутрь головы, начала растекаться по ней… Мозг будто погружался в дикий, цепенящий холод. Потом и тело начало замерзать — она попыталась сопротивляться, начала крутить головой, шевелить плечами, однако тяжкие леденящие путы сковали ее…
Голос удовлетворенно кивнул.
— Вот так-то лучше. Теперь она, господин генерал, не представляет опасности. К сожалению, это ненадолго. Надо бы так же скрутить ее волю, но я не могу пробить ее ментальную защиту. Ничего, этот удар тоже вполне эффективен. За ней необходимо следить постоянно, и при первых же признаках ослабления тисков пусть сообщают мне немедленно. В любое время суток… Мы не можем допустить, чтобы она имела возможность действовать свободно.
— Не можем допустить? Чего? — Генерал посмотрел на Кадию и расхохотался. — Ну, это мы устроим, это нам раз плюнуть!
Он отдал короткое распоряжение, и два солдата вбежали на плот, схватили принцессу и вынесли ее на берег. Руки ей связали за спиной — она не могла ими даже шевельнуть. Потом ту же веревку обмотали вокруг тела. Голос поднял меч за рукоять и воткнул между витками, чтобы принцесса была не в состоянии коснуться набалдашника. Лезвие в нескольких местах поранило девушке кожу. В конце концов, Голос накинул ей петлю на шею и потащил за собой.
Подобным же образом были связаны все женщины уйзгу, после чего их тоже убрали с плота. Толпу погнали к двум постепенно вырисовывающимся в свете факелов и костров огромным деревьям. К стволу одного из них прикрутили конец веревки, которой были обмотаны женщины уйзгу, к другому привязали Кадию. Рядом с туземками собрались скритеки — о чем-то переговаривались между собой, лязгали челюстями, пускали слюни.
Хэмил… Мысли у Кадии в голове ворочались медленно, неохотно. В воображении возникла странная картина — огромный сугроб, тянущий ее на веревке Голос. Он уже взобрался на вершину и, невзирая на сопротивление, втаскивал ее в глухую, абсолютно черную дыру.
Хэмил… Опять на ум пришел огромный мужик в изукрашенных доспехах, с опухшим, в багровых кровоподтеках, лицом. Жестокое безотказное орудие в руках Волтрика. Не человек… Он буквально источал зло, звериную ненависть и жажду причинять страдания другим… Тьма, в которую он был погружен, казалась страшнее, чем тот непроницаемый мрак, куда уводил ее Голос.
На краю сознания мелькнула мысль, раздражающая, полнящаяся гневом — той святой яростью, которая помогла бы ей освободиться от ледяных оков. Однако всплеск оказался недолгим. Промороженное насквозь сознание лишь слабо откликнулось на зов мести. Теперь ее ничто не могло согреть — меч, она сама чувствовала, тоже обессилел. Тогда, выходит, надо сдаваться? Последнее слово эхом, призывно откликнулось в гулкой, замирающей, промороженной пустоте. Потом вернулось ленивым, равнодушным укором. Не надо сдаваться… Нехорошо… Кадия вынуждена была согласиться с собой. В тот момент в ней — в душе, в сознании? — тенями бродили обрывки мыслей, какие-то бессвязные слова, всплески чувств. Опять же эхом отозвалось решение, рожденное бодрствующей частичкой разума. Возникшая внутри пустота — твое "я". Его надо наполнить, оживить, заставить двигаться… Но как это сделать, когда последние звуки пропали в опорожненном внутреннем пространстве? Она больше не слышала клацания зубов скритеков, не видела их горящих голодных глаз.
В чувство ее привело зловоние, ударившее в нос. Кто-то дышал ей в лицо перегаром. Заметив, что она открыла глаза, неизвестный грубо зажал ей рот ладонью, чьи-то пальцы безжалостно вцепились в волосы.
— Ну-ка, расскажи, — в нос вместе с шепотом опять шибануло запахом бренди, — что ты там видела на болотах? Какие такие сокровища скрыты в развалинах? Где прячется эта старая карга, которая занимается колдовством? Орогастус, значит, решил все прибрать к рукам. Уж я-то знаю, что говорю. Я много знаю… Пусть Волтрик пошире разевает пасть — такой кусок ему не проглотить, да и деньки его уже сочтены. Как и его поганого щенка. Он исчезнет бесследно в этих грязных болотах. Хочешь легкую смерть, королевская дочь? Цена известна — ты должна выложить все, что знаешь, о всяких колдовских трюках. Ты должна мне все открыть. Мне, единственному!
Хэмил! Теперь мысли быстрее забегали в голове девушки — начали связываться, сплетаться, обрастать иными мыслями, рождать понятия… С трудом она поняла — кто-то затеял свою собственную игру. Хэмил?
Грязную ладонь убрали с губ, однако волосы по-прежнему держали цепко.
Зловонное дыхание все еще касалось ее щеки. Странно, но сам враг пробуждал ее замороженное сознание. Выходит, при строгой внешней управляемости, при железной дисциплине в войсках каждый тянет в свою сторону? Цели у них различны. Как бы проникнуть в суть разногласий? Нет, с такой головой не очень-то сообразишь, что можно предпринять. И как ответить на вопрос?
— Хочешь попасть в лапы скритеков, грязная тварь? — Вновь долетел до нее шепот. — Ну, что ж — утром мы устроим хорошенькое представление. Сможешь вволю полюбоваться…
Хватка ослабла, неизвестный отпустил ее волосы и удалился незамеченным. Только хруст сухих веток и шлепанье огромных сапог донеслись до Кадии. Она осталась одна, но ненадолго, однако этого промежутка ей хватило, чтобы более-менее прийти в себя и сообразить — ей выгодно как можно дольше прикидываться оглушенной, замороженной.
Теперь к ней скользнуло что-то дьявольское, напоминавшее клочковатое туманное крошево, которое ей встречалось на Запретном пути. Кто-то вновь коснулся ледяным пальцем ее лба — к удивлению Кадии, это действие не произвело того эффекта, который случился в первый раз. Что-то темное, рожденное Тьмой, склонилось над ней, опять крепко вцепилось в волосы. «Наголо, что ли, остричься, — обозлилась девушка. — Что они все хватают!»
Этот яростный мысленный вскрик окончательно разбудил ее, снова промелькнуло решение ничем не выдавать своего состояния.
Черный человек долго устраивался возле нее, лежащей на спине, расправлял свои свободно висящие одежды. Заговорил он тоже свистящим шепотом и вроде бы сам с собой, словно ему и дела нет до пленницы.
— Итак, Хэмил навестил тебя, принцесса. Он искренне считает, что способен тягаться с хозяином. Глупые людишки! Им даже в голову не приходит, что их песенка спета. С того момента, как пала Цитадель, они больше не нужны великому мастеру. Ни Хэмил, ни Волтрик, ни его сын… Теперь куда важнее то, что привязано к твоей спине, принцесса. Если вы сумеете договориться, если ты признаешь его правоту, великий мастер позволит тебе исполнить твое заветное желание. Ты сможешь пустить кровь из этого борова Волтрика, а может, и из Хэмила в придачу.
Рука человека лежала у нее на плече, совсем близко от набалдашника.
— Послушай, я хочу играть с тобой честно, — он коснулся ее лба чем-то очень холодным и вновь заморозил ее мысли. — Еще до утра, когда Хэмил собирается дать представление, мы можем быть далеко отсюда. Я могу освободить тебя…
— Чтобы я тебе поверила на слово? — с трудом ворочая языком, ответила Кадия. — Я не так глупа, верный слуга грязного колдуна.
— Ты находишь его грязным? Вернее, бесчестным? Ты ошибаешься, принцесса. Познакомившись с ним, ты найдешь, что он хороший друг, умный собеседник и просто приятный человек. Твоя сестра, например, успела оценить его и с удовольствием изучает под его руководством такие области магии, о которых твоя Великая Волшебница и слыхом не слыхивала. У нее обнаружился вкус и большой талант в этом непростом деле. Принцесса Харамис теперь воспринимает мир глазами своего наставника. Ты можешь присоединиться к ней. Волтрик, Хэмил — мой хозяин не осудит тебя, если ты испытаешь на них действие своего меча. Они уже начали уставать… Ты можешь, если пожелаешь, стать королевой. Правительницей обеих земель — Лаборнока и Рувенды.
— Ты можешь освободить меня? — спросила Кадия. Она не доверяла Голосу. Ладно, насчет лаборнокских союзников Орогастуса — это, может быть, правда. По крайней мере, это понятно. Вполне вероятно, что для него это прекрасная возможность ее руками избавиться от ставших ненужными друзей.
— Не только освободить, но и позаботиться о твоей безопасности. Да, это я могу. Мой хозяин позволил мне.
— А что же потребуется от меня?
— Смири гордыню, принцесса. В твоих руках находится великая сила, ты вполне можешь научить другого управлять ею. Хотя ты по-прежнему будешь считаться ее хозяином…
Что с ними? — вполне трезво рассудила принцесса. Что они в ней разглядели, если сочли возможным использовать в своих целях? Гнев вновь родился в ней, очистил сознание. Ну, как теперь быть? Как защитить себя, если она даже предположить не может, какая именно сила заключена в этом мече. Что уж тут говорить об овладении его мощью!
— Я не буду вести никакие переговоры, пока связана, — заявила Кадия.
В ответ послышалось хихиканье.
— Принцесса, ты можешь направлять меч, даже будучи связанной. Назови мне заветное слово или заклинание, которое ты таишь, и я тут же освобожу тебя.
В это трудно было поверить. Да и мысли с трудом ворочались в голове. Куда исчезла былая живость и сообразительность! Неожиданно в мозгу опять возникла картина — тот самый момент, когда она с жадным любопытством наблюдала, как зеленеющий стебель Священного Триллиума на глазах превратился в поблескивающее лезвие. Да-да, именно этот момент! Сознание цепко схватилось за родившийся образ, и тут же она воочию увидела, как лезвие вновь превращается в стебелек. Ага, где-то здесь скрывается разгадка.
— Вытащи меч, — слова сами по себе сорвались у нее с языка. Кадия даже не испугалась — зеленоватая, волнующая, магическая взвесь окружила ее, она как бы слилась с ней, ушла в иное пространство, в другой мир. — А потом воткни острием в землю.
Кадия услышала, как учащенно задышал помощник мага. Почему он доверился ей в ту минуту, принцесса не могла понять, но размышлять над разгадкой у нее не было времени. Она почувствовала, как лезвие скользнуло между скрученных рук — опять несколько порезов. Между прочим, боль окончательно привела ее в чувство, вернула ясность сознания.
— Прежде покажи лезвие, — добавила она мрачно, чуть хрипловатым голосом.
Колдун тотчас выполнил ее приказание. С мечом творилось что-то странное, а едкая, чуть кисловатая на вкус муть убаюкала ее, принесла успокоение — мол, так надо. Доверься, говори…
Лезвие потускнело, покрылось угольной чернотой.
— Теперь — в землю! — замогильным голосом сказала она.
Колдун встал и, явно волнуясь, с помощью шнура, дрожащими руками вогнал меч в землю. Лезвие вошло легко, застыло ровно.
Затем оно уподобилось травянистому побегу. Кадия, поддавшись неведомой силе, продолжала вещать.
— Оживи, стань как прежде, страж нашего дома!
Словно во исполнение ее приказа, стебель позеленел, набалдашник обернулся набухшими бутонами…
Они раскрылись! В каждом светился глаз. Они ожили! Они смотрели на Голос, который стоял, опустив плечи, не в силах стронуться с места, словно преступник, ожидавший вынесения приговора. Теперь его мозг заледенел? Он еще пытался сопротивляться, руки шарили по плащу, ногти царапали ткань… Он еще оказался способен вытащить чудесный шар — в нем засуетились, задвигались все те же светящиеся хлопья. В центре начала формироваться фигура, и в этот момент белый луч ударил в шар из верхнего — человеческого — глаза. Следом зеленый луч испустило око оддлинга, а третий глаз послал золотистый пучок.
Шар в руках колдуна разлетелся вдребезги. Полыхнуло пламя, охватившее его с головы до ног, и Красный Голос пронзительно, тонко вскрикнул. Огонь угас так же быстро, как и зажегся. Пепел и угольная крошка упали на землю, отвратительный запах коснулся Кадии.
В том месте, где только что вырос волшебный цветок, теперь опять торчал меч, безжизненный, темный.
ГЛАВА 32
Никогда на долю принца Ангара не выпадало таких горестных дней, как в ту пору, когда он спускался вниз по Великому Мутару. Безжалостное солнце пекло так, что и принц, и его товарищи чувствовали себя поджариваемыми на празднике тогарами. С собой они взяли семь больших плоскодонок (к сожалению, лодки вайвило оказались слишком хрупки и сложны в управлении, чтобы использовать их в путешествии), загружены они были по самые борта. Все-таки в отряде оказалось сорок три человека, да еще необходимые припасы.