Страница:
– Ладно, об этом поговорим позже. Фуртиг, расскажи-ка мне лучше, что сейчас происходит в Пещерах? Они по-прежнему считают, что я сошел с ума… и что мои слова – не более чем нечленораздельное бормотание младенца? Поведай мне правду, воин, ибо это очень важно!
Голос Предка был настолько повелительным, что Фуртиг выложил ему всю правду.
– Старейшина – Фал-Кан – говорит, что ты передаешь секреты Демонов чужакам, даже Лайкерам. Они называют тебя…
– Наверное, кем-то вроде предателя, – произнес Гаммаж и с силой ударил хвостом по земле. – Наверное, из-за их недальновидности и узколобости – иначе это назвать я не могу. Так оно и есть… по крайней мере сейчас. Но наступит день, когда Народ, Лайкеры и Клыкастые объединятся или погибнут. Я не говорю о Крыстонах, поскольку они попытаются объединиться с Демонами, о чем и указывают их знания. И когда Демоны вернутся, Крыстоны объединятся с ними, чтобы погубить нас всех.
– Неужели Демоны могут вернуться? – услышав такую уверенность в голосе Предка, Фуртиг действительно не сомневался, что Гаммаж знает, что говорит. А если и вправду представить это, то да, то не лучше ли примириться с Лайкерами, чтобы сражаться против общего врага?
– Время! – с этими словами Гаммаж хлопнул в ладоши с такой силой, что хлопок эхом распространился по помещению. – Время – вот в чем мы нуждаемся в первую очередь, и как раз его-то у нас может не оказаться. Так что нам придется отказаться от наименее ненужных вещей, к примеру таких, которые привели в Логовище Фоскатта. Он тщательно обследовал Логовища, но так и не обнаружил записей, принадлежавших Демонам. Однако, несмотря на то, что не нашел искомое, он обнаружил новую опасность… – Гаммаж сложил и показал. – Он обнаружил, что Крыстонам удалось создать свою базу на самых границах наших территорий. А если Крыстоны обнаружат хоть толику из того, что известно нам, – он снова показал пальцами – сколько, – то Крыстоны станут хозяевами не только Логовищ, но и всей земли, находящейся за их пределами. Передай это Старейшинам, Фуртиг, и, возможно, они внимательно выслушают тебя, и вероятно намного внимательнее, ибо сейчас их уши, похоже, закрыты от скверных новостей.
– А что еще искал Фоскатт?
Гаммаж промолчал, его взор устремился куда-то на стену за Фуртигом, словно он увидел там явственно обозначенный охотничий след. И вместе с ним ответ, который Гаммаж и не преминул дать Фуртигу:
– Фоскатт? – переспросил Гаммаж, будто это имя было для него совсем незнакомым. Потом он внимательно посмотрел на Фуртига. – Фоскатт… он едва дышал и, судя по всему, был близок к концу, когда ты притащил его сюда, воин. Но теперь мы его вылечим. И он обязательно выздоровеет. Ведь Демоны были настолько величественны и мощны, что были способны играть жизнью и смертью, как игрушкой. Они играли этим, как дети забеляются игрою. В камешки без всякого смысла. Единственная разница заключается в том, что Демоны со своими безумными играми закончили очень прискорбно. Демоны знали очень много подобных игр, пока все это не привело для них к печальным последствиям. И с каждым днем мы узнаем о них все больше и больше. К примеру, они могли вызвать дождь, когда им заблагорассудиться, или снова заставить светить солнце. Но это не удовлетворило их, и поскольку им захотелось большего, они решили овладеть управлением жизнью и смертью. И в конце концов их же знания обернулись против них.
– Но если они все умерли, то почему говорят об их возвращении? – отважился спросить Фуртиг. – Его первоначальное благоговение к Гаммажу постепенно стало убывать. У него возникло чувство взобравшегося на высокую гору и удостоверившемуся, что подъем оказался совсем не трудным, как это казалось с земли. То, что Гаммаж производит впечатление, он не сомневался. Для Фуртига он по-прежнему оставался самым главным из Старейшин. Помимо всего прочего, Гаммаж не пытался поставить себя выше всех, и поэтому не унижал соплеменников в глазах самых молодых и почтительных представителей клана.
– Они умерли не все, – медленно проговорил Гаммаж. – Но те, кто выжил, не остался здесь. Мы обследовали последнее Логовище, и первое, на то наткнулись – это на их трупы или на то, что осталось от них. Но когда мы обнаружили их банки информации, нам стало совершенно ясно, что некоторым Демонам удалось спастись и что они вернутся. И это меня волнует намного сильнее, чем находки Фоскатта. Ты все узнаешь, Фуртиг. Здесь еще столько неразгаданных тайн и знаний. И мы будем узнавать все больше и больше секретов Демонов. Дайте нам только время, хотя бы совсем немного!
– Крыстоны грозятся отнять у нас и это последнее время, – перебила Лили-Ха мысли Предка, чем еще больше изумила Фуртига. Она разговаривала с ним, как с зеленым юнцом, указывая ему на какие-то факты, и это было удивительно.
Тем не менее Предок воспринял ее слова, как должное. Он даже кивнул в знак согласия.
– Совершенно верно, Лили-Ха, ни в коем случае нельзя забывать то, что происходит сегодня ради завтрашнего дня. Скоро мы с тобой увидимся снова, сын пещер. Лили-Ха покажет тебе часть Логовищ, которая теперь принадлежит нам.
Он поплотнее запахнул накидку и вышел со скоростью совсем еще юного воина. Фуртиг поставил чашу на место и нерешительно посмотрел на Лили-Ха. Ему стало совершенно ясно, что в Логовищах не соблюдались обычаи Пещер. И до сих пор чувствуя себя неловко, он остался наедине с женщиной.
– Ты ведь родилась не в Пещерах, не так ли? – осведомился он.
– Верно. Я родилась здесь, в Логовищах. В их стенах.
И снова Фуртиг был поражен до глубины души. Он слишком часто слышал, как воины говорили, что «уйдут к Гаммажу», но ни разу не слышал подобных слов от женщин. И его удивляло, что здесь Народ ведет нормальный образ жизни. Наверное, на него слишком подействовали предвзятые россказни о жизни в Логовищах. А почему бы им и не жить нормальной жизни? Вот только где же живут их женщины?
– Гаммажа посещал Народ не только из его клана, – словно читая его мысли, проговорила она. – С противоположной стороны Логовищ живут относящиеся к другому клану Народа. Это очень далеко от ваших Пещер. А несколько сезонов назад Гаммаж отправил к ним посланцев. И тот Народ более внимательно отнесся к его словам, чем его родственники по клану.
Фуртигу показалось, что она сказала это с некоторым чувством превосходства, присущим Выбирающей, оставшейся наедине с воином.
– На той земле теперь живет племя, состоящее из нескольких кланов, – продолжала она тем же надменным тоном. – Оно образовалось еще во времена моей бабушки. Мы же, рожденные здесь, научились многому от Демонов, и поэтому отличаемся от тех, кто живет за пределами Логовищ, и даже от тех, кто хочет присоединиться к нам. Вот, посмотри.
И она вытянула руку в одну линию с рукою Фуртига. Она не дотронулась до его руки, но он увидел, что ее пальцы гораздо изящнее и длиннее, нежели его, напоминающие обрубки.
– Такими пальцами намного проще управляться с механизмами Демонов, – сказала она, слегка помахав пальцами.
– И ты стала такой, потому что родилась среди этих механизмов?
– Отчасти. Во всяком случае, так считает Гаммаж. И вообще, в Логовищах очень много необычных мест, например… оздоровители. В одном из них сейчас находится Фоскатт. Туда также отправляют женщин, собирающихся рожать. Как только она узнает, что беременна, то отправляется туда и некоторое время ожидает. Потом ее ребенок рождается, но с изменениями. С такими вот руками, как у меня, которыми я способна сделать очень многое… Гораздо больше, чем…
Она замолчала, и Фуртиг закончил фразу за нее:
– Чем моими.
И тут он вспомнил, как засовывал кончик языка в отверстие. Будь у него такие длинные изящные пальцы, ему бы не пришлось делать этого.
– Вот именно, – подтвердила она просто. – Кстати, Гаммаж хочет, чтобы ты осмотрел Логовища. Так что пойдем. У нас тут есть одна вещь, на которой можно ездить, но она передвигается только внутри Логовища, хотя мы и пытались применить ее снаружи. Мы не понимаем, почему это не сработало. Зато здесь она ездит, куда угодно.
Лили-Ха быстро выдвинула вперед какую-то тележку, двигающуюся намного быстрее, чем Грохотун, и не такую большую. На ней Фуртиг увидел два сиденья, настолько широких, что понял: эта вещь предназначена не для Народа, а для Демонов.
Лили-Ха уселась на переднее сиденье и, немного согнувшись, уцепилась обеими руками за перекладину. Фуртиг подумал, что, должно быть, ей очень неудобно находиться в такой позе, однако Лили-Ха не проговорила ни слова, а только дождалась, когда он усядется на свободное сиденье. Затем она потянула перекладину на себя. И тотчас же тележка быстро и легко пришла в движение.
Когда тележка тронулась, Фуртиг понял, что не стоило особенно восхищаться ею, поскольку предметы, мимо которых они проезжали, сменялись другими – все более и более удивительными. По дороге Лили-Ха рассказывала ему, как Народ пытался разобраться в этих причудливых предметах и научиться ими пользоваться, как целые бригады рабочих под руководством Гаммажа изучали эти приспособления, пытаясь разрешить все проблемы.
Обучающие машины Гаммаж освоил еще очень давно. Они действовали при помощи специально вставленных узких дисков, соединенных лентами. Когда Лили-Ха вставила один из таких дисков в специальный ящик и нажала на нужные кнопки, на стене перед ними возникли какие-то картины.
Потом до Фуртига донесся голос на непонятном языке. Настолько необычном, что Фуртиг не сумел бы проворить ни слова из услышанного.
Тогда женщина протянула ему какую-то вещь, настолько большую, что Фуртиг испытал неудобство, надевая ее на голову. По бокам располагались выступы возле ушных раковин. Когда выступы соединились с ушами, все слова стали ему ясны, хотя их значение Фуртиг понимал не до конца. Он наблюдал за картинами и прислушивался к словам, и тут стал кое-что понимать. Спустя некоторое время Лили-Ха сказала Фуртигу, что он сумеет понимать чуждую ему речь и без переводчика.
Фуртиг так не волновался со дня Турнира. Ведь тогда он совершенно точно знал, что проиграет. Но в эти мгновения его охватило волнения победителя, а не побежденного! А через некоторое время (теперь-то он понял, почему Гаммажа так волнует нехватка времени) он сумеет овладеть всеми секретами Демонов!
Ему уже захотелось остаться здесь. Но Лили-Ха доставила его в залу, чтобы показать обучающую машину, а вся зала была занята работающим Народом. И им явно не понравился приказ Гаммажа временно прекратить работу, поэтому они отнеслись к появлению Фуртига с нескрываемой враждебностью. Как будто деловито работающим взрослым помешал неожиданно появившийся ребенок. Фуртиг с трудом сумел сохранить горделивую позу, чтобы проглотить столь явное пренебрежение.
У большинства работников были такие же длинные пальцы, как у Лили-Ха, и так же мало шерсти. Но некоторые были похожи и на Фуртига, только имели другой окрас. Увидев новоприбывшего, они тоже не выразили ничего, кроме равнодушия.
Фуртиг постарался не замечать этого. Он только наблюдал за их работой. Но спустя некоторое время то, что он увидел, показалось ему монотонным и скучным. Как-никак, он был опытный воин, охотник, признанный защитник Пещер (и именно этот статус и придавал ему гордости), а здесь он был ничем. Поэтому его поездка с Лили-Ха закончилась чувством глубокой подавленности и единственной мыслью – вернуться в родные Пещеры.
Наконец они добрались до Фоскатта. Они стояли во внешнем помещении и смотрели через стену. (Фуртиг снова был поражен. Ведь здесь можно было глядеть прямо через стену!) Внутри, на циновке лежал Фоскатт.
Освещение за стеной было не таким, как в том месте, где находились Лили-Ха с Фуртигом. Оно мерцало, словно трава, потревоженная легким ветерком. Фуртиг не мог найти объяснение тому, что видел. А свет волнами переливался над телом тяжело раненого.
Фоскатт лежал с закрытыми глазами. Его грудь то вздымалась, то опадала, как будто он спал, причем спал как дитя и видел только хорошие сны. Его раненая нога больше не кровоточила, но на шерсти виднелась свернувшаяся кровь. Рана превратилась в широкий шрам.
Фуртиг понимал, что в Пещерах Фоскатт не выжил бы. Он помнил, сколько воинов скончалось там и от менее серьезных ран, несмотря на вмешательство самых лучших лекарей клана. И то, что он видел в Логовище, было всего одно из чудес, потому что, увидев результат работы оздоровителя, Фуртиг ощутил чувство благоговения.
– А здесь можно вылечить лихорадку? – спросил он, прижимаясь ладонями к стене, чтобы лучше разглядеть происходящее.
– Здесь можно вылечить любую болезнь, – ответила Лили-Ха, – даже более сильные повреждения. Только одно заболевание не поддается лечению…
– Какое? – Фуртиг услышал грусть в ее голосе и повернулся к ней. Впервые ее высокомерие исчезло, словно она почувствовала какое-то неудобство.
– Гаммаж нашел у Демонов одну вещь. Она выпускает туман… и когда тот попадает на плоть… – она вздрогнула. – Это самая зловещая штука, придуманная Демонами. И того несчастного, кто попадет в этот туман, невозможно исцелить. – Ее снова передернуло от страха. – Туман! Даже думать о нем страшно! И Гаммаж уничтожил эту вещь!
– Ну, Фуртиг, что ты думаешь о Логовищах? – раздался голос.
Перед ним стоял Гаммаж. Его внезапные появления… и как только Предку удается появляться неизвестно откуда и без предупреждения?
– Здесь полным-полно чудес.
– Чудеса на чудесах, – усмехнулся Гаммаж. – А нам известна лишь малая толика того, что здесь хранится. Дайте время, только дайте время!..
И снова он неподвижно уставился в стену, словно она была барьером между его мыслями и тем, к кому он обращался.
– Я никак не могу понять, как, обладая такими знаниями, Демоны обрели столь страшный конец? – осмелился проговорить Фуртиг.
Гаммаж посмотрел на него; его лицо, покрытое седой шерстью, просветлело.
– Потому что они жадничали. Они брали и брали, из воздуха, из земли, из воды. А когда они наконец осознали, что набрали слишком много и решили попытаться возвратить взятое, было слишком поздно. Однако кое-кто из них сумел спастись. Мы еще не расшифровали их записи, потому и не знаем, как и куда они подевались. Похоже, они улетели на небо…
– Как птицы? Но у них же нет крыльев! Я видел на картинке!
– Верно, – сказал Гаммаж. – Но мы обнаружили свидетельства, что известны еще какие-то способы летать. Вот так некоторые из них и улетели. А те, кто остался, начали выискивать способы спасти природу, которую они разрушили. Они создали даже специальный препарат, но он-то и послужил причиной их гибели. Мы обнаружили две записи, в которых рассказывается об этом. Этот препарат стал вызывать болезнь, напоминающую лихорадку. Некоторые погибли сразу. Другие же – повредились в уме и стали похожими на Лайкеров. Изо рта у них шла пена, и они стали набрасываться на своих же соплеменников и разрывать их на куски. Но самое страшное для них стало то, что они больше не смогли иметь потомство. К тому же… – Гаммаж помолчал несколько секунд, словно намереваясь сказать нечто очень важное и раздумывая, стоит ли вообще говорить об этом. – У этой болезни развился побочный эффект. Эта болезнь сделала нас, Народ, а также Лайкеров, Клыкастых и даже Крыстонов такими, какие мы есть. Это тоже мы узнали из записей, Фуртиг. Мы были для них чем-то наподобие кроликов, оленей, на которых мы охотимся. Однако первые из Народа вступили в контакт с Демонами. Об этом тоже имеются свидетельства. Ведь несколько первых из Народа жили в Логовищах. И Демоны, – печально проговорил Гаммаж, – использовали нас для своих опытов, а также в качестве слуг. Они убивали нас, мучили и пытали. Но мы тоже кое-чему научились от них и стали разумными, в то время как Демоны умирали. Но перед этим они успели заразить нас смертельной болезнью, поскольку, делая на нас опыты, искали противоядие. И все же зараженные из Народа не погибли и не потеряли возможность приносить потомство, хотя женщины стали рожать намного меньше, чем прежде. Когда же Демоны прознали, что их слуги изменились, было уже слишком поздно. Но они ни за что не захотели признать новую породу разумных существ, подобных себе. Они даже думать не хотели о том, что после их смерти останется кто-то живой. И те, кому удалось вырваться из Логовищ – стали нашими прадедами, как предками Лайкеров и Клыкастых. Крыстонам же не пришлось уходить из Логовищ, потому что они слишком маленькие, и даже сейчас скрываются в таких местах, где Демоны не могут обнаружить их. Они живут во тьме и выжидают, а тем временем воспитывают своих воинов. А Демоны охотились на наш Народ, принося нам боль, ужас и разрушения. И страх, который стал губителен, поскольку Народ потерял время. И даже сейчас, когда я посылал в кланы Народа, чтобы поведать им о чудесах, ожидающих их здесь, только немногие сумели побороть страх и прийти.
– Но если мы овладеем знаниями Демонов, – медленно спросил Фуртиг, – не станется ли так, что мы начнем путать добро со злом и обретем такой же прискорбный конец?
– Но ведь мы не собираемся забывать, что случилось с ними? Посмотри вокруг себя, Фуртиг! Разве можно забыть о том, что произошло?! Нет, нам надо учиться только добру, и никто никогда не скажет другому: мол, я сильнее окружающей меня природы, это мой мир, и я буду использовать его, как мне заблагорассудится!
Слова Гаммажа были поразительны. И тут Фуртиг подумал, а вызовут ли они такое же благоговение у Фал-Кан или другого Старейшины из Пещеры? Что-то Фуртиг сомневался в этом. Жители Пещер и западное племя вполне удовлетворены той жизнью, которую ведут. У них свои обычаи, и они распространялись на воина так же, как и на других. Так говорил ему даже отец. Женщины становились Выбирающими и вели домашнее хозяйство, так делала и его мать. Если спросить их, хотят ли они нарушить устоявшиеся обычаи, чтобы обучаться знаниями Демонов, как этого хотел Гаммаж, никто даже внимание на это не обратит! Ибо, несмотря на его возраст и почитание, Старейшины считают Гаммажа сумасшедшим, потому что он попытался нарушить традиции, изменить обычаи и жизненный уклад.
Глава шестая
Голос Предка был настолько повелительным, что Фуртиг выложил ему всю правду.
– Старейшина – Фал-Кан – говорит, что ты передаешь секреты Демонов чужакам, даже Лайкерам. Они называют тебя…
– Наверное, кем-то вроде предателя, – произнес Гаммаж и с силой ударил хвостом по земле. – Наверное, из-за их недальновидности и узколобости – иначе это назвать я не могу. Так оно и есть… по крайней мере сейчас. Но наступит день, когда Народ, Лайкеры и Клыкастые объединятся или погибнут. Я не говорю о Крыстонах, поскольку они попытаются объединиться с Демонами, о чем и указывают их знания. И когда Демоны вернутся, Крыстоны объединятся с ними, чтобы погубить нас всех.
– Неужели Демоны могут вернуться? – услышав такую уверенность в голосе Предка, Фуртиг действительно не сомневался, что Гаммаж знает, что говорит. А если и вправду представить это, то да, то не лучше ли примириться с Лайкерами, чтобы сражаться против общего врага?
– Время! – с этими словами Гаммаж хлопнул в ладоши с такой силой, что хлопок эхом распространился по помещению. – Время – вот в чем мы нуждаемся в первую очередь, и как раз его-то у нас может не оказаться. Так что нам придется отказаться от наименее ненужных вещей, к примеру таких, которые привели в Логовище Фоскатта. Он тщательно обследовал Логовища, но так и не обнаружил записей, принадлежавших Демонам. Однако, несмотря на то, что не нашел искомое, он обнаружил новую опасность… – Гаммаж сложил и показал. – Он обнаружил, что Крыстонам удалось создать свою базу на самых границах наших территорий. А если Крыстоны обнаружат хоть толику из того, что известно нам, – он снова показал пальцами – сколько, – то Крыстоны станут хозяевами не только Логовищ, но и всей земли, находящейся за их пределами. Передай это Старейшинам, Фуртиг, и, возможно, они внимательно выслушают тебя, и вероятно намного внимательнее, ибо сейчас их уши, похоже, закрыты от скверных новостей.
– А что еще искал Фоскатт?
Гаммаж промолчал, его взор устремился куда-то на стену за Фуртигом, словно он увидел там явственно обозначенный охотничий след. И вместе с ним ответ, который Гаммаж и не преминул дать Фуртигу:
– Фоскатт? – переспросил Гаммаж, будто это имя было для него совсем незнакомым. Потом он внимательно посмотрел на Фуртига. – Фоскатт… он едва дышал и, судя по всему, был близок к концу, когда ты притащил его сюда, воин. Но теперь мы его вылечим. И он обязательно выздоровеет. Ведь Демоны были настолько величественны и мощны, что были способны играть жизнью и смертью, как игрушкой. Они играли этим, как дети забеляются игрою. В камешки без всякого смысла. Единственная разница заключается в том, что Демоны со своими безумными играми закончили очень прискорбно. Демоны знали очень много подобных игр, пока все это не привело для них к печальным последствиям. И с каждым днем мы узнаем о них все больше и больше. К примеру, они могли вызвать дождь, когда им заблагорассудиться, или снова заставить светить солнце. Но это не удовлетворило их, и поскольку им захотелось большего, они решили овладеть управлением жизнью и смертью. И в конце концов их же знания обернулись против них.
– Но если они все умерли, то почему говорят об их возвращении? – отважился спросить Фуртиг. – Его первоначальное благоговение к Гаммажу постепенно стало убывать. У него возникло чувство взобравшегося на высокую гору и удостоверившемуся, что подъем оказался совсем не трудным, как это казалось с земли. То, что Гаммаж производит впечатление, он не сомневался. Для Фуртига он по-прежнему оставался самым главным из Старейшин. Помимо всего прочего, Гаммаж не пытался поставить себя выше всех, и поэтому не унижал соплеменников в глазах самых молодых и почтительных представителей клана.
– Они умерли не все, – медленно проговорил Гаммаж. – Но те, кто выжил, не остался здесь. Мы обследовали последнее Логовище, и первое, на то наткнулись – это на их трупы или на то, что осталось от них. Но когда мы обнаружили их банки информации, нам стало совершенно ясно, что некоторым Демонам удалось спастись и что они вернутся. И это меня волнует намного сильнее, чем находки Фоскатта. Ты все узнаешь, Фуртиг. Здесь еще столько неразгаданных тайн и знаний. И мы будем узнавать все больше и больше секретов Демонов. Дайте нам только время, хотя бы совсем немного!
– Крыстоны грозятся отнять у нас и это последнее время, – перебила Лили-Ха мысли Предка, чем еще больше изумила Фуртига. Она разговаривала с ним, как с зеленым юнцом, указывая ему на какие-то факты, и это было удивительно.
Тем не менее Предок воспринял ее слова, как должное. Он даже кивнул в знак согласия.
– Совершенно верно, Лили-Ха, ни в коем случае нельзя забывать то, что происходит сегодня ради завтрашнего дня. Скоро мы с тобой увидимся снова, сын пещер. Лили-Ха покажет тебе часть Логовищ, которая теперь принадлежит нам.
Он поплотнее запахнул накидку и вышел со скоростью совсем еще юного воина. Фуртиг поставил чашу на место и нерешительно посмотрел на Лили-Ха. Ему стало совершенно ясно, что в Логовищах не соблюдались обычаи Пещер. И до сих пор чувствуя себя неловко, он остался наедине с женщиной.
– Ты ведь родилась не в Пещерах, не так ли? – осведомился он.
– Верно. Я родилась здесь, в Логовищах. В их стенах.
И снова Фуртиг был поражен до глубины души. Он слишком часто слышал, как воины говорили, что «уйдут к Гаммажу», но ни разу не слышал подобных слов от женщин. И его удивляло, что здесь Народ ведет нормальный образ жизни. Наверное, на него слишком подействовали предвзятые россказни о жизни в Логовищах. А почему бы им и не жить нормальной жизни? Вот только где же живут их женщины?
– Гаммажа посещал Народ не только из его клана, – словно читая его мысли, проговорила она. – С противоположной стороны Логовищ живут относящиеся к другому клану Народа. Это очень далеко от ваших Пещер. А несколько сезонов назад Гаммаж отправил к ним посланцев. И тот Народ более внимательно отнесся к его словам, чем его родственники по клану.
Фуртигу показалось, что она сказала это с некоторым чувством превосходства, присущим Выбирающей, оставшейся наедине с воином.
– На той земле теперь живет племя, состоящее из нескольких кланов, – продолжала она тем же надменным тоном. – Оно образовалось еще во времена моей бабушки. Мы же, рожденные здесь, научились многому от Демонов, и поэтому отличаемся от тех, кто живет за пределами Логовищ, и даже от тех, кто хочет присоединиться к нам. Вот, посмотри.
И она вытянула руку в одну линию с рукою Фуртига. Она не дотронулась до его руки, но он увидел, что ее пальцы гораздо изящнее и длиннее, нежели его, напоминающие обрубки.
– Такими пальцами намного проще управляться с механизмами Демонов, – сказала она, слегка помахав пальцами.
– И ты стала такой, потому что родилась среди этих механизмов?
– Отчасти. Во всяком случае, так считает Гаммаж. И вообще, в Логовищах очень много необычных мест, например… оздоровители. В одном из них сейчас находится Фоскатт. Туда также отправляют женщин, собирающихся рожать. Как только она узнает, что беременна, то отправляется туда и некоторое время ожидает. Потом ее ребенок рождается, но с изменениями. С такими вот руками, как у меня, которыми я способна сделать очень многое… Гораздо больше, чем…
Она замолчала, и Фуртиг закончил фразу за нее:
– Чем моими.
И тут он вспомнил, как засовывал кончик языка в отверстие. Будь у него такие длинные изящные пальцы, ему бы не пришлось делать этого.
– Вот именно, – подтвердила она просто. – Кстати, Гаммаж хочет, чтобы ты осмотрел Логовища. Так что пойдем. У нас тут есть одна вещь, на которой можно ездить, но она передвигается только внутри Логовища, хотя мы и пытались применить ее снаружи. Мы не понимаем, почему это не сработало. Зато здесь она ездит, куда угодно.
Лили-Ха быстро выдвинула вперед какую-то тележку, двигающуюся намного быстрее, чем Грохотун, и не такую большую. На ней Фуртиг увидел два сиденья, настолько широких, что понял: эта вещь предназначена не для Народа, а для Демонов.
Лили-Ха уселась на переднее сиденье и, немного согнувшись, уцепилась обеими руками за перекладину. Фуртиг подумал, что, должно быть, ей очень неудобно находиться в такой позе, однако Лили-Ха не проговорила ни слова, а только дождалась, когда он усядется на свободное сиденье. Затем она потянула перекладину на себя. И тотчас же тележка быстро и легко пришла в движение.
Когда тележка тронулась, Фуртиг понял, что не стоило особенно восхищаться ею, поскольку предметы, мимо которых они проезжали, сменялись другими – все более и более удивительными. По дороге Лили-Ха рассказывала ему, как Народ пытался разобраться в этих причудливых предметах и научиться ими пользоваться, как целые бригады рабочих под руководством Гаммажа изучали эти приспособления, пытаясь разрешить все проблемы.
Обучающие машины Гаммаж освоил еще очень давно. Они действовали при помощи специально вставленных узких дисков, соединенных лентами. Когда Лили-Ха вставила один из таких дисков в специальный ящик и нажала на нужные кнопки, на стене перед ними возникли какие-то картины.
Потом до Фуртига донесся голос на непонятном языке. Настолько необычном, что Фуртиг не сумел бы проворить ни слова из услышанного.
Тогда женщина протянула ему какую-то вещь, настолько большую, что Фуртиг испытал неудобство, надевая ее на голову. По бокам располагались выступы возле ушных раковин. Когда выступы соединились с ушами, все слова стали ему ясны, хотя их значение Фуртиг понимал не до конца. Он наблюдал за картинами и прислушивался к словам, и тут стал кое-что понимать. Спустя некоторое время Лили-Ха сказала Фуртигу, что он сумеет понимать чуждую ему речь и без переводчика.
Фуртиг так не волновался со дня Турнира. Ведь тогда он совершенно точно знал, что проиграет. Но в эти мгновения его охватило волнения победителя, а не побежденного! А через некоторое время (теперь-то он понял, почему Гаммажа так волнует нехватка времени) он сумеет овладеть всеми секретами Демонов!
Ему уже захотелось остаться здесь. Но Лили-Ха доставила его в залу, чтобы показать обучающую машину, а вся зала была занята работающим Народом. И им явно не понравился приказ Гаммажа временно прекратить работу, поэтому они отнеслись к появлению Фуртига с нескрываемой враждебностью. Как будто деловито работающим взрослым помешал неожиданно появившийся ребенок. Фуртиг с трудом сумел сохранить горделивую позу, чтобы проглотить столь явное пренебрежение.
У большинства работников были такие же длинные пальцы, как у Лили-Ха, и так же мало шерсти. Но некоторые были похожи и на Фуртига, только имели другой окрас. Увидев новоприбывшего, они тоже не выразили ничего, кроме равнодушия.
Фуртиг постарался не замечать этого. Он только наблюдал за их работой. Но спустя некоторое время то, что он увидел, показалось ему монотонным и скучным. Как-никак, он был опытный воин, охотник, признанный защитник Пещер (и именно этот статус и придавал ему гордости), а здесь он был ничем. Поэтому его поездка с Лили-Ха закончилась чувством глубокой подавленности и единственной мыслью – вернуться в родные Пещеры.
Наконец они добрались до Фоскатта. Они стояли во внешнем помещении и смотрели через стену. (Фуртиг снова был поражен. Ведь здесь можно было глядеть прямо через стену!) Внутри, на циновке лежал Фоскатт.
Освещение за стеной было не таким, как в том месте, где находились Лили-Ха с Фуртигом. Оно мерцало, словно трава, потревоженная легким ветерком. Фуртиг не мог найти объяснение тому, что видел. А свет волнами переливался над телом тяжело раненого.
Фоскатт лежал с закрытыми глазами. Его грудь то вздымалась, то опадала, как будто он спал, причем спал как дитя и видел только хорошие сны. Его раненая нога больше не кровоточила, но на шерсти виднелась свернувшаяся кровь. Рана превратилась в широкий шрам.
Фуртиг понимал, что в Пещерах Фоскатт не выжил бы. Он помнил, сколько воинов скончалось там и от менее серьезных ран, несмотря на вмешательство самых лучших лекарей клана. И то, что он видел в Логовище, было всего одно из чудес, потому что, увидев результат работы оздоровителя, Фуртиг ощутил чувство благоговения.
– А здесь можно вылечить лихорадку? – спросил он, прижимаясь ладонями к стене, чтобы лучше разглядеть происходящее.
– Здесь можно вылечить любую болезнь, – ответила Лили-Ха, – даже более сильные повреждения. Только одно заболевание не поддается лечению…
– Какое? – Фуртиг услышал грусть в ее голосе и повернулся к ней. Впервые ее высокомерие исчезло, словно она почувствовала какое-то неудобство.
– Гаммаж нашел у Демонов одну вещь. Она выпускает туман… и когда тот попадает на плоть… – она вздрогнула. – Это самая зловещая штука, придуманная Демонами. И того несчастного, кто попадет в этот туман, невозможно исцелить. – Ее снова передернуло от страха. – Туман! Даже думать о нем страшно! И Гаммаж уничтожил эту вещь!
– Ну, Фуртиг, что ты думаешь о Логовищах? – раздался голос.
Перед ним стоял Гаммаж. Его внезапные появления… и как только Предку удается появляться неизвестно откуда и без предупреждения?
– Здесь полным-полно чудес.
– Чудеса на чудесах, – усмехнулся Гаммаж. – А нам известна лишь малая толика того, что здесь хранится. Дайте время, только дайте время!..
И снова он неподвижно уставился в стену, словно она была барьером между его мыслями и тем, к кому он обращался.
– Я никак не могу понять, как, обладая такими знаниями, Демоны обрели столь страшный конец? – осмелился проговорить Фуртиг.
Гаммаж посмотрел на него; его лицо, покрытое седой шерстью, просветлело.
– Потому что они жадничали. Они брали и брали, из воздуха, из земли, из воды. А когда они наконец осознали, что набрали слишком много и решили попытаться возвратить взятое, было слишком поздно. Однако кое-кто из них сумел спастись. Мы еще не расшифровали их записи, потому и не знаем, как и куда они подевались. Похоже, они улетели на небо…
– Как птицы? Но у них же нет крыльев! Я видел на картинке!
– Верно, – сказал Гаммаж. – Но мы обнаружили свидетельства, что известны еще какие-то способы летать. Вот так некоторые из них и улетели. А те, кто остался, начали выискивать способы спасти природу, которую они разрушили. Они создали даже специальный препарат, но он-то и послужил причиной их гибели. Мы обнаружили две записи, в которых рассказывается об этом. Этот препарат стал вызывать болезнь, напоминающую лихорадку. Некоторые погибли сразу. Другие же – повредились в уме и стали похожими на Лайкеров. Изо рта у них шла пена, и они стали набрасываться на своих же соплеменников и разрывать их на куски. Но самое страшное для них стало то, что они больше не смогли иметь потомство. К тому же… – Гаммаж помолчал несколько секунд, словно намереваясь сказать нечто очень важное и раздумывая, стоит ли вообще говорить об этом. – У этой болезни развился побочный эффект. Эта болезнь сделала нас, Народ, а также Лайкеров, Клыкастых и даже Крыстонов такими, какие мы есть. Это тоже мы узнали из записей, Фуртиг. Мы были для них чем-то наподобие кроликов, оленей, на которых мы охотимся. Однако первые из Народа вступили в контакт с Демонами. Об этом тоже имеются свидетельства. Ведь несколько первых из Народа жили в Логовищах. И Демоны, – печально проговорил Гаммаж, – использовали нас для своих опытов, а также в качестве слуг. Они убивали нас, мучили и пытали. Но мы тоже кое-чему научились от них и стали разумными, в то время как Демоны умирали. Но перед этим они успели заразить нас смертельной болезнью, поскольку, делая на нас опыты, искали противоядие. И все же зараженные из Народа не погибли и не потеряли возможность приносить потомство, хотя женщины стали рожать намного меньше, чем прежде. Когда же Демоны прознали, что их слуги изменились, было уже слишком поздно. Но они ни за что не захотели признать новую породу разумных существ, подобных себе. Они даже думать не хотели о том, что после их смерти останется кто-то живой. И те, кому удалось вырваться из Логовищ – стали нашими прадедами, как предками Лайкеров и Клыкастых. Крыстонам же не пришлось уходить из Логовищ, потому что они слишком маленькие, и даже сейчас скрываются в таких местах, где Демоны не могут обнаружить их. Они живут во тьме и выжидают, а тем временем воспитывают своих воинов. А Демоны охотились на наш Народ, принося нам боль, ужас и разрушения. И страх, который стал губителен, поскольку Народ потерял время. И даже сейчас, когда я посылал в кланы Народа, чтобы поведать им о чудесах, ожидающих их здесь, только немногие сумели побороть страх и прийти.
– Но если мы овладеем знаниями Демонов, – медленно спросил Фуртиг, – не станется ли так, что мы начнем путать добро со злом и обретем такой же прискорбный конец?
– Но ведь мы не собираемся забывать, что случилось с ними? Посмотри вокруг себя, Фуртиг! Разве можно забыть о том, что произошло?! Нет, нам надо учиться только добру, и никто никогда не скажет другому: мол, я сильнее окружающей меня природы, это мой мир, и я буду использовать его, как мне заблагорассудится!
Слова Гаммажа были поразительны. И тут Фуртиг подумал, а вызовут ли они такое же благоговение у Фал-Кан или другого Старейшины из Пещеры? Что-то Фуртиг сомневался в этом. Жители Пещер и западное племя вполне удовлетворены той жизнью, которую ведут. У них свои обычаи, и они распространялись на воина так же, как и на других. Так говорил ему даже отец. Женщины становились Выбирающими и вели домашнее хозяйство, так делала и его мать. Если спросить их, хотят ли они нарушить устоявшиеся обычаи, чтобы обучаться знаниями Демонов, как этого хотел Гаммаж, никто даже внимание на это не обратит! Ибо, несмотря на его возраст и почитание, Старейшины считают Гаммажа сумасшедшим, потому что он попытался нарушить традиции, изменить обычаи и жизненный уклад.
Глава шестая
Слушая Гаммажа, Фуртиг в глубине души поражался мудрости Предка – единственного жителя его Пещеры, который проник в Логовища, чтобы охотиться за секретами Демонов. Фуртиг верил, что Предок был прав. Надо учиться, овладевать знаниями, и больше ничего; только тогда можно выиграть гонку со временем, играющем на руку невидимому врагу, который может появиться в любой момент и с которым придется сражаться. Однако им еще предстояло отыскать такое оружие, которое не уступило бы по мощи оружию врага и защитило бы их в этой битве.
Тем не менее, Фуртиг не чувствовал восторга, а скорее унижение, будто он – воин – находился в положении дитяти, которого следует обучать жизни. Ведь здесь ему предстояло пройти обучение кого-нибудь вдвое моложе его, ибо здесь учились вне зависимости от возраста, а в зависимости от усвоенных знаний. И опять же, немаловажную роль здесь играло время, ибо учиться надо было как можно скорее!
Плохо пригнанный шлем с выступами доставлял его голове боль. И так он рассматривал картинки на стене, слушал голос в наушниках, несмотря на то, что почти каждое слово было ему непонятно. И еще его безумно раздражало, что в учебных классах сидели ученики, и каждый был намного моложе его!
Помимо всего прочего его раздражало превосходство, с которым к нему относились жители Логовища. Казалось, между ними воздвигли непреодолимый барьер. Когда же Фуртиг обращался к представителям Народа старше его, те ограничивались коротким ответом и куда-то поспешно уходили. А если им и выдавались часы отдыха, доступ к ним был надежно закрыт. Никто не обращал на Фуртига никакого внимания, и у него создалось впечатление, что для всех присутствующих он – просто-напросто еще одно вместилище для знаний, которые надо было загрузить в него как можно скорее.
Его недовольство росло с каждым часом, и это не могло не отразиться на учебе. Впрочем, некоторые вещи становились для него настолько интересными, что он напрочь забывал о своей фрустрации и становился полностью очарованным узнанным. Особенно его поразила серия картинок, отражающая последние дни Демонов – хотя ему было непонятно, почему они решились сохранить такую печальную и ужасающую запись. Разве что, как документ, предупреждающий потомков?
И он научился ненавидеть по-настоящему. Никогда он ненавидел так сильно даже Лайкеров. Крыстоны же по-прежнему не вызывали у него ничего иного, как отвращение. Здесь он увидел записи, как Демоны проводили опыты над Народом, как они охотились на выживших после страшных прививок… Он настолько обозлился на Демонов, что рычал, бил хвостом и несколько раз вцеплялся в изображение когтями. Но вот он пришел в себя и увидел вокруг младших учеников, с интересом обсуждающих вопрос, не могла бы передаться злоба Демонов старшему ученику. Однако Фуртигу ничуть не было стыдно за свое проявление ярости. Именно так истинный воин должен встречать врага!
Спустя некоторое время он встретил Лили-Ха. И только раз или два, как всегда неожиданно, перед ним появлялся Гаммаж. Он смутно интересовался, как идут дела, и тотчас же исчезал.
Фуртиг горел желанием побеседовать, задать кое-какие вопросы. Но как и прежде, никто не обращал на него внимания. По-видимому, его присутствие никого не волновало. Чем они все тут занимаются? Изобрел ли кто-нибудь способ, как противостоять Демонам, если они вернутся? Что вокруг происходит? Что? Что? А иногда он задавался вопросом – кто? Кто и кто? Но никто так не объявился, чтобы ему ответить.
И вот однажды он возвратился с занятий в свою комнату и обнаружил сидящего у себя на постели Фоскатта. Это была та самая комната, где он очнулся впервые после того как добрался до Логова Народа.
Он очень обрадовался, встретив брата по Пещере.
– Ты выздоровел? – хотя зря он спросил это, ибо увидел, что огромный шрам превратился в тоненькую белую полоску.
– Выздоровел, – ответил Фоскатт с улыбкой. – Ну а теперь рассказывай, как ты тут поживаешь? Мне сказали, что нас обнаружили у самого входа в подъемную шахту. А я отлично помню, что охотился очень далеко от нее. И когда я потерял сознание, мы с тобой находились несколькими этажами ниже. Я еще помню наш последний разговор… А что сталось с Ку-Ла, который попал вместе с нами в плен к этим вонючим Крыстонам?
Фуртиг рассказал о Грохотуне, который умер на полпути к Логовищу. Тут Фоскатт перебил его. Нетерпеливо кивнув, он произнес:
– Это я знаю. Но как ты сумел управлять им? Вот этого-то я как раз и не помню. Наверное, уже был без сознания.
– Я проделал то же, что и ты: сунул кончик языка в кубик, – ответил Фуртиг. – Потом поднял тебя на спину Грохотуна, и тот повез нас. Но тот странный чужак, которого ты называешь Ку-Ла, с нами не поехал. Он пошел своей дорогой. А там повсюду находились Крыстоны, – он взмахнул хвостом. – Сдается мне, что он так никуда и не дошел.
– Жаль. Нам было бы очень полезно объединиться с новым племенем. И все же, как ты справился с Грохотуном? Ведь прикосновение к нему только оживляет его, а ты не знал команды, как заставить его двигаться.
– Я сунул язык в отверстие, и он пошел. Вот и все.
– О чем ты тогда думал? – настойчиво спросил Фоскатт.
– О Гаммаже и необходимости добраться до него.
– Точно! – Фоскатт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату. – Так я и думал! Недостаточно только прикосновения, как мне говорили, можно нажимать на отверстие хоть раз, хоть два, но дело совершенно не в этом! Нет, они неправильно нас учат! Грохотун работает от мысли, вот что! И ты доказал это. Ведь не знал никакой системы команд, ты просто подумал, куда бы тебе хотелось попасть. И он повез нас именно туда!
– Пока не умер, – заметил Фуртиг.
– Но если он умер, то как ты нашел дорогу к шахте? – уставился на Фуртига Фоскатт.
– Я… – Фуртиг стал подыскивать подходящие слова. – Ну… я попробовал взять мысленный след.
– Персональная мысленная связь! – Фоскатт выпучил глаза от возбуждения. – Но как ты смог связаться с Гаммажем, если не видел его ни разу в жизни?
– Ну… думаю, это случилось потому, что я его потомок по прямой линии, – ответил Фуртиг. – Честно говоря, я сам не знаю, как у меня это получилось. Но получилось же! В противном случае мы с тобой не находились бы здесь. – Затем он прибавил к своему рассказу, как обнаружил двигающийся стол, потом об их пребывании в шахте и о подъеме по ней на высший уровень.
– Интересно, Гаммаж об этом знает?
– Нет. И никто меня об этом здесь не спрашивал. Наверное, они подумали, что указывал дорогу ты. – Фуртиг осознал, что настолько был поражен всеми увиденными им чудесами, что даже не заметил, что никто не потребовал от него никаких объяснений.
– Но надо обязательно рассказать об этом Гаммажу. Почти никто из нас не умеет пользоваться мысленной связью. – Фоскатт взмахнул хвостом, выдавая свое возбуждение. – А про мысленную связь с тем, кого не видел ни разу в жизни, я вообще не слышал. Это может означить, что в нас произошли какие-то изменения, причем весьма значительные. – Он быстро направился к двери, словно хотел найти Гаммажа незамедлительно. Фуртиг остановил его.
– Еще рано. Потом. Мы же не уверены в этом до конца.
– Почему это не уверены? Пусть Гаммаж сначала нас выслушает, а потом проверит…
Тем не менее, Фуртиг не чувствовал восторга, а скорее унижение, будто он – воин – находился в положении дитяти, которого следует обучать жизни. Ведь здесь ему предстояло пройти обучение кого-нибудь вдвое моложе его, ибо здесь учились вне зависимости от возраста, а в зависимости от усвоенных знаний. И опять же, немаловажную роль здесь играло время, ибо учиться надо было как можно скорее!
Плохо пригнанный шлем с выступами доставлял его голове боль. И так он рассматривал картинки на стене, слушал голос в наушниках, несмотря на то, что почти каждое слово было ему непонятно. И еще его безумно раздражало, что в учебных классах сидели ученики, и каждый был намного моложе его!
Помимо всего прочего его раздражало превосходство, с которым к нему относились жители Логовища. Казалось, между ними воздвигли непреодолимый барьер. Когда же Фуртиг обращался к представителям Народа старше его, те ограничивались коротким ответом и куда-то поспешно уходили. А если им и выдавались часы отдыха, доступ к ним был надежно закрыт. Никто не обращал на Фуртига никакого внимания, и у него создалось впечатление, что для всех присутствующих он – просто-напросто еще одно вместилище для знаний, которые надо было загрузить в него как можно скорее.
Его недовольство росло с каждым часом, и это не могло не отразиться на учебе. Впрочем, некоторые вещи становились для него настолько интересными, что он напрочь забывал о своей фрустрации и становился полностью очарованным узнанным. Особенно его поразила серия картинок, отражающая последние дни Демонов – хотя ему было непонятно, почему они решились сохранить такую печальную и ужасающую запись. Разве что, как документ, предупреждающий потомков?
И он научился ненавидеть по-настоящему. Никогда он ненавидел так сильно даже Лайкеров. Крыстоны же по-прежнему не вызывали у него ничего иного, как отвращение. Здесь он увидел записи, как Демоны проводили опыты над Народом, как они охотились на выживших после страшных прививок… Он настолько обозлился на Демонов, что рычал, бил хвостом и несколько раз вцеплялся в изображение когтями. Но вот он пришел в себя и увидел вокруг младших учеников, с интересом обсуждающих вопрос, не могла бы передаться злоба Демонов старшему ученику. Однако Фуртигу ничуть не было стыдно за свое проявление ярости. Именно так истинный воин должен встречать врага!
Спустя некоторое время он встретил Лили-Ха. И только раз или два, как всегда неожиданно, перед ним появлялся Гаммаж. Он смутно интересовался, как идут дела, и тотчас же исчезал.
Фуртиг горел желанием побеседовать, задать кое-какие вопросы. Но как и прежде, никто не обращал на него внимания. По-видимому, его присутствие никого не волновало. Чем они все тут занимаются? Изобрел ли кто-нибудь способ, как противостоять Демонам, если они вернутся? Что вокруг происходит? Что? Что? А иногда он задавался вопросом – кто? Кто и кто? Но никто так не объявился, чтобы ему ответить.
И вот однажды он возвратился с занятий в свою комнату и обнаружил сидящего у себя на постели Фоскатта. Это была та самая комната, где он очнулся впервые после того как добрался до Логова Народа.
Он очень обрадовался, встретив брата по Пещере.
– Ты выздоровел? – хотя зря он спросил это, ибо увидел, что огромный шрам превратился в тоненькую белую полоску.
– Выздоровел, – ответил Фоскатт с улыбкой. – Ну а теперь рассказывай, как ты тут поживаешь? Мне сказали, что нас обнаружили у самого входа в подъемную шахту. А я отлично помню, что охотился очень далеко от нее. И когда я потерял сознание, мы с тобой находились несколькими этажами ниже. Я еще помню наш последний разговор… А что сталось с Ку-Ла, который попал вместе с нами в плен к этим вонючим Крыстонам?
Фуртиг рассказал о Грохотуне, который умер на полпути к Логовищу. Тут Фоскатт перебил его. Нетерпеливо кивнув, он произнес:
– Это я знаю. Но как ты сумел управлять им? Вот этого-то я как раз и не помню. Наверное, уже был без сознания.
– Я проделал то же, что и ты: сунул кончик языка в кубик, – ответил Фуртиг. – Потом поднял тебя на спину Грохотуна, и тот повез нас. Но тот странный чужак, которого ты называешь Ку-Ла, с нами не поехал. Он пошел своей дорогой. А там повсюду находились Крыстоны, – он взмахнул хвостом. – Сдается мне, что он так никуда и не дошел.
– Жаль. Нам было бы очень полезно объединиться с новым племенем. И все же, как ты справился с Грохотуном? Ведь прикосновение к нему только оживляет его, а ты не знал команды, как заставить его двигаться.
– Я сунул язык в отверстие, и он пошел. Вот и все.
– О чем ты тогда думал? – настойчиво спросил Фоскатт.
– О Гаммаже и необходимости добраться до него.
– Точно! – Фоскатт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату. – Так я и думал! Недостаточно только прикосновения, как мне говорили, можно нажимать на отверстие хоть раз, хоть два, но дело совершенно не в этом! Нет, они неправильно нас учат! Грохотун работает от мысли, вот что! И ты доказал это. Ведь не знал никакой системы команд, ты просто подумал, куда бы тебе хотелось попасть. И он повез нас именно туда!
– Пока не умер, – заметил Фуртиг.
– Но если он умер, то как ты нашел дорогу к шахте? – уставился на Фуртига Фоскатт.
– Я… – Фуртиг стал подыскивать подходящие слова. – Ну… я попробовал взять мысленный след.
– Персональная мысленная связь! – Фоскатт выпучил глаза от возбуждения. – Но как ты смог связаться с Гаммажем, если не видел его ни разу в жизни?
– Ну… думаю, это случилось потому, что я его потомок по прямой линии, – ответил Фуртиг. – Честно говоря, я сам не знаю, как у меня это получилось. Но получилось же! В противном случае мы с тобой не находились бы здесь. – Затем он прибавил к своему рассказу, как обнаружил двигающийся стол, потом об их пребывании в шахте и о подъеме по ней на высший уровень.
– Интересно, Гаммаж об этом знает?
– Нет. И никто меня об этом здесь не спрашивал. Наверное, они подумали, что указывал дорогу ты. – Фуртиг осознал, что настолько был поражен всеми увиденными им чудесами, что даже не заметил, что никто не потребовал от него никаких объяснений.
– Но надо обязательно рассказать об этом Гаммажу. Почти никто из нас не умеет пользоваться мысленной связью. – Фоскатт взмахнул хвостом, выдавая свое возбуждение. – А про мысленную связь с тем, кого не видел ни разу в жизни, я вообще не слышал. Это может означить, что в нас произошли какие-то изменения, причем весьма значительные. – Он быстро направился к двери, словно хотел найти Гаммажа незамедлительно. Фуртиг остановил его.
– Еще рано. Потом. Мы же не уверены в этом до конца.
– Почему это не уверены? Пусть Гаммаж сначала нас выслушает, а потом проверит…