– Хорошо, – сказал Рамсей в ответ на это мысленное предупреждение. – Я сделаю, как ты говоришь. – Кое-что он сказал на ее языке, кое-что на собственном.
Она энергично кивнула и выпустила его руку, разорвав контакт, такой странный и не испытанный им раньше. Он хотел бы, чтобы контакт продолжился, хоть ненадолго. Может, тогда он узнал бы больше… Но он догадывался, что нужно торопиться, и послушно прошел вслед за женщиной в дверь, которую Гришильда так тщательно закрыла при их первой встрече.
Они оказались в широком коридоре, устланном коврами, с панелями на стенах, со светящимися шарами, развешанными вдоль всей длины на равных интервалах. Гришильда пошла быстро, сделав знак, чтобы он шел за ней на должном, как он предположил, расстоянии для слуги, роль которого он теперь играет.
Дважды им встречались люди в таких же куртках, как у него. Но под ними костюмы желтого цвета с небольшими значками с изображением орла или ястреба, такого же, как у него на коже груди. Встречные поглядывали на Гришильду, но не заговаривали. И Рамсею показалось, что его они вообще не видят, как будто слуга не достоин даже любопытного взгляда.
Коридор перешел в широкую лестницу, которая вывела в новый коридор, еще более широкий. В конце его у двери стояли два стражника, в такой же одежде, как те, у гроба. Один сделал шаг вперед, собираясь о чем-то спросить. Но Гришильда властно подняла руку. В руке ее была зажата серебряная пластинка с изображением кошачьей головы с камнями вместо глаз. Стражник отступил, освобождая проход.
Второй открыл дверь, и Гришильда выплыла в нее, Рамсей – за ней. Они оказались снаружи в сгущающихся сумерках, хотя, по-видимому, по-прежнему в пределах здания. С трех сторон возвышались пятиэтажные сооружения, с четвертой – просто стена. Но в нескольких шагах от двери стоял экипаж, каких Рамсею не приходилось видеть. У него было пассажирское отделение на трех ногах, подобных ходулям, из которого спускалась лестница. Гришильда заторопилась к ней, и Рамсей в роли слуги догадался пойти быстрее и вовремя оказаться у лестницы, чтобы помочь ей подняться.
Внутри он увидел сиденья. Гришильда обвязалась широким ремнем, и Рамсей последовал ее примеру. Только часть пространства была отведена пассажирам, из чего Рамсей заключил, что должна быть еще кабина для пилота или водителя.
Ему пришлось ухватиться за край сиденья. Он с трудом глотнул, потому что экипаж рывком, от которого едва не перевернулся его желудок, поднялся вверх. Гришильда не удивилась; при этом она с тревогой наблюдала за ним, но спустя секунду-две улыбнулась.
Наклонившись немного вперед, так что ее полную грудь удержал ремень, она сказала:
– Летим…
Но экипаж был не совершенно похож на самолеты его мира. Рамсей не видел лопастей, какие бывают у вертолета, и насколько он помнил, не было и крыльев. И не было разбега для обычного взлета. Да и места для такого разбега во дворе нет.
Но они летят, и когда он прижался к окну справа от себя, увидел внизу россыпь огней. Несомненно, они летят над большим городом.
Без часов Рамсей не мог судить о времени, но летели они недолго и опустились с такой же быстротой, с какой взлетели. Гришильда расстегнула ремень, двери раскрылись автоматически, лестница тоже опустилась сама. Рамсей спустился, поставил сундучок на землю, повернулся и помог Гришильде сойти.
Они оказались в толпе пассажиров, которые прилетали в таких же небольших флаерах. Все шли к большому зданию, и Гришильда пошла в том же направлении. Рамсей пошел за ней, стараясь незаметно разглядывать окружающих. Одежда у всех стандартная, разница только в длине куртки. Женские длиной до лодыжки и с разрезами по бокам. Мужские короче, как у него самого (к тому же, как правило, проще и без украшений), или чуть подлиннее, как та, что была у Каскара. На более длинных вышивка и различные богатые украшения. Обычно людей в более длинных куртках сопровождали несколько в коротких. Заметны были серьги и ленты в волосах, хотя и не такие дорогие, как были у него. Иногда вместо металла лента из ткани с вышитым узором.
Когда они оказались в здании, Гришильда подождала, пока он не поравнялся с ней.
– Идем сквозь, – сказала она. В руке ее опять оказалась та же серебряная табличка, которую она показывала стражникам у двери. Она проложила дорогу в толпе, и они оказались у ворот, забранных решеткой. За решеткой виден был ряд капсул, соединенных вместе, как бусы. В каждой капсуле двери для входа пассажиров, внутри размещалось четыре человека.
Гришильда показала табличку человеку у ворот. Тот внимательно осмотрел ее, потом протянул руку назад и ухватился за цепочку. Через мгновение подбежал еще один человек в такой же форме. Он в свою очередь рассмотрел пропуск Гришильды, если это был пропуск, потом поклонился, что-то негромко сказал и провел вдоль линии пулеобразных экипажей. Театрально открыл дверь одного из них, подождал, пока они войдут, и снова закрыл за ними.
Спутница Рамсея со вздохом облегчения скинула плащ.
– Хорошо. Здесь безопасно. Одни… больше никого…
Сидений четыре, они слегка наклонены. Она выбрала одно, села и снова закрепила ремень. Потом указала на соседнее сиденье. Но Гришильда не собиралась отдыхать в пути. Напротив, она тут же занялась исполнением приказа Теклы – учить своего псевдослугу языку.
Гришильда обладала твердостью человека, знающего свой долг и намеренного его выполнить. Не успела машина, в которой сидел Рамсей, задрожать, как он уже занимался делом. И понял, что так будет всю дорогу. Не было окон, в которые можно было бы посмотреть на местность и отвлечься от урока. А женщина трудилась добросовестно.
Она не только продолжала показывать на предметы и называть их, но и достала из сундучка пачку страниц, свободно скрепленных в одном углу. Рамсей не мог сказать, служит ли это здесь книгой, но сосредоточился на учении почти с тем же пылом, с каким его учили. Если он научится говорить, то возможно поймет природу этого странного… сна? Почему-то он был уже не уверен, что это сон. Хотя представить себе не мог, что же происходит.
Во рту у него пересохло от повторения слов, но словарь его заметно увеличился к тому времени, когда Гришильда повернулась и нажала на кнопку в стене.
– Поедим, – сказала она ему, – и попьем. Это утомительно – учить с самых азов.
Через несколько мгновений в стене открылись две щели, и из них выскользнули два крытых подноса. Подносы опустились на выдвинувшуюся полку. Рамсей снял крышку со своего подноса и обнаружил в секциях квадрат желтоватого хлеба, что-то похожее на сушеные фрукты (слегка сморщенные груши и персики) и в самой большой секции какая-то похлебка. Вдобавок тюбик. Гришильда показала ему, как снимать крышку с тюбика. Внутри плескалась темная жидкость.
Рамсей зачерпнул ложкой похлебку. Странный вкус ему не очень понравился, но это еда, а он проголодался. Напиток терпкий, похоже на фруктовый сок. Рамсей с удовольствием поел и напился, а Гришильда тем временем называла все блюда и заставляла его повторять за собой. Время от времени, как и во время урока, она качала головой, когда он неправильно произносил трудные звуки.
Хоть его акцент продолжал не удовлетворять учительницу, Рамсей чему-то уже научился. Когда она говорила медленно, он понимал теперь более длинные и сложные предложения. Они кончили есть и сунули подносы назад в щели. Тут Рамсей взял на себя инициативу и задал вопрос.
– Куда мы едем?
– В Килсит, место, куда уезжает госпожа, когда хочет остаться одна, подальше от двора. Оно за границей, не в Уладе.
– А сейчас мы в Уладе?
– Да. А едем в Олироун, страну моей госпожи. Хотя ее собираются отобрать у нее. – В голосе женщины звучала горечь.
– Кто собирается?
– Правители Улада. Они хотели, чтобы она обручилась с наследником Улада. Моей госпоже это не нравится. Но если бы она отказалась, Улад применил бы силу и захватил Олироун. А если она обручится, возможно, будет по-прежнему править и позаботится, чтобы ее люди не стали слугами империи.
– А этот наследник, с которым она должна обручиться, кто он?
– Он… это был Каскар.
– Но… – Рамсей обдумал услышанное. – Каскар… мертв.
– Я не знаю всех подробностей, – откровенно сказала Гришильда. – Могу сказать только то, что слышала от госпожи и видела собственными глазами. Когда мы не по своей воле явились в Лом, где правит император, моя госпожа пошла к старой императрице. Ее царственное великолепие Квендрида сообщила госпоже какую-то тайну, и у той стало легче на сердце. Вернувшись, она сказала мне, что нам нечего бояться: ей не придется выходить замуж за Каскара.
– Вскоре стало известно, что он умер, скоропостижно, от какой-то болезни сердца. Его на время отнесли в Зал Отдохновения Императоров, прежде чем похоронить в склепе. Моя госпожа не Просвещенная, потому что не могла оставить свою страну и уйти в Рощу, покинув дела мира. У нее есть долг перед Домом и своим народом. Но Путь Просвещенных манил ее, и ей дали кое-что из их знания.
– И вот, узнав, что Каскар мертв, она пошла помолиться, чтобы его не судили строго у Последних Врат, чтобы милосердие смягчило приговор, когда он будет стоять там. И нашла… тебя…
– Я не Каскар.
– Так поклялась моя госпожа. И так как она обладает Знанием, я ей верю. К тому же поднялся большой шум, когда гроб обнаружили пустым, а стражников – зачарованными… Но это… – Она улыбнулась. – Это дело моей госпожи. Иначе она никак не могла увести тебя. Я твою тайну не знаю, а она знает. И говорит, что ты в опасности. Тебя ищет не только Очалл. Есть и другие, обладающие почти такой же властью. Они хотят, чтобы Каскар был мертв, а Очалл хочет видеть его живым.
– А кто такой Очалл?
Она долго молча смотрела на него, прежде чем ответить.
– Незнакомец, я не знаю, кто ты и откуда пришел. Но госпожа заверила меня, что тебе следует доверять, и сказала, что я должна отвечать на твои вопросы, если смогу. Однако мне трудно поверить, что ты ничего не знаешь об Очалле, Железной Воле, Каменном Сердце.
– Он верховный советник Улада и с тех пор, как император болен душой и телом, уже несколько лет обладает высшей властью. Каскар был не правящим принцем, а игрушкой в его руках. Все знали, что когда император испустит последний вздох, страной, прикрываясь Каскаром, как ширмой, будет править Очалл. А теперь Очалл считает, что, возможно, принц на самом деле не умер, но одурманен наркотиками и его похитили те, кто не хочет видеть его на троне. Но у верховного советника нет доказательств. А те, кто выигрывает от смерти Каскара… моя госпожа опасается, что они захотят доказать, что он умер, предъявить его тело народу.
– Но я не Каскар, – повторил Рамсей. – И как я сюда попал?
Гришильда покачала головой.
– Не знаю. Но, возможно, знает моя госпожа. Это, должно быть, часть той тайны, что доверила ей старая императрица. Когда госпожа приедет в Килсит, она сможет ответить на твои вопросы, которых я не понимаю. Правда, что ты не Каскар. Теперь другой человек смотрит его глазами, говорит его языком. Это правда – и это удивительно. Но так как ты похож на Каскара, ты в опасности, пока дело не прояснится. Поэтому госпожа и отсылает тебя в Килсит. Там ты можешь подождать в безопасности.
Рамсей покачал головой. Это невероятно – никакой логики, какая-то галлюцинация. Но совершенно очевидно, что Гришильда верит в свои слова. А он должен узнать от нее, что сможет, чтобы покончить с этой дикой ситуацией и вернуться к реальности.
Глава четвертая
Дрожь прекратилась, поезд (вероятно, так можно назвать эти соединенные капсулы) как будто остановился. Гришильда сунула руку в разрез одежды и снова извлекла серебряную пластинку с головой кошки.
– Мы на границе, – сказала она. – Это символ госпожи, он проведет нас через границу. Но… – она повернула голову и указала на сиденье за собой… – так как ты играешь роль слуги, играй как следует, жди меня молча. Я первая компаньонка госпожи.
Рамсей понял ее и быстро пересел на заднее сиденье, отведенное для слуг. Он надеялся, что его не станут расспрашивать, иначе ломаная речь может его выдать.
Дверь, через которую они вошли, скользнула в сторону. Заглянул человек в плотно облегающей шапке, скорее похожей на капюшон, со значком кошки. Гришильда ничего не сказала, только подняла пластинку. Тот мигнул, поклонился, и дверь снова закрылась.
– Хорошо! – Спутница Рамсея перевела дыхание, словно долго сдерживала его. Может, она не так уверена в себе, как старается казаться. Но Рамсей подождал, пока поезд не тронулся, прежде чем снова пересесть на переднее сиденье.
– Нам еще далеко? – спросил он.
– Нет. Вскоре Материнг, станция в Верхней провинции. Там нас будут ждать. Килсит раньше, до правления госпожи, был охотничьим домом. Но те, кто из Рощи, не убивают, они хранят жизнь. Поэтому в Килсите больше не охотятся, там живут те, кто защищает жизнь леса Ворст, а не уменьшает его силы. Теперь… – Она поджала губы, и между глазами у нее появилась небольшая морщинка. – Слушай внимательно, человек, который не Каскар. В Килсите ты не можешь играть роль слуги, потому что те, кто там живет, быстро поймут, что ты не из их числа. Поэтому моя леди подумала и изобрела для тебя другую роль. Но ты должен хорошо понять, чтобы играть ее правильно. Теперь ты Арлут и прибыл из Толкарна – это за морем.
– В Толкарне живут по старым обычаям, и один Дом смертельно враждует с другим. Это дикая страна, и там легко льется кровь. Ты, Арлут, родич моей госпожи, но несколько поколений отделяют тебя от ее Дома. И ты единственный живой наследник, твоя жизнь должна быть сохранена, иначе умрет твой Дом и больше не будет мужчины, который смог бы стоять перед очагом Дома в Высокие Дни. Тебя преследует кровная месть, и потому с разрешения госпожи ты скрываешься здесь. Понятно?
Сон становится все более диким и нелепым, подумал Рамсей. Но сказанное Гришильдой понять легко.
– Да. Я Арлут и скрываюсь здесь, потому что враги поклялись убить меня.
– Ты будешь жить в Килсите, – продолжала Гришильда, – и у наших людей появятся причины опасаться тех, кто может тебя искать. Любого пришельца сочтут твоим кровным недругом из Толкарна или наемным убийцей. Поэтому если в Уладе заподозрят что-то и отправятся за нами, нам об этом станет известно. У тебя будет хороший предлог держаться незаметно и за закрытыми дверьми – в Красных Королевских покоях, в них ведет только одна дверь, так как у Гурона Красного были причины самому опасаться убийц. А когда приедет госпожа, она расскажет нам, что узнала.
План выглядел убедительным и логичным, если что-нибудь в этом захватившем его лабиринте может быть так названо. Он будет незаметно жить в Килсите, под охраной людей, которые считают, что за ним охотятся наемные убийцы, и ждать хоть какого-то объяснения.
Какую тайну поведала старая императрица Текле? Как она может объяснить то, что произошло с неким Рамсеем Кимблом? Он привык считать, что обладает живым воображением, но никакое объяснение ему не приходило в голову. Ничего не остается, кроме как плыть по течению, пока он не уцепится за какой-нибудь факт.
Когда они вышли из пулеобразного вагона, уже наступило утро. Рамсей не видел ничего, что объясняло бы движение поезда. И эти похожие на бусы капсулы движутся не по рельсам, а скользят по канавке в земле, она заняла место привычных рельсов его мира.
Вблизи виднелись крыши города. У платформы, на которую они сошли, стоит небольшой фургон с впряженными… Рамсей присмотрелся внимательней. Не лошади, а большие вапити или лоси его собственного мира! Два рядом, а третий впереди – коренник. На высоком сиденье человек с вожжами в руках; животные фыркают и мотают рогатыми головами; им не нравится близость поезда. Но поезд уже начал отходить.
Рамсей поднял сундучок за веревочную ручку и пошел за Гришильдой, которая направилась к запряженному лосями фургону. Он помог ей подняться на обитое кожей сиденье, а сам сел напротив. Кучер, видя, что они сели, дернул вожжи, и лоси быстро пошли.
Они не свернули к городу, а двинулись параллельно канавке поезда по немощеной дороге. Впереди справа Рамсей видел темную линию – это, несомненно, лес; по сторонам дороги огражденные поля, на них созревающий урожай.
Линия поезда ушла в сторону. Теперь слева местность, заросшая кустарником, кое-где отдельные деревья возвещают близость леса. Лоси пошли ровной рысью, а у фургона, по-видимому, совсем не было рессор. Пассажиров бросало взад и вперед на сиденьях, пришлось крепко схватиться за края скамьи и держаться, предупреждая толчки и прыжки.
Сама дорога становилась все уже и скоро превратилась просто в старую колею. Поля остались позади, и фургон теперь двигался по опушке леса.
Тут пришлось пробираться через груды опавшей листвы, пахло растительностью. Рамсею показалось, что он различает запах сосны, и он был уверен, что видел клены, дубы и березы. Вапити, везущие фургон, были крупнее и тяжелее тех, что он видел в своем мире, но деревья и вообще растительность кажутся похожими. Все это он не мог извлечь из своего воображения, как бы ни управляло им так называемое подсознание, производя этот сон.
Они ушли от солнца и погрузились в зеленоватую полумглу. Вначале Рамсей был рад, что стало не так жарко. Но потом ощутил какое-то угнетение, какой-то упадок духа, словно лес отвергает его. Кричали птицы, он видел, как они летают меж деревьев. Белка раздраженно трещала на ветке. Но есть здесь еще что-то… что-то древнее, грозное…
Рамсей покачал головой, чтобы успокоить свое воображение. С того времени как они покинули станцию, он не обменялся с Гришильдой ни одним словом. В сущности почти перестал замечать ее присутствие, борясь с усиливающейся тревогой.
Дорога свернула вправо, они еще больше углубились в лес, и Рамсею все меньше и меньше нравился зеленый сумрак. Он не часто жил в дикой местности, только когда работал на лесозаготовках и несколько раз бывал в походах в ухоженных национальных парках. И никогда не чувствовал, что за ним наблюдают, следят…
Неожиданно он заметил монолит, столб из красного камня, торчащий среди зелени как копье. Он не может быть капризом природы. Повернувшись, чтобы задать Гришильде вопрос, он увидел, как она подняла руку к груди, сжала в кулак, направив на камень указательный палец и мизинец. И произнесла несколько слов, которые он не расслышал.
– Что это?
Она сильнее нахмурилась.
– Один из Древних… там сзади… скрыт… одно из мест Силы. Мы туда не ходим. И не говорим об этом.
И она бросила на него предупреждающий взгляд.
Он послушно сдержал язык. Если он Арлут, ему следует придерживаться местных обычаев. И подумал, долго ли им еще пробираться этой дикой местностью. Рука у него болела от усилий удержаться на месте, он устал…
Но путешествие казалось бесконечным. Один или два раза фургон останавливался, давая возможность передохнуть животным. Но кучер ни разу не заговаривал с пассажирами, и Гришильда тоже молчала. Рамсей опасался говорить, плохое владение языком могло выдать его кучеру.
Наконец в зеленой стене показался просвет. Вапити вырвались на освещенное солнцем пространство и заревели, радостно предвкушая конец пути.
Три четверти поляны занимало низкое здание и окружающие пристройки. Стены из того же красного камня, что и столб в лесу, но это жилой дом с узкими, забранными решетками окнами и простой дверью на больших петлях и с запором. Крыша черепичная, и черепица у карниза поросла зеленым мхом.
Фургон остановился перед дверью, которая открылась, прежде чем они успели выйти. На пороге стояла женщина. Рукава платья у нее были закатаны, пояс подхватывал юбку, словно женщина отрвалась от какой-то работы. Тело у нее было плотное, короткое, лицо широкое, с приплюснутым носом, настолько не похожее на лицо Теклы, словно она принадлежит к другой расе, хотя кожа того же коричневого цвета. Волосы черные, но не короткие, как у Теклы и Гришильды. Они заплетены в косу, а коса обернута вокруг головы и заколота несколькими медными булавками с головками из того же металла.
Женщина низко поклонилась Гришильде, потом неуверенно взглянула на Рамсея. Гришильда произнесла несколько фраз, которых Рамсей не понял, и женщина отвесила и ему почтительный поклон.
– Это Эмека, жена главного лесничего и хранителя дома. Она из Заговы и плохо владеет нашим языком. Я сказала ей, что ты дальний родственник госпожи. Позже я подробней расскажу ей историю, которую придумала госпожа.
Они вошли в длинную комнату с зияющим против двери огромным очагом. Внутри все было в тени, потому что узкие окна пропускали очень мало света. Пол каменный, каменные стены увешаны коврами грубой работы с рисунками и гербами, которые Рамсей не узнал.
На широкой доске над камином три маски из начищенной меди. Рамсей узнал реалистические изображения волка, оленя и дикого кабана. Изогнутые клыки кабана придавали маске злобный, угрожающий вид.
Массивная мебель выглядела так, словно стоит здесь столетия. Дерево потемнело от времени. У камина две скамьи с высокими спинками, несколько стульев, длинный стол и у стен сундуки и буфеты.
Немного погодя – Гришильда осталась внизу – Рамсея провели по лестнице с неровными ступенями наверх в комнату, где массивной мебели стоящей внизу соответствовала кровать с резными столбиками, два шкафа, стол и несколько стульев. На занавесях были изображены различные животные, столь же реалистичные, как маски. В комнате пахло затхлостью, как будто ею давно не пользовались.
Эмека торопливо прошла мимо Рамсея, открыла оба зарешеченных окна, чтобы впустить свежий воздух и немного света. Потом снова поклонилась и вышла. Рамсей осмотрелся и обнаружил за одним из занавесов примитивную ванную – вода постоянно текла через отверстие в стене, словно ее качали из источника. Воду можно набрать в неглубокую ванну в полу, заткнув пробкой отверстие. Но мыться, решил Рамсей, нужно быстро, иначе вода заполнит ванну и затопит комнату.
Его больше интересовала кровать: пришлось признаться, что хочется спать. Спать… Он все еще надеялся, что если крепко уснет, проснется в своем мире. Он разделся и заполз в кровать. Простыни были свежие, даже слегка пахли цветами или травами. Рамсей со вздохом опустил голову на подушку.
На этот раз он не лежал без сна, пытаясь понять, что же произошло. И если ему и снилось что-нибудь, проснувшись, он не помнил.
Рамсея разбудил стук в дверь. В узкие окна по-прежнему светило солнце. Он сел и закутался в одеяло. На мгновение забылись все слова, которые Гришильда вколачивала в него во время путешествия. Он не мог вспомнить ни одного самого простого выражения. Но потом взял себя в руки, выбрался из постели, подошел к деревянной двери и поднял запор.
Снаружи стоял человек с большим медным кувшином в руках, от кувшина поднимался пар; через плечо пришедшего висела свежая одежда.
– Твой слуга, лорд… – Человек поднял голову в грубоватом приветствии.
Он был одет в коричневое, с обязательным изображением кошачьей головы, на этот раз на медном значке, приколотом у плеча. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке; возможно, никогда раньше не исполнял роль камердинера. Но налил горячей воды в ванну, и Рамсей, помня, что ванна может переполниться, быстро вымылся. Лесник вернулся в комнату и положил на кровать принесенную одежду. Как и его собственная, она состояла из облегающего коричневого трико и зеленой куртки, но сшита из более тонкого материала. На медном значке кошачья голова с глазами из сверкающих камней.
– Леди Гришильда, лорд. – Человек говорил медленно, как будто тоже подыскивал слова на чужом языке. – Она просит вашего благородного присутствия. Получено сообщение…
Рамсей поблагодарил и быстро оделся. Человек оставил его в одиночестве в комнате, где заходящее солнце уже не касалось пола. Сообщение? Рамсей считал, что оно может прийти только от одного человека – от Теклы. И решил, что скоро у него появится возможность расспросить ее, задать вопросы, которые звучат у него в сознании уже несколько дней.
Он нашел Гришильду внизу. Она сидела на стуле у стола, покрытого кремового цвета скатертью. На столе стояли тарелки, лежали ложки, вилка с двумя зубцами и нож, все с одинаковыми ручками.
Гришильда при его появлении встала и склонила голову, создавая впечатление, подумал Рамсей, что он выше ее рангом. Но он ответил на ее молчаливое приветствие поклоном, который скопировал у лесника.
– Леди…
Она улыбнулась.
– Ты очень любезен, мой лорд. Не хочешь ли сесть и поесть? Конечно, здесь не городской пир. Но еда вкусная.
Она указала на стул во главе стола. Рамсей занял место, и Эмека и молодая девушка, похожая на нее, торопливо принялись его обслуживать.
Как и пообещала Гришильда, еда оказалась вкусной и питательной. Кусок какой-то птицы в соусе, темный хлеб, мед в сотах, сладкий картофель, бобы, запеченные овощи с каким-то необычным вкусом. Пища опять напомнила ему о его собственном мире; именно такое сходство, хотя и незначительное, больше всего его тревожило.
– Ты получила послание, леди? – Он не мог больше ждать.
Гришильда кивнула.
– Оно пришло птичьей почтой, так госпожа всегда шлет сюда сообщения. Она на пути сюда, но сначала должна побывать в Иртише, своем доме, и потому задерживается. Глаза и уши Улада следят за ней – это несомненно. Хотя подозревают ли… – Гришильда пожала плечами. – По одному подозрению они не смеют ее задерживать. Поскольку Каскар мертв, обручения не будет и она имеет полное право вернуться в Олироун. Мы можем ожидать ее через два дня, может, даже раньше.
Два дня – Рамсею показалось, что это очень долго. Час проходил за часом, и Рамсей понял, что нетерпение может сожрать человека. Гришильда предупредила, чтобы он не никуда уходил, даже не выходил из дома, чтобы его не заметили, хотя продолжала утверждать, что любого чужака лесники быстро обнаружат и доложат о его появлении.