Страница:
Из-под сиденья появилась голова Ситцена. Кончик хвоста притронулся к ней, покрутился у виска на манер указательного пальца и многозначительно убрался обратно вместе с головой.
– Все вижу! – предупредил Фуникулер. – Так вот, затем появился некто, и… вспышка фотонов, грохот кварков, нелинейные флуктуации битов в квантовых схемах. Горизонталь пошла по диагонали к касательной и… О чем это я? Да! И я очутился здесь. Вынужденный двигаться отныне по вертикали – по инфернальной противоестественной вертикали, – и это я-то, который всю жизнь вел честное сорокапятиградусное существование и всегда знал, что в конце, на пенсии, меня ожидает тихая спокойная горизонтальная гавань, в смысле мастерская… Вот вы! – рявкнул вдруг Фуникулер. – Вы – горизонтальные существа?!
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Бел.
– Как расположены ваши оболочки в пространстве по отношению к тому, что мы, за отсутствием лучшего термина, именуем условно горизонтальной поверхностью?
Белаван подумал и осторожно сказал:
– Ну… гм… когда мы бодрствуем, то, как правило… перпендикулярно.
– Перпендикулярно к чему?
– К… гм… условно горизонтальной поверхности.
– Перпендикуляр к горизонтали есть вертикаль! – провозгласил Фуникулер с пафосом.
– Ну… гм… не обязательно, – возразил де Фей. – Если это линия, то перпендикуляром может быть и другая горизонталь…
– Но это плоскость, а не линия! И вообще, не перечь мне, ты, порожденный моим подгулявшим воображением вертикальный фантом! – закричал голос, и пол под ногами путников вдруг качнулся.
Все с испугом посмотрели вниз. Пол чуть приоткрылся, словно крышка в перевернутой вверх тормашками коробке из-под чипсов. Вдоль одной стены протянулась пока еще тонкая щель…
– Прекрати! – крикнул Бел. – Ты… ты нарушаешь горизонтальность пола!
С громким хлопком пол встал на свое место.
– Это был остроумный довод, – признал Фуникулер. – И все же я рискну на какое-то время нарушить горизонтальность пола – кстати, то же можно проделать и с сиденьем – и избавиться от вас, фантомы, если вы не докажете свою реальность.
– А как нам это сделать? – несмело уточнила Деби.
– Как, как! Естественно, пройдя мое испытание!
– Какое испытание?
– Естественно, самое логичное, какое только могла придумать для подтверждения вашей горизонтальности моя раскуроченная периферия. Конечно, вы должны ответить на три дикие, безумные загадки, ты, глупый фантом!
Туннель нашел Фань Кэ Ань. Пока отряд скучал, сидя под навесом станции, он решил отлететь куда-нибудь, чтобы уединиться для утренней медитации и заодно поразмышлять на досуге о девяти крутых бедрах Девы Сюньнюни, – вот и наткнулся на него. Вернувшись к биваку, летун отозвал в сторону Гладию и поведал ей на ухо свистящим шепотом:
– Патлонса, там тунеля – осень длинный, осень зуткий!
Поскольку он относился к виду тупых болванов, но все-таки не патологических дегенератов, Гладия решила проверить. Оказалось, что в нескольких метрах от станции возле Стены начинается узкий каменный выступ, тянущийся вдоль подножия и исчезающий под Водопадом. Гладия двинулась по нему, прижавшись спиной к камню и видя перед собой сплошную стену воды, которая скрыла полоску Хаоса и прилегающий к ней ландшафт. Брызги тут же промочили одежду, но неудобства окупились, так как вскоре она обнаружила небольшой, сырой и полутемный грот. В низком потолке его зияла круглая дыра – начало вертикального хода с выемками-ступенями.
Гладия вернулась и сообщила о находке Зигрии Матхуну. Тот, выбравшись из оврага под станционной платформой, замазал царапины и ссадины ядовито-желтой вонючей мазью, приготовленной по таинственному рецепту древних восточных знахарей. Тубу с этой мазью ему вручил Хвань, и теперь Зигрия, ощущая немилосердное жжение, сильно нервничал и ругался цитатами на попадавшихся под руку хамелеонов.
– А куда он ведет? – спросил Матхун.
– Ты не знаешь? Когда обучался в Стопе, вам разве ничего о нем не говорили?
Матхун заявил:
– Там же одни бабы, они дальше собственных носов ничего не видят. Хотя теперь я догадываюсь, как девки Слиссы устраивают свои набеги, а потом исчезают куда-то, хотя их караулят на лестницах…
Хахмурка пожала плечами:
– Главное, он ведет вверх. Только это нам сейчас и надо.
Проблемой стали наследная Вессантра и Савимур, так как хамелеонов осталось слишком мало, чтобы еще и отряжать кого-нибудь для конвоирования. Гладия кавалеристским шагом прошлась перед сидящими на земле связанными женщинами.
– Лично я ничего не имею против вас, мои дорогие, – высказалась она, памятуя о том, что не следует заводить себе врагов среди высокородных особ, коль скоро вопрос о наследовании трона Арры еще не решен окончательно. – Но сейчас вам придется идти… Ползти с нами, а значит, вам развяжут руки. Над вами будут два… нет, три хамелеона, под вами – мы с Зигрией и остальные. Все мы вооружены, а вы – нет. Я надеюсь, владетельная Вес, вы понимаете, как глупо с вашей стороны было бы оказывать какое бы то ни было сопротивление… Пожалуйста, растолкуйте это вашей помощнице…
Отряд гуськом пробрался по каменной полке в тыл Водопада и втянулся в темный туннель.
Неведомо, кто и за какой надобностью сотворил его, но известно, что примерно на той высоте, где Фуникулер посетила горбоносая летунья, туннель резко расширялся, превращаясь в конусообразную воронку. От ее склонов ответвлялись многочисленные колодцы, и каждый заканчивался каким-нибудь элементом скальной архитектуры – каменной винтовой лестницей или ротондой, протянувшейся над бездной террасой или висячим садиком для уединенных размышлений, или пещерой.
В одной из таких пещер, являвшейся центральной для всего комплекса, крупная женщина посредством ножного насоса закачивала гелий из баллона в свой костюм, стараясь добиться так называемой нулевой летучести. Процесс отличался кропотливостью: чуть перекачаешь – и начнешь всплывать, недокачаешь – и вскоре сила кабукского тяготения мягко, но непреодолимо потянет тебя вниз.
Через окно, прорубленное в метровой каменной стене, появилась летунья с изогнутой трубкой в руках.
– Фун едет, госпожа. А в нем юнец красы – ах! – неописуемой.
– Э! – Крупная женщина заинтересованно подняла голову. – Каков он?
– О-о! Высок ростом, худ, сутул, – принялась описывать летунья, и с каждым ее словом глаза хозяйки пещеры разгорались сладострастным блеском. – Лицо чуть покрыто бледными веснушками… и уши… – говорившая прищелкнула языком, – уши немного оттопырены!
– Вах! – сказала крупная женщина. – Он станет сияющим… гм… бриллиантом в моей… гм… сокровищнице. А что Фун?
– Э-э… собирается спрашивать свои хытрые вопросы, госпожа.
– Значит, помолимся духам гор, чтобы он не спустил юного красавца вниз. Собирай архаровок, Юлия!
– Эту загадку я услышал в те времена, когда моя жизнь еще не вышла из сорокапятиградусной колеи. Слушайте. – В голосе добавилось грозно-нервических интонаций, раздался шелест, будто включилась еще одна запись.
Звук дождя… тоскливое завывание волка где-то вдали…
Потом кабину сотряс раскат грома, и Фуникулер мрачно изрек:
– Два кольца, два конца, а посредине – винтик!
Наступила пауза, во время которой гром бабахнул еще разок, шум дождя усилился, а к волку присоединилась парочка жизнерадостных койотов.
– Нам надо посоветоваться, – сказал де Фей.
– У вас пятнадцать секунд!
– Вы знаете ответ? – тихо спросил Бел.
– По-моему, тут какой-то подвох, – заметила Дебора. – Ответ настолько ну очевиден… Он не может быть правильным.
– Считаю так же я, – согласился кроль. – Двойное дно здесь скрыто…
– Да, да, – задумчиво подтвердил Бел. – Но какой правильный ответ? Два кольца, два конца… э-э… – Он покрутил пальцами у лба. – Нет, ничего не могу сообразить…
Между их ног просунулась плоская голова.
– Ну чё, мозгляки хреновы? – спросил Ситцен. – Енто ж, в натуре, просто, как хвост облизать. Проще пареной репки! Два, разверни да подбрось, кольца, два конца и винт! Я…
– Мы знаем, – перебил Белаван, – о чем ты думаешь. Но считаем – тут что-то другое.
– Да чё ж другое, паря?
– Ну, может быть, какой-нибудь сложный агрегат…
– Ты сдурел, дылда? Гром громыхнул опять.
– Вертикальные, ваше время истекло!
– Щас я ему скажу! – Голова хамелеона высунулась из образованного их ногами-лапами круга, но кроль, поспешно схватившись за рыжий гребень, втянул ее обратно.
– Дай нам подумать еще! – громко попросил Бел.
– Отпусти, пенек ушастый! Хрен саблезубый! – Ситцен дернул головой, освобождаясь от хватки кроля. – Трюхнутый грызунище! Эй, псих, слушай сюда! В общем, это…
– Отвечайте!
– Стой, Гунь, дурачина! – Бел наклонился, чтобы зажать змею пасть, но тот отпрянул к стене и заорал: – Очки! Очки на твоем носе, дылда!
Все в страхе присели, хватаясь за сиденье. Некоторое время ничего не происходило, а потом сквозь шелест дождя и завывание сборной волчье-койото-гиенной капеллы донесся звук фанфар. Фуникулер несколько удивленно произнес:
– Странно, а мне казалось, что вся сложность этой загадки состоит в ее новизне.
Путешественники с облегчением перевели дух. Бел сказал:
– Надо же… А вы о чем подумали? Неужели не о том же, что и я?
– О ножницах, – ответила Дебора, и кроль кивнул.
– Я тоже. Хотя… – Бел потрогал очки на носу. – Похоже… Но вроде как винтика нет…
Раскат несуществующего грома сотряс кабину.
– Вторая загадка! – гробовым голосом провозгласил Фуникулер. – Белый, легкий, невесомый, сверху падает, кружится, на землю ковром ложится!
Все посмотрели на хмурого хамелеона.
– Ну, чё вытаращились? – взвился тот. – Я ж дурачина! Сами теперь кумекайте – слова боле не скажу!
– Может быть, снег? – предположила Дебора.
Змей сардонически фыркнул.
– Это, конечно, самое логичное, – согласился де Фей. – Баган, у тебя есть какая-нибудь идея?
– Я склонен думать лишь о снеге белом… Бел почесал затылок и позвал:
– Гунь!
– А у меня – бодун, – откликнулся он. – Отходняк по-научному. Кровяное давление шибко повысилось, ни фига не соображаю. Сами отвечайте.
– Ваше время истекло! Отвечайте!
– Дай нам еще хотя бы десять секунд…
– Отвечайте!!
– Но…
– Отвечайте!!!
Пол стал медленно опускаться, и Деби выкрикнула:
– Может, снег?
– Эррор! Ответ неверный!
Пол продолжал опускаться, и узкая щель вдоль одной стенки быстро превратилась в широкую голубую полосу.
– Гунь, ты умница, молодчина! – затараторил Белаван, распластываясь по полу и вцепляясь в сиденье. – Только скажи.
– А ты обзыватися будешь?
– Не буду, не буду обзываться, ты только… Из-под сиденья раздраженный голос произнес:
– Ну, короче, парень выбивает подушки на втором этаже дома, и пух из подушек летит на улицу… Старая хохма.
Пол замер, а затем медленно вернулся в прежнее положение.
– Вообще-то, это против установленных мною правил, – заметил Фуникулер. – Вы вначале дали неверный ответ.
– Я сказала «может», – возразила Дебора.
– Может не может, а меня сомненья гложут. – Фуникулер удивленно смолк. – Что это было? Каламбур? Ха! Мне надо было отправить вас в путешествие по вертикали. Ладно… Слушайте, фантомы, третью загадку. Семь одежек – и все без застежек!
Раскат грома заставил тихо зазвенеть оконное стекло.
– У, блин! – сказал Ситцен. – Вот этого я не знаю…
В капитанской каюте Стопы Посвященная Шанго сухо заметила:
– Это ты ввел в него такие глупые загадки? Откуда ты их взял – из репертуара своего обершталмейстера?
– Не знаю, где он их откопал, – возразил Левенгук. – Но слушай… кажется, теперь они в затруднении.
Быстрым взглядом Бел окинул притихших спутников.
– Капуста? – предположил он.
– Что? – удивилась Деби.
– Капу… чего ты сейчас буркнул? – уточнил Ситцен.
– Баган, ты-то должен знать!
– Предмет сей мне неведом вовсе…
– Ну как же – ка-пус-та! – раздельно повторил Белаван. – Такой… э-э… овощ. Кочан… кочаны, состоящие из больших листьев. Их, наверное, и называют одежками…
– Время истекло!
– На плечах у тебя кочан с двумя листьями! – сообщил Гунь. – Може, это… э-э…
Все с надеждой посмотрели на него.
– Не, не знаю…
Пол стал крениться, и путешественники дружно вцепились в сиденье – все, кроме крыса, который просунул передние лапы в щель между дверями.
– Отвечайте!
– Капуста! – крикнул Бел, чувствуя, что его тело принимает воистину вертикальное положение.
– Это что еще такое? Эррор! Неверный ответ!
Пол окончательно провалился и качнулся на петлях, утопленных в нижний край одной из стен. Пять тел повисли над пропастью.
– Прощайте, фантомы!
– Подожди! – заорал Белаван де Фей. – Я… я знаю!
Его голос заглушил прибереженный для финала раскат грома, подобного звуку падения тонны кровельного железа на скалы.
– Фахха охфехай, хыхха оффаффая! – прошамкал Ситцен, вцепившийся в сиденье пастью.
– Это… это… – Ветер качнул его тело, и, чувствуя, как сведенные судорогой и без того уставшие пальцы медленно соскальзывают с мягкой обивки, Бел стал выкрикивать первую пришедшую на ум, навеянную предыдущими ответами нелепость: – Это… Деби, закрой уши!… поп… воспоп… пып… воспылавший страстью, порвал на монашке рясу…. и ото… рвал… все застежки… с ниже… жи… жижнего белья!
– Эррор! – молвил Безумный Фун. – Неверно!
Антон Левенгук потер руки.
– Вот и покончено с этой нашей небольшой проблемой, – заметил он голосом, в который позволил проникнуть одной унции удовлетворения. – Но какую нелогичную ерунду он придумал в ответ…
– Неприличную ерунду, – сухо поправила Шангалла, которая любые намеки на всякие штучки, иногда случающиеся между людьми разных полов, не одобряла в принципе, считая, что эти штучки даже в самых мирных своих вариантах уничижают гражданскую сознательность принципиальной независимой женщины.
– Вообще-то, не совсем верно, – поправил сам себя Фуникулер. – Вообще-то, наоборот. В адаптации к условиям данной реальности это звучит иначе. Я бы сказал – это попиха в порыве страсти порвала на монахе рясу и пуговицы с нательного белья.
Голос нерешительно умолк, и тут нервная система донесла до головного мозга Бела тот факт, что как раз в данную секунду его пальцы расстаются с краем сиденья.
– Ну ладно. Зачтено.
Пол стал подниматься, а навстречу ему – но с несколько большей скоростью – стало опускаться тело Белавана и, мгновением позже, тело Деборы Анчи.
Наклон пола стал равен как раз милым базовой программе Фуникулера сорока пяти градусам, когда путешественники соприкоснулись с ним и покатились дальше.
Его угол стал равен приблизительно тридцати пяти градусам, когда они достигли стены.
Бел уперся в нее лбом, а вовремя поднятой левой рукой схватился за край стены; Деби, будучи значительно ниже ростом, прокатилась под ней.
Пол поднялся до тридцати градусов и, скрипнув, замер. Это Бел в последний момент свободной рукой ухватил Дебору за шиворот, а плечом уперся в стену снизу.
– Эй, осторожно! – окликнул их Фуникулер. – Вы повредите мое, так сказать, днище!
Бел, выполнявший функцию палки, не дающей сомкнуться челюстям аллигатора, не мог ответить, ибо пребывал в напряженно-шаткой позиции. Он сидел на краю подрагивающего пола, просунув между широко расставленными ногами руку и сжимая уставшими пальцами воротник покачивавшейся над далеким ландшафтом Деборы.
За его спиной кроль схватился за Ситцена и стал спускаться по нему, как по канату, не обращая внимания на возмущенное мычание, доносившееся из сжимающих сиденье челюстей.
Запястье де Фея настойчиво твердило, что ему сегодня и так уже досталось, и оно, запястье, теперь слагает с себя всякие полномочия, возложенные на него природой.
Отпустив край стены и упираясь в него лишь плечом, Бел потянулся левой рукой, схватил Деби за свитер и потянул. Дебора начала выскальзывать из свитера.
– Значит, так! Или туда, или сюда! – обиженно рявкнул Фуникулер. – Я хочу вернуть горизонтальность моему полу!
Бел сделал отчаянный рывок, и затылок Деби уперся в его грудь, а сама она схватилась за его колени. Позади кроль, держась одной лапой за кисточку на хвосте Гуня, лежа на спине и упираясь нижними лапами в стену, потянулся к ним.
Еще одним рывком, скорее, силой воли, чем мускулов, Белаван подсадил Деби на колено. Она изогнулась, но увидела лишь руки и плечо Бела – шея с головой были скрыты краем стены – и протянутую лапу кроля.
Что-то зажужжало, давление на ягодицы де Фея усилилось. Он почувствовал, что соскальзывает.
Улегшись животом на его коленях, Дебора схватилась за шерсть на лапе кроля. Тот дернул.
Бел ощутил, что касается пола уже копчиком, но и это продлилось недолго.
Изогнувшись и прижавшись щекой к плечу, он, чуть не оторвав себе ухо, просунул под стеной голову. Шейные позвонки отчетливо хрустнули.
Зубы Ситцена, оставив в обивке рваные полосы, сорвались.
Пол захлопнулся со звуком опрокинувшейся крышки великанского биде, чуть не отхватив ступни Деборы Анчи, которую Баган Скунс все же успел вытянуть. Деби и кроль, тяжело дыша, замерли в углу между полом и стеной.
Чего совсем нельзя было сказать о Белаване.
На один короткий миг он, растопырив руки и ноги, как будто прилипнув спиной к днищу кабины, замер над раскинувшимся внизу круглым, далеким и маленьким пейзажем, а затем этот миг прошел, кабина уплыла вверх, и дно мира Цилиндра рванулось в объятия Белавана де Фея.
Глава 9
– Все вижу! – предупредил Фуникулер. – Так вот, затем появился некто, и… вспышка фотонов, грохот кварков, нелинейные флуктуации битов в квантовых схемах. Горизонталь пошла по диагонали к касательной и… О чем это я? Да! И я очутился здесь. Вынужденный двигаться отныне по вертикали – по инфернальной противоестественной вертикали, – и это я-то, который всю жизнь вел честное сорокапятиградусное существование и всегда знал, что в конце, на пенсии, меня ожидает тихая спокойная горизонтальная гавань, в смысле мастерская… Вот вы! – рявкнул вдруг Фуникулер. – Вы – горизонтальные существа?!
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Бел.
– Как расположены ваши оболочки в пространстве по отношению к тому, что мы, за отсутствием лучшего термина, именуем условно горизонтальной поверхностью?
Белаван подумал и осторожно сказал:
– Ну… гм… когда мы бодрствуем, то, как правило… перпендикулярно.
– Перпендикулярно к чему?
– К… гм… условно горизонтальной поверхности.
– Перпендикуляр к горизонтали есть вертикаль! – провозгласил Фуникулер с пафосом.
– Ну… гм… не обязательно, – возразил де Фей. – Если это линия, то перпендикуляром может быть и другая горизонталь…
– Но это плоскость, а не линия! И вообще, не перечь мне, ты, порожденный моим подгулявшим воображением вертикальный фантом! – закричал голос, и пол под ногами путников вдруг качнулся.
Все с испугом посмотрели вниз. Пол чуть приоткрылся, словно крышка в перевернутой вверх тормашками коробке из-под чипсов. Вдоль одной стены протянулась пока еще тонкая щель…
– Прекрати! – крикнул Бел. – Ты… ты нарушаешь горизонтальность пола!
С громким хлопком пол встал на свое место.
– Это был остроумный довод, – признал Фуникулер. – И все же я рискну на какое-то время нарушить горизонтальность пола – кстати, то же можно проделать и с сиденьем – и избавиться от вас, фантомы, если вы не докажете свою реальность.
– А как нам это сделать? – несмело уточнила Деби.
– Как, как! Естественно, пройдя мое испытание!
– Какое испытание?
– Естественно, самое логичное, какое только могла придумать для подтверждения вашей горизонтальности моя раскуроченная периферия. Конечно, вы должны ответить на три дикие, безумные загадки, ты, глупый фантом!
Туннель нашел Фань Кэ Ань. Пока отряд скучал, сидя под навесом станции, он решил отлететь куда-нибудь, чтобы уединиться для утренней медитации и заодно поразмышлять на досуге о девяти крутых бедрах Девы Сюньнюни, – вот и наткнулся на него. Вернувшись к биваку, летун отозвал в сторону Гладию и поведал ей на ухо свистящим шепотом:
– Патлонса, там тунеля – осень длинный, осень зуткий!
Поскольку он относился к виду тупых болванов, но все-таки не патологических дегенератов, Гладия решила проверить. Оказалось, что в нескольких метрах от станции возле Стены начинается узкий каменный выступ, тянущийся вдоль подножия и исчезающий под Водопадом. Гладия двинулась по нему, прижавшись спиной к камню и видя перед собой сплошную стену воды, которая скрыла полоску Хаоса и прилегающий к ней ландшафт. Брызги тут же промочили одежду, но неудобства окупились, так как вскоре она обнаружила небольшой, сырой и полутемный грот. В низком потолке его зияла круглая дыра – начало вертикального хода с выемками-ступенями.
Гладия вернулась и сообщила о находке Зигрии Матхуну. Тот, выбравшись из оврага под станционной платформой, замазал царапины и ссадины ядовито-желтой вонючей мазью, приготовленной по таинственному рецепту древних восточных знахарей. Тубу с этой мазью ему вручил Хвань, и теперь Зигрия, ощущая немилосердное жжение, сильно нервничал и ругался цитатами на попадавшихся под руку хамелеонов.
– А куда он ведет? – спросил Матхун.
– Ты не знаешь? Когда обучался в Стопе, вам разве ничего о нем не говорили?
Матхун заявил:
– Там же одни бабы, они дальше собственных носов ничего не видят. Хотя теперь я догадываюсь, как девки Слиссы устраивают свои набеги, а потом исчезают куда-то, хотя их караулят на лестницах…
Хахмурка пожала плечами:
– Главное, он ведет вверх. Только это нам сейчас и надо.
Проблемой стали наследная Вессантра и Савимур, так как хамелеонов осталось слишком мало, чтобы еще и отряжать кого-нибудь для конвоирования. Гладия кавалеристским шагом прошлась перед сидящими на земле связанными женщинами.
– Лично я ничего не имею против вас, мои дорогие, – высказалась она, памятуя о том, что не следует заводить себе врагов среди высокородных особ, коль скоро вопрос о наследовании трона Арры еще не решен окончательно. – Но сейчас вам придется идти… Ползти с нами, а значит, вам развяжут руки. Над вами будут два… нет, три хамелеона, под вами – мы с Зигрией и остальные. Все мы вооружены, а вы – нет. Я надеюсь, владетельная Вес, вы понимаете, как глупо с вашей стороны было бы оказывать какое бы то ни было сопротивление… Пожалуйста, растолкуйте это вашей помощнице…
Отряд гуськом пробрался по каменной полке в тыл Водопада и втянулся в темный туннель.
Неведомо, кто и за какой надобностью сотворил его, но известно, что примерно на той высоте, где Фуникулер посетила горбоносая летунья, туннель резко расширялся, превращаясь в конусообразную воронку. От ее склонов ответвлялись многочисленные колодцы, и каждый заканчивался каким-нибудь элементом скальной архитектуры – каменной винтовой лестницей или ротондой, протянувшейся над бездной террасой или висячим садиком для уединенных размышлений, или пещерой.
В одной из таких пещер, являвшейся центральной для всего комплекса, крупная женщина посредством ножного насоса закачивала гелий из баллона в свой костюм, стараясь добиться так называемой нулевой летучести. Процесс отличался кропотливостью: чуть перекачаешь – и начнешь всплывать, недокачаешь – и вскоре сила кабукского тяготения мягко, но непреодолимо потянет тебя вниз.
Через окно, прорубленное в метровой каменной стене, появилась летунья с изогнутой трубкой в руках.
– Фун едет, госпожа. А в нем юнец красы – ах! – неописуемой.
– Э! – Крупная женщина заинтересованно подняла голову. – Каков он?
– О-о! Высок ростом, худ, сутул, – принялась описывать летунья, и с каждым ее словом глаза хозяйки пещеры разгорались сладострастным блеском. – Лицо чуть покрыто бледными веснушками… и уши… – говорившая прищелкнула языком, – уши немного оттопырены!
– Вах! – сказала крупная женщина. – Он станет сияющим… гм… бриллиантом в моей… гм… сокровищнице. А что Фун?
– Э-э… собирается спрашивать свои хытрые вопросы, госпожа.
– Значит, помолимся духам гор, чтобы он не спустил юного красавца вниз. Собирай архаровок, Юлия!
– Эту загадку я услышал в те времена, когда моя жизнь еще не вышла из сорокапятиградусной колеи. Слушайте. – В голосе добавилось грозно-нервических интонаций, раздался шелест, будто включилась еще одна запись.
Звук дождя… тоскливое завывание волка где-то вдали…
Потом кабину сотряс раскат грома, и Фуникулер мрачно изрек:
– Два кольца, два конца, а посредине – винтик!
Наступила пауза, во время которой гром бабахнул еще разок, шум дождя усилился, а к волку присоединилась парочка жизнерадостных койотов.
– Нам надо посоветоваться, – сказал де Фей.
– У вас пятнадцать секунд!
– Вы знаете ответ? – тихо спросил Бел.
– По-моему, тут какой-то подвох, – заметила Дебора. – Ответ настолько ну очевиден… Он не может быть правильным.
– Считаю так же я, – согласился кроль. – Двойное дно здесь скрыто…
– Да, да, – задумчиво подтвердил Бел. – Но какой правильный ответ? Два кольца, два конца… э-э… – Он покрутил пальцами у лба. – Нет, ничего не могу сообразить…
Между их ног просунулась плоская голова.
– Ну чё, мозгляки хреновы? – спросил Ситцен. – Енто ж, в натуре, просто, как хвост облизать. Проще пареной репки! Два, разверни да подбрось, кольца, два конца и винт! Я…
– Мы знаем, – перебил Белаван, – о чем ты думаешь. Но считаем – тут что-то другое.
– Да чё ж другое, паря?
– Ну, может быть, какой-нибудь сложный агрегат…
– Ты сдурел, дылда? Гром громыхнул опять.
– Вертикальные, ваше время истекло!
– Щас я ему скажу! – Голова хамелеона высунулась из образованного их ногами-лапами круга, но кроль, поспешно схватившись за рыжий гребень, втянул ее обратно.
– Дай нам подумать еще! – громко попросил Бел.
– Отпусти, пенек ушастый! Хрен саблезубый! – Ситцен дернул головой, освобождаясь от хватки кроля. – Трюхнутый грызунище! Эй, псих, слушай сюда! В общем, это…
– Отвечайте!
– Стой, Гунь, дурачина! – Бел наклонился, чтобы зажать змею пасть, но тот отпрянул к стене и заорал: – Очки! Очки на твоем носе, дылда!
Все в страхе присели, хватаясь за сиденье. Некоторое время ничего не происходило, а потом сквозь шелест дождя и завывание сборной волчье-койото-гиенной капеллы донесся звук фанфар. Фуникулер несколько удивленно произнес:
– Странно, а мне казалось, что вся сложность этой загадки состоит в ее новизне.
Путешественники с облегчением перевели дух. Бел сказал:
– Надо же… А вы о чем подумали? Неужели не о том же, что и я?
– О ножницах, – ответила Дебора, и кроль кивнул.
– Я тоже. Хотя… – Бел потрогал очки на носу. – Похоже… Но вроде как винтика нет…
Раскат несуществующего грома сотряс кабину.
– Вторая загадка! – гробовым голосом провозгласил Фуникулер. – Белый, легкий, невесомый, сверху падает, кружится, на землю ковром ложится!
Все посмотрели на хмурого хамелеона.
– Ну, чё вытаращились? – взвился тот. – Я ж дурачина! Сами теперь кумекайте – слова боле не скажу!
– Может быть, снег? – предположила Дебора.
Змей сардонически фыркнул.
– Это, конечно, самое логичное, – согласился де Фей. – Баган, у тебя есть какая-нибудь идея?
– Я склонен думать лишь о снеге белом… Бел почесал затылок и позвал:
– Гунь!
– А у меня – бодун, – откликнулся он. – Отходняк по-научному. Кровяное давление шибко повысилось, ни фига не соображаю. Сами отвечайте.
– Ваше время истекло! Отвечайте!
– Дай нам еще хотя бы десять секунд…
– Отвечайте!!
– Но…
– Отвечайте!!!
Пол стал медленно опускаться, и Деби выкрикнула:
– Может, снег?
– Эррор! Ответ неверный!
Пол продолжал опускаться, и узкая щель вдоль одной стенки быстро превратилась в широкую голубую полосу.
– Гунь, ты умница, молодчина! – затараторил Белаван, распластываясь по полу и вцепляясь в сиденье. – Только скажи.
– А ты обзыватися будешь?
– Не буду, не буду обзываться, ты только… Из-под сиденья раздраженный голос произнес:
– Ну, короче, парень выбивает подушки на втором этаже дома, и пух из подушек летит на улицу… Старая хохма.
Пол замер, а затем медленно вернулся в прежнее положение.
– Вообще-то, это против установленных мною правил, – заметил Фуникулер. – Вы вначале дали неверный ответ.
– Я сказала «может», – возразила Дебора.
– Может не может, а меня сомненья гложут. – Фуникулер удивленно смолк. – Что это было? Каламбур? Ха! Мне надо было отправить вас в путешествие по вертикали. Ладно… Слушайте, фантомы, третью загадку. Семь одежек – и все без застежек!
Раскат грома заставил тихо зазвенеть оконное стекло.
– У, блин! – сказал Ситцен. – Вот этого я не знаю…
В капитанской каюте Стопы Посвященная Шанго сухо заметила:
– Это ты ввел в него такие глупые загадки? Откуда ты их взял – из репертуара своего обершталмейстера?
– Не знаю, где он их откопал, – возразил Левенгук. – Но слушай… кажется, теперь они в затруднении.
Быстрым взглядом Бел окинул притихших спутников.
– Капуста? – предположил он.
– Что? – удивилась Деби.
– Капу… чего ты сейчас буркнул? – уточнил Ситцен.
– Баган, ты-то должен знать!
– Предмет сей мне неведом вовсе…
– Ну как же – ка-пус-та! – раздельно повторил Белаван. – Такой… э-э… овощ. Кочан… кочаны, состоящие из больших листьев. Их, наверное, и называют одежками…
– Время истекло!
– На плечах у тебя кочан с двумя листьями! – сообщил Гунь. – Може, это… э-э…
Все с надеждой посмотрели на него.
– Не, не знаю…
Пол стал крениться, и путешественники дружно вцепились в сиденье – все, кроме крыса, который просунул передние лапы в щель между дверями.
– Отвечайте!
– Капуста! – крикнул Бел, чувствуя, что его тело принимает воистину вертикальное положение.
– Это что еще такое? Эррор! Неверный ответ!
Пол окончательно провалился и качнулся на петлях, утопленных в нижний край одной из стен. Пять тел повисли над пропастью.
– Прощайте, фантомы!
– Подожди! – заорал Белаван де Фей. – Я… я знаю!
Его голос заглушил прибереженный для финала раскат грома, подобного звуку падения тонны кровельного железа на скалы.
– Фахха охфехай, хыхха оффаффая! – прошамкал Ситцен, вцепившийся в сиденье пастью.
– Это… это… – Ветер качнул его тело, и, чувствуя, как сведенные судорогой и без того уставшие пальцы медленно соскальзывают с мягкой обивки, Бел стал выкрикивать первую пришедшую на ум, навеянную предыдущими ответами нелепость: – Это… Деби, закрой уши!… поп… воспоп… пып… воспылавший страстью, порвал на монашке рясу…. и ото… рвал… все застежки… с ниже… жи… жижнего белья!
– Эррор! – молвил Безумный Фун. – Неверно!
Антон Левенгук потер руки.
– Вот и покончено с этой нашей небольшой проблемой, – заметил он голосом, в который позволил проникнуть одной унции удовлетворения. – Но какую нелогичную ерунду он придумал в ответ…
– Неприличную ерунду, – сухо поправила Шангалла, которая любые намеки на всякие штучки, иногда случающиеся между людьми разных полов, не одобряла в принципе, считая, что эти штучки даже в самых мирных своих вариантах уничижают гражданскую сознательность принципиальной независимой женщины.
– Вообще-то, не совсем верно, – поправил сам себя Фуникулер. – Вообще-то, наоборот. В адаптации к условиям данной реальности это звучит иначе. Я бы сказал – это попиха в порыве страсти порвала на монахе рясу и пуговицы с нательного белья.
Голос нерешительно умолк, и тут нервная система донесла до головного мозга Бела тот факт, что как раз в данную секунду его пальцы расстаются с краем сиденья.
– Ну ладно. Зачтено.
Пол стал подниматься, а навстречу ему – но с несколько большей скоростью – стало опускаться тело Белавана и, мгновением позже, тело Деборы Анчи.
Наклон пола стал равен как раз милым базовой программе Фуникулера сорока пяти градусам, когда путешественники соприкоснулись с ним и покатились дальше.
Его угол стал равен приблизительно тридцати пяти градусам, когда они достигли стены.
Бел уперся в нее лбом, а вовремя поднятой левой рукой схватился за край стены; Деби, будучи значительно ниже ростом, прокатилась под ней.
Пол поднялся до тридцати градусов и, скрипнув, замер. Это Бел в последний момент свободной рукой ухватил Дебору за шиворот, а плечом уперся в стену снизу.
– Эй, осторожно! – окликнул их Фуникулер. – Вы повредите мое, так сказать, днище!
Бел, выполнявший функцию палки, не дающей сомкнуться челюстям аллигатора, не мог ответить, ибо пребывал в напряженно-шаткой позиции. Он сидел на краю подрагивающего пола, просунув между широко расставленными ногами руку и сжимая уставшими пальцами воротник покачивавшейся над далеким ландшафтом Деборы.
За его спиной кроль схватился за Ситцена и стал спускаться по нему, как по канату, не обращая внимания на возмущенное мычание, доносившееся из сжимающих сиденье челюстей.
Запястье де Фея настойчиво твердило, что ему сегодня и так уже досталось, и оно, запястье, теперь слагает с себя всякие полномочия, возложенные на него природой.
Отпустив край стены и упираясь в него лишь плечом, Бел потянулся левой рукой, схватил Деби за свитер и потянул. Дебора начала выскальзывать из свитера.
– Значит, так! Или туда, или сюда! – обиженно рявкнул Фуникулер. – Я хочу вернуть горизонтальность моему полу!
Бел сделал отчаянный рывок, и затылок Деби уперся в его грудь, а сама она схватилась за его колени. Позади кроль, держась одной лапой за кисточку на хвосте Гуня, лежа на спине и упираясь нижними лапами в стену, потянулся к ним.
Еще одним рывком, скорее, силой воли, чем мускулов, Белаван подсадил Деби на колено. Она изогнулась, но увидела лишь руки и плечо Бела – шея с головой были скрыты краем стены – и протянутую лапу кроля.
Что-то зажужжало, давление на ягодицы де Фея усилилось. Он почувствовал, что соскальзывает.
Улегшись животом на его коленях, Дебора схватилась за шерсть на лапе кроля. Тот дернул.
Бел ощутил, что касается пола уже копчиком, но и это продлилось недолго.
Изогнувшись и прижавшись щекой к плечу, он, чуть не оторвав себе ухо, просунул под стеной голову. Шейные позвонки отчетливо хрустнули.
Зубы Ситцена, оставив в обивке рваные полосы, сорвались.
Пол захлопнулся со звуком опрокинувшейся крышки великанского биде, чуть не отхватив ступни Деборы Анчи, которую Баган Скунс все же успел вытянуть. Деби и кроль, тяжело дыша, замерли в углу между полом и стеной.
Чего совсем нельзя было сказать о Белаване.
На один короткий миг он, растопырив руки и ноги, как будто прилипнув спиной к днищу кабины, замер над раскинувшимся внизу круглым, далеким и маленьким пейзажем, а затем этот миг прошел, кабина уплыла вверх, и дно мира Цилиндра рванулось в объятия Белавана де Фея.
Глава 9
Ему показалось, что он букашка и падает вдоль стенки бочонка к расчерченному на желто-зеленые квадраты далекому дну.
И, глядя вниз, Бел вдруг уразумел: их ведь наверняка множество – этих миров, пространств, реальностей, расположенных параллельно, перпендикулярно или по касательной друг к другу, сопредельных или не сопредельных, соприкасающихся или вовсе не пересекающихся, но главное – множественных… И, прожив уже около тридцати лет, он не видел, пожалуй, и сотой, тысячной, миллионной доли чудесного, колоссального набора Миров-Зданий… Обитая раньше в одной темной и узкой нише, теперь он вообще попал в какую-то тараканью щель…
И не увидит никогда ни прекрасных анфилад, ни уводящих в бесконечность таинственных коридоров, ни арок, ни аркад, ни порталов…
Из всех бесчисленных возможностей, которые даровала людям Вселенная, ему досталась самая простая и немудрящая – расшибиться в лепешку.
А потом внизу появилось кое-что интересное.
Антон Левенгук махнул рукой и поднялся из кресла.
– Им крупно повезло, – с некоторым раздражением произнес он. – Что теперь, Шанго?
– Да уж, твой Фун не справился…
– Это не мой Фун. Я спрашиваю, что теперь?
Не отвечая, Посвященная встала и глянула в иллюминатор, находившийся с южной стороны круглой каюты. Отсюда не было видно Разрядника, но зато взгляду открывалась стеклянная крыша учебного корпуса, а под ней – аудитория верхнего этажа. Там как раз семь женщин (две – наследницы правящего дома Восточного Архипелужка, две – из владетельных семей Арры, одна – племянница атаманши Эхоловных пещер и еще две – дочери мэра Недотычек Оторвы Малины) проходили обучение у жрицы, ведущей курс мужененавистничества. Насколько Шанго помнила, темой сегодняшней лекции было: «Социальное, моральное, физическое и психологическое преимущества женщин перед представителями слабого пола». Сверху виднелись наклонные доски парт и стриженые макушки абитуриенток.
– Я пошлю отряд, – произнесла Шангалла, не оборачиваясь. – Отборный отряд.
– Гм… и кто же, если не секрет, входит в него?
– Васса Алонсо, Митчелла Брукс, Лароэтта Гондербург, Оли Плова, Саша Пукковиц и несколько других, которых ты вряд ли знаешь.
– А, эти пять… Что ж, если они входят в твой отборный отряд, тЬ, значит, они куда… решительнее и самонадеяннее своих мужей.
Левая бровь Посвященной скептически приподнялась ровно на два миллиметра. «А я»? – подумала она.
Шесть обмотанных надувными кругами женщин разлетелись, образовав как бы снежинку, и натянули между собой состоящую из тонких шнуров сеть. Бел де Фей упал точно в ее середину. От толчка сеть прогнулась, и летучий секстет начал дрейфовать вниз. Объем гелия в их костюмах не был рассчитан на дополнительный вес. Удерживая край сетки одной рукой, каждая стала вращать рукоятку на зажатой между колен трубке. Воздушные потоки заставили всю компанию двигаться не только вниз, но и вбок, прочь от Стены. Вскоре рельсы на сглаженном участке и медленно ползущая цепь пропали из виду.
Лежа в сетке, Бел наблюдал, как мимо него проплывают остовы домов и вертикальные рощи. Между искривленными стволами возник зев пещеры, рукоятки завращались быстрее. Летунья, находившаяся ближе других к Стене, схватилась за тонкий ствол и подтянула за собой подруг.
Через минуту, выпутавшись из сетки, Белаван встал на ровный пол.
Он находился в помещении, напоминавшем холл какого-нибудь большого дома или даже дворца: высокий сводчатый потолок, несколько широких дверей, уходящие вверх лестницы…
Большую часть поверхностей скрывали макраме, пушистые ковры и гобелены, изображавшие в основном горные ландшафты, буро-зеленые склоны и укромные долины между склонов. На фоне их либо танцевали женщины, положившие руки друг другу на плечи и соединенные таким образом в виде длинного ряда букв «Т», либо красовались всадницы в папахе и бурке, либо чинно лобзались парочки.
Пятерка горбоносых фей обступила Бела, окидывая его заинтересованными взглядами и цокая языками. Шестая женщина, в которой де Фей по радужным зрачкам опознал ту, что посетила путешественников в кабине фуникулера, смотав сеть, вскоре присоединилась к ним. Свои реактивные трубки все засунули за широкие расшитые бисером пояса, из-за которых торчали трезубцы с отточенными наконечниками и короткими тяжелыми рукоятками. Ни одна из горянок оружия не вытащила.
Когда незнакомка с сеткой – Бел про себя окрестил ее Радужкой – остановилась рядом, он сказал:
– Вы спасли мне жизнь, и я благодарен вам. Теперь, надеюсь, вы покажете мне, как подняться к тому месту, где фуникулер останавливается.
– А зачем тебе это, красавец? – гортанно спросила она, не вполне правильно ставя ударения.
– Ну, я хочу встретиться со своими и…
– Слисса не согласится так быстро отпустить тебя.
– Как я понимаю, вы имеете в виду Слиссу Фалангисту?
– Э, слава о мудрости нашей повелительницы далеко разнеслась по Кабуке…
– Ну, я не стал бы употреблять слово «далеко» в отношении Кабуки, к тому же речь идет скорее не о мудрости, а о… гм… любвеобильности…
– Как звать тебя, красавец?
– Белаван де Фей, и я…
– Пойдем, дорогой, познакомишься с другими мальчиками.
– Хорошо, но я…
– Э-э… – Радужка подвигала горбатым носом. – Ты пойдешь с нами, понятно, да? Мне не хотелось бы принуждать такого шикарного юношу, так что, если не оставишь нам выбора, мы свяжем тебя.
– Он не разбился! – заявила Дебора. – Я видела, горянки поймали его! Фун, ну пожалуйста!
– Об этом не может быть и речи.
– Но мы же отгадали твои загадки.
– Чем заслужили, чтобы я не отправлял вас в. путешествие по вертикали, а доставил на конечную станцию, но это не значит, что я буду мотаться туда-сюда, как… – раздалось щелканье, – как клоп по стеклу.
Баган Скунс положил на плечо Деби мохнатую лапу и заставил ее сесть.
– Его найдем мы непременно, – уверил кроль. – Змей подтвердит мои слова.
Девушка посмотрела на Гуня, который, свернувшись кольцом, осторожно трогал кончиком дрожащего хвоста свои зубы.
– Меня, между прочим, снова трясет, – заявил Ситцен. – Так что на меня не рассчитывайте. Соваться в Эхоловные пещеры – это ж ужам на смех. Нас всех перерубят в эту… как он говорил?.. в капусту! Я… и не смотри на меня так!
Специальной повседневной униформы у жриц не было, они надевали некое подобие ряс во время занятий и ритуалов, когда их видели абитуриентки. Все же в одежде подручниц Шангаллы прослеживалась патологическая склонность к бежево-серым брючным ансамблям и тупоносым туфлям на низких каблуках, а во внешности – к коротким стрижкам и минимуму макияжа.
Антон Левенгук поздоровался с каждой за руку и поинтересовался здоровьем мужей. Четверо их жили в Недотычках, еще двое – в Архипелужке, а седьмой, Радагар Пукковиц, остался в Стопе и служил мужчиной на побегушках (его бесцеремонно окликали Рагар или Пук). Тема супругов энтузиазма не вызвала и быстро сошла на нет, но фокусник все же решил нанести впоследствии каждому из них визит, а с Пуком поговорить немедленно. Женсовет не внушал ему особого доверия.
– Итак, дорогие дамы, – опираясь на штурвал, начал он, когда все расселись в кают-компании Стопы, – Шангалла в общих чертах обрисовала вам ситуацию. Она решила, что те трое, поднимающиеся сюда в фуникулере, не причинят особого беспокойства, и я склонен согласиться с ней. Но молодой человек… Мы узнали, что его зовут Бел… э-э… Белаван де Фей. Он попал в руки горянок Фалангисты. А этот де Фей нам нужен. Насколько я понимаю, безудержное стремление Слиссы запереть каждого попадающегося ей на глаза молодого мужчину в… э-э… четырех стенах, находит сочувствие в ваших просвещенных умах, но то, для чего она предпочитает этих мужчин использовать, вы не приветствуете… (Тут Шангалла возвела очи горе, вернее, стальному потолку.) Кроме того, недавно горянки выкрали партию летательных костюмов, предназначенных для вас, так что, думаю, милые дамы, вы имеете лишнюю причину для нападения на Эхоловные пещеры…
И, глядя вниз, Бел вдруг уразумел: их ведь наверняка множество – этих миров, пространств, реальностей, расположенных параллельно, перпендикулярно или по касательной друг к другу, сопредельных или не сопредельных, соприкасающихся или вовсе не пересекающихся, но главное – множественных… И, прожив уже около тридцати лет, он не видел, пожалуй, и сотой, тысячной, миллионной доли чудесного, колоссального набора Миров-Зданий… Обитая раньше в одной темной и узкой нише, теперь он вообще попал в какую-то тараканью щель…
И не увидит никогда ни прекрасных анфилад, ни уводящих в бесконечность таинственных коридоров, ни арок, ни аркад, ни порталов…
Из всех бесчисленных возможностей, которые даровала людям Вселенная, ему досталась самая простая и немудрящая – расшибиться в лепешку.
А потом внизу появилось кое-что интересное.
Антон Левенгук махнул рукой и поднялся из кресла.
– Им крупно повезло, – с некоторым раздражением произнес он. – Что теперь, Шанго?
– Да уж, твой Фун не справился…
– Это не мой Фун. Я спрашиваю, что теперь?
Не отвечая, Посвященная встала и глянула в иллюминатор, находившийся с южной стороны круглой каюты. Отсюда не было видно Разрядника, но зато взгляду открывалась стеклянная крыша учебного корпуса, а под ней – аудитория верхнего этажа. Там как раз семь женщин (две – наследницы правящего дома Восточного Архипелужка, две – из владетельных семей Арры, одна – племянница атаманши Эхоловных пещер и еще две – дочери мэра Недотычек Оторвы Малины) проходили обучение у жрицы, ведущей курс мужененавистничества. Насколько Шанго помнила, темой сегодняшней лекции было: «Социальное, моральное, физическое и психологическое преимущества женщин перед представителями слабого пола». Сверху виднелись наклонные доски парт и стриженые макушки абитуриенток.
– Я пошлю отряд, – произнесла Шангалла, не оборачиваясь. – Отборный отряд.
– Гм… и кто же, если не секрет, входит в него?
– Васса Алонсо, Митчелла Брукс, Лароэтта Гондербург, Оли Плова, Саша Пукковиц и несколько других, которых ты вряд ли знаешь.
– А, эти пять… Что ж, если они входят в твой отборный отряд, тЬ, значит, они куда… решительнее и самонадеяннее своих мужей.
Левая бровь Посвященной скептически приподнялась ровно на два миллиметра. «А я»? – подумала она.
Шесть обмотанных надувными кругами женщин разлетелись, образовав как бы снежинку, и натянули между собой состоящую из тонких шнуров сеть. Бел де Фей упал точно в ее середину. От толчка сеть прогнулась, и летучий секстет начал дрейфовать вниз. Объем гелия в их костюмах не был рассчитан на дополнительный вес. Удерживая край сетки одной рукой, каждая стала вращать рукоятку на зажатой между колен трубке. Воздушные потоки заставили всю компанию двигаться не только вниз, но и вбок, прочь от Стены. Вскоре рельсы на сглаженном участке и медленно ползущая цепь пропали из виду.
Лежа в сетке, Бел наблюдал, как мимо него проплывают остовы домов и вертикальные рощи. Между искривленными стволами возник зев пещеры, рукоятки завращались быстрее. Летунья, находившаяся ближе других к Стене, схватилась за тонкий ствол и подтянула за собой подруг.
Через минуту, выпутавшись из сетки, Белаван встал на ровный пол.
Он находился в помещении, напоминавшем холл какого-нибудь большого дома или даже дворца: высокий сводчатый потолок, несколько широких дверей, уходящие вверх лестницы…
Большую часть поверхностей скрывали макраме, пушистые ковры и гобелены, изображавшие в основном горные ландшафты, буро-зеленые склоны и укромные долины между склонов. На фоне их либо танцевали женщины, положившие руки друг другу на плечи и соединенные таким образом в виде длинного ряда букв «Т», либо красовались всадницы в папахе и бурке, либо чинно лобзались парочки.
Пятерка горбоносых фей обступила Бела, окидывая его заинтересованными взглядами и цокая языками. Шестая женщина, в которой де Фей по радужным зрачкам опознал ту, что посетила путешественников в кабине фуникулера, смотав сеть, вскоре присоединилась к ним. Свои реактивные трубки все засунули за широкие расшитые бисером пояса, из-за которых торчали трезубцы с отточенными наконечниками и короткими тяжелыми рукоятками. Ни одна из горянок оружия не вытащила.
Когда незнакомка с сеткой – Бел про себя окрестил ее Радужкой – остановилась рядом, он сказал:
– Вы спасли мне жизнь, и я благодарен вам. Теперь, надеюсь, вы покажете мне, как подняться к тому месту, где фуникулер останавливается.
– А зачем тебе это, красавец? – гортанно спросила она, не вполне правильно ставя ударения.
– Ну, я хочу встретиться со своими и…
– Слисса не согласится так быстро отпустить тебя.
– Как я понимаю, вы имеете в виду Слиссу Фалангисту?
– Э, слава о мудрости нашей повелительницы далеко разнеслась по Кабуке…
– Ну, я не стал бы употреблять слово «далеко» в отношении Кабуки, к тому же речь идет скорее не о мудрости, а о… гм… любвеобильности…
– Как звать тебя, красавец?
– Белаван де Фей, и я…
– Пойдем, дорогой, познакомишься с другими мальчиками.
– Хорошо, но я…
– Э-э… – Радужка подвигала горбатым носом. – Ты пойдешь с нами, понятно, да? Мне не хотелось бы принуждать такого шикарного юношу, так что, если не оставишь нам выбора, мы свяжем тебя.
– Он не разбился! – заявила Дебора. – Я видела, горянки поймали его! Фун, ну пожалуйста!
– Об этом не может быть и речи.
– Но мы же отгадали твои загадки.
– Чем заслужили, чтобы я не отправлял вас в. путешествие по вертикали, а доставил на конечную станцию, но это не значит, что я буду мотаться туда-сюда, как… – раздалось щелканье, – как клоп по стеклу.
Баган Скунс положил на плечо Деби мохнатую лапу и заставил ее сесть.
– Его найдем мы непременно, – уверил кроль. – Змей подтвердит мои слова.
Девушка посмотрела на Гуня, который, свернувшись кольцом, осторожно трогал кончиком дрожащего хвоста свои зубы.
– Меня, между прочим, снова трясет, – заявил Ситцен. – Так что на меня не рассчитывайте. Соваться в Эхоловные пещеры – это ж ужам на смех. Нас всех перерубят в эту… как он говорил?.. в капусту! Я… и не смотри на меня так!
Специальной повседневной униформы у жриц не было, они надевали некое подобие ряс во время занятий и ритуалов, когда их видели абитуриентки. Все же в одежде подручниц Шангаллы прослеживалась патологическая склонность к бежево-серым брючным ансамблям и тупоносым туфлям на низких каблуках, а во внешности – к коротким стрижкам и минимуму макияжа.
Антон Левенгук поздоровался с каждой за руку и поинтересовался здоровьем мужей. Четверо их жили в Недотычках, еще двое – в Архипелужке, а седьмой, Радагар Пукковиц, остался в Стопе и служил мужчиной на побегушках (его бесцеремонно окликали Рагар или Пук). Тема супругов энтузиазма не вызвала и быстро сошла на нет, но фокусник все же решил нанести впоследствии каждому из них визит, а с Пуком поговорить немедленно. Женсовет не внушал ему особого доверия.
– Итак, дорогие дамы, – опираясь на штурвал, начал он, когда все расселись в кают-компании Стопы, – Шангалла в общих чертах обрисовала вам ситуацию. Она решила, что те трое, поднимающиеся сюда в фуникулере, не причинят особого беспокойства, и я склонен согласиться с ней. Но молодой человек… Мы узнали, что его зовут Бел… э-э… Белаван де Фей. Он попал в руки горянок Фалангисты. А этот де Фей нам нужен. Насколько я понимаю, безудержное стремление Слиссы запереть каждого попадающегося ей на глаза молодого мужчину в… э-э… четырех стенах, находит сочувствие в ваших просвещенных умах, но то, для чего она предпочитает этих мужчин использовать, вы не приветствуете… (Тут Шангалла возвела очи горе, вернее, стальному потолку.) Кроме того, недавно горянки выкрали партию летательных костюмов, предназначенных для вас, так что, думаю, милые дамы, вы имеете лишнюю причину для нападения на Эхоловные пещеры…