Новоселов Дмитрий. Форс-мажор

   На стоянке, в будке охранников сидел щербатый парень с желтой фиксой. Его звали то ли Витя, то ли Веня. После приветствия я спросил его, чья смена была сегодня ночью.
   – Мы сменили Гришу и Лешу, они ушли минут пятнадцать назад, – сказал парень. – А что случилось?
   – Кое-что забыл.
   – Они ничего не передавали.
   – Может, и не здесь, – схитрил я. – Если у них есть телефоны, скажи, пожалуйста.
   Парень покопался в столе, нашел какую-то тетрадь, открыл ее на последней странице и продиктовал номера обоих. Я записал в смартфон.
   Вначале хотел забрать «десятку», но, поразмыслив, решил, что теперь мне придется работать за двоих, и в этом случае «пирожок» сподручнее.
   Серега поставил «москвич» в десять часов вечера, по крайней мере, именно это время было указано в журнале. Я расписался, оставил пропуск и уехал. Солнце пекло невыносимо, если ехать в машине с закрытыми окнами. На самом деле снаружи довольно холодно, и стоит лишь чуть-чуть приоткрыть маленькую щелку, как тут же закладывает ухо и забивается нос. По пути я надавил ногтем на портрет милиционера, надеясь услышать Спарыкина, но в который раз наткнулся на знакомый ласковый ответ. На светофоре попробовал набрать номер одного из охранников. Мне пока еще не очень удавалось манипулировать этим маленьким чудом одной рукой. Я создал пробку, неудачно тронувшись и заглушив двигатель, получил несколько возмущенных сигналов в спину и пару удивленных взглядов в лоб, когда водители встречных машин смотрели на меня, как на парадокс, ведь наличие такого аппарата никак не соответствовало ни моему внешнему виду, ни марке моей видавшей виды машины. Тем не менее, дозвониться мне все-таки удалось и до Гриши, и до Леши, но обоих все еще не было дома.
   Вот уже вторая суббота подряд начинается с потрясения, если так пойдет и дальше, то мне придется менять выходной, хотя бы из простого суеверия. В регистратуре пахло лекарствами, хлоркой и свежими газетами. Мне нравились эти запахи, они напоминали о счастье и о детстве. Я стоял в очереди в гардероб за двумя студентками, которые с жаром обсасывали тему геморроя. В огромное окно слева от меня был виден наш «москвич», которому не хватило места на стоянке. Пришлось поставить прямо у дверей в приемный покой. Я сдал куртку и остался в довольно позорном джемпере, потертых джинсах и не самых дорогих кроссовках. Руководитель, блин.
   В этой больнице, как и везде у меня было полно знакомых, поэтому я решил, что раз уж попал сюда, то заодно пройду ЭКГ и сдам кровь. Что-то в последнее время сильно кололо в боку, да и левая рука ныла в области предплечья. В реанимационном отделении у меня, естественно, знакомых не было. С этим делом я еще не сталкивался. Я позвонил Костику – заведующему нефрологией, он брал меньше всех – всего пятьсот рублей за посещение. Костик сказал, что сможет принять меня через час, я подумал, что пока суд да дело, час как раз протянется, и согласился.
   Реанимация находилась на четвертом этаже. Железная дверь была украшена кодовым замком, который, как ни странно, работал. На одном уровне с замком находилась кнопка звонка, которую я тут же нажал.
   Дверь открыл младший сержант. Он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
   – Кого?
   Я достал из кармана бумажку и прочитал.
   – Мне нужен Никита Прокопьевич.
   – Кто? – спросил милиционер.
   – Где?
   – Ты кто?
   – Чебоксаров Николай. Мне бы к Тихонову.
   Дверь захлопнулась.
   В следующий раз ее открыл настоящий Айболит в мятом колпаке, роговой оправе с усами и бородой.
   – Кто искал Прокопенко? – глядя мне в глаза, спросил он.
   – Мне нужен Никита Прокопьевич.
   – Одно и то же лицо. Это я.
   – Я хотел узнать, как дела у Тихонова.
   – Он пришел в себя. У него все болит, – доктор, наконец, вышел на свет, закрыв за собой дверь. Ни какой он не Никита, и уж тем более, не Прокопьевич, больше всего он походил скорее на какого-нибудь Абрама Моисеевича. – Я думаю, что все будет нормально. Рефлексы конечностей правильные. Подозрение на трещину в позвоночнике, но окончательный диагноз поставят, после того как его переведут в травму.
   – Куда? – не понял я.
   – В палату, в травматологию.
   – В чем он нуждается?
   – Минеральная вода без газа, соки, фрукты. Но, больше всего ему нужен покой, – доктор взял меня за рукав. – Вы кем ему приходитесь?
   – Я его компаньон и товарищ.
   – Послушайте, товарищ. Меня сегодня подняли в четыре часа ночи. Кто-то попросил моих друзей, друзья попросили меня. Я не смог отказать своим друзьям. И вот я здесь, несмотря на то, что сегодня мой выходной. Я, конечно, понимаю, это такое несчастье. Но вы постарайтесь объяснить его жене, что у нас тут все врачи хорошие, и если я, старый пердун, буду крутиться у них под ногами, то толку от этого не будет никакого, а наоборот, скорее только вред.
   – Я смогу к нему попасть? Задать пару вопросов.
   – Нет, – ответил доктор, не задумываясь. – И еще, пусть она не пытается притащить сюда на консультацию врачей из правительственной спецбольницы. Если хотите знать, там хороших врачей уже не осталось. Одни блатные. А блатные, сами знаете, какие врачи. У нас очень сильная больница, к нам, между прочим, министры ложатся, например, в неврологию и пульмо. Если уж она нам так не доверяет, то пусть лучше обратится в военный госпиталь к Шестакову, у него огромный опыт по такого рода травмам.
   – Доктор, вы на нее не сердитесь, – попробовал я успокоить его. – Она просто была в шоке. Может, вы пустите меня к нему, хотя бы на несколько секунд?
   – Это исключено.
   – А за деньги?
   Он ответил не сразу, после паузы, показав таким образом, что к моему предложению отнесся серьезно.
   – Нет.
   – Даже в белом халате?
   – Только в бессознательном состоянии, через приемный покой.
   – Спасибо, доктор, – я понял, что просить его дальше бесполезно. – Возьмите, пожалуйста, номер моего сотового, если что случится, я буду поблизости, – я протянул ему заранее написанную бумажку. – Я пока схожу в магазин за водой и фруктами.
   – Как вам будет угодно. Позвоните в дверь, скажете для кого, передадут. Меня вызывать необязательно, тем более что я уже ухожу домой. Ваш номер я отдам дежурному врачу.
   Он повернулся ко мне спиной, таким образом, чтобы я не видел цифры на кнопочках кодового замка, которые он нажимает.
   Я спустился в вестибюль, сел на скамейку, чтобы подумать. В голову ничего не лезло, я рассматривал бетонные полы, выложенные гранитной мозаикой, напевал песню о друге, потом достал смартфон и позвонил охраннику со стоянки, которого звали Гриша. Тот, наконец, оказался дома.
   – Здравствуйте, – сказал я. – Моя фамилия Чебоксаров, я ставлю у вас на стоянке москвич-фургон и десятку.
   – Ну, – сонным голосом сказал Гриша. Было ясно, что он меня не вспомнил.
   – Я напарник Сереги Тихонова.
   – А, ну, ну, ну.
   – Слушай, вы много вчера выпили?
   – А в чем дело?
   – Серега вчера, когда от вас уходил, с моста свалился.
   – Что с ним? – с сочувствием спросил Гриша.
   – В больнице.
   – Он был почти трезвый. Мы выпили литр на троих. Он пропускал. Потом еще заходил Максимка из универсама, ему налили грамм сто. Нет, Серега был почти трезвый. Он был просто очень уставшим. Он что, сломал что-нибудь?
   – Да, кое-что.
   – Вот непруха у него. То убили кого-то, то с киоском кинули, теперь вот с моста свалился. Нет, он точно не был пьяный. Все говорил, что охота напиться, а сил нет, да и завтра, в смысле сегодня, много работы.
   – Он, что, рассказывает вам о своих делах? – удивленно спросил я.
   – Он душевный парень, – непонятно ответил Гриша.
   Вот козел! Вот трепло! Алкаш! Я очень разозлился на Серегу. Что за херня! Он рассказывает наши секреты каким-то охранникам. Я прервал разговор и набрал номер второго сторожа по имени Леша. Леша мне повторил все то же самое, что сказал Гриша, слово в слово. Ситуацию это не прояснило. Если Серега не был пьян, то какого ляда он свалился с этого чертова моста? Это ж надо было перегнуться через перила. Может, блевал? А с чего блевать-то, если трезвый?
   Я позвонил подполковнику. На этот раз в динамике раздались длинные гудки, но трубку все равно никто не взял. Я выждал минуту и прекратил вызов.
   Вначале я хотел отправиться в магазин на машине, даже сел в «москвич», но потом решил, что не мешало бы прогуляться и проветрить мозги. В сквере, где не спеша гуляли больные в убогих серых бушлатах, вовсю трещали сороки да пара заблудившихся снегирей теребила сережки на березах. Самое время собирать березовый сок. Я уже опять было вознамерился предаться воспоминаниям о своем деревенском детстве, но решил, что это будет явный перебор, поругал себя за сентиментальность и плюнул в душу природе, кинув веткой в щебечущих птах.
   В гастрономе за углом я купил две литровых упаковки сока, две пластиковых бутылки минералки для Сереги, и пирожное «картошка» для себя. Пирожное я съел прямо у кассы, испачкав руки и рот, запил Серегиной водой, когда спускался по лестнице в промтоварный отдел. На выходе из магазина, около двери стоял не совсем трезвый грузчик.
   – Слышь, – повинуясь внезапному наитию, хрипло сказал я. – В вашем магазине белые халаты есть?
   – Дай закурить, – вместо ответа попросил пролетарий.
   – Не курю.
   Грузчик достал из кармана мятую «приму», блестящую китайскую зажигалку, закурил и уставился в небо.
   – Ну, так как? – напомнил я о себе.
   – Я думаю, – ответил он. И стал размышлять в слух. – Так, у продавцов, синие фартуки, у завскладом – синие, у Миши, мясника – белые. Где же, где же еще я видал белый? А! Вспомнил, – он гордо повернулся ко мне. – Есть, а что?
   – Принеси, если чистый. На время. На бутылку получишь.
   – Жди, – сказал он и умчался со скоростью бешеной собаки.
   Через три минуты он принес довольно чистый белый халат с женским запахом, размера на четыре меньше моего.
   – Давай залог, – сказал он. – Сотка бутылка, и пятьсот – халат. Итого – шестьсот.
   – Где это ты видел халаты за пятьсот рублей? – удивился я. – Вот тебе, восемьдесят на пузырь. Не граф, выпьешь местную. И сотка в залог халата, через час приду, деньги вернешь, халат заберешь.
   – Ладно, – охотно согласился он.
   Я положил халат в пакет и пошел бродить вокруг больницы, потому что чутье мне подсказывало, что в реанимацию должен быть еще один вход, потому что больных туда доставляли, разумеется, не через ту дверь, у которой я разговаривал с Айболитом Моисеевичем, а через грузовые лифты, на носилках. И по правилам противопожарной безопасности запасной выход просто обязан где-то быть.
   Вначале я встал лицом к главному входу и мысленно попытался представить, где находится реанимация. Определившись с ее местонахождением, я пошел влево по периметру в обход больницы.
   С торца здания, под козырьком, я заметил ступеньки, ведущие в полуподвал, они были обильно посыпаны опилками и упирались в железную дверь. Я спустился, толкнул дверь и оказался в длинном темном коридоре, освещенном всего одной лампой, скрытой мутным плафоном с железной решеткой. Коридор привел меня в просторную подсобку, посредине которой стоял деревообрабатывающий станок, вдоль стен высились полки с инструментами и верстаки с тисками. На длинной скамье сидели четыре молодых мужика и курили.
   – Здорово, мужики! – сказал я. – Я попаду отсюда в реанимацию?
   – Если я дам тебе по черепу, то, пожалуй, попадешь, – сказал самый здоровый из них. – Но вряд ли она тебе поможет.
   Они дружно заржали. Везет мне в последнее время на комиков-эксцентриков!
   – Я серьезно, ребята, – улыбнувшись для приличия, сказал я. – У меня товарищ в реанимации, мне срочно надо его повидать, а врачи не пускают.
   – По лестнице не попасть, – сказал рыжий, он смачно сплюнул и попал себе на ботинок. – На четвертом этаже дверь на лестницу постоянно закрыта изнутри.
   – Можно попасть только на лифте, – подытожил третий, пока рыжий вытирал ботинок о штанину.
   – А где лифт? – спросил я.
   – А в лифт тебя, дорогой, все равно не пустят, – вставил свое веское слово четвертый. – Потому что там – лифтер. А он всех знает.
   – Как же быть? – не теряя надежды, спросил я.
   – Нужно бежать за пузырем, – задумчиво сказал самый здоровый. – Тогда что-нибудь придумаем.
   – Давайте так, парни, – предложил я. – Вы меня проводите в реанимацию, а я вам даю денег на литр, но побежите сами. Идет?
   Рыжий оживился. Он встал со скамьи и принялся ходить вдоль станка.
   – Райке скажем, что ты за сантехника, – рассуждал он. – Пришел из поликлиники. Скажем, что в реанимации раковина течет.
   – А если поймают? – засомневался третий, самый опухший и невзрачный.
   – Если поймают, то дадут пинка под зад, – успокоил его здоровяк. – Райке никто докладывать не будет.
   – Да вы меня туда только проведите, а там я белый халат надену, – объяснил я. – Никто и не спросит. Раз внутри, раз в белом халате, значит с чьего-то разрешения. Я долго не буду. Посмотрю на него, задам пару вопросов и уйду.
   В это время предательски зазвонил сотовый. Слышимость была на удивление плохая, видимо, подвал гасил волны, но я узнал Нелин голос. Она начала спрашивать меня о работе, но я прокричал ей, что Серега попал в больницу, что перезвоню попозже, и разорвал связь.
   Хлопцы тупо вылупились на смартфон, а рыжий сказал, что нужно прибавить на закуску. Здоровый тоже открыл было рот, но не произнес ни звука, потому что за моей спиной открылась дверь и все четверо уставились на нового гостя.
   – Здравствуйте, – сказал тихий девичий голос. Говорившая закашлялась, наверняка, от волнения. – Я правильно пришла? Здесь находится слесарная мастерская?
   – И слесарная, и столярная, в одном флаконе, – сказал рыжий и заржал.
   В этот момент я обернулся и увидел вошедшую. Невысокая, светловолосая, в очках и в белом халате. Вроде бы ни чего особенного, а я пропал. Банально, но мне показалось, что я раньше ее уже видел, скорее всего, в своих снах. Я стоял к ней ближе всех. Она окинула взглядом всех нас, решила, что я – главный, и стала говорить, обращаясь ко мне, глядя в глаза и слегка щурясь:
   – Вчера вы обещали Анне Павловне передвинуть сейф из кабинета старшей медсестры в процедурную. И не сделали. А сейчас Анне Павловне влетело от зав отделением.
   – Подожди, – перебил ее здоровяк. – Ты, из какого отделения? И кто такая Анна Павловна?
   – Я из неврологии. Анна Павловна – наша сестра-хозяйка. Она уехала в прачечную за бельем и попросила меня спуститься к вам.
   – Хорошо, сейчас поднимемся, – сказал третий. – Ты иди.
   – Нет, – сказала она, хотя эта твердость стоила ей немало усилий. – Я подожду вас, мы поднимемся вместе. Вы уже один раз обещали Анне Павловне и обманули, – она посмотрела на меня осуждающе.
   – Да хватит вам про эту Анну, – вспылил рыжий. – Она вчера пришла под вечер. Я здесь был один. Я ничего ей не обещал. Не мог же я один этот сейф таскать. Мне еще жить охота. Вот сейчас все собрались, покурим и пойдем.
   – Вы уже покурили, – упрямо сказала она.
   – Ладно, мужики, пошли, – сказал я.
   Девушка посмотрела на меня с благодарностью. Рыжий и длинный переглянулись. Мы все вышли в коридор. По пути, чуть отстав, я сунул в руку здоровяку двести рублей. Он оглянулся на своих напарников и поднял вверх большой палец.
   – Что это у вас в пакете? – поинтересовалась у меня девушка, пока мы ждали лифт.
   – Инструменты, – соврал я.
   Лифтершу звали тетя Рая. Девушка попросила отвезти нас всех на шестой этаж, но рыжий велел остановить на четвертом, дескать, мне нужно выйти там, чтобы устранить течь.
   – Нет, нет, – возразил я. – Я вам помогу, а на четвертый пойду на обратном пути.
   Девушка одобрительно погладила меня взглядом. Сейф оказался большим и тяжелым. Конечно, рыжий один ничего бы не смог, даже впятером нам пришлось два раза отдыхать, чтобы протащить его пятнадцать метров из одного кабинета в другой. Я старался больше всех.
   – Не мешало бы еще наладить дверной замок в сестринской, – совсем осмелела наша начальница, когда мы закончили.
   – Пошли, – с готовностью согласился здоровяк.
   – А как вас зовут? – спросил я, понимая, что она сейчас уйдет.
   – Галя, – она строго посмотрела из-под очков. – Но никому из вас это не пригодится, – бросила она, взяла здорового за рукав и увела.
   Наша миссия на этом была закончена. Мои новые напарники, заморочив голову тете Рае, успешно высадили меня на четвертом этаже. Как только за моей спиной захлопнулась дверь лифта, я поспешно напялил белый халат, который оказался настолько мал и стар, что при попытке распрямить плечи, лопнул подмышками по швам. Закатав рукава, я выскочил в темный коридор и, воспользовавшись тем, что вокруг никого не было, стал заглядывать во все палаты подряд. За третьей дверью я увидел Серегу, и вначале не узнал, настолько боль изменила черты его лица. Он лежал в одноместной палате, на единственной кровати, которая представляла собой сложный механизм с различными приспособлениями, назначение которых было для меня непонятно.
   Я поплотнее закрыл за собой дверь и подошел к своему товарищу. Его лицо представляло собой один сплошной коричневый синяк. Выпавшая из-под простыни рука была до самых кончиков пальцев одета в гипс, ногти были ярко-желтые. Я поставил пакет на пол и осторожно покашлял. Серега открыл глаза и посмотрел на меня.
   – Привет, – он скорчил гримасу, отдаленно напоминающую улыбку. – Хорошо, что ты пришел. А они мне сказали, что дня три ко мне никого пускать не будут.
   – Я тут подпольно.
   – Я знал, что ты придешь, дружище! – он попробовал слегка повернуться набок, в мою сторону, но задохнулся от боли. – Открой мне ноги.
   Я скинул простыню. Правая нога полностью была закутана в гипс, левая – до щиколотки. Он пошевелил пальцами левой ноги и спросил:
   – Шевелятся?
   – Да.
   – Ты не врешь? – Серега подозрительно посмотрел на меня. – Поклянись своим здоровьем.
   – Пошел нафиг, придурок, – успокоил я его. – Все, что надо, у тебя шевелится.
   – Уф, – обрадовался он. – А я лежу тут, весь на измене, думаю, врачи врут, а я давно уже инвалид! Значит, позвоночник в порядке.
   – Подозревают трещину, – сказал я.
   – Херня! – он улыбнулся по-настоящему. – Самое главное, пальчики шевелятся. И руки двигаются.
   – Я тебе тут соки привез и воду, – указал я на пакет. – Пока меня не выперли, давай, расскажи, как все было, и я побегу.
   – А где Оля?
   – Она всю ночь была с тобой, сейчас дома – спит.
   – Дай я ей позвоню.
   – Пусть спит. Она к тебе придет. Жену, наверное, пустят.
   – Я шел домой, – начал Серега.
   – Пьяный? – перебил я его.
   – Слегка. На мосту ко мне сзади подбежал человек, схватил за ноги и перебросил через перила. Все было так неожиданно, я не сопротивлялся даже. Вел себя, как мешок с говном. Пока летел, выставил руки и цеплялся за все подряд. Это меня и спасло. Вначале за провод какой-то ухватился, притормозил маленько, потом, когда он оборвался – за какие-то ветки. Изменил траекторию падения, а то разбился бы в лепешку. Да еще скользнул по насыпи. Потом выполз на обочину и дождался, пока меня нашли.
   – Ты не сочиняешь? Может просто, перегнулся порыгать?
   – Не серди меня. У меня и так все болит!
   – Ну, и что ты думаешь? – спросил я.
   – Я думаю, что это – проделки Симохи. Мы, вернее – я, его недооценил. Ты связывался со своим ментом?
   – Его нет в городе.
   – Звони постоянно. И будь осторожен. Без посторонней помощи нас сожгут и передавят.
   – Ты, разумеется, не видел, того, кто на тебя напал?
   – Нет, я слышал, что меня кто-то догоняет, но обернуться не догадался, – голос его слегка хрипел. – Теперь тебе тяжело придется. Водкой торговать, да еще точки тарить! Наверное, по сигаретам, и по жвачке придется согласиться на доставку. Там мы будем платить процента три от суммы, но это дешевле, чем если ты просадишь ассортимент.
   – Ты не волнуйся, – не совсем уверенно сказал я. – Я что-нибудь придумаю.
   – Я в тебя верю, дружище, – он проглотил комок, поморщился и закрыл глаза.
   – Очень больно? – по-идиотски спросил я.
   – Это какой-то ужас, все тело болит, каждая его частичка. Но я в коме не был. Просто сознание терял, вроде как спал. Не видел никаких тоннелей, никакого света. Отключился, потом уже здесь включился, видимо экстрасенса из меня не получится.
   – Ладно, я пойду, отдыхай, – сказал я.
   Серега открыл глаза и улыбнулся.
   – Ты знаешь, – промямлил он. – Тут медсестры в одних халатиках ходят, а под ними ничего – только трусики, а может, даже и их нету. У меня рука из-под простыни выбилась, а дна сестричка мне подушки поправляла, и этим самым местом прямо к пальцам прижалась. У меня встал, – он опять улыбнулся. – Как ты думаешь, может, это она специально, может, я ей понравился?
   – Это вряд ли, – возразил я. – Просто она относится к тебе, как к трупу, поэтому не береглась. В следующий раз я принесу тебе зеркало, чтобы ты посмотрел и понял, что понравиться ты можешь только конченому извращенцу, который загоняется по мертвечине.
   Серега попробовал засмеяться, но сморщился от боли.
   – Пожалуйста, отключи мой сотовый, он, наверняка, попадет в руки к Ольге, а там как начнут мои мамзели названивать, греха не оберешься. Все, иди, я устал.
   – Пока. Отдыхай, – сказал я и вышел из палаты.
   Уже не таясь, я прошел по коридору к двери с кодовым замком, подмигнул опешившему менту, на секунду замешкался, борясь с засовом, и вышел в рекреацию. Спустившись на один лестничный пролет, я остановился около заплеванной урны, позвонил нашему оператору и, назвав Серегин пароль, попросил отключить его номер. Потом я нажал на нос милиционеру и, наконец, услышал голос подполковника Спарыкина.
   – Да.
   – Это Чебоксаров, – обрадовано сказал я. – Мне нужно с вами встретиться. Вторые сутки не могу вас вызвонить.
   – Проблемы? Терпит до завтра? Я ужасно занят.
   – В принципе, терпит.
   – Тогда завтра на поминках. До или после.
   Я совсем забыл, что завтра уже девять дней, как убили Игорешку. Девять дней, уже или всего? Мне казалось, что прошел год. Я позвонил Нельке, извинился, что не смог с ней толком поговорить, рассказал о том, что произошло с Серегой во всех подробностях, не упоминая об его стычке с Симохой. Нелька поохала, поахала, посокрушалась, мол, куда мы катимся, потом попросила привезти пол-ящика водки на завтра. Я сказал, что завтра и привезу, на том и расстались.
   Вместо того чтобы спуститься к регистратуре, я почему-то стал подниматься наверх. Ноги сами привели меня к дверям в неврологическое отделение. На мне все еще был белый халат, поразмышляв на тему, нужно ли мне это, я решил, что нужно и шагнул внутрь. Никто из попавшегося навстречу медперсонала не знал, где в данный момент находится Галя. Все ее знали, все ее видели, но точно сказать ничего не могли. Только что была здесь, несла снимки, посмотрите в процедурной, спросите на посту. На посту, наконец, выяснилось, что она получает у старшей медсестры лекарства. Я спросил, во сколько заканчивается ее рабочий день, мне ответили, что в четыре.
   Значит, мне нужно все успеть до четырех.
   Халат я, пожалуй, отдавать не буду.
   Костик ужасно торопился. Он взял у меня пятисотку, буквально бросил на топчан и приволок бабу, дожевывающую пирожок с печенью. Пока она подсоединяла электроды, крошки падали мне на одежду. Сняв ЭКГ они вдвоем вылупились на зигзаги, пошушукались и начали что-то петь про правый желудочек. Я спросил:
   – Что-то серьезное?
   – Ну, в принципе… – ответил Костик.
   На счет руки он предложил сделать рентген, я сказал, что подумаю Кровь нужно сдавать утром, он выписал направление. Я решил, что, раз Серега тут застрял, то успею все это сделать несколько раз.
   Спускались мы с Костиком вместе. По пути он гнал страшную пургу. Он говорил, что у меня все не ладно, надо бы лечь на обследование и вообще, с такой экологией нужно посещать больницу хотя бы раз в неделю. Я прекрасно понимал, что его интересуют мои наличные, но не возражал, поддакивал и кивал головой. Если ты приходишь к врачу с деньгами, то он за эти деньги напридумывает тебе кучу болезней, лишь бы ты подольше оставался от него зависимым. Я эти уловки знаю наизусть, но ничего не могу с собой поделать, тянет меня на анализы и снимки. После этих процедур я чувствую облегчение.
   По пути в «угловой» киоск я, наконец, сделал вывод, что солнцезащитные очки не есть предмет роскоши или пляжный атрибут, а насущная необходимость. Если в ближайшие два – три дня я не обзаведусь данным предметом туалета, то рискую стать похожим на китайца, попасть в аварию или вовсе остаться без глаз. Весна торопилась превратиться в лето, еще чуть-чуть, и на деревьях, как бабочки из куколок, расправят свои крылья зеленые листья, на газонах и даже сквозь асфальт пробьются первые побеги, и все вокруг окрасится в зеленый цвет, единственный, после желтого, который я воспринимал почти без искажений. Валя очень удивилась моему появлению.
   – Прошел слух, что ты теперь долго не появишься.
   – С Сергеем произошло несчастье, – сказал я, и рассказал в двух словах о том, что случилось сегодня ночью. Я не стал вдаваться в подробности и заранее нагонять страх на продавцов. Упал и упал, с кем-то повздорил. Не их это дело, меньше знаешь – лучше спишь.
   Валька на удивление очень сильно расстроилась. Ее затрясло, а в уголках глаз бриллиантами засверкали слезы. Минут десять она задавала вопросы, а я, как мог, ее успокаивал. Я спросил о заявках. Она сказала, что заявки и деньги вчера отдала Сереге. Этого нам еще не хватало. Надо думать, что он собрал капусту со всех точек. Значит, у него на руках была приличная сумма. Вполне возможно, что его просто ограбили. Смысла стоять и смотреть друг на друга не было никакого. Денег нет. Заявок нет. Я в сердцах буркнул «пока», подмигнул обезьяне и ушел в «москвич». Я ругал Серегу почем зря. Если бы я отправился пить водку, то, разумеется, деньги с собой не взял. Все из-за него, все из-за него!