С тем и отпустил нас Карлик Великий, чуть не сказал "на волю". Какая уж "воля", когда в окна круглые сутки смотрят тупые хари стражников.
КАК СПАСТИ УШАСТИКОВ?
Измена сереньких настолько ошеломила нас, что все вдруг стало противным и неинтересным. Я ушел в свою комнату и сидел там в злой тоске. К черту рыцарство, если даже на друзей нельзя положиться! Пусть эти идиоты получают свои уколы в хребет, пусть с детства превращаются в старичков и угодничают перед жалкими карликами! Мне до них нот больше никакого дела - займу "престижную" доходную должность, заведу в соответствии со здешней модой два лица и буду спокойно состоять с девяти пятнадцати до восемнадцати двадцати пяти при левой императорской чернильнице, в которой ничего, кроме дохлых мух, не наблюдается.
Задира бродил из комнаты в комнату такой мрачный, что к нему лучше было не приближаться. Даже Научный Мальчик, кажется, наконец растерял свою непробиваемую невозмутимость. Не обращая на нас внимания, он шагал по комнате взад-вперед, и в голове его вместо обычного мелодичного позвякивания раздавались напряженное гудение и потрескивание.
- Гады, ну что за гады! - не выдержал молчания Задира. - А такая революция намечалась! Не революция, а конфетка!.. Ну, погодите, я еще вырвусь. Наберу за рекой ватагу надежных ребят - мы от этого змеятника камня на камне не оставим! ЭТИХ будем за каждый донос на площади пороть. А кто своего друга предаст - за ухо и в реку - к спиралям. Все музеи мира скелетами обеспечим, но людей из них сделаем!
- Из скелетов?
- Смейся, смейся!
Я разделял раздражение Задиры, но, как командир, не имел права позволить, чтобы наш гнев завел нас слишком далеко. Поэтому я начал возражать.
- Не знаю, есть ли смысл нам сердиться? Такими уж этих ушастиков растят. И потом... Вымруки их порют, мы начнем пороть, что они от этого поумнеют или более смелыми станут?
- Ах, ах, я уже рыдаю от жалости! Какие они бедные, у них даже друзей нет - доносить не на кого! "Такими их растят"... А у самих у них в головах мозги или макароны по-флотски?
Интересное дело - спор. Попробуй кто-то при мне заступаться за сереньких, я, наверное, стал бы обличать их злее Задиры. Но вот он излагает вроде бы мои же мысли, и я невольно начинаю подбирать возражения и готов отстаивать их столь же горячо. И не просто наперекор кому-то, а потому, что начинаю видеть резонность этих возражений. А ведь не будь спора, ничего такого мне бы и в голову не пришло!
Я вдруг отчетливо понял: не ребятишек Серляндии надо ненавидеть. Они просто ничего не понимают. Научить их отличать плохое от хорошего, благородное от подлого - важнее, чем свергнуть Карлика. Пока они такие темные, и вымруки и карлики великие всегда найдутся, чтобы куражиться над ними.
Сделав это открытие, я почувствовал огромную ответственность за судьбу ушастиков. Ведь никто еще не знает, что надо делать - только я! И если я не помогу этой смешной девочке Мяу, то никто ей не поможет. НИКТО! Хоть бы мои друзья тоже поняли это, хоть бы поняли!
- Нам нельзя уходить отсюда, - говорю. - Иначе мы тоже предадим друзей. Недавно мы рисковали жизнью ради одной Дуняшки, а тут убивают сразу сотни ребятишек, глупых, неспособных защищаться. Эти вымруки, они же в тысячу раз страшнее любого дракона!
- Не вижу смысла, - пожал плечами Научный Мальчик. - Что мы тут можем сделать? Не одолеть же нам троим всех вымруков и стражников.
- Не с ними надо бороться! Надо хоть немного открыть глаза ушастикам: научить их мечтать, дружить, не трусить, отвечать за себя и за других... С уколами надо что-то придумать... Пока все эти Мяу и Куки не станут взрослыми вымруков не победить.
- Ты случайно белены за завтраком не накушался? - Задира даже фыркнул от презрения. - Твоим Мяу и Кукам засаленный бантик дороже любой революции!
Вот он, наш Задира. Вчера собирался с десятью ушастиками, вооруженными перочинными ножами и рогатками, устроить государственный переворот, а сегодня он о них уже и слышать не хочет. Ну, нет, Вадик, я и за сереньких поборюсь, но и за тебя тоже. Драка предстоит отчаянная, а какая же может получиться драка без моего храброго оруженосца!
- Ты сердишься на ушастиков, что они не захотели устраивать восстание, а ты вот о чем подумай. ВО ИМЯ ЧЕГО, собственно говоря, они могли восстать? Они ведь даже не подозревают, что жить можно как-то иначе. И второе. Почему ты считаешь, что ушастики ДОЛЖНЫ тебе верить, идти за тобой? Чем именно, каким ДЕЛОМ ты доказал им, что тебе можно верить? А вдруг ты уже служишь у Карлика управляющим чернильницей или кем-нибудь похуже? Ты вот только что призывал топить ушастиков в реке... Раз ты в ПРИНЦИПЕ на такое способен, то стоит ли им ДОВЕРЯТЬ тебе свою жизнь? Вдруг они тебе еще когда-нибудь чем-то не угодят, вдруг тебе тоже захочется бантик от Карлика получить?
Я применял "запрещенный прием", но выбора у меня не было.
- Ах, вот как? Я, значит, ради бантика с тобой пошел?.. Все!.. Давай мою пращу... Я сам отсюда найду выход... без вас и без ушастых.
- Не злись, Вадим, - попросил я очень серьезно. - Не надо нам ссориться. Я ведь не про себя говорю, я-то мог бы тебе не только свою жизнь, но даже жизнь папы с мамой доверить. Но серенькие-то ведь тебя не знают. У них-то нам надо еще заслужить доверие!..
- Дело ваше, - вмешался в разговор Научный Мальчик, - но я для роли миссионера не гожусь.
- Что значит "не гожусь"?
- Это значит: выбраться из Серляндии шансов почти нет, а устраивать здесь революцию мне расхотелось. Нужно быть реалистами.
- И что, интересно, люди делают, став реалистами?
- Мне предложили место в лаборатории... на приличных условиях... назвали несколько тем на выбор... Чтобы изменить тут жизнь, прежде всего надо развивать науку и экономику. Вымруки не подозревают, что, субсидируя нас, ученых, они роют себе могилу. На определенном уровне развития...
- Та-ак! - протянул Задира. - Теперь все наконец стало ясным - и что такое объективные законы и когда надо яблоню есть... Переметнулся, гад?!. Фашистам идешь прислуживать?!
Хорошо все-таки, что томагавк носил я, а не Задира. Я ведь во всяких лампочках и проводах разбираюсь слабо, так что вряд ли сумел бы починить Научного Мальчика. От оплеухи, которую залепил Задира Профессору, количество свободно катающихся винтиков и гаечек в голове последнего значительно возросло. Еле-еле оттащил я Задиру, а Профессор, испуганно оглядываясь на него, ползал по полу в поисках очков.
Да, трех мушкетеров из нас уже не получалось, но расставаться надо достойно. Вопрос жизни и смерти каждый должен решать самостоятельно. Нехорошо поступил Задира. Сам только что хотел нас покинуть во имя мести сереньким - мы же не бросались на него с кулаками.
- И что за тему ты себе выбрал? - попробовал я для замирения начать "светский разговор".
- Культурные люди, между прочим, ТАК научные дискуссии не завершают, - с вызовом произнес Научный Мальчик, водрузив дрожащими пальцами на нос очки. Истина... выше грубой силы, и никогда...
- Про истину вспомнил, гад! - рванулся из моих рук Задира. - Знаем, какую тебе надо истину - которая помягче да пожирнее!! Пусти, я этому арифмометру еще раз врежу!..
- Так что же за тему ты выбрал? - отчаянно пытался я перевести разговор в мирное русло.
- Тема... тема чисто академическая, - испуганно отодвинулся Профессор в самый дальний угол комнаты. - Абсолютно вне политики. Никакой пользы из нее здесь не смогут извлечь... А для науки чрезвычайно актуальная, чрезвычайно...
- Что же все-таки за тема? Или секретная?
- Нет, что вы! Вполне открытая: "Биофизические и биохимические механизмы феномена двуликости". Правда ведь, интересно в этом разобраться на клеточном уровне?..
Научный Мальчик замолчал, но, видя, что Задира по-прежнему с мрачным видом загораживает путь к дверям, продолжил торопливо.
- Само по себе явление полиликости известно людям с доисторических времен. Об этом говорит хотя бы легенда о двуликом Янусе, но серьезному научному исследованию данный феномен до сих пор еще не подвергался. Как ученый, я просто не могу упустить те возможности, которые открывает в этом плане пребывание в Серляндии... Поверьте, тема эта имеет не только теоретическое значение. Вспомните хотя бы актеров, дипломатов, разведчиков... В семейной жизни и то, знаете ли, это могло бы найти практическое применение... И вообще... Вы только представьте - в каждом универмаге полный набор лиц! Понадобилось умное - пожалуйста. Волевое - извольте. Влюбленное? Есть и такое! Подобострастные? С любым оттенком!.. Широкий потребитель был бы очень доволен...
- Себе не забудь изготовить еще одно - честное и порядочное, презрительно посоветовал Задира. - Вдруг понадобится кому-нибудь очки втереть.
Повернуть историю вспять с помощью кулака Задире действительно не удалось. Уже на следующее утро наш ученый муж почистил ботинки, прилизал волосенки и пошагал к девяти часам пятнадцати минутам выявлять биохимические механизмы двуликости. Задира исчез куда-то еще затемно. Наверное, ползает по кустам вдоль пограничной полосы в поисках нужной тропинки. А я сижу в своей комнате и терзаюсь сомнениями. Как, собственно, я могу раскрыть сереньким глаза на них самих, если каждая моя фраза тотчас же становится известной вымрукам? Как я смогу в одиночку защитить ушастиков от уколов? Может, прав Задира - лишь оттуда, из-за реки, может прийти в эту страну свобода и справедливость? Конечно, слишком уж удобен такой вывод - сиди, ничем не рискуя, и жди торжества прогресса. Не по мне такое.
Первым вернулся Задира, грязный, ободранный, злой.
- Ну что? - спрашиваю нетерпеливо.
- В реку даже палец сунуть нельзя!
Я с тревогой посмотрел на Задирины руки.
- Да нет, я и не совал. В одном месте к реке можно довольно близко подойти. Собачонка на моих глазах туда влетела с разбега... Только раз и успела взвизгнуть. Мелко там было. Действительно, через минуту один скелет в воде остался. Бр-р.
- А лодка или плот?..
- Полена приличного нигде не валяется. Завтра еще разок погуляю, если от шпиков улизнуть удастся.
- А как сегодня удалось?
- Дважды тут один прием, похоже, не проходит... А этот тип еще не притрюхал со службы?
- Нет вроде бы.
"Тип" был легок на помине. Быстро шмыгнул (это степенный-то доктор всех арифметических наук) в дверь и сразу же высунулся наружу, напряженно вглядываясь в коридор. Потом решительно прошел к столу, сел и оглядел нас каким-то непривычным, изучающим взглядом.
- Что, уже раскрыл эффект Януса, переходишь на эффект примуса?
Странное дело, Научный Мальчик не только не обиделся в ответ, но вроде бы даже свысока посмотрел на Задиру.
- Вы вот тут вчера подвергли меня остракизму за мою приверженность науке и даже едва не лишили очков. А я... а я... а я...
- Ну вот, свихнулся, - вздохнул Задира. - Недаром в народе говорят, что наука до добра не доводит.
- Погоди, Задира! Что "а ты", дорогой Профессор?
- Тс-с... Подойдите ближе!..
Научный Мальчик опасливо оглянулся на дверь и окно. Заинтригованные, мы почти уткнулись в него головами.
- Кое-что про эффект Януса я уже узнал. Представляете, лицо Хама и лицо Холуя - вовсе не два разных лица. Это просто две модификации одного и того же пра-лица. Очень любопытно, правда? Всеобщий закон парности или симметричности мира вылился здесь в такой вот оригинальной форме. Интересно бы проследить развитие этого явления на историческом материале и вычленить инвариант таких внешне непохожих феноменов, как хамство и холуйство...
- Опять ты про законы? - начал закипать Задира. - Про яблоню еще не забудь!
- В таком тоне я продолжать разговор не намерен. - Научный Мальчик обиженно поджал губы. Судя по всему, ему было что рассказать. Наконец Профессор прошептал: - Я узнал секрет вакцины! - И, видя, что мы ничего не поняли, раздраженно пояснил: - Вакцины, которую вводят ушастикам в спинной мозг, а стражникам в мозжечок...
Научный Мальчик строго оглядел нас.
- Это страшная тайна, понимаете? Я рискую не только своей жизнью, это тоже понятно? Откуда и как я получил информацию - вам знать не обязательно. Одно скажу: всеобщая солидарность подлинных ученых не пустой звук! И еще одно: если уж вы попадетесь, то хотелось бы рассчитывать, что я останусь э-э... так сказать, инкогнито. Я интересуюсь чистой академической наукой и в политике принимать участие не собираюсь.
Мы торопливо пробормотали по нескольку самых страшных клятв.
- Хорошо, я вам верю. Так вот, вакцина эта вырабатывается очень редким видом плесени, которая была обнаружена местными учеными в глубинах одной подземной пещеры. Вся, подчеркиваю, ВСЯ плесень собрана в круглой каменной башне, которую вы видели в стороне от королевского дворца и которая охраняется тщательнее, чем сам дворец. В башне всегда абсолютная темнота, потому что плесень эта КРАЙНЕ хлипкая и капризная. НА СВЕТУ, особенно на солнечном свету, она тотчас погибает. Выводы делайте сами. Я пошел. Лучше, если отныне нас не будут видеть вместе. Научная работа здесь считается государственной службой, мне пришлось подписать такие бумаги, что... Желаю удачи!
Научный Мальчик, не дожидаясь, пока мы опомнимся, приоткрыл дверь, покрутил головой в разные стороны и быстро шмыгнул вдоль коридора.
Мы с Задирой молча уставились друг на друга.
- Когда ты собираешься на ту сторону? - как можно равнодушнее поинтересовался я.
- Ладно, не хитри. Ради настоящего дела можно и задержаться.
В ОЖИДАНИИ КАЗНИ
И вот я в тюрьме и ожидаю решения Карлика. Сколько ждать и сколько мне еще остается жить? Кто знает. Может, месяц, может - больше. Стены у моей камеры сложены из огромных гранитных глыб, мокрых, грязных, равнодушных. Как ни колоти по ним - даже сам своего стука не услышишь.
Окошко высоко, но днем несколько лучиков все же освещают охапку слежавшейся соломы - мое последнее ложе. В эти минуты я тороплюсь писать. Не пойму, кто и зачем подсунул мне под дверь бумагу и огрызок карандаша? Может быть, Карлик надеется из предсмертной исповеди выудить секреты поведения таких "самоубийц", как я? А может быть... Во всяком случае, терять мне нечего.
Как я оказался в тюрьме? Изложу главное.
Нам с Задирой удалось разворотить крышу башни и подставить страшную вакцину под солнечные лучи. А пока солнце делало свое дело, мы отражали атаки стражников. Вакцина погибла, мы, увы, тоже. Задира, не желая сдаваться в плен, прыгнул в ров, кишащий спиралями, а я, оглушенный ударом в затылок, угодил в руки врагов.
Но прежде, чем бросить в тюрьму, меня снова привели во дворец Карлика Великого. И состоялся наш
ТРЕТИЙ РАЗГОВОР
- Итак, дорогой Мой гость, - сказал Карлик Великий после долгого холодного молчания. - Глупость твоя оказалась сильнее Моей снисходительности. Ты рвешься погибнуть, "как герой"? Что ж, я вынужден пойти тебе навстречу.
Я молчал. Что еще мне оставалось? На жалость рассчитывать больше не приходилось. Как бы только выведать у Карлика похитрее, всю ли плесень мы извели и что с Задирой.
- Ваше Несравненство, - говорю, - наш поступок... Он ведь от отчаяния. В нем и смысла-то нет совсем! Ну, повредили мы крышу у одной башни, а сколько их у вас и где остальные - даже не знаем.
- Тебя интересует, есть ли у нас еще плесень? Могу тебе доставить перед смертью маленькую радость. Столетия полного послушания слишком притупили нашу бдительность. Мы всю плесень держали в одной башне. Нет у нас ее больше. Хотя Мои академики там все еще ползают, ищут что-то, но, по-моему, только вид делают. Что тебе еще хотелось бы узнать?
- Где Задира? Что с ним?
- Это тот одичавший парень, с которым вы, как коты, бродили ночами по крышам? Говорят, он нырнул к рыбам. Жаль, коллективные казни поучительнее. Но рыбам тоже нужна подкормка, иначе они, совсем как люди, начинают пожирать друг друга. Что еще?
- А тот, который пошел к вам работать?
- За этого спасибо. Таких приводите побольше. Старателен, дело свое знает, в чужое не лезет.
- И еще... - Зачем вы уколы людям в спины делали? Ведь вы же могли всем сюда вот... Сколько бы у вас солдат было! Сильных, послушных, а вы...
- Что ж, вопрос интересный. Но боюсь, тебе тут меня не понять... Солдаты Мои послушны, это удобно, но они же совершенно бесчувственны. Хоть на кусочки их режь - им все равно. Понимаешь, они не боятся, не восхищаются, не мучаются, не страдают... Не интересно быть властелином таких. Абсолютно... Но Мне тоже хочется задать тебе несколько вопросов. Не праздных, поверь. Управляя людьми, мне надо понимать причины их поступков. Ты ведь шел на верную смерть. Зачем? Почему? Или ты веришь в загробную жизнь?
- Папа говорит, что того света нет.
- Вот видишь. А если так, какая тебе после смерти разница, в какое место Моим лодырям будут уколы делать? Надеялся, что про тебя будут петь песни, слагать баллады?
Я вспомнил толпу под балконом и с горечью покачал головой. Нет, на признательность сереньких я не рассчитывал.
- Так раскрой же, наконец, эту непонятную для меня логику - логику самоубийц. Иначе я снова что-нибудь упущу, столь же важное.
- Просто было жаль этих мальчиков в девочек... И злость брала, что все тут у вас над ними издеваются...
- А вдруг им хочется, чтобы над ними издевались? Такая мысль тебе в голову не закрадывалась?.. В коммунизм ты, конечно, веришь?
- Верю.
- И о всеобщем счастье, стало быть, заботишься?
- Забочусь.
- А вот я, чтобы быть счастливым, должен тиранить других. Значит, при вашем коммунизме я был бы несчастным. Уже не получается ВСЕОБЩЕЕ счастье!
- Ну, какое же это счастье - издеваться над слабыми? Это же просто бессовестность.
Глаза Карлика блестели холодно и. зло, но он вполне владел собой. Даже улыбался:
- Педагоги и детские писатели уверяют в один голос, что детство - самая счастливая пора. Вот я и продлеваю счастье людям. Чем ты не доволен?
Гнев помутил мой разум.
- Ты... ты не Карлик Великий, - крикнул я ему. - Ты обычный горбун, маленький, злой и протухший... Ха-ха-ха...
- Вот как? - невозмутимо переспросил Карлик, но глаза его налились свинцом. - Похоже, что беседы Платона с Сократом у нас с тобой не получилось. Ну, что же, беседу продолжит кто-нибудь из Моих, так сказать, узких специалистов, из тех, у кого ум не столько любознателен, сколько пытлив, ха-ха-ха. Во время разговора с ними, как показывает практика, смеются редко.
- Можете меня не запугивать, - храбрился я со страху. - Мне все равно умирать... Чего мне бояться?..
Карлик смотрел на меня с иронией и пониманием.
- Где уж нам напугать такого витязя! Что ж, отвагу я ценю, могу за нее тебя даже помиловать. На самом деле - ты убил нескольких стражников, справедливо будет, если ты заменишь хотя бы одного из них.
- Чтобы я пошел служить в вашу армию?!. Ха-ха.
- Ну, пока-то ты жидковат слишком для армии и недостаточно дисциплинирован, но если тебе сделать небольшой укольчик сюда вот, в затылочек, то аппетит у тебя станет вдруг просто замечательным. Ты будешь есть целыми днями. У моих солдат, можно сказать, не жизнь, а санаторий. Станешь сильный, смелый, послушный. Все эти глупости про всеобщее счастье мигом забудешь... На маневрах Мои солдаты, я слышал, иногда даже сено начинают жевать - такой у них аппетит здоровый, ха-ха...
- У вас же нет больше плесени, - холодея, возразил я Карлику. - Чем же вы сделаете мне укол?
- Плесени нет. Но некоторый запас вакцины имеется. Теперь его весь придется использовать для набора рекрутов, так, кажется, это называется в других странах. Солдаты теперь для нас на вес золота.
- Ваше Несравненство! - взмолился я. - Казните меня, пожалуйста!.. Я вас очень прошу!.. Вы же сами говорили - это нужно для назидательности... А то вас слушаться перестанут... Ваше Несравненство!!!
- Ну вот, а говоришь: чего бояться? Торопитесь вы все, молодежь. Жизни не знаете, вот и храбрые. Хорошо. Я подумаю...Уведите его.
Это были последние слова, которые я слышал.
Если эти заметки вырвутся на волю, за реку, очень прошу передать их папе. Маме, наверное, не надо - будет только сильнее плакать. Ей скажите, что я старался выполнить ее просьбу - когда чего не понимал, не стеснялся советоваться и зря не рисковал. Но, наверное, это просто невозможно - быть рыцарем, мужчиной и не рисковать. Пусть она на меня не сердится. А если записи мои попадут в руки того, кто считает себя рыцарем, то прошу его отыскать тот зоопарк. Вдруг Карла не соврал? Вдруг Маленький принц до сих пор сидит в ящике для барашка?
На этом заканчиваю. Вчера в щель под дверью просовывалась чья-то маленькая рука. Наверное, это знак. Если и сегодня рука появится, суну записки под дверь. Будь что будет! Прощайте.
Эпилог
На этом записки юного рыцаря обрывались. Но был еще один лист, исцарапанный неуклюжими печатными буквами. Вот что там было:
БУМАГИ ЭТЕ МЫ АТПРАВЕМ ПА РИКЕ. ТУТ ИМ АПАСНА. НАС ТИПЕР БОЛЬШЕ ДИСЯТИ. МЫ ДРУЖЕМ И НИДОНОСИМ. МЫ УЧЕМСЯ ПЕСАТ И ЧЕТАТ. МЫ ХОЧИМ БЫТ КАК МАЛЧЕК КАТОРЫЙ СПАС НАС AT УКОЛАФ. МЫ ТИПЕР СТАНИМ БАЛШЫИ. МЫ УБЕМ ВСЕХ ВЫМРУКАФ ВСЕХ СТРАШНИКАФ. ДА ЗДРАВСТВУИТ КАРЛИК ВИЛИКИЙ! МЯУ.
?
Катя тихонько положила на стол последний лист записок и сквозь слезы посмотрела на Димку. Он дочитал раньше ее и теперь сидел серьезный, задумчивый.
- Что же нам делать? - растерянно спросила Катя. - Может быть, в милицию позвонить? Или в "Пионерскую правду" написать?
- Напиши, конечно, - ответил Димка и, открыв шкаф, начал вынимать из него разные вещи: рюкзак, джинсы, непромокаемую куртку, кеды... Из стола вытащил старенькую, видавшую виды, рогатку, подергал резину...
- Где-то у нас топорик был. Туристский. Не помнишь, куда мы его задевали?
- На кухне. А зачем тебе? Мы же звонить хотели?
- Звонить, писать - не мужское это дело. И не рыцарское. Эх, мне бы товарища такого, как Задира!
- Не ходи, Димка! Ты же видел, как это опасно! Я маме скажу, она тебя не пустит!..
- Эх, ты!.. "Маме"... "Не пустит"... Слушать противно. Если каждый из нас будет всегда держаться за мамину юбку, то кто, скажи на милость, отстоит в этом мире справедливость?!
Димка стал собираться в дорогу.
КАК СПАСТИ УШАСТИКОВ?
Измена сереньких настолько ошеломила нас, что все вдруг стало противным и неинтересным. Я ушел в свою комнату и сидел там в злой тоске. К черту рыцарство, если даже на друзей нельзя положиться! Пусть эти идиоты получают свои уколы в хребет, пусть с детства превращаются в старичков и угодничают перед жалкими карликами! Мне до них нот больше никакого дела - займу "престижную" доходную должность, заведу в соответствии со здешней модой два лица и буду спокойно состоять с девяти пятнадцати до восемнадцати двадцати пяти при левой императорской чернильнице, в которой ничего, кроме дохлых мух, не наблюдается.
Задира бродил из комнаты в комнату такой мрачный, что к нему лучше было не приближаться. Даже Научный Мальчик, кажется, наконец растерял свою непробиваемую невозмутимость. Не обращая на нас внимания, он шагал по комнате взад-вперед, и в голове его вместо обычного мелодичного позвякивания раздавались напряженное гудение и потрескивание.
- Гады, ну что за гады! - не выдержал молчания Задира. - А такая революция намечалась! Не революция, а конфетка!.. Ну, погодите, я еще вырвусь. Наберу за рекой ватагу надежных ребят - мы от этого змеятника камня на камне не оставим! ЭТИХ будем за каждый донос на площади пороть. А кто своего друга предаст - за ухо и в реку - к спиралям. Все музеи мира скелетами обеспечим, но людей из них сделаем!
- Из скелетов?
- Смейся, смейся!
Я разделял раздражение Задиры, но, как командир, не имел права позволить, чтобы наш гнев завел нас слишком далеко. Поэтому я начал возражать.
- Не знаю, есть ли смысл нам сердиться? Такими уж этих ушастиков растят. И потом... Вымруки их порют, мы начнем пороть, что они от этого поумнеют или более смелыми станут?
- Ах, ах, я уже рыдаю от жалости! Какие они бедные, у них даже друзей нет - доносить не на кого! "Такими их растят"... А у самих у них в головах мозги или макароны по-флотски?
Интересное дело - спор. Попробуй кто-то при мне заступаться за сереньких, я, наверное, стал бы обличать их злее Задиры. Но вот он излагает вроде бы мои же мысли, и я невольно начинаю подбирать возражения и готов отстаивать их столь же горячо. И не просто наперекор кому-то, а потому, что начинаю видеть резонность этих возражений. А ведь не будь спора, ничего такого мне бы и в голову не пришло!
Я вдруг отчетливо понял: не ребятишек Серляндии надо ненавидеть. Они просто ничего не понимают. Научить их отличать плохое от хорошего, благородное от подлого - важнее, чем свергнуть Карлика. Пока они такие темные, и вымруки и карлики великие всегда найдутся, чтобы куражиться над ними.
Сделав это открытие, я почувствовал огромную ответственность за судьбу ушастиков. Ведь никто еще не знает, что надо делать - только я! И если я не помогу этой смешной девочке Мяу, то никто ей не поможет. НИКТО! Хоть бы мои друзья тоже поняли это, хоть бы поняли!
- Нам нельзя уходить отсюда, - говорю. - Иначе мы тоже предадим друзей. Недавно мы рисковали жизнью ради одной Дуняшки, а тут убивают сразу сотни ребятишек, глупых, неспособных защищаться. Эти вымруки, они же в тысячу раз страшнее любого дракона!
- Не вижу смысла, - пожал плечами Научный Мальчик. - Что мы тут можем сделать? Не одолеть же нам троим всех вымруков и стражников.
- Не с ними надо бороться! Надо хоть немного открыть глаза ушастикам: научить их мечтать, дружить, не трусить, отвечать за себя и за других... С уколами надо что-то придумать... Пока все эти Мяу и Куки не станут взрослыми вымруков не победить.
- Ты случайно белены за завтраком не накушался? - Задира даже фыркнул от презрения. - Твоим Мяу и Кукам засаленный бантик дороже любой революции!
Вот он, наш Задира. Вчера собирался с десятью ушастиками, вооруженными перочинными ножами и рогатками, устроить государственный переворот, а сегодня он о них уже и слышать не хочет. Ну, нет, Вадик, я и за сереньких поборюсь, но и за тебя тоже. Драка предстоит отчаянная, а какая же может получиться драка без моего храброго оруженосца!
- Ты сердишься на ушастиков, что они не захотели устраивать восстание, а ты вот о чем подумай. ВО ИМЯ ЧЕГО, собственно говоря, они могли восстать? Они ведь даже не подозревают, что жить можно как-то иначе. И второе. Почему ты считаешь, что ушастики ДОЛЖНЫ тебе верить, идти за тобой? Чем именно, каким ДЕЛОМ ты доказал им, что тебе можно верить? А вдруг ты уже служишь у Карлика управляющим чернильницей или кем-нибудь похуже? Ты вот только что призывал топить ушастиков в реке... Раз ты в ПРИНЦИПЕ на такое способен, то стоит ли им ДОВЕРЯТЬ тебе свою жизнь? Вдруг они тебе еще когда-нибудь чем-то не угодят, вдруг тебе тоже захочется бантик от Карлика получить?
Я применял "запрещенный прием", но выбора у меня не было.
- Ах, вот как? Я, значит, ради бантика с тобой пошел?.. Все!.. Давай мою пращу... Я сам отсюда найду выход... без вас и без ушастых.
- Не злись, Вадим, - попросил я очень серьезно. - Не надо нам ссориться. Я ведь не про себя говорю, я-то мог бы тебе не только свою жизнь, но даже жизнь папы с мамой доверить. Но серенькие-то ведь тебя не знают. У них-то нам надо еще заслужить доверие!..
- Дело ваше, - вмешался в разговор Научный Мальчик, - но я для роли миссионера не гожусь.
- Что значит "не гожусь"?
- Это значит: выбраться из Серляндии шансов почти нет, а устраивать здесь революцию мне расхотелось. Нужно быть реалистами.
- И что, интересно, люди делают, став реалистами?
- Мне предложили место в лаборатории... на приличных условиях... назвали несколько тем на выбор... Чтобы изменить тут жизнь, прежде всего надо развивать науку и экономику. Вымруки не подозревают, что, субсидируя нас, ученых, они роют себе могилу. На определенном уровне развития...
- Та-ак! - протянул Задира. - Теперь все наконец стало ясным - и что такое объективные законы и когда надо яблоню есть... Переметнулся, гад?!. Фашистам идешь прислуживать?!
Хорошо все-таки, что томагавк носил я, а не Задира. Я ведь во всяких лампочках и проводах разбираюсь слабо, так что вряд ли сумел бы починить Научного Мальчика. От оплеухи, которую залепил Задира Профессору, количество свободно катающихся винтиков и гаечек в голове последнего значительно возросло. Еле-еле оттащил я Задиру, а Профессор, испуганно оглядываясь на него, ползал по полу в поисках очков.
Да, трех мушкетеров из нас уже не получалось, но расставаться надо достойно. Вопрос жизни и смерти каждый должен решать самостоятельно. Нехорошо поступил Задира. Сам только что хотел нас покинуть во имя мести сереньким - мы же не бросались на него с кулаками.
- И что за тему ты себе выбрал? - попробовал я для замирения начать "светский разговор".
- Культурные люди, между прочим, ТАК научные дискуссии не завершают, - с вызовом произнес Научный Мальчик, водрузив дрожащими пальцами на нос очки. Истина... выше грубой силы, и никогда...
- Про истину вспомнил, гад! - рванулся из моих рук Задира. - Знаем, какую тебе надо истину - которая помягче да пожирнее!! Пусти, я этому арифмометру еще раз врежу!..
- Так что же за тему ты выбрал? - отчаянно пытался я перевести разговор в мирное русло.
- Тема... тема чисто академическая, - испуганно отодвинулся Профессор в самый дальний угол комнаты. - Абсолютно вне политики. Никакой пользы из нее здесь не смогут извлечь... А для науки чрезвычайно актуальная, чрезвычайно...
- Что же все-таки за тема? Или секретная?
- Нет, что вы! Вполне открытая: "Биофизические и биохимические механизмы феномена двуликости". Правда ведь, интересно в этом разобраться на клеточном уровне?..
Научный Мальчик замолчал, но, видя, что Задира по-прежнему с мрачным видом загораживает путь к дверям, продолжил торопливо.
- Само по себе явление полиликости известно людям с доисторических времен. Об этом говорит хотя бы легенда о двуликом Янусе, но серьезному научному исследованию данный феномен до сих пор еще не подвергался. Как ученый, я просто не могу упустить те возможности, которые открывает в этом плане пребывание в Серляндии... Поверьте, тема эта имеет не только теоретическое значение. Вспомните хотя бы актеров, дипломатов, разведчиков... В семейной жизни и то, знаете ли, это могло бы найти практическое применение... И вообще... Вы только представьте - в каждом универмаге полный набор лиц! Понадобилось умное - пожалуйста. Волевое - извольте. Влюбленное? Есть и такое! Подобострастные? С любым оттенком!.. Широкий потребитель был бы очень доволен...
- Себе не забудь изготовить еще одно - честное и порядочное, презрительно посоветовал Задира. - Вдруг понадобится кому-нибудь очки втереть.
Повернуть историю вспять с помощью кулака Задире действительно не удалось. Уже на следующее утро наш ученый муж почистил ботинки, прилизал волосенки и пошагал к девяти часам пятнадцати минутам выявлять биохимические механизмы двуликости. Задира исчез куда-то еще затемно. Наверное, ползает по кустам вдоль пограничной полосы в поисках нужной тропинки. А я сижу в своей комнате и терзаюсь сомнениями. Как, собственно, я могу раскрыть сереньким глаза на них самих, если каждая моя фраза тотчас же становится известной вымрукам? Как я смогу в одиночку защитить ушастиков от уколов? Может, прав Задира - лишь оттуда, из-за реки, может прийти в эту страну свобода и справедливость? Конечно, слишком уж удобен такой вывод - сиди, ничем не рискуя, и жди торжества прогресса. Не по мне такое.
Первым вернулся Задира, грязный, ободранный, злой.
- Ну что? - спрашиваю нетерпеливо.
- В реку даже палец сунуть нельзя!
Я с тревогой посмотрел на Задирины руки.
- Да нет, я и не совал. В одном месте к реке можно довольно близко подойти. Собачонка на моих глазах туда влетела с разбега... Только раз и успела взвизгнуть. Мелко там было. Действительно, через минуту один скелет в воде остался. Бр-р.
- А лодка или плот?..
- Полена приличного нигде не валяется. Завтра еще разок погуляю, если от шпиков улизнуть удастся.
- А как сегодня удалось?
- Дважды тут один прием, похоже, не проходит... А этот тип еще не притрюхал со службы?
- Нет вроде бы.
"Тип" был легок на помине. Быстро шмыгнул (это степенный-то доктор всех арифметических наук) в дверь и сразу же высунулся наружу, напряженно вглядываясь в коридор. Потом решительно прошел к столу, сел и оглядел нас каким-то непривычным, изучающим взглядом.
- Что, уже раскрыл эффект Януса, переходишь на эффект примуса?
Странное дело, Научный Мальчик не только не обиделся в ответ, но вроде бы даже свысока посмотрел на Задиру.
- Вы вот тут вчера подвергли меня остракизму за мою приверженность науке и даже едва не лишили очков. А я... а я... а я...
- Ну вот, свихнулся, - вздохнул Задира. - Недаром в народе говорят, что наука до добра не доводит.
- Погоди, Задира! Что "а ты", дорогой Профессор?
- Тс-с... Подойдите ближе!..
Научный Мальчик опасливо оглянулся на дверь и окно. Заинтригованные, мы почти уткнулись в него головами.
- Кое-что про эффект Януса я уже узнал. Представляете, лицо Хама и лицо Холуя - вовсе не два разных лица. Это просто две модификации одного и того же пра-лица. Очень любопытно, правда? Всеобщий закон парности или симметричности мира вылился здесь в такой вот оригинальной форме. Интересно бы проследить развитие этого явления на историческом материале и вычленить инвариант таких внешне непохожих феноменов, как хамство и холуйство...
- Опять ты про законы? - начал закипать Задира. - Про яблоню еще не забудь!
- В таком тоне я продолжать разговор не намерен. - Научный Мальчик обиженно поджал губы. Судя по всему, ему было что рассказать. Наконец Профессор прошептал: - Я узнал секрет вакцины! - И, видя, что мы ничего не поняли, раздраженно пояснил: - Вакцины, которую вводят ушастикам в спинной мозг, а стражникам в мозжечок...
Научный Мальчик строго оглядел нас.
- Это страшная тайна, понимаете? Я рискую не только своей жизнью, это тоже понятно? Откуда и как я получил информацию - вам знать не обязательно. Одно скажу: всеобщая солидарность подлинных ученых не пустой звук! И еще одно: если уж вы попадетесь, то хотелось бы рассчитывать, что я останусь э-э... так сказать, инкогнито. Я интересуюсь чистой академической наукой и в политике принимать участие не собираюсь.
Мы торопливо пробормотали по нескольку самых страшных клятв.
- Хорошо, я вам верю. Так вот, вакцина эта вырабатывается очень редким видом плесени, которая была обнаружена местными учеными в глубинах одной подземной пещеры. Вся, подчеркиваю, ВСЯ плесень собрана в круглой каменной башне, которую вы видели в стороне от королевского дворца и которая охраняется тщательнее, чем сам дворец. В башне всегда абсолютная темнота, потому что плесень эта КРАЙНЕ хлипкая и капризная. НА СВЕТУ, особенно на солнечном свету, она тотчас погибает. Выводы делайте сами. Я пошел. Лучше, если отныне нас не будут видеть вместе. Научная работа здесь считается государственной службой, мне пришлось подписать такие бумаги, что... Желаю удачи!
Научный Мальчик, не дожидаясь, пока мы опомнимся, приоткрыл дверь, покрутил головой в разные стороны и быстро шмыгнул вдоль коридора.
Мы с Задирой молча уставились друг на друга.
- Когда ты собираешься на ту сторону? - как можно равнодушнее поинтересовался я.
- Ладно, не хитри. Ради настоящего дела можно и задержаться.
В ОЖИДАНИИ КАЗНИ
И вот я в тюрьме и ожидаю решения Карлика. Сколько ждать и сколько мне еще остается жить? Кто знает. Может, месяц, может - больше. Стены у моей камеры сложены из огромных гранитных глыб, мокрых, грязных, равнодушных. Как ни колоти по ним - даже сам своего стука не услышишь.
Окошко высоко, но днем несколько лучиков все же освещают охапку слежавшейся соломы - мое последнее ложе. В эти минуты я тороплюсь писать. Не пойму, кто и зачем подсунул мне под дверь бумагу и огрызок карандаша? Может быть, Карлик надеется из предсмертной исповеди выудить секреты поведения таких "самоубийц", как я? А может быть... Во всяком случае, терять мне нечего.
Как я оказался в тюрьме? Изложу главное.
Нам с Задирой удалось разворотить крышу башни и подставить страшную вакцину под солнечные лучи. А пока солнце делало свое дело, мы отражали атаки стражников. Вакцина погибла, мы, увы, тоже. Задира, не желая сдаваться в плен, прыгнул в ров, кишащий спиралями, а я, оглушенный ударом в затылок, угодил в руки врагов.
Но прежде, чем бросить в тюрьму, меня снова привели во дворец Карлика Великого. И состоялся наш
ТРЕТИЙ РАЗГОВОР
- Итак, дорогой Мой гость, - сказал Карлик Великий после долгого холодного молчания. - Глупость твоя оказалась сильнее Моей снисходительности. Ты рвешься погибнуть, "как герой"? Что ж, я вынужден пойти тебе навстречу.
Я молчал. Что еще мне оставалось? На жалость рассчитывать больше не приходилось. Как бы только выведать у Карлика похитрее, всю ли плесень мы извели и что с Задирой.
- Ваше Несравненство, - говорю, - наш поступок... Он ведь от отчаяния. В нем и смысла-то нет совсем! Ну, повредили мы крышу у одной башни, а сколько их у вас и где остальные - даже не знаем.
- Тебя интересует, есть ли у нас еще плесень? Могу тебе доставить перед смертью маленькую радость. Столетия полного послушания слишком притупили нашу бдительность. Мы всю плесень держали в одной башне. Нет у нас ее больше. Хотя Мои академики там все еще ползают, ищут что-то, но, по-моему, только вид делают. Что тебе еще хотелось бы узнать?
- Где Задира? Что с ним?
- Это тот одичавший парень, с которым вы, как коты, бродили ночами по крышам? Говорят, он нырнул к рыбам. Жаль, коллективные казни поучительнее. Но рыбам тоже нужна подкормка, иначе они, совсем как люди, начинают пожирать друг друга. Что еще?
- А тот, который пошел к вам работать?
- За этого спасибо. Таких приводите побольше. Старателен, дело свое знает, в чужое не лезет.
- И еще... - Зачем вы уколы людям в спины делали? Ведь вы же могли всем сюда вот... Сколько бы у вас солдат было! Сильных, послушных, а вы...
- Что ж, вопрос интересный. Но боюсь, тебе тут меня не понять... Солдаты Мои послушны, это удобно, но они же совершенно бесчувственны. Хоть на кусочки их режь - им все равно. Понимаешь, они не боятся, не восхищаются, не мучаются, не страдают... Не интересно быть властелином таких. Абсолютно... Но Мне тоже хочется задать тебе несколько вопросов. Не праздных, поверь. Управляя людьми, мне надо понимать причины их поступков. Ты ведь шел на верную смерть. Зачем? Почему? Или ты веришь в загробную жизнь?
- Папа говорит, что того света нет.
- Вот видишь. А если так, какая тебе после смерти разница, в какое место Моим лодырям будут уколы делать? Надеялся, что про тебя будут петь песни, слагать баллады?
Я вспомнил толпу под балконом и с горечью покачал головой. Нет, на признательность сереньких я не рассчитывал.
- Так раскрой же, наконец, эту непонятную для меня логику - логику самоубийц. Иначе я снова что-нибудь упущу, столь же важное.
- Просто было жаль этих мальчиков в девочек... И злость брала, что все тут у вас над ними издеваются...
- А вдруг им хочется, чтобы над ними издевались? Такая мысль тебе в голову не закрадывалась?.. В коммунизм ты, конечно, веришь?
- Верю.
- И о всеобщем счастье, стало быть, заботишься?
- Забочусь.
- А вот я, чтобы быть счастливым, должен тиранить других. Значит, при вашем коммунизме я был бы несчастным. Уже не получается ВСЕОБЩЕЕ счастье!
- Ну, какое же это счастье - издеваться над слабыми? Это же просто бессовестность.
Глаза Карлика блестели холодно и. зло, но он вполне владел собой. Даже улыбался:
- Педагоги и детские писатели уверяют в один голос, что детство - самая счастливая пора. Вот я и продлеваю счастье людям. Чем ты не доволен?
Гнев помутил мой разум.
- Ты... ты не Карлик Великий, - крикнул я ему. - Ты обычный горбун, маленький, злой и протухший... Ха-ха-ха...
- Вот как? - невозмутимо переспросил Карлик, но глаза его налились свинцом. - Похоже, что беседы Платона с Сократом у нас с тобой не получилось. Ну, что же, беседу продолжит кто-нибудь из Моих, так сказать, узких специалистов, из тех, у кого ум не столько любознателен, сколько пытлив, ха-ха-ха. Во время разговора с ними, как показывает практика, смеются редко.
- Можете меня не запугивать, - храбрился я со страху. - Мне все равно умирать... Чего мне бояться?..
Карлик смотрел на меня с иронией и пониманием.
- Где уж нам напугать такого витязя! Что ж, отвагу я ценю, могу за нее тебя даже помиловать. На самом деле - ты убил нескольких стражников, справедливо будет, если ты заменишь хотя бы одного из них.
- Чтобы я пошел служить в вашу армию?!. Ха-ха.
- Ну, пока-то ты жидковат слишком для армии и недостаточно дисциплинирован, но если тебе сделать небольшой укольчик сюда вот, в затылочек, то аппетит у тебя станет вдруг просто замечательным. Ты будешь есть целыми днями. У моих солдат, можно сказать, не жизнь, а санаторий. Станешь сильный, смелый, послушный. Все эти глупости про всеобщее счастье мигом забудешь... На маневрах Мои солдаты, я слышал, иногда даже сено начинают жевать - такой у них аппетит здоровый, ха-ха...
- У вас же нет больше плесени, - холодея, возразил я Карлику. - Чем же вы сделаете мне укол?
- Плесени нет. Но некоторый запас вакцины имеется. Теперь его весь придется использовать для набора рекрутов, так, кажется, это называется в других странах. Солдаты теперь для нас на вес золота.
- Ваше Несравненство! - взмолился я. - Казните меня, пожалуйста!.. Я вас очень прошу!.. Вы же сами говорили - это нужно для назидательности... А то вас слушаться перестанут... Ваше Несравненство!!!
- Ну вот, а говоришь: чего бояться? Торопитесь вы все, молодежь. Жизни не знаете, вот и храбрые. Хорошо. Я подумаю...Уведите его.
Это были последние слова, которые я слышал.
Если эти заметки вырвутся на волю, за реку, очень прошу передать их папе. Маме, наверное, не надо - будет только сильнее плакать. Ей скажите, что я старался выполнить ее просьбу - когда чего не понимал, не стеснялся советоваться и зря не рисковал. Но, наверное, это просто невозможно - быть рыцарем, мужчиной и не рисковать. Пусть она на меня не сердится. А если записи мои попадут в руки того, кто считает себя рыцарем, то прошу его отыскать тот зоопарк. Вдруг Карла не соврал? Вдруг Маленький принц до сих пор сидит в ящике для барашка?
На этом заканчиваю. Вчера в щель под дверью просовывалась чья-то маленькая рука. Наверное, это знак. Если и сегодня рука появится, суну записки под дверь. Будь что будет! Прощайте.
Эпилог
На этом записки юного рыцаря обрывались. Но был еще один лист, исцарапанный неуклюжими печатными буквами. Вот что там было:
БУМАГИ ЭТЕ МЫ АТПРАВЕМ ПА РИКЕ. ТУТ ИМ АПАСНА. НАС ТИПЕР БОЛЬШЕ ДИСЯТИ. МЫ ДРУЖЕМ И НИДОНОСИМ. МЫ УЧЕМСЯ ПЕСАТ И ЧЕТАТ. МЫ ХОЧИМ БЫТ КАК МАЛЧЕК КАТОРЫЙ СПАС НАС AT УКОЛАФ. МЫ ТИПЕР СТАНИМ БАЛШЫИ. МЫ УБЕМ ВСЕХ ВЫМРУКАФ ВСЕХ СТРАШНИКАФ. ДА ЗДРАВСТВУИТ КАРЛИК ВИЛИКИЙ! МЯУ.
?
Катя тихонько положила на стол последний лист записок и сквозь слезы посмотрела на Димку. Он дочитал раньше ее и теперь сидел серьезный, задумчивый.
- Что же нам делать? - растерянно спросила Катя. - Может быть, в милицию позвонить? Или в "Пионерскую правду" написать?
- Напиши, конечно, - ответил Димка и, открыв шкаф, начал вынимать из него разные вещи: рюкзак, джинсы, непромокаемую куртку, кеды... Из стола вытащил старенькую, видавшую виды, рогатку, подергал резину...
- Где-то у нас топорик был. Туристский. Не помнишь, куда мы его задевали?
- На кухне. А зачем тебе? Мы же звонить хотели?
- Звонить, писать - не мужское это дело. И не рыцарское. Эх, мне бы товарища такого, как Задира!
- Не ходи, Димка! Ты же видел, как это опасно! Я маме скажу, она тебя не пустит!..
- Эх, ты!.. "Маме"... "Не пустит"... Слушать противно. Если каждый из нас будет всегда держаться за мамину юбку, то кто, скажи на милость, отстоит в этом мире справедливость?!
Димка стал собираться в дорогу.