Страница:
– Послушайте, лейтенант, речь идет не только о пришельцах, – вмешался Хейс, который слышал все это. – Речь идет о созданиях, имеющих власть над человеческой жизнью. Нам неизвестно, что может произойти на Земле, если мы разрушим их… гнездо, как вы говорите.
– Экологическая чепуха! И вообще, делайте, что хотите, и перестаньте ко мне липнуть.
– Мне и в голову не могло бы это прийти. Мы пришли посмотреть, что новенького.
– Ну, так приятного зрелища.
Прежде чем удалиться, Аньелло козырнул по-военному. С него хватит всех этих выродков. Он взорвет это местечко, а Бог сам разберется, где свои. Свои – это белые люди арийской внешности, опрятные, коротко стриженные, со светлыми глазами.
В покоях, где отдыхал Кетер, царила тишина. Он положил руку на черное зеркало, в котором отражалась его звездная сущность. Кетер был звездой-карликом, с телом, раскаленным до температуры непрерывного молекулярного преобразования. Газообразное состояние, полужидкое, переохлажденный кристалл – во все периоды жизни его подвижная структура постоянно перестраивалась. И он знал, что Версус подобен ему. Оба родились в результате столкновения Хаоса и Мрака. Нынешние человеческие существа и представить себе не могли, до какой степени греческая космогония была близка к действительности. И сегодня, через миллиарды лет после Большого Взрыва, он жил все в том же герметичном мире, не зная, что его к этому побуждало. Он Бог в масштабах этой галактики, каждую секунду задающийся вопросом, почему он был порожден.
Кетер почувствовал, как увеличивается давление и невыносимая боль пронизывает его энергетические потоки. Его охватила тревога. Он еще раз видоизменился, но это не был обычный органичный цикл, это было нечто, что затрагивало самую глубокую его сущность. Невозможно противиться. Его пронизывали резкие потрясения, и во все стороны сыпались искры. Это случалось и раньше, но сейчас у него было ощущение, что частота потрясений увеличивалась. Он попытался этому противостоять. Тщетно.
То, что в нем было сущностью «Кетер», сжималось, раздавленное чудовищным прессом, парализованное возрастающей болью. Свет вызывал ужас. Он жаждал ночи, глухой, глубокой, а свет был гвоздем, вбитым в его душу. С громоподобным жалобным вздохом он застонал: «Limто?!Limmo?!» — хотел позвать на помощь и обнаружил, что не помнит ни своего имени, ни места, где находится. Он попытался в ужасе ухватиться за стойки зеркала из жидкого золота, но оно опрокинулось и низвергло его в темный коридор, скрыв от глаз Магдалины, которая как раз входила в комнату.
– Darling? – неуверенно окликнула она, переводя взгляд своих темных глаз от дымящегося зеркала к раскаленным искрам.
Она знала, что у него часто бывали такие кризисы. Он пропадал и возвращался, не сознавая того, что творил во время своих отлучек, и того, куда отлучался. Состояние распада сознания. «Это подобно тому, что ты оказался распятым!» – заметила она однажды в шутку, но его это не рассмешило. Совсем не рассмешило.
Она обследовала комнату: куб, вырезанный в материи, похожей на черный гранит, с полупрозрачным потолком и совершенно пустой, если не считать венецианского зеркала, занимавшего одну из стен. И никакой мебели. Кетер, как и она, не нуждался в отдыхе в человеческом смысле слова. Она пощупала еще теплые стены. Он был здесь перед самым ее приходом, она была в этом уверена. И она знала, что он не может стать по-настоящему бесплотным. Изменить свою внутреннюю структуру – пожалуйста. Обвести людей, исчезнуть у них на глазах, превратившись в воду, в огонь или в любую другую стихию. Но не бесследно полностью исчезнуть. Ибо четыре стены и прозрачная крыша этой комнаты обладали свойством препятствовать утечке любых молекул. Решив проникнуть в тайну, она начала миллиметр за миллиметром ощупывать стены. «Rahitta,rahitta, девочка», – подумала она. Без спешки, без спешки. Но едва только Магдалина начала свое расследование, как звуки труб, возвещавших начало битвы, заставили ее спешно покинуть комнату.
Трубы затрубили, тучи рассеялись, засверкали молнии, и оба воинства с оглушительным воем устремились вперед. В небе грохотали «харлеи», их зеленоватые морды сотрясались. Джем вдруг схватил Лори за руку:
– Лори, мотоциклы…
– Хочешь, чтобы тебе подарили такой же к Рождеству?
– Мотоциклы…
Лори пригляделся. Мотоциклы с длинными дрожащими усиками-антеннами издавали пронзительный свист, а их длинные хромированные лапы быстро двигались.
– Саранча! – воскликнул Джем. – Это облако гигантской саранчи. Вроде той, что мы собирали в Сьерре. Огромные фары – это их глаза, а рули – жвала.
Завороженный Лори согласно кивнул. Длинные жесткие лапки насекомых погружались в плотный туман. Оба воинства мчались друг на друга, скатываясь по склону воронки, созданной тучами.
Перелетая то туда, то сюда, Салли заметила вдруг мужчину и двух детей рядом с мертвенно-бледной женщиной, которая с воплями неслась в атаку. Вероятно, она ошиблась на их счет. Салли подлетела к ним и тяжело опустилась на круп Августа. Аллан резко обернулся. Тетка из морга! Наконец-то она сообразила, что они находятся по одну сторону.
– Где они? – спросил Аллан, подогреваемый воинственными кликами. Кроме того, его возбуждала мысль, что он близок к достижению цели своей миссии.
– Наверху, на террасе. Им надо помочь, потому что они спасли мне жизнь…
– Помочь? – присвистнул Аллан. – Им помочь? Ну да, конечно… мы им поможем, правда, ребятки?
Дети радостно заулыбались. Грязные и неухоженные, отметила про себя Салли.
– Вы предупредили средства массовой информации? – спросила она.
Аллан недоуменно на нее уставился.
– Надо до конца разоблачить это дело! Всемирный заговор, когда живых людей подвергают вивисекции ради тайных целей фармацевтических лабораторий! Новость века номер один! – объяснила она, в потоке своей порывистой речи выплевывая голубоватые личинки.
– Да-да, я думаю, что они уже этим занимаются, – невнятно пробормотал Аллан. – Ладно, мы пойдем помочь вашим друзьям. А вы оставайтесь с войсками, так вы будете в большей безопасности. Нике! Мы должны исполнить нашу обязанность! – крикнул он решительным тоном.
Женщина с мертвенно-бледным лицом обернулась, взмахнув волосами как огромным черным плащом. Ее глаза горели, словно угли.
– Ты нашел… друзей моего отца? – спросила она голосом, похожим на шипение гремучей змеи.
– Они там, я ими займусь. Да сопутствует тебе удача!
– Сегодня вечером наступит конец Дня, – ответила она с загадочной улыбкой.
«Да, это уж точно», – с удивлением подумала Салли, торопясь за той, кого назвали Нике.
«Да-да!» – следуя за папочкой, твердил про себя торжествующий Язон. Колдовство, феи, волшебные шпаги, злые драконы, Золушка, сказочный принц… Он и раньше знал все эти слова, и вот наконец он входит в книгу волшебных сказок, которую читала ему мамочка. И может быть, мамочка тоже здесь, где-то совсем рядом, может быть, она подойдет и обнимет его.
Салли огляделась и увидела, что теперь тучи взвихрились стеной, окружавшей равнину лилового тумана.
Окруженные красноватым сиянием, войска лебедя-крокодила неслись шумной лавиной. Никс выпрямилась, ее волосы развевались по воздуху, и Салли вдруг показалось, что черные пряди извиваются и шипят, как змеи. Голосом, словно исходившим из недр земли, Никс воодушевляла свои войска на битву. Ее ледяное дыхание застывало в воздухе сияющим инеем. Оно коснулось Салли, как холодная ласка, и покрыло ее кристаллами. «Головастая баба, эта Никс», – подумала Салли. А потом у нее уже не было времени думать, потому что началась битва.
Оба воинства столкнулись с оглушительным грохотом. Яростная схватка. Потоки раскаленной лавы струями вылетали с поверхностей облаков. Снежная буря замораживала лапы саранчи, которые разбивались, как стеклянные. Скрежет костей на зубах. Вонь горелой плоти.
«Нет, – подумал Лори, – все эти существа состоят не из настоящей плоти. Воняют их души. Протухшие, как и их тела. Тошнотворные души, чахнущие в водовороте облаков с фиолетовыми отсветами».
– Черт подери, мужик, да это просто фильм «Апокалипсис сегодня»! Посмотри-ка! – твердил растерявшийся Джем.
Лори не отвечал, вцепившись руками в балюстраду. Неужели мертвецы победят? Может ли это быть в порядке вещей? Во всяком случае, их несметные волны обрушивались на армии архангела, как толпища красных муравьев, пожирающих все на своем пути. И вот уже трупы, жаждущие мести, начинают карабкаться по высоким стенам из розового порфира.
– Я думаю, что нам лучше смыться, – сказал Герби. – Здесь бесполезно расходовать наши припасы.
– О'кей, срочное отступление, – подтвердил Марвин, раздавив каблуком сухую кисть руки, зацепившуюся за балюстраду.
От руки оторвались пальцы, и внизу раздался глухой звук.
Никто не заметил, что Мак-Мюллены покинули поле боя и направились к дворцу.
15
– Экологическая чепуха! И вообще, делайте, что хотите, и перестаньте ко мне липнуть.
– Мне и в голову не могло бы это прийти. Мы пришли посмотреть, что новенького.
– Ну, так приятного зрелища.
Прежде чем удалиться, Аньелло козырнул по-военному. С него хватит всех этих выродков. Он взорвет это местечко, а Бог сам разберется, где свои. Свои – это белые люди арийской внешности, опрятные, коротко стриженные, со светлыми глазами.
В покоях, где отдыхал Кетер, царила тишина. Он положил руку на черное зеркало, в котором отражалась его звездная сущность. Кетер был звездой-карликом, с телом, раскаленным до температуры непрерывного молекулярного преобразования. Газообразное состояние, полужидкое, переохлажденный кристалл – во все периоды жизни его подвижная структура постоянно перестраивалась. И он знал, что Версус подобен ему. Оба родились в результате столкновения Хаоса и Мрака. Нынешние человеческие существа и представить себе не могли, до какой степени греческая космогония была близка к действительности. И сегодня, через миллиарды лет после Большого Взрыва, он жил все в том же герметичном мире, не зная, что его к этому побуждало. Он Бог в масштабах этой галактики, каждую секунду задающийся вопросом, почему он был порожден.
Кетер почувствовал, как увеличивается давление и невыносимая боль пронизывает его энергетические потоки. Его охватила тревога. Он еще раз видоизменился, но это не был обычный органичный цикл, это было нечто, что затрагивало самую глубокую его сущность. Невозможно противиться. Его пронизывали резкие потрясения, и во все стороны сыпались искры. Это случалось и раньше, но сейчас у него было ощущение, что частота потрясений увеличивалась. Он попытался этому противостоять. Тщетно.
То, что в нем было сущностью «Кетер», сжималось, раздавленное чудовищным прессом, парализованное возрастающей болью. Свет вызывал ужас. Он жаждал ночи, глухой, глубокой, а свет был гвоздем, вбитым в его душу. С громоподобным жалобным вздохом он застонал: «Limто?!Limmo?!» — хотел позвать на помощь и обнаружил, что не помнит ни своего имени, ни места, где находится. Он попытался в ужасе ухватиться за стойки зеркала из жидкого золота, но оно опрокинулось и низвергло его в темный коридор, скрыв от глаз Магдалины, которая как раз входила в комнату.
– Darling? – неуверенно окликнула она, переводя взгляд своих темных глаз от дымящегося зеркала к раскаленным искрам.
Она знала, что у него часто бывали такие кризисы. Он пропадал и возвращался, не сознавая того, что творил во время своих отлучек, и того, куда отлучался. Состояние распада сознания. «Это подобно тому, что ты оказался распятым!» – заметила она однажды в шутку, но его это не рассмешило. Совсем не рассмешило.
Она обследовала комнату: куб, вырезанный в материи, похожей на черный гранит, с полупрозрачным потолком и совершенно пустой, если не считать венецианского зеркала, занимавшего одну из стен. И никакой мебели. Кетер, как и она, не нуждался в отдыхе в человеческом смысле слова. Она пощупала еще теплые стены. Он был здесь перед самым ее приходом, она была в этом уверена. И она знала, что он не может стать по-настоящему бесплотным. Изменить свою внутреннюю структуру – пожалуйста. Обвести людей, исчезнуть у них на глазах, превратившись в воду, в огонь или в любую другую стихию. Но не бесследно полностью исчезнуть. Ибо четыре стены и прозрачная крыша этой комнаты обладали свойством препятствовать утечке любых молекул. Решив проникнуть в тайну, она начала миллиметр за миллиметром ощупывать стены. «Rahitta,rahitta, девочка», – подумала она. Без спешки, без спешки. Но едва только Магдалина начала свое расследование, как звуки труб, возвещавших начало битвы, заставили ее спешно покинуть комнату.
Трубы затрубили, тучи рассеялись, засверкали молнии, и оба воинства с оглушительным воем устремились вперед. В небе грохотали «харлеи», их зеленоватые морды сотрясались. Джем вдруг схватил Лори за руку:
– Лори, мотоциклы…
– Хочешь, чтобы тебе подарили такой же к Рождеству?
– Мотоциклы…
Лори пригляделся. Мотоциклы с длинными дрожащими усиками-антеннами издавали пронзительный свист, а их длинные хромированные лапы быстро двигались.
– Саранча! – воскликнул Джем. – Это облако гигантской саранчи. Вроде той, что мы собирали в Сьерре. Огромные фары – это их глаза, а рули – жвала.
Завороженный Лори согласно кивнул. Длинные жесткие лапки насекомых погружались в плотный туман. Оба воинства мчались друг на друга, скатываясь по склону воронки, созданной тучами.
Перелетая то туда, то сюда, Салли заметила вдруг мужчину и двух детей рядом с мертвенно-бледной женщиной, которая с воплями неслась в атаку. Вероятно, она ошиблась на их счет. Салли подлетела к ним и тяжело опустилась на круп Августа. Аллан резко обернулся. Тетка из морга! Наконец-то она сообразила, что они находятся по одну сторону.
– Где они? – спросил Аллан, подогреваемый воинственными кликами. Кроме того, его возбуждала мысль, что он близок к достижению цели своей миссии.
– Наверху, на террасе. Им надо помочь, потому что они спасли мне жизнь…
– Помочь? – присвистнул Аллан. – Им помочь? Ну да, конечно… мы им поможем, правда, ребятки?
Дети радостно заулыбались. Грязные и неухоженные, отметила про себя Салли.
– Вы предупредили средства массовой информации? – спросила она.
Аллан недоуменно на нее уставился.
– Надо до конца разоблачить это дело! Всемирный заговор, когда живых людей подвергают вивисекции ради тайных целей фармацевтических лабораторий! Новость века номер один! – объяснила она, в потоке своей порывистой речи выплевывая голубоватые личинки.
– Да-да, я думаю, что они уже этим занимаются, – невнятно пробормотал Аллан. – Ладно, мы пойдем помочь вашим друзьям. А вы оставайтесь с войсками, так вы будете в большей безопасности. Нике! Мы должны исполнить нашу обязанность! – крикнул он решительным тоном.
Женщина с мертвенно-бледным лицом обернулась, взмахнув волосами как огромным черным плащом. Ее глаза горели, словно угли.
– Ты нашел… друзей моего отца? – спросила она голосом, похожим на шипение гремучей змеи.
– Они там, я ими займусь. Да сопутствует тебе удача!
– Сегодня вечером наступит конец Дня, – ответила она с загадочной улыбкой.
«Да, это уж точно», – с удивлением подумала Салли, торопясь за той, кого назвали Нике.
«Да-да!» – следуя за папочкой, твердил про себя торжествующий Язон. Колдовство, феи, волшебные шпаги, злые драконы, Золушка, сказочный принц… Он и раньше знал все эти слова, и вот наконец он входит в книгу волшебных сказок, которую читала ему мамочка. И может быть, мамочка тоже здесь, где-то совсем рядом, может быть, она подойдет и обнимет его.
Салли огляделась и увидела, что теперь тучи взвихрились стеной, окружавшей равнину лилового тумана.
Окруженные красноватым сиянием, войска лебедя-крокодила неслись шумной лавиной. Никс выпрямилась, ее волосы развевались по воздуху, и Салли вдруг показалось, что черные пряди извиваются и шипят, как змеи. Голосом, словно исходившим из недр земли, Никс воодушевляла свои войска на битву. Ее ледяное дыхание застывало в воздухе сияющим инеем. Оно коснулось Салли, как холодная ласка, и покрыло ее кристаллами. «Головастая баба, эта Никс», – подумала Салли. А потом у нее уже не было времени думать, потому что началась битва.
Оба воинства столкнулись с оглушительным грохотом. Яростная схватка. Потоки раскаленной лавы струями вылетали с поверхностей облаков. Снежная буря замораживала лапы саранчи, которые разбивались, как стеклянные. Скрежет костей на зубах. Вонь горелой плоти.
«Нет, – подумал Лори, – все эти существа состоят не из настоящей плоти. Воняют их души. Протухшие, как и их тела. Тошнотворные души, чахнущие в водовороте облаков с фиолетовыми отсветами».
– Черт подери, мужик, да это просто фильм «Апокалипсис сегодня»! Посмотри-ка! – твердил растерявшийся Джем.
Лори не отвечал, вцепившись руками в балюстраду. Неужели мертвецы победят? Может ли это быть в порядке вещей? Во всяком случае, их несметные волны обрушивались на армии архангела, как толпища красных муравьев, пожирающих все на своем пути. И вот уже трупы, жаждущие мести, начинают карабкаться по высоким стенам из розового порфира.
– Я думаю, что нам лучше смыться, – сказал Герби. – Здесь бесполезно расходовать наши припасы.
– О'кей, срочное отступление, – подтвердил Марвин, раздавив каблуком сухую кисть руки, зацепившуюся за балюстраду.
От руки оторвались пальцы, и внизу раздался глухой звук.
Никто не заметил, что Мак-Мюллены покинули поле боя и направились к дворцу.
15
После утомительного пути патруль прибыл в Парадиз-Маунтин и остановился в паркинге Сентер-Плас. Продрогшие мужчины вышли в ледяную ночь. Казалось, что вокруг все мирно спят. В окнах ни одного огонька. Даже уличные фонари были погашены.
– Авария на электросетях! – заметил сержант Фюртерер, седой старый вояка, отгибая наушники своей фуражки. – Свет! – отдал он распоряжение капралу Мартину, дыхание которого вырывалось белым облачком.
Мартин, добродушный рыжий гигант с лицом, усеянным веснушками, включил свой фонарь, и вся группа направилась к полицейскому посту, вывеску которого раскачивал ветер.
Мартин сильно постучал в старую железную дверь, та тотчас распахнулась, а за ней оказалась комната, погруженная в темноту. Мощный фонарь Мартина высветил письменный стол, заваленный бумажками, и три фигуры, одна из которых была в униформе.
– Я сержант Фюртерер! – рявкнул сержант. – Что здесь происходит?
– Здравствуйте, я помощник Ди Паскаль, – ответил сидевший против него мужчина. Он был бледен и казался измученным. Его грязная фуражка была надвинута на самые уши. – У нас здесь авария.
Фюртерер сделал шаг вперед. В конторе находились две женщины. Одна, с белым тюрбаном на голове, сосредоточенно чистила ружье. Другая, повернувшись к кофеварке, очевидно, пыталась привести ее в действие.
– А где шериф Фишер?
– Отправился патрулировать местность в районе Трех Ферм. Там недавно прозвучали выстрелы. Не можем связаться с ним по радио, он не отвечает.
Фюртереру приходилось напрягаться, чтобы понять, что говорит помощник. Эта деревенщина разговаривает, будто у него каша во рту. Фишер пропал. Ну ладно. Он глубоко вздохнул, поняв, что ночь будет долгой, холодной и трудной.
– Мы уже несколько часов пытаемся с вами связаться. Мы получили вызов Фишера в начале вечера. Это была просьба о помощи.
– Не знаю. Когда я прибыл на пост, он уже уехал, но оставил мне записку…
– А где остальные помощники?
– Это Гарри и я. Но Гарри прикован к постели.
И это не было ложью, потому что Ванья и Джоанна немного позабавились с Гарри, использовав набор инструментов.
Фюртерер удивился про себя, как эти трое умудряются работать в темноте.
– Покажите эту записку.
– Не помню, куда я ее положил… В потемках ее непросто отыскать… – неохотно объяснил Ди Паскаль.
Фюртерер начинал терять терпение.
– Где у вас материальная часть, положенная по уставу? Прожекторы, оборудование для оказания помощи, сигнальные ракеты?
– Все это в помещении гауптвахты, а ключ у Фишера…
– Но это ведь полнейший идиотизм! – взорвался сержант Фюртерер. – Ладно, возьмите трех человек, Мартин, и пройдитесь по деревне. Помощник Ди Паскаль, вы можете сесть за руль нашего грузовика и отвезти моих людей в район Трех Ферм?
– Без проблем. Оставляю контору на вас, девочки!
Женщины ответили невнятным бормотанием. Чудо, что за обстановочка!
– И кто же это? – спросил Фюртерер, указывая на неясные фигуры.
– Моя жена Джоанна и Ванья, наша секретарша.
– Очень рад…
Новое бормотание, которое могло сойти и за привет ствие. Помощник уже вышел и нетвердой походкой направлялся к грузовику. Похоже, этот тип пьян. Конечно, этим все и объясняется! Все они нализались в стельку!
А бедняга старикан Фишер, может, погибает сейчас где-нибудь в сугробе. Он услышал, что грузовик тронулся и стал подниматься в гору.
– Нельзя ли попросить у вас немного горячего кофейку? – сказал он, подойдя к Джоанне.
– Кофеварка не работает, – любезно ответила та, повернувшись к нему. Ее единственный глаз дергался на раскромсанной щеке.
Фюртерер прищурился. Тень фонаря искажала действительность. На какую-то секунду ему показалось, что перед ним страшно изуродованное лицо.
– Я тоже с удовольствием выпила бы что-нибудь теплое, – заметила, приближаясь, вторая женщина.
– Жаль, что кофеварка сломалась, – ответил Фюртерер, испытывая возрастающее беспокойство. Что-то было не так. Совсем не так.
— Кофеварка-то сломалась, а вот вы – нет, – сказала Джоанна, поднимая голову. Ее длинные зубы отсвечивали, как лезвия бритвы. Длинные зубы?
– А к тому же кофе вреден для здоровья! – поддержала ее Ванья, прижимаясь своим рылом к шее сержанта.
– Ага, от кофе не спишь! – хором прорычали обе женщины, захлебываясь от смеха.
Фюртерер уже выхватил пистолет и выстрелил в упор. Не для того он выжил во Вьетнаме, чтобы его захватили истеричные дамочки-киллеры. Голова Джоанны разлетелась, а ее сведенные пальцы исполосовали парку сержанта, разодрав ее с такой легкостью, словно она была из бумаги. Он почувствовал, что его кожа разрывается, и, не веря себе, увидел, что кровь хлещет на рубашку. Он хотел развернуться, чтобы расколоть и голову «секретарши», но не успел. Та что-то вонзила ему в шею, что-то, что могло бы оказаться языком, если бы языки были из острой стали, а может, она вонзила дрель, да-да, перфоратор ударного действия, вроде того, что подарили ему родители в день, когда ему исполнилось тринад… цать… лет…
Хихикая как школьницы, молодые женщины прикончили угощение, а Лео тем временем вынимал из грузовика куски солдат и бросал их детям, которые сидели на корточках в снегу.
Мартин и трое патрульных поднимались по главной улице. Все было закрыто. Ни одного укромного местечка, где можно было бы покутить.
– Капрал!
– В чем дело?
Гутман с удивлением рассматривал свои сапоги.
– Кажется, я наступил в лужу крови.
Мартин подошел поближе. Действительно, большая лужа чего-то красного и блестящего вытекала из подъезда. Он осветил ее лучом фонаря. Кровь или красная краска вытекала из-под закрытой двери и еще не впиталась в снег. Все четверо немедленно встали в боевую позицию. На двери висел медный молоток, украшенный венком из остролиста. Мартин сильно постучал молотком, и удары замерли в могильной тишине. На пороге появился маленький мальчик в красно-белой пижаме. Он обгладывал куриную ножку.
– Привет, сынок, – сказал Мартин, немного наклоняясь вперед. – Родители дома?
– Да, – ответил ребенок. – Они смотрят телик.
Какие-то штучки. Черные тараканы. Огромные. Мартин оглянулся на спутников. Телик? Когда в деревне нет электричества? Он снял оружие с предохранителя и проследовал за мальчуганом.
– Вот, – сказал малыш, отступая в сторону, чтобы пропустить их в уютную гостиную, обставленную по старинке.
Сидя на цветастом диване, мужчина и женщина пристально смотрели на пустой экран телевизора, по которому двигались черные пятна.
Мартин кашлянул. Пара не шелохнулась. Он почувствовал резкий прилив адреналина. Малыш уселся на полу рядом с большой куклой и опять принялся за свою куриную ножку.
Мартин обошел диван. Глаза мужчины и женщины были устремлены в одну точку. Их выпотрошенные тела походили на широко распахнутые шкафы. Кровь растекалась повсюду, пропитывая обивку, ковер, паркет. Гутман с трудом сдержал приступ рвоты! Какая бойня! В жизни не видел ничего подобного!
– Они смотрят тараканий балет, – неожиданно объяснил мальчуган, указывая на экран.
– Балет… – тупо повторил Мартин.
На экране действительно что-то копошилось. Тараканы. Огромные. Мартин почувствовал, что по спине у него заструился пот. Он прочистил горло:
– Послушай, малыш, забирай-ка свою куклу и пойдем с нами, о'кей?
– Балда, это не кукла! – ответил парнишка, дернув куклу за ногу и оторвав ее, словно резиновую. – Это моя сестричка!
И в эту самую минуту Мартин увидел, что куриная ножка была на самом деле ручкой пухленького младенца. В полном смятении он обернулся к своим товарищам и наткнулся на два трупа. Они широко улыбались.
– Как это мило, что вы пришли нас навестить, – произнесла женщина птичьим голосом.
– Капрал! – нацелив автомат на собственные ноги, покрытые блестящими насекомыми, позвал Гутман заплетающимся языком.
Мартин обвел комнату взглядом.
– Вы не это ли ищете? – спросил труп мужчины, потряхивая двумя аккуратно отрезанными головами.
Головами двух его солдат.
– Капрал! – вновь простонал Гутман, которого уже до половины тела скрывала черная шевелящаяся масса.
– Хочешь? – спросил Мартина мальчуган, протягивая ему маленькую розовую ножку.
Теперь скрылось и лицо Гутмана. Только из открытого рта, заполненного насекомыми, вырывался приглушенный крик.
– Вы ведь останетесь с нами обедать? – спросила женщина, звонко рассмеявшись.
– Ну конечно же, дорогая, он останется, ведь он и есть наш обед! – фыркнул в ответ ее муж. Он отвел взгляд от Мартина и крикнул: – Ей, Джед, перестань нажираться младенцем, ты испортишь аппетит!
Мартин сунул дуло своего автоматического пистолета в рот и нажал на спуск. Это вызвало гневные крики, но он их уже не слышал.
И вновь деревня погрузилась в тишину, в чуткую тишину. Жители заранее облизывались в предвкушении скорого приезда туристов.
Лошади с грохотом опустились на террасу, растоптав несколько мертвецов, которым удалось туда забраться.
– Туда, туда, папочка! – вопила Бренда, указывая пальцем на лестницу, ведущую вниз, во дворец. – Они убегают!
– Это Мак-Мюллены! – крикнул Герби.
Следуя за Марвином, они скатились по винтовой лестнице, вырубленной в камне вулканического происхождения. Ржание лошадей, устремившихся за ними в погоню, эхом отзывалось под сводами, их, копыта выбивали из ступеней искры, и такой знакомый запах протухшего мяса, липкий и тошнотворный, как потная порочная рука, полз вниз по стенам.
Саманта почувствовала, что эта рука легла ей на грудь и сильно ущипнула за сосок. И вот она вновь в той комнате, куда привел ее мужчина. Она была такая маленькая и такая испуганная. Она уже точно знала, что мужчина сделает ей ужасно больно. «Герби такой же, как он, – нашептывал голос с невидимыми пальцами. – Ему понравилось бы причинять тебе боль. Ему понравилось бы привязывать тебя и обладать тобой так, как ему захочется. Когда ты спишь, он склоняется над тобой и проводит острием ножа по твоим грудям, а ты думаешь, что он тебя любит. Дура несчастная. Ему понравилось бы вспороть тебе брюхо, затрахать тебя до того, чтобы твой живот лопнул и открылся… » Сэм затрясла головой. Глупости. Смешные глупости. Запах потерял над ней свою власть. «Это я мечтаю отрезать ему яйца, – шепнула она запаху. – И играть ими в шары. Я и у твоего хозяина отрежу яйца».
Ощущение когтистых лап на лице, кто-то дергает за волосы, и вот запах пропал.
Лори почувствовал этот запах между ног и, споткнувшись, едва не упал. Его удержала сильная рука Джема.
– Оставайся с нами, парень.
– Ты чувствуешь?
– Ага. Прогулочка в Диснейленд…
Запах старался их повалить, он был подобен мощной и вязкой волне, по которой они скользили. За ними в треске искр приближался топот копыт лошадей. Джем сопротивлялся изо всех сил. Он отказывался слушать шелестящее бормотание, которое закрадывалось в рот и в уши. «Ты проклят. Все, кого ты любил, умерли. Родители. Дед. Он умер из-за тебя. Из-за твоей привычки вмешиваться во все, что тебя вовсе и не касается. Потому что ты – трепло. Ни одна баба не взглянет на тебя. Ты слишком глуп. Взгляни на свои ножищи. Ты дурак-деревенщина. Внук алкоголика, торговца железным ломом. Ты дерьмо, обутое в бутсы сорок четвертого размера. Сегодня ты девственник, а завтра – импотент… » Джем напряг мускулы, разгоняя воздух перед собой сжатыми кулаками. Он ткнул кулаком в стену и почувствовал, как боль поднимается к локтю. Гнусная вонь отхлынула, ощущение от ее прикосновения постепенно исчезло. Джем взглянул на свой кулак и вновь ударил им по камню. Ослепляющая боль. Он представил себе, что разбивает кулаком ненавистную рожу Аллана Мак-Мюллена, и пошел дальше, раздавая удары в пустоту.
Лори казалось, что его ноги не касаются земли. Просто какой-то дух, летящий по кротовому ходу. Каждый раз, когда он готов был упасть, Джем подхватывал его на лету, и Лори испытывал унизительное чувство, что он кукла в руках гиганта. «Но ты, парнишка, и есть кукла. Ты был любимой куколкой твоих мамочки и папочки, ты любимая куколка твоей тетечки, ты куколка Джема, его так называемый дружок, его негритенок, шут короля. Где это ты видел, чтобы негритята из Новой Мексики изучали ядерную физику в Гарварде? Ты себя в зеркале-то видел? Ты же просто маленький шимпанзе. Если бы мать тебя действительно любила, она бы не попыталась тебя сожрать! Если бы отец действительно тебя любил, он бы этого не допустил! Ты вечно болтаешь, всем надоедаешь, ты просто мерзкий черный гном. Сын Мрака. Король Обезьян». – «Я – это я, – возражал Лори. – Я представляю собой единственную и неповторимую комбинацию атомов, я частица мироздания, я человеческое существо, то есть живая и думающая материя, а ты, ты – ничто, ты просто тень, туман, вонючее пуканье дурной мысли, которое быстро рассеивается и не имеет никакой реальной силы. И я не боюсь тебя».
– Я не боюсь тебя! – вдруг заорал Лори. От его крика Марвин подскочил, оступился и заскользил вниз.
Сэм не успела увернуться и упала на него, а Герби безуспешно старался удержаться, ухватившись за осклизлую стенку. Лори, вытаращив глаза, попытался подражать олимпийскому чемпиону по прыжкам и приземлился прямо на Марвина, который как раз поднимался. Джем увидел перед собой свалку, он чувствовал, что его ноги, совсем как в мультфильме болтаются в пустоте. Очень высоко справа от себя он заметил амбразуру. Спиной он ощущал ледяное дыхание лошадей. Усилие, толчок, он подпрыгнул, и его правая рука уцепилась за узкое отверстие, а ноги повисли вдоль стены. Он подтянулся. Всадники, несущиеся галопом, огромная голова Августа, неожиданно появившаяся из-за поворота, его мрачные глаза, облепленные мухами.
– А ну, получай, засранец! – завопил Джем, со всей силой ударив ногами в кривляющееся лицо Аллана МакМюллена. Его пятки вошли в дряблую плоть, возмущенные тараканы разлетелись во все стороны, а ноги пробили разложившийся череп и там застряли. Ой, нет! Джем повис в трех метрах над землей, с сидевшим на лошади Мак-Мюлленом, прицепленным к его ногам.
Август чувствовал себя все более легким. Никогда за всю долгую рабочую жизнь он не ощущал такой легкости. Легкий, как один из рысаков, на которых, восхищаясь их поступью, смотрел хозяин по телевизору. Бездельники, которых кормят ни за что! Он тоже мог бы красиво вскидывать ноги, беря барьеры! Смотри-ка, вон, впереди, кучка копошащихся людишек, сейчас он заедет копытами им в рожу!
Раньше, чем летящую галопом лошадь, Герби увидел ее тень.
– Ложись! – заорал он и прижал Сэм к земле.
Джем распластался на стене под Лори. Два мышонка в поисках норки. Хейс застыл на четвереньках на нижней ступеньке. Оцепеневший Марвин увидел, как взлетает в прыжке тяжелый конь, увидел его грудь, покрытую черной густой жижей, его влажную шерсть, большие желтые зубы, мрачные глаза, почувствовал отвратительный запах мочи, навоза и выгребной ямы, когда чудовищные копыта лошади пронеслись в нескольких дюймах над его головой. И впервые в жизни федеральный агент Марвин Хейс едва не наложил в штаны.
– Папа! Папочка, подожди нас! – кричал Язон, вцепившись в шею Люсии.
И вдруг лошадь заржала и взвилась, едва не скинув детей на землю.
– Перестань, коровища! – разозлившись, закричала Бренда.
«С кем разговаривает эта маленькая приставучка?» – подумала Люсия, напряженно отыскивая по запаху следы Августа. Направо или налево он двинулся? Эта лестница все время разделяется на боковые ходы, такие темные, узкие, они совсем не подходят для старой лошади, нуждающейся в покое. Кроличьи норы – вот что это такое. И ей уже порядком надоело постоянно носиться с этими детишками на спине. Приключение, согласна, но и хороший отдых на траве – это тоже совсем неплохо. А кроме того, детишки – это не ее, Люсии, дело. Особенно человеческие детишки. Ими надо постоянно заниматься. Полные идиоты. Вы только подумайте, надо не меньше пятнадцати зим, чтобы они смогли почувствовать себя самостоятельными. Ее жеребенок Сид, самый любимый, был совсем не таким. Последний и единственный, надо признаться, которого она по-настоящему помнила. И где же он теперь? К хорошему ли хозяину он попал? Досталась ли ему хорошая кобылка? Люсия вдруг осознала, что ей кричат в ухо:
– Остановись, толстая дура! Стоп! Папочка здесь!
Папочка? Ах да, это новый хозяин. Что он там делает, повиснув у стены, зацепившись головой за ноги парнишки? Очень, очень странные эти человеки. Люсия попыталась резко остановиться, но ее занесло на скользких ступеньках, и она покатилась вниз, пересчитывая ступени задом. «Только бы Август меня не увидел, а то опять скажет, что я ни на что уже не гожусь!» – пристыженно подумала Люсия, брыкаясь всеми четырьмя копытами, чтобы встать на ноги. Она почувствовала, как пацанята соскользнули и упали, – вовремя освободилась! – потом она увидела прямо перед собой небольшую группу орущих людей, а там, дальше, в красивом красно-золотистом зале, как ненормальный, носился галопом Август.
– Авария на электросетях! – заметил сержант Фюртерер, седой старый вояка, отгибая наушники своей фуражки. – Свет! – отдал он распоряжение капралу Мартину, дыхание которого вырывалось белым облачком.
Мартин, добродушный рыжий гигант с лицом, усеянным веснушками, включил свой фонарь, и вся группа направилась к полицейскому посту, вывеску которого раскачивал ветер.
Мартин сильно постучал в старую железную дверь, та тотчас распахнулась, а за ней оказалась комната, погруженная в темноту. Мощный фонарь Мартина высветил письменный стол, заваленный бумажками, и три фигуры, одна из которых была в униформе.
– Я сержант Фюртерер! – рявкнул сержант. – Что здесь происходит?
– Здравствуйте, я помощник Ди Паскаль, – ответил сидевший против него мужчина. Он был бледен и казался измученным. Его грязная фуражка была надвинута на самые уши. – У нас здесь авария.
Фюртерер сделал шаг вперед. В конторе находились две женщины. Одна, с белым тюрбаном на голове, сосредоточенно чистила ружье. Другая, повернувшись к кофеварке, очевидно, пыталась привести ее в действие.
– А где шериф Фишер?
– Отправился патрулировать местность в районе Трех Ферм. Там недавно прозвучали выстрелы. Не можем связаться с ним по радио, он не отвечает.
Фюртереру приходилось напрягаться, чтобы понять, что говорит помощник. Эта деревенщина разговаривает, будто у него каша во рту. Фишер пропал. Ну ладно. Он глубоко вздохнул, поняв, что ночь будет долгой, холодной и трудной.
– Мы уже несколько часов пытаемся с вами связаться. Мы получили вызов Фишера в начале вечера. Это была просьба о помощи.
– Не знаю. Когда я прибыл на пост, он уже уехал, но оставил мне записку…
– А где остальные помощники?
– Это Гарри и я. Но Гарри прикован к постели.
И это не было ложью, потому что Ванья и Джоанна немного позабавились с Гарри, использовав набор инструментов.
Фюртерер удивился про себя, как эти трое умудряются работать в темноте.
– Покажите эту записку.
– Не помню, куда я ее положил… В потемках ее непросто отыскать… – неохотно объяснил Ди Паскаль.
Фюртерер начинал терять терпение.
– Где у вас материальная часть, положенная по уставу? Прожекторы, оборудование для оказания помощи, сигнальные ракеты?
– Все это в помещении гауптвахты, а ключ у Фишера…
– Но это ведь полнейший идиотизм! – взорвался сержант Фюртерер. – Ладно, возьмите трех человек, Мартин, и пройдитесь по деревне. Помощник Ди Паскаль, вы можете сесть за руль нашего грузовика и отвезти моих людей в район Трех Ферм?
– Без проблем. Оставляю контору на вас, девочки!
Женщины ответили невнятным бормотанием. Чудо, что за обстановочка!
– И кто же это? – спросил Фюртерер, указывая на неясные фигуры.
– Моя жена Джоанна и Ванья, наша секретарша.
– Очень рад…
Новое бормотание, которое могло сойти и за привет ствие. Помощник уже вышел и нетвердой походкой направлялся к грузовику. Похоже, этот тип пьян. Конечно, этим все и объясняется! Все они нализались в стельку!
А бедняга старикан Фишер, может, погибает сейчас где-нибудь в сугробе. Он услышал, что грузовик тронулся и стал подниматься в гору.
– Нельзя ли попросить у вас немного горячего кофейку? – сказал он, подойдя к Джоанне.
– Кофеварка не работает, – любезно ответила та, повернувшись к нему. Ее единственный глаз дергался на раскромсанной щеке.
Фюртерер прищурился. Тень фонаря искажала действительность. На какую-то секунду ему показалось, что перед ним страшно изуродованное лицо.
– Я тоже с удовольствием выпила бы что-нибудь теплое, – заметила, приближаясь, вторая женщина.
– Жаль, что кофеварка сломалась, – ответил Фюртерер, испытывая возрастающее беспокойство. Что-то было не так. Совсем не так.
— Кофеварка-то сломалась, а вот вы – нет, – сказала Джоанна, поднимая голову. Ее длинные зубы отсвечивали, как лезвия бритвы. Длинные зубы?
– А к тому же кофе вреден для здоровья! – поддержала ее Ванья, прижимаясь своим рылом к шее сержанта.
– Ага, от кофе не спишь! – хором прорычали обе женщины, захлебываясь от смеха.
Фюртерер уже выхватил пистолет и выстрелил в упор. Не для того он выжил во Вьетнаме, чтобы его захватили истеричные дамочки-киллеры. Голова Джоанны разлетелась, а ее сведенные пальцы исполосовали парку сержанта, разодрав ее с такой легкостью, словно она была из бумаги. Он почувствовал, что его кожа разрывается, и, не веря себе, увидел, что кровь хлещет на рубашку. Он хотел развернуться, чтобы расколоть и голову «секретарши», но не успел. Та что-то вонзила ему в шею, что-то, что могло бы оказаться языком, если бы языки были из острой стали, а может, она вонзила дрель, да-да, перфоратор ударного действия, вроде того, что подарили ему родители в день, когда ему исполнилось тринад… цать… лет…
Хихикая как школьницы, молодые женщины прикончили угощение, а Лео тем временем вынимал из грузовика куски солдат и бросал их детям, которые сидели на корточках в снегу.
Мартин и трое патрульных поднимались по главной улице. Все было закрыто. Ни одного укромного местечка, где можно было бы покутить.
– Капрал!
– В чем дело?
Гутман с удивлением рассматривал свои сапоги.
– Кажется, я наступил в лужу крови.
Мартин подошел поближе. Действительно, большая лужа чего-то красного и блестящего вытекала из подъезда. Он осветил ее лучом фонаря. Кровь или красная краска вытекала из-под закрытой двери и еще не впиталась в снег. Все четверо немедленно встали в боевую позицию. На двери висел медный молоток, украшенный венком из остролиста. Мартин сильно постучал молотком, и удары замерли в могильной тишине. На пороге появился маленький мальчик в красно-белой пижаме. Он обгладывал куриную ножку.
– Привет, сынок, – сказал Мартин, немного наклоняясь вперед. – Родители дома?
– Да, – ответил ребенок. – Они смотрят телик.
Какие-то штучки. Черные тараканы. Огромные. Мартин оглянулся на спутников. Телик? Когда в деревне нет электричества? Он снял оружие с предохранителя и проследовал за мальчуганом.
– Вот, – сказал малыш, отступая в сторону, чтобы пропустить их в уютную гостиную, обставленную по старинке.
Сидя на цветастом диване, мужчина и женщина пристально смотрели на пустой экран телевизора, по которому двигались черные пятна.
Мартин кашлянул. Пара не шелохнулась. Он почувствовал резкий прилив адреналина. Малыш уселся на полу рядом с большой куклой и опять принялся за свою куриную ножку.
Мартин обошел диван. Глаза мужчины и женщины были устремлены в одну точку. Их выпотрошенные тела походили на широко распахнутые шкафы. Кровь растекалась повсюду, пропитывая обивку, ковер, паркет. Гутман с трудом сдержал приступ рвоты! Какая бойня! В жизни не видел ничего подобного!
– Они смотрят тараканий балет, – неожиданно объяснил мальчуган, указывая на экран.
– Балет… – тупо повторил Мартин.
На экране действительно что-то копошилось. Тараканы. Огромные. Мартин почувствовал, что по спине у него заструился пот. Он прочистил горло:
– Послушай, малыш, забирай-ка свою куклу и пойдем с нами, о'кей?
– Балда, это не кукла! – ответил парнишка, дернув куклу за ногу и оторвав ее, словно резиновую. – Это моя сестричка!
И в эту самую минуту Мартин увидел, что куриная ножка была на самом деле ручкой пухленького младенца. В полном смятении он обернулся к своим товарищам и наткнулся на два трупа. Они широко улыбались.
– Как это мило, что вы пришли нас навестить, – произнесла женщина птичьим голосом.
– Капрал! – нацелив автомат на собственные ноги, покрытые блестящими насекомыми, позвал Гутман заплетающимся языком.
Мартин обвел комнату взглядом.
– Вы не это ли ищете? – спросил труп мужчины, потряхивая двумя аккуратно отрезанными головами.
Головами двух его солдат.
– Капрал! – вновь простонал Гутман, которого уже до половины тела скрывала черная шевелящаяся масса.
– Хочешь? – спросил Мартина мальчуган, протягивая ему маленькую розовую ножку.
Теперь скрылось и лицо Гутмана. Только из открытого рта, заполненного насекомыми, вырывался приглушенный крик.
– Вы ведь останетесь с нами обедать? – спросила женщина, звонко рассмеявшись.
– Ну конечно же, дорогая, он останется, ведь он и есть наш обед! – фыркнул в ответ ее муж. Он отвел взгляд от Мартина и крикнул: – Ей, Джед, перестань нажираться младенцем, ты испортишь аппетит!
Мартин сунул дуло своего автоматического пистолета в рот и нажал на спуск. Это вызвало гневные крики, но он их уже не слышал.
И вновь деревня погрузилась в тишину, в чуткую тишину. Жители заранее облизывались в предвкушении скорого приезда туристов.
Лошади с грохотом опустились на террасу, растоптав несколько мертвецов, которым удалось туда забраться.
– Туда, туда, папочка! – вопила Бренда, указывая пальцем на лестницу, ведущую вниз, во дворец. – Они убегают!
– Это Мак-Мюллены! – крикнул Герби.
Следуя за Марвином, они скатились по винтовой лестнице, вырубленной в камне вулканического происхождения. Ржание лошадей, устремившихся за ними в погоню, эхом отзывалось под сводами, их, копыта выбивали из ступеней искры, и такой знакомый запах протухшего мяса, липкий и тошнотворный, как потная порочная рука, полз вниз по стенам.
Саманта почувствовала, что эта рука легла ей на грудь и сильно ущипнула за сосок. И вот она вновь в той комнате, куда привел ее мужчина. Она была такая маленькая и такая испуганная. Она уже точно знала, что мужчина сделает ей ужасно больно. «Герби такой же, как он, – нашептывал голос с невидимыми пальцами. – Ему понравилось бы причинять тебе боль. Ему понравилось бы привязывать тебя и обладать тобой так, как ему захочется. Когда ты спишь, он склоняется над тобой и проводит острием ножа по твоим грудям, а ты думаешь, что он тебя любит. Дура несчастная. Ему понравилось бы вспороть тебе брюхо, затрахать тебя до того, чтобы твой живот лопнул и открылся… » Сэм затрясла головой. Глупости. Смешные глупости. Запах потерял над ней свою власть. «Это я мечтаю отрезать ему яйца, – шепнула она запаху. – И играть ими в шары. Я и у твоего хозяина отрежу яйца».
Ощущение когтистых лап на лице, кто-то дергает за волосы, и вот запах пропал.
Лори почувствовал этот запах между ног и, споткнувшись, едва не упал. Его удержала сильная рука Джема.
– Оставайся с нами, парень.
– Ты чувствуешь?
– Ага. Прогулочка в Диснейленд…
Запах старался их повалить, он был подобен мощной и вязкой волне, по которой они скользили. За ними в треске искр приближался топот копыт лошадей. Джем сопротивлялся изо всех сил. Он отказывался слушать шелестящее бормотание, которое закрадывалось в рот и в уши. «Ты проклят. Все, кого ты любил, умерли. Родители. Дед. Он умер из-за тебя. Из-за твоей привычки вмешиваться во все, что тебя вовсе и не касается. Потому что ты – трепло. Ни одна баба не взглянет на тебя. Ты слишком глуп. Взгляни на свои ножищи. Ты дурак-деревенщина. Внук алкоголика, торговца железным ломом. Ты дерьмо, обутое в бутсы сорок четвертого размера. Сегодня ты девственник, а завтра – импотент… » Джем напряг мускулы, разгоняя воздух перед собой сжатыми кулаками. Он ткнул кулаком в стену и почувствовал, как боль поднимается к локтю. Гнусная вонь отхлынула, ощущение от ее прикосновения постепенно исчезло. Джем взглянул на свой кулак и вновь ударил им по камню. Ослепляющая боль. Он представил себе, что разбивает кулаком ненавистную рожу Аллана Мак-Мюллена, и пошел дальше, раздавая удары в пустоту.
Лори казалось, что его ноги не касаются земли. Просто какой-то дух, летящий по кротовому ходу. Каждый раз, когда он готов был упасть, Джем подхватывал его на лету, и Лори испытывал унизительное чувство, что он кукла в руках гиганта. «Но ты, парнишка, и есть кукла. Ты был любимой куколкой твоих мамочки и папочки, ты любимая куколка твоей тетечки, ты куколка Джема, его так называемый дружок, его негритенок, шут короля. Где это ты видел, чтобы негритята из Новой Мексики изучали ядерную физику в Гарварде? Ты себя в зеркале-то видел? Ты же просто маленький шимпанзе. Если бы мать тебя действительно любила, она бы не попыталась тебя сожрать! Если бы отец действительно тебя любил, он бы этого не допустил! Ты вечно болтаешь, всем надоедаешь, ты просто мерзкий черный гном. Сын Мрака. Король Обезьян». – «Я – это я, – возражал Лори. – Я представляю собой единственную и неповторимую комбинацию атомов, я частица мироздания, я человеческое существо, то есть живая и думающая материя, а ты, ты – ничто, ты просто тень, туман, вонючее пуканье дурной мысли, которое быстро рассеивается и не имеет никакой реальной силы. И я не боюсь тебя».
– Я не боюсь тебя! – вдруг заорал Лори. От его крика Марвин подскочил, оступился и заскользил вниз.
Сэм не успела увернуться и упала на него, а Герби безуспешно старался удержаться, ухватившись за осклизлую стенку. Лори, вытаращив глаза, попытался подражать олимпийскому чемпиону по прыжкам и приземлился прямо на Марвина, который как раз поднимался. Джем увидел перед собой свалку, он чувствовал, что его ноги, совсем как в мультфильме болтаются в пустоте. Очень высоко справа от себя он заметил амбразуру. Спиной он ощущал ледяное дыхание лошадей. Усилие, толчок, он подпрыгнул, и его правая рука уцепилась за узкое отверстие, а ноги повисли вдоль стены. Он подтянулся. Всадники, несущиеся галопом, огромная голова Августа, неожиданно появившаяся из-за поворота, его мрачные глаза, облепленные мухами.
– А ну, получай, засранец! – завопил Джем, со всей силой ударив ногами в кривляющееся лицо Аллана МакМюллена. Его пятки вошли в дряблую плоть, возмущенные тараканы разлетелись во все стороны, а ноги пробили разложившийся череп и там застряли. Ой, нет! Джем повис в трех метрах над землей, с сидевшим на лошади Мак-Мюлленом, прицепленным к его ногам.
Август чувствовал себя все более легким. Никогда за всю долгую рабочую жизнь он не ощущал такой легкости. Легкий, как один из рысаков, на которых, восхищаясь их поступью, смотрел хозяин по телевизору. Бездельники, которых кормят ни за что! Он тоже мог бы красиво вскидывать ноги, беря барьеры! Смотри-ка, вон, впереди, кучка копошащихся людишек, сейчас он заедет копытами им в рожу!
Раньше, чем летящую галопом лошадь, Герби увидел ее тень.
– Ложись! – заорал он и прижал Сэм к земле.
Джем распластался на стене под Лори. Два мышонка в поисках норки. Хейс застыл на четвереньках на нижней ступеньке. Оцепеневший Марвин увидел, как взлетает в прыжке тяжелый конь, увидел его грудь, покрытую черной густой жижей, его влажную шерсть, большие желтые зубы, мрачные глаза, почувствовал отвратительный запах мочи, навоза и выгребной ямы, когда чудовищные копыта лошади пронеслись в нескольких дюймах над его головой. И впервые в жизни федеральный агент Марвин Хейс едва не наложил в штаны.
– Папа! Папочка, подожди нас! – кричал Язон, вцепившись в шею Люсии.
И вдруг лошадь заржала и взвилась, едва не скинув детей на землю.
– Перестань, коровища! – разозлившись, закричала Бренда.
«С кем разговаривает эта маленькая приставучка?» – подумала Люсия, напряженно отыскивая по запаху следы Августа. Направо или налево он двинулся? Эта лестница все время разделяется на боковые ходы, такие темные, узкие, они совсем не подходят для старой лошади, нуждающейся в покое. Кроличьи норы – вот что это такое. И ей уже порядком надоело постоянно носиться с этими детишками на спине. Приключение, согласна, но и хороший отдых на траве – это тоже совсем неплохо. А кроме того, детишки – это не ее, Люсии, дело. Особенно человеческие детишки. Ими надо постоянно заниматься. Полные идиоты. Вы только подумайте, надо не меньше пятнадцати зим, чтобы они смогли почувствовать себя самостоятельными. Ее жеребенок Сид, самый любимый, был совсем не таким. Последний и единственный, надо признаться, которого она по-настоящему помнила. И где же он теперь? К хорошему ли хозяину он попал? Досталась ли ему хорошая кобылка? Люсия вдруг осознала, что ей кричат в ухо:
– Остановись, толстая дура! Стоп! Папочка здесь!
Папочка? Ах да, это новый хозяин. Что он там делает, повиснув у стены, зацепившись головой за ноги парнишки? Очень, очень странные эти человеки. Люсия попыталась резко остановиться, но ее занесло на скользких ступеньках, и она покатилась вниз, пересчитывая ступени задом. «Только бы Август меня не увидел, а то опять скажет, что я ни на что уже не гожусь!» – пристыженно подумала Люсия, брыкаясь всеми четырьмя копытами, чтобы встать на ноги. Она почувствовала, как пацанята соскользнули и упали, – вовремя освободилась! – потом она увидела прямо перед собой небольшую группу орущих людей, а там, дальше, в красивом красно-золотистом зале, как ненормальный, носился галопом Август.