Страница:
В Семипалатинске я нанял двух ямщиков с телегами, запряженными тройками, на весь путь до границы, с платой поденно, чтобы проезжать ежедневно сколько захочется и с остановками для осмотра обнажений. Это давало возможность беглых наблюдений на всем пути для общего ознакомления с составом и строением местности и для обучения студентов выполнению геологической съемки.
Миновав р. Иртыш возле города, мы поднялись вскоре на плоские высоты Киргизской степи, как издавна называли северную часть Казахстана, входящую географически в пределы Сибири и населенную, главным образом, кочевниками-киргизами. Я был уже немного знаком с этой степью, так как осенью 1894 г., возвращаясь из экспедиции в Китай, проехал по почтовому тракту из Кульджи через Копал, Сергиополь и Семипалатинск а Омск на перекладных, т. е. меняя на каждой станции не только ямщика и лошадей, но и экипаж. Этот быстрый проезд днем и ночью, конечно, оставил у меня только самые общие впечатления о характере местности: на юге до Сергиополя — чередование небольших горных цепей, отрогов Джунгарского Алатау и широких степных долин, а затем до Семипалатинска — очень плоских и широких увалов, разделенных степными долинами и котловинами, и кое-где несколько более живописных скалистых холмов.
После многочисленных высоких хребтов, частью с вечными снегами и ледниками, в Нань-шане и Восточном Тянь-шане, которые я наблюдал в последние месяцы экспедиции,, мелкие и сглаженные неровности Киргизской степи казались действительно заслуживающими презрительного наименования «мелкосопочник», наводящего уныние на путешественника своими однообразными формами.
Но теперь мы ехали не торопясь и не как туристы, а с целью познакомиться хотя бы в самых общих чертах с геологическим строением этого мелкосопочника, занимающего несколько сот тысяч квадратных верст и протянутого от подножия Урала на западе до предгорий живописного Алтая - на востоке. О старом времени, когда степь была еще заселена кочевниками и ограничена с севера и востока казачьими караулами, напоминало название почтовых станций «пикетами». Уже на первом перегоне равнину сменили плоские холмики из палеозойских песчаников и сланцев; вскоре обратили на себя внимание многочисленные толстые жилы белого кварца, частью с гнездами желтой охры, распавшиеся при выветривании на крупные и мелкие глыбы, которые увенчивали гребни холмов и увалов. Наличие охры позволяло думать, что эти жилы не пустые, а содержат какие-то руды. На втором перегоне этих жил видно было много; дорога пересекала холмы Бель-терек, низкие горы, собственно увалы, Аркалык, где появились известняки, туфы и жилы вулканических пород, а также пучки злака чий, столь характерные для Центральной Азии вместе с белыми выцветами солей на почве. Однообразие высот немного нарушали широкие долины речек и котловины с озерками; начало теплого времени года и запас влаги в почве после зимы обусловливали свежую зелень на холмах и в долинах. Я отметил, что плоские горы Аркалык, Кара-джал, Джартас, Ак-джал, которые мы пересекли в течение первых трех дней пути, имеют более крутой и короткий северный, длинный и пологий южный склоны; это наводило на мысль о разломах и сбросах. Южнее пикета Джартас тракт пролегал на небольшом протяжении по неглубокому ущелью, представлявшему единственное живописное местечко на всем пути до Сергиополя, кроме группы Аркат. С перевала через горы Косумбет открылся вид на эту скалистую группу на юге, несколько в стороне от тракта, и мы свернули с него к этим горам, где сделали дневку, чтобы познакомиться с ними ближе.
Мы разбили свои палатки на берегу ручейка, который течет с гор Аркат на север, и на следующий день осмотрели их восточную часть до центра. Восточная окраина гор состояла из отдельных холмов, одни из которых представляли большие скалы с почти отвесными боками, на которых агенты выветривания—жар и мороз, роса, капли дождя и ветер — создали углубления разной величины и формы, так называемые эоловые ниши, а между ними и на гребнях выступы в виде шаров, навесов, иногда носов. Фиг. 42 показывает один из таких холмов. Другие же, по соседству, состояли из наваленных одна на другую глыб, похожих на огромные косые подушки, в одной части толстые и суживающиеся постепенно в другой. Главная часть группы представляла стелы, разделенные ущельями и котловинами, состоявшие из глыб, похожих на тонкие матрацы, лежащие один на другом (фиг. 43). Эти формы сразу показали, что горы Аркат представляют сравнительно небольшой массив сплошного гранита, уже полностью вскрытый процессами эрозии и денудации из-под толщи осадочных пород, вероятно палеозойских, в которые он когда-то внедрился (фиг. 44). На восточной окраине эти породы кое-где еще выступали сглаженными гребешками на степи.
Возвращаясь на следующий день на тракт, мы проехали мимо скалистых холмов Буркат, также сложенных из гранита и выступающих ближе к тракту; это, невидимому, был окраинный выступ большого массива Арката, вытянутый с севера на юг. Живописные формы Арката, выделяющиеся среди однообразия мелкосопочника, наверно были связаны у кочевников с легендами, например, что стены центральной части, как будто сложенные из гигантских плит, являются сооружением каких-нибудь богатырей, их окопами, в которых они защищались от наступающих врагов, а отдельные странные скалы окаймления представляют камни, которыми защитники швыряли во врагов. Было бы интересно спросить у кого-нибудь об этом, но в посещенной нами восточной части Арката никакого населения не было, и вблизи почтового тракта мы вообще не видели киргизских аулов.
В течение следующих трех дней мелкосопочник продолжался вдоль тракта; плоские холмы, длинные мягкие увалы и гряды горок с пологими склонами перемежались с широкими котловинами и долинами; кое-где попадались ручейки, летом наверно высыхающие, и солончаки; отдельные каменные грядки и кучи глыб привлекали к себе внимание геологов. В них большей частью оказывались вулканические породы и их туфы. На восток от тракта, верстах в двадцати, видны были более высокие горы Альджан-адыр. Перед пикетом Инрекейским тракт пересек пояс скалистых холмов — гор Инрекей. Вообще к югу от Арката можно было отметить, что гряды высот тянутся прямее на северо-запад, тогда как к северу от него они простираются на запад-северо-запад.
На седьмой день нашего пути за пикетом Инрекейским, у которого мы ночевали, тракт долго поднимался на длинный и пологий северный склон гор Акчатау, составляющих западное продолжение хребта Тарбагатай, по гребню которого проходила граница между областями Семипалатинской и Семиреченской; последняя считалась уже не Сибирью, а Средней Азией. За пикетом Алтын-калат спуск по южному склону этих гор был короче, круче и расчленен долинами и оврагами. Этот хребет тянется еще далеко на северо-запад под названием Чингис, а на юго-востоке в виде Восточного Тарбагатая образует границу между нашими и китайскими владениями. Он является самым длинным, а в восточной половине и самым высоким из горных хребтов, бороздящих Киргизскую степь, и вместе с протягивающимся севернее, но более коротким хребтом Манрак-Саур выдвигается в промежуток между горными системами Алтая и Тянь-шаня. Опустившись с этих гор, мы оказались в Сергиополе, маленьком городке, более похожем на деревню, даже не из крупных. Было около полудня, и мы заехали на земскую квартиру, чтобы напиться чаю из самовара, а в ожидании его подновить в местных лавках и на базаре запасы нашей провизии. На пикетах мы везде находили хлеб, но здесь можно было купить также мясо, сыр, масло, сахар5.
В Сергиополе наш маршрут сворачивал с большого почтового тракта из Сибири в Среднюю Азию, направляясь на юго-восток к границе Джунгарии. Лист карты Западной Сибири масштаба 10 верст в дюйме, которой я, конечно, запасся, снаряжаясь в экспедицию, показывал, что дорога к сел. Захаровка (оно же Вахты) на китайской границе имеет три варианта; один — главный тракт с пикетами, т. е. станциями, пролегает вдоль подножия Тарбагатая по ровной степи, а другие два, ответвляясь от первого на следующем от Сергиополя пикете, проходят по самым горам. Мне было интереснее проехать ближе к горам, а не по степи, и я уговорил своих ямщиков ехать по одному из этих вариантов. Они охотно согласились, вероятно в расчете на то, что в горах подножный корм будет гораздо лучше, чем в сухой степи и, кроме того, что там будет много камня, т. е. остановок для осмотра, и мы поедем медленнее, так что их лошади отдохнут, а они получат плату за несколько лишних дней. Но они предупредили, что по этим боковым дорогам они не ездили, что станций на них нет и кое-где мне придется нанимать еще проводника.
В этот день, мы проехали еще по прекрасной степи вдоль долины р. Нарын до одноименного пикета, почти в 30 верстах от Сергиополя. На правом берегу реки нередко видны были утесы, но слишком далеко от дороги, у которой выходов коренных пород почти не было. От пикета тракт ушел на юг, а мы направились на юго-восток, вверх по долине той же р. Нарын, но уже ближе к высотам правого берега, которые оказались сложенными из вулканической породы, по-видимому образующей широкий пояс по южному подножию гор Акчатау, здесь уже называемых Берк-кара, и, далее, Ак-чаулы. Но верстах в пятнадцати от пикета мы встретили киргизов, которые сказали нам, что дорога, которую мы выбрали, проходима только для пустых телег, т. е. без клади. Это был самый левый вариант из двух горных. Киргизы любезно вывели нас без дороги через плоские высоты левого склона долины р. Нарын на средний вариант — несколько западнее бывшего пикета Аи на речке Аи, текущей из гор Ак-чаулы и прорывающейся далее по длинному ущелью
через горы Конур-чаулы, которые отделяют здесь эту дорогу от почтового тракта. Но этот случай обнаружил, что по средней дороге прежде также были пикеты.
За речкой Аи мы перевалили через плоские горы, сложенные все еще из вулканических пород, их туфов и брекчий, в бассейн р. Кара-кол. Местность стала более расчлененной, живописной; в выходах появился гранит, в обломках — светлый известняк. Главная вершина Ак-чаулы, возвышавшаяся над скалистыми сопками южного склона этих гор и видимая издалека в виде тупой неправильной пирамиды, вероятно состоит из этого известняка.
Через довольно глубокую реку Кара-кол с бурным течением мы благополучно переехали вброд у бывшего пикета и дальше ехали верст пятнадцать по хорошим лугам на плоских увалах, разделенных долинами речек, текущих на юг и впадающих в тот же Кара-кол. Слева поднимались выше горы Кызыл-бельдеу, в которых кроме вулканических пород выступал гранит; за этими горами и далее на северо-востоке видны были более высокие горы Тарбагатая с плоско-зубчатыми гребнями и крутыми склонами. Из бассейна р. Кара-кол дорога вышла в тех же горах Кызыл-бельдеу в более глубоко расчлененную местность, пересекая небольшие речки и промежуточные довольно высокие увалы, и, наконец, спустилась по крутому и каменистому склону, очень неудобному для наших телег, среди выходов гранита, в ущелье небольшого ручья, по которому мы выехали из Тарбагатая в район широких и плоских подгорных увалов предгорий у подножия скалистых гор Атабай. Спустившись с увалов, дорога повернула больше на юго-восток и вдоль р. Теректы, врезанной метров на пятнадцать в поверхность предгорной степи, вывела нас на почтовый тракт немного восточнее пикета Бурган.
От этого пикета тракт делает большую петлю на север, через большое село Урджар, административный центр этого пограничного района у южного подножия Тарбагатая. Нам этот центр не был нужен, и наши ямщики поехали прямо по степи, срезая петлю, на пикет Баракпай; на этом пути пересекли р. Урджар, русло которой, окаймленное зарослями камыша, разных кустов и рощами тала и тополей, врезано довольно глубоко в поверхность сухой степи. Та же степь, совершенно лишенная выходов коренных пород и в обрывах берегов речных русел представлявшая только обнажения тонкослоистых четвертичных илов, песков и мелких галечников, тянулась и далее до пикета Маканчи на р. Хатын-су, текущей, как и р. Урджар, из высшей части Тарбагатая, отступившего в этой местности на север. Пикет Маканчи (Ивановка) представлял довольно большое село украинских переселенцев, построивших и здесь любимые белые мазанки с цветными наличниками и ставнями окон, с палисадниками из крупных деревьев, затенявших широкую улицу. По обе стороны последней домики стояли не близко один от другого, скрываясь за зеленью.
Немного западнее этого пикета, недалеко от тракта, среди степи возвышалась уединенная сопка Джай-тюбе в виде плоского купола, рассеченного на северном склоне глубоким логом на две части, а на юге круто поднимающаяся над равниной. Я подъехал к ней и увидел, что она состоит из толстых пластов брекчий и туфов порфирита; эти вулканические породы палеозоя оказались вообще господствующими на южной окраине Западного Тарбагатая, которую удалось увидеть на пути из Сергиополя.
Последние два перегона до пикета Атагай и с. Захаровки (Вахты) дали еще интересные наблюдения на холмах Кызыл-чаулы и Балтабай, расположенных вблизи дороги среди степи. Эти холмы сложены из гранита, образующего сравнительно небольшие штоки и жилы среди осадочных пород, которые превращены его контактом в черные блестящие роговики. В граните холмов Кызыл-чаулы видны были прекрасные ниши и пещерки выветривания, а на щебне горы Джай-тюбе, я заметил черный лак — загар пустыни; то и другое напоминало, что мы находимся уже в области климата Средней Азии.
На восточной окраине холмов Кызыл-чаулы близ пикета Атагай выступает гранит, из которого на дне лога, в версте от пикета, вытекают обильные ключи с прекрасной водой, почему-то считающиеся священными. Далее тракт пересекает еще плоские холмы Кайчи с выходами вулканических пород, красных и зеленых яшмовидных сланцев. За ними до с. Захаровки и далее почти до г. Чугучака дорога идет по солонцовой степи с зарослями чия и участками солончака с выцветами солей. На севере синеет Тарбагатай со сравнительно мало расчлененным гребнем и отдельными снеговыми вершинами; на юге, гораздо дальше, видна зубчатая цепь Джунгарского Алатау.
Село Захаровка или Вахты — последний пикет у самой границы с Китаем и таможенный пункт, возле которого мы остановились, чтобы получить разрешение на проезд в ближайший город Чугучак к русскому консулу. Заграничных паспортов у всех нас не было, я собирался получить их у консула и имел только бумагу о командировке с ученой целью в пограничную местность от попечителя Западно-Сибирского учебного округа. Но этого было достаточно для свободного пропуска нас всех и всего багажа без таможенного досмотра через границу, которая в те годы охранялась очень слабо в далеко отстоящих один от другого таможенных пунктах и караулах небольшого состава. В промежутках между ними можно было свободно переезжать через границу, взад и вперед, как мы сами делали во время этой экспедиции, изучая пограничную местность. Так же свободно, вероятно, контрабандисты перевозили товары через границу, обходя таможенные посты. Последних в этом районе было четыре: в г. Зайсанске и на перевале Бургасутай через Восточный Тарбагатай на самой границе, в с. Захаровке и на р. Токты в Джунгарских воротах на юге. В последнем месте пост находился из-за ураганов, свирепствующих зимой в этих воротах, даже не у границы, а в горах, в нескольких верстах западнее, так что граница, проходящая по этим воротам до оз. Эби-нор, в сущности оставалась без всякого надзора с нашей стороны на протяжении десятков верст.
На меридиане с. Захаровка Тарбагатай отступает довольно далеко на север, но впереди него расположена, в 12—15 верстах от Захаровки, группа невысоких скалистых горок Вахты еще в наших пределах. Во время экспедиции мы побывали в этих горках, в которых местами выступает прекрасный белый и розовый мрамор. Граничная линия, огибая эти горки с востока, поднимается вдоль гребня одного из южных отрогов Тарбагатая к перевалу Хабар-асу, который делит хребет пополам. К западу от него хребет называется Западный Тарбагатай и находится всецело в русских пределах; к востоку от Хабар-асу хребет называется Восточный Тарбагатай и граничная линия круто поворачивает вдоль его гребня на восток, так что южный склон остается в пределах Китая, а северный попадает в русские пределы. Во время экспедиции я обследовал бегло этот северный склон и описал его подробно в своем труде о Пограничной Джунгарии6 и кратко в очерке своих путешествий по Средней Азии (в главе XVI). Поэтому здесь я не буду повторять сказанного там о Восточном Тарбагатае, а также о находящихся в русских пределах хребте Манрак, западной части хребта Саур, о долине Чиликты между Манрак-Сауром и Тарбагатаем и ограничивающих эту долину с юго-востока пограничных горах Тепке.
XVIII. От Зайсанска до Барнаула через Калбинский хребет и по предгорьям Алтая. Изучение окрестностей г. Красноярска и района Столбов
В конце экспедиции 1905 г. мы выехали не в г. Чугучак, а после обследования хребта Манрак спустились в г. Зайсанск, который представлял собой скорее большое село с широкими улицами, обставленными большею частью такими же мазанками украинского типа с палисадниками и деревьями, как в сел. Маканчи. Отсюда я с обоими сыновьями выехал на перекладных по почтовому тракту через г. Кокпекты, Усть-Каменогорск и Змеиногорск в Барнаул, где мы сели на пароход, доставивший нас в Томск. Так как мы ехали почти без ночевок и остановок, то наблюдения были на всем этом пути очень беглые.
От г. Зайсанска тракт на протяжении трех станций идет по ровной и сухой степи; справа вдали зеленеет обширная площадь зарослей камыша, сплошь покрывающих дельту р. Черного Иртыша до его впадения в оз. Зайсан-нор; слева тянется хребет Манрак, обрывающийся к степи знакомым нам по спуску в Зайсанск довольно крутым склоном северного уступа, расчлененного многочисленными оврагами и ущельями речек на горы Кичкине-тау. Над этим обрывом вдали видны вершины главной цепи хребта, среди которых обращает на себя внимание гора Ак-кой-тас, т. е. белый бараний камень, по своим скалам белого цвета, вероятно из известняка. На протяжении следующих трех станций, т. е. около 90 верст, справа, за зеленой стеной береговых камышей, расстилается до горизонта синяя гладь Зайсан-нора; дорога идет по степи с большими участками солонцов и солончаков, а возле пикета Бурханка — довольно большой площади бугристых песков; вблизи пикета эти пески, вследствие порубки кустов и пастьбы скота, довольно сильно развеяны и переходят в барханные. Можно думать, что первоначально это были озерные дюны на низменном песчаном берегу Зайсан-нора. Слева среди степи высится и обращает на себя внимание своими крутыми склонами и плоско-куполообразной формой уединенная гора Тологой (т. е. голова), недалеко от пикета Тай-джузген и одноименной речки. Далее же в эту сторону равнина уходит до горизонта, на котором чуть виден Тарбагатай.
За пикетом Базар началась уже широкая долина р. Кокпекты, впадающей в западный конец Зайсан-нора. Здесь чередовались луга, солончаки, заросли камыша, рощи и кусты на протяжении четырех станций, которые мы проехали большей частью уже ночью, и утром остановились в г. Кокпекты. Отсюда началось пересечение гор Калбинского хребта, с которым я познакомился гораздо ближе шесть лет спустя во время экспертизы на золотых рудниках, описываемой ниже (в главе XX), так что здесь можно ограничиться указанием, что тракт пролегает через горы на протяжении шести станций, около 160 верст. Переправившись через р. Иртыш, мы остановились в г. Усть-Каменогорске.
Отсюда ехать в Томск можно было двумя путями: или по р. Иртышу до Семипалатинска и Омска на пароходе и дальше по железной дороге, или на лошадях через предгорья Алтая в г. Барнаул и далее на пароходе по р. Оби в Томск. Путь по р. Иртышу вниз от Семипалатинска был мне уже знаком и, кроме того, в Усть-Каменогорске пришлось бы пробыть несколько дней в ожидании парохода, который ходил выше Семипалатинска не так часто; поэтому я выбрал второй вариант пути, и мы поехали дальше на перекладных по тракту, идущему по правому берегу р. Иртыша. Справа поднимались низкие высоты предгорий Алтая, слева все время видны были изгибы Иртыша, окаймленные лугами, зарослями кустов и камышей, рощами. За ст. Убинской дорога в Барнаул ушла вверх по долине р. Убы, а за ст. Шемонаевской поднялась на правый склон долины и пошла по мелким горам и холмам до Змеиногорска, куда мы приехали уже поздно ночью и долго блуждали по городу, так как ямщик-мальчишка не знал хорошо местоположения станции. Дальнейший путь до Барнаула, около 270 верст, пролегал большею частью по ровной местности вдоль р. Алей и последние две станции — по высокой террасе левого берега р. Оби с видом на эту большую реку. В Барнауле мы провели только один день в ожидании парохода из Бийска, на котором, любуясь живописными берегами реки, в течение двух дней отдыхали от длинного пути на перекладных с перегрузкой большого багажа на каждой станции.
Конец 1905 г., как известно, ознаменовался забастовкой всех высших школ России, затем погромами, организованными черной сотней в ряде городов, в том числе и в Томске, железнодорожной забастовкой, вооруженным восстанием в Москве. В 1906 г. занятия в высшей школе весной не возобновились, что дало мне возможность уже в начале мая выехать опять в экспедицию в Пограничную Джунгарию. Но в этот раз я проехал от Семипалатинска до Чугучака на перекладных по тракту без остановок и наблюдений и тем же путем вернулся в конце августа. В 1907 г. нельзя было продолжать эти исследования, так как небольшие средства, имевшиеся в бюджете Томского института на летние научные командировки, значительную часть которых я уже отнимал в течение двух лет, нужны были и другим профессорам. Я использовал свободные каникулы и уехал с семьей на берег Финского залива для отдыха и подготовки статьи о результатах двухлетних работ в Пограничной Джунгарии для географического журнала.
В 1908 г., в связи с перерывом занятий в 1905 и 1906 гг., студенты Горного отделения, принятые на первый курс в 1901 г., только что переходили на последний пятый курс и прослушали уже лекции по физической геологии, палеонтологии, исторической геологии и петрографии. Для них в начале лета нужно было организовать геологическую практику в поле, познакомить с геологической съемкой. Для этой практики я выбрал местность в окрестностях г. Красноярска на обоих берегах р. Енисея, во-первых, потому, что для этой местности имелась хорошая карта масштаба верста в дюйме в качестве готовой основы для нанесения геологических данных, и я надеялся, что эта практика положит начало составлению геологической карты — первой детальной в окрестностях одного из больших городов Сибири. Во-вторых, в этом районе строение было сложное и интересное, в многочисленных обнажениях на берегах реки выступали осадочные породы докембрия, кембрия, девона и четвертичные и затем разнообразные, прорывающие их изверженные породы гранитного массива в «Столбах», живописном месте, посещаемом туристами, и в жилах по левому берегу реки. В-третьих, проезд туда по железной дороге был нетруден и недорог для студентов, а помещение можно было найти в городе и в деревне. Таким образом, эта местность удовлетворяла всем требованиям практики.
В начале июня 15 студентов, перешедших на последний курс и нуждавшихся в геологической практике, выехали в Красноярск вместе с лаборантом геологического кабинета геологом П. П. Гудковым, который руководил в течение зимы практическими занятиями по петрографии. Устроившись в городе, студенты под его руководством прошли маршрутом вдоль левого берега р. Енисея от Успенского монастыря, расположенного выше города, до заимки Лепетухина. На протяжении этих 15 верст крутой берег реки представляет многочисленные обнажения горных пород разного возраста, условий залегания и состава. В начале, близ Афонтовой горы у железнодорожного моста, можно было видеть четвертичные отложения, в которых была уже вскрыта стоянка первобытного человека, возбудившая большое внимание; далее выступали мергели нижнего девона, а затем кембрийские известняки и сланцы, прорванные жилами разных изверженных пород. В течение почти недели студенты знакомились с приемами геологической съемки и с горными породами разного состава, которые они изучали в течение курса в отдельных образцах коллекций и в шлифах под микроскопом, а теперь видели в природе в разных условиях залегания и взаимных отношений. После этих дней я, задержанный в Томске экзаменами и заседаниями совета института, приехал в Красноярск, и мы все перебрались на правый берег Енисея в д. Базаиху, расположенную недалеко от железной дороги. Отсюда была сделана однодневная общая экскурсия по низовьям речки Базаихи, где залегают рядом кембрийские и докембрийские отложения на правом берегу долины этой речки, тогда как на левом в большом живописном утесе выступает массивный гранит первого из «Столбов» (фиг. 46).