Страница:
Каждая жизнь летит во все сферы, и пока Папа спал, он проживал целые жизни на других континентах, а до нас доносились слухи о встречах Мадам Кото с могущественными женщинами в ее баре, встречах, где они планировали разные мероприятия для предстоящего съезда, распределяя свои обязанности в сборе голосов для их партии. Нас не удивило, что она так быстро оправилась от смерти проститутки. Нас не удивило и то, что она истратила изрядную сумму, чтобы создать организацию женщин нашей части города. Ее больная нога стала еще больше, словно она забеременела от дороги; в ее животе раздувалась троица детей-абику. Она была принята в другое тайное общество, известное тем, что оно фабрикует реальность. Она заговорила о том, что хочет превратить свой бар в отель. Она скупила большие участки земли. Ее шофер продолжал гонять по нашей улице, убивая кур и сталкивая в канавы гусей, наживая ей новых врагов.
В сезон дождей сила власти Мадам Кото еще возросла. Она приобрела новую походку, двигаясь с томной импозантной важностью. Она носила такие одежды, от которых нищие заболевали. Она говорила о том, чтобы уехать из этого несчастного района; всех она обдавала презрением. Мы слушали, как она бранит прохожих. Она приобрела новую власть и при этом стала еще красивее. Сезон дождей раздул ее фигуру. Она воплотила все легенды о себе и срослась со своими мифами. Она стала всем тем, о чем мы шептались, и даже больше. По ночам, когда она спала, она крала у людей их энергию. (Таких людей — легион.) Ночь стала ее союзником. Пока Папа летал по сферам, требуя справедливости, она высасывала силы из нашего района. От ее снов у детей случались кошмары. У ее колоссальной оболочки вырастали по ночам крылья, и она летала над городом, высасывая силы из наших спящих тел. Она простерлась над самим воздухом наших жизней. В ее мечтах царили буйные партийные вечеринки и оргии, кутежи и расточительство, разврат и разложение, невинные женщины и слабые мужчины. Ее сонное сопение вносило изменения в географию наших судеб. Медленно, когда жители нашего района становились более слабыми, более боязливыми и безропотными, она становилась сильнее. Тогда я и понял, что конфликтующие силы воюют в воздухе за будущее нашей страны, по ночам, в наших снах, скача на невидимых белых конях, высасывая со сне наши силы.
Политические партии тоже вели свои баталии в пространствах духов, по ту сторону области наших земных вожделений. Они воевали, сталкиваясь друг с другом своими противоречивыми мифологиями. Травники, знахари, колдуны и ведьмы брали ту или другую сторону, и в то время как грузовики воевали за голоса на улицах, они боролись за свое влияние в мире духов. Они призывали джиннов и химер, суккубов, инкубов и привидения; они заручались поддержкой призраков древних воинов, политиков и полководцев; они заставляли работать на себя духи изгнанников. Партия Богатых получала поддержку от духов Западного мира. По ночам, над нашими снами, заключались пакты, в сферах ночей подписывались контракты, закладывалось наше будущее, откладывались наши судьбы на новое рассмотрение. В той сфере волшебники партийной политики насылали дождь и гром на тех, кто внизу; в ответ им раздавались громы, и молнии, и град. Это продолжалось вновь и вновь, в каждой деревне, в каждом городе страны, и по всему континенту, и в остальном мире тоже. Наши мечты съеживались, пока волшебники партийной политики вели свои войны за политическое превосходство. Волшебники, принимая формы духов и предзнаменований, шептали нам про ужасы. Мы становились более боязливые и более подозрительные. Подозрения вселяли в нас молчание. И в молчании нам легче было переносить наше бессилие. Формы угнетения становились колоссальными в ночи. И те из нас, кто был беден, на чьей стороне не было власти и кто не видел силы в своем голоде, силы, которая может испугать даже богов, обнаруживали сбои мечты запечатанными в себе вдали от воздуха свободы. Наши вожделения оставались далеко от реальности воплощения. Битва за наши судьбы кипела, но мы уже больше не могли летать на луну, или сопровождать аэропланы в их путешествиях по разреженным пространствам, или даже воображать, какими прекрасными могут быть наши жизни. Поэтому наши сны друг о друге были дурными, в то время как Мадам Кото, одетая в красные наряды, с белым платком на голове, с тремя зонтиками в руке, расширяла свою власть над поселком и рассылала тайных эмиссаров в наши тела. Наши фантазии кормили ее. Многие из нас мечтали, что скоро она станет женой Главы Штата или самого Президента. Ее стали звать Королева Ночных Улиц. Каждый, кто нуждался в помощи, шел к ней. Она принимала только избранных. Ночами она выходила из своего тела, днем же страдала от невидимой агонии в своем теле. Она не показывала своей боли. Но пот на лбу прорисовывал ее морщины. Проститутки бросили ее; они не смогли простить ей то, что она так быстро забыла о смерти их подруги. Но когда они ушли, образовавшаяся пустота в баре и магнетизм ее новой власти немедленно привлекли к себе новую паству.
Однажды ночью она появилась у меня во сне и попросила дать ей немного моей молодости.
— Зачем? — спросил я.
И она ответила:
— Мне уже двести лет от роду, и если я не возьму твою молодую кровь, то скоро умру.
Ее гигантский дух опускался на меня. Он уже готов был меня поглотить, но над нами зарычал большой лев, сотрясая дом и прогоняя ее дух. Затем я понял, что в каждую эпоху рождались новые силы, чтобы справиться с новыми страшилищами. Леопарды и львы мира духов, драконы справедливости, крылатые тигры правды, свирепые звери-божества силы, рождающиеся в самом центре безжалостных ураганов, они тоже восстанавливали равновесие, питаясь химерами и разными гнусными созданиями открытых пространств; и за каждый вдох чудовища, за каждое дуновение ветра от злых крыльев, за каждое чудовище, которое питалось земной кровью, за всё и за всех родился славный светлый ангел; я видел, как он летал над нашей крышей на третий день папиного сна. Он улетел, ветер затих, странные деревья затрещали в лесу, утром кончился дождь, и потоки вод мистически поглотились землей. Мама пошла по улицам, и продала все свои товары, и не переставала находить фунтовые банкноты, плававшие в ослепительных водах, и казалось, что очистился сам воздух. Но в то утро я увидел первое предзнаменование; но не того, что вступает в силу новый сезон, а того, что к концу подходит большой цикл. И откуда мне было знать, что не кто иной, как нищие, с их нетерпением и вечными ожиданиями, подадут мне первый знак.
Вечерами, пока Мама готовила еду, все лихорадочнее становилось нетерпение по поводу предстоящего съезда. Усиливались шепоты, что с ним придет долгий комендантский час. И затем однажды вечером, в чарах благовоний, молитв и дыма москитной спирали; под дырами нашей крыши, среди размножающихся клопов на полу, в комнате с зелеными мотыльками, которые понимали возрождающую силу огня, по доброй воле предлагая себя в качестве священных жертв, внезапно проснулся Папа, проснулся мощно, вырос из кровати, как из смерти. Его раны затянулись, его дух окреп, его отчаяние стало еще глубже, этот человек стал еще больше, и его безумие тоже стало больше. Он поднялся и сел на свой стул. И пока дрожало пламя свечи и сильнее разгоралось в воздухе, который больше не питал его сон, Папа начал говорить с нами новым голосом, глубоким и печальным. Он говорил так, будто не отсутствовал, будто его не носило по просторам духов. И он говорил с великим воодушевлением безгрешности заново рожденного человека.
— Моя жена и мой сын, слушайте меня. Во сне я увидел много прекрасных вещей. Наши предки научили меня разным философиям. Мой отец, Священник Дорог, возник передо мной и сказал, что я должен держать дверь открытой. Мое сердце должно быть открыто. Моя жизнь должна быть открытой. Наша дорога должна быть открытой. Дорога, которая открыта, никогда не может быть голодной. Приближаются странные времена.
— А как же воры? — спросил я.
— Замолчи, Азаро. Мы находимся под защитой, слышишь. Мы защищены против тех, кто к нам вторгнется, и против всех злых людей тоже. Никакое зло не может войти в наши жизни.
Он сделал паузу, хрустнул суставами и продолжил.
— Одна наша мысль может изменить мироздание. Мы люди маленькие. Вокруг нас большая жизнь. Пока я говорю сейчас, на небесах происходят выборы, и на дне морском тоже. Мы вступаем в новую эру. Мы должны готовиться к ней. В мире есть очень странные бомбы. Великие силы в космосе воюют за то, чтобы держать под контролем нашу судьбу. Машины, яды и эгоистические мечты поедают нас. Я вошел в космический корабль и оказался на другой планете. Люди, которые выглядят, как человеческие существа, вовсе и не люди. Странные люди есть среди нас. Мы должны быть осторожными. В наших жизнях все изменяется. Наши боги молчат. Наши предки молчат. Что-то великое должно прийти с неба и изменить лицо земли. Мы должны проявлять интерес к политике. Мы должны стать шпионами по велению справедливости. Люди думают о том, как стереть с лица земли другие человеческие существа. Крысы и лягушки понимают свой жребий. Почему же его не понимает человек? Жена моя, мой сын, куда мы движемся? Для души здесь нет никакого успокоения. Бог жадно наблюдает за тем, как мы растем. Когда ты посмотришь вокруг и увидишь пустые пространства, берегись. В тех пространствах есть города, невидимые цивилизации, будущие истории, всё есть ТАМ. Мы должны посмотреть на мир другими глазами. Мы должны по-другому посмотреть на себя. Мы свободнее, чем мы думаем. Мы еще не начинали жить. Человек, которому в голову вошел свет, в ком дремлет его солнце, не может быть ни сломлен, ни побежден. Мы можем передумать этот мир и сделать мечты реальностью. Человеческие существа — это боги, скрытые от себя. Сын мой, наш голод может изменить этот мир, сделать его лучше, сладостнее. Люди, которые видят только глазами, ничего не ВИДЯТ. Люди, которые слушают только ушами, ничего не СЛЫШАТ. Гораздо труднее любить, чем умереть. Люди больше всего боятся не смерти, они боятся любви. Сердце наше больше, чем самая большая гора. Одна человеческая жизнь глубже, чем океан. Странные рыбы, монстры морей и могучие растения живут в скалистых ущельях наших духов. Вся человеческая история — это неоткрытый континент внутри наших душ. Там есть дельфины, растения, умеющие видеть сны, магические птицы. Небо внутри нас. Земля в нас. Деревья в лесу, животные в буше, черепахи, птицы и цветы знают свое будущее. Мир, как мы его видим, и мир, как он есть — это две разные вещи. Войны проходят не на полях сражений, но в таком месте, которое меньше игольного ушка. Нам нужен новый язык, чтобы разговаривать друг с другом. Внутри кота скрыто много историй, много книг. Когда ты смотришь в глаза собаки, странные рыбы проплывают в твоей голове. Все дороги ведут к смерти, но некоторые дороги ведут к таким вещам, которые никогда не могут быть законченными. Это прекрасные вещи. Есть человеческие существа, маленькие по росту, но если ты умеешь ВИДЕТЬ, ты заметишь, что их духи выше них на пять тысяч футов и шире них на десять тысяч футов. В моих снах я встретил ребенка, который сидел на облаке, и его дух покрывал половину земли. Ангелы и демоны среди нас; у них самые разные облики. Они могут войти в нас и прожить там одну секунду или половину жизни. Иногда в нас вместе уживаются и ангелы и демоны. Прежде чем что-либо родилось, был дух. И не кто иной, как этот дух, пригласил вещи войти в него, хорошие и плохие. Позволяй войти в себя только хорошему. Слушай дух вещей. Свой собственный дух. Следуй за ним. Твори его. Пока мы живы, пока мы чувствуем и пока мы любим, все, что есть в нас — это энергия, которой мы умеем пользоваться. Есть такое умиротворение, в котором ты можешь облететь весь мир. Есть такая тишина, которая даст тебе крылья. Если твое сердце — друг Времени, ничто не разрушит тебя. Смерть научила меня религии жизни — я преобразился — я ослеп — я начал видеть — я пьян своим сном — Мои слова — это слова незнакомца — Носите улыбку на лице — Налей мне немного вина и купи сигарет, сын мой, потому что твой отец вернулся в свой настоящий дом.
Наступила долгая тишина, и мы поплыли в странном потоке папиных слов. Потом Мама дала мне денег, и я выскочил купить огогоро и сигарет. Нищие прошли за мной полпути, когда я шел обратно. В воздухе были пространства, полные зеленых мотыльков. Свет над нашими жизнями изменился. Глубокий оттенок индиго окрасил облака. Я прошел мимо летящего острова мошек цвета сепии. Когда я дошел до дома, ящерица проскочила за мной в комнату. Я уже готов был прогнать ее, когда Папа сказал:
— С сего дня все существа будут требовать к себе уважения. Если ты хочешь, чтобы ящерица ушла отсюда, скомандуй ей, и она уйдет. Мы должны мудро использовать свою силу. Мы не должны быть тиранами, слышишь?
Я кивнул. Затем Папа встал со стула и высоким, почти комичным, голосом сказал:
— Мистер Ящерица, где ты? Айда отсюда! Уходи из комнаты и иди в другое место. Сейчас же!
Мы наблюдали за полом. Никаких движений. Мама вздохнула. Папа не повторил своей команды. Он откинулся на стуле. Мы сидели в тишине. Затем, спустя какое-то время, ящерица вылезла из-под шкафа, три раза кивнула головой и выбежала из комнаты. Наступила очень долгая тишина. Папа никак не отметил это событие. Он протянул руки, и я дал ему сигарет и бутылку огогоро, пузырящуюся своими едкими снами. Папа пил умиротворенно. Потом он тихо курил. Мы наблюдали за ним в молчаливом изумлении, словно какой-то странник зашел в его тело.
— Много людей скрывается в нас, — сказал Папа, как бы читая наши мысли, — много прошлых жизней, много будущих. Если ты будешь внимательно слушать воздух, ты услышишь смех. Люди — это великая мистерия.
Много времени прошло в тишине, что последовала за его словами. Затем Мама встала и разложила для Папы оставшуюся еду. Он ел со своей обычной прожорливостью и, закончив есть, перевернул тарелки и посмотрел на их дно, словно ожидая, что там будет еще еда.
— В доме мало денег, — сказала Мама. — Ты же не работаешь.
Папа выпил целый галлон воды. Затем он надел свои единственные носки, все в дырах; надел пахучие ботинки и стал расхаживать взад и вперед. В нем закипели его бурные энергии, которые смутили даже невидимых жителей этой комнаты.
Мама перевернула матрас, перестелила кровать, вытерла стол, и расстелила мне мат.
— Муж мой, — сказала она, — мы очень беспокоились за тебя. Три ночи мы боролись, чтобы вернуть обратно твой дух. Мы были голодные и нас одолевали страхи. Поспи еще. Утром ты возобновишь свою работу. Ты вернешься к своей борьбе. Мы счастливы, что с тобой опять все хорошо.
Папа подошел и нежно обнял Маму впервые за многие месяцы. Затем он зажег москитную спираль, оставил щелочку в двери, снял с себя ботинки и носки, и лег на протестующую кровать. В темноте я слышал, как Мама сказала:
— А ты стал тяжелее, мой муж.
Папа ничего не ответил. Его дух был нежным в эту ночь. Воздух в комнате был спокоен. Не предвещалось никаких взрывов.
Его присутствие защищало наше ночное пространство. Никакие оболочки не проникали к нам в комнату, никто не ходил по крыше, не брел сквозь предметы. Воздух был чистый. Во сне я нашел для себя пространства, в которых можно было летать без страха. Небо было безмятежным. Добрый бриз овевал нашу дорогу, очищая воздух от ее неумеренных крайностей. Было так тихо и мирно, что через некоторое время я забеспокоился. Я был не готов к таким подаркам тишины. Чем глубже она становилась, тем глубже был мой страх. Я стал ждать, что в мою голову начнут проникать жуткие песни. Я ожидал увидеть любовников-духов, лежащих в объятиях под лезвиями солнца. Ничего не случилось. Умиротворение рассеяло мои страхи. Я не боялся Времени.
И затем наступило новое утро. Комната была пуста. Мама и Папа ушли. И добрый бриз не мог длиться вечность.
Сон может быть высшим пиком всей жизни.
В сезон дождей сила власти Мадам Кото еще возросла. Она приобрела новую походку, двигаясь с томной импозантной важностью. Она носила такие одежды, от которых нищие заболевали. Она говорила о том, чтобы уехать из этого несчастного района; всех она обдавала презрением. Мы слушали, как она бранит прохожих. Она приобрела новую власть и при этом стала еще красивее. Сезон дождей раздул ее фигуру. Она воплотила все легенды о себе и срослась со своими мифами. Она стала всем тем, о чем мы шептались, и даже больше. По ночам, когда она спала, она крала у людей их энергию. (Таких людей — легион.) Ночь стала ее союзником. Пока Папа летал по сферам, требуя справедливости, она высасывала силы из нашего района. От ее снов у детей случались кошмары. У ее колоссальной оболочки вырастали по ночам крылья, и она летала над городом, высасывая силы из наших спящих тел. Она простерлась над самим воздухом наших жизней. В ее мечтах царили буйные партийные вечеринки и оргии, кутежи и расточительство, разврат и разложение, невинные женщины и слабые мужчины. Ее сонное сопение вносило изменения в географию наших судеб. Медленно, когда жители нашего района становились более слабыми, более боязливыми и безропотными, она становилась сильнее. Тогда я и понял, что конфликтующие силы воюют в воздухе за будущее нашей страны, по ночам, в наших снах, скача на невидимых белых конях, высасывая со сне наши силы.
Политические партии тоже вели свои баталии в пространствах духов, по ту сторону области наших земных вожделений. Они воевали, сталкиваясь друг с другом своими противоречивыми мифологиями. Травники, знахари, колдуны и ведьмы брали ту или другую сторону, и в то время как грузовики воевали за голоса на улицах, они боролись за свое влияние в мире духов. Они призывали джиннов и химер, суккубов, инкубов и привидения; они заручались поддержкой призраков древних воинов, политиков и полководцев; они заставляли работать на себя духи изгнанников. Партия Богатых получала поддержку от духов Западного мира. По ночам, над нашими снами, заключались пакты, в сферах ночей подписывались контракты, закладывалось наше будущее, откладывались наши судьбы на новое рассмотрение. В той сфере волшебники партийной политики насылали дождь и гром на тех, кто внизу; в ответ им раздавались громы, и молнии, и град. Это продолжалось вновь и вновь, в каждой деревне, в каждом городе страны, и по всему континенту, и в остальном мире тоже. Наши мечты съеживались, пока волшебники партийной политики вели свои войны за политическое превосходство. Волшебники, принимая формы духов и предзнаменований, шептали нам про ужасы. Мы становились более боязливые и более подозрительные. Подозрения вселяли в нас молчание. И в молчании нам легче было переносить наше бессилие. Формы угнетения становились колоссальными в ночи. И те из нас, кто был беден, на чьей стороне не было власти и кто не видел силы в своем голоде, силы, которая может испугать даже богов, обнаруживали сбои мечты запечатанными в себе вдали от воздуха свободы. Наши вожделения оставались далеко от реальности воплощения. Битва за наши судьбы кипела, но мы уже больше не могли летать на луну, или сопровождать аэропланы в их путешествиях по разреженным пространствам, или даже воображать, какими прекрасными могут быть наши жизни. Поэтому наши сны друг о друге были дурными, в то время как Мадам Кото, одетая в красные наряды, с белым платком на голове, с тремя зонтиками в руке, расширяла свою власть над поселком и рассылала тайных эмиссаров в наши тела. Наши фантазии кормили ее. Многие из нас мечтали, что скоро она станет женой Главы Штата или самого Президента. Ее стали звать Королева Ночных Улиц. Каждый, кто нуждался в помощи, шел к ней. Она принимала только избранных. Ночами она выходила из своего тела, днем же страдала от невидимой агонии в своем теле. Она не показывала своей боли. Но пот на лбу прорисовывал ее морщины. Проститутки бросили ее; они не смогли простить ей то, что она так быстро забыла о смерти их подруги. Но когда они ушли, образовавшаяся пустота в баре и магнетизм ее новой власти немедленно привлекли к себе новую паству.
Однажды ночью она появилась у меня во сне и попросила дать ей немного моей молодости.
— Зачем? — спросил я.
И она ответила:
— Мне уже двести лет от роду, и если я не возьму твою молодую кровь, то скоро умру.
Ее гигантский дух опускался на меня. Он уже готов был меня поглотить, но над нами зарычал большой лев, сотрясая дом и прогоняя ее дух. Затем я понял, что в каждую эпоху рождались новые силы, чтобы справиться с новыми страшилищами. Леопарды и львы мира духов, драконы справедливости, крылатые тигры правды, свирепые звери-божества силы, рождающиеся в самом центре безжалостных ураганов, они тоже восстанавливали равновесие, питаясь химерами и разными гнусными созданиями открытых пространств; и за каждый вдох чудовища, за каждое дуновение ветра от злых крыльев, за каждое чудовище, которое питалось земной кровью, за всё и за всех родился славный светлый ангел; я видел, как он летал над нашей крышей на третий день папиного сна. Он улетел, ветер затих, странные деревья затрещали в лесу, утром кончился дождь, и потоки вод мистически поглотились землей. Мама пошла по улицам, и продала все свои товары, и не переставала находить фунтовые банкноты, плававшие в ослепительных водах, и казалось, что очистился сам воздух. Но в то утро я увидел первое предзнаменование; но не того, что вступает в силу новый сезон, а того, что к концу подходит большой цикл. И откуда мне было знать, что не кто иной, как нищие, с их нетерпением и вечными ожиданиями, подадут мне первый знак.
Вечерами, пока Мама готовила еду, все лихорадочнее становилось нетерпение по поводу предстоящего съезда. Усиливались шепоты, что с ним придет долгий комендантский час. И затем однажды вечером, в чарах благовоний, молитв и дыма москитной спирали; под дырами нашей крыши, среди размножающихся клопов на полу, в комнате с зелеными мотыльками, которые понимали возрождающую силу огня, по доброй воле предлагая себя в качестве священных жертв, внезапно проснулся Папа, проснулся мощно, вырос из кровати, как из смерти. Его раны затянулись, его дух окреп, его отчаяние стало еще глубже, этот человек стал еще больше, и его безумие тоже стало больше. Он поднялся и сел на свой стул. И пока дрожало пламя свечи и сильнее разгоралось в воздухе, который больше не питал его сон, Папа начал говорить с нами новым голосом, глубоким и печальным. Он говорил так, будто не отсутствовал, будто его не носило по просторам духов. И он говорил с великим воодушевлением безгрешности заново рожденного человека.
— Моя жена и мой сын, слушайте меня. Во сне я увидел много прекрасных вещей. Наши предки научили меня разным философиям. Мой отец, Священник Дорог, возник передо мной и сказал, что я должен держать дверь открытой. Мое сердце должно быть открыто. Моя жизнь должна быть открытой. Наша дорога должна быть открытой. Дорога, которая открыта, никогда не может быть голодной. Приближаются странные времена.
— А как же воры? — спросил я.
— Замолчи, Азаро. Мы находимся под защитой, слышишь. Мы защищены против тех, кто к нам вторгнется, и против всех злых людей тоже. Никакое зло не может войти в наши жизни.
Он сделал паузу, хрустнул суставами и продолжил.
— Одна наша мысль может изменить мироздание. Мы люди маленькие. Вокруг нас большая жизнь. Пока я говорю сейчас, на небесах происходят выборы, и на дне морском тоже. Мы вступаем в новую эру. Мы должны готовиться к ней. В мире есть очень странные бомбы. Великие силы в космосе воюют за то, чтобы держать под контролем нашу судьбу. Машины, яды и эгоистические мечты поедают нас. Я вошел в космический корабль и оказался на другой планете. Люди, которые выглядят, как человеческие существа, вовсе и не люди. Странные люди есть среди нас. Мы должны быть осторожными. В наших жизнях все изменяется. Наши боги молчат. Наши предки молчат. Что-то великое должно прийти с неба и изменить лицо земли. Мы должны проявлять интерес к политике. Мы должны стать шпионами по велению справедливости. Люди думают о том, как стереть с лица земли другие человеческие существа. Крысы и лягушки понимают свой жребий. Почему же его не понимает человек? Жена моя, мой сын, куда мы движемся? Для души здесь нет никакого успокоения. Бог жадно наблюдает за тем, как мы растем. Когда ты посмотришь вокруг и увидишь пустые пространства, берегись. В тех пространствах есть города, невидимые цивилизации, будущие истории, всё есть ТАМ. Мы должны посмотреть на мир другими глазами. Мы должны по-другому посмотреть на себя. Мы свободнее, чем мы думаем. Мы еще не начинали жить. Человек, которому в голову вошел свет, в ком дремлет его солнце, не может быть ни сломлен, ни побежден. Мы можем передумать этот мир и сделать мечты реальностью. Человеческие существа — это боги, скрытые от себя. Сын мой, наш голод может изменить этот мир, сделать его лучше, сладостнее. Люди, которые видят только глазами, ничего не ВИДЯТ. Люди, которые слушают только ушами, ничего не СЛЫШАТ. Гораздо труднее любить, чем умереть. Люди больше всего боятся не смерти, они боятся любви. Сердце наше больше, чем самая большая гора. Одна человеческая жизнь глубже, чем океан. Странные рыбы, монстры морей и могучие растения живут в скалистых ущельях наших духов. Вся человеческая история — это неоткрытый континент внутри наших душ. Там есть дельфины, растения, умеющие видеть сны, магические птицы. Небо внутри нас. Земля в нас. Деревья в лесу, животные в буше, черепахи, птицы и цветы знают свое будущее. Мир, как мы его видим, и мир, как он есть — это две разные вещи. Войны проходят не на полях сражений, но в таком месте, которое меньше игольного ушка. Нам нужен новый язык, чтобы разговаривать друг с другом. Внутри кота скрыто много историй, много книг. Когда ты смотришь в глаза собаки, странные рыбы проплывают в твоей голове. Все дороги ведут к смерти, но некоторые дороги ведут к таким вещам, которые никогда не могут быть законченными. Это прекрасные вещи. Есть человеческие существа, маленькие по росту, но если ты умеешь ВИДЕТЬ, ты заметишь, что их духи выше них на пять тысяч футов и шире них на десять тысяч футов. В моих снах я встретил ребенка, который сидел на облаке, и его дух покрывал половину земли. Ангелы и демоны среди нас; у них самые разные облики. Они могут войти в нас и прожить там одну секунду или половину жизни. Иногда в нас вместе уживаются и ангелы и демоны. Прежде чем что-либо родилось, был дух. И не кто иной, как этот дух, пригласил вещи войти в него, хорошие и плохие. Позволяй войти в себя только хорошему. Слушай дух вещей. Свой собственный дух. Следуй за ним. Твори его. Пока мы живы, пока мы чувствуем и пока мы любим, все, что есть в нас — это энергия, которой мы умеем пользоваться. Есть такое умиротворение, в котором ты можешь облететь весь мир. Есть такая тишина, которая даст тебе крылья. Если твое сердце — друг Времени, ничто не разрушит тебя. Смерть научила меня религии жизни — я преобразился — я ослеп — я начал видеть — я пьян своим сном — Мои слова — это слова незнакомца — Носите улыбку на лице — Налей мне немного вина и купи сигарет, сын мой, потому что твой отец вернулся в свой настоящий дом.
Наступила долгая тишина, и мы поплыли в странном потоке папиных слов. Потом Мама дала мне денег, и я выскочил купить огогоро и сигарет. Нищие прошли за мной полпути, когда я шел обратно. В воздухе были пространства, полные зеленых мотыльков. Свет над нашими жизнями изменился. Глубокий оттенок индиго окрасил облака. Я прошел мимо летящего острова мошек цвета сепии. Когда я дошел до дома, ящерица проскочила за мной в комнату. Я уже готов был прогнать ее, когда Папа сказал:
— С сего дня все существа будут требовать к себе уважения. Если ты хочешь, чтобы ящерица ушла отсюда, скомандуй ей, и она уйдет. Мы должны мудро использовать свою силу. Мы не должны быть тиранами, слышишь?
Я кивнул. Затем Папа встал со стула и высоким, почти комичным, голосом сказал:
— Мистер Ящерица, где ты? Айда отсюда! Уходи из комнаты и иди в другое место. Сейчас же!
Мы наблюдали за полом. Никаких движений. Мама вздохнула. Папа не повторил своей команды. Он откинулся на стуле. Мы сидели в тишине. Затем, спустя какое-то время, ящерица вылезла из-под шкафа, три раза кивнула головой и выбежала из комнаты. Наступила очень долгая тишина. Папа никак не отметил это событие. Он протянул руки, и я дал ему сигарет и бутылку огогоро, пузырящуюся своими едкими снами. Папа пил умиротворенно. Потом он тихо курил. Мы наблюдали за ним в молчаливом изумлении, словно какой-то странник зашел в его тело.
— Много людей скрывается в нас, — сказал Папа, как бы читая наши мысли, — много прошлых жизней, много будущих. Если ты будешь внимательно слушать воздух, ты услышишь смех. Люди — это великая мистерия.
Много времени прошло в тишине, что последовала за его словами. Затем Мама встала и разложила для Папы оставшуюся еду. Он ел со своей обычной прожорливостью и, закончив есть, перевернул тарелки и посмотрел на их дно, словно ожидая, что там будет еще еда.
— В доме мало денег, — сказала Мама. — Ты же не работаешь.
Папа выпил целый галлон воды. Затем он надел свои единственные носки, все в дырах; надел пахучие ботинки и стал расхаживать взад и вперед. В нем закипели его бурные энергии, которые смутили даже невидимых жителей этой комнаты.
Мама перевернула матрас, перестелила кровать, вытерла стол, и расстелила мне мат.
— Муж мой, — сказала она, — мы очень беспокоились за тебя. Три ночи мы боролись, чтобы вернуть обратно твой дух. Мы были голодные и нас одолевали страхи. Поспи еще. Утром ты возобновишь свою работу. Ты вернешься к своей борьбе. Мы счастливы, что с тобой опять все хорошо.
Папа подошел и нежно обнял Маму впервые за многие месяцы. Затем он зажег москитную спираль, оставил щелочку в двери, снял с себя ботинки и носки, и лег на протестующую кровать. В темноте я слышал, как Мама сказала:
— А ты стал тяжелее, мой муж.
Папа ничего не ответил. Его дух был нежным в эту ночь. Воздух в комнате был спокоен. Не предвещалось никаких взрывов.
Его присутствие защищало наше ночное пространство. Никакие оболочки не проникали к нам в комнату, никто не ходил по крыше, не брел сквозь предметы. Воздух был чистый. Во сне я нашел для себя пространства, в которых можно было летать без страха. Небо было безмятежным. Добрый бриз овевал нашу дорогу, очищая воздух от ее неумеренных крайностей. Было так тихо и мирно, что через некоторое время я забеспокоился. Я был не готов к таким подаркам тишины. Чем глубже она становилась, тем глубже был мой страх. Я стал ждать, что в мою голову начнут проникать жуткие песни. Я ожидал увидеть любовников-духов, лежащих в объятиях под лезвиями солнца. Ничего не случилось. Умиротворение рассеяло мои страхи. Я не боялся Времени.
И затем наступило новое утро. Комната была пуста. Мама и Папа ушли. И добрый бриз не мог длиться вечность.
Сон может быть высшим пиком всей жизни.