Страница:
– Слушаю вас.
– Это Антон Моршан? – Далёкий женский голос также был незнакомым.
– Да, – с удивлением ответил Чёрный и ощутил внезапный укол боли в спине.
– Говорит заведующая онкологическим отделением сороковой больницы. Вашему отцу дали направление на операцию. Вы не могли бы подойти на отделение, хотелось бы с вами поговорить?
– Я в Калининграде, – растерянно произнёс Чёрный и тут же поправился: – Я подойду, конечно, я подойду. Когда операция?
– Через два дня. Приходите в рабочее время, скажете, что вы Моршан, вас пропустят.
– Да, спасибо.
Телефон отключился. Спина болела всё сильней, видимо, от нервов. Пришлось присесть на ближайший упавший ствол. После такого известия Антону всё равно нужно было передохнуть, чтобы прийти в себя, ноги подкашивались. Как же так? У отца был обычный радикулит, они считали, что это радикулит, возрастное. Чёрный вспомнил, как всё началось.
Работа над книгой дошла уже до середины и продвигалась неожиданно легко. Антон нашёл общий язык с писателем, они регулярно встречались и постоянно переписывались. Издательство ожидало завершения, чтобы принять рукопись в печать. Казалось, мир совсем не против этой опасной затеи. Когда у Антона ни с того ни с сего заболела спина, он не обратил на это внимания: мало ли, просвистело в оттепель на ветру. Одновременно он поймал почти забытое ощущение магического наезда, но столь мимолётное, что никакого значения ему не придал: какой-нибудь юный талант зубки пробует. Он хмыкнул про себя, что, пока не закончит книгу, умереть ему не дадут, намазал поясницу мазью со змеиным ядом и забыл о ней. А через неделю пожаловался на боль в спине отец. Даже не пожаловался – посетовал, поминая годы и огород. Только ему мазь со змеиным ядом помогала гораздо хуже. Наверно, из-за возраста. А события потянулись такой чередой, что некогда было остановиться и оглядеться.
Рассиживать на красивом холме было не время, нужно было встать и идти. Антон с трудом поднялся. В спине боль немного утихла, зато стала отдавать в ногу так, что он хромал при ходьбе. Потом вроде как разошёлся. Но в Калининграде перед ним встал выбор: либо лететь к отцу, либо пройти полное обследование и разобраться, что за фортели выкидывает его собственный организм. Татьяна-Гунна, верная хранительница его духа и тела в этом городе, попыталась настоять на обследовании, только не было у него никакого выбора. Для него – не было.
До операции он всё же не успел, сложно было с билетами. Когда ехал в аэропорт, в салон машины неожиданно залетела птица: шальной воробей метнулся с полосы из-под колёс встречного автомобиля и угодил прямо в открытое окно. Пришлось остановиться, чтобы поймать и спровадить гостя. Эпизод оставил неприятное ощущение и чувство тревоги. В самолёте совершенно неожиданно пассажирам предложили не только сигареты, напитки и музыку, но и книги. Чёрный взял первый попавшийся толстенький том, открыл на случайной странице, не глядя, ткнул пальцем в строку. «“Орёл” покатился влево и в то же время начал крениться на правый борт, в наружную сторону циркуляции. С верхней и батарейной палуб донёсся до боевой рубки зловещий гул воды. Неприятельским огнём ещё в дневном бою были уничтожены все кренометры, но и без них чувствовалось, что корабль дошёл до последней черты своей остойчивости. Свалившись набок, он дрожал всеми частями железного корпуса. В рубке, зная о восьмиградусной предельности крена, все молчали, и, вероятно, всем, как и мне, казалось, что наступил момент ожидаемой катастрофы. Так продолжалось до тех пор, пока броненосец, постепенно поднимаясь, не встал прямо». Он ничего не понял и мрачно отложил книгу. Приехал из аэропорта вечером, к отцу не пустили, сказали прийти на следующий день, спросил, что можно приносить, чего не хватает, ему ответили. Тогда-то он и принёс отцу эти тапки, что сейчас стояли возле его собственной койки. Больница была той же самой. Основные симптомы его собственного заболевания совпадали до неприличия. Круг замкнулся. Чёрный уже не плакал. Он смотрел в голое больничное окно, за которым покачивалась мокрая ветка, и единственный уцелевший жёлтый листок отчаянно трепыхался на резком ветру. Ветер и дождь – осень.
Итак, книга издана и разошлась по России. Герой начал собственную виртуальную жизнь. А он, прототип? А он корчится на узкой койке и готов на любой наркотик, который убрал бы эту невыносимую боль. Но кого это интересует? Кому нужен реальный живой человек? Тем более кому нужен человек, не соответствующий взятой на себя роли? Он кончился как сталкер, с таким диагнозом если и выживают, то по зонам не ходят. Счастье, если ходят вообще. Может быть, всё происходящее закономерно? Виртуальный герой обретает жизнь – прототип должен уйти? Вот он, твой переход, Чёрный, такой обыкновеннейший переход – из жизни в смерть. Страшно? Страшно.
Антон поднял руку, чтобы вытереть глаза, и вздрогнул: кольцо, его кольцо, поименованное Глазом Дракона, изменило цвет! Вместо светлого с радужными переливами металла палец сдавливал обод грязно-свинцового, почти чёрного цвета. Странно и жутковато смотрелся в этой оправе прозрачный камень с круглым включением тёмно-синего минерала и бегающей по нему серебристой полоской «зрачка». «Зрачок» потускнел на больничном свету, а две помещённые под веком слезинки натёрлись о подушку и сейчас поблескивали, как будто Дракон действительно плакал. Когда-то слёз было три, но третья уже довольно давно наполовину обломалась. Десять лет назад Антон так и не смог определить вид невзначай полученного им металла. В начале этого года он повторил попытку, его знакомая Матрёна обучалась на химфаке МГУ и могла провести анализ материала кольца. Всё предприятие выглядело довольно безумным: Чёрный аккуратно сточил охвостье сломанной слезы, получил аж целых три грамма опилок, и Матрёна по уговору передала их своему преподавателю – студентов младших курсов до сложной техники пока не допускали. Однако преподаватель не только не дал ответа на вопрос, но и не вернул Матрёше загадочный образец. Неужели решил зажать и возмечтал о Нобелевке за открытие нового элемента? Вот идиот! Знал бы он, какую стойку на это кольцо некогда сделал Седой! Но Властелин Времени мало что объяснил, кроме того, что эта вещь может быть могущественным артефактом в умелых руках, и это не руки Чёрного. «Снимающий преграды ключ», «иное время» – кто-нибудь другой сумеет это всё применить. Ну что ж, Чёрный, вот и сменит хозяина твой Дракон. Мысль не вызвала никаких эмоций. Мёртвому всё равно.
В коридоре зашуршали шаги, дверь открылась: медсестра пришла сделать утреннюю порцию уколов. Шприцы торчали из её кулака букетом странных бледных цветов.
Выход ещё самой первой книги принёс лавину корреспонденции на электронный ящик «Немана». Восторженная молодёжь очень хотела вступить в группу. Однако хотеть мало, нужно ещё работать, упорно, напряжённо и самостоятельно. К тем, кто оказался способен на реальную деятельность и чьё направление работы показалось схожим с направлением группы, присматривались отдельно. Кто-то стал постоянным партнёром по переписке, членом-корреспондентом по своему региону, кого-то пригласили в офис, там теперь кипела работа. Конечно, все кандидаты проходили проверку, даже если они об этом не подозревали. Среди новичков выделялась настойчивая и сообразительная девушка, она буквально схватывала всё на лету и не оставляла вопроса, пока не добивалась решения. Она практически в одиночку создала большую группу в одной из социальных сетей и развила такую активность, что оставалось только официально назначить её модератором. Разумеется, после личной беседы.
Девятнадцатилетнее, тонкое до прозрачности чудо с чуть раскосыми глазами смущаться не умело совсем. Уже с порога девушка объявила:
– Здравствуйте, я Матрёна. Можно Матрёша. Я хочу изучать аномальности.
– Почему ты пришла в «Неман»? – спросил ненадолго забежавший в тот день в офис Чёрный. – В «Поиске», например, очень привечают красивых девушек.
– Вы харизматичные! – не стушевалась Матрёша, взмахнула в сторону Антона пушистыми ресницами.
И Антон понял… Что он понял тогда? Да ничего не понял. Просто почувствовал, как царапнул за сердце этот бесхитростный взгляд и как всколыхнулось в нём ощущение, что всё это уже один раз было. Или не так, не точно так, но он был уверен, что уже видел эту девушку. Где это могло бы быть? Он не знал. Может, во сне? Раздумывать о загадке не пришлось, тут же радушно развел руками Мирон:
– Ну заходи, гостем будешь.
Ощущение испарилось.
Публикации, телепередачи и возросшая популярность принесли и неожиданный, но крайне важный результат. Однажды в офисе раздался телефонный звонок, и мягкий голос с лёгким украинским акцентом спросил кого-либо из руководства группы. Люминос взял трубку.
– Здравствуйте, слушаю вас.
– Вы действительно знакомы с человеком, которого называете Проф? – Собеседник не счёл нужным представиться и соблюсти ритуал беседы.
– Да. – Люминос ограничился кратким ответом, нечто в этом мягком голосе внушало уверенность, что его обладателю стоит отвечать правду.
– Я встречался с ним. – Незнакомец слегка запнулся, словно подбирая правильный оборот. – Недавно. Можем ли мы поговорить не по телефону?
– Да, – снова сказал Леонид. – Да, конечно.
– Хорошо. Тогда завтра в это же время. Я буду с товарищем.
– Хорошо. Как нам вас называть?
– Александром.
Александр появился точно в оговорённый час. Высокий, плотного сложения, чуть полноватый, он производил впечатление внушительной весомости. Тёмные волосы, тёмные глаза, лениво созерцающие человеческую суету, то ли загорелая, то ли смуглая от природы кожа, – и за всем этим некая скрытая чужесть, качество, не позволяющее обратиться к этому человеку фамильярно-простецки, заставляющее обращать внимание на каждое его слово. «Товарищем» оказалась высокая стройная женщина.
– Инна, – представилась она, по-мужски подавая руку. В ней тоже неуловимо присутствовало нечто совершенно несовместимое с хвостом обыкновенных русых волос, прозаическими серыми глазами, старенькими джинсами и вязаной разноцветной сумкой на длинном ремне через плечо.
Гостей принимали в кабинете на втором этаже. Молодёжи и девушек здесь не было. Представились, устроились, выбрали по вкусу чай, кофе, мате.
– Вы исследуете зоны? – начал разговор Леонид.
– Я сам – зона, – произнёс Александр.
– Проф тоже так говорил, – заметил Калина.
– Правильно говорил.
– Можно? – спросила Инна, доставая из сумки бело-зелёную пачку «Salem» и зажигалку.
– У нас не курят, – чуть растерялся Мирон, а Калина молча поставил блюдце под пепел.
– Я и не курю, – улыбнулась Инна. – Я вкус вспоминаю.
По комнате поплыл тонкий аромат ментола.
– Основная причина того, что люди не могут свободно перемещаться по различным мирам, заключается в социально обусловленных фиксациях внимания, – начал Александр. – Есть общая система понятий, которой пользуется человечество. Фиксация внимания поддерживается всеми взаимодействующими с человеком членами общества, прописывая его в мире «общей реальности». Органы восприятия у людей примерно одинаковы и имеют дело с классическими локальными объектами. Информация об этих объектах полностью записана в окружении, что даёт высокую связанность общей системы. Человеку нелегко покинуть мир, где он родился, пока он не научится избирательно взаимодействовать с окружающим. То есть пока его внимание не обучится осознанно проявлять и растворять мир. Это и есть управление движением точки сборки. Это понятно?
– Более-менее, – дипломатично улыбнулся Леонид.
– Нет, – честно признался Мирон.
– «Точку сборки» можно перевести и как «точку монтирования», – пояснила Инна. – Montage point. Это означает «правила монтажа», правила, по которым составляется фильм об этой реальности. Переместить ТС означает перейти к другим правилам. Тогда из единого запасника кадров Вселенной получится немного другой или совсем другой фильм. Тот, кто сделает своим определённый набор правил, сумеет войти в составленный по ним мир.
– Правила сидят у нас в голове. – Александр слегка постучал пальцем по лбу. – Не в зоне. Нужно только их туда поместить. Настоящий мудрец познаёт мир, не выходя со двора, и ведает истину, не выглядывая в окно.
– Лао Цзы, – прокомментировал Люминос.
– Именно.
– Новые правила можно узнавать в зонах? – уточнил Калина.
– Можно. Поначалу так и делается. Потом они складываются в отдельную, достаточно полную систему, после этого походы в зоны уже не нужны.
– Нам до этого ещё далеко. – Мирон вздохнул. – Но пути через зоны мы уже знаем.
– Что думаете делать в двенадцатом?
– Уходить. – Калина подкрепил слова размашистым жестом. – Возьмём своих, как говорит Чёрный, и айда. Хотя я бы до нескольких сотен провёл, организованное поселение имеет больше шансов на выживание, чем небольшой отряд.
– Нам нужен город, – не согласился Люминос. – Десяти тысяч вполне хватит. Тогда это будет не выживание, а нормальная жизнь. Не хочу в деревню. – Он улыбнулся, предлагая окружающим самим решить, посчитать ли его слова шуткой.
Баал, как всегда, интеллигентно молчал. Споры на эту тему возникали и раньше.
Значительное количество народу можно было бы переместить, если тем или иным техническим способом стабилизировать проход. Эта задача была ещё очень далека от решения. Порой сталкерам случалось подбирать на той стороне предметы, похожие на приборы или устройства для стабилизации, но разобраться в их действии не удалось. Не говоря уж о создании им подобных.
– Как сейчас в зонах? – вернулся к более конкретным вещам Александр.
– Похоже, активность восстанавливается. Она ещё бессистемна, вспышки, прорывы то здесь, то там. Как-то стабильны пока не больше пяти. Мы ведём за ними постоянное наблюдение, там всегда есть наши люди.
– Базы есть, снаряжение и оборудование заброшено, провешены стоянки подхода. – Калина был краток.
– Угу, – мрачно подтвердил Баал, подумав, как же им с Лохматым надоело вколачивать бесконечные «переговорные столбы». На то, что уцелеет сотовая или другая связь, рассчитывать не приходилось.
– Неплохо. – Инна тихонько присвистнула. – Основательно запаслись. Хотя может оказаться, что зря. Не придётся далеко идти, не дальше пригорода. Надо бы иметь всё необходимое и под рукой.
– Имеем. – Калина пошарил в ящике стола и протянул гостям листок с печатным текстом. – Подручный набор.
Александр пробежал глазами по списку. Оружие, гидрокостюм, малый альпинистский набор (верёвка, карабины, обвязка), сухпай, фонарь, нож, огниво, множество необходимых мелочей, в том числе лазерный уровень, с помощью которого даже ребёнок мог определить искривление пространства и потенциальный проход в другой мир. Горный велосипед. Список был длинным. Он постоянно корректировался, потому что в продаже появлялось всё более лёгкое и удобное снаряжение, а группа вела борьбу буквально за каждый грамм.
– Впечатлён. – Ленивое выражение его глаз на несколько секунд сменилось серьёзным. – Вы на самом деле работаете. Хорошо бы, чтоб вам повезло.
Он переглянулся с Инной, как будто согласовывая некую мысль. Потом предложил:
– Будем держать связь?
– Давайте, – тут же среагировал Леонид. – Координаты?
– Записывайте. – Александр продиктовал номер мобильника и уточнил: – В случае необходимости звоните сюда, представляетесь и спрашиваете меня или Инну. Нас там не будет, но нам передадут, и кто-то из нас вам перезвонит.
– А вы в каком районе Москвы живёте?
– Мы в Ленинграде. – Александр даже слегка удивился, как можно было его посчитать за москвича.
– В Пушкине, – уточнила Инна.
Леонид чуть было не брякнул: «Так это вы из-за нас сюда ехали?», но вовремя прикусил язык и усмехнулся про себя инерционности мышления. Не ехали они, незачем им было ехать, они назначили встречу и пришли на неё. Вот так.
– А что Проф? – когда гости уже поднялись и собрались уходить, спросил Леонид.
– Он не вернётся.
Уколы приглушили боль. Чёрный смотрел в потолок и собирался с силами, чтобы продолжить перепросмотр картины своего поражения. Он проиграл. Мирозданию, судьбе, или за всем этим стояла некая сила, и ему только казалось, что всё происходит само по себе? Нужно было выстроить цепь событий, нужно было найти… Что? Он не знал.
Отца вскоре выписали домой, ему сказали, что операция прошла успешно. А на другой день Антон зашёл на отделение и получил документ с сухим названием «эпикриз». Речь о выздоровлении не шла, вопрос мог звучать лишь «как долго?». Отец чувствовал себя всё хуже. Вскоре вернулись боли, они становились всё сильнее, простые болеутоляющие почти не помогали. Чёрный мотался по всей Москве в поисках врачей и лекарств. Врачи удивлялись скорости, с какой развивалась болезнь. Сначала они обещали, что он доживёт до весны, потом срок сократился до Нового года, потом просто разводили руками. За месяц некогда спортивный, молодо выглядящий мужчина похудел на двадцать килограммов и постарел на двадцать лет. В доме запахло смертью. Чёрный помнил этот запах, не так много времени прошло с тех пор, как от подобной болезни умерла его мать. Она сама отказалась от помощи врачей. Иногда Антона посещала мысль, что в недалёком будущем уже ничто не сможет удержать его от перехода. Он останется абсолютно один, никаких обязательств, никакой семьи, полная безграничная свобода. Открытый путь в другие миры. Но перед этим нужно было пройти через ад.
Ад иногда выглядел вполне по-бытовому. Так, двоюродный брат Антона, узнав о болезни дяди, решил занять у него крупную сумму, не без задней мысли, что некому будет её отдать. Тогда Антон чудом сдержался и не сорвал со стены стальной двуручный клинок да не приложил родственничка поперёк хребта. Но нервная дрожь била его ещё неделю, стоило лишь припомнить эту сцену. Ситуация ввергала его в недоумение: вот уж такого он никак не мог ожидать. Помимо этого возникало множество мелких нестыковок, мелких проколов, как будто жизнь решила, что Чёрному всё ещё мало и нужно не дать ему ни минуты отдыха. Попеременно звонили то Люминос, то Калина, предупреждая о возможности возникновения всё новых и новых проблем – они их чуяли. Всех троих не оставляло смутное ощущение тревоги и беспокойства, но никто не мог назвать точной причины или определить источник. Здесь было что-то ещё, помимо тяжёлого состояния отца Антона. Совершенно точно, здесь было что-то ещё! Тогда же, в июне, был звонок Матрёши, смысла которого Чёрный так и не понял. Родители увезли её отдыхать на юг, позвонила она оттуда, и Чёрный решил, что, наверно, она как-то почувствовала общее беспокойство.
– Батюшки! – заполошный возглас ворвался в сон. – Девка-то совсем сгорела!
Матрёна оторвала голову от полотенца и ощутила жжение по всей коже спины. Скосила глаза на плечо – оно было красным. Мама, оказывается, тоже задремала, а папа в первый день с ними на пляж не пошёл, ему было жарко.
– Матюшенька, полотенце намочи, накинь. – Мама заохала, прикидывая, что можно сделать прямо сейчас и что нужно будет сделать вечером, чтобы смягчить солнечный ожог. – Пойдём домой!
Утром от похода на пляж отказались, но на рынок двинулись всей семьёй: фрукты – это святое! Смазанная маслом Матрёнина кожа побаливала и грозилась облезть, но вроде бы ничего более опасного не случилось. Они прогулялись по рядам, перепробовали кучу разноцветной черешни, прикупили и белой и красной, а также абрикосов и груш. Уже у выхода Матрёша почувствовала лёгкий озноб, её слегка потряхивало.
– Да у вас ребёнок с температурой! – Идущая навстречу женщина взяла Матрёшу за запястье, отыскивая пульс. – В тень её, немедленно, и вызывайте врача!
У Матрёны потемнело в глазах, испуганные родители усадили её в тень под козырьком ближайшего магазина. И тут силы её оставили. Мать подхватила падающую девушку и держала, пока отец поспешно вызывал «скорую». Обморок был коротким, не дольше десятка секунд, врачи подоспевшей «скорой» констатировали слабый тепловой удар, вкололи жаропонижающее и подвезли до дома. Всё бы так и уложилось в неприятное, но не удивительное южное происшествие, если бы не Матрёнино смутное чувство, что, когда она была без сознания, произошло что-то очень важное. Матрёна была уверена, что пришла в себя с именем Чёрного на губах, хотя родители убеждали её, что ничего не слышали. Лишившись чувств на крыльце магазина, она вдруг оказалась в каком-то помещении и провела там довольно много времени, там были Чёрный и кто-то ещё, и там она смотрела на всё сверху, как бы из-под потолка… Она старалась припомнить – да, из-под потолка офиса. В офисе был полумрак, Чёрный разговаривал, но с кем и о чём? Как она ни старалась, ей не удалось это вспомнить. Острое чувство необходимости известить Антона заставило позвонить ему. Больше она ничего не могла сделать.
Антон не замечал хода времени. Лето сменилось осенью, вышла наконец книга, но радости почти не принесла. Какая уж тут радость: отцу становилось всё хуже. Боли стали постоянными, препараты не помогали. По дому он уже не ходил, с трудом добирался только до туалета. Иногда забывался коротким сном, а пробуждаясь, звал жену. Иногда он принимал Антона за его дядю, своего брата, который умер вскоре после неё. Если человек в живых начинает видеть мёртвых, значит, ему осталось недолго. Антон не мог всё время проводить рядом с ним, нужно было как-то заниматься хозяйством, но из дома уже практически не выходил. Были заброшены тренировки, забыт бассейн. Группа давно уже существовала без его участия, модерацию форума и свой участок контроля среды пришлось передать, но ребята справлялись. На почтовый ящик «Немана» начали приходить письма от не очень адекватных людей, утверждавших, что у них есть информация о загадочном Нечто, таинственном Берсеркере, фигуре, цели и сущность которой в книге так и остались необъяснёнными. Просто потому, что никаких объяснений не было. Это великое Нечто некогда посетило Землю в облике графа Калиостро, при этом не произошло никаких особо примечательных катастроф, если не считать Французскую революцию. А её не нужно считать – это совершенная мелочь по сравнению с возможными последствиями таких визитов – грандиозными природными катаклизмами. Контактёрские откровения игнорировали: членам группы было не до разговоров с фантазёрами, каждый занимался своим проектом, времени на ерунду не оставалось.
– Ну вот, теперь набегут толпы сновидцев, которым Нечто являлось, – проворчал, узнав об этом, Антон. И хмыкнул: – Вот ведь сила печатного слова! И не соображают, что даже Властелины Времени о нём ничего не знали. «Сила великая и ужасная» – только в сказке сказать.
Внимания стоил, пожалуй, лишь странный сон Матрёны. Хотя бы потому, что это произошло до выхода книги. Ещё в августе она позвонила Чёрному и выпалила в телефон:
– Антошка, а я тебя во сне видела!
– Ну и что? – не понял Антон. – Мало ли кто кого увидит.
– С тобой там был какой-то седой человек, я его не знаю, – продолжала Матрёша. – И ещё нечто.
– Что значит «нечто»? Ты о чём?
– Не знаю, как описать! Никак не могу. «Нечто», и всё!
– А что там ещё было? О чём сон-то?
– Не по-омню. – Она разочаровано протянула гласную. – Но ты там точно был!
– Ладно, спасибо. – Антону было не до девчачьих снов.
Он пытался, как мог, успокаивать отца, отвлекать от тяжёлых мыслей, с каждым днём это становилось всё труднее. Отец не смотрел телевизор, не мог читать. Он не смог одолеть даже долгожданную книгу, главным героем которой был его сын, она так и лежала на столике возле кровати, раскрытая на первой трети.
Чёрный старался держаться в присутствии отца, но наедине с собой с каждым днём всё глубже погружался в отчаяние: психика не выдерживала. Он даже взялся за колоду Таро, к которой не прикасался со дня смерти матери. Во время её болезни Антон попробовал прочитать будущее. Карты дали ответ, но это был совсем не тот ответ, на который он втайне надеялся: они показали день и час её смерти. Сейчас – наверно, сейчас он ожидал подобного результата. На стол исправно легли карта Дьявола, карта Смерти и десятка мечей, но точного указания на время не было. Всё, что можно было определить, – «очень скоро».
Был понедельник. Чёрный накормил отца обедом и мыл посуду на кухне, когда его внезапно скрутила резкая боль. Она вступила в поясницу, ударом электрического тока пробежала по нервам ноги и осталась на захваченной территории. Антон понял, что он не может больше стоять, с трудом добрался до постели и лёг, надеясь, что после небольшого отдыха всё пройдёт. Ему никак нельзя было сейчас заболеть. Не тут-то было: он пролежал до вечера, но заметного улучшения не наступило. Нужно было встать и проведать отца. Вдруг из его комнаты донёсся глухой удар, как будто упало что-то тяжёлое. Чёрный рывком вскочил, задохнулся от обжигающего прострела и кинулся туда. Он застал отца лежащим возле дверей туалета: вернуться обратно не хватило сил. Поднял, скрипя зубами, подхватил под плечо, довёл до кровати. Отец так исхудал, что выпирали кости, и всё же он казался сейчас слишком тяжёлым. К тому же у него было плохо с координацией движений, её расстроили подавляющие боль препараты.
– Это Антон Моршан? – Далёкий женский голос также был незнакомым.
– Да, – с удивлением ответил Чёрный и ощутил внезапный укол боли в спине.
– Говорит заведующая онкологическим отделением сороковой больницы. Вашему отцу дали направление на операцию. Вы не могли бы подойти на отделение, хотелось бы с вами поговорить?
– Я в Калининграде, – растерянно произнёс Чёрный и тут же поправился: – Я подойду, конечно, я подойду. Когда операция?
– Через два дня. Приходите в рабочее время, скажете, что вы Моршан, вас пропустят.
– Да, спасибо.
Телефон отключился. Спина болела всё сильней, видимо, от нервов. Пришлось присесть на ближайший упавший ствол. После такого известия Антону всё равно нужно было передохнуть, чтобы прийти в себя, ноги подкашивались. Как же так? У отца был обычный радикулит, они считали, что это радикулит, возрастное. Чёрный вспомнил, как всё началось.
Работа над книгой дошла уже до середины и продвигалась неожиданно легко. Антон нашёл общий язык с писателем, они регулярно встречались и постоянно переписывались. Издательство ожидало завершения, чтобы принять рукопись в печать. Казалось, мир совсем не против этой опасной затеи. Когда у Антона ни с того ни с сего заболела спина, он не обратил на это внимания: мало ли, просвистело в оттепель на ветру. Одновременно он поймал почти забытое ощущение магического наезда, но столь мимолётное, что никакого значения ему не придал: какой-нибудь юный талант зубки пробует. Он хмыкнул про себя, что, пока не закончит книгу, умереть ему не дадут, намазал поясницу мазью со змеиным ядом и забыл о ней. А через неделю пожаловался на боль в спине отец. Даже не пожаловался – посетовал, поминая годы и огород. Только ему мазь со змеиным ядом помогала гораздо хуже. Наверно, из-за возраста. А события потянулись такой чередой, что некогда было остановиться и оглядеться.
Рассиживать на красивом холме было не время, нужно было встать и идти. Антон с трудом поднялся. В спине боль немного утихла, зато стала отдавать в ногу так, что он хромал при ходьбе. Потом вроде как разошёлся. Но в Калининграде перед ним встал выбор: либо лететь к отцу, либо пройти полное обследование и разобраться, что за фортели выкидывает его собственный организм. Татьяна-Гунна, верная хранительница его духа и тела в этом городе, попыталась настоять на обследовании, только не было у него никакого выбора. Для него – не было.
До операции он всё же не успел, сложно было с билетами. Когда ехал в аэропорт, в салон машины неожиданно залетела птица: шальной воробей метнулся с полосы из-под колёс встречного автомобиля и угодил прямо в открытое окно. Пришлось остановиться, чтобы поймать и спровадить гостя. Эпизод оставил неприятное ощущение и чувство тревоги. В самолёте совершенно неожиданно пассажирам предложили не только сигареты, напитки и музыку, но и книги. Чёрный взял первый попавшийся толстенький том, открыл на случайной странице, не глядя, ткнул пальцем в строку. «“Орёл” покатился влево и в то же время начал крениться на правый борт, в наружную сторону циркуляции. С верхней и батарейной палуб донёсся до боевой рубки зловещий гул воды. Неприятельским огнём ещё в дневном бою были уничтожены все кренометры, но и без них чувствовалось, что корабль дошёл до последней черты своей остойчивости. Свалившись набок, он дрожал всеми частями железного корпуса. В рубке, зная о восьмиградусной предельности крена, все молчали, и, вероятно, всем, как и мне, казалось, что наступил момент ожидаемой катастрофы. Так продолжалось до тех пор, пока броненосец, постепенно поднимаясь, не встал прямо». Он ничего не понял и мрачно отложил книгу. Приехал из аэропорта вечером, к отцу не пустили, сказали прийти на следующий день, спросил, что можно приносить, чего не хватает, ему ответили. Тогда-то он и принёс отцу эти тапки, что сейчас стояли возле его собственной койки. Больница была той же самой. Основные симптомы его собственного заболевания совпадали до неприличия. Круг замкнулся. Чёрный уже не плакал. Он смотрел в голое больничное окно, за которым покачивалась мокрая ветка, и единственный уцелевший жёлтый листок отчаянно трепыхался на резком ветру. Ветер и дождь – осень.
Итак, книга издана и разошлась по России. Герой начал собственную виртуальную жизнь. А он, прототип? А он корчится на узкой койке и готов на любой наркотик, который убрал бы эту невыносимую боль. Но кого это интересует? Кому нужен реальный живой человек? Тем более кому нужен человек, не соответствующий взятой на себя роли? Он кончился как сталкер, с таким диагнозом если и выживают, то по зонам не ходят. Счастье, если ходят вообще. Может быть, всё происходящее закономерно? Виртуальный герой обретает жизнь – прототип должен уйти? Вот он, твой переход, Чёрный, такой обыкновеннейший переход – из жизни в смерть. Страшно? Страшно.
Антон поднял руку, чтобы вытереть глаза, и вздрогнул: кольцо, его кольцо, поименованное Глазом Дракона, изменило цвет! Вместо светлого с радужными переливами металла палец сдавливал обод грязно-свинцового, почти чёрного цвета. Странно и жутковато смотрелся в этой оправе прозрачный камень с круглым включением тёмно-синего минерала и бегающей по нему серебристой полоской «зрачка». «Зрачок» потускнел на больничном свету, а две помещённые под веком слезинки натёрлись о подушку и сейчас поблескивали, как будто Дракон действительно плакал. Когда-то слёз было три, но третья уже довольно давно наполовину обломалась. Десять лет назад Антон так и не смог определить вид невзначай полученного им металла. В начале этого года он повторил попытку, его знакомая Матрёна обучалась на химфаке МГУ и могла провести анализ материала кольца. Всё предприятие выглядело довольно безумным: Чёрный аккуратно сточил охвостье сломанной слезы, получил аж целых три грамма опилок, и Матрёна по уговору передала их своему преподавателю – студентов младших курсов до сложной техники пока не допускали. Однако преподаватель не только не дал ответа на вопрос, но и не вернул Матрёше загадочный образец. Неужели решил зажать и возмечтал о Нобелевке за открытие нового элемента? Вот идиот! Знал бы он, какую стойку на это кольцо некогда сделал Седой! Но Властелин Времени мало что объяснил, кроме того, что эта вещь может быть могущественным артефактом в умелых руках, и это не руки Чёрного. «Снимающий преграды ключ», «иное время» – кто-нибудь другой сумеет это всё применить. Ну что ж, Чёрный, вот и сменит хозяина твой Дракон. Мысль не вызвала никаких эмоций. Мёртвому всё равно.
В коридоре зашуршали шаги, дверь открылась: медсестра пришла сделать утреннюю порцию уколов. Шприцы торчали из её кулака букетом странных бледных цветов.
Выход ещё самой первой книги принёс лавину корреспонденции на электронный ящик «Немана». Восторженная молодёжь очень хотела вступить в группу. Однако хотеть мало, нужно ещё работать, упорно, напряжённо и самостоятельно. К тем, кто оказался способен на реальную деятельность и чьё направление работы показалось схожим с направлением группы, присматривались отдельно. Кто-то стал постоянным партнёром по переписке, членом-корреспондентом по своему региону, кого-то пригласили в офис, там теперь кипела работа. Конечно, все кандидаты проходили проверку, даже если они об этом не подозревали. Среди новичков выделялась настойчивая и сообразительная девушка, она буквально схватывала всё на лету и не оставляла вопроса, пока не добивалась решения. Она практически в одиночку создала большую группу в одной из социальных сетей и развила такую активность, что оставалось только официально назначить её модератором. Разумеется, после личной беседы.
Девятнадцатилетнее, тонкое до прозрачности чудо с чуть раскосыми глазами смущаться не умело совсем. Уже с порога девушка объявила:
– Здравствуйте, я Матрёна. Можно Матрёша. Я хочу изучать аномальности.
– Почему ты пришла в «Неман»? – спросил ненадолго забежавший в тот день в офис Чёрный. – В «Поиске», например, очень привечают красивых девушек.
– Вы харизматичные! – не стушевалась Матрёша, взмахнула в сторону Антона пушистыми ресницами.
И Антон понял… Что он понял тогда? Да ничего не понял. Просто почувствовал, как царапнул за сердце этот бесхитростный взгляд и как всколыхнулось в нём ощущение, что всё это уже один раз было. Или не так, не точно так, но он был уверен, что уже видел эту девушку. Где это могло бы быть? Он не знал. Может, во сне? Раздумывать о загадке не пришлось, тут же радушно развел руками Мирон:
– Ну заходи, гостем будешь.
Ощущение испарилось.
Публикации, телепередачи и возросшая популярность принесли и неожиданный, но крайне важный результат. Однажды в офисе раздался телефонный звонок, и мягкий голос с лёгким украинским акцентом спросил кого-либо из руководства группы. Люминос взял трубку.
– Здравствуйте, слушаю вас.
– Вы действительно знакомы с человеком, которого называете Проф? – Собеседник не счёл нужным представиться и соблюсти ритуал беседы.
– Да. – Люминос ограничился кратким ответом, нечто в этом мягком голосе внушало уверенность, что его обладателю стоит отвечать правду.
– Я встречался с ним. – Незнакомец слегка запнулся, словно подбирая правильный оборот. – Недавно. Можем ли мы поговорить не по телефону?
– Да, – снова сказал Леонид. – Да, конечно.
– Хорошо. Тогда завтра в это же время. Я буду с товарищем.
– Хорошо. Как нам вас называть?
– Александром.
Александр появился точно в оговорённый час. Высокий, плотного сложения, чуть полноватый, он производил впечатление внушительной весомости. Тёмные волосы, тёмные глаза, лениво созерцающие человеческую суету, то ли загорелая, то ли смуглая от природы кожа, – и за всем этим некая скрытая чужесть, качество, не позволяющее обратиться к этому человеку фамильярно-простецки, заставляющее обращать внимание на каждое его слово. «Товарищем» оказалась высокая стройная женщина.
– Инна, – представилась она, по-мужски подавая руку. В ней тоже неуловимо присутствовало нечто совершенно несовместимое с хвостом обыкновенных русых волос, прозаическими серыми глазами, старенькими джинсами и вязаной разноцветной сумкой на длинном ремне через плечо.
Гостей принимали в кабинете на втором этаже. Молодёжи и девушек здесь не было. Представились, устроились, выбрали по вкусу чай, кофе, мате.
– Вы исследуете зоны? – начал разговор Леонид.
– Я сам – зона, – произнёс Александр.
– Проф тоже так говорил, – заметил Калина.
– Правильно говорил.
– Можно? – спросила Инна, доставая из сумки бело-зелёную пачку «Salem» и зажигалку.
– У нас не курят, – чуть растерялся Мирон, а Калина молча поставил блюдце под пепел.
– Я и не курю, – улыбнулась Инна. – Я вкус вспоминаю.
По комнате поплыл тонкий аромат ментола.
– Основная причина того, что люди не могут свободно перемещаться по различным мирам, заключается в социально обусловленных фиксациях внимания, – начал Александр. – Есть общая система понятий, которой пользуется человечество. Фиксация внимания поддерживается всеми взаимодействующими с человеком членами общества, прописывая его в мире «общей реальности». Органы восприятия у людей примерно одинаковы и имеют дело с классическими локальными объектами. Информация об этих объектах полностью записана в окружении, что даёт высокую связанность общей системы. Человеку нелегко покинуть мир, где он родился, пока он не научится избирательно взаимодействовать с окружающим. То есть пока его внимание не обучится осознанно проявлять и растворять мир. Это и есть управление движением точки сборки. Это понятно?
– Более-менее, – дипломатично улыбнулся Леонид.
– Нет, – честно признался Мирон.
– «Точку сборки» можно перевести и как «точку монтирования», – пояснила Инна. – Montage point. Это означает «правила монтажа», правила, по которым составляется фильм об этой реальности. Переместить ТС означает перейти к другим правилам. Тогда из единого запасника кадров Вселенной получится немного другой или совсем другой фильм. Тот, кто сделает своим определённый набор правил, сумеет войти в составленный по ним мир.
– Правила сидят у нас в голове. – Александр слегка постучал пальцем по лбу. – Не в зоне. Нужно только их туда поместить. Настоящий мудрец познаёт мир, не выходя со двора, и ведает истину, не выглядывая в окно.
– Лао Цзы, – прокомментировал Люминос.
– Именно.
– Новые правила можно узнавать в зонах? – уточнил Калина.
– Можно. Поначалу так и делается. Потом они складываются в отдельную, достаточно полную систему, после этого походы в зоны уже не нужны.
– Нам до этого ещё далеко. – Мирон вздохнул. – Но пути через зоны мы уже знаем.
– Что думаете делать в двенадцатом?
– Уходить. – Калина подкрепил слова размашистым жестом. – Возьмём своих, как говорит Чёрный, и айда. Хотя я бы до нескольких сотен провёл, организованное поселение имеет больше шансов на выживание, чем небольшой отряд.
– Нам нужен город, – не согласился Люминос. – Десяти тысяч вполне хватит. Тогда это будет не выживание, а нормальная жизнь. Не хочу в деревню. – Он улыбнулся, предлагая окружающим самим решить, посчитать ли его слова шуткой.
Баал, как всегда, интеллигентно молчал. Споры на эту тему возникали и раньше.
Значительное количество народу можно было бы переместить, если тем или иным техническим способом стабилизировать проход. Эта задача была ещё очень далека от решения. Порой сталкерам случалось подбирать на той стороне предметы, похожие на приборы или устройства для стабилизации, но разобраться в их действии не удалось. Не говоря уж о создании им подобных.
– Как сейчас в зонах? – вернулся к более конкретным вещам Александр.
– Похоже, активность восстанавливается. Она ещё бессистемна, вспышки, прорывы то здесь, то там. Как-то стабильны пока не больше пяти. Мы ведём за ними постоянное наблюдение, там всегда есть наши люди.
– Базы есть, снаряжение и оборудование заброшено, провешены стоянки подхода. – Калина был краток.
– Угу, – мрачно подтвердил Баал, подумав, как же им с Лохматым надоело вколачивать бесконечные «переговорные столбы». На то, что уцелеет сотовая или другая связь, рассчитывать не приходилось.
– Неплохо. – Инна тихонько присвистнула. – Основательно запаслись. Хотя может оказаться, что зря. Не придётся далеко идти, не дальше пригорода. Надо бы иметь всё необходимое и под рукой.
– Имеем. – Калина пошарил в ящике стола и протянул гостям листок с печатным текстом. – Подручный набор.
Александр пробежал глазами по списку. Оружие, гидрокостюм, малый альпинистский набор (верёвка, карабины, обвязка), сухпай, фонарь, нож, огниво, множество необходимых мелочей, в том числе лазерный уровень, с помощью которого даже ребёнок мог определить искривление пространства и потенциальный проход в другой мир. Горный велосипед. Список был длинным. Он постоянно корректировался, потому что в продаже появлялось всё более лёгкое и удобное снаряжение, а группа вела борьбу буквально за каждый грамм.
– Впечатлён. – Ленивое выражение его глаз на несколько секунд сменилось серьёзным. – Вы на самом деле работаете. Хорошо бы, чтоб вам повезло.
Он переглянулся с Инной, как будто согласовывая некую мысль. Потом предложил:
– Будем держать связь?
– Давайте, – тут же среагировал Леонид. – Координаты?
– Записывайте. – Александр продиктовал номер мобильника и уточнил: – В случае необходимости звоните сюда, представляетесь и спрашиваете меня или Инну. Нас там не будет, но нам передадут, и кто-то из нас вам перезвонит.
– А вы в каком районе Москвы живёте?
– Мы в Ленинграде. – Александр даже слегка удивился, как можно было его посчитать за москвича.
– В Пушкине, – уточнила Инна.
Леонид чуть было не брякнул: «Так это вы из-за нас сюда ехали?», но вовремя прикусил язык и усмехнулся про себя инерционности мышления. Не ехали они, незачем им было ехать, они назначили встречу и пришли на неё. Вот так.
– А что Проф? – когда гости уже поднялись и собрались уходить, спросил Леонид.
– Он не вернётся.
Уколы приглушили боль. Чёрный смотрел в потолок и собирался с силами, чтобы продолжить перепросмотр картины своего поражения. Он проиграл. Мирозданию, судьбе, или за всем этим стояла некая сила, и ему только казалось, что всё происходит само по себе? Нужно было выстроить цепь событий, нужно было найти… Что? Он не знал.
Отца вскоре выписали домой, ему сказали, что операция прошла успешно. А на другой день Антон зашёл на отделение и получил документ с сухим названием «эпикриз». Речь о выздоровлении не шла, вопрос мог звучать лишь «как долго?». Отец чувствовал себя всё хуже. Вскоре вернулись боли, они становились всё сильнее, простые болеутоляющие почти не помогали. Чёрный мотался по всей Москве в поисках врачей и лекарств. Врачи удивлялись скорости, с какой развивалась болезнь. Сначала они обещали, что он доживёт до весны, потом срок сократился до Нового года, потом просто разводили руками. За месяц некогда спортивный, молодо выглядящий мужчина похудел на двадцать килограммов и постарел на двадцать лет. В доме запахло смертью. Чёрный помнил этот запах, не так много времени прошло с тех пор, как от подобной болезни умерла его мать. Она сама отказалась от помощи врачей. Иногда Антона посещала мысль, что в недалёком будущем уже ничто не сможет удержать его от перехода. Он останется абсолютно один, никаких обязательств, никакой семьи, полная безграничная свобода. Открытый путь в другие миры. Но перед этим нужно было пройти через ад.
Ад иногда выглядел вполне по-бытовому. Так, двоюродный брат Антона, узнав о болезни дяди, решил занять у него крупную сумму, не без задней мысли, что некому будет её отдать. Тогда Антон чудом сдержался и не сорвал со стены стальной двуручный клинок да не приложил родственничка поперёк хребта. Но нервная дрожь била его ещё неделю, стоило лишь припомнить эту сцену. Ситуация ввергала его в недоумение: вот уж такого он никак не мог ожидать. Помимо этого возникало множество мелких нестыковок, мелких проколов, как будто жизнь решила, что Чёрному всё ещё мало и нужно не дать ему ни минуты отдыха. Попеременно звонили то Люминос, то Калина, предупреждая о возможности возникновения всё новых и новых проблем – они их чуяли. Всех троих не оставляло смутное ощущение тревоги и беспокойства, но никто не мог назвать точной причины или определить источник. Здесь было что-то ещё, помимо тяжёлого состояния отца Антона. Совершенно точно, здесь было что-то ещё! Тогда же, в июне, был звонок Матрёши, смысла которого Чёрный так и не понял. Родители увезли её отдыхать на юг, позвонила она оттуда, и Чёрный решил, что, наверно, она как-то почувствовала общее беспокойство.
– Батюшки! – заполошный возглас ворвался в сон. – Девка-то совсем сгорела!
Матрёна оторвала голову от полотенца и ощутила жжение по всей коже спины. Скосила глаза на плечо – оно было красным. Мама, оказывается, тоже задремала, а папа в первый день с ними на пляж не пошёл, ему было жарко.
– Матюшенька, полотенце намочи, накинь. – Мама заохала, прикидывая, что можно сделать прямо сейчас и что нужно будет сделать вечером, чтобы смягчить солнечный ожог. – Пойдём домой!
Утром от похода на пляж отказались, но на рынок двинулись всей семьёй: фрукты – это святое! Смазанная маслом Матрёнина кожа побаливала и грозилась облезть, но вроде бы ничего более опасного не случилось. Они прогулялись по рядам, перепробовали кучу разноцветной черешни, прикупили и белой и красной, а также абрикосов и груш. Уже у выхода Матрёша почувствовала лёгкий озноб, её слегка потряхивало.
– Да у вас ребёнок с температурой! – Идущая навстречу женщина взяла Матрёшу за запястье, отыскивая пульс. – В тень её, немедленно, и вызывайте врача!
У Матрёны потемнело в глазах, испуганные родители усадили её в тень под козырьком ближайшего магазина. И тут силы её оставили. Мать подхватила падающую девушку и держала, пока отец поспешно вызывал «скорую». Обморок был коротким, не дольше десятка секунд, врачи подоспевшей «скорой» констатировали слабый тепловой удар, вкололи жаропонижающее и подвезли до дома. Всё бы так и уложилось в неприятное, но не удивительное южное происшествие, если бы не Матрёнино смутное чувство, что, когда она была без сознания, произошло что-то очень важное. Матрёна была уверена, что пришла в себя с именем Чёрного на губах, хотя родители убеждали её, что ничего не слышали. Лишившись чувств на крыльце магазина, она вдруг оказалась в каком-то помещении и провела там довольно много времени, там были Чёрный и кто-то ещё, и там она смотрела на всё сверху, как бы из-под потолка… Она старалась припомнить – да, из-под потолка офиса. В офисе был полумрак, Чёрный разговаривал, но с кем и о чём? Как она ни старалась, ей не удалось это вспомнить. Острое чувство необходимости известить Антона заставило позвонить ему. Больше она ничего не могла сделать.
Антон не замечал хода времени. Лето сменилось осенью, вышла наконец книга, но радости почти не принесла. Какая уж тут радость: отцу становилось всё хуже. Боли стали постоянными, препараты не помогали. По дому он уже не ходил, с трудом добирался только до туалета. Иногда забывался коротким сном, а пробуждаясь, звал жену. Иногда он принимал Антона за его дядю, своего брата, который умер вскоре после неё. Если человек в живых начинает видеть мёртвых, значит, ему осталось недолго. Антон не мог всё время проводить рядом с ним, нужно было как-то заниматься хозяйством, но из дома уже практически не выходил. Были заброшены тренировки, забыт бассейн. Группа давно уже существовала без его участия, модерацию форума и свой участок контроля среды пришлось передать, но ребята справлялись. На почтовый ящик «Немана» начали приходить письма от не очень адекватных людей, утверждавших, что у них есть информация о загадочном Нечто, таинственном Берсеркере, фигуре, цели и сущность которой в книге так и остались необъяснёнными. Просто потому, что никаких объяснений не было. Это великое Нечто некогда посетило Землю в облике графа Калиостро, при этом не произошло никаких особо примечательных катастроф, если не считать Французскую революцию. А её не нужно считать – это совершенная мелочь по сравнению с возможными последствиями таких визитов – грандиозными природными катаклизмами. Контактёрские откровения игнорировали: членам группы было не до разговоров с фантазёрами, каждый занимался своим проектом, времени на ерунду не оставалось.
– Ну вот, теперь набегут толпы сновидцев, которым Нечто являлось, – проворчал, узнав об этом, Антон. И хмыкнул: – Вот ведь сила печатного слова! И не соображают, что даже Властелины Времени о нём ничего не знали. «Сила великая и ужасная» – только в сказке сказать.
Внимания стоил, пожалуй, лишь странный сон Матрёны. Хотя бы потому, что это произошло до выхода книги. Ещё в августе она позвонила Чёрному и выпалила в телефон:
– Антошка, а я тебя во сне видела!
– Ну и что? – не понял Антон. – Мало ли кто кого увидит.
– С тобой там был какой-то седой человек, я его не знаю, – продолжала Матрёша. – И ещё нечто.
– Что значит «нечто»? Ты о чём?
– Не знаю, как описать! Никак не могу. «Нечто», и всё!
– А что там ещё было? О чём сон-то?
– Не по-омню. – Она разочаровано протянула гласную. – Но ты там точно был!
– Ладно, спасибо. – Антону было не до девчачьих снов.
Он пытался, как мог, успокаивать отца, отвлекать от тяжёлых мыслей, с каждым днём это становилось всё труднее. Отец не смотрел телевизор, не мог читать. Он не смог одолеть даже долгожданную книгу, главным героем которой был его сын, она так и лежала на столике возле кровати, раскрытая на первой трети.
Чёрный старался держаться в присутствии отца, но наедине с собой с каждым днём всё глубже погружался в отчаяние: психика не выдерживала. Он даже взялся за колоду Таро, к которой не прикасался со дня смерти матери. Во время её болезни Антон попробовал прочитать будущее. Карты дали ответ, но это был совсем не тот ответ, на который он втайне надеялся: они показали день и час её смерти. Сейчас – наверно, сейчас он ожидал подобного результата. На стол исправно легли карта Дьявола, карта Смерти и десятка мечей, но точного указания на время не было. Всё, что можно было определить, – «очень скоро».
Был понедельник. Чёрный накормил отца обедом и мыл посуду на кухне, когда его внезапно скрутила резкая боль. Она вступила в поясницу, ударом электрического тока пробежала по нервам ноги и осталась на захваченной территории. Антон понял, что он не может больше стоять, с трудом добрался до постели и лёг, надеясь, что после небольшого отдыха всё пройдёт. Ему никак нельзя было сейчас заболеть. Не тут-то было: он пролежал до вечера, но заметного улучшения не наступило. Нужно было встать и проведать отца. Вдруг из его комнаты донёсся глухой удар, как будто упало что-то тяжёлое. Чёрный рывком вскочил, задохнулся от обжигающего прострела и кинулся туда. Он застал отца лежащим возле дверей туалета: вернуться обратно не хватило сил. Поднял, скрипя зубами, подхватил под плечо, довёл до кровати. Отец так исхудал, что выпирали кости, и всё же он казался сейчас слишком тяжёлым. К тому же у него было плохо с координацией движений, её расстроили подавляющие боль препараты.