Страница:
– Позвольте! Позвольте!..
Какой-то оборванец протиснулся сквозь толпу. Это был тот же нищий, который вчера вечером разговаривал с цветочницами и кучерами. Доктор Гаспар узнал его.
– Позвольте! – волновался нищий. – Разве вы не видите, что нас обманывают? Этот негр такой же актёр, как и силач Лапитуп. Одна шайка. Он тоже получил деньги от Трёх Толстяков.
Негр сжал кулаки.
Восторг толпы сменился гневом.
– Конечно! Один негодяй прогнал другого.
– Он боялся, что мы побьём его товарища, и сыграл шутку.
– Долой!
– Негодяй!
– Предатель!
Доктор Гаспар хотел что-то сказать, удержать толпу, но было поздно. Человек двенадцать, взбежав на подмостки, окружили негра.
– Бейте его! – завизжала старуха.
Негр протянул руку. Он был спокоен.
– Стойте!
Его голос покрыл крики, шум и свистки. Сделалось тихо, и в тишине спокойно и просто прозвучали слова негра:
– Я гимнаст Тибул.
Произошло замешательство.
Кольцо нападавших распалось.
– Ах! – вздохнула толпа.
Сотни людей дёрнулись и застыли.
И только кто-то растерянно спросил:
– А почему ты чёрный?
– Об этом спросите доктора Гаспара Арнери! – И, улыбаясь, негр указал на доктора.
– Конечно, это он.
– Тибул!
– Ура! Тибул цел! Тибул жив! Тибул с нами!
– Да здравств...
Но крик оборвался. Случилось что-то непредвиденное и неприятное. Задние ряды пришли в смятение. Люди рассыпались во все стороны.
– Тише! Тише!
– Беги, Тибул, спасайся!
На площади появились три всадника и карета.
Это был капитан дворцовой гвардии граф Боневентура в сопровождении двух гвардейцев. В карете ехал дворцовый чиновник со сломанной куклой наследника Тутти. Она печально приникла к его плечу чудесной головкой с подстриженными кудрями.
Они искали доктора Гаспара.
– Гвардейцы! – заорал кто-то благим матом.
Несколько человек перемахнули через забор.
Чёрная карета остановилась. Лошади мотали головами. Звенела и вспыхивала сбруя. Ветер трепал голубые перья.
Всадники окружили карету.
У капитана Бонавентуры был страшный голос. Если скрипка вызывала зубную боль, то от этого голоса получалось ощущение выбитого зуба.
Он приподнялся на стременах и спросил:
– Где дом доктора Гаспара Арнери?
Он натягивал поводья. На руках у него были грубые кожаные перчатки с широкими раструбами.
Старуха, в которую этот вопрос попал, как шаровидная молния, испуганно махнула рукой в неопределённом направлении.
– Где? – повторил капитан.
Теперь его голос уже звучал так, что казалось – выбит не один зуб, а целая челюсть.
– Я здесь. Кто меня спрашивает?
Люди расступились. Доктор Гаспар, аккуратно ступая, прошёл к карете.
– Вы доктор Гаспар Арнери?
– Я доктор Гаспар Арнери.
Дверца кареты открылась.
– Садитесь немедленно в карету. Вас отвезут к вам на дом, и там вы узнаете, в чём дело.
Берейтор соскочил с запяток кареты и помог доктору войти. Дверца захлопнулась.
Кавалькада двинулась, взрывая сухую землю. Через минуту все скрылись за углом.
Ни капитан Бонавентура, ни гвардейцы не увидели за толпой гимнаста Тибула. Пожалуй, увидев негра, они не узнали бы в нем того, за кем охотились в прошлую ночь.
Казалось, опасность миновала. Но вдруг раздалось ехидное шипенье.
Силач Лапитуп высунул голову из-за барьера, обтянутого коленкором, и шипел:
– Погоди... погоди, дружок! – Он погрозил Тибулу огромным кулачищем. – Погоди, вот я сейчас догоню гвардейцев и скажу, что ты здесь!
С этими словами он полез через барьер.
Барьер не выдержал розовой туши. Закричав утиным голосом, барьер сломался.
Силач выдернул ногу из образовавшейся щели и, растолкав кучу людей, бросился бежать вдогонку карете.
– Остановитесь! – вопил он на ходу, размахивая круглыми голыми руками. – Остановитесь! Гимнаст Тибул нашёлся! Гимнаст Тибул здесь! Он в моих руках.
Дело принимало угрожающий оборот. А тут ещё вмешался испанец с вращающимся глазом и пистолетом за поясом. Другой пистолет он держал в руке. Испанец поднял шум. Он прыгал на подмостках и выкрикивал:
– Граждане! Нужно выдать Тибула гвардейцам, иначе нам будет плохо! Граждане, нельзя ссориться с Тремя Толстяками!
К нему присоединился директор балагана, в котором так неудачно выступил силач Лапитуп:
– Он сорвал мой спектакль! Он прогнал силача Лапитупа! Я не хочу отвечать за него перед Тремя Толстяками!
Толпа загородила Тибула.
Силач не догнал гвардейцев. Он снова появился на площади. Он нёсся на всех парах прямо на Тибула. Испанец соскочил с подмостков и вытащил второй пистолет. Директор балагана достал откуда-то белый бумажный круг – дрессированные собаки в цирке прыгают через такие круги. Он размахивал этим кругом и ковылял с подмостков за испанцем.
Испанец взвёл курок.
Тибул увидел, что надо бежать. Толпа раздалась. В следующую минуту Тибула уже не было на площади. Перепрыгнув через забор, он очутился в огороде. Он посмотрел в щель. Силач, испанец и директор бежали к огороду. Зрелище было очень смешное. Тибул засмеялся.
Силач бежал, как взбесившийся слон, испанец походил на крысу, прыгающую на задних лапках, а директор хромал, как подстреленная ворона.
– Мы тебя возьмём живьём! – кричали они. – Сдавайся!
Испанец щёлкал курком и зубами. Директор потрясал бумажным кругом.
Тибул ожидал нападения. Он стоял на рыхлой чёрной земле. Вокруг были грядки. Тут росла капуста, свёкла, вились какие-то зелёные усики, торчали стебли, лежали широкие листья.
Всё шевелилось от ветра. Ярко сияло синее чистое небо.
Сражение началось.
Все трое приблизились к забору.
– Ты здесь? – спросил силач.
Никто не ответил.
Тогда сказал испанец:
– Сдавайся! У меня в каждой руке по пистолету. Пистолеты самой лучшей фирмы – «Мошенник и Сын». Я – лучший стрелок в стране, понимаешь?
Тибул не отличался искусством пистолетной стрельбы. Он даже не имел пистолета, но у него под рукой, или, вернее, под ногой, было очень много капустных голов. Он нагнулся, оторвал одну, круглую и увесистую, и швырнул через забор. Капустная голова угодила в живот директору. Потом полетела вторая, третья... Они разрывались не хуже бомб.
Враги растерялись.
Тибул нагнулся за четвёртой. Он схватил её за круглые щеки, сделал усилие, чтобы вырвать, но, увы, капустная голова не поддалась. Мало того, она заговорила человеческим голосом:
– Это не капустная, а моя голова. Я продавец детских воздушных шаров. Я бежал из Дворца Трёх Толстяков и попал в подземный ход. Его начало в кастрюле, а конец здесь. Он тянется под землёй в виде длинной кишки...
Тибул не верил своим ушам: капустная голова выдавала себя за человеческую.
Тогда он нагнулся и посмотрел на чудо. Глазам пришлось поверить. Глаза человека, умеющего ходить по канату, не врут.
То, что он увидел, действительно не имело ничего общего с капустной головой.
Это была круглая рожа продавца воздушных шаров. Как и всегда, она походила на чайник, тонконосый чайник, расписанный маргаритками.
Продавец выглядывал из земли, а взрытая земля, рассыпавшись мокрыми комками, окружала его шею чёрным воротником.
– Здорово! – сказал Тибул.
Продавец смотрел на него круглыми глазами, в которых отражалось умилённое небо.
– Я отдал поварятам мои воздушные шары, и поварята меня выпустили... А вот, кстати, летит один из этих шаров...
Тибул посмотрел и увидел высоко-высоко в ослепительной синеве маленький оранжевый шар.
Это был один из шаров, выпущенных поварятами.
Те трое, что стояли за забором и обдумывали план атаки, тоже увидели шар. Испанец забыл обо всем. Испанец подпрыгнул на сажень, завращал вторым глазом и стал в позу. Он был страстным стрелком.
– Смотрите, – кричал он, – на высоте десяти колоколен летит дурацкий шар! Держу пари на десять золотых монет, что я попаду в него. Нет лучше стрелка, чем я!
Никто не захотел держать с ним пари, но это не охладило испанца. Силач и директор пришли в негодование.
– Осел! – зарычал силач. – Осел! Теперь не время заниматься охотой за шарами. Осел! Мы должны захватить Тибула! Не трать понапрасну зарядов.
Ничто не помогало. Шар казался слишком заманчивой целью для меткого стрелка. Испанец стал прицеливаться, закрыв свой неугомонный глаз. И пока он целился, Тибул вытащил продавца из земли. Что это было за зрелище! Чего только не было на его одежде! И остатки крема и сиропа, и куски прилипшей земли, и нежные звёздочки цукатов!
В том месте, откуда Тибул вытащил его, как пробку из бутылки, осталась чёрная дыра. В эту дыру посыпалась земля, и звук получился такой, точно крупный дождь стучал по поднятому верху экипажа.
Испанец выстрелил. Конечно, он не попал в шар. Увы! Он попал в зелёную шляпу своего директора, которая и сама была высотой с колокольню.
Тибул бежал из огорода, перепрыгнув через противоположный забор.
Зелёная шляпа упала, покатившись на манер самоварной трубы. Испанец совершенно сконфузился. Слава лучшего стрелка погибла. Мало того: погибло уважение директора.
– Ах, негодяй! – Директор был вне себя и, задыхаясь от гнева, надел с размаху бумажный круг на голову испанцу.
Круг с треском разорвался, и голова испанца оказалась в зубчатом бумажном воротнике.
Один Лапитуп остался не у дел. Но выстрел всполошил окрестных собак. Одна из них вылетела откуда-то и понеслась на силача.
– Спасайся, кто может! – успел крикнуть Лапитуп.
Все трое обратились в бегство.
Продавец остался один. Он взобрался на забор и посмотрел вокруг. Три приятеля скатились под зелёный откос. Лапитуп прыгал на одной ноге, держась за укушенную толстую икру, директор влез на дерево и висел на нем с видом совы, а испанец, мотая головой, торчавшей из бумажного круга, отстреливался от собаки, попадая всякий раз в огородное чучело.
Собака стояла над откосом и, по-видимому, не хотела нападать снова.
Вполне удовлетворённая вкусом Лапитуповой икры, она виляла хвостом и широко улыбалась, свесив розовый блестящий язык.
Глава 6
Глава 7
Какой-то оборванец протиснулся сквозь толпу. Это был тот же нищий, который вчера вечером разговаривал с цветочницами и кучерами. Доктор Гаспар узнал его.
– Позвольте! – волновался нищий. – Разве вы не видите, что нас обманывают? Этот негр такой же актёр, как и силач Лапитуп. Одна шайка. Он тоже получил деньги от Трёх Толстяков.
Негр сжал кулаки.
Восторг толпы сменился гневом.
– Конечно! Один негодяй прогнал другого.
– Он боялся, что мы побьём его товарища, и сыграл шутку.
– Долой!
– Негодяй!
– Предатель!
Доктор Гаспар хотел что-то сказать, удержать толпу, но было поздно. Человек двенадцать, взбежав на подмостки, окружили негра.
– Бейте его! – завизжала старуха.
Негр протянул руку. Он был спокоен.
– Стойте!
Его голос покрыл крики, шум и свистки. Сделалось тихо, и в тишине спокойно и просто прозвучали слова негра:
– Я гимнаст Тибул.
Произошло замешательство.
Кольцо нападавших распалось.
– Ах! – вздохнула толпа.
Сотни людей дёрнулись и застыли.
И только кто-то растерянно спросил:
– А почему ты чёрный?
– Об этом спросите доктора Гаспара Арнери! – И, улыбаясь, негр указал на доктора.
– Конечно, это он.
– Тибул!
– Ура! Тибул цел! Тибул жив! Тибул с нами!
– Да здравств...
Но крик оборвался. Случилось что-то непредвиденное и неприятное. Задние ряды пришли в смятение. Люди рассыпались во все стороны.
– Тише! Тише!
– Беги, Тибул, спасайся!
На площади появились три всадника и карета.
Это был капитан дворцовой гвардии граф Боневентура в сопровождении двух гвардейцев. В карете ехал дворцовый чиновник со сломанной куклой наследника Тутти. Она печально приникла к его плечу чудесной головкой с подстриженными кудрями.
Они искали доктора Гаспара.
– Гвардейцы! – заорал кто-то благим матом.
Несколько человек перемахнули через забор.
Чёрная карета остановилась. Лошади мотали головами. Звенела и вспыхивала сбруя. Ветер трепал голубые перья.
Всадники окружили карету.
У капитана Бонавентуры был страшный голос. Если скрипка вызывала зубную боль, то от этого голоса получалось ощущение выбитого зуба.
Он приподнялся на стременах и спросил:
– Где дом доктора Гаспара Арнери?
Он натягивал поводья. На руках у него были грубые кожаные перчатки с широкими раструбами.
Старуха, в которую этот вопрос попал, как шаровидная молния, испуганно махнула рукой в неопределённом направлении.
– Где? – повторил капитан.
Теперь его голос уже звучал так, что казалось – выбит не один зуб, а целая челюсть.
– Я здесь. Кто меня спрашивает?
Люди расступились. Доктор Гаспар, аккуратно ступая, прошёл к карете.
– Вы доктор Гаспар Арнери?
– Я доктор Гаспар Арнери.
Дверца кареты открылась.
– Садитесь немедленно в карету. Вас отвезут к вам на дом, и там вы узнаете, в чём дело.
Берейтор соскочил с запяток кареты и помог доктору войти. Дверца захлопнулась.
Кавалькада двинулась, взрывая сухую землю. Через минуту все скрылись за углом.
Ни капитан Бонавентура, ни гвардейцы не увидели за толпой гимнаста Тибула. Пожалуй, увидев негра, они не узнали бы в нем того, за кем охотились в прошлую ночь.
Казалось, опасность миновала. Но вдруг раздалось ехидное шипенье.
Силач Лапитуп высунул голову из-за барьера, обтянутого коленкором, и шипел:
– Погоди... погоди, дружок! – Он погрозил Тибулу огромным кулачищем. – Погоди, вот я сейчас догоню гвардейцев и скажу, что ты здесь!
С этими словами он полез через барьер.
Барьер не выдержал розовой туши. Закричав утиным голосом, барьер сломался.
Силач выдернул ногу из образовавшейся щели и, растолкав кучу людей, бросился бежать вдогонку карете.
– Остановитесь! – вопил он на ходу, размахивая круглыми голыми руками. – Остановитесь! Гимнаст Тибул нашёлся! Гимнаст Тибул здесь! Он в моих руках.
Дело принимало угрожающий оборот. А тут ещё вмешался испанец с вращающимся глазом и пистолетом за поясом. Другой пистолет он держал в руке. Испанец поднял шум. Он прыгал на подмостках и выкрикивал:
– Граждане! Нужно выдать Тибула гвардейцам, иначе нам будет плохо! Граждане, нельзя ссориться с Тремя Толстяками!
К нему присоединился директор балагана, в котором так неудачно выступил силач Лапитуп:
– Он сорвал мой спектакль! Он прогнал силача Лапитупа! Я не хочу отвечать за него перед Тремя Толстяками!
Толпа загородила Тибула.
Силач не догнал гвардейцев. Он снова появился на площади. Он нёсся на всех парах прямо на Тибула. Испанец соскочил с подмостков и вытащил второй пистолет. Директор балагана достал откуда-то белый бумажный круг – дрессированные собаки в цирке прыгают через такие круги. Он размахивал этим кругом и ковылял с подмостков за испанцем.
Испанец взвёл курок.
Тибул увидел, что надо бежать. Толпа раздалась. В следующую минуту Тибула уже не было на площади. Перепрыгнув через забор, он очутился в огороде. Он посмотрел в щель. Силач, испанец и директор бежали к огороду. Зрелище было очень смешное. Тибул засмеялся.
Силач бежал, как взбесившийся слон, испанец походил на крысу, прыгающую на задних лапках, а директор хромал, как подстреленная ворона.
– Мы тебя возьмём живьём! – кричали они. – Сдавайся!
Испанец щёлкал курком и зубами. Директор потрясал бумажным кругом.
Тибул ожидал нападения. Он стоял на рыхлой чёрной земле. Вокруг были грядки. Тут росла капуста, свёкла, вились какие-то зелёные усики, торчали стебли, лежали широкие листья.
Всё шевелилось от ветра. Ярко сияло синее чистое небо.
Сражение началось.
Все трое приблизились к забору.
– Ты здесь? – спросил силач.
Никто не ответил.
Тогда сказал испанец:
– Сдавайся! У меня в каждой руке по пистолету. Пистолеты самой лучшей фирмы – «Мошенник и Сын». Я – лучший стрелок в стране, понимаешь?
Тибул не отличался искусством пистолетной стрельбы. Он даже не имел пистолета, но у него под рукой, или, вернее, под ногой, было очень много капустных голов. Он нагнулся, оторвал одну, круглую и увесистую, и швырнул через забор. Капустная голова угодила в живот директору. Потом полетела вторая, третья... Они разрывались не хуже бомб.
Враги растерялись.
Тибул нагнулся за четвёртой. Он схватил её за круглые щеки, сделал усилие, чтобы вырвать, но, увы, капустная голова не поддалась. Мало того, она заговорила человеческим голосом:
– Это не капустная, а моя голова. Я продавец детских воздушных шаров. Я бежал из Дворца Трёх Толстяков и попал в подземный ход. Его начало в кастрюле, а конец здесь. Он тянется под землёй в виде длинной кишки...
Тибул не верил своим ушам: капустная голова выдавала себя за человеческую.
Тогда он нагнулся и посмотрел на чудо. Глазам пришлось поверить. Глаза человека, умеющего ходить по канату, не врут.
То, что он увидел, действительно не имело ничего общего с капустной головой.
Это была круглая рожа продавца воздушных шаров. Как и всегда, она походила на чайник, тонконосый чайник, расписанный маргаритками.
Продавец выглядывал из земли, а взрытая земля, рассыпавшись мокрыми комками, окружала его шею чёрным воротником.
– Здорово! – сказал Тибул.
Продавец смотрел на него круглыми глазами, в которых отражалось умилённое небо.
– Я отдал поварятам мои воздушные шары, и поварята меня выпустили... А вот, кстати, летит один из этих шаров...
Тибул посмотрел и увидел высоко-высоко в ослепительной синеве маленький оранжевый шар.
Это был один из шаров, выпущенных поварятами.
Те трое, что стояли за забором и обдумывали план атаки, тоже увидели шар. Испанец забыл обо всем. Испанец подпрыгнул на сажень, завращал вторым глазом и стал в позу. Он был страстным стрелком.
– Смотрите, – кричал он, – на высоте десяти колоколен летит дурацкий шар! Держу пари на десять золотых монет, что я попаду в него. Нет лучше стрелка, чем я!
Никто не захотел держать с ним пари, но это не охладило испанца. Силач и директор пришли в негодование.
– Осел! – зарычал силач. – Осел! Теперь не время заниматься охотой за шарами. Осел! Мы должны захватить Тибула! Не трать понапрасну зарядов.
Ничто не помогало. Шар казался слишком заманчивой целью для меткого стрелка. Испанец стал прицеливаться, закрыв свой неугомонный глаз. И пока он целился, Тибул вытащил продавца из земли. Что это было за зрелище! Чего только не было на его одежде! И остатки крема и сиропа, и куски прилипшей земли, и нежные звёздочки цукатов!
В том месте, откуда Тибул вытащил его, как пробку из бутылки, осталась чёрная дыра. В эту дыру посыпалась земля, и звук получился такой, точно крупный дождь стучал по поднятому верху экипажа.
Испанец выстрелил. Конечно, он не попал в шар. Увы! Он попал в зелёную шляпу своего директора, которая и сама была высотой с колокольню.
Тибул бежал из огорода, перепрыгнув через противоположный забор.
Зелёная шляпа упала, покатившись на манер самоварной трубы. Испанец совершенно сконфузился. Слава лучшего стрелка погибла. Мало того: погибло уважение директора.
– Ах, негодяй! – Директор был вне себя и, задыхаясь от гнева, надел с размаху бумажный круг на голову испанцу.
Круг с треском разорвался, и голова испанца оказалась в зубчатом бумажном воротнике.
Один Лапитуп остался не у дел. Но выстрел всполошил окрестных собак. Одна из них вылетела откуда-то и понеслась на силача.
– Спасайся, кто может! – успел крикнуть Лапитуп.
Все трое обратились в бегство.
Продавец остался один. Он взобрался на забор и посмотрел вокруг. Три приятеля скатились под зелёный откос. Лапитуп прыгал на одной ноге, держась за укушенную толстую икру, директор влез на дерево и висел на нем с видом совы, а испанец, мотая головой, торчавшей из бумажного круга, отстреливался от собаки, попадая всякий раз в огородное чучело.
Собака стояла над откосом и, по-видимому, не хотела нападать снова.
Вполне удовлетворённая вкусом Лапитуповой икры, она виляла хвостом и широко улыбалась, свесив розовый блестящий язык.
Глава 6
НЕПРЕДВИДЕННОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО
– Спросите доктора Гаспара Арнери, – ответил гимнаст Тибул на вопрос, почему он стал негром.
Но и не спрашивая доктора Гаспара, можно догадаться о причине. Вспомним: Тибулу удалось скрыться с поля сражения. Вспомним: гвардейцы охотились на него, они сжигали рабочие кварталы, они подняли стрельбу на Площади Звезды. Тибул нашёл убежище в доме доктора Гаспара. Но и тут каждую минуту его могли найти. Опасность была очевидна: слишком многие знали его в лицо.
Любой лавочник был на стороне Трёх Толстяков, потому что сам был толст и богат. Всякий богач, живший по соседству с доктором Гаспаром, мог бы донести гвардейцам о том, что доктор приютил Тибула.
– Вам нужно переменить внешность, – сказал доктор Гаспар в ту ночь, когда Тибул появился в его доме.
И доктор Гаспар сделал Тибула другим.
Он говорил:
– Вы великан. У вас огромная грудная клетка, широкие плечи, блестящие зубы, курчавые жёсткие чёрные волосы. Если бы не белый цвет кожи, вы походили бы на североамериканского негра. Вот и отлично! Я вам помогу стать чёрным негром.
Доктор Гаспар Арнери изучил сто наук. Он был очень серьёзным человеком, но имел добродушный нрав. Делу время, а потехе час. Иногда он любил развлечься. Но и отдыхая, он оставался учёным. Тогда он приготовлял переводные картинки в подарок для бедных приютских детей, делал удивительные фейерверки, игрушки, строил музыкальные инструменты с голосами неслыханной прелести, составлял новые краски.
– Вот... – сказал он Тибулу, – вот посмотрите. В этом флаконе бесцветная жидкость. Но, попав на какое-нибудь тело, под влиянием сухого воздуха она окрашивает тело в чёрный цвет, притом как раз такого лиловатого оттенка, который свойствен негру. А вот в этом флаконе эссенция, уничтожающая эту окраску...
Тибул снял своё трико, сшитое из разноцветных треугольников, и натёрся колючей, пахнущей угаром жидкостью.
Через час он сделался чёрным.
Тогда вошла тётушка Ганимед со своей мышью. Дальше мы знаем.
Вернёмся к доктору Гаспару. Мы расстались с ним в тот момент, когда капитан Бонавентура увёз его в чёрной карете дворцового чиновника.
Карета летела во весь дух. Мы уже знаем, что силач Лапитуп не догнал её.
В карете было темно. Очутившись внутри, доктор сперва решил, что сидящий рядом с ним чиновник держит на коленях ребёнка, девочку, у которой взлохмачены волосы.
Чиновник молчал. Ребёнок тоже.
– Простите, не слишком ли много я занял места? – спросил вежливый доктор, приподнимая шляпу.
Чиновник ответил сухо:
– Не беспокойтесь.
Свет мелькал в узких окнах кареты. Через минуту глаза привыкли к темноте. Тогда доктор разглядел длинный нос и полуопущенные веки чиновника и прелестную девочку в нарядном платьице. Девочка казалась очень печальной. И, вероятно, она была бледна, но в сумраке этого нельзя было определить.
«Бедненькая! – подумал доктор Гаспар. – Она, должно быть, больна».
И снова обратился к чиновнику:
– По всей вероятности, требуется моя помощь? Бедное дитя заболело?
– Да, требуется ваша помощь, – ответил чиновник с длинным носом.
«Нет никакого сомнения, что это племянница одного из Трёх Толстяков или маленькая гостья наследника Тутти. – Доктор строил свои предположения. – Она богато одета, её везут из дворца, капитан гвардии её сопровождает – ясно, что это очень важная особа. Да, но ведь живых детей не допускают к наследнику Тутти. Каким же образом этот ангелок попал во дворец?»
Доктор терялся в догадках. Он снова попытался завязать разговор с носатым чиновником:
– Скажите, чем больна эта девочка? Неужели дифтеритом?
– Нет, у неё дыра в груди.
– Вы хотите сказать, что у неё не в порядке лёгкие?
– У неё дыра в груди, – повторил чиновник.
Доктор из вежливости не спорил.
– Бедная девочка! – вздохнул он.
– Это не девочка, а кукла, – сказал чиновник.
Тут карета подъехала к дому доктора.
Чиновник и капитан Бонавентура с куклой вошли вслед за доктором в дом. Доктор принял их в мастерской.
– Если это кукла, то зачем могут понадобиться мои услуги?
Чиновник начал объяснять, и всё стало ясно.
Тётушка Ганимед, ещё не оправившаяся от утренних волнений, заглядывала в щёлку. Она видела страшного капитана Бонавентуру. Он стоял, опираясь на саблю, и подпрыгивал ногой в огромном сапоге с отворотом. Шпоры его походили на кометы. Тётушка видела печальную, больную девочку в розовом нарядном платьице, которую чиновник усадил в кресло. Девочка опустила голову с растрёпанными волосами и, казалось, смотрела вниз, на свои милые ножки в атласных туфельках с золотыми розами вместо помпонов.
Сильный ветер кидал ставню в галерее, и этот стук мешал тётушке Ганимед слушать.
Но она кое-что поняла.
Чиновник показал доктору Гаспару приказ Государственного совета Трёх Толстяков. Доктор прочёл и заволновался.
– Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру, – сказал чиновник, вставая.
Капитан Бонавентура звякнул шпорами.
– Да... но... – Доктор развёл руками. – Я постараюсь, но разве можно ручаться? Я незнаком с механизмом этой волшебной куклы. Мне нужно его изучить, мне нужно установить характер повреждений, мне нужно изготовить новые части этого механизма. Для этого потребуется много времени. Быть может, моё искусство окажется бессильным... Быть может, мне не удастся восстановить здоровье израненной куклы... Я боюсь, господа... Такой короткий срок... Одна только ночь... Я не могу обещать...
Чиновник прервал его. Подняв палец, он сказал:
– Горе наследника Тутти слишком велико, чтобы мы могли медлить. Кукла должна воскреснуть к завтрашнему утру. Такова воля Трёх Толстяков. Никто не смеет не подчиниться их приказу. Завтра утром вы принесёте исправленную, здоровую куклу во Дворец Трёх Толстяков.
– Да... но... – протестовал доктор.
– Никаких разговоров! Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру. Если вы сделаете это, вас ожидает награда; если нет – суровая кара.
Доктор был потрясён.
– Я постараюсь, – лепетал он. – Но поймите, это слишком ответственное дело.
– Конечно! – отрубил чиновники опустил палец. – Я передал вам приказ, вы обязаны его исполнить. Прощайте!..
Тётушка Ганимед отпрянула от двери и убежала в свою комнату, где в углу потрескивала счастливая мышь. Страшные гости вышли. Чиновник уселся в карету; граф Бонавентура, засверкав и зазвенев, вскочил на лошадь; гвардейцы надвинули шляпы. И все ускакали.
Кукла наследника Тутти осталась в мастерской доктора.
Доктор проводил посетителей, потом отыскал тётушку Ганимед и сказал ей необычайно строгим голосом:
– Тётушка Ганимед! Запомните. Я дорожу славой мудрого человека, искусного доктора и хитрого мастера. Кроме того, дорожу своей головой. Завтра утром я могу потерять и то и другое. Мне предстоит тяжёлая работа всю эту ночь. Поняли? – Он помахал приказом Государственного совета Трёх Толстяков. – Никто мне не должен мешать! Не производите шума. Не стучите тарелками. Не делайте угара. Не сзывайте кур. Не ловите мышей. Никаких яичниц, цветных капуст, мармеладов и валерьяновых капель! Поняли?
Доктор Гаспар был очень сердит.
Тётушка Ганимед заперлась в своей комнате.
– Странные вещи, очень странные вещи! – ворчала она. – Я ничего не понимаю... Какой-то негр, какая-то кукла, какой-то приказ... Странные наступили дни!
Чтобы успокоиться, она решила написать письмо своей племяннице. Пришлось писать очень осторожно, чтобы не скрипело перо. Она боялась потревожить доктора.
Прошёл час. Тётушка Ганимед писала. Она дошла до описания удивительного негра, который появился сегодня утром в мастерской доктора Гаспара.
«...Они ушли вдвоём. Доктор вернулся с дворцовым чиновником и гвардейцами. Они привезли куклу, ничем не отличающуюся от девочки, но негра с ними не было. Куда он делся, я не знаю...»
Вопрос о том, куда делся негр, он же гимнаст Тибул, беспокоил и доктора Гаспара. Работая над куклой, он не переставал думать о судьбе Тибула. Он сердился. Он разговаривал сам с собой:
– Какая неосторожность! Я превратил его в негра, я окрасил его в чудесную краску, я сделал его совершенно неузнаваемым, а он сам себя выдал сегодня на Четырнадцатом Рынке! Ведь его могут схватить... Ах! Ну как же он неосторожен! Неужели ему хочется попасть в железную клетку?
Очень велико было расстройство доктора Гаспара. Неосторожность Тибула, затем эта кукла... Кроме того, вчерашние волнения, десять плах на Площади Суда...
– Ужасное время! – воскликнул доктор.
Он не знал, что сегодняшняя казнь отменена. Дворцовый чиновник был неразговорчив. Он не сообщил доктору о том, что произошло сегодня во дворце.
Доктор рассматривал бедную куклу и недоумевал:
– Откуда эти раны? Они нанесены холодным оружием – должно быть, саблей. Куклу, чудесную девочку, искололи... Кто это сделал? Кто осмелился колоть саблей куклу наследника Тутти?
Доктор не предполагал, что это сделали гвардейцы. Он не мог допустить мысли, что даже дворцовая гвардия отказывается служить Трём Толстякам и переходит на сторону народа. Как бы он обрадовался, если бы узнал об этом!
Доктор взял в руки головку куклы. Солнце летело в окно. Оно ярко освещало куклу. Доктор смотрел.
«Странно, очень странно, – размышлял он. – Я где-то видел уже это лицо... Ну да, конечно. Я видел его, я его узнаю. Но где? Когда? Оно было живое, оно было живым лицом девочки, оно улыбалось, строило чудные рожицы, было внимательным, было кокетливым и грустным... Да, да! Не может быть в этом сомнения! Но проклятая близорукость мешает мне запоминать лица».
Он подносил кудрявую головку куклы близко к своим глазам.
«Какая удивительная кукла! Какой умный мастер её создал! Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза, не человеческие и бессмысленные, вздёрнутый носик, губки бантиком, глупые белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. Кукла кажется счастливой по виду, но в действительности она глупа... А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращённой в куклу!»
Доктор Гаспар любовался своей необыкновенной пациенткой. И всё время его не покидала мысль о том, что где-то когда-то он видел это же бледное личико, серые внимательные глаза, короткие растрёпанные волосы. Особенно знакомым ему показался поворот головы и взгляд: она наклоняла голову чуть-чуть набок и смотрела на доктора снизу, внимательно, лукаво...
Доктор не выдержал и громко спросил:
– Кукла, как тебя зовут?
Но девочка молчала. Тогда доктор спохватился. Кукла испорчена; нужно вернуть ей голос, починить сердце, научить её снова улыбаться, танцевать и вести себя так, как ведут себя девочки в её возрасте.
«Ей на вид двенадцать лет».
Медлить нельзя было. Доктор принялся за работу. «Я должен воскресить куклу!»
Тётушка Ганимед дописала своё письмо. Два часа она скучала. Потом её начало разбирать любопытство: «Что за спешную работу должен выполнять доктор Гаспар? Что это за кукла?»
Она тихо подкралась к дверям мастерской и заглянула в сердцевидную щёлку. Увы! Туда был вставлен ключ. Она ничего не увидела, но зато дверь открылась, и вышел доктор Гаспар. Он был так расстроен, что даже не сделал замечания тётушке Ганимед за её нескромность. Тётушка Ганимед сконфузилась и без того.
– Тётушка Ганимед, – сказал доктор, – я ухожу. Вернее, мне придётся поехать. Позовите извозчика.
Он помолчал, потом стал тереть ладонью лоб.
– Я еду во Дворец Трёх Толстяков. Очень возможно, что я не вернусь оттуда.
Тётушка Ганимед отступила в изумлении:
– Во Дворец Трёх Толстяков?
– Да, тётушка Ганимед. Дело очень скверное. Мне привезли куклу наследника Тутти. Это самая лучшая кукла в мире. Механизм её сломался. Государственный совет Трёх Толстяков приказал мне исправить эту куклу к завтрашнему утру. Мне грозит суровая кара...
Тётушка Ганимед готовилась заплакать.
– И вот я не могу исправить эту бедную куклу. Я разобрал механизм, спрятанный в её груди, я понял его секрет, я сумел бы восстановить его. Но... такая мелочь! Из-за пустяка, тётушка Ганимед, я не могу этого сделать. Там, в этом хитром механизме, есть зубчатое колесо – оно треснуло... Оно никуда не годится! Нужно сделать новое... У меня есть подходящий металл, вроде серебра... Но прежде чем приступить к работе, нужно продержать этот металл в растворе купороса по крайней мере два дня. Понимаете, два дня... А кукла должна быть готова завтра утром.
– А какое-нибудь другое колесо нельзя вставить? – робко предложила тётушка Ганимед.
Доктор печально махнул рукой:
– Я всё испробовал, ничего не выходит.
Через пять минут перед домом доктора Гаспара стояла крытая извозчичья пролётка.
Доктор решил ехать во Дворец Трёх Толстяков.
– Я им скажу, что к завтрашнему утру кукла не может быть готова. Пусть делают со мной что хотят...
Тётушка Ганимед кусала передник и качала головой до тех пор, пока не испугалась, что голова отвалится.
Доктор Гаспар усадил рядом с собой куклу и уехал.
Но и не спрашивая доктора Гаспара, можно догадаться о причине. Вспомним: Тибулу удалось скрыться с поля сражения. Вспомним: гвардейцы охотились на него, они сжигали рабочие кварталы, они подняли стрельбу на Площади Звезды. Тибул нашёл убежище в доме доктора Гаспара. Но и тут каждую минуту его могли найти. Опасность была очевидна: слишком многие знали его в лицо.
Любой лавочник был на стороне Трёх Толстяков, потому что сам был толст и богат. Всякий богач, живший по соседству с доктором Гаспаром, мог бы донести гвардейцам о том, что доктор приютил Тибула.
– Вам нужно переменить внешность, – сказал доктор Гаспар в ту ночь, когда Тибул появился в его доме.
И доктор Гаспар сделал Тибула другим.
Он говорил:
– Вы великан. У вас огромная грудная клетка, широкие плечи, блестящие зубы, курчавые жёсткие чёрные волосы. Если бы не белый цвет кожи, вы походили бы на североамериканского негра. Вот и отлично! Я вам помогу стать чёрным негром.
Доктор Гаспар Арнери изучил сто наук. Он был очень серьёзным человеком, но имел добродушный нрав. Делу время, а потехе час. Иногда он любил развлечься. Но и отдыхая, он оставался учёным. Тогда он приготовлял переводные картинки в подарок для бедных приютских детей, делал удивительные фейерверки, игрушки, строил музыкальные инструменты с голосами неслыханной прелести, составлял новые краски.
– Вот... – сказал он Тибулу, – вот посмотрите. В этом флаконе бесцветная жидкость. Но, попав на какое-нибудь тело, под влиянием сухого воздуха она окрашивает тело в чёрный цвет, притом как раз такого лиловатого оттенка, который свойствен негру. А вот в этом флаконе эссенция, уничтожающая эту окраску...
Тибул снял своё трико, сшитое из разноцветных треугольников, и натёрся колючей, пахнущей угаром жидкостью.
Через час он сделался чёрным.
Тогда вошла тётушка Ганимед со своей мышью. Дальше мы знаем.
Вернёмся к доктору Гаспару. Мы расстались с ним в тот момент, когда капитан Бонавентура увёз его в чёрной карете дворцового чиновника.
Карета летела во весь дух. Мы уже знаем, что силач Лапитуп не догнал её.
В карете было темно. Очутившись внутри, доктор сперва решил, что сидящий рядом с ним чиновник держит на коленях ребёнка, девочку, у которой взлохмачены волосы.
Чиновник молчал. Ребёнок тоже.
– Простите, не слишком ли много я занял места? – спросил вежливый доктор, приподнимая шляпу.
Чиновник ответил сухо:
– Не беспокойтесь.
Свет мелькал в узких окнах кареты. Через минуту глаза привыкли к темноте. Тогда доктор разглядел длинный нос и полуопущенные веки чиновника и прелестную девочку в нарядном платьице. Девочка казалась очень печальной. И, вероятно, она была бледна, но в сумраке этого нельзя было определить.
«Бедненькая! – подумал доктор Гаспар. – Она, должно быть, больна».
И снова обратился к чиновнику:
– По всей вероятности, требуется моя помощь? Бедное дитя заболело?
– Да, требуется ваша помощь, – ответил чиновник с длинным носом.
«Нет никакого сомнения, что это племянница одного из Трёх Толстяков или маленькая гостья наследника Тутти. – Доктор строил свои предположения. – Она богато одета, её везут из дворца, капитан гвардии её сопровождает – ясно, что это очень важная особа. Да, но ведь живых детей не допускают к наследнику Тутти. Каким же образом этот ангелок попал во дворец?»
Доктор терялся в догадках. Он снова попытался завязать разговор с носатым чиновником:
– Скажите, чем больна эта девочка? Неужели дифтеритом?
– Нет, у неё дыра в груди.
– Вы хотите сказать, что у неё не в порядке лёгкие?
– У неё дыра в груди, – повторил чиновник.
Доктор из вежливости не спорил.
– Бедная девочка! – вздохнул он.
– Это не девочка, а кукла, – сказал чиновник.
Тут карета подъехала к дому доктора.
Чиновник и капитан Бонавентура с куклой вошли вслед за доктором в дом. Доктор принял их в мастерской.
– Если это кукла, то зачем могут понадобиться мои услуги?
Чиновник начал объяснять, и всё стало ясно.
Тётушка Ганимед, ещё не оправившаяся от утренних волнений, заглядывала в щёлку. Она видела страшного капитана Бонавентуру. Он стоял, опираясь на саблю, и подпрыгивал ногой в огромном сапоге с отворотом. Шпоры его походили на кометы. Тётушка видела печальную, больную девочку в розовом нарядном платьице, которую чиновник усадил в кресло. Девочка опустила голову с растрёпанными волосами и, казалось, смотрела вниз, на свои милые ножки в атласных туфельках с золотыми розами вместо помпонов.
Сильный ветер кидал ставню в галерее, и этот стук мешал тётушке Ганимед слушать.
Но она кое-что поняла.
Чиновник показал доктору Гаспару приказ Государственного совета Трёх Толстяков. Доктор прочёл и заволновался.
– Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру, – сказал чиновник, вставая.
Капитан Бонавентура звякнул шпорами.
– Да... но... – Доктор развёл руками. – Я постараюсь, но разве можно ручаться? Я незнаком с механизмом этой волшебной куклы. Мне нужно его изучить, мне нужно установить характер повреждений, мне нужно изготовить новые части этого механизма. Для этого потребуется много времени. Быть может, моё искусство окажется бессильным... Быть может, мне не удастся восстановить здоровье израненной куклы... Я боюсь, господа... Такой короткий срок... Одна только ночь... Я не могу обещать...
Чиновник прервал его. Подняв палец, он сказал:
– Горе наследника Тутти слишком велико, чтобы мы могли медлить. Кукла должна воскреснуть к завтрашнему утру. Такова воля Трёх Толстяков. Никто не смеет не подчиниться их приказу. Завтра утром вы принесёте исправленную, здоровую куклу во Дворец Трёх Толстяков.
– Да... но... – протестовал доктор.
– Никаких разговоров! Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру. Если вы сделаете это, вас ожидает награда; если нет – суровая кара.
Доктор был потрясён.
– Я постараюсь, – лепетал он. – Но поймите, это слишком ответственное дело.
– Конечно! – отрубил чиновники опустил палец. – Я передал вам приказ, вы обязаны его исполнить. Прощайте!..
Тётушка Ганимед отпрянула от двери и убежала в свою комнату, где в углу потрескивала счастливая мышь. Страшные гости вышли. Чиновник уселся в карету; граф Бонавентура, засверкав и зазвенев, вскочил на лошадь; гвардейцы надвинули шляпы. И все ускакали.
Кукла наследника Тутти осталась в мастерской доктора.
Доктор проводил посетителей, потом отыскал тётушку Ганимед и сказал ей необычайно строгим голосом:
– Тётушка Ганимед! Запомните. Я дорожу славой мудрого человека, искусного доктора и хитрого мастера. Кроме того, дорожу своей головой. Завтра утром я могу потерять и то и другое. Мне предстоит тяжёлая работа всю эту ночь. Поняли? – Он помахал приказом Государственного совета Трёх Толстяков. – Никто мне не должен мешать! Не производите шума. Не стучите тарелками. Не делайте угара. Не сзывайте кур. Не ловите мышей. Никаких яичниц, цветных капуст, мармеладов и валерьяновых капель! Поняли?
Доктор Гаспар был очень сердит.
Тётушка Ганимед заперлась в своей комнате.
– Странные вещи, очень странные вещи! – ворчала она. – Я ничего не понимаю... Какой-то негр, какая-то кукла, какой-то приказ... Странные наступили дни!
Чтобы успокоиться, она решила написать письмо своей племяннице. Пришлось писать очень осторожно, чтобы не скрипело перо. Она боялась потревожить доктора.
Прошёл час. Тётушка Ганимед писала. Она дошла до описания удивительного негра, который появился сегодня утром в мастерской доктора Гаспара.
«...Они ушли вдвоём. Доктор вернулся с дворцовым чиновником и гвардейцами. Они привезли куклу, ничем не отличающуюся от девочки, но негра с ними не было. Куда он делся, я не знаю...»
Вопрос о том, куда делся негр, он же гимнаст Тибул, беспокоил и доктора Гаспара. Работая над куклой, он не переставал думать о судьбе Тибула. Он сердился. Он разговаривал сам с собой:
– Какая неосторожность! Я превратил его в негра, я окрасил его в чудесную краску, я сделал его совершенно неузнаваемым, а он сам себя выдал сегодня на Четырнадцатом Рынке! Ведь его могут схватить... Ах! Ну как же он неосторожен! Неужели ему хочется попасть в железную клетку?
Очень велико было расстройство доктора Гаспара. Неосторожность Тибула, затем эта кукла... Кроме того, вчерашние волнения, десять плах на Площади Суда...
– Ужасное время! – воскликнул доктор.
Он не знал, что сегодняшняя казнь отменена. Дворцовый чиновник был неразговорчив. Он не сообщил доктору о том, что произошло сегодня во дворце.
Доктор рассматривал бедную куклу и недоумевал:
– Откуда эти раны? Они нанесены холодным оружием – должно быть, саблей. Куклу, чудесную девочку, искололи... Кто это сделал? Кто осмелился колоть саблей куклу наследника Тутти?
Доктор не предполагал, что это сделали гвардейцы. Он не мог допустить мысли, что даже дворцовая гвардия отказывается служить Трём Толстякам и переходит на сторону народа. Как бы он обрадовался, если бы узнал об этом!
Доктор взял в руки головку куклы. Солнце летело в окно. Оно ярко освещало куклу. Доктор смотрел.
«Странно, очень странно, – размышлял он. – Я где-то видел уже это лицо... Ну да, конечно. Я видел его, я его узнаю. Но где? Когда? Оно было живое, оно было живым лицом девочки, оно улыбалось, строило чудные рожицы, было внимательным, было кокетливым и грустным... Да, да! Не может быть в этом сомнения! Но проклятая близорукость мешает мне запоминать лица».
Он подносил кудрявую головку куклы близко к своим глазам.
«Какая удивительная кукла! Какой умный мастер её создал! Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза, не человеческие и бессмысленные, вздёрнутый носик, губки бантиком, глупые белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. Кукла кажется счастливой по виду, но в действительности она глупа... А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращённой в куклу!»
Доктор Гаспар любовался своей необыкновенной пациенткой. И всё время его не покидала мысль о том, что где-то когда-то он видел это же бледное личико, серые внимательные глаза, короткие растрёпанные волосы. Особенно знакомым ему показался поворот головы и взгляд: она наклоняла голову чуть-чуть набок и смотрела на доктора снизу, внимательно, лукаво...
Доктор не выдержал и громко спросил:
– Кукла, как тебя зовут?
Но девочка молчала. Тогда доктор спохватился. Кукла испорчена; нужно вернуть ей голос, починить сердце, научить её снова улыбаться, танцевать и вести себя так, как ведут себя девочки в её возрасте.
«Ей на вид двенадцать лет».
Медлить нельзя было. Доктор принялся за работу. «Я должен воскресить куклу!»
Тётушка Ганимед дописала своё письмо. Два часа она скучала. Потом её начало разбирать любопытство: «Что за спешную работу должен выполнять доктор Гаспар? Что это за кукла?»
Она тихо подкралась к дверям мастерской и заглянула в сердцевидную щёлку. Увы! Туда был вставлен ключ. Она ничего не увидела, но зато дверь открылась, и вышел доктор Гаспар. Он был так расстроен, что даже не сделал замечания тётушке Ганимед за её нескромность. Тётушка Ганимед сконфузилась и без того.
– Тётушка Ганимед, – сказал доктор, – я ухожу. Вернее, мне придётся поехать. Позовите извозчика.
Он помолчал, потом стал тереть ладонью лоб.
– Я еду во Дворец Трёх Толстяков. Очень возможно, что я не вернусь оттуда.
Тётушка Ганимед отступила в изумлении:
– Во Дворец Трёх Толстяков?
– Да, тётушка Ганимед. Дело очень скверное. Мне привезли куклу наследника Тутти. Это самая лучшая кукла в мире. Механизм её сломался. Государственный совет Трёх Толстяков приказал мне исправить эту куклу к завтрашнему утру. Мне грозит суровая кара...
Тётушка Ганимед готовилась заплакать.
– И вот я не могу исправить эту бедную куклу. Я разобрал механизм, спрятанный в её груди, я понял его секрет, я сумел бы восстановить его. Но... такая мелочь! Из-за пустяка, тётушка Ганимед, я не могу этого сделать. Там, в этом хитром механизме, есть зубчатое колесо – оно треснуло... Оно никуда не годится! Нужно сделать новое... У меня есть подходящий металл, вроде серебра... Но прежде чем приступить к работе, нужно продержать этот металл в растворе купороса по крайней мере два дня. Понимаете, два дня... А кукла должна быть готова завтра утром.
– А какое-нибудь другое колесо нельзя вставить? – робко предложила тётушка Ганимед.
Доктор печально махнул рукой:
– Я всё испробовал, ничего не выходит.
Через пять минут перед домом доктора Гаспара стояла крытая извозчичья пролётка.
Доктор решил ехать во Дворец Трёх Толстяков.
– Я им скажу, что к завтрашнему утру кукла не может быть готова. Пусть делают со мной что хотят...
Тётушка Ганимед кусала передник и качала головой до тех пор, пока не испугалась, что голова отвалится.
Доктор Гаспар усадил рядом с собой куклу и уехал.
Глава 7
НОЧЬ СТРАННОЙ КУКЛЫ
Ветер свистел в оба уха доктора Гаспара. Мелодия выходила отвратительная, даже хуже того негритянского галопа, который исполняют дуэтом точильное колесо и нож под руками старательного точильщика.
Доктор закрыл уши воротником и подставил ветру спину.
Тогда ветер занялся звёздами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за чёрные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости.
Доктору пришлось закутаться в плащ. Половину плаща он уделил кукле.
– Погоняйте! Погоняйте! Пожалуйста, погоняйте!
Ни с того ни с сего доктору стало страшно, и он торопил кучера.
Было очень тревожно, темно и пустынно. Только в нескольких окнах появились красноватые огоньки, остальные были закрыты ставнями. Люди ожидали страшных событий.
В этот вечер многое казалось необычным и подозрительным. И порой доктор даже опасался, что глаза странной куклы, чего доброго, засияют в темноте, как два прозрачных камешка. Он старался не смотреть на свою спутницу.
«Чепуха! – успокаивал он себя. – У меня расходились нервы. Самый обыкновенный вечер. Только мало прохожих. Только ветер так странно кидает их тени, что каждый встречный кажется наёмным убийцей в крылатом таинственном плаще... Только газовые фонари на перекрёстках горят каким-то мертвенно-голубым светом... Ах, если бы скорей добраться до Дворца Трёх Толстяков!..»
Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло. Доктор прибег к этому средству. Одеяло он заменил шляпой, которую плотно надвинул на глаза. Ну и, конечно, он начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался сильнодействующим средством. Он повторял про себя:
«Один слон и один слон – два слона: два слона и один слон – три слона, три слона и один слон – четыре слона...»
Дошло до целого табуна слонов. А уже сто двадцать третий слон из воображаемого слона превратился в настоящего слона. И так как доктор не мог понять, слон ли это или розовый силач Лапитуп, то, очевидно, доктор спал и начинал видеть сон.
Доктор закрыл уши воротником и подставил ветру спину.
Тогда ветер занялся звёздами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за чёрные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости.
Доктору пришлось закутаться в плащ. Половину плаща он уделил кукле.
– Погоняйте! Погоняйте! Пожалуйста, погоняйте!
Ни с того ни с сего доктору стало страшно, и он торопил кучера.
Было очень тревожно, темно и пустынно. Только в нескольких окнах появились красноватые огоньки, остальные были закрыты ставнями. Люди ожидали страшных событий.
В этот вечер многое казалось необычным и подозрительным. И порой доктор даже опасался, что глаза странной куклы, чего доброго, засияют в темноте, как два прозрачных камешка. Он старался не смотреть на свою спутницу.
«Чепуха! – успокаивал он себя. – У меня расходились нервы. Самый обыкновенный вечер. Только мало прохожих. Только ветер так странно кидает их тени, что каждый встречный кажется наёмным убийцей в крылатом таинственном плаще... Только газовые фонари на перекрёстках горят каким-то мертвенно-голубым светом... Ах, если бы скорей добраться до Дворца Трёх Толстяков!..»
Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло. Доктор прибег к этому средству. Одеяло он заменил шляпой, которую плотно надвинул на глаза. Ну и, конечно, он начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался сильнодействующим средством. Он повторял про себя:
«Один слон и один слон – два слона: два слона и один слон – три слона, три слона и один слон – четыре слона...»
Дошло до целого табуна слонов. А уже сто двадцать третий слон из воображаемого слона превратился в настоящего слона. И так как доктор не мог понять, слон ли это или розовый силач Лапитуп, то, очевидно, доктор спал и начинал видеть сон.