Ольсен Ларс-Хенрик. Эрик, сын человека

   Один кивнул.
   Эрик вздрогнул всем телом, однако взял протянутый ему нож, и — странное дело! — как только рукоять легла в его ладонь, он сразу же успокоился. Он также сделал аккуратный надрез на ладони Одина, и снова нож резал как бы сам по себе.
   Мальчик продолжал сжимать в руке нож, но Один тихо произнес обращаясь только к нему:

 
— Не по законам Асгарда
смешивать свою кровь с тем,
кто оружье, залитое кровью,
в руке своей держит.
 

   Эрик понял его и вложил нож в чехол.
   Один взял руку Эрика в свою и поднял вверх, чтобы все могли их видеть. Кровь из разрезов на ладонях смешалась, несколько капель ее упало на пол.
   Мечи ударили в щиты с новой силой, а Гери и Фреки едва не передрались, слизывая с пола кровь.
   Один пробормотал несколько непонятных слов. Слышали их только Эрик и Фригг. «Рунические заклинания», — подумал Эрик. И точно, не успели слова Одина смолкнуть, как по всему телу мальчика прокатилась какая-то теплая волна. Он почувствовал небывалый прилив сил, словно вдруг ощутил себя почти взрослым, могучим. Теперь он уже без всякого страха взирал на бушующую толпу в зале, смело встречал устремленные на него со всех сторон взгляды.
   Он с гордостью посмотрел на Труд. Девочка тихо плакала, однако голова ее не была опушена, а заплаканные глаза, обращенные к нему, сняли.
   Один опустил руки. Звуки смолкли. Бесшумно скользя, к помосту приблизились две валькирия. Один и Эрик протянули им кровоточащие ладони, и валькирии простерли над ними свои руки. Кровь тут же остановилась, и раны затянулись. На их месте, там, где нож коснулся кожи, остались лишь светлые полоски в волос толщиной.
   — Ступай к ней! — сказал Один, подталкивая Эрика к Труд. — Ты ей сейчас нужен.
   Эрик спустился с помоста и обнял девочку за плечи. — Эрик — сын человека! — снова воскликнул Один своим старческим, однако все еще звучным голосом:

 
— Кровного братства узы
нас меж собою связали
под крышею этого дома.
Пусть же потверже отныне
держит рука клинок,
братскою кровью омытый,
смерть великанам
дерзким несущий!
Асгард спаси,
возврати нам Идунн!
Мы на тебя
с надеждой взираем!
 

   Фригг хранила молчание. Теперь, похоже, Один и сам неплохо справлялся.

 
— Не одного отпускаем тебя
в страну великанов,
в царство мрачное Хель
и к источнику мудрого Мимира.
Дочь Тора Труд
и Эрик — сын человека
вместе поедут и также
вместе вернутся.
Конь удивительный Фригг
принесет их домой!
 

   Труд вздрогнула, отерла глаза и удивленно посмотрела на Одина. Тот улыбнулся ей.
   — Неужели это правда? — чуть слышно шепнула она.
   Один кивнул: да, правда!

 
— Капает мед
из вымени Хейдрун.
Асы сдвигают
чаши свои
в месть вас обоих!
Завтра с утра
в путь отправляйтесь!
 

   Один завершил свою речь! Тяжело опустившись на Хлидскьяльв, торопливо выхватил из рук слуги чашу с медом и одним глотком осушил ее. Долг свой он выполнил и теперь считал, что вправе расслабиться.
   Некоторое время спустя в Вальгалле уже царило обычное веселье.

ЧАСТЬ II

Глава 22

   На следующее утро, когда Эрику и Труд предстояло начать долгое путешествие в Ётунхейм, на дворе стояла ненастная погода. Небо было затянуто тяжелыми грозовыми тучами, дождь лил как из ведра. Что и говорить — погода не особенно приятная, однако делать нечего — пора трогаться в путь.
   Выйдя из ворот Вальгаллы, Эрик и Труд увидели Ховварпнира, поджидавшего их. Похоже, он был весьма рад, что наконец то кому-то понадобится, и ничего не имел против поездки, какой бы длительной она ни была. Фригг давно уже им не пользовалась, а если ее служанке Фулле понадобился бы конь, она в любую минуту могла попросить Одина одолжить ей Слейпнира.
   Труд уселась впереди, Эрик затянул потуже пояс Бальдра и вспрыгнул коню на круп. Девочка постоянно возилась с лошадьми, а с Ховварпниром — особенно, поэтому конь успел к ней привыкнуть. Удивительное дело, она могла управлять им, не прибегая к поводьям. Если нужно было повернуть, Труд легонько прикасалась к шее коня, и он сразу же менял направление, Достаточно было ей шепнуть умному животному пару слов, и он замедлял или ускорял бег.
   Ховварпнир был рослым и необычайно сильным жеребцом. Он мог проскакать огромное расстояние, совсем не нуждаясь в отдыхе, и с легкостью нес на себе обоих ребят. Если требовалось, он способен был, подобно Слейпниру, лететь по воздуху или бежать по воде, однако делал это лишь в том случае, если ему самому или его седоку действительно грозила серьезная опасность.
   На поясе у Эрика висел Муддур — нож, которым можно было разрезать все на свете и который рос вместе со своим владельцем. Мальчику показалось, что с тех пор, как он его получил, нож уже успел немного увеличиться в размерах. Захватил он с собой и оба лука, а также превосходные стрелы, подаренные ему Уллем. Один лук он отдал Труд и теперь у каждого из них за спиной красовалось по луку.
   Когда Улль прощался с ребятами у стен Вальгаллы, он дал Эрику копье, хорошее, легкое, как раз такое, какое было мальчику по силам.
   — А еще на всякий случай возьми вот это, — прибавил наставник. — Кто знает, а вдруг вам придется где-нибудь путешествовать по воде?
   И он протянул Эрику небольшой кожаный мешочек на ремешке, который можно было носить на шее на манер кошелька. Мальчик заглянул внутрь и увидел кусок материи с красно-белыми полосками. Это был Скидбладнир, чудесный корабль Фрейра.
   — Теперь-то я буду обращаться с ним аккуратно, — заверил он Улля. Тор также оторвался от пьянки в Вальгалле и вышел пожелать им счастливого пути.
   — Присмотри там за Труд! — сказал он Эрику, крепко пожимая ему руку.
   Эрик кивнул. Об этом Тор мог бы не говорить.
   К той тревоге, какую мальчик испытывал сейчас, отправляясь в путешествие по этой огромной незнакомой стране, примешивалась печаль оттого, что он вынужден был расстаться с этими двумя добрыми стариками. Он уже успел привязаться к ним. И вот теперь они с Труд отправляются в путь совсем одни. Да, немалую ответственность они возложили на его плечи.
   — Все будет в порядке, папа, — сказала Труд.
   — Надеюсь, — отвечал Тор, — а теперь вам пора. Вы должны попасть к Хеймдаллю до наступления темноты.
   — И помни, чему я тебя учил! — прокричал Улль вслед Эрику.
   — Постараюсь! — улыбнулся Эрик и обхватил руками талию Труд. Девочка тронула жеребца, и он спокойной крупной рысью поскакал по расстилавшемуся перед Вальгаллой полю брани.
   Ежедневные военные забавы эйнхериев были уже в разгаре, толпы сражающихся воинов сталкивались, подобно гигантским волнам. Звучали воинственные крики, грохотали щиты, отовсюду слышался лязг мечей.
   Но стоило воинам заметить Эрика и Труд, как сражение само по себе утихло. Все эйнхерии застыли в каком-то немом благоговении, как будто наступила минута молчания над могилой павшего героя. Некоторые из них стояли, как были: с отрубленными руками, ногами или головами под мышкой, те же, у кого головы были на месте, склонили их перед ребятами. Вид у всех был тревожный и значительный. От них как бы исходили мужество, сила и непоколебимая вера в то, что опасное предприятие Эрика и Труд обязательно увенчается успехом.
   Их уверенность подействовала на Эрика, и он с благодарностью смотрел на десятки тысяч людей, чья судьба теперь также зависела от него одного. «Если не ради асов, то по крайней мере ради них я просто обязан справиться!» — подумал он.
   — Конечно же, мы справимся! — воскликнула Труд и ободряюще похлопала Ховварпнира по холке.
   Эйнхерии ударили в щиты — они как бы салютовали ребятам на прощанье. Эрик в этот момент чувствовал, вероятно, тоже, что испытывают игроки футбольной команды, выбегая на поле под устремленными на них полными ожидания взглядами тысяч болельщиков, слыша, как шумят трибуны, стараясь оказать своим любимцам посильную поддержку. Под ложечкой у мальчика засосало, в ушах оглушительно звенело.
   Труд перевела лошадь в галоп, и они поскакали дальше. Вскоре сзади до них донеслись веселые воинственные крики эйнхериев.
   Миновав огромный ствол Иггдрасиля, ребята понеслись через поля, холмы и долины и вскоре оказались вблизи того самого небольшого леска, где Эрик впервые остался наедине с Труд.
   — Давай навестим мое убежище, — предложила Труд. — Давненько я там не была, да и неплохо было бы прихватить яблочек в дорогу.
   Они оставили Ховварпнира пастись на опушке и вступили в лес. Труд, как и в прошлый раз, шла впереди, но сейчас уже Эрик без особых усилий поспевал за ней. Временами ему даже казалось, что девочка идет слишком медленно — тренировки у Улля, несомненно, не прошли впустую. Теперь у него было время получше осмотреться по сторонам.
   С деревьев капали крупные дождевые капли, и вскоре ребята промокли до нитки. Однако было тепло, и ни Эрик, ни Труд не мерзли. Казалось бы, лес должен дышать свежестью и радовать глаз зеленью молодой листвы, но ничего подобного. Не слышно было и птиц, хотя для особенно для дроздов, сейчас настало самое время. «Что-то здесь не так», — подумал Эрик.
   — Мне тоже это показалось, — встревоженно сказала Труд и остановилась. — Тропинку теперь совсем не узнать, — прибавила девочка и, пройдя чуть вперед, склонилась над поникшими и чуть ли не падающими кустами.
   — Взгляни! — вдруг воскликнула она, в страхе отшатываясь.
   — Да они же все порублены!
   — Как будто войско прошло, — заметил Эрик. Они переглянулись.
   — Войско? При чем тут войско, какое? — пробормотала Труд.
   — Да нет, — усмехнулся Эрик, — ты не поняла. Просто у нас на Земле так говорят, когда случается видеть подобного рода бессмысленные разрушения. А так, вполне возможно, что здесь поработал кто-то в одиночку.
   — Хм, — хмыкнула Труд, — что ж, действительно меткое выражение. От войска и вправду ничего хорошего ждать не приходится!
   Они осторожно двинулись дальше, перебираясь через поваленные деревья и продираясь сквозь завалы из вырванных с корнем кустов, которые были сложены в огромные кучи и переплелись между собой ветвями.
   — Я скоро перестану различать, где мы находимся, — сказала Труд, отирая с лица дождевые капли. — Ты узнаешь тут что-нибудь?
   Эрик пригляделся повнимательней.
   — Слушай, а вон тот холм, там, впереди, — разве это не то самое место, где ты в прошлый раз рассказывала мне, как Тор завладел бродильным чаном Хюмира и как он поймал на крючок Мирового Змея?
   — Да, — ответила Труд, облегченно вздохнув, — похоже, ты прав. Но посмотри, как все переломано тут вокруг. Пойдем-ка!
   Они перепрыгнули через ручеек, который теперь был совсем затоптан и замутился, и подошли к тому месту, которое некогда было тайным убежищем Труд. Мягкий мох, устилавший здесь землю, теперь был грубо содран, особенно досталось той ложбинке, в которой так любила лежать девочка. Множество высоченных елей и сосен также было повалено.
   Труд с ужасом осматривалась по сторонам.
   — Но почему? — воскликнула она в отчаянии. — Почему?!
   Эрик поднял с земли несколько растоптанных полусгнивших яблок.
   — Они уже никуда не годятся, — сказал он.
   Труд встрепенулась.
   — Яблонька! Где же она? Неужели тоже?..
   — Вот она, — сказал Эрик, указывая на кучу поломанных веток.
   — Уничтожена! — охнула Труд, едва не плача.
   Эрик подошел поближе и осмотрел кучу. Да, это была она, та самая яблонька. Единственное, что сохранилось, была омела — свежая и зеленая, она по-прежнему росла на своем месте как ни в чем не бывало. При виде ее Труд почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
   — Зло всегда живет дольше, чем добро! — пробормотала она. Эрик, приглядевшись повнимательней, заметил на одном чурбачке, бывшем раньше, вероятно, частью ствола яблони, какой-то знак. На коре было что-то нацарапано.
   — Смотри-ка! — сказал он, протягивая кусок дерева девочке. — Это похоже на молот Тора. Но не может же быть, чтобы все это натворил он!
   — Нет-нет, никогда! — уверенно отвечала Труд, — Он никогда не был здесь, да и, кроме того, к чему ему вытаптывать все, словно целое войско. — Выражение, видно, и впрямь ей понравилось.
   Эрик с любопытством разглядывал знак. Что это, может, руна? Больше всего это напоминает… ну да, букву «Т». Что означает это «Т»? Труд? Или что-то еще? Может, указывает на того, кто натворил все это?
   — Тьяльви! — прошептала Труд. — Это Тьяльви! Я видела, как он выцарапывал этот знак и в других местах. Я абсолютно уверена — это он! — Труд еще раз осмотрелась по сторонам. — Думаю, он меня теперь ненавидит, — задумчиво сказала она. — Вот уж действительно — от любви до ненависти всего лишь один шаг, — пробормотала девочка и взглянула на Эрика. — Вероятно, он и тебя здорово ненавидит!
   Эрик положил руку на рукоять своего висящего на поясе ножа.
   — Ненависть порождает месть, а месть в свою очередь снова влечет за собой ненависть! — нахмурился он. — Неужели Тьяльви не понимает этого?
   — Наверное, нет, — сказала Труд, — однако не стоит ему уподобляться! Оставь в покое свой нож и пойдем отсюда! — Она в последний раз обернулась и взглянула на печальную картину разрушений. — Тьяльви мог бы сказать это как-нибудь по-другому, — горестно прошептала она. — Но, может быть, я сама во всем виновата — нельзя разжигать костер, пламя которого потом сам не в состоянии потушить! Ну ладно, идем!
   Некоторое время спустя они уже вновь продолжали свой путь верхом на Ховварпнире.
   Они долго ехали молча, наконец Эрик спросил:
   — Ты сейчас думаешь о том же, о чем и я?
   — Да, — ответила Труд.
   — Тьяльви не мог повалить и переломать все эти деревья в одиночку, или же он должен был обладать для этого силой самого настоящего великана, чего на самом деле нет. А раз так, значит, кто-то ему помогал.
   — То есть ты хочешь сказать, что великаны уже пробрались в Асгард?
   — Точно. Как видишь, нам следует поторопиться.
   Ховварпнир перешел на галоп, и вскоре они выехали за стену, окружающую Асгард, и помчались по Радужному мосту, Бивресту, по направлению к усадьбе Хеймдалля.

Глава 23

   Эрик с любопытством оглядывался по сторонам. Немало времени утекло с того момента, когда он побывал здесь. Хоть срок этот и исчислялся неделями, но мальчику казалось, что прошли годы. А впрочем, неделями ли? Может, со дня его первого посещения Химинбьерга минули месяцы? Эрик совершенно утратил чувство времени. Но не все ли равно, ведь главное то, что здесь, в Асгарде, он живет настоящей, полнокровной жизнью.
   Они проехали мимо трупов великанов, убитых Тором в прошлый раз по дороге в Асгард. Тела лежали там же, где застала их смерть, но теперь они уже почти совсем разложились. Вокруг них витал тяжелый смрад, и трупы представляли собой сплошное месиво, кишащее червями я личинками, вероятно, так же, как это было с телом Имира, когда на свет появились карлики. У некоторых были выклеваны глаза — вороны и сороки изрядно потрудились.
   Неожиданно на дорогу прямо перед ними выскочил какой-то маленький странный человечек, жеребец резко остановился. Толчок был стол силен, что Эрик и Труд едва не свалились с коня. Человечек был одет в лохмотья и вообще выглядел каким-то жалким. В одной руке он держал посох, в другой — небольшой мешочек.
   — Вы куда это собрались? — спросил он, бесцеремонно хватая лошадь за уздечку.
   Ховварпнир заржал, встал на дыбы и попытался ударить человечка передним копытом. Посох отлетел в сторону.
   — Эй, вы там, полегче, полегче! — завопил, уворачиваясь от удара, человечек. Он повернулся, чтобы подобрать свои посох, и Эрик с изумлением увидел, что на затылке у человечка — еще одно лицо. — Да-да, — сказал человечек, улыбаясь этим вторым своим лицом. — У меня есть глаза и на затылке, хе-хе! Мое имя Гюрд. Освобождайте дорогу!
   — Ни за что! — твердо ответила Труд. — Для таких, как ты, путь сюда навеки закрыт!
   — Ну, так уж и навеки, — хихикнул человечек. — Слухи у нас, в Ётунхейме, быстро разлетаются. Вот мы и решили с друзьями доставить себе удовольствие и войти в Вальгаллу в числе первых.
   В тот же самый момент кусты по обеим сторонам дороги зашевелились, и из них стали вылезать какие-то странные создания. Эрик с тревогой оглядывался. И действительно, было отчего прийти в ужас — их окружали великаны! Мальчик схватился за свой нож и вытащил его из ножен. Клинок сразу же начал расти и постепенно вырос от размеров обычного кинжала до настоящего тяжелого меча. Лезвие его сверкнуло на солнце. Эрик с удивлением смотрел на это чудесное превращение, но еще более, чем он, поражены были великаны. Они тут же бросились врассыпную. Двуликий человечек удирал вместе со всеми, То лицо, что было обращено теперь к ребятам, искажали страх и ненависть; на бегу он злобно грозил им кулачком.
   Эрик с облегчением рассмеялся. Улыбнулась и Труд. Она соскочила на землю и подобрала посох Гюрда.
   — Оружие великанов теперь послужит против них же самих! — воскликнула она и взмахнула посохом, как мечом. Он со свистом рассек воздух. — Неплохо!
   — заметила Труд. — Ну, да твой клинок ему не уступит, а?
   — Еще бы! — ответил Эрик, с восхищением глядя на свое грозное оружие. Меч постепенно принимал прежнюю форму. — А уж они-то как испугались! — вспомнив о бегстве врагов, рассмеялся он.
   Труд снова забралась на Ховварпнира, Эрик вложил Муддур в ножны, и они продолжили свой путь. Вскоре ребята достигли Химинбьерга, крепости Хеймдалля.
   Эрик ожидал, что они застанут аса, как и в прошлый раз, трубящим в Гьяллахорн, однако его нигде не было видно. Все вокруг как будто вымерло.
   Ребята слезли с коня.
   — Не случилось ли с ним чего-нибудь, как ты думаешь? — Эрик встревоженно оглядывался по сторонам.
   — Надеюсь, что нет, — ответила Труд и пошла вдоль крепостной стены. Все окна усадьбы были закрыты ставнями, большие ворота заперты, как будто Хеймдалль приготовился к отражению атаки врагов. А может, он просто куда-то уехал?
   По-прежнему вокруг было тихо. Внезапно Ховварпнир, шедший за ними, поднял голову и громко заржал. Из-за крепостной стены ему ответило слабое ржание.
   — Да ведь это Золотая Челка, лошадь Хеймдалля! — вскричала Труд. Значит, и сам Хеймдалль тоже там.
   Эрик бросился к воротам и изо всех сил застучал кулаками по толстым бревнам, из которых они были сделаны. Спустя какое-то время в воротах слегка приоткрылось крошечное окошечко, а еще чуть погодя ребята услышали голос Хеймдалля:
   — Ах, так это вы! Сейчас, сейчас открою. — В голосе звучало явное облегчение.
   Прошло еще несколько минут, и тяжелые дубовые ворота со скрипом отворились. В образовавшейся щели показалось приветливое улыбающееся лицо Хеймдалля.
   — А я поначалу думал, что это Гюрд со своими родичами, — сказал он.
   — Они давно уже здесь рыскают, одному мне с ними не справиться.
   Впустив гостей, он снова тщательно запер ворота.
   — Что же ты не позовешь на подмогу Тора? — рассудительно спросила Труд.
   — Тор не придет. У Одина нынче ослабло зрение — за стенами Асгарда он ничего не видит. Все, что тут происходит, для него как в тумане, хотя он по-прежнему сидит высоко на своем Хлидскьяльве. Кроме того, поговаривают, что шайки великанов прячутся в лесах уже в самом Асгарде и только ждут удобной минуты, чтобы напасть. Поэтому Один и не решается отпускать Тора далеко. Так что ничего не поделаешь.
   «Вот как! — подумал Эрик. — Значит, теперь, если со мной или Труд что-нибудь случится, как, например, в тот раз, когда я плавал на Скидбладнире, нам не следует рассчитывать на помощь Тора. Придется надеяться только на свои собственные силы».
   — Да, похоже на то, — подтвердила Труд, снова угадав его мысли, — Но мы должны справиться!
   — Что-что? — рассеянно переспросил Хеймдалль.
   — Ты же знаешь цель нашей поездки. Ты был в тот день в Вальгалле, да и другие асы наверняка тебе все рассказали! — колко заметила Труд.
   — А-а, так вы об этом. Я, признаться, думал, вы что-то другое имеете в виду, — сказал Хеймдалль, впуская Ховварпнира в стойло к Золотой Челке. Лошади нежно потерлись головами друг о друга, ласково прихватывая мягкими губами пряди гривы. — Ховварпниру тоже не мешает слегка передохнуть, — улыбнулся Хеймдалль, глядя на то, как радуются животные этой случайной встрече. — Вы что же, весь день так и скакали, в такой-то дождь?
   — Да, — ответил Эрик. Честно говоря, он чувствовал себя порядком утомленным, но старался не обращать на это внимания. Вот что он действительно хотел бы сейчас, так это поесть и сменить сырую одежду.
   — Поскорей ступайте к огню и обсушитесь, — велел ребятам Хеймдалль.
   — А я тем временем приготовлю что-нибудь поесть, — Он повел их в комнату, в центре которой полыхал большой костер. — Можете повесить свою одежду здесь, — сказал он, пододвигая к огню козлы, а сам направился в кладовую.
   Труд через голову стянула с себя кожаную куртку и бросила ее на козлы, потом расстегнула пояс, сняла шерстяную безрукавку и поднесла ее к огню. Пламя зашипело — безрукавка была промокшей насквозь.
   Повесив ее рядом с курткой, девочка, не мешкая, расшнуровала свои кожаные башмаки, скинула майку и трусики и также растянула их на козлах. Не успел Эрик и глазом моргнуть, как его подруга осталась в чем мать родила; впрочем, она, похоже, нисколько не стеснялась своей наготы.
   — А ты что же не раздеваешься? — спросила Труд, подсаживаясь поближе к костру. С одежды Эрика вода стекала на пол струйками, у ног мальчика уже образовалась небольшая лужица.
   — Да-да, я сейчас… — пробормотал он и шагнул к козлам. Расстегнуть пояс, скинуть майку и куртку не представляло особых проблем — он справился с этим за минуту. Но когда настала очередь брюк, Эрик замялся. Помогло то, что Труд сидела к нему вполоборота. Если бы девочка смотрела прямо на него, он, может быть, так и не решился бы снять их. Теперь же он быстро выскользнул из штанов, бросил их на козлы и подсел к Труд.
   Она придвинулась к Эрику вплотную и обвила рукой его плечи. Голова ее легла мальчику на плечо. В такой позе и застал их Хеймдалль, когда вошел в комнату, неся под мышкой ворох каких то мехов.
   — Вот, взгляните-ка сюда! — весело воскликнул он. — Не можете же вы и дальше путешествовать без нормальной одежды. Нет, так дело не пойдет! И о чем они только там думали, собирая вас в дорогу?
   — Когда мы отправлялись, на уме у них, верно, был один лишь мед, — заметил Эрик.
   — Кроме того, мы уехали утром так быстро, — вступилась за асов Труд.
   — Хм. Вообще-то это не похоже на Сив и Фригг, чтобы они забыли о таких вещах. Ну да ладно. Вот вам медвежья шкура… На ней вполне можно спать вдвоем, а если замерзнете, так ее еще хватит, чтобы укрыться — она достаточно велика. Смотрите, простужаться в дороге вам совсем ни к чему. А здесь — по теплой кофте из толстой овчины для каждого из вас — оденете их поверх своих курток. По пути вы можете оказаться в каких-нибудь холодных краях. И вот еще по паре сандалий каждому — ваши мягкие кожаные туфли быстро развалятся в горах, а идти пешком, как мне кажется, вам придется немало.
   — Спасибо, — поблагодарил Эрик, поглаживая пушистый, шелковистый на ощупь медвежий мех. Вероятно, шкура действительно была очень теплая. Так и хотелось сейчас же набросить ее себе на плечи.
   — Кроме того, в шкуру вы сможете заворачивать те вещи, которые в данный момент вам не нужны, и, если будете идти пешком, привязывать их к себе за спину, а если поедете верхом — навьючивать все это на Ховварпнира. Для этого вам понадобятся прочные ремни — вот они.
   Труд с благодарностью улыбнулась Хеймдаллю, но ас уже вышел. Правда, на этот раз отсутствовал он недолго и вернулся, нагруженный вяленым мясом, хлебом и свежими овощами.
   — Ну что ж, а теперь угощайтесь, — сказал Хеймдалль.
   Эрик и Труд не заставили его повторять дважды и с жадностью накинулись на еду.
   Пока ребята ели, Хеймдалль рассказал им о своем путешествии.
   — Было это давно-давно. С тех пор прошло много времени, что я уже даже забыл, зачем тогда отправился в путь, — начал Хеймдалль. — Может мне просто хотелось посмотреть мир, как, например, Одину в свое время. Как бы там ни было, но путешествовал я, подобно ему, под чужим именем. Тогда я называл себя Риг… ну, да не все ли равно!
   Забрался я далеко. В то время у меня еще не было Золотой Челки, и потому путешествовал я пешком. Как-то вечером я подошел к старой, полуразвалившейся хижине. Внутри на полу горел костер. Жили в ней двое стариков, Прабабка и Прадед, как они сами себя называли. Они пригласили меня войти и разделить с ними трапезу. На ужин у них была холодная телятина и грубый хлеб пополам с мякиной.
   Прабабка и Прадед были нищие и дряхлые, однако весьма гостеприимные старики. Еда их показалась мне чрезвычайно вкусной, и я прожил у них три дня.
   Затем я отправился дальше и вскоре пришел к несколько большей усадьбе. Там также жили муж с женой, называвшие себя Бабка и Дед. Они были не такими старыми, да и жили получше. Когда я вошел, Бабка ткала холсты, а Дед обмолачивал лен. Они также обрадовались гостю и принялись уговаривать меня пожить у них. Я согласился и пробыл у них три дня, а потом снопа двинулся в путь.
   На этот раз я шел долго, мне даже стало казаться, что дороге этой не будет конца. Вдруг я увидел большую красивую усадьбу и вошел внутрь. Пол в доме был посыпан свежим песком, лавки устланы мягкой соломой, все вокруг сияло чистотой. В доме было очень светло, ибо окна его выходили на юг. Здесь жили мужчина и женщина, называвшие себя Мать и Отец. Женщина была высокая, светловолосая, в красивом нарядном платье с буфами и серебряным шитьем на груди. Мужчина — также высокий, статный и, вероятно, сильный — сидел и плел тетиву для лука. Здесь меня также прекрасно принимали. К ужину стол застелили белоснежной вышитой скатертью, а угощение подали на серебряном подносе.