На полутора тысячах футов машина выровнялась, но к этому моменту у Джонаса все внутренности уже вывернуло на крыло.
РЕПОРТЕР
ЛАГУНА
MACAO
«КИКУ»
РЕПОРТЕР
Дэвид Адашек поправил очки в тонкой оправе и постучал в двустворчатую дверь номера 810. Потом еще раз, уже громче. Дверь отворилась, на пороге на нетвердых ногах стояла Мэгги Тэйлор в одном расстегнутом белом платье, открывавшем ее загар.
— Боже, Дэвид, сколько сейчас времени?
— Почти полдень. Что, крутая ночь?
— Ну, не такая крутая, как у мужа, — улыбнулась она, все еще не совсем проснувшись. — Садись. — Она показала на два белых дивана перед большим телевизионным экраном.
— Неплохое помещеньице. А где Бад?
Мэгги свернулась на втором диване напротив Адашека.
— Уехал часа два назад. Ты хорошо прижал Джонаса на лекции.
— А это нужно, Мэгги? Он выглядит вполне приличным парнем.
— Вот и выходи за него замуж. А мне хватит и этих десяти лет.
— Почему бы просто не развестись и покончить все дела?
— Это не так просто. И мой агент говорит: теперь, когда я на виду, надо быть очень осторожной и считаться с мнением публики. У Джонаса еще много друзей здесь. Нужно, чтобы он выглядел сумасшедшим. Пусть все думают, будто именно он виноват в разводе. Вчерашний вечер был неплохим началом.
— А дальше?
— Где сейчас Джонас?
Адашек вынул свои записи.
— Он поехал домой с этой бабой, Танакой...
— Джонас? С другой женщиной? — Мэгги истерически захохотала.
— Все вполне невинно. Она его только подвезла после награждений. А сегодня утром я ехал за ним в транзитный аэропорт. Они отправились в Монтерей. Думаю, все это связано со строительством новой китовой лагуны для Океанографического института.
— О'кей, следи за ним и держи меня в курсе. К концу следующей недели нужно показать публике эту историю с военным флотом. Особенно напирай, что двое из команды погибли. Как только это сработает, возьмешь у меня интервью, и я пойду на развод со всеми этими публичными унижениями.
— Ты хозяйка — ты и решаешь. Но чтобы следить за Джонасом, нужны деньги.
Мэгги достала из кармана толстый конверт.
— Но учти, Баду нужны квитанции.
«А по-моему, — подумал Адашек, — ему нужно то, что „выпадет в осадок“ после развода».
— Боже, Дэвид, сколько сейчас времени?
— Почти полдень. Что, крутая ночь?
— Ну, не такая крутая, как у мужа, — улыбнулась она, все еще не совсем проснувшись. — Садись. — Она показала на два белых дивана перед большим телевизионным экраном.
— Неплохое помещеньице. А где Бад?
Мэгги свернулась на втором диване напротив Адашека.
— Уехал часа два назад. Ты хорошо прижал Джонаса на лекции.
— А это нужно, Мэгги? Он выглядит вполне приличным парнем.
— Вот и выходи за него замуж. А мне хватит и этих десяти лет.
— Почему бы просто не развестись и покончить все дела?
— Это не так просто. И мой агент говорит: теперь, когда я на виду, надо быть очень осторожной и считаться с мнением публики. У Джонаса еще много друзей здесь. Нужно, чтобы он выглядел сумасшедшим. Пусть все думают, будто именно он виноват в разводе. Вчерашний вечер был неплохим началом.
— А дальше?
— Где сейчас Джонас?
Адашек вынул свои записи.
— Он поехал домой с этой бабой, Танакой...
— Джонас? С другой женщиной? — Мэгги истерически захохотала.
— Все вполне невинно. Она его только подвезла после награждений. А сегодня утром я ехал за ним в транзитный аэропорт. Они отправились в Монтерей. Думаю, все это связано со строительством новой китовой лагуны для Океанографического института.
— О'кей, следи за ним и держи меня в курсе. К концу следующей недели нужно показать публике эту историю с военным флотом. Особенно напирай, что двое из команды погибли. Как только это сработает, возьмешь у меня интервью, и я пойду на развод со всеми этими публичными унижениями.
— Ты хозяйка — ты и решаешь. Но чтобы следить за Джонасом, нужны деньги.
Мэгги достала из кармана толстый конверт.
— Но учти, Баду нужны квитанции.
«А по-моему, — подумал Адашек, — ему нужно то, что „выпадет в осадок“ после развода».
ЛАГУНА
— Вот здесь. — Терри показала на линию берега. Они снижались над сверкавшей Монтерейской бухтой.
Джонас посасывал теплую газировку, все еще чувствуя легкие спазмы в желудке после устроенного Терри воздушного шоу. В голове стучало, и он уже твердо решил уехать сразу после разговора с Macao. А что до Терри, то именно ее-то он рекомендовал бы для спуска к впадине «Челленджер» в самую последнюю очередь.
Под ними была еще не заполненная водой лагуна, расположенная на участке побережья в десять квадратных миль с южной стороны Мосс-Лэндинга. С воздуха она выглядела как гигантский овальный бассейн для плавания. Протянувшееся на три четверти мили, это сооружение занимало четверть мили в ширину. В центре его глубина достигала восьми-десяти футов, стены с огромными акриловыми окнами возвышались на два этажа. Бетонный канал соединял лагуну с глубокими водами Тихого океана.
По стенам и строительным лесам ползали рабочие. Если не нарушится график, меньше чем через месяц ворота канала отворятся и морская вода заполнит лагуну. Это будет самый большой аквариум в мире.
— Глазам своим не верю, — сказал Джонас, когда они заходили на посадку.
Терри с гордостью улыбнулась. Лагуна была для Macao Танаки смыслом всей жизни. Спроектированная как природная лаборатория, она должна была также служить естественной, но защищенной средой для ее будущих обитателей — самых больших из всех когда-либо живших на земле существ. Каждую зиму десятки тысяч этих млекопитающих проходили через калифорнийские прибрежные воды для выведения потомства. Когда аквариум будет построен, он примет всех этих гигантских китообразных — серых китов, горбачей и, возможно, даже голубых полосатиков.
Мечта Macao становилась реальностью.
Через сорок пять минут Джонас уже улыбался создателю лагуны.
— Джонас! Боже мой! Как я рад видеть вас! — Маленький Macao, на добрый фут короче Тэйлора, прямо-таки сиял от удовольствия. — Дайте хоть посмотреть на вас. Да, вид-то довольно дерьмовый. Что с вами? Не понравилось лететь с моей дочкой?
— Нет, конечно же нет. — Джонас посмотрел на девушку убийственным взглядом.
— Терри? — Macao тоже повернулся к ней.
— Он сам виноват, пап. Я же не знала, что он не переносит давления. Ладно, встретимся в просмотровой. — Она пошла к трехэтажному зданию в конце лагуны.
— Примите мои извинения, Тэйлор-сан. Терри очень упряма, у нее просто дух противоречия, правильно я говорю? Очень трудно воспитывать дочь без женского примера.
— Забудем об этом. Я ведь прилетел, чтобы посмотреть на вашу лагуну. Просто поразительно.
— Мы пойдем туда позже. А пока вам нужна свежая рубашка, и я хочу, чтобы вы поговорили с моим главным инженером Альфонсом Де Марко. Он сейчас занят видео — тем, что Ди Джей снял в Желобе.
Джонас последовал за Macao в просмотровый зал. Когда они вошли, там было темно и уже крутилось видео. Пока Де Марко здоровался с Macao, Джонас сел возле Терри. На экране луч прожектора прорезал чистую темную воду. Появился поврежденный ЮНИС, он лежал на боку у стены каньона в топкой тине, заклинившись между валунами.
— Ди Джей нашел его в сотне ярдов от первоначального положения, — сказал Альфонс Де Марко.
Джонас встал со стула и подошел к монитору:
— А что вы думаете о случившемся?
Де Марко посмотрел на экран, где луч скользил по металлической поверхности разорванного аппарата:
— Он попал в сдвиг грунта. Это самое простое объяснение.
— Сдвиг грунта?
— Я уверен, вам хорошо известно, как часто это случается там, внизу.
Джонас подошел к столу, стоявшему позади них. На нем лежала поднятая со дна половина корпуса панели сонара, напоминающая упрощенные формы абстрактной скульптуры. Джонас потрогал разорванный край металлической тарелки:
— Это титановый корпус, закрывающий четырехдюймовые стальные опоры. Я видел данные механических испытаний...
— Корпус мог треснуть при ударе. Там невероятно сильные течения.
— А есть какие-нибудь свидетельства?..
— За две минуты до потери связи ЮНИС зарегистрировал завихрения в воде.
Джонас помолчал, потом снова посмотрел на Де Марко:
— А еще что-нибудь?
— Два других пропавших ЮНИСа передали перед потерей контакта такие же завихрения. Если этот аппарат попал в сдвиг грунта, вполне вероятно предположить то же и об остальных.
— Вы потеряли четыре аппарата, — сказал Джонас, направляясь к монитору. — Вам не кажется, что вы заехали за пределы вероятного, полагая, будто все они были разрушены сдвигом грунта?
Де Марко снял очки и протирал глаза с таким видом, словно уже слышал подобное возражение. Macao не раз говорил ему то же самое.
— Мы знаем, что каньоны сейсмически активны. Проложенные по ним кабели все время разрываются оползнями. Все это означает лишь то, что Марианский Желоб более нестабилен, чем мы предполагали.
— Часто подвижкам грунта предшествуют изменения глубоководных течений, — вклинилась Терри.
— Джонас, — сказал Macao, — весь наш проект зависит от того, удастся ли нам определить, что же случилось с этими аппаратами, и немедленно исправить положение. Я решил поднять этот ЮНИС. Мой сын не сможет сделать это в одиночку. Нужна совместная работа двух аппаратов. Один должен разобрать обломки и выровнять ЮНИС, второй — закрепить трос...
— Пап! — Терри вдруг поняла, зачем отцу понадобился Тэйлор.
— Остановите пленку. Теперь немного назад, — сказал Джонас. Он что-то увидел на мониторе. — Хорошо. Крутите.
Все уставились на перемещавшееся по экрану изображение. Прожектор кружил на другой стороне ЮНИСа. Часть сферического корпуса была завалена камнями и погружена в тину. Прожектор высвечивал обломки, лежавшие у самого днища.
— Вот здесь! — воскликнул Джонас. Пленка остановилась. Он указал на небольшой белый кусок, заклинившийся под аппаратом: — Можете увеличить этот кадр?
Несколько нажатий на клавиши, и на мониторе появился квадратный контур, переместившийся на объект, который после этого занял собой весь экран. Джонас так и впился в размытое и неотчетливое изображение.
— Это зуб, — уверенно заявил он.
Де Марко подошел ближе и тоже разглядывал экран.
— Вы совсем чокнулись, Тэйлор.
— Де Марко, — строго одернул его Macao, — уважайте нашего гостя.
— Прошу прощения, Macao, но то, что говорит профессор, просто невозможно. Видите вот это? — Он указал на задвижку, свисавшую со стальной опоры. — Длина этой задвижки три дюйма. А вот это, — он ткнул пальцем в белый объект, — это... эта штука... значит, она не менее восьми дюймов. На Земле нет существа с такими зубами.
Джонас держал отпечаток увеличенного видеокадра. Они с Терри шли за Macao по коридору, который вел к гигантскому аквариуму-лагуне.
— Если это зуб, то кто сказал, что он попросту не был вывернут со дна во время сдвига? — спросила Терри.
— Никто. Но он белый, Терри. Все найденные нами окаменелые остатки мегалодонов или серые, или черные. А раз зуб белый, значит, его обладатель или погиб совсем недавно, или, быть может, жив и до сих пор.
— Я вижу, вас это действительно очень увлекает, — сказала Терри, стараясь поспевать за отцом.
Джонас остановился:
— Терри, я должен поднять этот зуб. Для меня он очень важен.
Она посмотрела на него снизу вверх:
— He получится. Если кто-нибудь будет спускаться с братом, то только я! Почему это так важно для вас, Джонас?
Но прежде, чем он успел ответить, Macao прикрикнул на них:
— Эй, я вам здесь не нянька! Хотите видеть лагуну — поспешите.
— Разговор не окончен, Джонас. — И Терри пристально взглянула на него.
Подойдя к высоко вздымавшейся стене аквариума, они вошли в гигантскую лагуну. Джонас остановился, пораженный ее громадностью.
Macao стоял перед ними гордый, с улыбкой во все лицо.
— Не правда ли, неплохая работа, мой друг, а?
Джонас лишь согласно кивнул. Повернувшись к ним спиной, Macao продолжал:
— Я мечтал об этой лагуне с шести лет. Почти шестьдесят лет работы, Джонас. Я сделал и отдал все, что только было в моих силах. — Он снова повернулся к ним, в глазах у него блеснули слезы. — Но вся беда в том, что она никогда не откроется.
Джонас посасывал теплую газировку, все еще чувствуя легкие спазмы в желудке после устроенного Терри воздушного шоу. В голове стучало, и он уже твердо решил уехать сразу после разговора с Macao. А что до Терри, то именно ее-то он рекомендовал бы для спуска к впадине «Челленджер» в самую последнюю очередь.
Под ними была еще не заполненная водой лагуна, расположенная на участке побережья в десять квадратных миль с южной стороны Мосс-Лэндинга. С воздуха она выглядела как гигантский овальный бассейн для плавания. Протянувшееся на три четверти мили, это сооружение занимало четверть мили в ширину. В центре его глубина достигала восьми-десяти футов, стены с огромными акриловыми окнами возвышались на два этажа. Бетонный канал соединял лагуну с глубокими водами Тихого океана.
По стенам и строительным лесам ползали рабочие. Если не нарушится график, меньше чем через месяц ворота канала отворятся и морская вода заполнит лагуну. Это будет самый большой аквариум в мире.
— Глазам своим не верю, — сказал Джонас, когда они заходили на посадку.
Терри с гордостью улыбнулась. Лагуна была для Macao Танаки смыслом всей жизни. Спроектированная как природная лаборатория, она должна была также служить естественной, но защищенной средой для ее будущих обитателей — самых больших из всех когда-либо живших на земле существ. Каждую зиму десятки тысяч этих млекопитающих проходили через калифорнийские прибрежные воды для выведения потомства. Когда аквариум будет построен, он примет всех этих гигантских китообразных — серых китов, горбачей и, возможно, даже голубых полосатиков.
Мечта Macao становилась реальностью.
Через сорок пять минут Джонас уже улыбался создателю лагуны.
— Джонас! Боже мой! Как я рад видеть вас! — Маленький Macao, на добрый фут короче Тэйлора, прямо-таки сиял от удовольствия. — Дайте хоть посмотреть на вас. Да, вид-то довольно дерьмовый. Что с вами? Не понравилось лететь с моей дочкой?
— Нет, конечно же нет. — Джонас посмотрел на девушку убийственным взглядом.
— Терри? — Macao тоже повернулся к ней.
— Он сам виноват, пап. Я же не знала, что он не переносит давления. Ладно, встретимся в просмотровой. — Она пошла к трехэтажному зданию в конце лагуны.
— Примите мои извинения, Тэйлор-сан. Терри очень упряма, у нее просто дух противоречия, правильно я говорю? Очень трудно воспитывать дочь без женского примера.
— Забудем об этом. Я ведь прилетел, чтобы посмотреть на вашу лагуну. Просто поразительно.
— Мы пойдем туда позже. А пока вам нужна свежая рубашка, и я хочу, чтобы вы поговорили с моим главным инженером Альфонсом Де Марко. Он сейчас занят видео — тем, что Ди Джей снял в Желобе.
Джонас последовал за Macao в просмотровый зал. Когда они вошли, там было темно и уже крутилось видео. Пока Де Марко здоровался с Macao, Джонас сел возле Терри. На экране луч прожектора прорезал чистую темную воду. Появился поврежденный ЮНИС, он лежал на боку у стены каньона в топкой тине, заклинившись между валунами.
— Ди Джей нашел его в сотне ярдов от первоначального положения, — сказал Альфонс Де Марко.
Джонас встал со стула и подошел к монитору:
— А что вы думаете о случившемся?
Де Марко посмотрел на экран, где луч скользил по металлической поверхности разорванного аппарата:
— Он попал в сдвиг грунта. Это самое простое объяснение.
— Сдвиг грунта?
— Я уверен, вам хорошо известно, как часто это случается там, внизу.
Джонас подошел к столу, стоявшему позади них. На нем лежала поднятая со дна половина корпуса панели сонара, напоминающая упрощенные формы абстрактной скульптуры. Джонас потрогал разорванный край металлической тарелки:
— Это титановый корпус, закрывающий четырехдюймовые стальные опоры. Я видел данные механических испытаний...
— Корпус мог треснуть при ударе. Там невероятно сильные течения.
— А есть какие-нибудь свидетельства?..
— За две минуты до потери связи ЮНИС зарегистрировал завихрения в воде.
Джонас помолчал, потом снова посмотрел на Де Марко:
— А еще что-нибудь?
— Два других пропавших ЮНИСа передали перед потерей контакта такие же завихрения. Если этот аппарат попал в сдвиг грунта, вполне вероятно предположить то же и об остальных.
— Вы потеряли четыре аппарата, — сказал Джонас, направляясь к монитору. — Вам не кажется, что вы заехали за пределы вероятного, полагая, будто все они были разрушены сдвигом грунта?
Де Марко снял очки и протирал глаза с таким видом, словно уже слышал подобное возражение. Macao не раз говорил ему то же самое.
— Мы знаем, что каньоны сейсмически активны. Проложенные по ним кабели все время разрываются оползнями. Все это означает лишь то, что Марианский Желоб более нестабилен, чем мы предполагали.
— Часто подвижкам грунта предшествуют изменения глубоководных течений, — вклинилась Терри.
— Джонас, — сказал Macao, — весь наш проект зависит от того, удастся ли нам определить, что же случилось с этими аппаратами, и немедленно исправить положение. Я решил поднять этот ЮНИС. Мой сын не сможет сделать это в одиночку. Нужна совместная работа двух аппаратов. Один должен разобрать обломки и выровнять ЮНИС, второй — закрепить трос...
— Пап! — Терри вдруг поняла, зачем отцу понадобился Тэйлор.
— Остановите пленку. Теперь немного назад, — сказал Джонас. Он что-то увидел на мониторе. — Хорошо. Крутите.
Все уставились на перемещавшееся по экрану изображение. Прожектор кружил на другой стороне ЮНИСа. Часть сферического корпуса была завалена камнями и погружена в тину. Прожектор высвечивал обломки, лежавшие у самого днища.
— Вот здесь! — воскликнул Джонас. Пленка остановилась. Он указал на небольшой белый кусок, заклинившийся под аппаратом: — Можете увеличить этот кадр?
Несколько нажатий на клавиши, и на мониторе появился квадратный контур, переместившийся на объект, который после этого занял собой весь экран. Джонас так и впился в размытое и неотчетливое изображение.
— Это зуб, — уверенно заявил он.
Де Марко подошел ближе и тоже разглядывал экран.
— Вы совсем чокнулись, Тэйлор.
— Де Марко, — строго одернул его Macao, — уважайте нашего гостя.
— Прошу прощения, Macao, но то, что говорит профессор, просто невозможно. Видите вот это? — Он указал на задвижку, свисавшую со стальной опоры. — Длина этой задвижки три дюйма. А вот это, — он ткнул пальцем в белый объект, — это... эта штука... значит, она не менее восьми дюймов. На Земле нет существа с такими зубами.
Джонас держал отпечаток увеличенного видеокадра. Они с Терри шли за Macao по коридору, который вел к гигантскому аквариуму-лагуне.
— Если это зуб, то кто сказал, что он попросту не был вывернут со дна во время сдвига? — спросила Терри.
— Никто. Но он белый, Терри. Все найденные нами окаменелые остатки мегалодонов или серые, или черные. А раз зуб белый, значит, его обладатель или погиб совсем недавно, или, быть может, жив и до сих пор.
— Я вижу, вас это действительно очень увлекает, — сказала Терри, стараясь поспевать за отцом.
Джонас остановился:
— Терри, я должен поднять этот зуб. Для меня он очень важен.
Она посмотрела на него снизу вверх:
— He получится. Если кто-нибудь будет спускаться с братом, то только я! Почему это так важно для вас, Джонас?
Но прежде, чем он успел ответить, Macao прикрикнул на них:
— Эй, я вам здесь не нянька! Хотите видеть лагуну — поспешите.
— Разговор не окончен, Джонас. — И Терри пристально взглянула на него.
Подойдя к высоко вздымавшейся стене аквариума, они вошли в гигантскую лагуну. Джонас остановился, пораженный ее громадностью.
Macao стоял перед ними гордый, с улыбкой во все лицо.
— Не правда ли, неплохая работа, мой друг, а?
Джонас лишь согласно кивнул. Повернувшись к ним спиной, Macao продолжал:
— Я мечтал об этой лагуне с шести лет. Почти шестьдесят лет работы, Джонас. Я сделал и отдал все, что только было в моих силах. — Он снова повернулся к ним, в глазах у него блеснули слезы. — Но вся беда в том, что она никогда не откроется.
MACAO
Джонас сидел на бамбуковом стуле и глядел, как заходящее солнце целует океанский горизонт. Дом Macao Танаки был встроен в горы, которые окружали калифорнийскую долину Биг-Сар. Прохладный океанский бриз и величественная панорама опьяняли. Джонас уже и не мог вспомнить, когда ему было так спокойно и легко.
Танака пригласил его провести с ними вечер. Терри по просьбе отца готовила в кухне креветок. Macao вышел из дома, проверил, хорошо ли работает газовый гриль, потом, обойдя бассейн, сел рядом с Джонасом.
— Терри сказала, что обед почти готов, надеюсь, вы уже проголодались. Дочка очень хорошо готовит. — Он улыбнулся.
— Я и не сомневался. Macao, расскажите мне о лагуне. Во-первых, что заставило вас строить ее? И потом, почему, как вы сказали, она никогда не будет окончена?
Macao закрыл глаза и глубоко вздохнул:
— Джонас, вы чувствуете этот восхитительный океанский воздух? Ведь он заставляет нас ценить природу, правда?
— Да, конечно.
— Вы знаете, мой отец был рыбаком. Там, в Японии, он брал меня с собой почти каждое утро. Думаю, что вынужденно. Мать умерла, когда мне было всего четыре, и ему приходилось самому смотреть за мной. Через два года мы уехали в Америку, к родственникам в Сан-Франциско. А спустя четыре месяца японские самолеты бомбили Пирл-Харбор. И все азиаты оказались в лагерях. Мой отец был очень гордым человеком, Джонас. Он не хотел смириться с тем, что попал в тюрьму, не мог больше ловить рыбу и жить своей жизнью. И однажды утром отец решил умереть. Он оставил меня в чужой стране одного, не понимающего ни слова по-английски.
— Вы остались совсем один?
— Да, Джонас, — улыбнулся Macao. — До тех пор, пока я не увидел своего первого кита. Часто, стоя у ворот лагеря, я смотрел, как они выпрыгивают на поверхность. Эти горбачи разделяли мое одиночество, я постоянно думал о них, единственных моих друзьях. Видите ли, Джонас, американцы очень странные люди. Сейчас они ненавидят тебя, а через минуту уже любят. Прошло восемнадцать месяцев, меня выпустили, и я был усыновлен американской семьей. Дэвид и Кику Гордоны. Мне очень повезло, меня полюбили, поддерживали, учили в школе. Но когда становилось тяжело, жить помогали только киты.
— Да, теперь я понял, что значит для вас этот проект.
— Исследования китов очень важны, ведь во многих отношениях они выше человека. Но ловить их, сажать в тесные клетки и заставлять ради пищи проделывать дурацкие человеческие трюки — это страшная жестокость. А здесь, в лагуне, мы сможем изучать китов в естественной среде. Она будет все время открыта, чтобы киты могли заплывать или уходить по своей воле. Никаких тесных резервуаров. Меня самого держали за решеткой, и я никогда не пойду на это. — Macao снова закрыл глаза. — Знаете, Джонас, ведь у китов можно научиться очень многому.
— Так почему же ваша лагуна никогда не откроется?
Macao покачал головой:
— Три года я искал деньги для проекта. Ни один банк в Штатах не захотел поддержать мою мечту. Наконец я обратился в Японский научно-технологический морской центр. Им совершенно неинтересны лагуны, они хотят только купить мои ЮНИСы для отслеживания землетрясений и готовы финансировать лагуну, если Институт Танаки включится в проект «Марианский Желоб/ЮНИС». Но когда ЮНИСы стали разваливаться, Центр заморозил финансирование.
— Вы доделаете лагуну, Macao. Мы найдем причину.
— А что, по-вашему, там случилось? — Глаза Macao заблестели, он напряженно ждал ответа.
— Если честно, не знаю. Может быть, Де Марко и прав. Роботы могли слишком близко подойти к стене каньона. Но я не представляю, чтобы валун мог пробить такой толстый титан.
— Джонас, ведь мы с вами друзья.
— Конечно...
— Хорошо, я рассказал вам обо всем этом деле, теперь скажите старому приятелю Танаке всю правду. Что случилось с вами в Марианском Желобе?
— Почему вы думаете, что я был там?
Macao понимающе усмехнулся:
— Сколько времени мы уже знакомы? Лет десять? Вы прочли в моем Институте с полдюжины лекций, не меньше. Неужели вы так недооцениваете меня? Ведь я связан и с военным флотом тоже, как вам хорошо известно. Я знаю их версию, но хочу послушать и вас.
— О'кей, Macao. — Джонас зажмурился. — Так или иначе, все это дело просочилось наружу. На глубоководном «Сиклифе» нас было трое. Я — пилот, два других — исследователи из военно-морских сил. Мы измеряли глубоководные течения в каньоне, чтобы определить, будет ли опасным захоронение там плутониевых стержней от атомных установок. — Джонас открыл глаза. — В тот день мы дрейфовали где-то на четырех тысячах футов от дна. Это был мой третий спуск за восемь дней. Конечно, слишком много, но ведь я профессионал. Те двое занимались измерениями, а я смотрел в иллюминатор на черную бездну. Вдруг мне показалось, что внизу что-то кружит.
— А что можно было видеть в темноте?
— Точно не скажу, но оно как бы светилось, совсем белое и очень большое. Сначала я подумал, уж не кит ли там, но ведь это невозможно. Потом оно исчезло, и я решил, что это галлюцинация.
— А дальше?
— Я... я не могу сказать в точности. Правда, Macao. Помню, что увидел огромную голову, во всяком случае мне так показалось.
— Голову?
— Треугольную, Macao. Гигантских размеров, совсем белую. Говорят, что я впал в панику, сбросил весь балласт и ракетой вылетел наверх. Без декомпрессии... от страха.
— Джонас, это была голова того самого мегалодона, о котором вы говорили на лекции?
— Именно так я думал все эти годы.
— И это существо преследовало вас?
— Нет, кажется нет. Я вырубился вместе со всеми.
— И двое погибли?
— Да.
— А что было с вами?
— Три недели в больнице, потом несколько месяцев психоанализа. Ничего приятного.
— И вы думаете, именно оно раздавило наши роботы?
— Не знаю. По правде говоря, я уже начал сомневаться во всем, что видел. Если это был мегалодон, почему он бесследно исчез? Я смотрел на него в упор, и вдруг... ничего нет.
Macao откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Джонас, я думаю, что вы действительно что-то видели, но вряд ли это было то самое чудовище. Ди Джей говорит, около дна встречаются гигантские скопления трубчатых червей. Тысячи в одной колонии. И они, по его словам, совсем белые и светятся. А вы никогда не ложились на дно каньона?
— Нет, Macao.
— Ди Джей опускался туда. Парню это нравится. Говорит, похоже на ощущения в космосе. Все-таки, я думаю, вы видели скопление червей. А течение отнесло их, и они исчезли из виду. Да к тому же вы еще утомились, всматриваясь в темноту. Флот совсем загнал вас — три погружения за восемь дней, это уже опасно. И теперь вы истратили семь лет жизни на гипотезы о том, почему эти монстры могут до сих пор существовать.
Тэйлор молчал. Macao положил руку на его плечо:
— Друг мой, мне нужна ваша помощь. Думаю, пора уже вам взглянуть своим страхам прямо в лицо. Я хочу, чтобы вы вместе с Ди Джеем снова спустились в Марианский Желоб, и на этот раз уже до самого дна. Взгляните собственными глазами на этих трубчатых червей. Раньше вы были замечательным пилотом, я уверен, таким же вы остались до сих пор. Нельзя всю жизнь жить в страхе.
— О'кей... О'кей, Macao. — На глазах Джонаса выступили слезы, он проглотил нервный смешок. — Я согласен, но ваша дочка описается от злости. Ведь она хочет быть вторым пилотом, сами знаете.
— Да, знаю. — Macao мрачно улыбнулся. — Да и Ди Джей говорит, что она вполне подходит. Но ведь на семимильной глубине надо быть сверхосторожным, верно? У дочки будут другие возможности, но не в этой дьявольской дыре.
— Согласен.
— Прекрасно. А когда мы покончим с этим делом, вы приедете работать ко мне в лагуну. О'кей?
— Там будет видно, — засмеялся Джонас.
Macao переждал, пока кончится обед, чтобы сказать дочери о своих планах. Разговор по-японски накалялся, и Джонас, извинившись, ушел из кухни.
Он не понял ни слова, но и так было ясно, что Терри Танака пришла в сильнейшее возбуждение.
Танака пригласил его провести с ними вечер. Терри по просьбе отца готовила в кухне креветок. Macao вышел из дома, проверил, хорошо ли работает газовый гриль, потом, обойдя бассейн, сел рядом с Джонасом.
— Терри сказала, что обед почти готов, надеюсь, вы уже проголодались. Дочка очень хорошо готовит. — Он улыбнулся.
— Я и не сомневался. Macao, расскажите мне о лагуне. Во-первых, что заставило вас строить ее? И потом, почему, как вы сказали, она никогда не будет окончена?
Macao закрыл глаза и глубоко вздохнул:
— Джонас, вы чувствуете этот восхитительный океанский воздух? Ведь он заставляет нас ценить природу, правда?
— Да, конечно.
— Вы знаете, мой отец был рыбаком. Там, в Японии, он брал меня с собой почти каждое утро. Думаю, что вынужденно. Мать умерла, когда мне было всего четыре, и ему приходилось самому смотреть за мной. Через два года мы уехали в Америку, к родственникам в Сан-Франциско. А спустя четыре месяца японские самолеты бомбили Пирл-Харбор. И все азиаты оказались в лагерях. Мой отец был очень гордым человеком, Джонас. Он не хотел смириться с тем, что попал в тюрьму, не мог больше ловить рыбу и жить своей жизнью. И однажды утром отец решил умереть. Он оставил меня в чужой стране одного, не понимающего ни слова по-английски.
— Вы остались совсем один?
— Да, Джонас, — улыбнулся Macao. — До тех пор, пока я не увидел своего первого кита. Часто, стоя у ворот лагеря, я смотрел, как они выпрыгивают на поверхность. Эти горбачи разделяли мое одиночество, я постоянно думал о них, единственных моих друзьях. Видите ли, Джонас, американцы очень странные люди. Сейчас они ненавидят тебя, а через минуту уже любят. Прошло восемнадцать месяцев, меня выпустили, и я был усыновлен американской семьей. Дэвид и Кику Гордоны. Мне очень повезло, меня полюбили, поддерживали, учили в школе. Но когда становилось тяжело, жить помогали только киты.
— Да, теперь я понял, что значит для вас этот проект.
— Исследования китов очень важны, ведь во многих отношениях они выше человека. Но ловить их, сажать в тесные клетки и заставлять ради пищи проделывать дурацкие человеческие трюки — это страшная жестокость. А здесь, в лагуне, мы сможем изучать китов в естественной среде. Она будет все время открыта, чтобы киты могли заплывать или уходить по своей воле. Никаких тесных резервуаров. Меня самого держали за решеткой, и я никогда не пойду на это. — Macao снова закрыл глаза. — Знаете, Джонас, ведь у китов можно научиться очень многому.
— Так почему же ваша лагуна никогда не откроется?
Macao покачал головой:
— Три года я искал деньги для проекта. Ни один банк в Штатах не захотел поддержать мою мечту. Наконец я обратился в Японский научно-технологический морской центр. Им совершенно неинтересны лагуны, они хотят только купить мои ЮНИСы для отслеживания землетрясений и готовы финансировать лагуну, если Институт Танаки включится в проект «Марианский Желоб/ЮНИС». Но когда ЮНИСы стали разваливаться, Центр заморозил финансирование.
— Вы доделаете лагуну, Macao. Мы найдем причину.
— А что, по-вашему, там случилось? — Глаза Macao заблестели, он напряженно ждал ответа.
— Если честно, не знаю. Может быть, Де Марко и прав. Роботы могли слишком близко подойти к стене каньона. Но я не представляю, чтобы валун мог пробить такой толстый титан.
— Джонас, ведь мы с вами друзья.
— Конечно...
— Хорошо, я рассказал вам обо всем этом деле, теперь скажите старому приятелю Танаке всю правду. Что случилось с вами в Марианском Желобе?
— Почему вы думаете, что я был там?
Macao понимающе усмехнулся:
— Сколько времени мы уже знакомы? Лет десять? Вы прочли в моем Институте с полдюжины лекций, не меньше. Неужели вы так недооцениваете меня? Ведь я связан и с военным флотом тоже, как вам хорошо известно. Я знаю их версию, но хочу послушать и вас.
— О'кей, Macao. — Джонас зажмурился. — Так или иначе, все это дело просочилось наружу. На глубоководном «Сиклифе» нас было трое. Я — пилот, два других — исследователи из военно-морских сил. Мы измеряли глубоководные течения в каньоне, чтобы определить, будет ли опасным захоронение там плутониевых стержней от атомных установок. — Джонас открыл глаза. — В тот день мы дрейфовали где-то на четырех тысячах футов от дна. Это был мой третий спуск за восемь дней. Конечно, слишком много, но ведь я профессионал. Те двое занимались измерениями, а я смотрел в иллюминатор на черную бездну. Вдруг мне показалось, что внизу что-то кружит.
— А что можно было видеть в темноте?
— Точно не скажу, но оно как бы светилось, совсем белое и очень большое. Сначала я подумал, уж не кит ли там, но ведь это невозможно. Потом оно исчезло, и я решил, что это галлюцинация.
— А дальше?
— Я... я не могу сказать в точности. Правда, Macao. Помню, что увидел огромную голову, во всяком случае мне так показалось.
— Голову?
— Треугольную, Macao. Гигантских размеров, совсем белую. Говорят, что я впал в панику, сбросил весь балласт и ракетой вылетел наверх. Без декомпрессии... от страха.
— Джонас, это была голова того самого мегалодона, о котором вы говорили на лекции?
— Именно так я думал все эти годы.
— И это существо преследовало вас?
— Нет, кажется нет. Я вырубился вместе со всеми.
— И двое погибли?
— Да.
— А что было с вами?
— Три недели в больнице, потом несколько месяцев психоанализа. Ничего приятного.
— И вы думаете, именно оно раздавило наши роботы?
— Не знаю. По правде говоря, я уже начал сомневаться во всем, что видел. Если это был мегалодон, почему он бесследно исчез? Я смотрел на него в упор, и вдруг... ничего нет.
Macao откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Джонас, я думаю, что вы действительно что-то видели, но вряд ли это было то самое чудовище. Ди Джей говорит, около дна встречаются гигантские скопления трубчатых червей. Тысячи в одной колонии. И они, по его словам, совсем белые и светятся. А вы никогда не ложились на дно каньона?
— Нет, Macao.
— Ди Джей опускался туда. Парню это нравится. Говорит, похоже на ощущения в космосе. Все-таки, я думаю, вы видели скопление червей. А течение отнесло их, и они исчезли из виду. Да к тому же вы еще утомились, всматриваясь в темноту. Флот совсем загнал вас — три погружения за восемь дней, это уже опасно. И теперь вы истратили семь лет жизни на гипотезы о том, почему эти монстры могут до сих пор существовать.
Тэйлор молчал. Macao положил руку на его плечо:
— Друг мой, мне нужна ваша помощь. Думаю, пора уже вам взглянуть своим страхам прямо в лицо. Я хочу, чтобы вы вместе с Ди Джеем снова спустились в Марианский Желоб, и на этот раз уже до самого дна. Взгляните собственными глазами на этих трубчатых червей. Раньше вы были замечательным пилотом, я уверен, таким же вы остались до сих пор. Нельзя всю жизнь жить в страхе.
— О'кей... О'кей, Macao. — На глазах Джонаса выступили слезы, он проглотил нервный смешок. — Я согласен, но ваша дочка описается от злости. Ведь она хочет быть вторым пилотом, сами знаете.
— Да, знаю. — Macao мрачно улыбнулся. — Да и Ди Джей говорит, что она вполне подходит. Но ведь на семимильной глубине надо быть сверхосторожным, верно? У дочки будут другие возможности, но не в этой дьявольской дыре.
— Согласен.
— Прекрасно. А когда мы покончим с этим делом, вы приедете работать ко мне в лагуну. О'кей?
— Там будет видно, — засмеялся Джонас.
Macao переждал, пока кончится обед, чтобы сказать дочери о своих планах. Разговор по-японски накалялся, и Джонас, извинившись, ушел из кухни.
Он не понял ни слова, но и так было ясно, что Терри Танака пришла в сильнейшее возбуждение.
«КИКУ»
Они уже пять часов летели из Сан-Франциско.
Де Марко и Терри по компьютерной программе учили Джонаса управлять «Планером Бездны-II», в котором Ди Джей уже спускался на дно Марианского Желоба. Теперь Джонасу предстояло на втором «ПБ» участвовать в подъеме ЮНИСа. Несколько лет назад он уже пилотировал «ПБ-I» — предыдущую модель, предназначавшуюся для мелководья, поэтому все основные операции были ему известны. Оставалось только познакомиться с особенностями новой конструкции. Времени для этого было вполне достаточно. Полет до Гуама через Тихий океан занимал двенадцать часов плюс дозаправка в Гонолулу.
Терри стала относиться к нему с подчеркнутой холодностью. Она была обижена на отца за то, что не она сопровождает Ди Джея, и чувствовала неискренность Джонаса, когда он говорил, что ему нисколько не интересен спуск в Марианский Желоб. Она поможет обучить Джонаса на тренажере, но не больше. В тренажере «Планера Бездны» использовались два компьютерных пульта для имитации управления средними и хвостовыми рулями. Большая часть погружения происходит в абсолютной темноте, и пилот должен научиться «слепому полету» с управлением только по приборам. Поэтому работа на тренажере была «приближена к реальным условиям». Настолько приближена, что Джонасу пришлось прерваться, закрыть глаза и постараться расслабиться.
Он вспомнил разговор с Macao. Ведь ему и в голову не пришло, что это могли быть трубчатые черви. Джонасу приходилось видеть разновидности помельче, обитавшие в обследованных им океанских впадинах. Эти черви светились белым светом, у них не было ни ротовых отверстий, ни пищеварительных органов. Источником питания для них служили обитавшие внутри них массивные колонии бактерий. Черви поставляли бактериям сероводород, который они извлекали из сернистой воды каньона, а те, потребляя его, вырабатывали пищу для червей.
До того как люди начали исследовать глубоководные каньоны, жизнь на дне океана считалась невозможной — ведь их познания о жизни вообще были ограничены некой суммой представлений. Там, где есть свет, есть и пища. Нет света — нет пищи. Поскольку свет не проникает в глубочайшие каньоны, значит, не может быть фотосинтеза, необходимого для зарождения жизни.
Но ведь Джонас видел все это собственными глазами. Бившая из расщелин дна раскаленная вода выносила из глубины Земли химические соединения, создававшие уникальную пищевую цепочку. Высокая концентрация серы, убийственная для большинства видов, здесь давала пищу многообразным глубоководным бактериям; те в свою очередь существовали в червях и моллюсках, разлагая другие химические соединения и превращая их в усваиваемую пищу. Вместо энергии солнца бактерии используют энергию химических веществ. Такой процесс называется хемосинтезом. Массивные гроздья трубчатых червей питались бактериями, а множество видов совсем недавно открытых рыб поглощали червей. И, вопреки предрассудкам человека, жизнь в самых глубоких, считавшихся невозможными для обитания безднах все-таки процветала.
Ди Джей рассказывал Macao, что гроздья трубчатых червей покрывают иногда до пятидесяти футов пространства дна.
«Может быть, — подумал Джонас, — я и вправду видел такие гроздья, потом заснул и мне привиделась треугольная голова».
Ему стало дурно: два человека погибли из-за его ошибки. Все эти годы, выставляя мегалодона в качестве оправдания, он стремился хоть как-то уменьшить свою вину. И теперь, когда он осознал, что, быть может, просто вообразил все это, к горлу подступила тошнота.
Macao прав: он должен перебороть страх и снова спуститься в каньон. Если зуб мегалодона будет найден, значит, все эти семь лет умствований были не напрасны. А если нет — так тому и быть. И в том и в другом случае пора уже возвращаться к жизни.
Дэвид Адашек, сидевший пятнадцатью рядами дальше Джонаса и Де Марко, захлопнул книгу доктора Тэйлора «Вымершие виды Бездны». Он снял очки, пристроил подушку к иллюминатору и заснул.
Вертолет военно-морских сил летел низко, почти над самыми волнами. Пилот через плечо взглянул на Джонаса и Де Марко:
— Ну, вот и она, ребята.
— Уже пора, — сказал Де Марко и повернулся, чтобы разбудить Терри. Она заснула, как только они вылетели с базы на Гуаме.
Джонас направил взгляд на горизонт — еле видную черту, отделявшую океан от серого неба, — но ничего не увидел. «Пожалуй, мне тоже следовало бы поспать», — подумал он, протирая глаза. Уже больше пятнадцати часов они были в пути, и он вправду чувствовал себя совсем уставшим.
Наконец он увидел корабль — плоское пятнышко, которое быстро увеличилось. Не прошло и минуты, как уже можно было различить на борту название: «Кику».
Три года назад институт Танаки купил списанный с флота четырехсотсорокапятифутовый ракетный фрегат класса «Оливер Хазард Перри». С него сняли вооружение, переоборудовали для океанских исследований и переименовали в «Кику», по имени приемной матери Macao.
Фрегат идеально подходил для глубоководных исследований. Когда сняли носовую ракетную установку, на палубе сразу освободилось место для работы команды. На корме, прямо над транцем, поставили кран, он мог поднять из воды даже самый тяжелый аппарат. Позади него находился массивный барабан с семью милями стального троса. В носу были два ангара — один для пары «Планеров Бездны», на которых предстояло спускаться Ди Джею и Джонасу, второй — для бортового вертолета. Все аппараты могли выкатываться по специальным рельсам на палубе.
С верхней палубы нависала обращенная в сторону носа небольшая рубка с навигационной консолью. Короткий коридор соединял ее с командно-информационным центром. Там всегда было прохладно и затемнено — свет исходил только от мягких верхних софитов и цветных экранов. Все вооружение — ракеты, противолодочные торпеды и прочее — было заменено компьютерами, которые контролировали развернутую вдоль впадины Челленджер систему ЮНИСов, спущенных на глубину семь миль.
Командный центр был оснащен также сонаром SQS-56 и радаром SPS-49, тарелки которого вращались на двух двадцатифутовых башнях. Все эти системы имели вход в судовую компьютерную сеть, выдававшую информацию на дюжину приборных стоек.
Под командной палубой располагались камбуз и жилые помещения. Трехэтажные гробоподобные койки сняли и внутри устроили каюты для тридцати двух членов команды. Еще ниже находилось машинное отделение с главным двигателем. «Кику» была быстрым судном, она могла развивать скорость до двадцати девяти узлов.[9]
Вертолет подлетел к кормовой палубе, где стоял тот самый транцевый кран, который опускал все двадцать пять ЮНИСов на дно Марианского Желоба. Терри, наваливаясь на Джонаса, выглядывала из иллюминатора. Внизу, лицом к потоку воздуха, стоял молодой человек лет двадцати с небольшим и махал прилетевшим. Сухое мускулистое тело было покрыто темным загаром. Терри радостно махала в ответ.
Де Марко и Терри по компьютерной программе учили Джонаса управлять «Планером Бездны-II», в котором Ди Джей уже спускался на дно Марианского Желоба. Теперь Джонасу предстояло на втором «ПБ» участвовать в подъеме ЮНИСа. Несколько лет назад он уже пилотировал «ПБ-I» — предыдущую модель, предназначавшуюся для мелководья, поэтому все основные операции были ему известны. Оставалось только познакомиться с особенностями новой конструкции. Времени для этого было вполне достаточно. Полет до Гуама через Тихий океан занимал двенадцать часов плюс дозаправка в Гонолулу.
Терри стала относиться к нему с подчеркнутой холодностью. Она была обижена на отца за то, что не она сопровождает Ди Джея, и чувствовала неискренность Джонаса, когда он говорил, что ему нисколько не интересен спуск в Марианский Желоб. Она поможет обучить Джонаса на тренажере, но не больше. В тренажере «Планера Бездны» использовались два компьютерных пульта для имитации управления средними и хвостовыми рулями. Большая часть погружения происходит в абсолютной темноте, и пилот должен научиться «слепому полету» с управлением только по приборам. Поэтому работа на тренажере была «приближена к реальным условиям». Настолько приближена, что Джонасу пришлось прерваться, закрыть глаза и постараться расслабиться.
Он вспомнил разговор с Macao. Ведь ему и в голову не пришло, что это могли быть трубчатые черви. Джонасу приходилось видеть разновидности помельче, обитавшие в обследованных им океанских впадинах. Эти черви светились белым светом, у них не было ни ротовых отверстий, ни пищеварительных органов. Источником питания для них служили обитавшие внутри них массивные колонии бактерий. Черви поставляли бактериям сероводород, который они извлекали из сернистой воды каньона, а те, потребляя его, вырабатывали пищу для червей.
До того как люди начали исследовать глубоководные каньоны, жизнь на дне океана считалась невозможной — ведь их познания о жизни вообще были ограничены некой суммой представлений. Там, где есть свет, есть и пища. Нет света — нет пищи. Поскольку свет не проникает в глубочайшие каньоны, значит, не может быть фотосинтеза, необходимого для зарождения жизни.
Но ведь Джонас видел все это собственными глазами. Бившая из расщелин дна раскаленная вода выносила из глубины Земли химические соединения, создававшие уникальную пищевую цепочку. Высокая концентрация серы, убийственная для большинства видов, здесь давала пищу многообразным глубоководным бактериям; те в свою очередь существовали в червях и моллюсках, разлагая другие химические соединения и превращая их в усваиваемую пищу. Вместо энергии солнца бактерии используют энергию химических веществ. Такой процесс называется хемосинтезом. Массивные гроздья трубчатых червей питались бактериями, а множество видов совсем недавно открытых рыб поглощали червей. И, вопреки предрассудкам человека, жизнь в самых глубоких, считавшихся невозможными для обитания безднах все-таки процветала.
Ди Джей рассказывал Macao, что гроздья трубчатых червей покрывают иногда до пятидесяти футов пространства дна.
«Может быть, — подумал Джонас, — я и вправду видел такие гроздья, потом заснул и мне привиделась треугольная голова».
Ему стало дурно: два человека погибли из-за его ошибки. Все эти годы, выставляя мегалодона в качестве оправдания, он стремился хоть как-то уменьшить свою вину. И теперь, когда он осознал, что, быть может, просто вообразил все это, к горлу подступила тошнота.
Macao прав: он должен перебороть страх и снова спуститься в каньон. Если зуб мегалодона будет найден, значит, все эти семь лет умствований были не напрасны. А если нет — так тому и быть. И в том и в другом случае пора уже возвращаться к жизни.
Дэвид Адашек, сидевший пятнадцатью рядами дальше Джонаса и Де Марко, захлопнул книгу доктора Тэйлора «Вымершие виды Бездны». Он снял очки, пристроил подушку к иллюминатору и заснул.
Вертолет военно-морских сил летел низко, почти над самыми волнами. Пилот через плечо взглянул на Джонаса и Де Марко:
— Ну, вот и она, ребята.
— Уже пора, — сказал Де Марко и повернулся, чтобы разбудить Терри. Она заснула, как только они вылетели с базы на Гуаме.
Джонас направил взгляд на горизонт — еле видную черту, отделявшую океан от серого неба, — но ничего не увидел. «Пожалуй, мне тоже следовало бы поспать», — подумал он, протирая глаза. Уже больше пятнадцати часов они были в пути, и он вправду чувствовал себя совсем уставшим.
Наконец он увидел корабль — плоское пятнышко, которое быстро увеличилось. Не прошло и минуты, как уже можно было различить на борту название: «Кику».
Три года назад институт Танаки купил списанный с флота четырехсотсорокапятифутовый ракетный фрегат класса «Оливер Хазард Перри». С него сняли вооружение, переоборудовали для океанских исследований и переименовали в «Кику», по имени приемной матери Macao.
Фрегат идеально подходил для глубоководных исследований. Когда сняли носовую ракетную установку, на палубе сразу освободилось место для работы команды. На корме, прямо над транцем, поставили кран, он мог поднять из воды даже самый тяжелый аппарат. Позади него находился массивный барабан с семью милями стального троса. В носу были два ангара — один для пары «Планеров Бездны», на которых предстояло спускаться Ди Джею и Джонасу, второй — для бортового вертолета. Все аппараты могли выкатываться по специальным рельсам на палубе.
С верхней палубы нависала обращенная в сторону носа небольшая рубка с навигационной консолью. Короткий коридор соединял ее с командно-информационным центром. Там всегда было прохладно и затемнено — свет исходил только от мягких верхних софитов и цветных экранов. Все вооружение — ракеты, противолодочные торпеды и прочее — было заменено компьютерами, которые контролировали развернутую вдоль впадины Челленджер систему ЮНИСов, спущенных на глубину семь миль.
Командный центр был оснащен также сонаром SQS-56 и радаром SPS-49, тарелки которого вращались на двух двадцатифутовых башнях. Все эти системы имели вход в судовую компьютерную сеть, выдававшую информацию на дюжину приборных стоек.
Под командной палубой располагались камбуз и жилые помещения. Трехэтажные гробоподобные койки сняли и внутри устроили каюты для тридцати двух членов команды. Еще ниже находилось машинное отделение с главным двигателем. «Кику» была быстрым судном, она могла развивать скорость до двадцати девяти узлов.[9]
Вертолет подлетел к кормовой палубе, где стоял тот самый транцевый кран, который опускал все двадцать пять ЮНИСов на дно Марианского Желоба. Терри, наваливаясь на Джонаса, выглядывала из иллюминатора. Внизу, лицом к потоку воздуха, стоял молодой человек лет двадцати с небольшим и махал прилетевшим. Сухое мускулистое тело было покрыто темным загаром. Терри радостно махала в ответ.