Страница:
– Кто про что, а вшивый все про баню, – даже плюнул с досады дед. – У нашей куме одна любовь на уме.
– Какая уж тут любовь, если три бабы на одного мужика, хоть и путного! Нет, господин офицер, нельзя мне с вами в Москву. Вот Маринка две недели назад уехала – и привет. Ни писем, ни звонка. Я ей говорила: не езди, нельзя нам с тобой в Москву. Нет, не послушалась.
– А Маринка – это кто? – спросил Русанов.
– Маринка-то? А сестра.
– Ну и почему вам нельзя в Москву?
– Семейное проклятие. – В глазах у Гали скакали лукавые черти. – Тетка наша уехала много лет назад в Москву учиться. Связалась там с преподавателем. Ну он ее и убил.
– Как – убил?
– А так. Взял да убил. Ну не сам, конечно, в аварию они попали. Мать тогда сразу поняла, что нам в Москву нельзя – не принимает нас столица. Рассказывала еще какую-то жуткую историю про свою прабабку, которая аж в прошлом веке еще в Москву поехала – тоже сгинула. Во как!
– А Маринка, сестра ваша, – продолжал пытать ее Русанов, – она что, тоже учиться поехала? Как та самая тетка?
– Нет, изумруды гранить.
– Как?! – Русанов почувствовал даже, как кровь прилила к вискам. – Как это – гранить?
– Ну как камни гранят, так и она будет. Она ж училище кончила. Сидела без работы, а тут у нас появился один вроде вербовщика, ну он ее и завербовал. Вернее, вербовал-то он не ее, а ее парня, Славика. А Маринка с ним за компанию…
– А этот Славик – он кто?
– Да сволочь. Гений, конечно. Но с моей, женской точки зрения – сволочь. Девка по нему иссохлась вся, а ему хоть бы что. Знай себе пилит камни, а на девку наплевать. Ну вообще-то она сама виновата, как будто не знала, что чокнутый он. С детства.
– Да никакой он не чокнутый, – заступился за Славика Петрович. – Талантивый парень. Данила-мастер такой. Камень чувствует как никто. А эта дурочка возьми да и влюбись в него.
– Какая она вам дурочка, – не согласилась Галя. – Маринка хорошая девочка всегда была. Умненькая. Да дернул ее черт в этого Славика влюбиться…
– Ну это так, это конечно. Сердцу ведь не прикажешь, – вздохнул Петрович.
– Еще как прикажешь, если мозги есть.
– Ну вот! А у Маринки-то твоей, что их, нету, что ли? Только что рассуждала, какая она умненькая…
– Ну ты меня совсем запутал, дед, – всплеснула руками Галя. – И вообще ни одного слова не даешь сказать!
– Да говори, говори, пожалуйста.
– Да мне уже и расхотелось.
– Пожалуйста, рассказывайте, рассказывайте, Галя, – попросил Русанов, всем нутром чувствующий, что за этим может стоять что-то очень важное.
– Хорошо. На чем я остановилась-то?.. Ну, не важно. Так вот, она, Маринка, все из-за этого своего Славика делала. И в художественное училище из-за него пошла. И все перед ним выпендривалась, чтобы внимание на себя обратить, хотела даже по огранке обогнать. Да где уж ей до него! Ну, правда, второе место в группе держала четко. Ну вот. А потом училище кончила и сидела без работы. А тут недавно приехал к нам какой-то мужик из Москвы. Сказал, что отбирает лучших для работы на крупную ювелирную фирму.
– Что за мужчина? Как он выглядел? – не на шутку разволновался Русанов, хотя какое-то чувство подсказало ему, что он уже знает ответ.
– Ну… я его не видела… Маринка фамилию его называла, но я ее не запомнила… А вот… вроде как она говорила, бородка у него такая… небольшая… Маринка еще шутила, что едет в пекло, сам, мол, Мефистофель за ними приехал. А, вспомнила, фамилия у него на «евский» заканчивается.
– Тарчевский? – с надеждой спросил Русанов.
– Да вроде бы так, – согласилась Галя.
– Ну, тогда ваша Маринка, наверное, в беду попала…
– Почему в беду? – почти шепотом произнесла Галя.
– Есть у меня такое подозрение…
– Господи, да говорите вы толком! – возмутилась Галя. – Чего вы все жметесь-то!.. Ну, если что, я своими руками задушу этого Мефистофеля.
– Не сможете, – вздохнул Русанов.
– Еще как смогу! Вы даже не представляете, какая я сильная.
– Не в этом дело. Тарчевского уже нет в живых.
– О господи! А Маринка?
– А Маринка ваша, думаю, пока жива, но в опасности.
– Но вы ей поможете, правда? Я очень прошу вас. – Галя вцепилась в руку Русанова. От ее напускной грубости не осталось и следа. – Я для вас все что хотите сделаю, только спасите ее, Дима!
– В это время можно откуда-нибудь позвонить? – спросил Русанов.
– Позвонить? – насмешливо переспросил старик. – Может, ты думаешь, что у нас здесь еще и Большой театр есть?
– Так что, значит, неоткуда?
– Ладно, идем к Любе, попросим открыть почту. А вы, девки, сидите тут тихо. Калитку чтобы никому не открывать. Мы придем, стукнем сперва три раза. Потом два. Потом еще три. Ясно?
– Ясно, – ответила за обеих Маша.
7
ПОНЕДЕЛЬНИК, 5 ИЮНЯ
1
2
– Какая уж тут любовь, если три бабы на одного мужика, хоть и путного! Нет, господин офицер, нельзя мне с вами в Москву. Вот Маринка две недели назад уехала – и привет. Ни писем, ни звонка. Я ей говорила: не езди, нельзя нам с тобой в Москву. Нет, не послушалась.
– А Маринка – это кто? – спросил Русанов.
– Маринка-то? А сестра.
– Ну и почему вам нельзя в Москву?
– Семейное проклятие. – В глазах у Гали скакали лукавые черти. – Тетка наша уехала много лет назад в Москву учиться. Связалась там с преподавателем. Ну он ее и убил.
– Как – убил?
– А так. Взял да убил. Ну не сам, конечно, в аварию они попали. Мать тогда сразу поняла, что нам в Москву нельзя – не принимает нас столица. Рассказывала еще какую-то жуткую историю про свою прабабку, которая аж в прошлом веке еще в Москву поехала – тоже сгинула. Во как!
– А Маринка, сестра ваша, – продолжал пытать ее Русанов, – она что, тоже учиться поехала? Как та самая тетка?
– Нет, изумруды гранить.
– Как?! – Русанов почувствовал даже, как кровь прилила к вискам. – Как это – гранить?
– Ну как камни гранят, так и она будет. Она ж училище кончила. Сидела без работы, а тут у нас появился один вроде вербовщика, ну он ее и завербовал. Вернее, вербовал-то он не ее, а ее парня, Славика. А Маринка с ним за компанию…
– А этот Славик – он кто?
– Да сволочь. Гений, конечно. Но с моей, женской точки зрения – сволочь. Девка по нему иссохлась вся, а ему хоть бы что. Знай себе пилит камни, а на девку наплевать. Ну вообще-то она сама виновата, как будто не знала, что чокнутый он. С детства.
– Да никакой он не чокнутый, – заступился за Славика Петрович. – Талантивый парень. Данила-мастер такой. Камень чувствует как никто. А эта дурочка возьми да и влюбись в него.
– Какая она вам дурочка, – не согласилась Галя. – Маринка хорошая девочка всегда была. Умненькая. Да дернул ее черт в этого Славика влюбиться…
– Ну это так, это конечно. Сердцу ведь не прикажешь, – вздохнул Петрович.
– Еще как прикажешь, если мозги есть.
– Ну вот! А у Маринки-то твоей, что их, нету, что ли? Только что рассуждала, какая она умненькая…
– Ну ты меня совсем запутал, дед, – всплеснула руками Галя. – И вообще ни одного слова не даешь сказать!
– Да говори, говори, пожалуйста.
– Да мне уже и расхотелось.
– Пожалуйста, рассказывайте, рассказывайте, Галя, – попросил Русанов, всем нутром чувствующий, что за этим может стоять что-то очень важное.
– Хорошо. На чем я остановилась-то?.. Ну, не важно. Так вот, она, Маринка, все из-за этого своего Славика делала. И в художественное училище из-за него пошла. И все перед ним выпендривалась, чтобы внимание на себя обратить, хотела даже по огранке обогнать. Да где уж ей до него! Ну, правда, второе место в группе держала четко. Ну вот. А потом училище кончила и сидела без работы. А тут недавно приехал к нам какой-то мужик из Москвы. Сказал, что отбирает лучших для работы на крупную ювелирную фирму.
– Что за мужчина? Как он выглядел? – не на шутку разволновался Русанов, хотя какое-то чувство подсказало ему, что он уже знает ответ.
– Ну… я его не видела… Маринка фамилию его называла, но я ее не запомнила… А вот… вроде как она говорила, бородка у него такая… небольшая… Маринка еще шутила, что едет в пекло, сам, мол, Мефистофель за ними приехал. А, вспомнила, фамилия у него на «евский» заканчивается.
– Тарчевский? – с надеждой спросил Русанов.
– Да вроде бы так, – согласилась Галя.
– Ну, тогда ваша Маринка, наверное, в беду попала…
– Почему в беду? – почти шепотом произнесла Галя.
– Есть у меня такое подозрение…
– Господи, да говорите вы толком! – возмутилась Галя. – Чего вы все жметесь-то!.. Ну, если что, я своими руками задушу этого Мефистофеля.
– Не сможете, – вздохнул Русанов.
– Еще как смогу! Вы даже не представляете, какая я сильная.
– Не в этом дело. Тарчевского уже нет в живых.
– О господи! А Маринка?
– А Маринка ваша, думаю, пока жива, но в опасности.
– Но вы ей поможете, правда? Я очень прошу вас. – Галя вцепилась в руку Русанова. От ее напускной грубости не осталось и следа. – Я для вас все что хотите сделаю, только спасите ее, Дима!
– В это время можно откуда-нибудь позвонить? – спросил Русанов.
– Позвонить? – насмешливо переспросил старик. – Может, ты думаешь, что у нас здесь еще и Большой театр есть?
– Так что, значит, неоткуда?
– Ладно, идем к Любе, попросим открыть почту. А вы, девки, сидите тут тихо. Калитку чтобы никому не открывать. Мы придем, стукнем сперва три раза. Потом два. Потом еще три. Ясно?
– Ясно, – ответила за обеих Маша.
7
Петрович с Русановым вышли на почти не освещенную улицу.
– А хорошо у вас здесь, Петрович! – вдруг как-то чересчур восторженно и громко сказал Русанов. – Даже уезжать не хочется. Но ничего не поделаешь, тетка ждет племянничка в отпуск. С тех пор как ушел из ФСБ, ни разу у нее не бывал.
– Ага, теперь я тоже их вижу, – тихо отозвался Петрович. – Слушай, может, мы зря девчонок одних оставили?
– Ничего, я думаю, они пойдут за нами.
Они подошли к почте. Почта здесь, – это Русанов помнил еще с прошлого приезда, – размещалась в большом пятистенном рубленом доме, на одной половине которого сейчас рядом горел свет. Петрович постучал в окно:
– Открой, Люба, это я, Иван…
Выглянула женщина с платком на голове – по всему видать, эта половина пятистенка была жилая.
– Ну что там? А, Петрович.
– Вечер добрый, Люба!
– Какой там вечер, ночь уже. Ты чего пришел-то? Я тут спать уж ложилась.
– Да вот, Люба, позвонить надо. Срочно.
– Случилось, что ль, чего? – встревожилась Люба.
– Да гость, вишь, у меня, из Москвы. Они, московские-то, сама знаешь, колготные, им в самые не подходящие моменты всякие идеи в голову приходят.
– А-а-а, – протянула та, – это который из ФСБ.
– Да чего вы все ФСБ да ФСБ!
– Так больше ж других чужих сегодня не было. А что он из ФСБ, так все уже говорят. А я и сама его помню. Такие не забываются.
– Да ушел он из ФСБ к едрене фене, давно уж. Приехал вот в гости по старой памяти, а тут позвонить срочно приспичило. Улетел и что-то жене забыл сказать. Говорит – важное очень. Говорит, завтра поздно будет звонить – уедет она. Открой почту, а, Люб? Пусть уж позвонит. А то будет потом в Москве трепать, какие мы тут дикие и серые…
– Аи хрен с ним, пусть треплет. Да ладно, ладно, открою. Но ты, старый, мне будешь должен, понял?
Они перешли на крыльцо почтовой половины и вскоре услышали, как женщина изнутри открывает запоры. Наконец звякнула щеколда, на крыльце загорелась лампочка, и дверь распахнулась. Люба в цветном халате, накинутом поверх длинной ночной рубахи, встретила их на пороге.
– Ну, здравствуйте еще раз, – сказала она, адресуясь главным образом к Русанову, и пошла вперед, зажегся свет.
– Вон там телефон, – кивком показала она Русанову. Потом повернулась к деду: – Пошли вон, сядем. Тут у меня парочка стульчиков есть. Не будем человеку мешать.
– Ну говори, старый, копают, что ль, чего? – проговорила она тихим голосом, когда Русанов скрылся за перегородкой переговорной.
– Ты это про что, Люба? Чего копают-то? Яму, что ль, какую? – с ухмылкой спросил тот.
– Да брось ты дурачком прикидываться.
– Да когда это я, прости господи, прикидывался?
– Ну скажи, ради бога, копают под директора или нет?
– Много будешь знать, скоро состаришься. Как я.
– Состариться я не боюсь. А боюсь я, что состарюсь, а жизнь у нас тут так и не переменится.
– Да зачем ее менять-то? Что хотели, то имеем. Кто на митингах громче всех кричал: скинем, мол, директора, новая жизнь начнется!
– Так ведь сколь уже времени, дед, расхлебываем. Сколь еще-то можно?
– А ты вон у Бога спроси, сколько он еще вас наказывать будет.
– Ишь ты, «вас». А ты, стало быть, ни при чем… Парень-то твой из ФСБ будет?
– Да какой там ФСБ! В отпуске он. Проездом, к тетке собрался.
А Русанов в это время уже говорил с Португальцем.
– Привет, Серега!
– А, Финик, привет, коль не шутишь. Ну что там у тебя случилось?
– Еще не случилось. Но может. Сам понимаешь, раз звоню – значит, дело серьезное. Слушай внимательно.
– А когда у тебя были дела несерьезные?
– Ты можешь завтра за мной сюда заехать?
– В Балышево? Ну смогу после работы.
– Нет, с утра. Можешь? Чем раньше, тем лучше.
– Ничего себе! Часа три туда, часа три – обратно, а к девяти мне на работу… Это ж во сколько ж я выехать должен?
– Часа в три.
– Математик несчастный! Да ведь сейчас уже почти одиннадцать! Это все, что ты хочешь?
– Нет. Еще мне нужно три билета на самолет. На завтра. И тоже – чем раньше вылет, тем лучше. Можешь устроить бронь?
– Три? Ты что, директора рудника с бухгалтером решил для дачи показаний с собой захватить?
– Ты мне не сказал, Серега. Ты можешь это сделать?
– Когда я их буду делать-то, Финик! Вернемся – посмотрим, понял? Так что где-то к половине шестого жди меня. Авантюрист! Давай рассказывай, куда подъезжать-то.
– Вон он, выходит, – сказал напарнику похожий на первобытного человека директорский пристебай Мишка, тот самый, что когда-то подставил Галю с камнями. – Я ж тебе говорил, что надо было ему сразу вломить, как только он от Петровича вышел.
– Тебе чего хозяин сказал? Следить и не связываться.
– Да он же, гад, теперь всем отзвонит. Завтра знаешь сколько ментов понаедет.
– Ну ты и псих! Чего он знает, если он весь день просидел у деда? Да ему небось и дела нет до нашего рудника, тем более что из КГБ его выперли. В отпуск едет.
– А че он тогда к Гальке поперся?
– Может, нравится она ему. Трахнуть хочет.
– Еще чего?! – взвился первобытный Миша.
– А ты что думаешь, только ты ее трахнуть хочешь?
– Ну и че мы тогда за ним ходим, если он всего лишь черную бабу натянуть хочет?
– Сказал хозяин – вот и ходим.
– Эй ты, мужик, что-то харя мне твоя не нравится! – закричал Миша приближающемуся Русанову и резко рванулся вперед.
Федя не успел его задержать.
– А хорошо у вас здесь, Петрович! – вдруг как-то чересчур восторженно и громко сказал Русанов. – Даже уезжать не хочется. Но ничего не поделаешь, тетка ждет племянничка в отпуск. С тех пор как ушел из ФСБ, ни разу у нее не бывал.
– Ага, теперь я тоже их вижу, – тихо отозвался Петрович. – Слушай, может, мы зря девчонок одних оставили?
– Ничего, я думаю, они пойдут за нами.
Они подошли к почте. Почта здесь, – это Русанов помнил еще с прошлого приезда, – размещалась в большом пятистенном рубленом доме, на одной половине которого сейчас рядом горел свет. Петрович постучал в окно:
– Открой, Люба, это я, Иван…
Выглянула женщина с платком на голове – по всему видать, эта половина пятистенка была жилая.
– Ну что там? А, Петрович.
– Вечер добрый, Люба!
– Какой там вечер, ночь уже. Ты чего пришел-то? Я тут спать уж ложилась.
– Да вот, Люба, позвонить надо. Срочно.
– Случилось, что ль, чего? – встревожилась Люба.
– Да гость, вишь, у меня, из Москвы. Они, московские-то, сама знаешь, колготные, им в самые не подходящие моменты всякие идеи в голову приходят.
– А-а-а, – протянула та, – это который из ФСБ.
– Да чего вы все ФСБ да ФСБ!
– Так больше ж других чужих сегодня не было. А что он из ФСБ, так все уже говорят. А я и сама его помню. Такие не забываются.
– Да ушел он из ФСБ к едрене фене, давно уж. Приехал вот в гости по старой памяти, а тут позвонить срочно приспичило. Улетел и что-то жене забыл сказать. Говорит – важное очень. Говорит, завтра поздно будет звонить – уедет она. Открой почту, а, Люб? Пусть уж позвонит. А то будет потом в Москве трепать, какие мы тут дикие и серые…
– Аи хрен с ним, пусть треплет. Да ладно, ладно, открою. Но ты, старый, мне будешь должен, понял?
Они перешли на крыльцо почтовой половины и вскоре услышали, как женщина изнутри открывает запоры. Наконец звякнула щеколда, на крыльце загорелась лампочка, и дверь распахнулась. Люба в цветном халате, накинутом поверх длинной ночной рубахи, встретила их на пороге.
– Ну, здравствуйте еще раз, – сказала она, адресуясь главным образом к Русанову, и пошла вперед, зажегся свет.
– Вон там телефон, – кивком показала она Русанову. Потом повернулась к деду: – Пошли вон, сядем. Тут у меня парочка стульчиков есть. Не будем человеку мешать.
– Ну говори, старый, копают, что ль, чего? – проговорила она тихим голосом, когда Русанов скрылся за перегородкой переговорной.
– Ты это про что, Люба? Чего копают-то? Яму, что ль, какую? – с ухмылкой спросил тот.
– Да брось ты дурачком прикидываться.
– Да когда это я, прости господи, прикидывался?
– Ну скажи, ради бога, копают под директора или нет?
– Много будешь знать, скоро состаришься. Как я.
– Состариться я не боюсь. А боюсь я, что состарюсь, а жизнь у нас тут так и не переменится.
– Да зачем ее менять-то? Что хотели, то имеем. Кто на митингах громче всех кричал: скинем, мол, директора, новая жизнь начнется!
– Так ведь сколь уже времени, дед, расхлебываем. Сколь еще-то можно?
– А ты вон у Бога спроси, сколько он еще вас наказывать будет.
– Ишь ты, «вас». А ты, стало быть, ни при чем… Парень-то твой из ФСБ будет?
– Да какой там ФСБ! В отпуске он. Проездом, к тетке собрался.
А Русанов в это время уже говорил с Португальцем.
– Привет, Серега!
– А, Финик, привет, коль не шутишь. Ну что там у тебя случилось?
– Еще не случилось. Но может. Сам понимаешь, раз звоню – значит, дело серьезное. Слушай внимательно.
– А когда у тебя были дела несерьезные?
– Ты можешь завтра за мной сюда заехать?
– В Балышево? Ну смогу после работы.
– Нет, с утра. Можешь? Чем раньше, тем лучше.
– Ничего себе! Часа три туда, часа три – обратно, а к девяти мне на работу… Это ж во сколько ж я выехать должен?
– Часа в три.
– Математик несчастный! Да ведь сейчас уже почти одиннадцать! Это все, что ты хочешь?
– Нет. Еще мне нужно три билета на самолет. На завтра. И тоже – чем раньше вылет, тем лучше. Можешь устроить бронь?
– Три? Ты что, директора рудника с бухгалтером решил для дачи показаний с собой захватить?
– Ты мне не сказал, Серега. Ты можешь это сделать?
– Когда я их буду делать-то, Финик! Вернемся – посмотрим, понял? Так что где-то к половине шестого жди меня. Авантюрист! Давай рассказывай, куда подъезжать-то.
– Вон он, выходит, – сказал напарнику похожий на первобытного человека директорский пристебай Мишка, тот самый, что когда-то подставил Галю с камнями. – Я ж тебе говорил, что надо было ему сразу вломить, как только он от Петровича вышел.
– Тебе чего хозяин сказал? Следить и не связываться.
– Да он же, гад, теперь всем отзвонит. Завтра знаешь сколько ментов понаедет.
– Ну ты и псих! Чего он знает, если он весь день просидел у деда? Да ему небось и дела нет до нашего рудника, тем более что из КГБ его выперли. В отпуск едет.
– А че он тогда к Гальке поперся?
– Может, нравится она ему. Трахнуть хочет.
– Еще чего?! – взвился первобытный Миша.
– А ты что думаешь, только ты ее трахнуть хочешь?
– Ну и че мы тогда за ним ходим, если он всего лишь черную бабу натянуть хочет?
– Сказал хозяин – вот и ходим.
– Эй ты, мужик, что-то харя мне твоя не нравится! – закричал Миша приближающемуся Русанову и резко рванулся вперед.
Федя не успел его задержать.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 5 ИЮНЯ
1
Португалец появился около дома Петровича даже раньше, чем договаривались. Было пять утра, когда он, потягиваясь, выбрался из машины. Огляделся вокруг, вдохнул полной грудью бодрящий утренний воздух.
– Красота! – сказал он и постучал в калитку.
Тут же, словно и не ложился, выскочил одетый Русанов, украшенный небольшим фингалом под глазом.
– Привет, старик. Как ты вовремя!
– Тебя что, уже пытали? – пошутил Португалец.
– Да нет. Просто нашелся ревнивец, с которым мы делили невесту…
– Ого! Чужих невест уводишь? А на кой тебе? Ты что, решил обратиться в ислам и стать многоженцем?
– Да как тебе сказать… Ну, во-первых, мы с Лизой разводимся. Это я тебе уже говорил. Даже развелись, а не разводимся, осталось только документы получить. Во-вторых, ситуация осложнилась тем, что меня запомнили как офицера ФСБ. Вот директор комбината и насторожился. Подослал каких-то своих качков. Вот и пришлось притворяться шлангом: из ФСБ, дескать, меня выгнали, а сюда я приехал не для дела, а для удовольствия – за своей ненаглядной невестой Галей.
– Это которая из них Галя? – спросил Португалец, с интересом разглядывая девушек, выносящих на крыльцо приготовленные в дорогу сумки.
– Ты чего, совсем дурной? Я ж говорю: притворяться пришлось. К счастью, а может, к несчастью, – сказал Русанов, потирая синяк, – один из качков как раз по этой Гале сохнет. Ну и сунулся права качать, подтвердил, так сказать, мою версию. Сегодня доложат начальству, что Галя похищена влюбленным маньяком. А вот со второй девушкой, с Машей, посложнее. Нужно как можно оттянуть тот момент, когда директор всерьез озаботится моим приездом и исчезновением девушек. Конечно, я дал Петровичу инструкции, что говорить по поводу внучки, но желательно сегодня же, в крайнем случае завтра организовать здесь обыск и изъятие документов, чтобы не спрятали концы в воду. По рассказам Маши, в документах есть все. Если наиболее активными партнерами рудника являются дочерние фирмы наших «Самоцветов», то картина становится абсолютно ясной. А с показаниями моих девчонок директору и всей его воровской лавочке точно хана.
– Ах, они уже твои девчонки, – засмеялся Португалец.
– Да пошел ты, – ответил Русанов, гордо сияя фингалом.
Наконец все были готовы. Маша долго не могла оторваться от деда и чуть не плакала. Да и у сурового Петровича глаза были на мокром месте.
– Ты их береги, – сказал он Русанову, когда девушки забрались в машину.
– Не переживай, Петрович, – успокоил тот деда, как сумел. – Все будет в лучшем виде. Телефон я тебе свой оставил, так что звони, если что.
Русанов решительно взялся за дверцу машины.
– Финик, а Финик, – окликнул его шепотом Португалец, решивший надеть «дворники».
– Что тебе, – отозвался Русанов.
– А ведь ты, Финик, бабник.
– Иди ты, – махнул на него рукой Русанов, распахивая дверцу.
Он уже уселся в машину, но вдруг опустил свое стекло, поманил деда, чтобы придвинулся поближе.
– Помнишь бажовский сказ про приказчиковы подошвы? Как Хозяйка Медной горы жадного приказчика, который жилу разворовывал, в груду малахита превратила? Так что от него одни подошвы остались.
– Помню, и что с того?
– Я тебе обещаю: ваш Пеньков тем же кончит.
– Так то малахит, а то изумруд.
– Ну и что, хозяйство-то одно! – повторил он дедовы слова. – Напрасно ты, Петрович, в сказки не веришь.
– Ишь какой умник выискался, – пробурчал дед, опираясь о калитку. – Ты, если Галку сагитируешь, на свадьбу не забудь пригласить. Все-таки я вас познакомил-то…
К половине девятого они уже были в Екатеринбурге. Еще в дороге Португалец принял решение отвезти всю компанию к себе домой.
– А что? – рассуждал он. – Пацанов мы отправили к бабке, жена в своем институте. Так что располагайтесь, поесть, я думаю, чего-нибудь сообразите, посмотрите в холодильнике. А я сейчас на работу. Во-первых, утрясу дело с билетами, во-вторых, постараюсь отпроситься, чтобы проводить вас.
Еще раз оглядев компанию, он направился к выходу.
– Кстати, весь день, что тебя не было, мои два разбойника нас фокусами морочили, – повернулся он уже в дверях. – Я даже и не знаю, может, та тарахтелка, что ты им в прошлый раз всучил, была уж не такая и громкая…
Русанов запер за ним дверь и повернулся к своим подопечным.
– Ну, пошли на кухню, что-нибудь приготовим. Так, чтобы не разорить хозяев, – весело продолжал он, открывая дверцу холодильника, – обойдемся, пожалуй, яичницей. У меня еще пара банок консервов осталась, так что гуляем.
Через некоторое время он в компании с совсем уже приободрившимися девушками сидел за завтраком.
– Я думаю так, – сказал Русанов. – Сначала вы поживете у меня дома. Квартира, конечно, не дворец, но места на первое время нам всем хватит.
– А как же ваша жена? – спросила практичная Галя. – Вот небось будет скандал.
Русанов успокоил ее:
– Я, можно сказать, не женат. Мы в разводе. Правда, она пока живет у меня, но, думаю, после нашего приезда переберется.
– Ну что ж, свято место пусто не бывает, – усмехнулась Галя.
Русанов сделал вид, что не замечает ее ехидства.
– Так вот. На первых парах поживете у меня, а потом найдем вам общежитие. А если еще и работа будет денежная – сможете снять квартиру.
– А что, у вас там на Тверской, конечно, денежная работа…
Галя и сама поняла, что шутит как-то не очень добро, что надо бы взять какой-то другой тон, но поделать ничего с собой не могла. Они тут едят яичницу, этот фээсбэшник, или кто он там, все таращится на нее, и ей это даже приятно, а дура Маринка там, в этой подлой Москве, может быть, сейчас загибается. А она ничем не может ей помочь. А жаловаться, и плакать, и опять по-бабьи вцепляться в руку этого красавчика ей совсем не хотелось. То есть хотелось, конечно, было приятно, но не нужно, чтобы у него сложилось о ней мнение как о неуравновешенной, вечно хнычущей дуре. И ей даже в голову не приходило, что сам Русанов почему-то с большим удовольствием и каким-то не вполне ему понятным волнением вспомнил тот момент, когда она, словно прося у него защиты, малодушно вцепилась в его руку…
А молчавшая все это время заплаканная Маша вдруг сказала:
– А ведь попадет за нас деду, как выяснится прямо с утра, что двое на работу не явились. Да не просто двое, а самые важные для нашего Пенькова люди, которые больше всего под монастырь его подвести могут. Да и наверняка кто-то видел, как мы уезжали. – Она требовательно посмотрела на Русанова. – Они с ним ничего не сделают?
– Мы с Иваном Петровичем так вчера договорились. Насчет Гали Пенькову доложат все, как задумано. – Он потрогал свой набухший синячище. – А про Машу дед скажет, что она поехала погостить вместе с нами, то бишь с женихом и невестой, к тетке. Версия, конечно, тупая, но, чем версии тупее, тем в них охотнее верят. Я думаю, что сегодня мы будем в Москве, ну а уже завтра попробуем организовать обыск этой лавочки. Если все, как вы и говорили и у директора Пенькова обнаружатся изумруды и расписки, он ни вам, ни деду уже ничего не сможет сделать. А в случае чего можно и без обыска пока. Одних ваших показаний достаточно, чтобы оформлять ордер и на обыск, и на арест… Вскоре позвонил Португалец.
– Счастливчик ты, Финик, – услышал он голос друга. – Дело сделано, вылет у вас через полтора часа. Так что хватайте багаж, сейчас за вами заеду.
– Все, летим! – Русанов вернулся к девушкам. – Сергей сейчас заедет. Давайте-ка как можно оперативнее заметаем следы нашей гулянки и собираемся.
– Лене и детям привет передавай – я же с ними так и не попрощался, – расставался Русанов с другом у входа на летное поле. – Пацанам скажи, что я свою вину заглажу!
– Ради бога! – взвыл Португалец. – Только не это! Хочешь исправиться, давай не забудь на свадьбу пригласить.
– И ты туда же, – укоризненно посмотрел на него Русанов. – Ты что, считаешь, что я неправильно поступаю? Да ведь если их оставить в Балышеве – убьют их там обеих.
– Конечно убьют, кто ж спорит, – серьезно сказал Португалец, но усмешка все же из его глаз не исчезла. – А вообще-то девушки у нас тут хорошие, сам убедился. Ну ладно, ладно тебе, – перешел он окончательно на серьезный тон. – Все правильно, хотя и несколько романтично. Мягкой вам посадки. Ну и привет передавай всем, кого знаю. И кого не знаю – тоже можешь поприветствовать.
– Красота! – сказал он и постучал в калитку.
Тут же, словно и не ложился, выскочил одетый Русанов, украшенный небольшим фингалом под глазом.
– Привет, старик. Как ты вовремя!
– Тебя что, уже пытали? – пошутил Португалец.
– Да нет. Просто нашелся ревнивец, с которым мы делили невесту…
– Ого! Чужих невест уводишь? А на кой тебе? Ты что, решил обратиться в ислам и стать многоженцем?
– Да как тебе сказать… Ну, во-первых, мы с Лизой разводимся. Это я тебе уже говорил. Даже развелись, а не разводимся, осталось только документы получить. Во-вторых, ситуация осложнилась тем, что меня запомнили как офицера ФСБ. Вот директор комбината и насторожился. Подослал каких-то своих качков. Вот и пришлось притворяться шлангом: из ФСБ, дескать, меня выгнали, а сюда я приехал не для дела, а для удовольствия – за своей ненаглядной невестой Галей.
– Это которая из них Галя? – спросил Португалец, с интересом разглядывая девушек, выносящих на крыльцо приготовленные в дорогу сумки.
– Ты чего, совсем дурной? Я ж говорю: притворяться пришлось. К счастью, а может, к несчастью, – сказал Русанов, потирая синяк, – один из качков как раз по этой Гале сохнет. Ну и сунулся права качать, подтвердил, так сказать, мою версию. Сегодня доложат начальству, что Галя похищена влюбленным маньяком. А вот со второй девушкой, с Машей, посложнее. Нужно как можно оттянуть тот момент, когда директор всерьез озаботится моим приездом и исчезновением девушек. Конечно, я дал Петровичу инструкции, что говорить по поводу внучки, но желательно сегодня же, в крайнем случае завтра организовать здесь обыск и изъятие документов, чтобы не спрятали концы в воду. По рассказам Маши, в документах есть все. Если наиболее активными партнерами рудника являются дочерние фирмы наших «Самоцветов», то картина становится абсолютно ясной. А с показаниями моих девчонок директору и всей его воровской лавочке точно хана.
– Ах, они уже твои девчонки, – засмеялся Португалец.
– Да пошел ты, – ответил Русанов, гордо сияя фингалом.
Наконец все были готовы. Маша долго не могла оторваться от деда и чуть не плакала. Да и у сурового Петровича глаза были на мокром месте.
– Ты их береги, – сказал он Русанову, когда девушки забрались в машину.
– Не переживай, Петрович, – успокоил тот деда, как сумел. – Все будет в лучшем виде. Телефон я тебе свой оставил, так что звони, если что.
Русанов решительно взялся за дверцу машины.
– Финик, а Финик, – окликнул его шепотом Португалец, решивший надеть «дворники».
– Что тебе, – отозвался Русанов.
– А ведь ты, Финик, бабник.
– Иди ты, – махнул на него рукой Русанов, распахивая дверцу.
Он уже уселся в машину, но вдруг опустил свое стекло, поманил деда, чтобы придвинулся поближе.
– Помнишь бажовский сказ про приказчиковы подошвы? Как Хозяйка Медной горы жадного приказчика, который жилу разворовывал, в груду малахита превратила? Так что от него одни подошвы остались.
– Помню, и что с того?
– Я тебе обещаю: ваш Пеньков тем же кончит.
– Так то малахит, а то изумруд.
– Ну и что, хозяйство-то одно! – повторил он дедовы слова. – Напрасно ты, Петрович, в сказки не веришь.
– Ишь какой умник выискался, – пробурчал дед, опираясь о калитку. – Ты, если Галку сагитируешь, на свадьбу не забудь пригласить. Все-таки я вас познакомил-то…
К половине девятого они уже были в Екатеринбурге. Еще в дороге Португалец принял решение отвезти всю компанию к себе домой.
– А что? – рассуждал он. – Пацанов мы отправили к бабке, жена в своем институте. Так что располагайтесь, поесть, я думаю, чего-нибудь сообразите, посмотрите в холодильнике. А я сейчас на работу. Во-первых, утрясу дело с билетами, во-вторых, постараюсь отпроситься, чтобы проводить вас.
Еще раз оглядев компанию, он направился к выходу.
– Кстати, весь день, что тебя не было, мои два разбойника нас фокусами морочили, – повернулся он уже в дверях. – Я даже и не знаю, может, та тарахтелка, что ты им в прошлый раз всучил, была уж не такая и громкая…
Русанов запер за ним дверь и повернулся к своим подопечным.
– Ну, пошли на кухню, что-нибудь приготовим. Так, чтобы не разорить хозяев, – весело продолжал он, открывая дверцу холодильника, – обойдемся, пожалуй, яичницей. У меня еще пара банок консервов осталась, так что гуляем.
Через некоторое время он в компании с совсем уже приободрившимися девушками сидел за завтраком.
– Я думаю так, – сказал Русанов. – Сначала вы поживете у меня дома. Квартира, конечно, не дворец, но места на первое время нам всем хватит.
– А как же ваша жена? – спросила практичная Галя. – Вот небось будет скандал.
Русанов успокоил ее:
– Я, можно сказать, не женат. Мы в разводе. Правда, она пока живет у меня, но, думаю, после нашего приезда переберется.
– Ну что ж, свято место пусто не бывает, – усмехнулась Галя.
Русанов сделал вид, что не замечает ее ехидства.
– Так вот. На первых парах поживете у меня, а потом найдем вам общежитие. А если еще и работа будет денежная – сможете снять квартиру.
– А что, у вас там на Тверской, конечно, денежная работа…
Галя и сама поняла, что шутит как-то не очень добро, что надо бы взять какой-то другой тон, но поделать ничего с собой не могла. Они тут едят яичницу, этот фээсбэшник, или кто он там, все таращится на нее, и ей это даже приятно, а дура Маринка там, в этой подлой Москве, может быть, сейчас загибается. А она ничем не может ей помочь. А жаловаться, и плакать, и опять по-бабьи вцепляться в руку этого красавчика ей совсем не хотелось. То есть хотелось, конечно, было приятно, но не нужно, чтобы у него сложилось о ней мнение как о неуравновешенной, вечно хнычущей дуре. И ей даже в голову не приходило, что сам Русанов почему-то с большим удовольствием и каким-то не вполне ему понятным волнением вспомнил тот момент, когда она, словно прося у него защиты, малодушно вцепилась в его руку…
А молчавшая все это время заплаканная Маша вдруг сказала:
– А ведь попадет за нас деду, как выяснится прямо с утра, что двое на работу не явились. Да не просто двое, а самые важные для нашего Пенькова люди, которые больше всего под монастырь его подвести могут. Да и наверняка кто-то видел, как мы уезжали. – Она требовательно посмотрела на Русанова. – Они с ним ничего не сделают?
– Мы с Иваном Петровичем так вчера договорились. Насчет Гали Пенькову доложат все, как задумано. – Он потрогал свой набухший синячище. – А про Машу дед скажет, что она поехала погостить вместе с нами, то бишь с женихом и невестой, к тетке. Версия, конечно, тупая, но, чем версии тупее, тем в них охотнее верят. Я думаю, что сегодня мы будем в Москве, ну а уже завтра попробуем организовать обыск этой лавочки. Если все, как вы и говорили и у директора Пенькова обнаружатся изумруды и расписки, он ни вам, ни деду уже ничего не сможет сделать. А в случае чего можно и без обыска пока. Одних ваших показаний достаточно, чтобы оформлять ордер и на обыск, и на арест… Вскоре позвонил Португалец.
– Счастливчик ты, Финик, – услышал он голос друга. – Дело сделано, вылет у вас через полтора часа. Так что хватайте багаж, сейчас за вами заеду.
– Все, летим! – Русанов вернулся к девушкам. – Сергей сейчас заедет. Давайте-ка как можно оперативнее заметаем следы нашей гулянки и собираемся.
– Лене и детям привет передавай – я же с ними так и не попрощался, – расставался Русанов с другом у входа на летное поле. – Пацанам скажи, что я свою вину заглажу!
– Ради бога! – взвыл Португалец. – Только не это! Хочешь исправиться, давай не забудь на свадьбу пригласить.
– И ты туда же, – укоризненно посмотрел на него Русанов. – Ты что, считаешь, что я неправильно поступаю? Да ведь если их оставить в Балышеве – убьют их там обеих.
– Конечно убьют, кто ж спорит, – серьезно сказал Португалец, но усмешка все же из его глаз не исчезла. – А вообще-то девушки у нас тут хорошие, сам убедился. Ну ладно, ладно тебе, – перешел он окончательно на серьезный тон. – Все правильно, хотя и несколько романтично. Мягкой вам посадки. Ну и привет передавай всем, кого знаю. И кого не знаю – тоже можешь поприветствовать.
2
В то время как Русанов вез девушек в аэропорт, майор налоговой полиции Сергей Силович Кочкин направлялся в районное бюро технической инвентаризации, чтобы раздобыть поэтажные планы особняка, в котором сейчас располагался офис фирмы «Самоцветы». Здесь хранились не только планы и чертежи муниципальных зданий и сооружений, но также разрешения на перестройку или на любые ремонтные работы.
Кочкин рассчитывал, что управится быстро. Однако не тут-то было. Даже корочки налоговой полиции не сильно помогли ему.
БТИ располагалось в старом здании в одном из переулков Замоскворечья. Здание было старое, но на деньги, которые были вбуханы в его ремонт, подумал Кочкин, можно было бы привести в порядок весь район.
Поднявшись на второй этаж по мраморной лестнице, он оказался в широком роскошном холле, обставленном итальянской мебелью. Уж что-что, а все, связанное с Италией, он вычислял каким-то шестым чувством.
В комнате номер семь, куда его направили, сидели три дамы, от которых так и веяло сознанием собственной значимости.
– Здравствуйте, – как можно приветливее обратился к ним Кочкин.
В ответ же услышал нечто похожее на шум в кране, когда в нем нет воды. Пришлось засчитать этот звук за ответное приветствие.
– Меня направили к Альбине Вадимовне, – сказал Кочкин в надежде, что уж теперь-то должна откликнуться хотя бы одна из дам.
– Что вам? – Тетка с уксусным выражением насильно раскрашенном лице, по-видимому, и была Альбиной Вадимовной.
Бодро ринувшись к ее столу, Кочкин изложил приведшую его просьбу, предварительно предъявив ей свой документ.
Обычно он женщинам нравился и без документа, 1но тут вышла осечка. Инспекторшу пришлось брать штурмом. Альбина Вадимовна начала выскальзывать прямо из рук, причем очень ловко. Сначала она сослалась на неприемный день. Этот выпад Кочкин успешно парировал, отметив, что он не вполне обычный посетитель, он же не по личной нужде сюда пришел. Его прислала государственная инстанция.
Дама не сдавалась, потребовала письмо от государственной инстанции.
Кочкин выложил требуемое письмо.
Дама помолчала, думая, что бы еще такое потребовать, и довольно быстро нашлась.
– Уважаемый, – она так и не придумала, как ей называть налогового полицейского – товарищ или господин, решила никак не называть: – Вы должны получить визу у главного инженера.
– Хорошо. Где его кабинет? Подскажите, пожалуйста.
– А он уехал, – радостно сказала Альбина Вадимовна, – и будет завтра.
Кочкин не любил пользоваться своим положением, а тем более угрожать дамам. Но тут он решил, что без этого просто не обойтись.
– Уважаемая Альбина Вадимовна! Если у вашего заведения есть какие-то проблемы, то я вполне понимаю ваше нежелание помочь мне. – Кочкин значительно помолчал и продолжил: – Ведь ваша фамилия, кажется, Фролова. Так? Если мне память не изменяет, проживаете вы по адресу…
Он начал называть ее адрес, но продолжать Коч-кину не пришлось. Дама вдруг стала необыкновенно любезной. Сразу нашлись необходимые документы и чертежи. Демонстрируя свою особую любезность к представителю такой замечательной организации, как налоговая полиция, дама даже дала адрес и телефон фирмы, которая проводила последний ремонт. Перестройку, как оказалось, осуществляло предприятие «Вита-сервис».
Кочкин душевно поблагодарил Альбину Вадимовну и на выходе сказал:
– Вот видите, я же знал, что мы поймем друг друга.
Вернувшись на Маросейку, Кочкин созвонился с офисом «Вита-сервис» и направился туда. Дальше дело пошло сравнительно легко, потому что по счастливому совпадению недавно эту фирму навестили коллеги из районного отдела УФСНП по Москве. Так что бравых зодчих бросало в мелкую дрожь при одном упоминании словосочетания «налоговая полиция».
Вернулся Кочкин назад вместе с планом перестройки. Плюс в дополнение к плану вместе с ним был откомандирован и старший инженер того проекта Сергей Николаевич Береговой. Во время ремонта именно он непосредственно занимался интерьерами фирмы «Самоцветы». Сути дела ему, естественно, не открыли. Его задачей было обозначить на планах, кто какую комнату занимает, сравнение документации «Вита-сервис» и планов, полученных в БТИ. Спрятавшись за грушу, Кочкин и инженер Береговой методично сравнивали проектируемые чертежи, привязывая к ним схемы, выданные в БТИ. И довольно быстро Силычу стало понятно, почему дамочка из БТИ так упиралась с выдачей планов: сплошь и рядом они не соответствовали произведенным перестройкам…
Кочкин с негодованием вспомнил, как недавно его знакомый решил продать квартиру, чтобы уехать в другой город к дочери, а в БТИ его стали убеждать, что это, дескать, невозможно, так как в квартире заделан дверной проем, а инспекция в известность об этом не поставлена. Сколько нервов, мерзавка, тогда испортила старику! Таким образом, планы БТИ сразу же пришлось отложить как недостоверные.
Работали с чертежами «Вита-сервис». К вечеру, когда все планы были подробно изучены, стало очевидно: объект «зет» на этих планах не значится. Для этого попросту не оставалось места. Все комнаты были четко обозначены, четко расписаны по подразделениям, в них учтены все ниши и закоулки; во всех располагались вполне открытые службы «Самоцветов». Ну не в сортире же спрятать пресловутый объект?
Сердобольная Ольга, не спрашивая, поставила перед ними чай, тарелку пирожков.
– Ну что, нашли?
Устало потирая глаза, Кочкин лишь махнул рукой, и горестно вздохнул. Выходила какая-то ерунда.
– О существовании объекта «зет» упоминали аж два лица, Бурмистров и Рудин. Более того, ясно, что объект находится в здании фирмы, а на чертежах его нет, ну хоть ты тресни…
– Ох, хороши же мы будем, если заявимся в «Самоцветы» и не будем знать, где искать, – посочувствовала Ольга несчастному Силычу.
И тогда подал голос Сергей Николаевич, полудобровольный помощник из «Вита-сервис».
– Если я правильно понял, вы ищете на планах некую потайную комнату? – Он с интересом посмотрел на налоговиков. – И она здесь не обозначена, так?
– Так, – неохотно подтвердил Кочкин.
– А может быть, наша фирма и не занималась этим помещением? – Сергей Николаевич вскинул рыжие брови. – Уж коли оно такое секретное, значит, нас могли и близко туда не подпустить. Поэтому его на наших планах и быть не может…
– У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу? – не выдержал Кочкин.
– Ну, если коротко… Понимаете, когда мы составляли проект реконструкции и перепланировки здания, мы брали в БТИ старые планировки. Здание старинное, планировка в нем за эти годы наверняка менялась. Те чертежи, которыми мы пользовались, делались лет тридцать назад. И весьма вероятно, что часть помещений, особенно подвальных, на них уже тогда не была указана. Что вы хотите, столько лет прошло с постройки дома. Да еще плюс наше известное российское раздолбайство. Такие случаи уже бывали. Вот, к примеру, в позапрошлом году мы перестраивали одно здание на Земляном валу первой четверти двенадцатого века. И там случайно обнаружили подвал, не указанный на наших планах. Или в другом таком же старом здании начали внутреннюю стену ломать, смотрим: стена непонятно толстенная, кладка будь здоров; взломали, а там…
Кочкин рассчитывал, что управится быстро. Однако не тут-то было. Даже корочки налоговой полиции не сильно помогли ему.
БТИ располагалось в старом здании в одном из переулков Замоскворечья. Здание было старое, но на деньги, которые были вбуханы в его ремонт, подумал Кочкин, можно было бы привести в порядок весь район.
Поднявшись на второй этаж по мраморной лестнице, он оказался в широком роскошном холле, обставленном итальянской мебелью. Уж что-что, а все, связанное с Италией, он вычислял каким-то шестым чувством.
В комнате номер семь, куда его направили, сидели три дамы, от которых так и веяло сознанием собственной значимости.
– Здравствуйте, – как можно приветливее обратился к ним Кочкин.
В ответ же услышал нечто похожее на шум в кране, когда в нем нет воды. Пришлось засчитать этот звук за ответное приветствие.
– Меня направили к Альбине Вадимовне, – сказал Кочкин в надежде, что уж теперь-то должна откликнуться хотя бы одна из дам.
– Что вам? – Тетка с уксусным выражением насильно раскрашенном лице, по-видимому, и была Альбиной Вадимовной.
Бодро ринувшись к ее столу, Кочкин изложил приведшую его просьбу, предварительно предъявив ей свой документ.
Обычно он женщинам нравился и без документа, 1но тут вышла осечка. Инспекторшу пришлось брать штурмом. Альбина Вадимовна начала выскальзывать прямо из рук, причем очень ловко. Сначала она сослалась на неприемный день. Этот выпад Кочкин успешно парировал, отметив, что он не вполне обычный посетитель, он же не по личной нужде сюда пришел. Его прислала государственная инстанция.
Дама не сдавалась, потребовала письмо от государственной инстанции.
Кочкин выложил требуемое письмо.
Дама помолчала, думая, что бы еще такое потребовать, и довольно быстро нашлась.
– Уважаемый, – она так и не придумала, как ей называть налогового полицейского – товарищ или господин, решила никак не называть: – Вы должны получить визу у главного инженера.
– Хорошо. Где его кабинет? Подскажите, пожалуйста.
– А он уехал, – радостно сказала Альбина Вадимовна, – и будет завтра.
Кочкин не любил пользоваться своим положением, а тем более угрожать дамам. Но тут он решил, что без этого просто не обойтись.
– Уважаемая Альбина Вадимовна! Если у вашего заведения есть какие-то проблемы, то я вполне понимаю ваше нежелание помочь мне. – Кочкин значительно помолчал и продолжил: – Ведь ваша фамилия, кажется, Фролова. Так? Если мне память не изменяет, проживаете вы по адресу…
Он начал называть ее адрес, но продолжать Коч-кину не пришлось. Дама вдруг стала необыкновенно любезной. Сразу нашлись необходимые документы и чертежи. Демонстрируя свою особую любезность к представителю такой замечательной организации, как налоговая полиция, дама даже дала адрес и телефон фирмы, которая проводила последний ремонт. Перестройку, как оказалось, осуществляло предприятие «Вита-сервис».
Кочкин душевно поблагодарил Альбину Вадимовну и на выходе сказал:
– Вот видите, я же знал, что мы поймем друг друга.
Вернувшись на Маросейку, Кочкин созвонился с офисом «Вита-сервис» и направился туда. Дальше дело пошло сравнительно легко, потому что по счастливому совпадению недавно эту фирму навестили коллеги из районного отдела УФСНП по Москве. Так что бравых зодчих бросало в мелкую дрожь при одном упоминании словосочетания «налоговая полиция».
Вернулся Кочкин назад вместе с планом перестройки. Плюс в дополнение к плану вместе с ним был откомандирован и старший инженер того проекта Сергей Николаевич Береговой. Во время ремонта именно он непосредственно занимался интерьерами фирмы «Самоцветы». Сути дела ему, естественно, не открыли. Его задачей было обозначить на планах, кто какую комнату занимает, сравнение документации «Вита-сервис» и планов, полученных в БТИ. Спрятавшись за грушу, Кочкин и инженер Береговой методично сравнивали проектируемые чертежи, привязывая к ним схемы, выданные в БТИ. И довольно быстро Силычу стало понятно, почему дамочка из БТИ так упиралась с выдачей планов: сплошь и рядом они не соответствовали произведенным перестройкам…
Кочкин с негодованием вспомнил, как недавно его знакомый решил продать квартиру, чтобы уехать в другой город к дочери, а в БТИ его стали убеждать, что это, дескать, невозможно, так как в квартире заделан дверной проем, а инспекция в известность об этом не поставлена. Сколько нервов, мерзавка, тогда испортила старику! Таким образом, планы БТИ сразу же пришлось отложить как недостоверные.
Работали с чертежами «Вита-сервис». К вечеру, когда все планы были подробно изучены, стало очевидно: объект «зет» на этих планах не значится. Для этого попросту не оставалось места. Все комнаты были четко обозначены, четко расписаны по подразделениям, в них учтены все ниши и закоулки; во всех располагались вполне открытые службы «Самоцветов». Ну не в сортире же спрятать пресловутый объект?
Сердобольная Ольга, не спрашивая, поставила перед ними чай, тарелку пирожков.
– Ну что, нашли?
Устало потирая глаза, Кочкин лишь махнул рукой, и горестно вздохнул. Выходила какая-то ерунда.
– О существовании объекта «зет» упоминали аж два лица, Бурмистров и Рудин. Более того, ясно, что объект находится в здании фирмы, а на чертежах его нет, ну хоть ты тресни…
– Ох, хороши же мы будем, если заявимся в «Самоцветы» и не будем знать, где искать, – посочувствовала Ольга несчастному Силычу.
И тогда подал голос Сергей Николаевич, полудобровольный помощник из «Вита-сервис».
– Если я правильно понял, вы ищете на планах некую потайную комнату? – Он с интересом посмотрел на налоговиков. – И она здесь не обозначена, так?
– Так, – неохотно подтвердил Кочкин.
– А может быть, наша фирма и не занималась этим помещением? – Сергей Николаевич вскинул рыжие брови. – Уж коли оно такое секретное, значит, нас могли и близко туда не подпустить. Поэтому его на наших планах и быть не может…
– У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу? – не выдержал Кочкин.
– Ну, если коротко… Понимаете, когда мы составляли проект реконструкции и перепланировки здания, мы брали в БТИ старые планировки. Здание старинное, планировка в нем за эти годы наверняка менялась. Те чертежи, которыми мы пользовались, делались лет тридцать назад. И весьма вероятно, что часть помещений, особенно подвальных, на них уже тогда не была указана. Что вы хотите, столько лет прошло с постройки дома. Да еще плюс наше известное российское раздолбайство. Такие случаи уже бывали. Вот, к примеру, в позапрошлом году мы перестраивали одно здание на Земляном валу первой четверти двенадцатого века. И там случайно обнаружили подвал, не указанный на наших планах. Или в другом таком же старом здании начали внутреннюю стену ломать, смотрим: стена непонятно толстенная, кладка будь здоров; взломали, а там…