Соединение катеров, форсировав основные заграждения в Таллинской бухте, высадило десант морской пехоты в Минной гавани, занявшего территорию порта. В 1941 году они последними уходили из гавани. И вот, спустя три года они пришли как освободители. На головном катере находился морской пехотинец младший сержант Иосиф Юрченко. Он держал древко с развевающимся военно-морским флагом. И как только катер коснулся причала, Юрченко выскочил на стенку. Вскоре над зданием порта взвился военно-морской флаг Советского Союза.
Это была большая и долгожданная победа.
В тот же вечер мы слушали сообщение Совинформбюро. В нем говорилось, что войска Ленинградского фронта в результате стремительного наступления 22 сентября с боями овладели важной военно-морской базой и крупным портом на Балтийском море - столицей Советской Эстонии - городом Таллин (Ревель), а также заняли более 800 населенных пунктов. И сразу усталость как рукой сняло. Мы долго не ложились спать, пели, плясали, веселились.
Все участники операции были награждены орденами и медалями.
Приказом Верховного Главнокомандующего за проявленное мужество, за героизм в боях при освобождении столицы Эстонии 51-му минно-торпедному авиаполку вместе с другими частями было присвоено почетное наименование "Таллинский". Всему личному составу Верховный Главнокомандующий объявил благодарность 22 сентября - за освобождение Таллина, а 23 сентября - за освобождение порта и города Пярну (Пернов).
Успешное проведение Таллинской операции делало нас сильнее, опытнее. Тактическая группа из четырех самолетов, над которой так долго и упорно работали, полностью себя оправдала. Это был, по сути дела, тот мостик, по которому мы, торпедоносцы Балтики, пришли к славной победе.
Готовясь к разбору боевых действий по освобождению Таллина, мы подняли много вопросов. Говорить было о чем, ведь только начинался славный боевой путь полка.
Во время разбора вначале мне показалось, что командир полка Ф. А. Ситяков недоволен действиями второй группы в первом вылете. Тогда я не выдержал и объяснил в чем дело. Когда наша группа проходила финские шхеры, встретился фашистский транспорт. Я выпустил по нему торпеду, но она из-за малых глубин не попала в цель. Поэтому в районе цели мы потопили только один транспорт.
- Зато вы наверстали во втором полете, не потеряв ни одного экипажа, как бы успокаивая меня, заметил Ситяков. - А потопить транспорт - это не слово сказать!
Транспорт водоизмещением 5000 - 6000 тонн за один рейс может взять более 3000 тонн груза или 100 средних танков, для перевозки которых по железной дороге потребовалось бы два состава по 50 платформ каждый. Такое судно может вместить на борту более 1000 солдат с вооружением и боеприпасами, или продовольствия для трех дивизий на два месяца. Для перевозки такого количества продовольствия по шоссейной дороге потребовалось бы 600 автомашин - грузоподъемностью пять тонн каждая. Вот что значит потопить такой транспорт!
С той памятной поры Балтика прочно и навсегда вошла в мою жизнь, стала частью моей судьбы.
На другой день утром у нас состоялся митинг.
...Полк выстроился на аэродроме. Стояли поэскадрильно: летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники, механики. Здесь же находились офицеры и солдаты подразделений обслуживания. Впереди строя - замполит Г. Добрицкий, начальник штаба П. И. Иванов, штурман Г. А. Заварин, начальник связи П. М. Черкашин. И у начальства, и у личного состава радостные, взволнованные лица. В эти минуты невольно вспомнились все те, кого нет среди нас, кто навсегда ушел из жизни, но своим ратным трудом помог завоевать нам почетное наименование.
Из помещения штаба вышел майор Ситяков.
- Смирно! - скомандовал я.
Полк замер. В воцарившейся тишине четко прозвучали слова приказа Верховного Главнокомандующего о присвоении полку наименования "Таллинского". Командир полка. зачитал поздравление генерала Самохина. От своего имени он сказал:
- Присвоение нам почетного наименования - высокая оценка упорного боевого труда всего личного состава. Большое спасибо вам, дорогие товарищи! Разрешите надеяться, что вы и впредь будете с честью выполнять свой воинский долг, приумножая славу полка, беречь и продолжать боевые традиции.
После Ситякова выступили летчики, штурманы, техники. От имени товарищей по оружию они поклялись беззаветно служить любимой Отчизне, множить удары по врагу, не жалеть ни крови, ни жизни для достижения победы.
Слова наших летчиков не разошлись с делом. После митинга сразу начались боевые вылеты. Освободив Таллин, войска Ленинградского фронта продолжали стремительное преследование отступавшего врага и быстро продвигались на запад и юго-запад, завершая освобождение Эстонской ССР.
А мы продолжали наносить торпедо-бомбовые удары по фашистским транспортам и кораблям, прорывавшимся в открытое море. В устье Финского залива, вблизи острова Осмуссаар, наши торпедоносцы потопили транспорт, на борту которого находилась тысяча фашистских солдат и офицеров. А всего за два дня при выходе из Таллинского порта и на переходе было потоплено 16 вражеских транспортов, включая три судна, уничтоженных в районе острова Сааремаа и два - в районе Вентспилса - Лиепаи. Наш 51-й минно-торпедный полк наносил удары по вражеским конвоям, вышедшим из Таллина в открытое море, действуя "в догон" с севера, а 1-й минно-торпедный авиаполк, базируясь в Литве, действовал "на перехват" с юга, настигая врага в районе Лиепаи, Вентспилса. Таким образом, 22 и 23 сентября групповые крейсерские полеты торпедоносцев и топмачтовиков минно-торпедной авиации были сосредоточены на коммуникации Таллин - Лиепая.
Идя на боевые задания в Балтийское море, мы пролетали над освобожденным Таллином и видели, как сильно поврежден город. Целые кварталы лежали в развалинах. В порту на всех причалах виднелись подорванные краны, лебедки, транспортеры...
Заканчивался еще один день боевой работы по освобождению Эстонии. На обратном маршруте мы прошли плотным строем вблизи Таллина, салютуя победителям.
В тот же день к нам на аэродром прилетел начальник политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербии. От имени командования ВВС он еще раз поздравил личный состав с большой победой и с присвоением полку почетного наименования "Таллинский". На стоянках самолетов он провел беседы и ответил на заданные вопросы. На многих примерах полковник показал стойкость и мужество бойцов Ленинградского фронта, в частности, 8-го Эстонского стрелкового корпуса, а также рассказал о помощи населения советским воинам.
Население Советской Эстонии повсюду с великой радостью встречало Красную Армию и бойцов Эстонского стрелкового корпуса. Нередко местные жители сами принимали активное участие в боях, подвозили и подносили боеприпасы, оказывали помощь раненым, спасали промышленные предприятия от разрушения фашистами.
В те дни мы явились свидетелями необычайного мужества, проявленного экипажем летчика нашего 51-го полка младшего лейтенанта Гусмана Мифтахутдинова. Об этом хочется рассказать подробнее.
"Пленения не будет!"
...Недавно я отдыхал на курорте в Пярну. Ездил на экскурсии по Прибалтике, где проходили мои военные годы. Побывал в Таллине. Давно уже не осталось даже малейших следов варварских разрушений, совершенных фашистами в годы войны. Любовался новыми благоустроенными районами. Ходил по парку Кадриорг на берегу Таллинского залива, вдыхал чистый воздух, любовался морем, но в памяти вставала другая Балтика, где вели трудные бои друзья-однополчане - летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники - все, кто воевал в составе трижды орденоносного Таллинского 51-го минно-торпедного авиаполка.
Я вспомнил тяжелые будни войны в сентябре 1944 года. Тогда ни у кого из нового пополнения не было опыта ведения боевых действий на море. Поэтому первые полеты приносили нам немало сюрпризов и огорчений. Таким тяжелым и коварным был день 18 сентября 1944 года. Два наших самолета: ведущий торпедоносец Александр Богачев и его ведомый - топмачтовик с бомбами, летчик Гусман Мифтахутдинов через Ирбенский пролив вылетели на коммуникации, ведущие к Таллину, и на траверзе острова Хийумаа, обнаружив транспорт, атаковали его. Сильная противовоздушная оборона вынудила лейтенанта Богачева сбросить торпеду на большом удалении от атакуемого транспорта, а бомбы младшего лейтенанта Мифтахутдинова легли с Недолетом. Атака получилась безуспешной.
При заходе в атаку самолет Мифтахутдинова получил прямое попадание снаряда в левый мотор. Чтобы облегчить самолет, бомбы сбросили раньше времени. А когда подбитая машина проходила мимо сторожевого корабля, послышался глухой звук с другой стороны и заметно снизились обороты правого мотора. Оказалось перебитым управление и самолет, плохо слушаясь рулей, терял высоту.
Летчик понял: пришла беда. Что делать? Идти к берегу? Нельзя! Побережье занято фашистами. Нужно держать курс мористее, чтобы приводниться насколько возможно подальше от вражеских кораблей. Другого выхода не было. Советские летчики знали, что фашистские корабли после боя обычно вылавливали плавающих людей и особенно охотились за экипажами подбитых самолетов.
- Приготовиться к посадке на воду, - распорядился Г. Мифтахутдинов.
А у самого появилось сомнение, справится ли с посадкой на воду? Как будет себя вести на воде сухопутный самолет, сколько продержится на поверхности? Этого никто не знал.
Но против всякой беды у советского человека есть мужество. Его и решил проявить экипаж - горстка юных храбрецов-комсомольцев. Пока летчик приводнялся, штурман Локалов и стрелок-радист Аксенов готовили резиновую спасательную лодку.
Вскоре самолет, потеряв скорость, плюхнулся на воду. От резкого толчка летчик ударился о приборную доску и потерял сознание. Штурман получил тяжелую травму левой руки, и только стрелок-радист отделался легкими ушибами.
Штурман ведущего самолета Николай Конько, наблюдая за ведомым, доложил командиру:
- Наш ведомый сел на воду.
- Пройдем над местом приводнения. Круга делать не будем, чтобы не вызывать излишних подозрений у фашистского конвоя, - ответил А. Богачев.
На командном пункте командир звена А. Богачев свой доклад о невыполнении боевой задачи сделал коротко, без лишних слов. Лейтенант Конько указал место приводнения самолета Мифтахутдинова - в 10 - 12 километрах северо-западнее острова Хийумаа.
- Как раз на активных коммуникациях фашистских конвоев, связывающих порты Таллина и Финляндии с Германией, - глядя на оперативную карту, добавил начальник штаба полка Николай Иванов.
Но вернемся к экипажу, потерпевшему аварию.
После приводнения машина около двух минут может держаться на плаву. За это время экипаж обычно успевает приготовить спасательные средства и покинуть самолет, погрузившись в резиновую лодку. Это, конечно, в идеальных условиях. Но в данном случае каждый член экипажа имел травмы.
Наибольшую активность проявил стрелок-радист Юрий Аксенов. Он выбросил из кабины на плоскость резиновую лодку. Летчик Мифтахутдинов, окунувшись в воду, пришел в сознание. Вдвоем начали вручную, при помощи мехов надувать лодку, так как баллоны автоматического заполнения оторвались и использовать их не удалось. Штурман Глеб Локалов плавал рядом, благо, у всех хорошо сработали спасательные жилеты.
Уже надвигались сумерки, когда двое отважных людей, отдав много сил, надули лодку, подобрали раненого штурмана и начали дрейф в неизвестном направлении. Мучила жажда. Только теперь вспомнили, что в суматохе забыли в самолете аварийный бортовой паек и сигнальную ракетницу с ракетами.
Вскоре после этого случая на Краснознаменном Балтийском флоте появились гидросамолеты. Они оказывали большую помощь и моральную поддержку летному составу минно-торпедной авиации, спасали экипажи, вынужденно севшие на воду. А на наших самолетах бортовой паек и пиротехнические средства (ракеты с ракетницей) стали укладывать в спасательную лодку.
Подул холодный ветер и от промокшего обмундирования стало неприятно. Авиаторы взялись за весла. Гребли против ветра, чтобы согреться.
Каждый понимал, что идти нужно только на север, к финским шхерам. Правда, и там было небезопасно. Хотя. Финляндия заключила перемирие с Советским Союзом и ее войска прекратили боевые действия против Красной Армии, но на территории страны притаилось еще немало фашистов, которые будут стрелять.
- Слышу шум кораблей, - вглядываясь в ночную тьму, доложил штурман.
"Только бы не отдать себя врагу", - думали наши комсомольцы.
Корабли прошли совсем близко. Ночь сделала доброе дело. До рассвета еще далеко, временами ветер усиливался, а к утру море стало затягивать пеленой тумана. Большая волна перекатывалась через лодку, заливала ее водой. Тогда авиаторы снимали сапоги и сапогами вычерпывали воду. Все старались держаться друг к другу поплотнее: так было теплее. Потом ветер и волна стихли и наступила тишина. Но не та, успокаивающая душу, которую встречаешь, возвращаясь с аэродрома домой после полетов.
Каждый обстрелянный воин скажет тебе, что тишина на войне, порой, бывает страшнее самого мощного зенитного огня. И эта тишина действует угнетающе...
Трое комсомольцев понимали, что в такой тишине судьба ежеминутно может свести их крошечную резиновую лодку с фашистским кораблем.
- Что будем делать, если нам встретится вражеский катер? - спросил радист Аксенов.
- У нас один пистолет на всех и шестнадцать патронов... - задумчиво произнес командир.
Наши "пленники моря" решили: тринадцать патронов - на фашистов, три на себя.
- Пленения не будет! - прошептал воспаленными губами Локалов.
- Комсомольцы в плен не сдаются, - уверенно добавил Мифтахутдинов.
К утру появились чайки - спутники моряков. Они кружились, будто водили веселый хоровод, а потом улетели туда, откуда прилетели, как бы показывая летчикам путь. Теперь ни у кого не было сомнений: земля недалеко. Остров Хийумаа остался справа позади, и лодка дрейфовала на север.
Видели воздушный бой. Потом самолеты улетели. Еще пролетали несколько групп наших краснозвездных самолетов и каждый раз все в лодке вставали, бросая вверх шлемы.
- Эх, опять не заметили, - с сожалением махнул рукой Юрий Аксенов. Да разве заметишь с высоты полета среди морских волн крошечную резиновую лодку! И опять, в который раз, вспоминали забытую в самолете ракетницу.
Как часовые на посту сменялись дни и ночи, и каждые последующие сутки усиливали жажду и голод. Уже попробовали пить соленую воду, но от этого жажда не пропадала, а увеличивалась. Плиткой шоколада, которая оказалась у радиста, поддерживали раненого штурмана.
- Сегодня четвертый день нашего дрейфа. Хватит ли сил?
Опять появились наши краснозвездные торпедоносцы. Аксенов не выдержал и закричал во весь голос:
- Сюда... Сюда... Куда же вы!.. Наши самолеты бомбили и торпедировали вражеские транспорты. Видели два больших взрыва.
- Это вам за наши страдания и муки! Удары по врагу придавали силы.
- Доживем, ребята, до того дня, когда ни одного фашистского гада не останется...
На пятые сутки во мгле показался берег с многими, островками. Из кителя сделали парус и держали в руках, чтобы ускорить движение. Лодку несколько раз подбросило волной и вынесло на берег.
- Обследовать остров и доложить, - поступил приказ командира экипажа.
Выйдя на берег, сразу почувствовали, что силы на исходе, страшно одолевала дремота... Но земная твердь придала им силы. Выяснилось, что на острове фашистов нет, только финские рыбаки. Они-то и оказали помощь экипажу, а затем помогли ему добраться до наших частей.
На одном из аэродромов освобожденной части Эстонии, я со штурманом капитаном Петром Сазоновым и стрелком-радистом старшиной Юрием Волковым встретились с героями, которых считали погибшими. Едва мой самолет приземлился, как к нему устремились люди. Лица разобрать трудно, а обмундирование не флотское, и это несколько насторожило нас. Стрелок-радист даже прильнул к башенным пулеметам. Но это были свои, славный сын Татарии летчик Мифтахутдинов и русские ребята с Волги - штурман Локалов и стрелок-радист Аксенов. Издали их и узнать-то трудно - финны дали им свою одежду взамен флотской, оборванной и окровавленной. В течение пяти суток пропавший экипаж выдержал нечеловеческие испытания, но держался до конца и вышел победителем. Мифтахутдинов, увидев меня, быстро пошел навстречу и, приложив руку к головному убору, хотел доложить, но из этого ничего не получилось. Слезы заливали его глаза, радостное волнение перехватило горло.
Мы обнялись и по-фронтовому расцеловались, оба растроганные. Первый раз я увидел этого молодого, волевого крепыша таким растерянным.
Потом волнение быстро прошло и уверенным голосом Мифтахутдинов спросил:
- А Таллин освободили?
- Да, освободили. И наши торпедоносцы - твои товарищи, хорошо поработали, за что приказом Верховного Главнокомандующего полку присвоено почетное наименование "Таллинский".
Мифтахутдинов все переживал, что не смог дотянуть до аэродрома и спасти машину.
- Зато остался жив экипаж. Это дороже, всего, а машина будет, заметил я.
Всматриваясь в лица молодых людей, я заметил, что в них произошли большие перемены, что они стали не такими, какими я их провожал в полет. Теперь они казались гораздо старше своих лет, значительно повзрослели за эти пять суток.
Мы приняли на борт экипаж Мифтахутдинова и взяли курс на свой аэродром. Под нами простиралась Балтика. С нею быстро сроднились наши летчики, прибывшие на пополнение. Ее полюбил и Мифтахутдинов.
- Балтийское море, - говорил он, - стало для меня таким же родным, как и те места в моей родной Татарии, где родился и рос, как моя школа, где я познал законы жизни, как мой Лубянский сосновый бор, в котором жадно вдыхал воздух и любовался деревьями, устремленными к солнцу, как и летное училище, которое сделало меня воином моей страны...
А вот и наш аэродром. Летчики, техники, весь состав полка устроили экипажу Мифтахутдинова достойную встречу. Наш Гусман увидел, как много у него хороших боевых товарищей, на помощь которых можно всегда рассчитывать.
Здесь, в кругу своих однополчан, наши герои и рассказали о случившемся. Затем некоторое время они лечились в госпитале.
22 ноября 1944 года приказом по полку экипаж Мифтахутдинова (штурман лейтенант А. Скрипник и стрелок-радист Аксенов) вновь допускался к боевым полетам в составе третьей эскадрильи.
Штурман Локалов еще продолжал лечение в госпитале.
И снова наш Гусман за штурвалом боевого самолета. 14 декабря 1944 года в паре с Героем Советского Союза М. Борисовым, при дерзком налете на порт Лиепаю, он потопил вражеский транспорт водоизмещением 8000 тонн. Несмотря на сильный огонь противовоздушной обороны, он отлично выполнил боевое задание командования, за что его наградили орденом Красного Знамени.
14 января 1945 года той же группе Борисова в составе четырех самолетов была поставлена задача уничтожить вражеские транспорты, обнаруженные разведкой на траверзе Клайпеды. Получив боевое задание, Мифтахутдинов со своим уже постоянным экипажем - штурманом Локаловым и стрелком-радистом Аксеновым - быстро отправились к своему самолету. У капонира исправно гудели моторы. Это техник самолета по очереди пробовал их. Увидев летчика, он хотел выключить зажигание. Мифтахутдинов понял замысел техника и крикнул:
- Погоняй еще левый мотор на полных оборотах! Садясь в кабину, летчик сказал своему технику:
- А теперь пожелай мне счастливого полета! Группа поднялась в воздух. Видимость была хорошая и летчики издалека заметили конвой - он находился в расчетной точке, в районе Гдыни (Гданьска).
- Действовать попарно, - подал команду ведущий и сам со своим напарником лейтенантом В. Кулиничем пошел в атаку на концевой транспорт водоизмещением 6000 тонн и потопил его.
Вторая пара командира звена И. Репина, в которой ведомым шел Мифтахутдинов, атаковала впереди идущий, более крупный транспорт. Атака второй пары тоже увенчалась успехом. Но фашистам удалось сбить самолет Мифтахутдинова. В 600 - 800 метрах от затонувшего вражеского транспорта, самолет врезался в воду и взорвался. Экипаж в составе летчика младшего лейтенанта Гусмана Бикмеевича Мифтахутдинова, штурмана младшего лейтенанта Глеба Михайловича Локалова и стрелка-радиста сержанта Юрия Фроловича Аксенова погиб смертью героев на пятом боевом полете, выполнив свой долг перед Родиной до конца.
Через все невзгоды
Комсомольцы 30-х годов... Сколько романтических событий и дел связано с ними! Сколько интересных судеб берет свое начало с этого знаменательного времени. Первые заводы-гиганты, первые мощные электростанции, первые успехи в освоении стратосферы, первые полеты через Северный полюс... Все это вехи бурной жизни комсомольцев 30-х годов, их героического труда на строительстве фундамента социализма.
Но это были и годы укрепления оборонной мощи нашей страны. Это и бои в героической Испании против объединенных сил реакции и фашизма, это и бои на озере Хасан и на Халхин-Голе. Именно в это время закладывались основы массового героизма, проявленного советскими людьми в суровые годы Великой Отечественной войны. Роль комсомольцев 30-х годов на этом героическом пути огромна.
Одним из них был Павел Черкашин, коренной донбассовец, мой земляк. Об его интересной судьбе и пойдет рассказ.
"Наш Пашка" - так говорили об этом живом, вихрастом парне в поселке Кирове. Непосредственность, инициативность и вместе с тем серьезный, вдумчивый подход к любому делу сделали его авторитетным среди молодежи еще в школьные годы. В Кировской средней школе его избрали комсоргом.
Много хороших дел, зачинателем которых являлся Паша Черкашин, провели в те годы пионеры и комсомольцы. Они заложили большой сад и парк, собирали металлолом, ремонтировали школу, строили стадион, организовывали выступления художественной самодеятельности.
С большой теплотой Павел Макарович вспоминает то кипучее время. Особенно памятны ему пионерские лагеря, где ребята серьезно готовили себя к будущим трудностям, сдавали нормы на значки "Готов к противовоздушной обороне", "Готов к труду и обороне", "Ворошиловский стрелок", "Готов к санитарной обороне".
И сколько гордости было в глазах молодых ребят и девчат, когда на их груди заслуженно появлялись эти значки, врученные в торжественной обстановке!
Сам Паша показывал пример молодежи. Он мечтал после окончания школы поступить в военное училище. Но получилось иначе. В 1936 году вместе с другими парнями его призвали в Красную Армию. Проводы были торжественными, в глазах ребят светилась радость! Для Паши Черкашина эта радость стала двойной, когда через несколько дней он оказался в Севастополе и узнал, что будет военным моряком.
Принята присяга Родине и родной Коммунистической партии. Выбрана военная профессия - Паша стал радистом, а затем стрелком-радистом военно-морской авиации.
В один из дней их часть оказалась в железнодорожных вагонах и начался длинный путь. Когда остался позади седой Урал, Паше стало ясно, что едут они в другой конец великой советской страны - на Тихоокеанский флот.
Над Родиной сгущались тучи. Японские милитаристы вздумали испытать прочность границ Монгольской Народной Республики и у озера Хасан. Именно в эти годы совершенствовалась военная выучка Павла Черкашина, росла его политическая активность, проявлялось качество вожака. Здесь, на Тихоокеанском флоте, он стал кандидатом в члены Коммунистической партии, был избран секретарем комсомольской организации части, завоевал звание отличника Военно-морского флота. Здесь сбылась мечта Павла стать офицером его направили в летную школу. Начавшаяся Великая Отечественная война застала Черкашина еще в курсантской форме. Но вскоре молодой лейтенант Военно-морских сил принял первое боевое крещение. Будучи начальником связи полка, он часто вылетал на боевые задания.
25 февраля 1942 года экипаж Ивана Борзова, в составе которого Павел Макарович Черкашин исполнял обязанности стрелка-радиста, бомбил мост через реку Нарву, чтобы приостановить наступление фашистов на Ленинград. И в дальнейшем вся боевая жизнь молодого лейтенанта была тесно связана с героической обороной города Ленина.
Больше 120 боевых вылетов совершил Павел Макарович вместе со своими товарищами. Успех не всегда сопутствовал экипажу, но крепло военное мастерство. Кроме десятков разбитых мостов и эшелонов гитлеровцев на железнодорожных станциях, на счету у экипажа записаны 12 потопленных вражеских военных транспортов и все в районе Ленинграда - Таллина.
За боевые дела летная часть в числе первых получила гвардейское звание, награждена орденами. Сам Павел Макарович награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны первой степени, орденом Красной Звезды и многими медалями.
В памяти Павла Макаровича сохранилось много боевых эпизодов. Из них самым памятным стал боевой вылет на бомбежку подходов к порту Таллин, куда фашисты усиленно направляли свои транспорты.
Это была большая и долгожданная победа.
В тот же вечер мы слушали сообщение Совинформбюро. В нем говорилось, что войска Ленинградского фронта в результате стремительного наступления 22 сентября с боями овладели важной военно-морской базой и крупным портом на Балтийском море - столицей Советской Эстонии - городом Таллин (Ревель), а также заняли более 800 населенных пунктов. И сразу усталость как рукой сняло. Мы долго не ложились спать, пели, плясали, веселились.
Все участники операции были награждены орденами и медалями.
Приказом Верховного Главнокомандующего за проявленное мужество, за героизм в боях при освобождении столицы Эстонии 51-му минно-торпедному авиаполку вместе с другими частями было присвоено почетное наименование "Таллинский". Всему личному составу Верховный Главнокомандующий объявил благодарность 22 сентября - за освобождение Таллина, а 23 сентября - за освобождение порта и города Пярну (Пернов).
Успешное проведение Таллинской операции делало нас сильнее, опытнее. Тактическая группа из четырех самолетов, над которой так долго и упорно работали, полностью себя оправдала. Это был, по сути дела, тот мостик, по которому мы, торпедоносцы Балтики, пришли к славной победе.
Готовясь к разбору боевых действий по освобождению Таллина, мы подняли много вопросов. Говорить было о чем, ведь только начинался славный боевой путь полка.
Во время разбора вначале мне показалось, что командир полка Ф. А. Ситяков недоволен действиями второй группы в первом вылете. Тогда я не выдержал и объяснил в чем дело. Когда наша группа проходила финские шхеры, встретился фашистский транспорт. Я выпустил по нему торпеду, но она из-за малых глубин не попала в цель. Поэтому в районе цели мы потопили только один транспорт.
- Зато вы наверстали во втором полете, не потеряв ни одного экипажа, как бы успокаивая меня, заметил Ситяков. - А потопить транспорт - это не слово сказать!
Транспорт водоизмещением 5000 - 6000 тонн за один рейс может взять более 3000 тонн груза или 100 средних танков, для перевозки которых по железной дороге потребовалось бы два состава по 50 платформ каждый. Такое судно может вместить на борту более 1000 солдат с вооружением и боеприпасами, или продовольствия для трех дивизий на два месяца. Для перевозки такого количества продовольствия по шоссейной дороге потребовалось бы 600 автомашин - грузоподъемностью пять тонн каждая. Вот что значит потопить такой транспорт!
С той памятной поры Балтика прочно и навсегда вошла в мою жизнь, стала частью моей судьбы.
На другой день утром у нас состоялся митинг.
...Полк выстроился на аэродроме. Стояли поэскадрильно: летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники, механики. Здесь же находились офицеры и солдаты подразделений обслуживания. Впереди строя - замполит Г. Добрицкий, начальник штаба П. И. Иванов, штурман Г. А. Заварин, начальник связи П. М. Черкашин. И у начальства, и у личного состава радостные, взволнованные лица. В эти минуты невольно вспомнились все те, кого нет среди нас, кто навсегда ушел из жизни, но своим ратным трудом помог завоевать нам почетное наименование.
Из помещения штаба вышел майор Ситяков.
- Смирно! - скомандовал я.
Полк замер. В воцарившейся тишине четко прозвучали слова приказа Верховного Главнокомандующего о присвоении полку наименования "Таллинского". Командир полка. зачитал поздравление генерала Самохина. От своего имени он сказал:
- Присвоение нам почетного наименования - высокая оценка упорного боевого труда всего личного состава. Большое спасибо вам, дорогие товарищи! Разрешите надеяться, что вы и впредь будете с честью выполнять свой воинский долг, приумножая славу полка, беречь и продолжать боевые традиции.
После Ситякова выступили летчики, штурманы, техники. От имени товарищей по оружию они поклялись беззаветно служить любимой Отчизне, множить удары по врагу, не жалеть ни крови, ни жизни для достижения победы.
Слова наших летчиков не разошлись с делом. После митинга сразу начались боевые вылеты. Освободив Таллин, войска Ленинградского фронта продолжали стремительное преследование отступавшего врага и быстро продвигались на запад и юго-запад, завершая освобождение Эстонской ССР.
А мы продолжали наносить торпедо-бомбовые удары по фашистским транспортам и кораблям, прорывавшимся в открытое море. В устье Финского залива, вблизи острова Осмуссаар, наши торпедоносцы потопили транспорт, на борту которого находилась тысяча фашистских солдат и офицеров. А всего за два дня при выходе из Таллинского порта и на переходе было потоплено 16 вражеских транспортов, включая три судна, уничтоженных в районе острова Сааремаа и два - в районе Вентспилса - Лиепаи. Наш 51-й минно-торпедный полк наносил удары по вражеским конвоям, вышедшим из Таллина в открытое море, действуя "в догон" с севера, а 1-й минно-торпедный авиаполк, базируясь в Литве, действовал "на перехват" с юга, настигая врага в районе Лиепаи, Вентспилса. Таким образом, 22 и 23 сентября групповые крейсерские полеты торпедоносцев и топмачтовиков минно-торпедной авиации были сосредоточены на коммуникации Таллин - Лиепая.
Идя на боевые задания в Балтийское море, мы пролетали над освобожденным Таллином и видели, как сильно поврежден город. Целые кварталы лежали в развалинах. В порту на всех причалах виднелись подорванные краны, лебедки, транспортеры...
Заканчивался еще один день боевой работы по освобождению Эстонии. На обратном маршруте мы прошли плотным строем вблизи Таллина, салютуя победителям.
В тот же день к нам на аэродром прилетел начальник политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербии. От имени командования ВВС он еще раз поздравил личный состав с большой победой и с присвоением полку почетного наименования "Таллинский". На стоянках самолетов он провел беседы и ответил на заданные вопросы. На многих примерах полковник показал стойкость и мужество бойцов Ленинградского фронта, в частности, 8-го Эстонского стрелкового корпуса, а также рассказал о помощи населения советским воинам.
Население Советской Эстонии повсюду с великой радостью встречало Красную Армию и бойцов Эстонского стрелкового корпуса. Нередко местные жители сами принимали активное участие в боях, подвозили и подносили боеприпасы, оказывали помощь раненым, спасали промышленные предприятия от разрушения фашистами.
В те дни мы явились свидетелями необычайного мужества, проявленного экипажем летчика нашего 51-го полка младшего лейтенанта Гусмана Мифтахутдинова. Об этом хочется рассказать подробнее.
"Пленения не будет!"
...Недавно я отдыхал на курорте в Пярну. Ездил на экскурсии по Прибалтике, где проходили мои военные годы. Побывал в Таллине. Давно уже не осталось даже малейших следов варварских разрушений, совершенных фашистами в годы войны. Любовался новыми благоустроенными районами. Ходил по парку Кадриорг на берегу Таллинского залива, вдыхал чистый воздух, любовался морем, но в памяти вставала другая Балтика, где вели трудные бои друзья-однополчане - летчики, штурманы, стрелки-радисты, техники - все, кто воевал в составе трижды орденоносного Таллинского 51-го минно-торпедного авиаполка.
Я вспомнил тяжелые будни войны в сентябре 1944 года. Тогда ни у кого из нового пополнения не было опыта ведения боевых действий на море. Поэтому первые полеты приносили нам немало сюрпризов и огорчений. Таким тяжелым и коварным был день 18 сентября 1944 года. Два наших самолета: ведущий торпедоносец Александр Богачев и его ведомый - топмачтовик с бомбами, летчик Гусман Мифтахутдинов через Ирбенский пролив вылетели на коммуникации, ведущие к Таллину, и на траверзе острова Хийумаа, обнаружив транспорт, атаковали его. Сильная противовоздушная оборона вынудила лейтенанта Богачева сбросить торпеду на большом удалении от атакуемого транспорта, а бомбы младшего лейтенанта Мифтахутдинова легли с Недолетом. Атака получилась безуспешной.
При заходе в атаку самолет Мифтахутдинова получил прямое попадание снаряда в левый мотор. Чтобы облегчить самолет, бомбы сбросили раньше времени. А когда подбитая машина проходила мимо сторожевого корабля, послышался глухой звук с другой стороны и заметно снизились обороты правого мотора. Оказалось перебитым управление и самолет, плохо слушаясь рулей, терял высоту.
Летчик понял: пришла беда. Что делать? Идти к берегу? Нельзя! Побережье занято фашистами. Нужно держать курс мористее, чтобы приводниться насколько возможно подальше от вражеских кораблей. Другого выхода не было. Советские летчики знали, что фашистские корабли после боя обычно вылавливали плавающих людей и особенно охотились за экипажами подбитых самолетов.
- Приготовиться к посадке на воду, - распорядился Г. Мифтахутдинов.
А у самого появилось сомнение, справится ли с посадкой на воду? Как будет себя вести на воде сухопутный самолет, сколько продержится на поверхности? Этого никто не знал.
Но против всякой беды у советского человека есть мужество. Его и решил проявить экипаж - горстка юных храбрецов-комсомольцев. Пока летчик приводнялся, штурман Локалов и стрелок-радист Аксенов готовили резиновую спасательную лодку.
Вскоре самолет, потеряв скорость, плюхнулся на воду. От резкого толчка летчик ударился о приборную доску и потерял сознание. Штурман получил тяжелую травму левой руки, и только стрелок-радист отделался легкими ушибами.
Штурман ведущего самолета Николай Конько, наблюдая за ведомым, доложил командиру:
- Наш ведомый сел на воду.
- Пройдем над местом приводнения. Круга делать не будем, чтобы не вызывать излишних подозрений у фашистского конвоя, - ответил А. Богачев.
На командном пункте командир звена А. Богачев свой доклад о невыполнении боевой задачи сделал коротко, без лишних слов. Лейтенант Конько указал место приводнения самолета Мифтахутдинова - в 10 - 12 километрах северо-западнее острова Хийумаа.
- Как раз на активных коммуникациях фашистских конвоев, связывающих порты Таллина и Финляндии с Германией, - глядя на оперативную карту, добавил начальник штаба полка Николай Иванов.
Но вернемся к экипажу, потерпевшему аварию.
После приводнения машина около двух минут может держаться на плаву. За это время экипаж обычно успевает приготовить спасательные средства и покинуть самолет, погрузившись в резиновую лодку. Это, конечно, в идеальных условиях. Но в данном случае каждый член экипажа имел травмы.
Наибольшую активность проявил стрелок-радист Юрий Аксенов. Он выбросил из кабины на плоскость резиновую лодку. Летчик Мифтахутдинов, окунувшись в воду, пришел в сознание. Вдвоем начали вручную, при помощи мехов надувать лодку, так как баллоны автоматического заполнения оторвались и использовать их не удалось. Штурман Глеб Локалов плавал рядом, благо, у всех хорошо сработали спасательные жилеты.
Уже надвигались сумерки, когда двое отважных людей, отдав много сил, надули лодку, подобрали раненого штурмана и начали дрейф в неизвестном направлении. Мучила жажда. Только теперь вспомнили, что в суматохе забыли в самолете аварийный бортовой паек и сигнальную ракетницу с ракетами.
Вскоре после этого случая на Краснознаменном Балтийском флоте появились гидросамолеты. Они оказывали большую помощь и моральную поддержку летному составу минно-торпедной авиации, спасали экипажи, вынужденно севшие на воду. А на наших самолетах бортовой паек и пиротехнические средства (ракеты с ракетницей) стали укладывать в спасательную лодку.
Подул холодный ветер и от промокшего обмундирования стало неприятно. Авиаторы взялись за весла. Гребли против ветра, чтобы согреться.
Каждый понимал, что идти нужно только на север, к финским шхерам. Правда, и там было небезопасно. Хотя. Финляндия заключила перемирие с Советским Союзом и ее войска прекратили боевые действия против Красной Армии, но на территории страны притаилось еще немало фашистов, которые будут стрелять.
- Слышу шум кораблей, - вглядываясь в ночную тьму, доложил штурман.
"Только бы не отдать себя врагу", - думали наши комсомольцы.
Корабли прошли совсем близко. Ночь сделала доброе дело. До рассвета еще далеко, временами ветер усиливался, а к утру море стало затягивать пеленой тумана. Большая волна перекатывалась через лодку, заливала ее водой. Тогда авиаторы снимали сапоги и сапогами вычерпывали воду. Все старались держаться друг к другу поплотнее: так было теплее. Потом ветер и волна стихли и наступила тишина. Но не та, успокаивающая душу, которую встречаешь, возвращаясь с аэродрома домой после полетов.
Каждый обстрелянный воин скажет тебе, что тишина на войне, порой, бывает страшнее самого мощного зенитного огня. И эта тишина действует угнетающе...
Трое комсомольцев понимали, что в такой тишине судьба ежеминутно может свести их крошечную резиновую лодку с фашистским кораблем.
- Что будем делать, если нам встретится вражеский катер? - спросил радист Аксенов.
- У нас один пистолет на всех и шестнадцать патронов... - задумчиво произнес командир.
Наши "пленники моря" решили: тринадцать патронов - на фашистов, три на себя.
- Пленения не будет! - прошептал воспаленными губами Локалов.
- Комсомольцы в плен не сдаются, - уверенно добавил Мифтахутдинов.
К утру появились чайки - спутники моряков. Они кружились, будто водили веселый хоровод, а потом улетели туда, откуда прилетели, как бы показывая летчикам путь. Теперь ни у кого не было сомнений: земля недалеко. Остров Хийумаа остался справа позади, и лодка дрейфовала на север.
Видели воздушный бой. Потом самолеты улетели. Еще пролетали несколько групп наших краснозвездных самолетов и каждый раз все в лодке вставали, бросая вверх шлемы.
- Эх, опять не заметили, - с сожалением махнул рукой Юрий Аксенов. Да разве заметишь с высоты полета среди морских волн крошечную резиновую лодку! И опять, в который раз, вспоминали забытую в самолете ракетницу.
Как часовые на посту сменялись дни и ночи, и каждые последующие сутки усиливали жажду и голод. Уже попробовали пить соленую воду, но от этого жажда не пропадала, а увеличивалась. Плиткой шоколада, которая оказалась у радиста, поддерживали раненого штурмана.
- Сегодня четвертый день нашего дрейфа. Хватит ли сил?
Опять появились наши краснозвездные торпедоносцы. Аксенов не выдержал и закричал во весь голос:
- Сюда... Сюда... Куда же вы!.. Наши самолеты бомбили и торпедировали вражеские транспорты. Видели два больших взрыва.
- Это вам за наши страдания и муки! Удары по врагу придавали силы.
- Доживем, ребята, до того дня, когда ни одного фашистского гада не останется...
На пятые сутки во мгле показался берег с многими, островками. Из кителя сделали парус и держали в руках, чтобы ускорить движение. Лодку несколько раз подбросило волной и вынесло на берег.
- Обследовать остров и доложить, - поступил приказ командира экипажа.
Выйдя на берег, сразу почувствовали, что силы на исходе, страшно одолевала дремота... Но земная твердь придала им силы. Выяснилось, что на острове фашистов нет, только финские рыбаки. Они-то и оказали помощь экипажу, а затем помогли ему добраться до наших частей.
На одном из аэродромов освобожденной части Эстонии, я со штурманом капитаном Петром Сазоновым и стрелком-радистом старшиной Юрием Волковым встретились с героями, которых считали погибшими. Едва мой самолет приземлился, как к нему устремились люди. Лица разобрать трудно, а обмундирование не флотское, и это несколько насторожило нас. Стрелок-радист даже прильнул к башенным пулеметам. Но это были свои, славный сын Татарии летчик Мифтахутдинов и русские ребята с Волги - штурман Локалов и стрелок-радист Аксенов. Издали их и узнать-то трудно - финны дали им свою одежду взамен флотской, оборванной и окровавленной. В течение пяти суток пропавший экипаж выдержал нечеловеческие испытания, но держался до конца и вышел победителем. Мифтахутдинов, увидев меня, быстро пошел навстречу и, приложив руку к головному убору, хотел доложить, но из этого ничего не получилось. Слезы заливали его глаза, радостное волнение перехватило горло.
Мы обнялись и по-фронтовому расцеловались, оба растроганные. Первый раз я увидел этого молодого, волевого крепыша таким растерянным.
Потом волнение быстро прошло и уверенным голосом Мифтахутдинов спросил:
- А Таллин освободили?
- Да, освободили. И наши торпедоносцы - твои товарищи, хорошо поработали, за что приказом Верховного Главнокомандующего полку присвоено почетное наименование "Таллинский".
Мифтахутдинов все переживал, что не смог дотянуть до аэродрома и спасти машину.
- Зато остался жив экипаж. Это дороже, всего, а машина будет, заметил я.
Всматриваясь в лица молодых людей, я заметил, что в них произошли большие перемены, что они стали не такими, какими я их провожал в полет. Теперь они казались гораздо старше своих лет, значительно повзрослели за эти пять суток.
Мы приняли на борт экипаж Мифтахутдинова и взяли курс на свой аэродром. Под нами простиралась Балтика. С нею быстро сроднились наши летчики, прибывшие на пополнение. Ее полюбил и Мифтахутдинов.
- Балтийское море, - говорил он, - стало для меня таким же родным, как и те места в моей родной Татарии, где родился и рос, как моя школа, где я познал законы жизни, как мой Лубянский сосновый бор, в котором жадно вдыхал воздух и любовался деревьями, устремленными к солнцу, как и летное училище, которое сделало меня воином моей страны...
А вот и наш аэродром. Летчики, техники, весь состав полка устроили экипажу Мифтахутдинова достойную встречу. Наш Гусман увидел, как много у него хороших боевых товарищей, на помощь которых можно всегда рассчитывать.
Здесь, в кругу своих однополчан, наши герои и рассказали о случившемся. Затем некоторое время они лечились в госпитале.
22 ноября 1944 года приказом по полку экипаж Мифтахутдинова (штурман лейтенант А. Скрипник и стрелок-радист Аксенов) вновь допускался к боевым полетам в составе третьей эскадрильи.
Штурман Локалов еще продолжал лечение в госпитале.
И снова наш Гусман за штурвалом боевого самолета. 14 декабря 1944 года в паре с Героем Советского Союза М. Борисовым, при дерзком налете на порт Лиепаю, он потопил вражеский транспорт водоизмещением 8000 тонн. Несмотря на сильный огонь противовоздушной обороны, он отлично выполнил боевое задание командования, за что его наградили орденом Красного Знамени.
14 января 1945 года той же группе Борисова в составе четырех самолетов была поставлена задача уничтожить вражеские транспорты, обнаруженные разведкой на траверзе Клайпеды. Получив боевое задание, Мифтахутдинов со своим уже постоянным экипажем - штурманом Локаловым и стрелком-радистом Аксеновым - быстро отправились к своему самолету. У капонира исправно гудели моторы. Это техник самолета по очереди пробовал их. Увидев летчика, он хотел выключить зажигание. Мифтахутдинов понял замысел техника и крикнул:
- Погоняй еще левый мотор на полных оборотах! Садясь в кабину, летчик сказал своему технику:
- А теперь пожелай мне счастливого полета! Группа поднялась в воздух. Видимость была хорошая и летчики издалека заметили конвой - он находился в расчетной точке, в районе Гдыни (Гданьска).
- Действовать попарно, - подал команду ведущий и сам со своим напарником лейтенантом В. Кулиничем пошел в атаку на концевой транспорт водоизмещением 6000 тонн и потопил его.
Вторая пара командира звена И. Репина, в которой ведомым шел Мифтахутдинов, атаковала впереди идущий, более крупный транспорт. Атака второй пары тоже увенчалась успехом. Но фашистам удалось сбить самолет Мифтахутдинова. В 600 - 800 метрах от затонувшего вражеского транспорта, самолет врезался в воду и взорвался. Экипаж в составе летчика младшего лейтенанта Гусмана Бикмеевича Мифтахутдинова, штурмана младшего лейтенанта Глеба Михайловича Локалова и стрелка-радиста сержанта Юрия Фроловича Аксенова погиб смертью героев на пятом боевом полете, выполнив свой долг перед Родиной до конца.
Через все невзгоды
Комсомольцы 30-х годов... Сколько романтических событий и дел связано с ними! Сколько интересных судеб берет свое начало с этого знаменательного времени. Первые заводы-гиганты, первые мощные электростанции, первые успехи в освоении стратосферы, первые полеты через Северный полюс... Все это вехи бурной жизни комсомольцев 30-х годов, их героического труда на строительстве фундамента социализма.
Но это были и годы укрепления оборонной мощи нашей страны. Это и бои в героической Испании против объединенных сил реакции и фашизма, это и бои на озере Хасан и на Халхин-Голе. Именно в это время закладывались основы массового героизма, проявленного советскими людьми в суровые годы Великой Отечественной войны. Роль комсомольцев 30-х годов на этом героическом пути огромна.
Одним из них был Павел Черкашин, коренной донбассовец, мой земляк. Об его интересной судьбе и пойдет рассказ.
"Наш Пашка" - так говорили об этом живом, вихрастом парне в поселке Кирове. Непосредственность, инициативность и вместе с тем серьезный, вдумчивый подход к любому делу сделали его авторитетным среди молодежи еще в школьные годы. В Кировской средней школе его избрали комсоргом.
Много хороших дел, зачинателем которых являлся Паша Черкашин, провели в те годы пионеры и комсомольцы. Они заложили большой сад и парк, собирали металлолом, ремонтировали школу, строили стадион, организовывали выступления художественной самодеятельности.
С большой теплотой Павел Макарович вспоминает то кипучее время. Особенно памятны ему пионерские лагеря, где ребята серьезно готовили себя к будущим трудностям, сдавали нормы на значки "Готов к противовоздушной обороне", "Готов к труду и обороне", "Ворошиловский стрелок", "Готов к санитарной обороне".
И сколько гордости было в глазах молодых ребят и девчат, когда на их груди заслуженно появлялись эти значки, врученные в торжественной обстановке!
Сам Паша показывал пример молодежи. Он мечтал после окончания школы поступить в военное училище. Но получилось иначе. В 1936 году вместе с другими парнями его призвали в Красную Армию. Проводы были торжественными, в глазах ребят светилась радость! Для Паши Черкашина эта радость стала двойной, когда через несколько дней он оказался в Севастополе и узнал, что будет военным моряком.
Принята присяга Родине и родной Коммунистической партии. Выбрана военная профессия - Паша стал радистом, а затем стрелком-радистом военно-морской авиации.
В один из дней их часть оказалась в железнодорожных вагонах и начался длинный путь. Когда остался позади седой Урал, Паше стало ясно, что едут они в другой конец великой советской страны - на Тихоокеанский флот.
Над Родиной сгущались тучи. Японские милитаристы вздумали испытать прочность границ Монгольской Народной Республики и у озера Хасан. Именно в эти годы совершенствовалась военная выучка Павла Черкашина, росла его политическая активность, проявлялось качество вожака. Здесь, на Тихоокеанском флоте, он стал кандидатом в члены Коммунистической партии, был избран секретарем комсомольской организации части, завоевал звание отличника Военно-морского флота. Здесь сбылась мечта Павла стать офицером его направили в летную школу. Начавшаяся Великая Отечественная война застала Черкашина еще в курсантской форме. Но вскоре молодой лейтенант Военно-морских сил принял первое боевое крещение. Будучи начальником связи полка, он часто вылетал на боевые задания.
25 февраля 1942 года экипаж Ивана Борзова, в составе которого Павел Макарович Черкашин исполнял обязанности стрелка-радиста, бомбил мост через реку Нарву, чтобы приостановить наступление фашистов на Ленинград. И в дальнейшем вся боевая жизнь молодого лейтенанта была тесно связана с героической обороной города Ленина.
Больше 120 боевых вылетов совершил Павел Макарович вместе со своими товарищами. Успех не всегда сопутствовал экипажу, но крепло военное мастерство. Кроме десятков разбитых мостов и эшелонов гитлеровцев на железнодорожных станциях, на счету у экипажа записаны 12 потопленных вражеских военных транспортов и все в районе Ленинграда - Таллина.
За боевые дела летная часть в числе первых получила гвардейское звание, награждена орденами. Сам Павел Макарович награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны первой степени, орденом Красной Звезды и многими медалями.
В памяти Павла Макаровича сохранилось много боевых эпизодов. Из них самым памятным стал боевой вылет на бомбежку подходов к порту Таллин, куда фашисты усиленно направляли свои транспорты.