Орлов Алекс. Бронебойщик

   – Потому, что во всем должен быть порядок, иначе никакая военная операция тебе будет не под силу, – сказал Ферлин, аккуратно укладывая на камни ружье и пристраивая сумку.
   – А у нас что, военная операция? – усмехнулся Джек, вспомнив про свои подштанники, которые, благополучно просохнув, были им уже надеты.
   – Разумеется, приятель. Развязывай мешок, ужинать будем, а я отойду, чтобы принести травы, ночью холодно будет.
   – Может, фонарик дашь, а то почти ничего не видно? Здесь быстро темнеет.
   – Нельзя. Фонарик может нас обнаружить, а этого допускать нельзя.
   – Кто же нас здесь увидит? – спросил Джек и начал на ощупь развязывать мешок.
   – Смотритель на станции.
   – На какой станции?
   – А вон, на холмах за болотами, строение, видишь?
   – Как же я увижу? Темно…
   – На пока, поупражняйся, – сказал Ферлин, протягивая Джеку уже знакомый миниатюрный бинокль, а сам исчез в темноте.
   Джек тотчас поднес бинокль к глазам и стал смотреть в ту сторону, куда указывал Ферлин, однако везде была все та же темнота, только над холмами чуть посветлее.
   Покрутив настройки, Джек наконец включил нужный режим и в спектре из черного, желтого и красного цветов отчетливо увидел линию холмов и несколько угловатых построек с высокой параболической антенной.
   «Станция», – подумал Джек и опустил бинокль.
   Послышались шаги, и появился Ферлин с огромной охапкой сухой травы. Он свалил ее на камни и начал раскладывать, чтобы устроить постель.
   – Где же тебе в такой темноте удалось собрать столько травы? – удивился Джек.
   – Я ее только взял под кустом, а собрал еще раньше.
   – Ты специально приготовил ее?
   – Конечно. Я же тебе сказал, что у нас с тобой настоящая военная операция, а чтобы она прошла успешно, нужно хорошо подготовиться.
   – Ну ты молодец, Ферлин, я так никогда не готовлюсь.
   – Вот поэтому сапиг ловишь мелких, да и то не всегда…
   – Да, бывает, что и не ловится ничего. Но это из-за погоды.
   – Не из-за погоды, а из-за плохой подготовки. Я сапиг ловлю в любую погоду. Где сыр и картошка?
   – Я… сейчас все вытащу, – засуетился Джек.
   – Где бинокль?
   – Ой!
   Джек в панике стал ощупывать землю, испугавшись, что выронил дорогой прибор.
   – В кармане посмотри, – посоветовал Ферлин.
   Джек сунул правую руку в карман куртки и сразу обнаружил пропажу.
   – Точно, вот он!
   – Вот видишь, а ты еще в солдаты просишься, – с укоризной произнес Ферлин, убирая бинокль в сумку.
   – Ну, на войне я бы небось тоже чему-то научился.
   – На войне учиться уже поздно, там на это времени мало. Но ты запомни главное: на войне ты будешь или еще где, но если что-то задумал, подготовься основательно. Если куда-то собираешься забраться, думай, как выбираться будешь…
   – Да никуда я не собираюсь забираться! – запротестовал Джек.
   – Все. Готово.
   Ферлин похлопал по настеленной траве, проверяя, ровный ли получился слой, а затем стал разуваться.
   Джек последовал его примеру и поставил свои сапоги рядом с сапогами Ферлина. Потом они поужинали, и оказалось, что картошка кончилась, а сыру осталось еще треть круга.
   – Ну ничего, – сказал Джек. – Завтра, если не промахнешься, мы мяса нажарим. Правильно?
   – Правильно, – согласился Ферлин, не добавив больше ни слова. А Джек между тем надеялся, что компаньон расскажет, на какую дичь он собирается охотиться.
   Для себя Джек уже решил, что это будет маронский гусь, крупное летающее пресмыкающееся с большими перепончатыми крыльями. Они весили под сотню килограммов и, как говорили в деревне, имели вполне пристойное на вкус мясо, которое не требовалось отваривать по два-три раза.
   Джек лишь однажды видел пару маронских гусей, когда они пролетали над тем холмом, где он собирал сырой хворост. Однако летели они на большой высоте, и Джек не смог разглядеть никаких подробностей.
   В пользу возможной охоты на маронских гусей говорило и то, что помимо серьезного ружья Ферлин взял и монтерскую сумку, в которой, Джек это знал, его компаньон носил оптический прицел с баллистическим блоком и фильтром ночного видения.

6

   Постель из травы у Ферлина получилась отменная, Джек и не предполагал, что заночует на земле в таких условиях. Навалив на себя травы, он скоро согрелся.
   – Ферлин, а откуда у тебя это ружье, ты его с войны принес?
   – Нет, мое ружье осталось в части, где я служил.
   – У тебя было такое же?
   – Нет, поновее.
   – А это что, старое?
   – Конечно, старое. Ему уже лет двести…
   – Двести?! – поразился Джек и даже привстал.
   – А чего ты удивляешься? У нас все дома собраны из старых железяк, большая часть автомобилей выкопана из заваленных когда-то складов и гаражей. Полматерика кормится, перепродавая эту рухлядь, а вспомни минатуритовую лихорадку!
   – Ну да, в общем, – согласился Джек. – Но одно дело всякие ржавые железяки, это я понимаю, они и выглядят старыми, а твое ружье, оно же совсем новое…
   – Это сейчас оно выглядит как новое, потому что я над ним поработал и привел в порядок. А прежде выглядело похуже – пластик пришлось весь поменять, да и смазка за столько лет почти окаменела. В общем, работы было много.
   – Но хоть патроны-то новые?
   – Скажем так, патроны поновее лет на пятьдесят.
   – То есть? – снова приподнялся на локте Джек.
   – Патронам сто пятьдесят лет…
   Воцарилось молчание. Джек не особенно разбирался в оружии, но и он прекрасно понимал, что отправляться на охоту, где есть возможность сделать только один выстрел, нужно лишь с безупречно подготовленными боеприпасами.
   – А если осечка? – спросил Джек.
   – Не будет осечки.
   – И ты так просто говоришь о патронах, которым сто пятьдесят лет?
   – Старые там только гильза и железка. В смысле пуля. А стартер я перебрал и поставил новый кварц. Порох перекристаллизовал…
   – Как это?
   – Ну, от времени у него меняются свойства. Чтобы это поправить, его растворяют в чистой воде, потом выпаривают, и порох становится как новый, правда, он от этого мельчает и сгорает быстрее…
   – И что?
   – Выстрел происходит резче, баллистика пули меняется. Но это можно учесть или добавить в порох сахарную пудру, она замедлит горение.
   – Ты добавлял?
   – Добавлял…
   Джек откинулся на спину и вздохнул, глядя в звездное небо. Где-то там, на далеких планетах, которых отсюда даже в бинокль Ферлина было не разглядеть, разворачивались громкие баталии корпоративных армий и солдаты получали огромные деньжищи. Да, некоторые из них гибли, но об этой стороне медали Джек предпочитал не думать.
   На болоте ударила хвостом игуана, погнавшаяся за гигантской лягушкой. Слышно было, как добыча стремительно убегала, отчаянно молотя по воде ластами, а игуана передвигалась редкими, шумными прыжками. Потом все стихло, было непонятно, поймала она лягушку или нет.
   – Скажи, Ферлин, а много ли солдаты денег получают? Какое у них жалованье?
   – По-разному…
   – Но ты сколько получал? Скажем, в самом начале?
   – Первые полгода восемьсот лир. Потом больше.
   – Не, ну правда. – Джек снова приподнялся, хотя лицо Ферлина в темноте видно не было. – Правда, расскажи, мне же интересно.
   – Интересно?
   – Ну на самом деле, мне нужно знать это наверняка.
   – А что, разве в деревне еще не знают?
   По тону Ферлина Джек понял, что тот улыбается.
   – Кто говорит полторы тысячи, кто две, а кто и четыре. Кому верить, неизвестно.
   – Когда бронебойщиком служил, получал тысячу четыреста.
   – Ух ты!
   – А когда перешел в механики, то до двух с половиной выходило в зависимости от переработки…
   – Две с половиной тысячи лир! – повторил Джек и замолчал, не в силах совладать с эмоциями. От всего услышанного у него даже пятки зачесались. Да, он слышал всякие цифры и много раз, в деревне считать солдатские деньги было любимым делом. Но одно дело деревенские болтуны и совсем другое – человек, который получал эдакие деньжищи в собственные руки.
   – А сколько ты всего служил?
   – Четыре года два месяца. Чтобы закрыть пятилетний контракт, чуть-чуть не хватило.
   – Тогда была бы большая пенсия?
   – Да. Была бы приличная пенсия, и не пришлось бы вот на такую охоту выходить.
   – Послушай, но ведь за четыре года у тебя должна была скопиться огромная сумма. Ведь тебя там кормили и одевали. И жить было где. Куда же подевались все эти деньги?
   Ферлин ответил не сразу, должно быть, ему эта тема совсем не нравилась.
   – Видишь ли, приходилось много тратить на развлечения.
   – Но какие же на войне развлечения? В кино, что ли, ходил? В чайную? Там столько не потратишь.
   – В чайной не потратишь, но когда твоя часть выводится с переднего края и отправляется на отдых, появляется много соблазнов, против которых солдату трудно устоять.
   – Ты выпивал?
   Произнесено это было с такой наивной непосредственностью, что Ферлин даже головой покачал. Ну как рассказать этому юнцу, проведшему всю жизнь на хуторе в пустоши, чем занимались солдаты на отдыхе?
   – Да, Джек, выпивал, и немало…
   – Ну, допустим. Однако на это тоже много денег не уйдет, Ферлин. Что еще ты делал?
   – Слушай, а не пошел бы ты куда подальше, дружок? – начал сердиться Ферлин. – С чего это ты решил мне тут допросы устраивать?
   – Я вовсе не пытаюсь выведать все о твоих, может, и не самых лучших поступках, Ферлин, но пойми, я должен знать, что меня ожидает на службе. Если ты совершил ошибки, скажи мне, тогда я смогу их избежать.
   Неожиданно в темноте возник какой-то странный звук, как будто великан дул в большой медный горн. Звук был жутковатый и какой-то сказочный. Джеку даже показалось, что гудение горна приближается, и он легко представил парящего над болотами великана, которого ветром несет на юг.
   «Холмы он не перелетит, – подумал Джек, увлекшись этим образом. – Обязательно застрянет. Либо за скалу зацепится. К примеру, за Тюльпан».
   – Слышишь сирену? – спросил Ферлин и разом разрушил сказочную иллюзию.
   – Что? Сирену? Это разве сирена?
   – Сирена. На станции связи включается, чтобы весь ее персонал прошел в укрытие перед передачей…
   – Передачей чего?
   – Передачей информации. Это станции глобальной связи корпорации «Крафт». Она может связываться с другими такими станциями на огромном расстоянии.
   – А почему она здесь? Почему именно в нашей глуши, не где-нибудь возле большого города?
   – Ее нельзя ставить где попало, у нее должны быть определенные координаты, иначе она не сможет синхронизироваться с другими станциями на других планетах или со спутниками. И она здесь не одна, станции стоят цепочкой через каждые тридцать километров и тянутся через весь материк.
   – А на море как?
   – Не знаю. Может быть, плавающие острова или платформы.
   Они помолчали, прислушиваясь к сирене, которая гудела минуты три, а потом замолкла.
   Внезапно черную ночь распорол яркий, иссиня-белый луч, который сверкнул над станцией и погас. А спустя несколько мгновений, пораженные увиденным, Джек и Ферлин услышали удар, похожий на раскат грома.

7

   Минут пять после случившегося Ферлин и Джек молчали, осмысливая это явление. На их пустошах случались зимние грозы, такие сильные, что от молний у железных домов оплавлялись углы, но этот луч не был похож ни на что виденное ими раньше.
   – Ты знал, что так будет? – спросил Джек.
   – Нет, сам первый раз видел.
   – А ты здесь ночевал раньше?
   – Один раз, но ничего такого не было.
   Они еще помолчали, а потом Ферлин сказал:
   – Ты меня все время так расспрашиваешь, будто контракт на службу у тебя уже в кармане.
   – Я думаю, так и будет…
   – А с каких таких гвоздей? Тебе что, пообещал кто-то?
   – Нет. Но я думаю, что все само как-нибудь сложится. Я пойду служить, тогда мне и пригодятся твои наставления, чтобы я, как ты, не прогулял свои деньги…
   – Ну, я посылал часть денег сестре, – сказал Ферлин, понимая, что нужно как-то ответить Джеку, чтобы он больше не приставал. – Немного, конечно, всего сотню, но она особенно и не нуждалась. Просто все кому-то посылали, вот и я решил, что пусть ей отчисляют по сотне с каждого жалованья.
   – Это все еще мало, Ферлин. Это, считай, какие-то гроши.
   – Ну, на баб много тратили…
   – Ты имеешь в виду гулящих женщин?
   – Их самых. В тех городках, где такие фронтовые отстойники существовали – для отдыха солдат с переднего края, – быстро образовывались публичные дома, питейные и игорные заведения. Всяческие клубы. Хотя это тоже питейное заведение.
   – Ну и как это происходило?
   – Да просто происходило. Напиваешься, идешь к проституткам, соришь деньгами, потом они тебя еще обворовывают. Потом прешься играть в карты или в рулетку, просаживаешь еще кучу денег. А потом тебя везет в казарму таксист и вытаскивает из кармана остатки. Вот и все дела. Ничего странного.
   Услышав это, Джек долго молчал, задумавшись. Пожалуй, такие признания поразили его не меньше, чем недавняя вспышка луча.
   – Знаешь, Ферлин, – сказал он через какое-то время. – Я, конечно, понимаю, все эти дела с женщинами… Я бы и сам сходил. Один раз. Но вот играть бы не стал и на такси бы не поехал. Лучше на автобусе или пешком, если недалеко. Да и пить бы я тоже не стал. Ну, может, немного пива. Я пробовал настоящее пиво в Нуре. Правда, это было давно. Но я не понимаю, зачем было столько пить?
   – Ты что, дурак, Джек? Тебе семнадцать лет! Ну ладно, с девками тут напряженка, а в Нуре проститутки цены заламывают, но выпить бражки из водорослей ты же можешь? В деревне ее за гроши продают и меняют хоть на хворост. Вон его у тебя сколько на дворе насушенного!
   – Не хочу пить, мне пьяным быть не нравится. Какой в этом смысл?
   – Здесь люди пьют с тоски. А солдаты на отдыхе – от страха.
   – Но неужели нельзя было подумать о будущем? Неужели ты не думал, что вот вернешься домой, построишь каменный дом, купишь машину на бензине, встретишь хорошую девушку и женишься. Неужели ты не хотел всего этого?
   Ферлин ответил не сразу. Он как-то странно затрясся, Джек подумал, что у него снова приступ, но Ферлин смеялся, правда, как-то не слишком весело. Потом успокоился и заговорил:
   – Находясь здесь, Джек, ты много чего не понимаешь и никогда не сможешь понять, если не понюхаешь фронта. Там, если дожил до вечера, считай, повезло. Бывало ложишься спать в бункере и не помнишь, что днем было – память напрочь отшибло. Только смотришь, соседская койка пустая. Спрашиваешь, дескать, где он, а тебе говорят, ты что, забыл, сам его по кускам сегодня собирал в траншее? Как тебе такое? А ты про будущее. Там никакого будущего не планировали и как попадали на отдых, так пей-гуляй, пропивай все до гроша.
   Джек слушал и ужасался. Он совсем иначе представлял себе жизнь солдат. Конечно, иногда им приходилось стрелять и кого-то даже убивали. Но, возможно, часть, где служил Ферлин, была какая-то неправильная? По крайней мере для себя Джек твердо решил, что когда получит контракт, постарается, чтобы его отправили в приличное место, а не туда, где пьют и играют.
   От общения с девицами он решил не отказываться, но тоже знать меру и следить, чтобы не воровали.
   – Неужели все только и делали, что пили?
   – Ну почему, был один такой, который не пил, а все деньги отправлял жене и детям. Как ни придешь в казарму, он там сидит и ТВ-бокс смотрит. Только видно, что ничего не понимает, что весь в себе, в своих переживаниях. Мы-то хоть изредка по пьянке отключались, с девками крутили, напрочь забывали про этот фронт. А он все время был в теме и прямо чернел на глазах. И продержался он так всего год, а потом застрелился, оставив семью даже без страховки – самоубийцам она не положена.
   – Какой ужас…
   – Да, но был еще другой парень, тот выпивал, но без особого фанатизма и к девкам ходил нечасто, зато просто обожал читать. Днями напролет с книжкой в руках валялся. А еще ржал, когда чего-нибудь смешное в книжке бывало. Его спросишь, он рассказывает… – Ферлин вздохнул. – Рассказчиком он был хорошим, мы потом на передовой его часто просили что-нибудь рассказать, и он рассказывал. Так веришь, он так всю картину передавал, что как будто в театр сходили.
   – Ты бывал в театре?
   – Я же сказал – как будто.

8

   Своими расспросами Джек разбередил старые воспоминания, и Ферлин не спал, лежа с открытыми глазами и глядя на звезды. Он не любил таких ночей с ясным прозрачным небом, тогда ему казалось, что на всем свете он остался совсем один.
   Хорошо хоть Джек согласился пойти с ним. Мальчишка, ему все интересно.
   – Ферлин…
   – Ну?
   – Ты говорил, твоему ружью двести лет…
   – И что?
   – А где ты его нашел, у нас на пустошах?
   – На пустошах ничего не найти, здесь все уничтожено и перемолото. Это я в другой долине у наркоманов выкупил. Они целый склад откопали и на эти деньги дерьмо покупали.
   – Дерьмо? – не понял Джек.
   – Наркотики.
   – Я бы тоже хотел иметь такое ружье.
   – Зачем тебе?
   – Мать защищать, себя. Ну и вообще, эта штука очень серьезная, и я бы хотел научиться стрелять, как ты. Ну или почти, как ты, и чтобы оптический прицел и этот самый блок…
   – Баллистический.
   – Да, баллистический.
   – Разбогатеешь, купишь патронов, и научу.
   – А сколько на них нужно денег?
   – Для обучения нужно не менее полусотни выстрелов. Новые патроны стоят по лире штука, а старые – десяток на лиру. Но их перебирать нужно.
   – Я помню, ты говорил. А старые, это которым двести лет?
   – Сто пятьдесят. Это ружью двести лет.
   – А здесь что же, двести лет назад была война?
   – Да, была война. Большая и очень жестокая, – сказал Ферлин и вздохнул.
   – Более жестокая твоей?
   – Куда хуже. Корпорации в своей войне хоть какие-то правила имеют, а двести лет назад здесь не считались ни с военными, ни с гражданскими.
   – Да ну? – удивился Джек, привставая. – Почему же нет никаких руин, какие по ТВ-боксу показывают?
   – Потому что города были стерты с земли очень мощными термоядерными бомбами.
   – А где же они были, эти города?
   – Повсюду, Джек. Здесь были самые населенные земли, а каждая пустошь – это след от бомбы, стало быть, раньше на этом месте стоял город.
 
   Очередная новость потрясла Джека. Минут пять он раздумывал, боролся с переполнявшими его чувствами и все порывался что-то уточнить, но нужные слова не шли. Все было не то.
   – Выходит, я сейчас живу на краю бывшего когда-то города?
   – Да, Джек, ваш с матерью хутор находится в бывшем пригороде. Поздравляю.
   – Почему поздравляешь?
   – Потому что в пригороде жили самые зажиточные люди.
   Джек помолчал еще, пытаясь представить эти города с высокими, как в Нуре, домами, а может, и выше. С множеством машин, работающих на бензине, и спешащими по своим делам людьми. Но общей картины у него не получалось.
   – А точно там были города? Может, эти бомбы случайно упали?
   Ферлин не выдержал и засмеялся.
   – Ты чего?
   – Ничего. Просто ты своими добавлениями не даешь мне скучать. Это я про бомбы, которые упали случайно. Нет, Джек, не случайно. В военном архиве я видел старые карты, так там эти города указаны. Тогда это была единая огромная равнина, безо всяких холмов.
   – Откуда же взялись холмы?
   – Холмы – это складки грунтовых слоев, сдвинутые чудовищной силой взрыва. Вот поэтому все пустоши выглядят как огромные кратеры с высокими краями, такими высоким, что на каждой пустоши имеется свой климат.
   – Да, это точно. Перейдешь через холмы, и вот тебе уже другая погода. Я это много раз замечал. А как выглядят карты, Ферлин?
   – Карты? Ты не знаешь, как выглядят карты? – в свою очередь, удивился Ферлин. – Ты же в школу ходил, чему вас там учили?
   – Это ты в школу ходил, тогда она еще полной была. А когда люди разъезжаться стали, так и учителя поразъехались. Читать-писать вроде научили и на том спасибо. А географию у нас вел старик Бровар. Он бывший полицейский, поэтому считалось, что знает больше других. Он приносил на урок старый глобус без подставки, клал его на стол и говорил – дети, это наша планета.
   – И что дальше?
   – На этом все. Дальше он засыпал прямо на стуле, потому что никогда трезвым в школу не приходил. А ты говоришь – школа, карты.

9

   Утомившись от новых впечатлений, Джек наконец уснул, и Ферлин разбудил его ранним утром, когда над болотом стоял густой туман, а темно было почти так же, как и накануне вечером.
   – Утро уже. Пора идти, – сказал Ферлин.
   Джек сел, едва ощущая замерзшие холодной ночью ноги. Он потянулся было за сапогами, но Ферлин остановил его.
   – Не спеши, – сказал он. – Первым делом попей воды, хоть немного. Потом съешь немного сыра, а уже после этого надевай сапоги и топай.
   – А почему именно так?
   – Потому, что сапоги сейчас сырые и холодные, как пустошь в зимнюю ночь. Если наденешь сразу, не усидишь на месте.
   – А по нужде как, босиком?
   – По нужде – особый случай, по нужде надевай сапоги.
   Пока Джек, отойдя, поливал деревце, со стороны болота стали доноситься хлюпающие звуки.
   – Лягушки кормятся, – пояснил Ферлин, протягивая флягу вернувшемуся Джеку. Тот сделал глоток и присел, начиная уже получше различать обстановку.
   Ферлин отрезал два ломтика сыра и подал один Джеку. Тот взял его и принялся жевать, со сна не чувствуя вкуса. Однако постепенно приободрился и даже стал согреваться.
   – Как в сапогах? – с усмешкой спросил Ферлин. Джек в ответ только поморщился.
   – У нас еще пятнадцать минут. Из них на подход нужно семь, на подготовку ружья – пять.
   – А куда еще три?
   – Три будут в резерве.
   На болоте громко плеснулась игуана, ударив хвостом и подняв дождь брызг.
   – Ишь как разыгралась, наверное, поймала чего, – прокомментировал Ферлин. – Ну пойдем, в пять сорок две будет пролет.
   – Пролет чего? Добычи?
   – Да, приятель. Мы ведь именно за ней пришли?
   – А почему такая точность? – спросил Джек.
   – Потому что эта птица очень любит точность. И за это мы ее ценим.
   Джек из этого объяснения ничего не понял, но не стал расспрашивать Ферлина, решив, что сам во всем разберется в процессе охоты.
   Тем временем Ферлин собрал всю траву, на которой они спали, и унес, чтобы снова спрятать.
   – Зачем ты это делаешь, мы что, сюда еще вернемся?
   – Если вернемся, будет подстилка, а если нет, пусть никто не узнает, что мы здесь ночевали.
   – Не хочешь, чтобы кто-то узнал про место, богатое дичью? – по-своему понял Ферлина Джек.
   – В самую точку, приятель, пошли.
   Джек забросил на плечо отощавший мешок с провизией и пошел за Ферлином, который уверенно шагал по усыпанной булыжниками земле, несмотря на утренние сумерки.
   Джек ступал за компаньоном след в след, эту азбуку он уже освоил. Вскоре они подошли к полосе клубящегося тумана, стало слышно журчание воды.
   – Здесь река, Ферлин?
   – Когда как, – ответил тот. – Иногда просто песок, а ночами из болот вода вытекает.
   Воды под слоем тумана было немного – по щиколотку, но, заслышав движение, к месту брода кинулись вечно голодные игуаны.
   Они были небольшие, крупные на мелководье не выходили, но из-за сумерек и тумана Джеку казалось, что их окружают трехметровые монстры. А какие у игуан зубы, он знал.
   Должно быть, привлеченные страхом Джека, болотные хищники стали на пробу стегать его хвостами.
   – Ах, сволочи! – воскликнул он.
   – Что такое? – спросил Ферлин, оборачиваясь.
   – Они… Они напали на меня!
   – Пустяки, придави одну-другую каблуком, и больше они к тебе никогда не пристанут. Даже когда вырастут и станут по-настоящему опасными.
   – Они что, на всю жизнь запоминают, кто им наподдал?
   – Да, они различают твой запах и помечают его как запах опасности.
   – Поэтому тебя уже не трогают?
   – Правильно.
   Джек стал выжидать подходящего момента, но игуаны, как будто почуяв его решимость, стали кружить поодаль. Наконец одна из них – новенькая и дерзкая, бросилась Джеку под ноги, и тот топнул ногой, прищемив ей хвост. Тотчас все хулиганки порскнули в стороны, оставив на воде только дорожки пузырьков. Запахло болотом, Джек зажал нос.
   – Теперь все время так вонять будет? – спросил он.
   – Нет, это тебе игуаны привет передали… А вон уже остров и коряга, на которой мы пристроимся.
   – Ага, – сказал Джек, пробуя дышать носом. Как будто вонь отступала, но неожиданно в прореженном тумане он увидел сидящего на земле человека, который странно раскачивался и помахивал им с Ферлином рукой.
   – Ферлин! – воскликнул Джек и, прыгнув к компаньону, вцепился ему в локоть.
   – Ты чего? – удивился тот, останавливаясь.
   – Там человек! Смотри!
   Ферлин присмотрелся, затем покачал головой и разжал пальцы Джека на своем локте.
   – Это коряга, я же тебе говорил.
   – Коряга? Она похожа на человека! Почему она движется? – не сдавался Джек, прячась за спиной компаньона.
   – Это из-за тумана. Я ее поначалу тоже за живую принимал и даже ружье нацеливал.
   – Уф… – выдохнул Джек, понимая, что ошибся. Вскоре они стали выходить на небольшой каменистый островок.

10

   Расположившись на старом, почерневшем от времени поваленном дереве, Ферлин стал разматывать тряпки, чтобы достать ружье, а Джек следил за его движениями, поражаясь умению своего компаньона. Видно было, что оружие Ферлин держал в руках едва ли не чаще, чем ложку. Он не глядя щелкал разными кнопочками, собачками и застежками. Четкими выверенными движениями перемещал ползунки, подключал разъемы и проверял в прицелах подсветку.