Страница:
– Подожди, давай сначала поговорим.
– Открой дверь, и поговорим!
– Нет, ты все еще не в порядке.
– А как ты хотел, мерзавец, чтобы я был в порядке, если меня жгли прямо без обезболивания?! Ты знал, что так будет?! Знал?!
И Роджер еще раз ударил ладонью по стеклу.
– Нет, Роджер. Не знал. Обычно это болезненная процедура, но не страшнее инъекции, однако начальство решило подстраховаться и ввело дополнительный уровень сложности кода, потому тебя и поджарили. Прости, я правда не знал.
– Даже Веймар не опускался до такого беспредела, хотя, случалось, и подставлял нас!..
– Я могу как-то компенсировать тебе перенесенную боль?
– Конечно, можешь, пристрели своего начальника, и мы в расчете!..
– Это было бы слишком просто, – улыбнулся Янгер. – Мы договаривались на четыреста семьдесят, а будет четыреста девяносто девять.
– Почему не пятьсот?
– Потому что директор настаивал на меньшей сумме. А для релаксации на ближайшие несколько часов вот тебе флаер с приглашением.
С этими словами Янгер приложил к бронестеклу яркий бланк.
– Это «Голубая лагуна»?
– Да, приятель, и нелимитированный счет.
Заметив, что Роджер наконец успокоился, Янгер снял блокировку, и дверь открылась.
– Добро пожаловать на свободу, приятель, и еще раз прими мои извинения. Я знал, что тебе сделают больно, но не знал, что так сильно.
– Ладно, проехали, – сказал Роджер, принимая флаер, потом посмотрел его на свет и кивнул.
– Неужели думаешь, всучу фальшивый?
– А что я теперь должен думать? – спросил Роджер и, обернувшись, посмотрел на каталку с повисшими на ней ремнями.
– Пойдем, я проведу тебя наружу.
– У меня есть временный пропуск в течение трех часов. Или нет?
– Теперь уже нет. Новый директор ввел новые порядки, так что радуйся, что ты не в штате.
– Я радуюсь.
15
16
17
18
19
– Открой дверь, и поговорим!
– Нет, ты все еще не в порядке.
– А как ты хотел, мерзавец, чтобы я был в порядке, если меня жгли прямо без обезболивания?! Ты знал, что так будет?! Знал?!
И Роджер еще раз ударил ладонью по стеклу.
– Нет, Роджер. Не знал. Обычно это болезненная процедура, но не страшнее инъекции, однако начальство решило подстраховаться и ввело дополнительный уровень сложности кода, потому тебя и поджарили. Прости, я правда не знал.
– Даже Веймар не опускался до такого беспредела, хотя, случалось, и подставлял нас!..
– Я могу как-то компенсировать тебе перенесенную боль?
– Конечно, можешь, пристрели своего начальника, и мы в расчете!..
– Это было бы слишком просто, – улыбнулся Янгер. – Мы договаривались на четыреста семьдесят, а будет четыреста девяносто девять.
– Почему не пятьсот?
– Потому что директор настаивал на меньшей сумме. А для релаксации на ближайшие несколько часов вот тебе флаер с приглашением.
С этими словами Янгер приложил к бронестеклу яркий бланк.
– Это «Голубая лагуна»?
– Да, приятель, и нелимитированный счет.
Заметив, что Роджер наконец успокоился, Янгер снял блокировку, и дверь открылась.
– Добро пожаловать на свободу, приятель, и еще раз прими мои извинения. Я знал, что тебе сделают больно, но не знал, что так сильно.
– Ладно, проехали, – сказал Роджер, принимая флаер, потом посмотрел его на свет и кивнул.
– Неужели думаешь, всучу фальшивый?
– А что я теперь должен думать? – спросил Роджер и, обернувшись, посмотрел на каталку с повисшими на ней ремнями.
– Пойдем, я проведу тебя наружу.
– У меня есть временный пропуск в течение трех часов. Или нет?
– Теперь уже нет. Новый директор ввел новые порядки, так что радуйся, что ты не в штате.
– Я радуюсь.
15
Целых три дня! Роджера ожидали три дня отдыха! Да что там отдыха? Полной расслабухи! Такое практиковалось перед каждым заданием, правда, он обычно срезал отдых, чтобы пораньше погрузиться в маршрутные карты, чтобы потом было проще, и точки поддержки, сами собой, проявлялись в памяти без шпаргалки.
На маршрутах всякое случалось, и не всегда было время лезть в какой-нибудь тайник за кодированным архивом маршрута. И в таких случаях собственная память – лучшее подспорье.
Но в этот раз маршрутные карты были еще не готовы, Янгер обещал показать их только через три дня, а значит – хочешь не хочешь, пей, гуляй, отсыпайся и жри пирожные с кофе всю ночь до утра.
Ну, или бухать, хотя это порядком поднадоело. Одно дело стремиться в кабак, когда сидишь полдня на постылой работе и делаешь вид, что тебе интересно, и совсем другое – осознавать, что можно пить с утра и никто тебе ни полслова. И будильник не протарахтит, и Молли не позвонит и не заорет в трубку, дескать, где ты, мерзавец, полно работы и все такое.
Да, Молли теперь не позвонит – он ее послал. Не буквально, конечно, а дипломатически, через название «Кехлер и Янг». Он сказал, ну их в задницу, Молли, надоели они. И Молли была разочарована, ведь он был главной рабочей лошадью в целом отделе, хотя сам этого не осознавал и не хотел вникать в местные интриги и дрязги. А дрязги были. В начале службы в конторе его, возле писсуара, даже пытались прессовать какие-то ребята – трое или четверо.
«Чо, больше всех надо?» – сказал один из них, типа, командир группировки.
А Роджер не хотел никому зла и отработал по минимуму, чтобы без больниц и докторов, ребята же не виноваты, что так получилось.
И все обошлось, покашляли с недельку, и все дела. Даже синяков на лицах не было – в основном на теле, Роджер старался быть корректным. Двое потом уволились, ну и хрен с ними, с обиженными, зато остальные стали его друзьями.
Потом неоднократно дергали по пивку – нормальные оказались ребята. Когда все поняли, что феномену-Роджеру по барабану карьерный рост и все такое, его всерьез зауважали даже девчонки, которые совсем не переносили пиво.
Однако теперь весь этот отстой, этот тягучий ил с самого дна – позади. Извините, ребята, следующая станция – вольный воздух! Кислород, короче.
К «Голубой лагуне» Роджер подкатил на такси, теперь он мог себе это позволить, получив две штуки наличными в качестве аванса.
Бросил таксисту десятку «на чай», эдаким хозяином вышел к парадному входу и подал пять риттеров поклонившемуся швейцару. Иначе было нельзя, ведь это «Голубая лагуна», а не хухры-мухры.
Поскольку Роджер приехал засветло, посетителей в клубе оказалось немного – человек пятьдесят на весь тысячный зал. Однако танцы Роджера не прельщали, хотя музыка уже играла и на танцполе дергалась пара каких-то доходяг.
Роджер стремился к безбрежному морю здешних баров, которых в клубе насчитывалось полтора десятка – и все разной тематики. Он искал место, чтобы удобно сидеть и никто не мешал. Самые широкие стулья оказались в тематике «Сеньора-пенсиора» – намек на расплывшиеся задницы и вставные челюсти, но Роджера это не смутило, понты его не трогали. Главное – комфорт и удобство.
Заметив первого посетителя, из подсобки выскочил делано восторженный бармен.
– Что желаете получить, сэр? Постепенный сплав по сладкой ванильной реке или…
– Заткнись и слушай, – поднял руку Роджер. – Не нужно всей этой смазки, давай сразу пройдемся по конкретным запасам. Ты не против?
– Я буду счастлив, сэр, просто смешивать напитки и не чувствовать себя при этом трехнувшимся идиотом, – признался бармен.
– Вот и чудно. Сбацай мне «зеленый фонарь».
– Оу!
– Что такое?
– Раньше восьми мы его не делаем, сэр, приказ администрации.
– Хорошо, диктуй альтернативный выход.
– «Кальвадос – зеленое яблоко», сэр. Продерет, простите, до самых ягодиц. Полеты во сне и наяву – гарантированы.
– Приятно иметь дело с профессионалом, приятель. Делай, пару минут я еще продержусь.
На маршрутах всякое случалось, и не всегда было время лезть в какой-нибудь тайник за кодированным архивом маршрута. И в таких случаях собственная память – лучшее подспорье.
Но в этот раз маршрутные карты были еще не готовы, Янгер обещал показать их только через три дня, а значит – хочешь не хочешь, пей, гуляй, отсыпайся и жри пирожные с кофе всю ночь до утра.
Ну, или бухать, хотя это порядком поднадоело. Одно дело стремиться в кабак, когда сидишь полдня на постылой работе и делаешь вид, что тебе интересно, и совсем другое – осознавать, что можно пить с утра и никто тебе ни полслова. И будильник не протарахтит, и Молли не позвонит и не заорет в трубку, дескать, где ты, мерзавец, полно работы и все такое.
Да, Молли теперь не позвонит – он ее послал. Не буквально, конечно, а дипломатически, через название «Кехлер и Янг». Он сказал, ну их в задницу, Молли, надоели они. И Молли была разочарована, ведь он был главной рабочей лошадью в целом отделе, хотя сам этого не осознавал и не хотел вникать в местные интриги и дрязги. А дрязги были. В начале службы в конторе его, возле писсуара, даже пытались прессовать какие-то ребята – трое или четверо.
«Чо, больше всех надо?» – сказал один из них, типа, командир группировки.
А Роджер не хотел никому зла и отработал по минимуму, чтобы без больниц и докторов, ребята же не виноваты, что так получилось.
И все обошлось, покашляли с недельку, и все дела. Даже синяков на лицах не было – в основном на теле, Роджер старался быть корректным. Двое потом уволились, ну и хрен с ними, с обиженными, зато остальные стали его друзьями.
Потом неоднократно дергали по пивку – нормальные оказались ребята. Когда все поняли, что феномену-Роджеру по барабану карьерный рост и все такое, его всерьез зауважали даже девчонки, которые совсем не переносили пиво.
Однако теперь весь этот отстой, этот тягучий ил с самого дна – позади. Извините, ребята, следующая станция – вольный воздух! Кислород, короче.
К «Голубой лагуне» Роджер подкатил на такси, теперь он мог себе это позволить, получив две штуки наличными в качестве аванса.
Бросил таксисту десятку «на чай», эдаким хозяином вышел к парадному входу и подал пять риттеров поклонившемуся швейцару. Иначе было нельзя, ведь это «Голубая лагуна», а не хухры-мухры.
Поскольку Роджер приехал засветло, посетителей в клубе оказалось немного – человек пятьдесят на весь тысячный зал. Однако танцы Роджера не прельщали, хотя музыка уже играла и на танцполе дергалась пара каких-то доходяг.
Роджер стремился к безбрежному морю здешних баров, которых в клубе насчитывалось полтора десятка – и все разной тематики. Он искал место, чтобы удобно сидеть и никто не мешал. Самые широкие стулья оказались в тематике «Сеньора-пенсиора» – намек на расплывшиеся задницы и вставные челюсти, но Роджера это не смутило, понты его не трогали. Главное – комфорт и удобство.
Заметив первого посетителя, из подсобки выскочил делано восторженный бармен.
– Что желаете получить, сэр? Постепенный сплав по сладкой ванильной реке или…
– Заткнись и слушай, – поднял руку Роджер. – Не нужно всей этой смазки, давай сразу пройдемся по конкретным запасам. Ты не против?
– Я буду счастлив, сэр, просто смешивать напитки и не чувствовать себя при этом трехнувшимся идиотом, – признался бармен.
– Вот и чудно. Сбацай мне «зеленый фонарь».
– Оу!
– Что такое?
– Раньше восьми мы его не делаем, сэр, приказ администрации.
– Хорошо, диктуй альтернативный выход.
– «Кальвадос – зеленое яблоко», сэр. Продерет, простите, до самых ягодиц. Полеты во сне и наяву – гарантированы.
– Приятно иметь дело с профессионалом, приятель. Делай, пару минут я еще продержусь.
16
Коктейль проходил за коктейлем, прошло несколько часов, и Роджер решил сделать перерыв, чтобы подышать и осознать, что он пьет в «Голубой лагуне», а не какой-то третьеразрядной забегаловке. Хотя, если честно, ему было без разницы, лишь бы бармен не обманывал.
В зал уже набилось прилично народу, а стоянка клуба была заполнена автомобилями.
У парадного прохлаждались человек двадцать, курили, что-то обсуждали и подправляли макияж – даже мужики.
Темнело, поток машин на улице превращался в поток разноцветных огней. В старом центре был только один ярус, и поверх машин светились окна, вывески и информационные панно. Это впечатляло.
Постояв немного, Роджер вздохнул и улыбнулся. Ему все нравилось. Снисходительно взглянув на перекуривающую публику, он двинулся вокруг здания, глядя под ноги и вдыхая ароматы цветов с пышных клумб, которых здесь было навалом, не то что в районе, где находилось его жилье.
Роджер вышел к казенной части зданий клуба, где был фонтан и несколько скамеек, на которых сидело несколько пар. Пройдя мимо них, Роджер вышел с другой стороны клуба и неожиданно наткнулся на какой-то конфликт.
Это были холландеры, их он опознал сразу. Рослые, дерзкие, непочтительные. Они были наемниками на станциях добычи полезных ископаемых. Считалось, что они служат обычными рабочими, однако часто их производственные обязанности выходили за пределы обычной пахоты – холландеры брались за оружие и выполняли особые приказы начальства.
Но в этот раз объектами их агрессии оказалась не деревня аборигенов или провинциальный городок, а пара горожан – мужчина и женщина.
В чем причина конфликта, было неясно, однако холландеры могли найти любой повод. Они чувствовали свою безнаказанность и всегда могли смыться на бесконечно далекий прииск, а руководство компаний-добытчиков не вступало в переписку с полицейским управлением, переадресовывая их запросы в правительство – к министрам, которым эти же компании и приплачивали.
На этом все заканчивалось.
– Чего ты сказал, чмо? Ну-ка повтори?
– Я вам не чмо, милейший, потрудитесь извиниться перед дамой!..
«Ой, ну как можно так разговаривать: милейший, потрудитесь?» – покачал головой Роджер, продолжая шагать по дорожке и намереваясь с ходу миновать место конфликта.
Пятеро холландеров нависли над парочкой попавшихся жертв, словно волки над ягнятами. Они могли их раздавить одним мизинцем, однако одурманенные электронными наркотиками хотели увидеть зрелище поярче и поподробнее.
Роджер заметил вспыхнувший огонек, и в следующее мгновение плазменная струя рассекла лицо мужчины, и он дико закричал. Второй удар, без сомнения, предназначался Роджеру, просто потому, что он оказался рядом. Поэтому, действуя автоматически, он схватил горсть земли с клумбы, швырнул в сторону вооруженного холландера.
Сверкнула вспышка, и, ударившись в облако песчинок, плазма рванула, как пехотная граната, расшвыряв троих холландеров и оглушив еще двоих.
– Ах, какой пассаж… – пробормотал Роджер и, поднявшись, принялся ногами охаживать распростертые тела хулиганов. В этот раз он никого не жалел, списав приступ гнева на шесть порций «кальвадоса с яблоком».
Едва Роджер оставил это занятие и поспешил к входу в клуб, как на парковку опустились две полицейские «экстры», и к месту побоища помчались полтора десятка высадившихся автоматчиков.
– Прошу вас остановиться, сэр, – произнес полицейский сержант, на которого Роджер неожиданно натолкнулся.
– Я ничего не видел, приятель.
– Зато мы все видели, сэр. И не беспокойтесь, вы – вне подозрений, мы видели, что они напали первыми!
Вслед за полицейскими на парковку стали садиться медицинские «экстры».
– Чего же вы тогда от меня хотите, сержант?
– Только ваше подтверждение, сэр. Подпись в протоколе.
Роджер вздохнул, его личная подпись исключалась однозначно. В противном случае ставилась под вопрос его отправка на задание – законами страны запрещалось покидать ее территорию лицам, которые задействованы в следственных или судебных процедурах. К счастью, на этот случай у Роджера Вуйначека имелась запасная личность – специально для таких случаев.
– Где я должен расписаться?
– Одну минуту, сэр, мы обязаны подготовить первоначальный текст.
– Да у них все ребра переломаны! – воскликнул один из прибывших медиков, и Роджер поймал на себе быстрый взгляд сержанта.
Пришлось сделать вид, что отвлечен на рыдающую девушку, то ли спутницу пострадавшего, то ли подружку одного из холландеров.
Роджер не помнил, была ли среди них девушка, но точно знал, что женщине ребра не сносил. В конце концов, у него тоже были свои принципы.
В зал уже набилось прилично народу, а стоянка клуба была заполнена автомобилями.
У парадного прохлаждались человек двадцать, курили, что-то обсуждали и подправляли макияж – даже мужики.
Темнело, поток машин на улице превращался в поток разноцветных огней. В старом центре был только один ярус, и поверх машин светились окна, вывески и информационные панно. Это впечатляло.
Постояв немного, Роджер вздохнул и улыбнулся. Ему все нравилось. Снисходительно взглянув на перекуривающую публику, он двинулся вокруг здания, глядя под ноги и вдыхая ароматы цветов с пышных клумб, которых здесь было навалом, не то что в районе, где находилось его жилье.
Роджер вышел к казенной части зданий клуба, где был фонтан и несколько скамеек, на которых сидело несколько пар. Пройдя мимо них, Роджер вышел с другой стороны клуба и неожиданно наткнулся на какой-то конфликт.
Это были холландеры, их он опознал сразу. Рослые, дерзкие, непочтительные. Они были наемниками на станциях добычи полезных ископаемых. Считалось, что они служат обычными рабочими, однако часто их производственные обязанности выходили за пределы обычной пахоты – холландеры брались за оружие и выполняли особые приказы начальства.
Но в этот раз объектами их агрессии оказалась не деревня аборигенов или провинциальный городок, а пара горожан – мужчина и женщина.
В чем причина конфликта, было неясно, однако холландеры могли найти любой повод. Они чувствовали свою безнаказанность и всегда могли смыться на бесконечно далекий прииск, а руководство компаний-добытчиков не вступало в переписку с полицейским управлением, переадресовывая их запросы в правительство – к министрам, которым эти же компании и приплачивали.
На этом все заканчивалось.
– Чего ты сказал, чмо? Ну-ка повтори?
– Я вам не чмо, милейший, потрудитесь извиниться перед дамой!..
«Ой, ну как можно так разговаривать: милейший, потрудитесь?» – покачал головой Роджер, продолжая шагать по дорожке и намереваясь с ходу миновать место конфликта.
Пятеро холландеров нависли над парочкой попавшихся жертв, словно волки над ягнятами. Они могли их раздавить одним мизинцем, однако одурманенные электронными наркотиками хотели увидеть зрелище поярче и поподробнее.
Роджер заметил вспыхнувший огонек, и в следующее мгновение плазменная струя рассекла лицо мужчины, и он дико закричал. Второй удар, без сомнения, предназначался Роджеру, просто потому, что он оказался рядом. Поэтому, действуя автоматически, он схватил горсть земли с клумбы, швырнул в сторону вооруженного холландера.
Сверкнула вспышка, и, ударившись в облако песчинок, плазма рванула, как пехотная граната, расшвыряв троих холландеров и оглушив еще двоих.
– Ах, какой пассаж… – пробормотал Роджер и, поднявшись, принялся ногами охаживать распростертые тела хулиганов. В этот раз он никого не жалел, списав приступ гнева на шесть порций «кальвадоса с яблоком».
Едва Роджер оставил это занятие и поспешил к входу в клуб, как на парковку опустились две полицейские «экстры», и к месту побоища помчались полтора десятка высадившихся автоматчиков.
– Прошу вас остановиться, сэр, – произнес полицейский сержант, на которого Роджер неожиданно натолкнулся.
– Я ничего не видел, приятель.
– Зато мы все видели, сэр. И не беспокойтесь, вы – вне подозрений, мы видели, что они напали первыми!
Вслед за полицейскими на парковку стали садиться медицинские «экстры».
– Чего же вы тогда от меня хотите, сержант?
– Только ваше подтверждение, сэр. Подпись в протоколе.
Роджер вздохнул, его личная подпись исключалась однозначно. В противном случае ставилась под вопрос его отправка на задание – законами страны запрещалось покидать ее территорию лицам, которые задействованы в следственных или судебных процедурах. К счастью, на этот случай у Роджера Вуйначека имелась запасная личность – специально для таких случаев.
– Где я должен расписаться?
– Одну минуту, сэр, мы обязаны подготовить первоначальный текст.
– Да у них все ребра переломаны! – воскликнул один из прибывших медиков, и Роджер поймал на себе быстрый взгляд сержанта.
Пришлось сделать вид, что отвлечен на рыдающую девушку, то ли спутницу пострадавшего, то ли подружку одного из холландеров.
Роджер не помнил, была ли среди них девушка, но точно знал, что женщине ребра не сносил. В конце концов, у него тоже были свои принципы.
17
По улице продолжал катиться поток автомобилей. Люди возвращались домой или, напротив, спешили развлечься, отправляясь в развлекательные заведения города. Кто-то спешил в бары и рестораны, а кто-то даже в театры.
«Что можно делать в театре?» – подумал Роджер, следя за тем, как сержант с множественными затруднениями пытался выбрать из архива подходящий случаю текст.
Кто-то рассказывал, что и в театрах бывали буфеты, где можно было накатить пару порций и встретить второй акт без страха. Ну, или купить конфет, однако Роджер полагал, что на одних только карамельках в театре продержаться трудно. В театре он, конечно, не был, но кино пару раз смотрел – было дело. И если бы не выдающиеся достижения девок, с которыми ходил в темноту на последний ряд, едва ли досидел бы и до половины.
– Вот здесь, сэр, пожалуйста. Прочитайте сначала текст.
– Я прочитал, давай стилус…
– Вы не успели, извините. Прочитайте на самом деле, сэр, это важно для вас, – настаивал сержант.
Роджер выхватил у него стилус и поставил подпись.
– Но, сэр!
– «Наиважнейшее из вышеперечисленных»! – процитировал по памяти Роджер, и сержант замолчал. Роджер намеревался скрыться в толпе, но неожиданно кто-то схватил его сзади за пояс.
– О, сэр! Огромное вам спасибо! Если бы не вы, они бы уничтожили Говарда!.. Спасибо вам, огромное!..
Роджер уже понял, что его благодарит спутница пострадавшего, которого вместе с хулиганами-холландерами уже увезли медицинские «экстры».
– Да-да, мадам, и вам всего хорошего. Был искренне рад, честное слово…
Роджер попытался сразу избавиться от привязчивой и благодарной женщины, но она не отцеплялась.
– Мы с Говардом собирались зимой пожениться, – бубнила она, волочась следом.
– Поздравляю и все такое, дорогуша, давайте же, наконец, расстанемся друзьями!.. – упрашивал протрезвевший Роджер. В этот момент они оказались у парадного входа под яркими софитами, и ему показалось, что дамочка имеет знакомые черты.
Она и сама, отцепившись от пояса, вскинула голову и спросила:
– Так это вы?
– Да, типа. А ты-то кто?
– Вы не узнаете меня, мистер Вуйначек?
И только здесь Роджер понял, почему эта фифа показалась ему знакомой, поскольку это была сама Пенелопа Кьюзак, со всеми своими преимуществами – длинными ногами, короткой юбкой и глубоким вырезом на груди. Мечта любого вменяемого мужчины, однако теперь Роджер себя таковым не считал, он уволился из «Кехлер и Янг», поэтому смотрел совершенно в другую сторону – туда, где свежий воздух, кислород и свобода.
Роджер протрезвел быстрее, чем рассчитывал. Ну что за дела? Он полагал, что эта унылая контора осталась далеко позади, а тут эта Кьюзак. Нет, она дамочка вполне ничего себе, увидишь – не забудешь, тем более в таком расстроенном и доверчивом состоянии. Размер сисек и всего прочего заставляет задуматься, кто бы спорил? Но Роджер надеялся оставить все эти богатства в прошлой жизни, почему же не получилось?
– Мистер Вуйначек, мне необходимо выпить, и я дам вам флайер на двоих…
– У меня есть флайер, спасибо. А может, я вызову вам такси, мисс Кьюзак?
– Нет, это невозможно, – мисс Кьюзак колыхнула бюстом, и на Роджера накатила волна какого-то дорогого и обаятельного парфюма. – Невозможно, потому что одна я не смогу преодолеть это, понимаете? Они сожгли Говарду лицо, понимаете?
– Я все видел, мисс.
– Ну так… – она всплеснула руками. – Дайте чего-нибудь выпить!
– Идемте, в этом я вам отказать не могу.
«Что можно делать в театре?» – подумал Роджер, следя за тем, как сержант с множественными затруднениями пытался выбрать из архива подходящий случаю текст.
Кто-то рассказывал, что и в театрах бывали буфеты, где можно было накатить пару порций и встретить второй акт без страха. Ну, или купить конфет, однако Роджер полагал, что на одних только карамельках в театре продержаться трудно. В театре он, конечно, не был, но кино пару раз смотрел – было дело. И если бы не выдающиеся достижения девок, с которыми ходил в темноту на последний ряд, едва ли досидел бы и до половины.
– Вот здесь, сэр, пожалуйста. Прочитайте сначала текст.
– Я прочитал, давай стилус…
– Вы не успели, извините. Прочитайте на самом деле, сэр, это важно для вас, – настаивал сержант.
Роджер выхватил у него стилус и поставил подпись.
– Но, сэр!
– «Наиважнейшее из вышеперечисленных»! – процитировал по памяти Роджер, и сержант замолчал. Роджер намеревался скрыться в толпе, но неожиданно кто-то схватил его сзади за пояс.
– О, сэр! Огромное вам спасибо! Если бы не вы, они бы уничтожили Говарда!.. Спасибо вам, огромное!..
Роджер уже понял, что его благодарит спутница пострадавшего, которого вместе с хулиганами-холландерами уже увезли медицинские «экстры».
– Да-да, мадам, и вам всего хорошего. Был искренне рад, честное слово…
Роджер попытался сразу избавиться от привязчивой и благодарной женщины, но она не отцеплялась.
– Мы с Говардом собирались зимой пожениться, – бубнила она, волочась следом.
– Поздравляю и все такое, дорогуша, давайте же, наконец, расстанемся друзьями!.. – упрашивал протрезвевший Роджер. В этот момент они оказались у парадного входа под яркими софитами, и ему показалось, что дамочка имеет знакомые черты.
Она и сама, отцепившись от пояса, вскинула голову и спросила:
– Так это вы?
– Да, типа. А ты-то кто?
– Вы не узнаете меня, мистер Вуйначек?
И только здесь Роджер понял, почему эта фифа показалась ему знакомой, поскольку это была сама Пенелопа Кьюзак, со всеми своими преимуществами – длинными ногами, короткой юбкой и глубоким вырезом на груди. Мечта любого вменяемого мужчины, однако теперь Роджер себя таковым не считал, он уволился из «Кехлер и Янг», поэтому смотрел совершенно в другую сторону – туда, где свежий воздух, кислород и свобода.
Роджер протрезвел быстрее, чем рассчитывал. Ну что за дела? Он полагал, что эта унылая контора осталась далеко позади, а тут эта Кьюзак. Нет, она дамочка вполне ничего себе, увидишь – не забудешь, тем более в таком расстроенном и доверчивом состоянии. Размер сисек и всего прочего заставляет задуматься, кто бы спорил? Но Роджер надеялся оставить все эти богатства в прошлой жизни, почему же не получилось?
– Мистер Вуйначек, мне необходимо выпить, и я дам вам флайер на двоих…
– У меня есть флайер, спасибо. А может, я вызову вам такси, мисс Кьюзак?
– Нет, это невозможно, – мисс Кьюзак колыхнула бюстом, и на Роджера накатила волна какого-то дорогого и обаятельного парфюма. – Невозможно, потому что одна я не смогу преодолеть это, понимаете? Они сожгли Говарду лицо, понимаете?
– Я все видел, мисс.
– Ну так… – она всплеснула руками. – Дайте чего-нибудь выпить!
– Идемте, в этом я вам отказать не могу.
18
Роджер привел мисс Кьюзак к тому самому бару, где заправляли «кальвадосом с яблоком». Им пришлось пробиться через запруженный публикой танцевальный зал, да и в «Сеньоре-пенсиоре» тоже было довольно тесно, и здесь на широких удобных стульях возле стойки не нашлось ни одного престарелого джентльмена, только молодые люди слегка за двадцать, а некоторые… Роджер даже усомнился, что им исполнилось восемнадцать.
– Ага, мистер! Время подошло, и я могу предложить вам «зеленый фонарь»! – обрадованно сообщил бармен.
– Да, я готов, – сразу согласился Роджер, забираясь на стул.
– Я хочу сесть с вами… – сказала Пенелопа, но следующий свободный стул находился через один, который занимал какой-то крашеный блондин.
– Приятель, ты бы не перебрался на следующую табуретку, а то моя дама…
– Пошел в жопу!..
– А, ну так даже проще, – кивнул Роджер и сбросил соседа коротким тычком, после чего Пенелопа взобралась на освободившийся стул и улыбнулась.
– Давно не была в хорошем месте, где можно выпить все, что захочется…
– А какие же проблемы, мисс Кьюзак, ведь у вас хорошее жалованье?
– Жалованье хорошее, но Говард был против, дело в том, что мы собирались завести ребенка, понимаете?
– Значит, газированную воду? – попытался угадать Роджер.
– Да уж на хрен, хочу то же, что у вас…
– А как же Говард?
– Он сейчас в больнице, я очень за него переживаю, поэтому мне вот этой дряни, что у вас…
– «Зеленый фонарь», мисс, – подсказал бармен.
– Тогда и мне тоже, и положите лайма побольше.
– Разумеется, мисс, как скажете.
Вскоре перед Пенелопой оказался высокий бокал с зеленоватым напитком, который от брошенного на дно фонарика казался искрящимся жидким изумрудом.
– Это то, что нужно! Сколько коктейлей вы выпиваете за вечер, мистер Вуйначек?
– Зависит от вечера, мисс.
– Пенни, Вуйначек. Не напрягайтесь, все равно вы уволились, притом так неожиданно для меня.
– Почему неожиданно?
– Я намеревалась уволить вас лично, даже предвкушала удовольствие, какое испытаю, увидев вашу перекошенную от удивления и досады рожу. И вдруг вы ушли сами, я была дико разочарована. Почему это произошло, кстати? Вы что-то почувствовали?
Пенелопа потянула из трубочки и поморщилась.
– Просто пришло время уходить, – пожал плечами Роджер.
– Крепкое пойло. Что они туда намешивают – ацетон?
– Вообще-то абсент и кукурузный спирт.
– Таким лучше стены красить…
– Не болтайте, Пенни. «Зеленый фонарь» требует вдумчивого подхода и уважения. Не то…
– Что «не то»?
– Может здорово тебя подвести.
Роджер и Пенни пропустили по паре «зеленых фонарей», и их разговор становился все более неформальным. То, что Роджер уже уволился из «Кехлер и Янг», окончательно раскрепостило Пенелопу, и она уже не стесняясь рассказывала ему самые скабрезные, по ее мнению, анекдоты, которые когда-либо слышала.
Роджер сдержанно смеялся, но свои анекдоты придерживал, поскольку для нежных ушек Пенни, даже подогретых двумя «зелеными фонарями», они точно не были предназначены.
Неожиданно на освободившийся стул рядом с Роджером плюхнулась длинноногая малолетка в короткой юбке, уже крепко закинувшаяся электронным наркотиком.
С трудом наведя резкость сначала на бармена, потом на Вуйначека, она толкнула его в бок и сказала:
– Хочешь меня, урод?
– Простите? – переспросил Роджер.
– Пойдем в туалет, и получишь такое, о чем твоя старая вешалка никогда не слышала…
Несколько секунд замешательства, в которые провалился Роджер и Пенни, малолетка истолковала как сомнения ее избранника.
– Да ты чо, не веришь мне? Ну-ка, снимай штаны, урод, я тебе прямо здесь продемонстрирую!..
Остановить девушку было некому, полиция здесь отсутствовала, а охранники были заняты на танцевальной площадке, поэтому малолетка сдернула юбку и изящно отбросила ее длинной ножкой.
– Ну что, старушенция, отдашь мне парня или попытаешься встряхнуть своей дряблой задницей?!
Роджер не успел еще принять никакого решения, когда Пенелопа соскользнула со стула и, обойдя его, врезала головой в напомаженное личико малолетке, отправив ее в глубокий нокаут.
– Давай сюда бутылку крепкого! – заорала она опешившему бармену и, получив от него «ноль-семь» желтого рома, дернула Роджера за локоть. – Давай валить, Вуйначек, пока копы не набежали…
– Давай валить, – сразу согласился тот, все еще находясь под впечатлением ее удара головой.
Они взялись за руки и, выйдя из бара, принялись лавировать между танцующими парами на площадке. Пенни шла впереди, держа в свободной руке бутылку.
– А мне интересно, Вуйначек, что такого она хотела тебе показать, о чем я не знаю? – неожиданно спросила она, когда они оказались в холле, среди множества кресел, большую часть которых занимали обдолбавшиеся богатеи.
– Я не знаю, – честно признался Роджер. Он и не подозревал, что два «зеленых фонаря» – это много. В смысле, много для Пенелопы Кьюзак, сам-то он вполне контролировал ситуацию, в том плане, что не сливал в штаны и помнил, где туалет, а на улице – кусты и клумбы. Но, похоже, у женщин все было иначе, особенно у молодых и красивых.
Вскоре они оказались на улице, где все еще катился поток автомобилей, сжигая асфальт жесткими шинами.
– Ты знаешь, что такое секс с мужиками, Вуйначек?
– К счастью, нет, Пенни.
– Почему к счастью? – переспросила она. – Ах да, извини, пожалуйста!..
До Пенни дошел скрытый смысл ее вопроса, и она захохотала, сгибаясь пополам и открывая Роджеру секреты своего глубокого выреза на кофточке. Секреты были приятными и вполне ожидаемыми.
– Ты когда-нибудь пил ром прямо из горлышка?
– Никогда, – с готовностью соврал Роджер.
– Тогда давай откроем это и попробуем. Ты умеешь открывать эти пробки, а? На мой взгляд, сделать это невозможно.
Пенелопа вертела перед собой бутылку и не могла обнаружить ничего, кроме расплывчатой этикетки и пузырей внутри жидкости.
– Давай я попробую, – предложил свои услуги Роджер.
– Попробуй.
Достав ключ от своей квартиры, Роджер в несколько секунд свернул пробку и подал бутылку Пенелопе.
– Ну ты даешь! Просто фокусник!..
– Иногда случалось открывать и так, – улыбнулся Роджер, а Пенни тотчас запрокинула бутылку и стала пить прямо из горлышка.
Впрочем, на много ее не хватило, и Роджер подхватил бутылку, когда Пенни едва ее не выронила и принялась отплевываться.
– Вот это пожар, Вуйначек! Ты знал, что это пойло такое крепкое?
– Откуда, Пенни? – пожал плечами он и принялся отпивать свою дозу. Впрочем, скоро и он закашлялся – желтый ром оказался крепче, чем он думал.
– Я просматривала твои отчеты, Вуйначек…
– Зачем?
– Хотелось выяснить, что ты за маньяк такой – проходу мне не давал, ты не забыл?
– Увы. Сожалею об этом.
– Честно говоря, боялась даже лишний раз выйти из кабинета, чтобы тебя не встретить. В моих глазах ты выглядел полным уродом, ты в курсе? Ох и отрава… Но в башку ударило основательно, я как будто даже взлететь могу, представляешь?
Пенни раскинула руки и стала кружиться, глядя в небо.
– Не стоит этого делать, – остановил ее Роджер. – Не нужно кружиться.
– Упс! Кажется, я поняла…
Роджер увидел ее глаза совсем рядом, и они оказались такими глубокими, что в них можно было провалиться и еще долго падать. Однако у него были другие планы – на вечер и вообще, на ближайшее время.
Роджер присосался к бутылке и сделал несколько глотков – больше, чем нужно. Потом у него эту бутылку вырвала Пенни, и у них пошло нечто вроде соревнования, как у двух самоубийц, то он вырывал у нее бутылку, то она у него.
– Я никогда… так не… напивалась…
– Я вроде тоже… То есть конечно… Да, напивался, но не помню когда, утром все кошки серы… Даже черны, если это утро понедельника…
– Эта малолетняя сучка… Ик! Она меня задела… Что она имела в виду, а? Йк!.. Она тебе вообще понравилась?
Роджер неожиданно вспомнил цифровика, чем-то этот странный диалог походил на разговор с инопланетянином. Оба произносили какие-то слова, но никто ничего не понимал.
Теперь и Роджеру уже стало казаться, что он может летать. Ох и забористый желтый ром!.. Правда, после таких полетов обычно было очень хреново, о чем свидетельствовал жизненный опыт. Ну ладно он – старый дурак, но эта девочка в короткой юбке, ей, может, лет шестнадцать, а она такое вытворяет.
Роджер был уверен, что целуется с малолеткой.
– Милый, я ведь лучше ее, правда?
– Пенни?
– А кого ты надеялся увидеть?.. Мы сейчас взлетим. Мы точно сейчас взлетим, я чувствую такую легкость…
– Это сегодня, а завтра будет хреново…
– Не будет, я уже вызвала вытрезвительную службу.
– Эт-то дорого…
– Не дороже флаера в клуб…
«Это да», – мысленно согласился Роджер.
– Обалдеть, как ты целуешься!..
«Кто это говорит?» – удивился Роджер краем сознания.
– О, Вуйначек, ну какой ты нетерпеливый…
«А как же Говард?!» – ужаснулся Роджер все тем же краем сознания. Он теперь окончательно раздвоился и совсем не контролировал того, второго Вуйначека, который, по последним сведениям, оказался довольно нетерпелив.
– О, милый… О!.. Еще!.. О да, милый!..
Кажется, это была клумба с ячеистой подкладкой и стекловатой вместо грунта. Здесь не было дождевых червей, сюда не добирались кузнечики, однако сдобренные стимуляторами цветы росли и пахли, как настоящие.
«Как стыдно и гадко. Гадко…»
Застрекотала очередная «экстра», распахнулись дверцы, и к пострадавшим побежали сотрудники в лимонных халатах.
– Смотрите, где-то здесь должен быть один браслет на двух персон…
– Вот он, на женщине!..
– Ага. Заберите у мужика бутылку, пока не ударил кого-то.
– Никак вену не найду, посветите на вену!..
Роджер почувствовал боль, когда в руку вонзилась игла. Он всегда боялся уколов, ужас как боялся.
– Может, их одеть? Неужели везти в таком виде?
– Ну одень, видишь, я занят!..
– Ага, вот его штаны…
– Раз-два, подняли!
Роджеру показалось, что он наконец взлетел. Да, взлетел и теперь парил над землей, пока носилки не поставили в салон «экстры». Все же литр желтого рома – дурацкая затея, кто бы что ни говорил.
– Ага, мистер! Время подошло, и я могу предложить вам «зеленый фонарь»! – обрадованно сообщил бармен.
– Да, я готов, – сразу согласился Роджер, забираясь на стул.
– Я хочу сесть с вами… – сказала Пенелопа, но следующий свободный стул находился через один, который занимал какой-то крашеный блондин.
– Приятель, ты бы не перебрался на следующую табуретку, а то моя дама…
– Пошел в жопу!..
– А, ну так даже проще, – кивнул Роджер и сбросил соседа коротким тычком, после чего Пенелопа взобралась на освободившийся стул и улыбнулась.
– Давно не была в хорошем месте, где можно выпить все, что захочется…
– А какие же проблемы, мисс Кьюзак, ведь у вас хорошее жалованье?
– Жалованье хорошее, но Говард был против, дело в том, что мы собирались завести ребенка, понимаете?
– Значит, газированную воду? – попытался угадать Роджер.
– Да уж на хрен, хочу то же, что у вас…
– А как же Говард?
– Он сейчас в больнице, я очень за него переживаю, поэтому мне вот этой дряни, что у вас…
– «Зеленый фонарь», мисс, – подсказал бармен.
– Тогда и мне тоже, и положите лайма побольше.
– Разумеется, мисс, как скажете.
Вскоре перед Пенелопой оказался высокий бокал с зеленоватым напитком, который от брошенного на дно фонарика казался искрящимся жидким изумрудом.
– Это то, что нужно! Сколько коктейлей вы выпиваете за вечер, мистер Вуйначек?
– Зависит от вечера, мисс.
– Пенни, Вуйначек. Не напрягайтесь, все равно вы уволились, притом так неожиданно для меня.
– Почему неожиданно?
– Я намеревалась уволить вас лично, даже предвкушала удовольствие, какое испытаю, увидев вашу перекошенную от удивления и досады рожу. И вдруг вы ушли сами, я была дико разочарована. Почему это произошло, кстати? Вы что-то почувствовали?
Пенелопа потянула из трубочки и поморщилась.
– Просто пришло время уходить, – пожал плечами Роджер.
– Крепкое пойло. Что они туда намешивают – ацетон?
– Вообще-то абсент и кукурузный спирт.
– Таким лучше стены красить…
– Не болтайте, Пенни. «Зеленый фонарь» требует вдумчивого подхода и уважения. Не то…
– Что «не то»?
– Может здорово тебя подвести.
Роджер и Пенни пропустили по паре «зеленых фонарей», и их разговор становился все более неформальным. То, что Роджер уже уволился из «Кехлер и Янг», окончательно раскрепостило Пенелопу, и она уже не стесняясь рассказывала ему самые скабрезные, по ее мнению, анекдоты, которые когда-либо слышала.
Роджер сдержанно смеялся, но свои анекдоты придерживал, поскольку для нежных ушек Пенни, даже подогретых двумя «зелеными фонарями», они точно не были предназначены.
Неожиданно на освободившийся стул рядом с Роджером плюхнулась длинноногая малолетка в короткой юбке, уже крепко закинувшаяся электронным наркотиком.
С трудом наведя резкость сначала на бармена, потом на Вуйначека, она толкнула его в бок и сказала:
– Хочешь меня, урод?
– Простите? – переспросил Роджер.
– Пойдем в туалет, и получишь такое, о чем твоя старая вешалка никогда не слышала…
Несколько секунд замешательства, в которые провалился Роджер и Пенни, малолетка истолковала как сомнения ее избранника.
– Да ты чо, не веришь мне? Ну-ка, снимай штаны, урод, я тебе прямо здесь продемонстрирую!..
Остановить девушку было некому, полиция здесь отсутствовала, а охранники были заняты на танцевальной площадке, поэтому малолетка сдернула юбку и изящно отбросила ее длинной ножкой.
– Ну что, старушенция, отдашь мне парня или попытаешься встряхнуть своей дряблой задницей?!
Роджер не успел еще принять никакого решения, когда Пенелопа соскользнула со стула и, обойдя его, врезала головой в напомаженное личико малолетке, отправив ее в глубокий нокаут.
– Давай сюда бутылку крепкого! – заорала она опешившему бармену и, получив от него «ноль-семь» желтого рома, дернула Роджера за локоть. – Давай валить, Вуйначек, пока копы не набежали…
– Давай валить, – сразу согласился тот, все еще находясь под впечатлением ее удара головой.
Они взялись за руки и, выйдя из бара, принялись лавировать между танцующими парами на площадке. Пенни шла впереди, держа в свободной руке бутылку.
– А мне интересно, Вуйначек, что такого она хотела тебе показать, о чем я не знаю? – неожиданно спросила она, когда они оказались в холле, среди множества кресел, большую часть которых занимали обдолбавшиеся богатеи.
– Я не знаю, – честно признался Роджер. Он и не подозревал, что два «зеленых фонаря» – это много. В смысле, много для Пенелопы Кьюзак, сам-то он вполне контролировал ситуацию, в том плане, что не сливал в штаны и помнил, где туалет, а на улице – кусты и клумбы. Но, похоже, у женщин все было иначе, особенно у молодых и красивых.
Вскоре они оказались на улице, где все еще катился поток автомобилей, сжигая асфальт жесткими шинами.
– Ты знаешь, что такое секс с мужиками, Вуйначек?
– К счастью, нет, Пенни.
– Почему к счастью? – переспросила она. – Ах да, извини, пожалуйста!..
До Пенни дошел скрытый смысл ее вопроса, и она захохотала, сгибаясь пополам и открывая Роджеру секреты своего глубокого выреза на кофточке. Секреты были приятными и вполне ожидаемыми.
– Ты когда-нибудь пил ром прямо из горлышка?
– Никогда, – с готовностью соврал Роджер.
– Тогда давай откроем это и попробуем. Ты умеешь открывать эти пробки, а? На мой взгляд, сделать это невозможно.
Пенелопа вертела перед собой бутылку и не могла обнаружить ничего, кроме расплывчатой этикетки и пузырей внутри жидкости.
– Давай я попробую, – предложил свои услуги Роджер.
– Попробуй.
Достав ключ от своей квартиры, Роджер в несколько секунд свернул пробку и подал бутылку Пенелопе.
– Ну ты даешь! Просто фокусник!..
– Иногда случалось открывать и так, – улыбнулся Роджер, а Пенни тотчас запрокинула бутылку и стала пить прямо из горлышка.
Впрочем, на много ее не хватило, и Роджер подхватил бутылку, когда Пенни едва ее не выронила и принялась отплевываться.
– Вот это пожар, Вуйначек! Ты знал, что это пойло такое крепкое?
– Откуда, Пенни? – пожал плечами он и принялся отпивать свою дозу. Впрочем, скоро и он закашлялся – желтый ром оказался крепче, чем он думал.
– Я просматривала твои отчеты, Вуйначек…
– Зачем?
– Хотелось выяснить, что ты за маньяк такой – проходу мне не давал, ты не забыл?
– Увы. Сожалею об этом.
– Честно говоря, боялась даже лишний раз выйти из кабинета, чтобы тебя не встретить. В моих глазах ты выглядел полным уродом, ты в курсе? Ох и отрава… Но в башку ударило основательно, я как будто даже взлететь могу, представляешь?
Пенни раскинула руки и стала кружиться, глядя в небо.
– Не стоит этого делать, – остановил ее Роджер. – Не нужно кружиться.
– Упс! Кажется, я поняла…
Роджер увидел ее глаза совсем рядом, и они оказались такими глубокими, что в них можно было провалиться и еще долго падать. Однако у него были другие планы – на вечер и вообще, на ближайшее время.
Роджер присосался к бутылке и сделал несколько глотков – больше, чем нужно. Потом у него эту бутылку вырвала Пенни, и у них пошло нечто вроде соревнования, как у двух самоубийц, то он вырывал у нее бутылку, то она у него.
– Я никогда… так не… напивалась…
– Я вроде тоже… То есть конечно… Да, напивался, но не помню когда, утром все кошки серы… Даже черны, если это утро понедельника…
– Эта малолетняя сучка… Ик! Она меня задела… Что она имела в виду, а? Йк!.. Она тебе вообще понравилась?
Роджер неожиданно вспомнил цифровика, чем-то этот странный диалог походил на разговор с инопланетянином. Оба произносили какие-то слова, но никто ничего не понимал.
Теперь и Роджеру уже стало казаться, что он может летать. Ох и забористый желтый ром!.. Правда, после таких полетов обычно было очень хреново, о чем свидетельствовал жизненный опыт. Ну ладно он – старый дурак, но эта девочка в короткой юбке, ей, может, лет шестнадцать, а она такое вытворяет.
Роджер был уверен, что целуется с малолеткой.
– Милый, я ведь лучше ее, правда?
– Пенни?
– А кого ты надеялся увидеть?.. Мы сейчас взлетим. Мы точно сейчас взлетим, я чувствую такую легкость…
– Это сегодня, а завтра будет хреново…
– Не будет, я уже вызвала вытрезвительную службу.
– Эт-то дорого…
– Не дороже флаера в клуб…
«Это да», – мысленно согласился Роджер.
– Обалдеть, как ты целуешься!..
«Кто это говорит?» – удивился Роджер краем сознания.
– О, Вуйначек, ну какой ты нетерпеливый…
«А как же Говард?!» – ужаснулся Роджер все тем же краем сознания. Он теперь окончательно раздвоился и совсем не контролировал того, второго Вуйначека, который, по последним сведениям, оказался довольно нетерпелив.
– О, милый… О!.. Еще!.. О да, милый!..
Кажется, это была клумба с ячеистой подкладкой и стекловатой вместо грунта. Здесь не было дождевых червей, сюда не добирались кузнечики, однако сдобренные стимуляторами цветы росли и пахли, как настоящие.
«Как стыдно и гадко. Гадко…»
Застрекотала очередная «экстра», распахнулись дверцы, и к пострадавшим побежали сотрудники в лимонных халатах.
– Смотрите, где-то здесь должен быть один браслет на двух персон…
– Вот он, на женщине!..
– Ага. Заберите у мужика бутылку, пока не ударил кого-то.
– Никак вену не найду, посветите на вену!..
Роджер почувствовал боль, когда в руку вонзилась игла. Он всегда боялся уколов, ужас как боялся.
– Может, их одеть? Неужели везти в таком виде?
– Ну одень, видишь, я занят!..
– Ага, вот его штаны…
– Раз-два, подняли!
Роджеру показалось, что он наконец взлетел. Да, взлетел и теперь парил над землей, пока носилки не поставили в салон «экстры». Все же литр желтого рома – дурацкая затея, кто бы что ни говорил.
19
Открыв утром глаза, Роджер какое-то время смотрел в потолок без ощущения каких-то мыслительных процессов. Он только созерцал.
Первые лучи солнца уже проникли в его жилище через мутноватое окно, и теперь в них кружилось несколько самых ранних пылинок, которые порхали в то время, как остальное войско спокойно лежало на полу, на столе и на подоконнике, а еще на одеяле и на выпростанных поверх него руках Роджера. Пыль была повсюду – он не утруждал себя частыми уборками.
В дверь постучали и после паузы постучали снова.
«С работы примчались, – подумал Роджер. – Я проспал, и они примчались. Снова ныть будут, стыдить будут. Надоело…»
На удивление легко поднявшись и даже не взглянув в глазок, он открыл дверь и увидел соседа снизу – Йогана Славека, с которым иногда играл в «буру» и шахматы. Бывало, они выпивали вместе, а потом играли. Но выпивали чаще, потому что до шахматного клуба было топать полтора квартала, а до магазина совсем ничего.
Первые лучи солнца уже проникли в его жилище через мутноватое окно, и теперь в них кружилось несколько самых ранних пылинок, которые порхали в то время, как остальное войско спокойно лежало на полу, на столе и на подоконнике, а еще на одеяле и на выпростанных поверх него руках Роджера. Пыль была повсюду – он не утруждал себя частыми уборками.
В дверь постучали и после паузы постучали снова.
«С работы примчались, – подумал Роджер. – Я проспал, и они примчались. Снова ныть будут, стыдить будут. Надоело…»
На удивление легко поднявшись и даже не взглянув в глазок, он открыл дверь и увидел соседа снизу – Йогана Славека, с которым иногда играл в «буру» и шахматы. Бывало, они выпивали вместе, а потом играли. Но выпивали чаще, потому что до шахматного клуба было топать полтора квартала, а до магазина совсем ничего.