Орлов Алекс. Перевозчик

   – Ну так принимайте.
   – Вот мы и принимаем.
   Лагарфи привстал и положил на стол куратора клочок бумаги.
   – Я тут набросал кое-что. Исходники кода шифрования, имя ответственного за операцию и собственно исполнителя.
   – Внештатник? – слегка удивленно спросил Смайли.
   – Да.
   – Внештатник – это плохо. Смените его.
   – Увы, сэр, это невозможно.
   – Внештатник будет действовать непредсказуемо, вы же понимаете.
   – Он не посторонний для службы человек, семь лет назад был отправлен в отставку, а теперь майор Янгер предложил вернуть его в работу. Поэтому действовать он будет стандартно.
   – Что ж, подставлять вас нам не хочется, поэтому попробуем обойтись и этими сведениями.
   – Вам нужно лишь незаметно взять перевозчика и считать информацию, код у вас теперь имеется.
   – Да, имеется, – согласился Смайли, посматривая в листочек. – Что делать с перевозчиком, он вам нужен?
   – Не нужен.
   – Я вас понял. Если это все, я вас больше не задерживаю.
   – Спасибо, сэр, – сказал Лагарфи, поднимаясь и стараясь сдержать вздох облегчения. – А нельзя ли что-то придумать… Ну, чтобы мне лично сюда не мотаться, ведь это не так просто, за мной следит много глаз.
   – Со временем что-нибудь придумаем, а пока не все так просто.
   – За вами тоже много глаз? – невольно вырвалось у Лагарфи, и он увидел, как окаменело лицо всегда доброжелательного куратора и как подалась вперед его нижняя челюсть, делая мало похожим на человека.
   – Прошу прощения, сэр, это я так, ляпнул, – поспешил извиниться Лагарфи. – Я пойду, всего вам хорошего.
   И он торопливо вышел в коридор, чувствуя, как внутри рождается нервная дрожь. Ценой больших усилий Лагарфи удалось унять ее, и он даже нашел в себе силы улыбнуться охраннику, когда забирал пистолет.
   На выходе его никто не остановил, и генерал вышел во двор, к «трофейному» автомобилю.
   Обессиленно опустившись на неудобное кресло, Лагарфи вдруг почувствовал приступ тошноты, после чего его вырвало на соседнее сиденье.
   «Не нужно было задавать вопросов», – подумал он, запуская двигатель. Еще в первую встречу с куратором генерал заметил, что стоило тому перестать улыбаться, как его присутствие становилось для генерала невыносимо мучительным.

24

   Когда Лагарфи ушел, Смайли какое-то время еще сидел не шелохнувшись, прислушиваясь к своим ощущениям. Неужели этот червь что-то знает? А может, действительно «ляпнул», что пришло в голову? Это ведь местный термин, люди не могут контролировать собственные мысли, и поначалу Смайли это удивляло. Потом привык, как и ко многому другому, например, к человеческой интуиции.
   Теперь-то он знал, что нужно учитывать вероятность срабатывания этой интуиции, но поначалу про интуицию баснаки ничего не знали, и случались досадные оплошности, а пару раз даже полновесные провалы.
   Так, может, снова интуиция?
   Смайли вздохнул, прогоняя через легкие ненужный ему воздух. Итак, «группа А» в центральном правительстве снова начала играть в независимость. Проводят мониторинги, собирают сведения, пишут доносы в Каппу. Ох, ну как все это не вовремя.
   Он поднялся из-за стола, подошел к глухой стене сразу за массивным шкафом для картотеки и, переведя сознание в более привычный режим, увидел телепортационную нишу. Шагнув в нее, он тут же вышел в приемной своего шефа – Рольфа Бегина.
   – Кто там? – спросил Бегин, даже не выглядывая в приемную.
   – Только я, сэр, – глухо ответил посетитель.
   – Я догадался. Заходите, Смайли.
   Смайли открыл дверь и вошел.
   Его начальник мог себе позволить роскошь находиться в слабо оцифрованном состоянии, и его формы, с точки зрения человека, точно определить было невозможно.
   – Извините меня, Смайли, сейчас я приведу себя в порядок.
   От размытых форм разошлись зеленоватые лучи, послышалось едва заметное шипение, и Рольф Бегин стал выглядеть, как настоящий человек. Он даже носил усы.
   – Я не возражаю против любой формы, сэр, – улыбнулся Смайли. – Так даже приятнее.
   – Никаких приятностей, Смайли, мы теперь здесь, поэтому должны подчиняться дисциплине. Закон – он, знаете ли, для всех закон. Присаживайтесь.
   Смайли сел, принявшись, как обычно, рассматривать развешанные по стенам портреты каких-то человеческих предков.
   – Вы тут как будто в первый раз, – заметил ему начальник.
   – О да, сэр, у вас всегда так, – сказал Смайли и телепортировал на стол листок с каракулями своего агента.
   – Смайли!.. – воскликнул Бегин совсем по-человечески.
   – Извините, сэр. Это моторика мыслей, от нее трудно отвыкнуть.
   Он быстро переправил бумажку обратно в карман и, достав ее рукой, привстал и положил на стол.
   – Вот это другое дело. Значит, можете, если хотите, Смайли?
   – Могу, сэр.
   – Ну вот то-то же.
   Бегин едва взглянул на бумажку и тотчас откинулся на спинку кресла.
   – Опять эта «группа А».
   – Опять, сэр. Может, как-то убрать их по-тихому?
   – Жолкверы на это очень надеются, Смайли. И опять будет отправлено донесение в Каппу, но уже от их имени. Нам это надо?
   – Не надо, сэр.
   – Не надо, – вздохнул Бегин. – Поэтому пусть составляют донесения, а убирать мы будем не правительственную группу, а этого курьеришку, но не там, где нас могут подписать на очередное донесение для Каппы, а где-то в пустынном местечке, чтобы, как здесь говорят, комар носа не заточил.
   – А что такое комар?
   – Спросите чего попроще.
   – Когда будет очередная поставка?
   – Спросил так спросил… – покачал головой Бегин.
   – Мы с таким трудом выбиваем квоты, сэр, а если не получится их заполнять…
   – Получится, Смайли, мы обязательно их заполним. Вот только откроем канал и тогда…
   – Пока не получается?
   – По новейшим сводкам – пока никаких, триполярные зоны заняты врагом. Жолкверы хорошо окопались на позициях, и чтобы выбить их, нужно перебросить один из флотов.
   – Хорошо бы «Астру».
   – Хорошо бы, но это не нам с вами решать. Мы будем решать то, что нам по силам.

25

   В этот раз процедура прошла безболезненно. Ну, почти безболезненно, как и обещал Янгер. Делать ее пришлось в другом лабораторном корпусе, потому что основной был якобы занят. Так сказал Янгер, но Роджеру показалось, что тот отвез его на другую базу, чтобы оказаться подальше от глаз и ушей начальства.
   По мнению же самого Роджера, пока он находился среди своих, можно было не заморачиваться. Это дальше, на маршруте, могли начаться проблемы, а здесь все было спокойно.
   – У тебя сердечный ритм барахлит и печень надсажена, хотя ты и принимал дешевую турбоочистку, – сказал Янгер, когда они возвращались из лабораторного корпуса в его машине.
   – А ты от хвоста отрывался целых полчаса и потом еще крутился на кольце за городом со включенным антисканом, – парировал Роджер в том же тоне.
   – Это нормально, ты же понимаешь.
   – Понимаю, но хвост был реальный. Надеюсь, это не враги?
   – Не переживай, разберемся. За те семь лет, что ты отсутствовал, кое-что поменялось, вот и суют нос не в свои дела разные мерзавцы.
   – Си-четырнадцать?
   – С чего ты взял? – усмехнулся Янгер, продолжая высматривать в автомобильном потоке подозрительные машины.
   – С того самого, майор. У них наружка до сих пор по методике Рональда Грумма работает, один-три-один. А у нас «тропа тигра». Или и это поменялось?
   – Нет, это не поменялось, – покачал головой Янгер. – Я думал, ты половину ума пропил за семь-то лет.
   – Может, и пропил, только не эту половину. Она же, как вашей лазерной машинкой, прожжена и прошита. Можно пропить какие-то личные воспоминания, а рабочие схемы – никогда.
   – Вся эта суета не входила в мои планы, Роджер, я собирался отправить тебя гладко, как по маслу. Небось потребуешь теперь дополнительных гарантий? Захочешь больше информации?
   – Нет, ты ошибаешься.
   – А что так?
   – А то, что эта работа в конторе, эти консервированные сосиски каждый день, эта вонь изоляции от кухонной печки. И так семь лет.
   – Неужели сильно прижало? – покосился на него Янгер.
   – Прижало. Но понял я это лишь тогда, когда ты мне наличные авансом выдал. До этого не верилось, что удастся сбежать отсюда.
   – Но что-то я просто обязан тебе рассказать…
   – Что-то расскажи, но много не нужно. Это бывает вредно, сам знаешь.
   – Хорошо. У нас в службе засел крот, и, возможно, не один.
   – Вот как? – удивился Роджер. – И давно?
   – Да кто ж его знает? На то они и кроты, чтобы сидеть тихо.
   – И что внутренняя безопасность?
   – А ничего. Это неофициальная информация. Из отделов сливают сведения, но приказа к расследованию никто не отдает.
   – А что директор?
   – Директор играет в политику. Его то и дело вызывают на какие-то комиссии в правительстве или комитеты в военном министерстве. Тем временем сведения уходят, и все косятся друг на друга. Для операций нужна поддержка, а как организовать группу прикрытия, если команде ничего нельзя рассказывать? А рассказывать надо, чтобы составить план, но если расскажешь, кто-то может слить. Жесть, одним словом. Работать стало совсем трудно.
   – Я так понял, ты и начальству не слишком доверяешь?
   – А когда начальству слишком доверяли, Роджер? Ты представлял маршрутные карты после каждого вояжа?
   – Представлял, Джоу, так положено по уставу.
   – А сколько процентов правды ты там писал?
   – Ну… Кое-что писал. По крайней мере, вписывал реальные личности.
   – И у некоторых потом были проблемы…
   – Да, бывало, мы подставляли посторонних людей, – вынужденно согласился Роджер. – Зато настоящие контакты оставались целыми.
   – Вот и я о том же. Доверять начальству можно, но только с глазу на глаз, в противном случае за дело возьмутся посредники между тобой и начальством. Я вон зашел к директору, а этот педик Жонао смотрит бабский сериал. Представляешь?
   – Я тоже иногда смотрю сериалы, когда бухой сильно…
   – Но не бабские же, Роджер?
   – Да кто их разберет, когда над крышей штормит. Ты меня к самому дому доставишь?
   – Конечно, почему нет? Правда, район у тебя дерьмовый.
   – Нормальный район, я к нему уже привык.

26

   Они подъехали к дому, распугав кошек и вызвав любопытство дремавшего на скамье бездомного.
   – Я тебе провожу, – сказал Янгер, выходя из машины следом за Роджером.
   – А это что? – спросил тот, кивая на предмет в руках майора.
   – Раскладной чемодан. С ним ты поедешь в командировку.
   – Подарок в дорогу?
   – Что-то вроде этого.
   Янгер огляделся.
   – Ну пойдем, показывай, где ты живешь.
   – Ты уже был у меня.
   – Тогда просто иди, а то мы привлекаем внимание.
   Когда они уже оказались в квартире, Роджер запер дверь и спросил:
   – Этот чемодан не просто так?
   – Не просто так. У нас все не просто так, – ответил Янгер и развернул чемодан, вполне обычный – с жестким каркасом и эластичной обшивкой в красно-синюю шотландку.
   – Мне нравится, – сказал Роджер, погладив разложенный чемодан. – А в чем фишка?
   – Фишка в том, что в крышке прописано то самое сообщение, которое ты повезешь.
   – Вот как? А на хрена тогда меня мучили этим вашим трехмерным лазером?
   – Не бухти, так положено, – сказал Янгер и расстегнул на чемодане магнитную замок-молнию.
   – Кажется, я тебя понимаю. Противник будет искать в одном месте, а сообщение сразу в двух, правильно?
   – Неправильно. В трех.
   И Янгер подал Роджеру крохотную коробочку с чипом.
   – И куда ее девать?
   – Просто положи в чемодан с вещами.
   – Понятно.
   Роджер принял коробочку, открыл ее и, убедившись, что там именно чип, закрыл и убрал в карман.
   – Тогда мне нужен еще один чемодан – копия этого. Сможешь достать?
   – Не вопрос, а зачем?
   – Это уже мои дела, приятель. И триста грамм гексонала.
   – Это большая доза, Роджер. Хочешь поквитаться с домовладельцем?
   – Нет, это для работы.
   – Хотя меня это и настораживает, но ладно – будет тебе триста грамм.
   – Банковские карточки, – напомнил Роджер.
   – Ты думаешь, я их с собой вожу?
   – Думаю, возишь.
   – Правильно думаешь, – вздохнул Янгер, доставая из внутреннего кармана три пластиковых прямоугольника. – Вот, держи. Но вообще-то твой выезд через две недели – официально.
   – Думаешь, директор в это поверил?
   – Не поверил, конечно, он полагает, что диапазон колебаний два-три дня.
   – А сам ты что думаешь?
   – Теперь уже не знаю, что и думать, Роджер. Копии донесений у тебя, конечный пункт тебе известен, деньгами ты обеспечен – ничто тебя больше не держит. Завтра, что ли, рванешь?
   – Еще не знаю, – честно признался Роджер. – Хочу посмотреть, куда ветер дует и как сильно.
   – Это твое дело. Ну, тогда я пошел?
   – Подожди. Я хотел спросить насчет кода. У кого он сейчас?
   – Директор думает, что у него он имеется, – улыбнулся Янгер.
   – А на самом деле?
   – На самом деле его еще нет.
   – Как это?
   – А так. Когда прибудешь на место, только тогда сервер соберет нужный код.
   – Разве такое бывает?
   – Теперь бывает, приятель, только директор об этом не знает. Второй чемодан и «глину» тебе доставят сегодня вечером.
   – До шести…
   – Почему так строго?
   – Хочу смотаться в бар – сказать «до свидания».
   – Хорошо, получишь до шести.

27

   Курьер от Янгера приперся уже в шестнадцать ноль-ноль. Какой-то левый старикан из настоящей глобальной сети доставки – в куртке с рекламой и все такое.
   Роджер получил чемодан в сложенном виде и коробку конфет «Тортильони». Потом расписался в планшете, и старик в модной куртке убрался.
   Роджер тут же разложил чемодан и проверил, насколько он похож на доставленный Янгером ранее – они оказались близнецами.
   Конфеты проверять не стал, и так было ясно, что там взрывчатка. Роджер определил это по запаху – потянул носом и почувствовал в затылке едва заметное покалывание, значит, вещество было на основе графенов.
   Запахи армейских типов взрывчатки вызывали у него легкую испарину, а промышленные образцы на основе композитных кислот – усиленное слюноотделение.
   Где-то в семнадцать с копейками позвонил бармен «Гранджера» Тони.
   – Здорово, таракан. Забыл о нас или как?
   – Извини, приятель, много работы.
   – Ты же говорил, что забил на нее.
   – На эту забил, но тут другая подвернулась. Ты чего названиваешь?
   – Сам же давал телефон…
   – Я тебе его дал четыре года назад.
   – Пять.
   – Ну, даже так. Чего же вдруг прямо сейчас? Случилось чего?
   – Тебе решать, случилось или нет. Просто мадам позвонила – приятный голосок, чуть с хрипотцой. Спросила, посещает ли нас все еще Роджер Вуйначек. Желает тебя застать, оставила свой номер. Ты сегодня будешь?
   Роджер перевел дух и посмотрел в потолок, на засушенных в паучьих сетях мух. Он собирался их вымести еще два… нет, четыре года назад, но пауки все еще сидели по местам, а наивные мухи так и вились возле их ловчих сетей.
   «Дуры», – подумал Роджер, отчасти сознавая, что задержки с выносом мусора как раз и привлекают этих несчастных мух, о которых только и мечтали его старые домашние пауки.
   – Ну, ты куда пропал? Что доложить мадаме?..
   В голосе Тони слышалась издевка.
   – Скажи, что я буду к шести часам. Но не говори, что сообщил мне о звонке. Скажи – просто узнал.
   – О’кей, приятель. Просто узнал, и точка. Ну пока, ждем-с.
   «Вот некстати все это», – подумал Роджер, замирая перед раскрытым шкафом с небольшим выбором туалетов. Раньше этот выбор казался избыточным, но теперь его ожидала встреча с девушкой.
   В конце концов он решил остановиться на обычных брюках, обычной водолазке и обычной куртке. Цвета были тоже обычные – неприметные. Одевшись, Роджер спустился во двор, чувствуя легкое волнение. Вот казалось бы – с чего? Очередной поход в бар, чтобы напиться и вернуться на носочках, едва понимая, кто ты и куда движешься. На автопилоте – так это называется.
   – Вот блин, – прокомментировал свои мысли Роджер, останавливаясь на переходе возле светофора рядом с другими пешеходами.
   – Вы тоже заметили? – спросил его какой-то рыжий. – Они увеличили временной интервал для красного цвета. Все только для автомобилистов, а мы для них не люди.
   Роджер перебежал улицу, едва загорелся зеленый, и поспешил дальше, боясь, что рыжий нагонит его и навяжет какую-нибудь дурацкую тему для разговора, в то время как Роджер был настроен на романтическую волну, которая поднималась откуда-то со времен юности.
   Тогда и трава была зеленее, причем значительно. Каштаны цвели круглый год, совсем не было дождей, а девчонки пользовались какой-то обалденной парфюмерией, от которой кружилась голова и хотелось писать стихи.

28

   Вопреки ожиданиям, в баре «Гранджер» Роджер не увидел никаких новых лиц – только бармен Тони, его помощник Академус и еще несколько завсегдатаев, которые сидели тут сутки через трое. Видимо, они так работали. Ну и знакомый цифровик.
   – Привет, Петер! – поздоровался с ним Роджер.
   – Привет, ковбой, – ответил тот, не поднимая глаз от найденной формулы в собственном стакане.
   Роджер взгромоздился на высокий стул и улыбнулся своему приятелю Тони.
   – Ты изменился, парень, – сказал тот.
   – Ты тоже состарился за эту неделю.
   – Нет, Роджер, я серьезно. Ты стал каким-то другим. Хочешь получить сразу два «зеленых фонаря»?
   – Не хочу. Давай начнем с фруктов.
   – Кальвадос?
   – Ну и где же тут фрукты, старый жиротряс?
   – Яблочный спирт.
   – Нет, давай с витаминами. Хочу водку из фиников, и чтобы был сироп из сосновых шишек. Сможешь?
   – Ха! – воскликнул Тони, словно выхватывая из сетки самого здоровенного окуня. – Ты как будто мои мысли читаешь!
   – Так что с моим заказом?
   – Финики и мята сгодятся?
   – Сгодятся.
   – Ты попрощаться зашел? Уезжаешь?
   – Ненадолго, – отмахнулся Роджер. – В командировку.
   – Одну минуту…
   Тони стал смешивать свои хитрые компоненты, а Роджер посмотрел в сторону двери, полагая, что почувствует сегодня давно забытый запах волшебных духов своей юности. Собственно, нужны ему были не духи, а те волнительные ощущения, с которыми это было связано.
   И чего это он стал вспоминать про юность? Почему не про молодость? Роджер вздохнул. Видимо, потому, что в его молодости поэзии было значительно меньше. Ее заменили постоянное напряжение, коварство недругов, иногда стрельба, и, скорее всего, такую молодость следовало назвать временем собирания опыта, который он теперь едва не пропил за эти долгие семь лет.
   Говорят, что опыт не пропьешь, но это заблуждение. Он знавал людей, которые его пропивали.
   Задумавшись, Роджер не обратил внимания на сдержанную жестикуляцию Тони. А когда обратил, рядом оказалась мисс Кьюзак.
   – О! Извините, я вас не заметил!.. Что будете пить?
   – Мы же вроде уже на «ты», Роджер, – улыбнулась она, хотя тоже выглядела немного смущенной.
   – Да, вроде бы, – пожал плечами Роджер. – Что порекомендуешь, Тони?
   – «Чайную розу», – расплылся в улыбке Тони и сделал полупоклон, а его помощник загляделся на гостью и, поднося стаканы, едва не врезался головой в косяк.
   Тони метнул в его сторону недовольный взгляд и снова с полупоклоном обратился к очаровательной посетительнице:
   – Так что вы скажете, мисс?
   – Давайте «чайную розу», – согласилась она. – А что пьешь ты, Роджер?
   – Финиковую водку. С мятой.
   Из подсобки выглянул второй помощник Тони, чтобы поглазеть на не типичную для заведения гостью, в баре «Гранджер» такие особы появлялись редко.
   – Спасибо, – сказала мисс Кьюзак, получив высокий бокал с напитком и розовым светящимся шариком на дне.
   – Может, пересядем куда-нибудь, а то на этом высоком стуле в юбке некомфортно.
   – Конечно… э-э…
   – Пенни, – напомнила она.
   – Нет, Пенни, я помню, что это ты. Давай пересядем, свободных столиков много.
   И они перешли за столик.
   – А ничего здесь, уютненько, – заметила Пенни, осматриваясь. – Ты часто здесь бываешь?
   – Всегда, – пожал плечами Роджер.
   – Я вспомнила, что ты говорил о поездке. Надолго уезжаешь?
   – Говорил, да? Ну, видимо, говорил.
   Роджер попытался вспомнить, что еще растрепал по пьянке. В таком состоянии он любил приврать на отвлеченные темы, но чтобы касаться работы… Неужели он так сильно изменился за эти годы?
   – Я не знаю, надолго ли. Как дела пойдут…
   – Понятно, – кивнула Пенни и потянула через трубочку свой коктейль. От этого светящийся шарик закрутился, и света от него стало больше, отчего заискрились поднимавшиеся со дна пузыри.
   – Как красиво, – сказала Пенни, улыбаясь.
   – Как там твой парень, кстати? Что говорят врачи?
   – Парень?!
   Пенелопа даже выпрямилась от неожиданности.
   – Вот дура! Я забыла позвонить в больницу!.. Я сейчас!..
   Она стала лихорадочно расстегивать свою сумочку, но Роджер сказал:
   – Ладно, не дергайся, если бы что-то случилось, они бы с тобой сами связались, правильно?
   – Правильно, – согласилась Пенни, сразу успокаиваясь. – Я бы и вчера позвонила, но мы же много выпили… Ты как сегодня утром – в порядке был?
   – Давненько я не был утром в таком порядке, спасибо, что вызвала вытрезвителей. Кстати, я могу оплатить свою часть счета за них, я теперь при деньгах.
   – Ой, забудь!.. – отмахнулась Пенни и засмеялась. – Кто бы мог подумать, что человек, которого еще сутки назад я считала уродом и извращенцем, окажется нормальным парнем.
   – Меня неверно информировали о тебе, извини.
   – Хороший коктейль, кстати.
   Пенни помешала напиток соломинкой.
   – Я что у тебя спросить хотела, Роджер…
   – Да, спрашивай, – кивнул тот и стал рассматривать свой стакан, как будто это сейчас было очень важно.
   – Та бутылка желтого рома, она была лишней, правда?
   – Согласен, лишней. Могли бы обойтись без нее.
   – Мне показалось, что мы спьяну… – Пенни развела руками, потом посмотрела на потолок. – Мы вроде бы целовались.
   – Это ром, Пенни, после такой дозы можно и с собакой поцеловаться. Нас протрезвили, мы все забыли. Не парься на эту тему.
   – Я бы не парилась, но понимаешь – мы с моим парнем хотели завести ребенка…
   – И что?
   – Мы не успели сделать это осознанно, запланированно, что ли.
   – Ну, ничего страшного, сделаете. Вам не обязательно для этого напиваться, – неловко сострил Роджер.
   – Да. Не обязательно, но… – Пенни еще помешала коктейль. – Там вчера – ничего такого случиться не могло?
   – С чего ты взяла, Пенни? После такого количества пойла ничего не может быть просто по законам физики. При абсолютном нуле реакции не происходят.
   – Точно?
   – Ну, как точно, – Роджер вздохнул. – Теория и практика говорят нам, что невозможно.
   – Хорошо, если так, просто, понимаешь, при мне были не все вещи.
   – Ой, с кем не бывает, я однажды пиджак профукал и сумку спортивную. Хорошую такую сумку, мне еще в магазине скидку сделали, а я… Словом, пропала сумка. И пиджак. Не обращай внимания, пьяные часто теряют какие-то вещи, такое случается.
   – Роджер, ты уезжаешь, и я хочу сделать тебе подарок. Вот держи, это «золотая гинея», она приносит удачу.
   С этими словами Пенни протянула Роджеру старую золотую монету, которая по виду тянула на пять сотен риттеров, а он и так чувствовал себя обязанным этой девушке и в чем-то даже виноватым.
   – Я не могу, Пенни, это слишком дорогой подарок. Еще сутки назад я вел себя неправильно – я не заслуживаю такой роскоши. Давай просто выпьем еще, но не так много, как в прошлый раз.