Страница:
– Синьор Спинола, – промолвил он, – простите, что я не сберег ваш груз.
Он знал, что Спинола не услышит его. Да это было и неважно – ведь сейчас речь шла не о его карьере купца, а о спасении собственной жизни.
– Боже милостивый, – взмолился он, – достоин ли я стать твоим слугой? Если ты сейчас сохранишь мне жизнь, я посвящу ее служению Тебе. Я освобожу Константинополь. Айя-София вновь услышит музыку торжественной мессы. Только сохрани мне жизнь. О, Боже!
– Нет, что вы, – ответила Дико, – я просто хотела показать вам, чем я занималась. Эту сцену просматривали уже тысячу раз и назвали ее “Колумб против Колумба”, поскольку он и пират оказались тезками. Но все эти записи были сделаны во времена хроновизора, не так ли? Мы видим, как шевелятся его губы, но не было никакой надежды расслышать в хаосе битвы, что он говорит. Он говорил слишком тихо, губы его едва шевелились. И никто не обратил на это внимания, потому что, в конце концов, какое имеет значение, о чем молится человек в пылу сражения?
– Однако я полагаю, что имеет, – заметил Хасан. – Айя-София?
– Главный храм в Константинополе. Возможно, самый красивый христианский храм во всем мире, – в те времена, когда еще не было Сикстинской капеллы. И когда Колумб молил Бога сохранить ему жизнь, какой обет он давал? Совершить крестовый поход на восток. Я обнаружила это несколько дней тому назад, и это открытие не давало мне спать по ночам. Все постоянно искали истоки его путешествия на запад в более раннем периоде, во время его пребывания на Хиосе, или, возможно, в Генуе. Но сейчас он покинул Геную в последний раз. Он уже больше не вернется туда. Остается всего лишь неделя до того, как он окажется в Лиссабоне и станет ясно, что он уже решительно и бесповоротно обратил свой взор на запад. Однако здесь, в этот момент, он дает обет освободить Константинополь.
– Невероятно! – воскликнул Кемаль.
– Вот почему, – сказала Дико, – я поняла, что причиной, побудившей его отправиться на запад, было какое-то событие или эпизод, случившийся в промежуток времени между тем моментом, когда он находился на борту судна с уже горящими парусами, и его прибытием в Лиссабон, неделю спустя.
– Превосходно, – сказал Хасан, – отличная работа. Дико. Это значительно сужает диапазон поисков.
– Отец, – отозвалась Дико, – я обнаружила это уже давно. Я ведь говорила тебе, что установила момент решения, а не неделю, когда это произошло.
– Тогда покажи нам, – потребовала Тагири.
– Я боюсь, – ответила Дико.
– Но почему?
– Потому что в это невозможно поверить. Потому что… потому что, насколько я могу судить, с ним говорил сам Бог.
– Покажи нам, – попросил Кемаль. – Я всегда хотел услышать голос Бога. Все рассмеялись. Кроме Дико. Она не смеялась.
– Сейчас услышите, сказала она.
Смех прекратился.
Матросы прыгали в воду, пытаясь ухватиться за плавающие куски дерева. Кристофоро мельком заметил, как один матрос отталкивает другого от крышки люка; он увидел, как тот, другой, ушел под воду, так и не найдя, за что бы ухватиться. Пираты пока не добрались до самого Кристофоро, но только потому, что пытались срубить горящие мачты генуэзского судна, прежде чем огонь дойдет до палубы. На какой-то момент Кристофоро показалось, что они преуспеют в этом и спасут себя и товары ценой гибели всех генуэзцев. Мысль об этом была нетерпима. Генуэзцы погибнут в любом случае, но Кристофоро мог, по крайней мере, сделать так, чтобы и пираты погибли вместе с ними.
Взяв в руки два пылающих горшка, он бросил один на палубу, неподалеку от себя, а второй метнул на корму, которая вскоре тоже была объята пламенем. Те пираты, которые еще не вопили от боли и ужаса, испустили крики ярости и вскоре разглядели Кристофоро и юнгу, стоявших на полубаке.
– Думаю, теперь и нам пора прыгать в воду, – сказал Кристофоро.
– Я не умею плавать, – ответил юнга.
– Я умею, – сказал Кристофоро. Но сначала он снял крышку люка, подтащил ее к краю фальшборта и перебросил в море. Затем, взяв мальчика за руку, прыгнул в воду, как раз в тот момент, когда пираты уже вскочили на полубак.
Мальчик действительно не умел плавать, и Кристофоро потребовалось немало усилий просто для того, чтобы затолкнуть его на крышку люка. Но стоило тому очутиться в безопасности, на плавающей крышке, как он тут же успокоился. Кристофоро тоже попытался опереться на этот импровизированный крошечный плотик, но тот опасно накренился, и мальчик перепугался, поэтому Кристофоро пришлось отказаться от своего намерения. До берега было, по меньшей мере, пять лиг – скорее, шесть. Он был хорошим пловцом, но не настолько, чтобы преодолеть такое расстояние. Чтобы доплыть до берега, ему требовалось уцепиться за какой-нибудь плавающий предмет и таким образом время от времени давать себе отдых. И если крышку люка нельзя было использовать для этой цели, следовало найти что-то другое.
– Слушай, парень! – крикнул Кристофоро. – Берег вон там! – Он указал рукой направление.
Понял ли его мальчик? Его широко раскрытые глаза, казалось, ничего не выражали, но, услышав Кристофоро, он посмотрел в его сторону.
– Греби руками, – закричал Кристофоро, – вон туда!
Но мальчик, оцепенев от ужаса, неподвижно сидел на крышке, и затем, отвернувшись от Кристофоро, уставился на горящее судно.
Слишком утомительно было плыть и одновременно пытаться разговаривать с мальчиком. Кристофоро спас ему жизнь, а теперь ему следовало подумать о спасении собственной.
Плывя в направлении пока еще невидимого берега, он наткнулся на плавающее весло. Это, конечно, не плот, но если оседлать рукоятку и лечь грудью плашмя на лопасть, то можно будет время от времени отдыхать, когда руки устанут. Скоро дым от горящих судов остался далеко позади, а до его ушей уже не доносились вопли гибнущих людей. Он не знал, то ли отплыл слишком далеко, то ли там уже никого не осталось в живых. Он ни разу не оглянулся и не видел, как охваченные огнем суда скрылись, в конце концов, под водой. Кристофоро уже забыл о них и своей торговой миссии. Он думал лишь о том, чтобы равномерно двигать руками и ногами, прокладывая себе путь через накатывающиеся волны Атлантики, к все удаляющемуся, как ему казалось, берегу.
Иногда Кристофоро казалось, что какое-то течение относит его от берега, и все его усилия тщетны. Тело ломило, руки и ноги отказывались повиноваться, и все-таки он заставлял их двигаться, пока, наконец, его упорство не было вознаграждено. Он убедился, что значительно приблизился к берегу. Это открытие вселило в Кристофоро надежду, и он продолжал плыть, хотя от невыносимой боли в суставах ему казалось, что руки и ноги вот-вот оторвутся.
Вскоре он услышал грохот разбивающихся о берег волн. Он различил силуэты скрюченных деревьев, росших на невысоких скалах. А затем волна высоко приподняла его, и он увидел берег. Проплыв еще немного, он попытался встать, но, не ощутив под ногами дна и потеряв весло, он на мгновение с головой ушел под воду. У него промелькнула мысль, как глупо было бы, одолев такое расстояние, утонуть у самого берега только потому, что ноги больше не держали его.
Кристофоро решил, что он ни за что не допустит этого, хотя искушение прекратить борьбу и просто отдыхать было велико. Вместо этого он оттолкнулся руками от дна, и, поскольку глубина в этом месте была уже небольшой, вынырнул и жадно вдохнул воздух. То вплавь, то с трудом ступая по дну, он добрался до кромки берега и пополз по мокрому песку, пока, наконец, не почувствовал под собой сухую поверхность. Но и тут он не остановился: остатки слабеющего сознания подсказали ему, что нужно забраться выше линии прилива, отмеченной высохшими сучьями и водорослями, которые виднелись далеко впереди. Он полз и полз, с трудом подтягивая ослабевшее тело, пока, наконец, не достиг заветной линии и не перебрался за нее. И тут же рухнул на песок, мгновенно потеряв сознание.
Разбудил его прилив, когда струйки воды от самых высоких волн коснулись его ног. Он проснулся от нестерпимой жажды. Однако, пошевелившись, ощутил, что все мышцы как будто пылают огнем от страшной боли. Неужели руки и ноги сломаны? Ну, разумеется, нет, быстро понял он. Просто он взял от них больше того, на что они были рассчитаны, и сейчас расплачивается за это болью.
Однако боль не заставит его остаться здесь и умереть. Он встал на четвереньки и пополз вверх до первых пучков прибрежной травы. Затем осмотрелся в поисках пресной воды, хотя найти ее так близко от моря было почти безнадежным делом. Но как же он восстановит свои силы, не утолив жажду? Солнце садилось. Скоро настолько стемнеет, что он уже ничего не разглядит. К тому же ночная прохлада может оказаться смертельной для его измученного тела.
– О Господи, – прошептал он запекшимися губами. – Воды.
– Вы все знаете, что случится дальше, да?
– Женщина из деревушки Лагос придет и случайно обнаружит его, – сказал Кемаль. – Деревенские жители выходят его, а затем он отправится в Лиссабон.
– Мы уже тысячи раз видели это в хроновизоре, – произнес Хасан. – Или же тысячи людей видели это хотя бы однажды.
– Совершенно верно, – подтвердила Дико. – Вы видели это в хроновизоре.
Она подошла к одному из старых аппаратов, сохранившихся только для просмотра старых видеозаписей. На большой скорости она пропустила соответствующий отрезок. Колумб, как комично дергающаяся марионетка, пристально посмотрел в одном направлении, а затем ненадолго опять упал на песок, возможно молясь, но потом опять встал на колени и, перекрестившись, произнес:
– Бог-Отец, Бог-Сын и Дух Святой.
Именно в этой позе и нашла его женщина из Лагоса – некая Мария-Луиза, дочь Симана о Гордо. И она, как Кристофоро похожая на марионетку от быстрого прогона пленки, помчалась в деревню за помощью.
– Эту сцену вы видели уже не раз? – спросила Дико.
Так и было.
– Похоже, что ничего особенного здесь не происходит, – заметила она. – И никому не пришло в голову просмотреть ее еще раз с помощью Трусайта II. А я это сделала и сейчас покажу вам, что увидела.
Она подошла к Трусайту II и возобновила просмотр. Все следили, как Колумб осматривается в поисках воды, медленно поворачивает голову, измученный, охваченный болью. Но затем, к их изумлению, они услышали тихий голос.
– Кристофоро Коломбо, – произнес голос. Перед ним, в сгущавшихся сумерках, возникли расплывчатые очертания одной, а затем и второй фигуры. Теперь зрителям стало ясно, что Кристофоро всматривается в эти фигуры, возникшие как бы из воздуха, а вовсе не ищет взглядом воду.
– Кристобаль Колон, Кулон, Колумб, – продолжал едва слышный голос, произнося его имя на разных языках. А изображение так и оставалось нечетким, призрачным.
– До чего эфемерно, – пробормотал Хасан. – Хроновизор никогда не смог бы этого зафиксировать. Как будто почти прозрачное облачко дыма или пара. Едва уловимое колебание воздуха.
– Так что же мы видим? – требовательно спросил Кемаль.
– Молчите и смотрите, – нетерпеливо вмешалась Тагири. – Как можно делать какие-то выводы, не увидев все, что произойдет дальше?
Все замолчали. Они смотрели и слушали.
Наконец он услышал:
– Колумб, ты мой верный слуга.
– Да, я предан Тебе всей душой.
– Ты решил отправиться на восток, чтобы освободить Константинополь от турок.
Моя молитва, мое обещание были услышаны.
– Я убедился в твоей преданности и мужестве и поэтому спас сегодня твою жизнь. Тебе предстоит выполнить великое дело. Ты должен понести с собой Святой Крест, но не в Константинополь.
Тогда в Иерусалим?
– Не в Иерусалим, и ни в одну из других стран, омываемых водами Средиземного моря. Я спас тебе жизнь, чтобы ты смог донести крест в страны, лежащие много дальше на восток, настолько дальше, что достичь их можно, только отправившись на запад через Атлантический океан.
Кристофоро едва понимал, что ему говорят. Теперь он больше не осмеливался смотреть на них – имеет ли право простой смертный смотреть прямо в лицо воскресшего Спасителя, не говоря уже о Всемогущем Боге или Голубе – Святом Духе? Пусть это всего лишь видение, он все равно не смел поднять на них глаза. Он уткнулся лицом в песок, чтобы не бросить случайный взгляд в их сторону, но продолжал слушать еще более внимательно.
– Там находятся великие царства, богатые золотом, с могучими армиями. Жители этих стран никогда не слышали имени Сына Моего Единородного, и умирают, так и не приняв Святого Крещения. Я повелеваю тебе принести спасение их душам и вернуться домой с сокровищами тех земель.
Кристофоро слушал, и сердце колотилось у него в груди от волнения. Господь увидел его, Господь заметил его, и возложил на него миссию куда более важную, чем освобождение древней столицы христианства. Земли, лежащие так далеко на восток, что достичь их можно, только отплыв на запад. Золото. Спасение душ.
– Имя твое прославится. Короли сделают тебя своим наместником, и ты станешь правителем Океана. Королевства падут у твоих ног, и миллионы людей, чьи души ты спасешь, будут славить твое имя. Отправляйся на запад, Колумб, сын мой. Этот путь ты легко проделаешь на своих судах. Южные ветры понесут тебя на запад, а затем северные ветры легко возвратят тебя в Европу. Пусть эти народы услышат имя Христа, и вместе с их душами ты спасешь и свою собственную. Торжественно клянись, что ты совершишь это путешествие и, преодолев множество препятствий, достигнешь цели. Но не пытайся нарушить эту клятву, иначе в день Страшного Суда ты будешь завидовать жителям Содома. Никогда еще я не возлагал столь важной миссии на простого смертного, и какими бы почестями ни окружали тебя на земле, они тысячекратно воздадутся тебе на небесах. Но если ты не выполнить мою волю, последствия для тебя и для всего христианского мира будут столь ужасны, что ты и представить себе не можешь. А теперь поклянись именем Отца, Сына и Святого Духа. Колумб с трудом встал на колени.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – прошептал он.
– Я послал тебе женщину, которая выходит тебя. Когда ты восстановишь силы, приступай к выполнению миссии, возложенной мною на тебя. Никому не рассказывай, что я говорил с тобой – я не хочу, чтобы ты погиб, как пророки древних времен. А если ты скажешь, что я говорил с тобой, священники наверняка сожгут тебя как еретика. Тебе придется убеждать других людей помочь тебе предпринять это великое путешествие ради него самого, а не потому, что такова моя воля. Мне безразлично, помогут ли они тебе ради золота, славы или из любви ко мне, только бы они сделали свое дело. Только бы ты выполнил свою миссию. Именно ты. Исполни мою волю.
Видение померкло, а затем исчезло. Почти обливаясь слезами от изнеможения, полный величия от возложенной на него задачи, Кристофоро – нет, теперь он Колумб, Господь назвал его Колумбом, его именем на латыни, языке церкви – Колумб ждал, сидя на песке. Обещание сбылось. Не прошло и нескольких минут, как появилась женщина и, увидев его, бросилась за помощью. Еще не наступила ночь, а рыбаки, на своих сильных руках отнесли его в деревню Лагос. Чьи-то заботливые руки поднесли вино к его губам, сняли его задубевшую от морской воды, покрытую песком одежду и смыли соль с потрескавшейся кожи. Вот меня и крестили еще раз, подумал про себя Колумб, я вновь родился, чтобы выполнить волю Святой Троицы.
Он не сказал никому ни слова о том, что произошло на берегу, но голова его была полна мыслей о том, что ему предстоит сделать. Великие царства Востока – он сразу же вспомнил рассказы Марко Поло об Индиях, Катее и Чипанго. Только он, чтобы добраться до них, поплывет не на восток, и не на юг, вдоль побережья Африки, как это, по рассказам, делают португальцы. Нет, он поплывет на запад.
Но как раздобыть корабль? Конечно не в Генуе, после того как потонуло доверенное ему судно. К тому же генуэзские суда тихоходны, слишком подвержены качке, тем более в океане.
Божий промысел привел его на побережье Португалии, а португальцы – превосходные моряки, отважные исследователи мира. Неужели он действительно станет наместником королей? Он найдет способ добиться покровительства короля Португалии. А если не его, то другого короля. А может быть, вовсе и не короля, а просто богатого и могущественного человека. Он добьется своей цели, ибо с ним – Бог.
– Хотите просмотреть еще раз? – спросила она.
– Мы захотим просмотреть это много раз, но не сейчас, – ответила Тагири.
– Это был не Бог, – сказал Кемаль.
– Надеюсь, что нет, – поддержал его Хасан.
– Мне не понравилась эта христианская троица. Она меня разочаровала.
– Стоит показать это где-нибудь в мусульманском мире, – заметил Кемаль, – и восстания и беспорядки не прекратятся до тех пор, пока все установки Службы в пределах их досягаемости не будут уничтожены.
– Как вы уже заметили, Кемаль, – сказала Тагири, – это был не Бог. Потому что его видел не только Кристофоро. Все прочие великие видения в истории являлись всегда только кому-то одному. А это видели и мы, но не на хроновизоре. Только Трусайт II смог обнаружить его, а мы уже знаем, что, когда используется Трусайт II, люди из прошлого могут видеть тех, кто за ними наблюдает.
– Так значит, кто-то из нас? Послание было отправлено Службой? – спросил Кемаль, уже разозлившись при одной мысли о том, что кто-то из них вмешивается в историю.
– Никто из нас, – ответила Дико. – Мы живем в мире, в котором Колумб отправился на запад, и в результате европейцы уничтожили или покорили всю Америку. В первые часы после того, как я увидела это, я поняла: это видение создало мир нашего времени. Мы уже знаем, что путешествие Колумба все изменило. Не просто потому, что он достиг Вест-Индии, но потому, что он вернулся полный казавшихся вполне достоверными рассказов о вещах, которые сам он не видел. О золоте, о великих царствах. И теперь мы знаем почему. Он отправился на Запад по приказу Бога, и Бог сказал ему, что он найдет там все это. Поэтому ему пришлось сказать, что он нашел их, он должен был поверить, что там есть золото и великие царства, хотя никаких доказательств тому у него не было. Для него было достаточно услышать от Бога, что все это там есть.
– Если никто из нас, то кто же сделал это? – спросил Хасан.
Кемаль вызывающе рассмеялся:
– Совершенно очевидно, что это был один из нас. Или, точнее, один из вас.
– Не хотите ли вы сказать, что мы сами подстроили все это? – спросила Тагири.
– Вовсе нет, – ответил Кемаль. – Но посмотрите на себя со стороны. Вы – сотрудники Службы, преисполненные решимости перенестись в прошлое и улучшить всю последующую историю. Предположим, в каком-то ином варианте истории другие работники такой же Службы, как ваша, обнаружили, что могут изменить прошлое и сделали это. Допустим, они решили, что самым страшным событием в истории человечества был последний крестовый поход, который возглавил сын генуэзского ткача. Почему бы и нет? В той истории Колумб направил свою неиссякаемую энергию на выполнение обета, который он дал непосредственно перед видением. Он доплывает до берега и приписывает свое спасение Божьему промыслу. Он отправляется в Крестовый поход, чтобы освободить Константинополь, и проявляет ту же одержимость и упорство, какие мы видели у него при выполнении другой его миссии. В конце концов, он возглавляет армию в кровопролитной войне с турками. Что будет, если он победит? Что если он уничтожит турок-сельджуков, а затем обрушится на все другие мусульманские земли, оставляя за собой реки крови и бесчисленные жертвы, как это делали и до него христиане-крестоносцы? Великая мусульманская цивилизация могла бы быть уничтожена, и кто знает, какие сокровища знаний исчезли бы вместе с ней. Что если этот Крестовый поход рассматривался, как самое худшее событие во всей истории, и сотрудники той Службы решили, как и вы, что они обязаны предотвратить такую возможность? В результате мы получили нашу историю. Опустошение обеих Америк. И в итоге – опять-таки господство Европы над всем миром.
Присутствующие смотрели на него, не находя слов, чтобы выразить свои мысли.
– Кто может утверждать, что изменение, внесенное в историю этими людьми, не привело к еще худшему результату, чем те события, которые они стремились предотвратить? – с недоброй усмешкой спросил Кемаль. – Самонадеянность тех, кто взял на себя роль Бога. Ведь именно это они и сделали, не так ли? Они сыграли роль Бога, точнее, Святой Троицы. Какой трогательной деталью был этот голубь. Да, пожалуйста, смотрите эту сцену хоть тысячу раз и каждый раз вы увидите, как эти жалкие актеришки, изображающие Троицу, обводят Колумба вокруг пальца, заставляя его отказаться от Крестового похода и отправиться в путешествие на запад, которое, в конечном итоге, привело к крушению мира. Я надеюсь, вы увидите в них самих себя. Все неисчислимые страдания в мире вызваны такими людьми, как вы.
Хасан шагнул к Кемалю, но Тагири встала на его пути.
– Возможно, вы правы, Кемаль, – сказала она, – но, может быть, и нет. Я не думаю, что их целью было убедить Колумба отказаться от Крестового похода. Для этого им достаточно было бы просто приказать ему оставить эту мысль. А они сказали, что, если он не справится с этой задачей, последствия будут ужасны для христианства. Это совершенно непохоже на попытку просто отменить завоевание христианами мусульманского мира.
– Вполне вероятно, что они лгали, – вставил Кемаль. – Они сказали ему то, что, по их мнению, требовалось, чтобы убедить его действовать так, как они того хотели.
– Возможно, – промолвила Тагири. – Но мне кажется, что у них на уме было что-то иное. Если бы перед глазами Колумба не предстало это видение, в истории человечества произошло бы нечто другое. И мы должны выяснить, что именно.
– Но как мы можем узнать, что могло бы случиться? – спросила Дико.
Тагири с ехидной усмешкой посмотрела на Кемаля.
– Я знаю одного человека большого ума, быстрых суждений и несгибаемого упорства. Вот он-то и должен возглавить проект, задачей которого будет определить, что именно пытались предотвратить этим видением или на выполнение чего хотели нацелить. По какой-то причине люди из того, другого будущего, решили отправить Колумба на запад. Кто-то должен возглавить проект, чтобы выяснить почему. А вы, Кемаль, сейчас фактически ничего не делаете, не так ли? Дни вашей славы остались позади, и теперь вы занимаетесь только тем, что убеждаете других, что их мечты не стоит воплощать в жизнь.
На мгновение показалось, что Кемаль ударит ее, настолько безжалостна была ее оценка. Но он не поднял руки, и после долгого молчания повернулся и вышел из комнаты.
– А как ты думаешь, мама, он прав? – спросила Дико.
– Важнее другое, – заметил Хасан. – Не причинит ли он нам неприятностей?
– Я полагаю, он согласится возглавить проект и выяснить, что могло бы случиться, – сказала Тагири. – Мне кажется, проблема захватит его, не позволит уехать и, в конце концов, он будет работать с нами.
– Как все складно, – иронически прокомментировал кто-то, и все рассмеялись.
– Как враг, Кемаль страшен, но как друг, он незаменим, – сказала Тагири. – Он нашел Атлантиду, не так ли, когда все считали, что ее вообще не нужно искать? Он разгадал тайну Великого потопа. Он обнаружил Евесведера. И, если это вообще возможно, то именно он выяснит, как сложилась бы история человечества, или, по крайней мере, предложит убедительную гипотезу. А мы будем с удовольствием работать с ним. – Она усмехнулась. – Мы же сумасшедшие, мы упрямые, мы не слушаем доводов разума и с нами невозможно иметь дело, но, к счастью, нашлась добровольная жертва, которая, несмотря ни на что, согласна работать с нами.
Присутствующие расхохотались, но вряд ли кто-то из них подумал, что Кемаля можно хоть в чем-то сравнить с их любимой Тагири.
– И мне думается, все мы не заметили, пропустили один важнейший момент в сделанном Дико великом открытии. Да, Дико, великом. – Тагири окинула взглядом присутствующих. – Неужели вы не догадываетесь, что я имею в виду?
Он знал, что Спинола не услышит его. Да это было и неважно – ведь сейчас речь шла не о его карьере купца, а о спасении собственной жизни.
– Боже милостивый, – взмолился он, – достоин ли я стать твоим слугой? Если ты сейчас сохранишь мне жизнь, я посвящу ее служению Тебе. Я освобожу Константинополь. Айя-София вновь услышит музыку торжественной мессы. Только сохрани мне жизнь. О, Боже!
* * *
– Это тот момент, когда он принял решение? – спросил Кемаль.– Нет, что вы, – ответила Дико, – я просто хотела показать вам, чем я занималась. Эту сцену просматривали уже тысячу раз и назвали ее “Колумб против Колумба”, поскольку он и пират оказались тезками. Но все эти записи были сделаны во времена хроновизора, не так ли? Мы видим, как шевелятся его губы, но не было никакой надежды расслышать в хаосе битвы, что он говорит. Он говорил слишком тихо, губы его едва шевелились. И никто не обратил на это внимания, потому что, в конце концов, какое имеет значение, о чем молится человек в пылу сражения?
– Однако я полагаю, что имеет, – заметил Хасан. – Айя-София?
– Главный храм в Константинополе. Возможно, самый красивый христианский храм во всем мире, – в те времена, когда еще не было Сикстинской капеллы. И когда Колумб молил Бога сохранить ему жизнь, какой обет он давал? Совершить крестовый поход на восток. Я обнаружила это несколько дней тому назад, и это открытие не давало мне спать по ночам. Все постоянно искали истоки его путешествия на запад в более раннем периоде, во время его пребывания на Хиосе, или, возможно, в Генуе. Но сейчас он покинул Геную в последний раз. Он уже больше не вернется туда. Остается всего лишь неделя до того, как он окажется в Лиссабоне и станет ясно, что он уже решительно и бесповоротно обратил свой взор на запад. Однако здесь, в этот момент, он дает обет освободить Константинополь.
– Невероятно! – воскликнул Кемаль.
– Вот почему, – сказала Дико, – я поняла, что причиной, побудившей его отправиться на запад, было какое-то событие или эпизод, случившийся в промежуток времени между тем моментом, когда он находился на борту судна с уже горящими парусами, и его прибытием в Лиссабон, неделю спустя.
– Превосходно, – сказал Хасан, – отличная работа. Дико. Это значительно сужает диапазон поисков.
– Отец, – отозвалась Дико, – я обнаружила это уже давно. Я ведь говорила тебе, что установила момент решения, а не неделю, когда это произошло.
– Тогда покажи нам, – потребовала Тагири.
– Я боюсь, – ответила Дико.
– Но почему?
– Потому что в это невозможно поверить. Потому что… потому что, насколько я могу судить, с ним говорил сам Бог.
– Покажи нам, – попросил Кемаль. – Я всегда хотел услышать голос Бога. Все рассмеялись. Кроме Дико. Она не смеялась.
– Сейчас услышите, сказала она.
Смех прекратился.
* * *
Пираты уже перебрались к ним на судно, а вместе с ними и огонь, перескакивавший с паруса на парус. Было ясно, что даже если им как-то удастся справиться с пиратами, оба судна обречены. Матросы, не участвовавшие непосредственно в кровопролитной схватке, начали бросать за борт бочонки и деревянные крышки люков, а некоторые даже ухитрились спустить на воду шлюпку с противоположного от пиратского судна борта. Кристофоро видел, что капитан не собирается покидать свое судно. Он отважно сражался, и его меч то и дело мелькал в воздухе. А затем меч исчез из виду, а дым, клубившийся по палубе, скрыл от глаз Кристофоро и самого капитана.Матросы прыгали в воду, пытаясь ухватиться за плавающие куски дерева. Кристофоро мельком заметил, как один матрос отталкивает другого от крышки люка; он увидел, как тот, другой, ушел под воду, так и не найдя, за что бы ухватиться. Пираты пока не добрались до самого Кристофоро, но только потому, что пытались срубить горящие мачты генуэзского судна, прежде чем огонь дойдет до палубы. На какой-то момент Кристофоро показалось, что они преуспеют в этом и спасут себя и товары ценой гибели всех генуэзцев. Мысль об этом была нетерпима. Генуэзцы погибнут в любом случае, но Кристофоро мог, по крайней мере, сделать так, чтобы и пираты погибли вместе с ними.
Взяв в руки два пылающих горшка, он бросил один на палубу, неподалеку от себя, а второй метнул на корму, которая вскоре тоже была объята пламенем. Те пираты, которые еще не вопили от боли и ужаса, испустили крики ярости и вскоре разглядели Кристофоро и юнгу, стоявших на полубаке.
– Думаю, теперь и нам пора прыгать в воду, – сказал Кристофоро.
– Я не умею плавать, – ответил юнга.
– Я умею, – сказал Кристофоро. Но сначала он снял крышку люка, подтащил ее к краю фальшборта и перебросил в море. Затем, взяв мальчика за руку, прыгнул в воду, как раз в тот момент, когда пираты уже вскочили на полубак.
Мальчик действительно не умел плавать, и Кристофоро потребовалось немало усилий просто для того, чтобы затолкнуть его на крышку люка. Но стоило тому очутиться в безопасности, на плавающей крышке, как он тут же успокоился. Кристофоро тоже попытался опереться на этот импровизированный крошечный плотик, но тот опасно накренился, и мальчик перепугался, поэтому Кристофоро пришлось отказаться от своего намерения. До берега было, по меньшей мере, пять лиг – скорее, шесть. Он был хорошим пловцом, но не настолько, чтобы преодолеть такое расстояние. Чтобы доплыть до берега, ему требовалось уцепиться за какой-нибудь плавающий предмет и таким образом время от времени давать себе отдых. И если крышку люка нельзя было использовать для этой цели, следовало найти что-то другое.
– Слушай, парень! – крикнул Кристофоро. – Берег вон там! – Он указал рукой направление.
Понял ли его мальчик? Его широко раскрытые глаза, казалось, ничего не выражали, но, услышав Кристофоро, он посмотрел в его сторону.
– Греби руками, – закричал Кристофоро, – вон туда!
Но мальчик, оцепенев от ужаса, неподвижно сидел на крышке, и затем, отвернувшись от Кристофоро, уставился на горящее судно.
Слишком утомительно было плыть и одновременно пытаться разговаривать с мальчиком. Кристофоро спас ему жизнь, а теперь ему следовало подумать о спасении собственной.
Плывя в направлении пока еще невидимого берега, он наткнулся на плавающее весло. Это, конечно, не плот, но если оседлать рукоятку и лечь грудью плашмя на лопасть, то можно будет время от времени отдыхать, когда руки устанут. Скоро дым от горящих судов остался далеко позади, а до его ушей уже не доносились вопли гибнущих людей. Он не знал, то ли отплыл слишком далеко, то ли там уже никого не осталось в живых. Он ни разу не оглянулся и не видел, как охваченные огнем суда скрылись, в конце концов, под водой. Кристофоро уже забыл о них и своей торговой миссии. Он думал лишь о том, чтобы равномерно двигать руками и ногами, прокладывая себе путь через накатывающиеся волны Атлантики, к все удаляющемуся, как ему казалось, берегу.
Иногда Кристофоро казалось, что какое-то течение относит его от берега, и все его усилия тщетны. Тело ломило, руки и ноги отказывались повиноваться, и все-таки он заставлял их двигаться, пока, наконец, его упорство не было вознаграждено. Он убедился, что значительно приблизился к берегу. Это открытие вселило в Кристофоро надежду, и он продолжал плыть, хотя от невыносимой боли в суставах ему казалось, что руки и ноги вот-вот оторвутся.
Вскоре он услышал грохот разбивающихся о берег волн. Он различил силуэты скрюченных деревьев, росших на невысоких скалах. А затем волна высоко приподняла его, и он увидел берег. Проплыв еще немного, он попытался встать, но, не ощутив под ногами дна и потеряв весло, он на мгновение с головой ушел под воду. У него промелькнула мысль, как глупо было бы, одолев такое расстояние, утонуть у самого берега только потому, что ноги больше не держали его.
Кристофоро решил, что он ни за что не допустит этого, хотя искушение прекратить борьбу и просто отдыхать было велико. Вместо этого он оттолкнулся руками от дна, и, поскольку глубина в этом месте была уже небольшой, вынырнул и жадно вдохнул воздух. То вплавь, то с трудом ступая по дну, он добрался до кромки берега и пополз по мокрому песку, пока, наконец, не почувствовал под собой сухую поверхность. Но и тут он не остановился: остатки слабеющего сознания подсказали ему, что нужно забраться выше линии прилива, отмеченной высохшими сучьями и водорослями, которые виднелись далеко впереди. Он полз и полз, с трудом подтягивая ослабевшее тело, пока, наконец, не достиг заветной линии и не перебрался за нее. И тут же рухнул на песок, мгновенно потеряв сознание.
Разбудил его прилив, когда струйки воды от самых высоких волн коснулись его ног. Он проснулся от нестерпимой жажды. Однако, пошевелившись, ощутил, что все мышцы как будто пылают огнем от страшной боли. Неужели руки и ноги сломаны? Ну, разумеется, нет, быстро понял он. Просто он взял от них больше того, на что они были рассчитаны, и сейчас расплачивается за это болью.
Однако боль не заставит его остаться здесь и умереть. Он встал на четвереньки и пополз вверх до первых пучков прибрежной травы. Затем осмотрелся в поисках пресной воды, хотя найти ее так близко от моря было почти безнадежным делом. Но как же он восстановит свои силы, не утолив жажду? Солнце садилось. Скоро настолько стемнеет, что он уже ничего не разглядит. К тому же ночная прохлада может оказаться смертельной для его измученного тела.
– О Господи, – прошептал он запекшимися губами. – Воды.
* * *
Дико остановила пленку.– Вы все знаете, что случится дальше, да?
– Женщина из деревушки Лагос придет и случайно обнаружит его, – сказал Кемаль. – Деревенские жители выходят его, а затем он отправится в Лиссабон.
– Мы уже тысячи раз видели это в хроновизоре, – произнес Хасан. – Или же тысячи людей видели это хотя бы однажды.
– Совершенно верно, – подтвердила Дико. – Вы видели это в хроновизоре.
Она подошла к одному из старых аппаратов, сохранившихся только для просмотра старых видеозаписей. На большой скорости она пропустила соответствующий отрезок. Колумб, как комично дергающаяся марионетка, пристально посмотрел в одном направлении, а затем ненадолго опять упал на песок, возможно молясь, но потом опять встал на колени и, перекрестившись, произнес:
– Бог-Отец, Бог-Сын и Дух Святой.
Именно в этой позе и нашла его женщина из Лагоса – некая Мария-Луиза, дочь Симана о Гордо. И она, как Кристофоро похожая на марионетку от быстрого прогона пленки, помчалась в деревню за помощью.
– Эту сцену вы видели уже не раз? – спросила Дико.
Так и было.
– Похоже, что ничего особенного здесь не происходит, – заметила она. – И никому не пришло в голову просмотреть ее еще раз с помощью Трусайта II. А я это сделала и сейчас покажу вам, что увидела.
Она подошла к Трусайту II и возобновила просмотр. Все следили, как Колумб осматривается в поисках воды, медленно поворачивает голову, измученный, охваченный болью. Но затем, к их изумлению, они услышали тихий голос.
– Кристофоро Коломбо, – произнес голос. Перед ним, в сгущавшихся сумерках, возникли расплывчатые очертания одной, а затем и второй фигуры. Теперь зрителям стало ясно, что Кристофоро всматривается в эти фигуры, возникшие как бы из воздуха, а вовсе не ищет взглядом воду.
– Кристобаль Колон, Кулон, Колумб, – продолжал едва слышный голос, произнося его имя на разных языках. А изображение так и оставалось нечетким, призрачным.
– До чего эфемерно, – пробормотал Хасан. – Хроновизор никогда не смог бы этого зафиксировать. Как будто почти прозрачное облачко дыма или пара. Едва уловимое колебание воздуха.
– Так что же мы видим? – требовательно спросил Кемаль.
– Молчите и смотрите, – нетерпеливо вмешалась Тагири. – Как можно делать какие-то выводы, не увидев все, что произойдет дальше?
Все замолчали. Они смотрели и слушали.
* * *
Видение приобрело четкие очертания, и перед Кристофоро предстали двое мужчин, окруженные слабым сиянием. На плече того, кто был поменьше ростом, сидел голубь. Для любого человека, жившего в те далекие времена, не говоря уже о столь начитанном, как Кристофоро, не могло остаться ни тени сомнения, что перед ним предстала Святая Троица. Он чуть не произнес их имена вслух. Однако, они продолжали говорить, произнося его имя на языках, совершенно ему незнакомых.Наконец он услышал:
– Колумб, ты мой верный слуга.
– Да, я предан Тебе всей душой.
– Ты решил отправиться на восток, чтобы освободить Константинополь от турок.
Моя молитва, мое обещание были услышаны.
– Я убедился в твоей преданности и мужестве и поэтому спас сегодня твою жизнь. Тебе предстоит выполнить великое дело. Ты должен понести с собой Святой Крест, но не в Константинополь.
Тогда в Иерусалим?
– Не в Иерусалим, и ни в одну из других стран, омываемых водами Средиземного моря. Я спас тебе жизнь, чтобы ты смог донести крест в страны, лежащие много дальше на восток, настолько дальше, что достичь их можно, только отправившись на запад через Атлантический океан.
Кристофоро едва понимал, что ему говорят. Теперь он больше не осмеливался смотреть на них – имеет ли право простой смертный смотреть прямо в лицо воскресшего Спасителя, не говоря уже о Всемогущем Боге или Голубе – Святом Духе? Пусть это всего лишь видение, он все равно не смел поднять на них глаза. Он уткнулся лицом в песок, чтобы не бросить случайный взгляд в их сторону, но продолжал слушать еще более внимательно.
– Там находятся великие царства, богатые золотом, с могучими армиями. Жители этих стран никогда не слышали имени Сына Моего Единородного, и умирают, так и не приняв Святого Крещения. Я повелеваю тебе принести спасение их душам и вернуться домой с сокровищами тех земель.
Кристофоро слушал, и сердце колотилось у него в груди от волнения. Господь увидел его, Господь заметил его, и возложил на него миссию куда более важную, чем освобождение древней столицы христианства. Земли, лежащие так далеко на восток, что достичь их можно, только отплыв на запад. Золото. Спасение душ.
– Имя твое прославится. Короли сделают тебя своим наместником, и ты станешь правителем Океана. Королевства падут у твоих ног, и миллионы людей, чьи души ты спасешь, будут славить твое имя. Отправляйся на запад, Колумб, сын мой. Этот путь ты легко проделаешь на своих судах. Южные ветры понесут тебя на запад, а затем северные ветры легко возвратят тебя в Европу. Пусть эти народы услышат имя Христа, и вместе с их душами ты спасешь и свою собственную. Торжественно клянись, что ты совершишь это путешествие и, преодолев множество препятствий, достигнешь цели. Но не пытайся нарушить эту клятву, иначе в день Страшного Суда ты будешь завидовать жителям Содома. Никогда еще я не возлагал столь важной миссии на простого смертного, и какими бы почестями ни окружали тебя на земле, они тысячекратно воздадутся тебе на небесах. Но если ты не выполнить мою волю, последствия для тебя и для всего христианского мира будут столь ужасны, что ты и представить себе не можешь. А теперь поклянись именем Отца, Сына и Святого Духа. Колумб с трудом встал на колени.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – прошептал он.
– Я послал тебе женщину, которая выходит тебя. Когда ты восстановишь силы, приступай к выполнению миссии, возложенной мною на тебя. Никому не рассказывай, что я говорил с тобой – я не хочу, чтобы ты погиб, как пророки древних времен. А если ты скажешь, что я говорил с тобой, священники наверняка сожгут тебя как еретика. Тебе придется убеждать других людей помочь тебе предпринять это великое путешествие ради него самого, а не потому, что такова моя воля. Мне безразлично, помогут ли они тебе ради золота, славы или из любви ко мне, только бы они сделали свое дело. Только бы ты выполнил свою миссию. Именно ты. Исполни мою волю.
Видение померкло, а затем исчезло. Почти обливаясь слезами от изнеможения, полный величия от возложенной на него задачи, Кристофоро – нет, теперь он Колумб, Господь назвал его Колумбом, его именем на латыни, языке церкви – Колумб ждал, сидя на песке. Обещание сбылось. Не прошло и нескольких минут, как появилась женщина и, увидев его, бросилась за помощью. Еще не наступила ночь, а рыбаки, на своих сильных руках отнесли его в деревню Лагос. Чьи-то заботливые руки поднесли вино к его губам, сняли его задубевшую от морской воды, покрытую песком одежду и смыли соль с потрескавшейся кожи. Вот меня и крестили еще раз, подумал про себя Колумб, я вновь родился, чтобы выполнить волю Святой Троицы.
Он не сказал никому ни слова о том, что произошло на берегу, но голова его была полна мыслей о том, что ему предстоит сделать. Великие царства Востока – он сразу же вспомнил рассказы Марко Поло об Индиях, Катее и Чипанго. Только он, чтобы добраться до них, поплывет не на восток, и не на юг, вдоль побережья Африки, как это, по рассказам, делают португальцы. Нет, он поплывет на запад.
Но как раздобыть корабль? Конечно не в Генуе, после того как потонуло доверенное ему судно. К тому же генуэзские суда тихоходны, слишком подвержены качке, тем более в океане.
Божий промысел привел его на побережье Португалии, а португальцы – превосходные моряки, отважные исследователи мира. Неужели он действительно станет наместником королей? Он найдет способ добиться покровительства короля Португалии. А если не его, то другого короля. А может быть, вовсе и не короля, а просто богатого и могущественного человека. Он добьется своей цели, ибо с ним – Бог.
* * *
Дико остановила машину.– Хотите просмотреть еще раз? – спросила она.
– Мы захотим просмотреть это много раз, но не сейчас, – ответила Тагири.
– Это был не Бог, – сказал Кемаль.
– Надеюсь, что нет, – поддержал его Хасан.
– Мне не понравилась эта христианская троица. Она меня разочаровала.
– Стоит показать это где-нибудь в мусульманском мире, – заметил Кемаль, – и восстания и беспорядки не прекратятся до тех пор, пока все установки Службы в пределах их досягаемости не будут уничтожены.
– Как вы уже заметили, Кемаль, – сказала Тагири, – это был не Бог. Потому что его видел не только Кристофоро. Все прочие великие видения в истории являлись всегда только кому-то одному. А это видели и мы, но не на хроновизоре. Только Трусайт II смог обнаружить его, а мы уже знаем, что, когда используется Трусайт II, люди из прошлого могут видеть тех, кто за ними наблюдает.
– Так значит, кто-то из нас? Послание было отправлено Службой? – спросил Кемаль, уже разозлившись при одной мысли о том, что кто-то из них вмешивается в историю.
– Никто из нас, – ответила Дико. – Мы живем в мире, в котором Колумб отправился на запад, и в результате европейцы уничтожили или покорили всю Америку. В первые часы после того, как я увидела это, я поняла: это видение создало мир нашего времени. Мы уже знаем, что путешествие Колумба все изменило. Не просто потому, что он достиг Вест-Индии, но потому, что он вернулся полный казавшихся вполне достоверными рассказов о вещах, которые сам он не видел. О золоте, о великих царствах. И теперь мы знаем почему. Он отправился на Запад по приказу Бога, и Бог сказал ему, что он найдет там все это. Поэтому ему пришлось сказать, что он нашел их, он должен был поверить, что там есть золото и великие царства, хотя никаких доказательств тому у него не было. Для него было достаточно услышать от Бога, что все это там есть.
– Если никто из нас, то кто же сделал это? – спросил Хасан.
Кемаль вызывающе рассмеялся:
– Совершенно очевидно, что это был один из нас. Или, точнее, один из вас.
– Не хотите ли вы сказать, что мы сами подстроили все это? – спросила Тагири.
– Вовсе нет, – ответил Кемаль. – Но посмотрите на себя со стороны. Вы – сотрудники Службы, преисполненные решимости перенестись в прошлое и улучшить всю последующую историю. Предположим, в каком-то ином варианте истории другие работники такой же Службы, как ваша, обнаружили, что могут изменить прошлое и сделали это. Допустим, они решили, что самым страшным событием в истории человечества был последний крестовый поход, который возглавил сын генуэзского ткача. Почему бы и нет? В той истории Колумб направил свою неиссякаемую энергию на выполнение обета, который он дал непосредственно перед видением. Он доплывает до берега и приписывает свое спасение Божьему промыслу. Он отправляется в Крестовый поход, чтобы освободить Константинополь, и проявляет ту же одержимость и упорство, какие мы видели у него при выполнении другой его миссии. В конце концов, он возглавляет армию в кровопролитной войне с турками. Что будет, если он победит? Что если он уничтожит турок-сельджуков, а затем обрушится на все другие мусульманские земли, оставляя за собой реки крови и бесчисленные жертвы, как это делали и до него христиане-крестоносцы? Великая мусульманская цивилизация могла бы быть уничтожена, и кто знает, какие сокровища знаний исчезли бы вместе с ней. Что если этот Крестовый поход рассматривался, как самое худшее событие во всей истории, и сотрудники той Службы решили, как и вы, что они обязаны предотвратить такую возможность? В результате мы получили нашу историю. Опустошение обеих Америк. И в итоге – опять-таки господство Европы над всем миром.
Присутствующие смотрели на него, не находя слов, чтобы выразить свои мысли.
– Кто может утверждать, что изменение, внесенное в историю этими людьми, не привело к еще худшему результату, чем те события, которые они стремились предотвратить? – с недоброй усмешкой спросил Кемаль. – Самонадеянность тех, кто взял на себя роль Бога. Ведь именно это они и сделали, не так ли? Они сыграли роль Бога, точнее, Святой Троицы. Какой трогательной деталью был этот голубь. Да, пожалуйста, смотрите эту сцену хоть тысячу раз и каждый раз вы увидите, как эти жалкие актеришки, изображающие Троицу, обводят Колумба вокруг пальца, заставляя его отказаться от Крестового похода и отправиться в путешествие на запад, которое, в конечном итоге, привело к крушению мира. Я надеюсь, вы увидите в них самих себя. Все неисчислимые страдания в мире вызваны такими людьми, как вы.
Хасан шагнул к Кемалю, но Тагири встала на его пути.
– Возможно, вы правы, Кемаль, – сказала она, – но, может быть, и нет. Я не думаю, что их целью было убедить Колумба отказаться от Крестового похода. Для этого им достаточно было бы просто приказать ему оставить эту мысль. А они сказали, что, если он не справится с этой задачей, последствия будут ужасны для христианства. Это совершенно непохоже на попытку просто отменить завоевание христианами мусульманского мира.
– Вполне вероятно, что они лгали, – вставил Кемаль. – Они сказали ему то, что, по их мнению, требовалось, чтобы убедить его действовать так, как они того хотели.
– Возможно, – промолвила Тагири. – Но мне кажется, что у них на уме было что-то иное. Если бы перед глазами Колумба не предстало это видение, в истории человечества произошло бы нечто другое. И мы должны выяснить, что именно.
– Но как мы можем узнать, что могло бы случиться? – спросила Дико.
Тагири с ехидной усмешкой посмотрела на Кемаля.
– Я знаю одного человека большого ума, быстрых суждений и несгибаемого упорства. Вот он-то и должен возглавить проект, задачей которого будет определить, что именно пытались предотвратить этим видением или на выполнение чего хотели нацелить. По какой-то причине люди из того, другого будущего, решили отправить Колумба на запад. Кто-то должен возглавить проект, чтобы выяснить почему. А вы, Кемаль, сейчас фактически ничего не делаете, не так ли? Дни вашей славы остались позади, и теперь вы занимаетесь только тем, что убеждаете других, что их мечты не стоит воплощать в жизнь.
На мгновение показалось, что Кемаль ударит ее, настолько безжалостна была ее оценка. Но он не поднял руки, и после долгого молчания повернулся и вышел из комнаты.
– А как ты думаешь, мама, он прав? – спросила Дико.
– Важнее другое, – заметил Хасан. – Не причинит ли он нам неприятностей?
– Я полагаю, он согласится возглавить проект и выяснить, что могло бы случиться, – сказала Тагири. – Мне кажется, проблема захватит его, не позволит уехать и, в конце концов, он будет работать с нами.
– Как все складно, – иронически прокомментировал кто-то, и все рассмеялись.
– Как враг, Кемаль страшен, но как друг, он незаменим, – сказала Тагири. – Он нашел Атлантиду, не так ли, когда все считали, что ее вообще не нужно искать? Он разгадал тайну Великого потопа. Он обнаружил Евесведера. И, если это вообще возможно, то именно он выяснит, как сложилась бы история человечества, или, по крайней мере, предложит убедительную гипотезу. А мы будем с удовольствием работать с ним. – Она усмехнулась. – Мы же сумасшедшие, мы упрямые, мы не слушаем доводов разума и с нами невозможно иметь дело, но, к счастью, нашлась добровольная жертва, которая, несмотря ни на что, согласна работать с нами.
Присутствующие расхохотались, но вряд ли кто-то из них подумал, что Кемаля можно хоть в чем-то сравнить с их любимой Тагири.
– И мне думается, все мы не заметили, пропустили один важнейший момент в сделанном Дико великом открытии. Да, Дико, великом. – Тагири окинула взглядом присутствующих. – Неужели вы не догадываетесь, что я имею в виду?