Оруэлл Джордж. Зверская ферма (пер.В.Прибыловский)

плен? В конце концов, однако, Молли удалось отыскать в ее собственном
стойле, где она лежала, ничего не видя и не слыша, спрятав голову под сеном
в яслях. Она сбежала с поля боя, как только раздался выстрел. А когда,
посмотрев на нее, все вернулись во двор, оказалось, что мальчишка-конюх,
которого Боксер вовсе не убил, а только оглушил, сбежал из усадьбы.
Все еще не остыв, животные вновь собрались все вместе, шумно делясь
рассказами о своих ратных подвигах. Тотчас же было устроено
импровизированное празднество. Был поднят флаг, несколько раз спели
"Животных Британии" и предали торжественному погребению погибшую смертью
храбрых овцу. На ее могиле высадили куст боярышника. Снежок произнес
небольшую надгробную речь, упирая в своем выступлении на необходимость -
если понадобится - всем погибнуть в бою за Зверскую Ферму.
Единодушно было решено учредить боевой орден "Зверь-Герой" первой
степени, которым тут же наградили Снежка и Боксера. Этот орден представлял
собой медный жетон (а в подсобке обнаружилось несколько таких медных блях)
для ношения по праздникам и воскресным дням. Было учреждено и звание
"Зверь-Герой" второй степени, которое посмертно присвоили погибшей овце.
Долго спорили о том, как будет называться выигранное сражение. В конце
концов назвали его "Битвой при Коровнике", поскольку именно в коровнике была
устроена засада, решившая исход битвы. В грязи отыскалось охотничье ружье
мистера Джонса, а в доме обнаружили и запас патронов. Ружье решили
установить у подножия флагштока в качестве артиллерийского орудия и отныне
палить из него дважды в год: 12 октября, в годовщину Битвы при Коровнике, и
24 июня, в годовщину Восстания.

Глава пятая

С началом зимы поведение Молли стало вызывать все большее и большее
беспокойство. Каждое утро она опаздывала на работу, оправдываясь тем, что
якобы проспала. Жаловалась на непонятные боли, хотя аппетит у нее оставался
превосходным. Она стремилась прогулять работу под любым предлогом и пойти
вместо этого к пруду с питьевой водой, где она обычно подолгу с глупейшим
видом пялилась на свое отражение в воде. Но поговаривали о вещах и более
серьезных.
Однажды, когда Молли весело вбежала во двор, размахивая своим длинным
хвостом и пожевывая стебелек травы, Кашка отвела ее в сторону.
- Молли, - сказала она, - мне нужно серьезно поговорить с тобой.
Сегодня утром я видела, как ты заглядывала через изгородь, которая отделяет
Зверскую Ферму от Фоксвуда. За изгородью стоял кто-то из работников мистера
Пилькингтона. Я почти уверена, хотя и была далеко, что он что-то сказал тебе
и даже гладил тебя! Что все это значит, Молли?
- Нет! Не было этого! Это все неправда! - заржала Молли, вскидываясь на
дыбы и колотя по земле копытами.
- Посмотри мне в глаза, Молли! Дай мне честное слово, что он тебя не
гладил!
- Это неправда, - твердила Молли, но не смогла посмотреть Кашке в
глаза, а еще через минуту сорвалась с места и умчалась на пастбище.
Неожиданная догадка сразила Кашку. Не говоря никому ни слова, она пошла
в стойло Молли и копытом разрыла там солому. Под соломой было запрятано
несколько пучков разноцветных лент и маленькая кучка пиленого сахара.
Через три дня Молли исчезла. Несколько недель никто ничего не знал о
месте ее пребывания, но потом голуби донесли, что ее видели на другом конце
Виллингдона. Она стояла возле трактира, запряженная в нарядный, раскрашенный
в красно-черные цвета экипаж. Жирный красномордый человек в клетчатых
бриджах и гетрах, похожий на трактирщика, поглаживал ей морду и кормил
сахаром. В ее подстриженную челку была вплетена алая ленточка. Похоже, что
она была очень довольна собой, сказали голуби. Никто из животных больше
никогда не упоминал ее имени.
Январь выдался очень суровый. Земля звенела от мороза как сталь и на
полях делать было нечего. Совет на большом гумне собирался чаще, чем обычно.
Свиньи занялись планированием работ на следующий сельскохозяйственный сезон.
Все уже принимали как должное, что свиньи, как самые смышленые на ферме,
разрабатывают все вопросы хозяйственной политики, хотя решения их
обязательно утверждаются большинством голосов на Совете. Этот порядок в
общем полностью оправдывал бы себя, если бы не раздоры между Снежком и
Наполеоном. Они не могли прийти к согласию ни по одному вопросу. Если один
из них предлагал как можно больше земли отводить под ячмень, то другой
непременно требовал сажать главным образом овес, и если один говорил, что
такие-то и такие-то поля очень хороши под капусту, то другой сразу же
начинал утверждать, что они годятся только под корнеплоды. У каждого были
свои сторонники, и Совет становился ареной нескончаемых споров.
Блистательные выступления с трибуны часто приносили Снежку большинство
на Совете, но Наполеон отыгрывался в промежутках между Советами, успешно
склоняя животных на свою сторону. Особенно большой популярностью он
пользовался среди овец. В последнее время они принимались блеять "Четыре -
хорошо, два - плохо" к месту и не к месту, из-за чего Советы даже
приходилось прерывать. Нетрудно было заметить, что особенно часто они
вспоминали об этом лозунге в наиболее ответственные моменты выступлений
Снежка.
Снежок обнаружил в доме несколько старых номеров журнала "Земледелец и
животновод", тщательно изучил их и преисполнился стремлением ко всякого рода
нововведениям и преобразованиям. Он учено толковал о дренажных канавах,
силосе и зольных удобрениях и с целью повышения плодородия полей выработал
для каждого животного сложный план непосредственного внесения навоза в
почву, чтобы не тратить усилий на его перевозку, причем каждый день
следовало удобрять новый заранее определенный участок. Наполеон собственных
планов не разрабатывал, но уверенно говорил, что прожекты Снежка гроша
ломаного не стоят, и, казалось, чего-то выжидал. Самая ожесточенная
дискуссия разразилась у них по поводу ветряной мельницы.
На обширном выгоне неподалеку от усадьбы возвышался небольшая холм -
самое высокое место на территории фермы. Изучив состав почв, Снежок объявил,
что именно здесь следует построить ветряную мельницу, которая приведет в
движение динамо-машину и снабдит всю ферму электроэнергией. Эта мельница, по
словам Снежка, осветит и отопит зимой все сараи и стойла, будет приводить в
действие циркулярную пилу, соломорезку, свеклорезку и электродоилку.
Животные никогда в жизни не слышали таких слов. Ферму мистера Джонса
справедливо считали отсталой, механизация на ней была в самом зачаточном
состоянии. Животные слушали Снежка с изумлением, а он вызывал в их
воображении вереницы фантастических машин, которые будут выполнять тяжелые
работы, в то время как сами они будут пастись в свое удовольствие на полях,
либо совершенствовать свои познания чтением книг или беседами.
Подробные чертежи мельницы Снежок разработал за несколько недель.
Конструкции металлических деталей были заимствованы главным образом из трех
книг, принадлежавших ранее мистеру Джонсу: "Тысяча полезных дел для дома",
"Каждый сам себе каменщик" и "Электричество для начинающих". В качестве
кабинета для своих занятий Снежок избрал сарай, в котором раньше стоял
инкубатор, где был гладкий деревянный пол, очень удобный для черчения. Там
он торчал целыми днями. Чтобы книги не закрывались, Снежок укладывал камни
на страницах, а сам, зажав ножкой кусок мела, бегал по сараю взад и вперед,
чертя линию за линией и слегка повизгивая от возбуждения. Постепенно эти
линии превратились в сложное нагромождение кривошипов и зубчатых валов, и
покрыли больше половины пола. Остальные животные находили, что хотя это и
непонятно, но впечатляет. По меньшей мере раз в неделю они являлись
взглянуть на рисунки Снежка. Заглядывали даже утки и куры, изо всех сил
стараясь не наступить на проведенные мелом линии.
Один Наполеон оставался равнодушным. Он объявил себя противником
мельницы с самого начала. Правда, однажды и он вдруг пришел ознакомиться с
трудами Снежка. С важным видом Наполеон обошел весь сарай, внимательно
осмотрел все детали чертежей и рисунков, понюхал их раз или два, немного
постоял, скосив глаза и как бы охватывая чертежи в целом, а потом приподнял
ножку, помочился на чертежи и вышел, не проронив ни слова.
Вопрос о мельнице глубоко расколол всю ферму. Снежок не скрывал, что
построить ее будет совсем не просто. Предстояло добыть камень из карьера,
возвести стены, сделать крылья. Нужно будет, кроме того, где-то добыть
динамо-машину и кабель. Снежок не говорил, откуда все это возьмется, но
утверждал, что построить мельницу можно будет за год. А после этого, -
заявлял он, - мельница позволит нам экономить столько труда, что мы будем
работать всего три дня в неделю.
Наполеон, со своей стороны, настаивал, что важнейшая задача текущего
момента - это выполнение продовольственной программы и что если они будут
тратить время на мельницу вместо увеличения производства продуктов питания,
то все они просто вымрут от голода. Все животные поделились на две фракции:
одна выступала под лозунгом "За Снежка и трехдневную рабочую неделю!",
другая - "За Наполеона и полную кормушку!".
Только Бенджамин не примкнул ни к той, ни к другой фракции. Он не верил
ни в продовольственное изобилие, ни в трехдневную рабочую неделю. "С
мельницей или без мельницы, а жить будем как жили, то есть хреновато", -
говорил он.
Почти столько же споров вызывали вопросы обороны. Все прекрасно
понимали, что хотя двуногих и разбили в Битве при Коровнике, они не оставили
своих намерений и от них следует ждать другой, более решительной попытки
отвоевать ферму и восстановить власть мистера Джонса, тем более что весть об
этом поражении людей распространилась по всей округе, будоражила домашнюю
скотину и вселяла в нее непокорность.
Как обычно, Снежок и Наполеон никак не могли сойтись во взглядах.
Согласно Наполеону, животным следовало запасать огнестрельное оружие и
учиться его применению на практике. Согласно Снежку, они должны были
снаряжать как можно больше голубей для революционной агитации на других
фермах. Один настаивал, что если они не научатся защищать себя, их завоюют,
другой же утверждал, что если Восстание победит повсеместно, то
необходимость обороняться отпадет сама собой. Сначала животные выслушивали
Наполеона, потом Снежка и никак не могли понять, кто же все-таки прав.
Сказать по правде, они обычно соглашались с тем из них, кто в данный момент
хрюкал речь.
Наконец, наступил день, когда Снежок дорисовал свои чертежи, и на
ближайшем воскресном Совете вопрос о строительстве мельницы был поставлен на
голосование. Когда все собрались на большом гумне, Снежок встал и, хотя
овечье блеянье то и дело прерывало его рассуждения, прохрюкал свои доводы в
пользу строительства ветряной мельницы.
Потом вышел Наполеон. Сохраняя полное спокойствие, он хрюкнул, что
мельница - это просто бред, он голосовать за нее никому не советует, и снова
сел. Его выступление длилось едва ли тридцать секунд, и, можно было
подумать, что результат ему совершенно безразличен.
Тут Снежок вновь вскочил с места и, резким окриком утихомирив овец,
которые было опять разблеялись, разразился пламенной тирадой в защиту
мельницы. До сих пор животные почти поровну делились в своих симпатиях, но
красноречие Снежка в эту минуту увлекло почти всех. Он яркими красками
описал, во что превратится Зверская Ферма, когда животные освободятся от
черной работы.
- Электричество, - кричал он, - приведет в движение молотилки, плуги,
бороны, косилки, жатвенные машины с сноповязалками, не говоря уж о том, что
в каждом стойле, каждом хлеву, каждом коровнике и каждом птичнике будет свое
собственное электрическое освещение, отопление, а также холодная и горячая
вода!
Когда он закончил, исход предстоящего голосования не вызывал никаких
сомнений. Но как раз в эту минуту Наполеон вскочил и, бросив косой взгляд на
Снежка, вдруг взвизгнул каким-то не своим, очень высоким голосом.
В ответ откуда-то послышался жуткий лай и девять огромных псов в
ошейниках, обитых медью, вприпрыжку влетели на гумно. Лязгая клыками, они
стрелой ринулись прямо на Снежка, который едва успел соскочить со своего
места. Через минуту он был уже за воротами, а псы мчались за ним. Пораженные
и испуганные, не в силах вымолвить ни слова, животные покинули гумно и,
следя за погоней, столпились за его воротами.
Снежок мчался по длинному лугу, примыкавшему к дороге. Он бежал со всех
ног, но псы гнались за ним по пятам. Один раз Снежок поскользнулся и
показалось, будто сейчас его схватят, но он вскочил и понесся с удвоенной
скоростью. Псы, однако, опять стали настигать его. Один из них цапнул было
Снежка за хвостик, но Снежок дернулся, сделал еще один рывок и, опередив
собак всего на несколько дюймов, проскользнул через дырку в живой изгороди и
исчез.
Испуганные и притихшие, животные вернулись на гумно. Псы прискакали
через минуту. В первые мгновения погони никто не мог сообразить, откуда
взялись эти бестии, но теперь животных осенила догадка: это были те самые
щенки, которых растил Наполеон. Хотя они были еще не вполне взрослыми, но
уже превратились в огромных, свирепых как волки, псов. Они жались к
Наполеону. Все заметили, что они научились вилять перед ним хвостом, как
другие собаки делали это перед мистером Джонсом.
В сопровождении псов, не отступавших от него ни на шаг, Наполеон
поднялся на помост, с которого Майор некогда произнес свою историческую
речь, и выступил с коротким объявлением.
- Отныне, - прохрюкал он, - утренние Советы по воскресеньям отменяются.
В них нет никакой нужды, это пустая трата времени. Впредь все вопросы,
относящиеся к работе фермы, будет решаться специальным комитетом свиней под
его собственным, Наполеона, председательством. Комитет свиней будет заседать
при закрытых дверях, а потом объявлять о своих решениях. По воскресеньям
утром звери будут по-прежнему собираться - для того, чтобы салютовать
знамени, петь "Всех животных Британии" и получать задания на предстоящую
неделю, но никаких дебатов отныне не будет.
Хотя животные были потрясены и напуганы изгнанием Снежка, они встретили
это объявление с неудовольствием. Сумей они найти подходящие слова, они бы,
пожалуй, запротестовали. Даже Боксер ощутил смутное беспокойство. Он
пошевелил ушами, тряхнул несколько раз гривой, усиленно стараясь привести
свои мысли в порядок, но так и не смог придумать ничего путного.
Однако среди самих свиней не все утратили способность владеть
членораздельной речью. Четыре молоденьких борова в первом ряду издали
несколько пронзительных визгов - в знак своего неодобрения - и, вскочив на
ноги, захрюкали все четверо одновременно. Но псы, сидевшие вокруг Наполеона,
угрожающе зарычали, и свиньи смолкли и сели. Тут овцы разразились громким
блеянием "Четыре - хорошо...", которое продлилось около четверти часа и
сделало невозможным продолжение дискуссии.
Когда все разошлись, разъяснить новые порядки опять послали Визгуна.
- Товарищи звери, - хрюкал он, - я уверен, что все правильно поняли ту
жертву, которую принес товарищ Наполеон, взяв на себя эту нелегкую работу.
Не думайте, товарищи, что быть Вождем очень приятно. Напротив, эта высокая и
тяжелая ответственность. Наполеон более чем кто-либо верен принципу "Все
звери равны". И он был бы только счастлив позволить вам самим принимать
ответственные решения. Но вдруг вы однажды примете неверное решение,
товарищи, и что тогда? Предположим, вы бы последовали за Снежком и его
маниакальной идеей ветряной мельницы, за Снежком, который, как теперь
выяснилось, был обыкновенным преступником?
- Он храбро сражался в Битве при Коровнике, - возразил кто-то.
- Храбрость - это еще не все, - парировал возражение Визгун. - На
нынешнем этапе важнее верность и повиновение. А что касается Битвы при
Коровнике, то я думаю, придет время, и мы убедимся, что роль Снежка в этой
битве преувеличивалась. Дисциплина, товарищи, же-лез-на-я дисциплина! Вот
главный лозунг наших дней. Один неверный шаг - и враги нас одолеют. Ведь вы,
товарищи, не хотите возвращения Джонса?
И опять этот довод подействовал неотразимо. Разумеется, никто не хотел
возвращения фермера Джонса, и если прения и споры на утренних Советах по
воскресеньям могли к этому привести, значит, эти споры следует принести в
жертву. Боксер, который к этому времени успел обдумать случившееся, выразил
общее мнения словами: "Если товарищ Наполеон так считает, значит, так оно и
есть". С тех пор афоризм "Наполеон всегда прав" Боксер сделал дополнением к
своему личному девизу "Я буду работать еще упорней".
Тем временем погода разгулялась, и животные смогли приступить к
весенней пахоте. Сарай, где Снежок работал над своими чертежами, был заперт
на замок и, как полагали животные, с пола они были стерты. Каждое
воскресенье в 10 часов утра животные собирались теперь на гумне для того,
чтобы выслушать приказания на предстоящую неделю. В саду откопали череп
старого Майора, уже очистившийся от плоти, и установили его на столбике у
подножия флагштока, рядом с ружьем. Теперь после подъема флага животные
должны были рядами и колоннами в благоговении шествовать мимо черепа и
только после этого входили на гумно. На гумне они уже не сидели все вместе.
Наполеон, Визгун и еще одна свинья по кличке Минимус, обладавшая
замечательным даром стихосложения и сочинения песен, садились в первом ряду
на помосте вместе с девятью молодыми псами, которые полукругом охватывали их
с тыла, а остальные свиньи располагались позади псов. Все прочие животные
садились в основной части гумна лицом к свиньям и собакам. Наполеон оглашал
свои приказания на неделю по-военному кратко. После этого, хором исполнив
"Всех животных Британии", животные расходились.
На третье воскресенье после изгнания Снежка обитатели фермы были до
некоторой степени удивлены, услышав объявление Наполеона о том, что мельница
все-таки будет построена. Он ничего не сказал о причинах, которые заставили
его передумать, и только предупредил, что эта сверхурочная работа будет
нелегкой и что, возможно, придется упорядочить продовольственные нормы. Все
планы, однако, были уже готовы вплоть до последней детали. Специальный
комитет свиней разрабатывал их целых три недели. Предполагалось, что
строительство мельницы вместе с разными другими усовершенствованиями займет
два года.
В тот же вечер Визгун в неофициальном порядке объяснил животным, что
Наполеон никогда, в сущности, не был противником мельницы. Наоборот, именно
Наполеон первым выдвинул эту идею, да и чертежи, которые Снежок чертил на
полу сарая-инкубатора, на самом деле были выкрадены из бумаг Наполеона. В
действительности же ветряную мельницу изобрел Наполеон.
- Почему тогда, - спросил кто-то Визгуна, - он так резко выступал
против нее?
Тут Визгун напустил на себя очень лукавый вид.
- Это, - говорил он, - была военная хитрость товарища Наполеона. Он
только делал вид, что выступает против мельницы, маневрируя с целью
устранить Снежка, который был опасной личностью и оказывал дурное влияние.
Теперь, когда Снежок ушел с дороги, этот план можно осуществить без помех.
Это, - говорил Визгун, - называется тактикой.
- Тактика, товарищи! Тактика! - хрюкнул он несколько раз с веселым
смешком, припрыгивая и дергая хвостиком.
Животные не поняли в точности, что значит это слово, но Визгун хрюкал
так решительно, а три пса, которые его сопровождали, рычали так свирепо, что
они приняли все объяснения без дальнейших расспросов.

Глава шестая

Весь этот год животные работали как проклятые. Но своими трудами они
были довольны. Никакие тяготы не казались им напрасными: они хорошо знали,
что трудятся на себя и себе подобных, на благо своих потомков, а не на шайку
праздных двуногих грабителей.
В течение всей весны и всего лета они работали по шестьдесят часов в
неделю, а в августе Наполеон объявил, что отныне вводятся еще и
послеобеденные работы по воскресеньям. Эти сверхурочные работы были сугубо
добровольными, но кормовая пайка тех, кто на них не ходил, сокращалась
наполовину. Но даже после этого от части планов пришлось отказаться. Урожай
был меньше, чем в прошлом году, а два поля, которые предполагалось занять
под корнеплоды, к лету так и не были засеяны, потому что вспашка не была
закончена вовремя. Нетрудно было предвидеть, что зима предстоит трудная.
Мельница рождала одну нежданную трудность за другой. На ферме имелся
прекрасный карьер, где добывался известняк, в одном из сараев нашлись
изрядные запасы песка и цемента, так что все строительные материалы были под
рукой. Но была задача, которая сначала никак не поддавалась разрешению: как
расколоть каменные глыбы на куски подходящего размера. Казалось, что нет
другого пути, кроме как колоть их киркой и ломом, а никто из животных не был
в состоянии удержать эти инструменты. Для этого нужно было твердо стоять на
задних лапах. Только после недели тщетных усилий кому-то пришла в голову
счастливая мысль: использовать закон тяготения.
Огромные валуны, слишком большие, чтобы их можно было пустить в дело,
валялись по всему карьеру. Животные обвязывали их веревками, а потом все
вместе - коровы, лошади, овцы - все, кто мог тянуть веревку (иногда в самые
решительные моменты присоединялись и свиньи), очень медленно втаскивали их
по склону карьера наверх, а там сталкивали с откоса, чтобы, падая, они сами
разбивались внизу на части. Перевозка битого камня была уже делом
сравнительно простым. Лошади доставляли камень на телегах, овцы катали
отдельные куски, даже Мюриель и Бенджамин впрягались в старую двуколку с
сиденьями по бокам и тем вносили свою лепту в общие усилия. К концу лета
насобирали нужный запас камня и тогда началось, под руководством свиней,
строительство.
Но это был процесс медленный и трудоемкий. Изнурительные усилия по
подъему одного-единственного валуна наверх карьера часто занимали целый
день, а когда его сталкивали вниз, он мог иногда не разбиться. Без Боксера
ничего было бы нельзя достигнуть. Казалось, что у него сил больше, чем у
всех остальных животных, вместе взятых. Когда валун, который затаскивали
наверх, вдруг начинал скользить обратно, и все вопили от отчаяния, видя, что
их тащит вниз по склону, - именно Боксер вступал в напряженную борьбу с
веревкой и останавливал скольжение.
Животные восторгались, видя, как он поднимается вверх по склону, пядь
за пядью, с натугой, как его дыхание учащается, а крутые бока покрываются
потом. Кашка иногда просила его быть поосторожнее, но Боксер ее не слушался.
У него было два ответа на все - слова "Я буду работать еще упорнее" и
"Наполеон всегда прав". Он попросил петуха, чтобы тот будил его по утрам не
на полчаса, как прежде, а на три четверти часа раньше остальных. А в
свободные минуты, которых теперь было немного, он отправлялся в карьер один,
собирал битый камень и без чьей-либо помощи возил его к будущей мельнице.
Несмотря на многочисленные тяготы, этим летом на ферме жилось не так уж
и плохо. Если еды у них и не прибавилось по сравнению с временами мистера
Джонса, то по крайней мере и не убавилось. Одно то, что они должны были
кормить только самих себя и не были обязаны содержать еще и пятерых
прожорливых двуногих нахлебников, было немалым преимуществом, которое
перевешивало многие неудачи. Методы труда животных во многих случаях были
эффективнее и экономичнее. Например, такую работу, как прополку полей от
сорняков, можно было сделать с тщательностью, людям недоступной.
И опять же, поскольку животные теперь не травили посевы, отпала
необходимость отгораживать пахотные земли от пастбищ и все время
возобновлять живые изгороди и проходы в них. Это давало немалую экономию
труда.
Тем не менее, уже в течение этого лета обнаружились и дали о себе знать
многие непредвиденные трудности. Не хватало керосина, гвоздей, веревок,
собачьих сухарей, железа для подков - самим произвести все это на ферме было
невозможно. А в будущем предстояло столкнуться с недостатком семян и
искусственных удобрений, не говоря уж о различных инструментах и
оборудовании для мельницы. Откуда все это возьмется, никто не мог себе даже
представить.

Однажды в воскресенье утром, когда животные собрались для получения
приказаний на следующую неделю, Наполеон объявил, что переходит к новой
политике. С этого дня Зверская Ферма завяжет торговые отношения с соседними
фермами - разумеется, не ради коммерческой выгоды, а единственно для того,
чтобы обеспечить себя самыми необходимыми вещами. "Потребности мельницы
должны быть поставлены во главу угла", - сказал он. Поэтому он, Наполеон,
ведет сейчас переговоры о продаже стога сена и части урожая пшеницы текущего
года, ну, а если денег все-таки не хватит, то придется заработать их
продажей яиц, на которые всегда есть спрос в Виллингдоне. "Куры, - сказал
Наполеон, - должны поддержать эту жертву, как свой личный вклад в
строительство мельницы".
Снова животные ощутили смутное беспокойство. Разве среди прежних