Они часто делали стоянки – чтобы не подходить к тальвардам слишком близко, и во время одной из них эльф завел разговор, которого Натан всеми силами избегал. Впрочем, знал ведь, что долго это длиться не может.
– Ну, довольно, друг мой. Скажи мне наконец, что ты здесь делаешь?
Рослин ушла собирать травы, Эллен стирала белье в ручье I за кустами, а Натан как раз закончил свежевать куропатку. Эльф сидел на корточках возле костра, шевеля палкой потрескивающую золу, и до этого мгновения не произносил ни слова. Вечерело, в воздухе висели комары, и их монотонное зудение перекрывало далекий гул тальвардской песни, доносившейся с другой стороны холма.
Натан подумал сперва притвориться, что не услышал, но не смог. Слишком давно они не виделись, слишком долго не говорили, и, если уж начистоту, слишком много Натану хотел ось ему сказать. Он уже открыл рот, собираясь сделать чистосердечное признание, когда эльф, не поднимая головы, произнес:
– Я ведь сказал тебе, чтобы ты ехал домой. Туда... ну, откуда ты там? Я забыл.
Натан смотрел на него, борясь с противоречивым чувством, уже который день не дававшим ему спокойно спать. Что с ним неладно, с этим эльфом. Так же, как что-то определенно неладно с его сородичами, которых гнали на север тальварды. И хотя причины и следствия явно были различны, Натан все равно ощущал глухую тревогу. Не в том дело, что Глориндель похудел, осунулся и явно присмирел за то время, что они не виделись. Натан не мог даже сказать, что холеный красавец, удалявшийся прочь от него к столице Калардина, отличался от этого изможденного мужчины, ковырявшего золу с опущенной головой. А вот от того, каким Натан его помнил, – отличался. И он лишь теперь понял, что в памяти у него остался только тот, прежний Глориндель – жестокий и наглый ублюдок, которому нравится унижать. И именно его, этого ублюдка, Натану не хватало, и это на него временами была так похожа леди Рослин.
А этого эльфа Натан не знал, и ему трудно было с ним говорить. Впрочем, когда Глориндель заговаривал, становилось легче.
– И что ж тебе дома не сиделось-то, Натан? – спросил эльф, по-прежнему на него не глядя, и подбросил в костер свежую ветку. От огня взвился толстый столб серого дыма.
– Вам ведь тоже не сиделось, – ответил Натан. Эльф скривился, не то от дыма, не то от его слов.
– Видят небеса, будь у меня выбор, я бы сюда не потащился. А у тебя, судя по всему, выбор был. И не ври, что ты сопровождал Рослин. В Тальвард она приехала с Эллен, а не с тобой.
Натану становилось не по себе всякий раз, когда эльф упоминал имя женщины, с которой проделал этот путь. Хотелось расспросить о ней, но почему-то он знал, что не стоит. Натан удержал вздох, порылся в горе хвороста, выудил ветку покрепче и принялся обстругивать ее конец, готовя вертел. Эльф наконец поднял голову. Вид у него был сердитый.
– Проклятие, отвечай, когда спрашивают!
– Вы мне больше не лорд, – тут же отозвался Натан, отчего-то развеселясь.
– Как это – не лорд? Я теперь господин твоей госпожи, а это у вас как называется?
– Вы ей не господин, пока не женитесь, – поправил Натан. – А жениться что-то не торопитесь.
– Ну ты издеваешься надо мной, что ли? Всерьез думаешь, что, если тальвардский жрец обвенчает эльфа и калардинку, этот брак можно будет считать законным?
– Я думаю только, что вы уже не можете повелевать мной так, как раньше, милорд.
– А почему в таком случае ты называешь меня милордом?
– Привычка.
– Так, может, и ерепениться тоже по привычке прекратишь?
Натан, больше не в силах сдерживаться, рассмеялся. Глубоко запавшие глаза эльфа блестели в темноте, и Натан видел, что ему тоже весело. Огонь потрескивал в сумерках, от него исходило мягкое, успокаивающее тепло. Натан поймал себя на мысли, что ему уже очень, очень давно не было так хорошо.
«Кто же мы теперь друг другу... милорд? » – подумал он и тут же почувствовал, как улыбка застывает на губах. Нет, это слишком опасный вопрос, чтобы задавать его вслух.
Эльф как будто тоже подумал нечто подобное, потому что атмосфера веселья и тепла, только что витавшая над костром, мгновенно растаяла. Натан прибил комара, впившегося в тыльную сторону ладони.
– Ну, чего ради ты снялся с места? – тихо спросил эльф. – Только не говори, что...
– Что? – напряженно переспросил Натан, когда он умолк на полуслове.
– Не знаю. Но сдается мне, что это какая-то глупость.
– Наверное, – помолчав, согласился Натан и, поняв, что избежать этого разговора все равно не удастся, сказал: – Здесь видели Аманиту.
Эльф смотрел на него, не моргая, и будто ждал продолжения. Натану стало неловко.
– Говорят, в Тальварде появилась воровка с таким именем, все приметы совпадают и...
– Натан, Аманита умерла, – сказал эльф. Удивленно и как будто с сожалением – но без насмешки, без недоумения... без глубоко затаенной надежды.
А ведь как нормальный человек реагирует. Нормальный, разумный человек. Не то что ты, Натан, старый дурак.
Он стиснул челюсти, отвел взгляд, но заставил себя продолжать:
– Палач лорда Картера рассказал мне, как продал ее тело заезжему колдуну. Тальвардские некроманты на многое способны. По слухам, они даже мертвых умеют воскрешать...
– Небеса всеблагие, – медленно проговорил Глориндель и умолк. Натан вскинул голову. Взгляд эльфа говорил яснее всяких слов.
Почувствовав вдруг вставший в горле ком, Натан резко поднялся, сам не зная зачем. Эльф, глядя на него снизу вверх, покачал головой.
– Ты совсем рехнулся, бедняга Натан. Да ведь даже если это правда... даже если они действительно это умеют, если она жива – что ты будешь с ней делать? А? Зачем ты ищешь ее? Что собираешься ей сказать? Или ты заделался извращенцем на старости лет, и тебя прельщают ее истлевшие прелести? Помню, буфера у нее были знатные, но ведь вряд ли они сохранились. Или тебя ее скелет вполне устроит? Впрочем, тебе ведь не с чем сравнить.
Натан с силой поднял и опустил обструганный конец палки, пришпилив освежеванную тушку дичи к земле. Его не зажившая еще рука при этом судорожно дернулась, сжалась на миг в кулак.
– Вы не меняетесь, милорд, – сказал Натан. Эльф посмотрел на него с удивлением.
– А с чего это я должен был измениться?
– Не знаю. – Натан выпустил палку и отошел от костра. Глориндель, что-то проворчав, выдернул палку из земли, поправил нанизанную тушку, подвесил над огнем. Натан стоял к нему вполоборота и пытался понять, почему то, что мы помним о людях, так отличается от того, каковы они есть на самом деле. И если бы он был уверен, что это касается только Глоринделя...
– Неужели вы не хотите ее увидеть? – не выдержал он. – Если она и правда жива? Если ее волосы все такие же...
– Ох, дружище Натаниэль, – вздохнул эльф, возясь с вертелом, и Натан осекся на полуслове. – Если и вправду верить сказкам, зомби – даже не живой труп, это мертвый труп; наверное, это выглядит просто ужасно. И уж наверняка ровным счетом ничего красивого. А тем более – возбуждающего.
– Я не верю, – медленно проговорил Натан, – что вам ни о чем не хочется ее спросить.
Эльф вздрогнул, кончик вертела выскользнул из его руки, палка вместе с нанизанной на нее куропаткой рванулась в огонь.
– Проклятие! – выкрикнул эльф и, вскочив, выбил ее из огня носком сапога. Пылающий вертел, подпрыгивая, покатился по земле и зашипел, когда на него опрокинулся поток воды.
Эльф зло посмотрел на Эллен, стоящую над вертелом с пустым котелком.
– А раньше подоспеть не могла? Из огня вытащить? – раздраженно бросил он.
– Не могла, – спокойно ответила та. – Я больше так не делаю.
– Как не делаешь?
– Из огня ничего не таскаю. И никого. – Последние слова прозвучали неожиданно язвительно, и эльф разозлился еще больше, будто она напомнила ему нечто такое, о чем он предпочитал забыть.
– Могла бы и еще разок, с тебя не убудет!
На это Эллен ничего не сказала, только подняла с земли обугленную ветку – как-то неправильно подняла, подумал Натан и тут же понял, что именно не так: она взялась за обгорелую, еще искрившуюся часть, причем взялась всей ладонью, явно не задумываясь, – и не бросила, хотя наверняка обожгла себе руку.
«Надо с ней поговорить», – в который раз подумал Натан. Надо. Этого разговора тоже, как ни крути, не избежать.
Эллен сама подошла к нему на следующий день, и вид у нее был такой, будто она наконец собиралась сделать что-то, на что долго набиралась решимости.
Она странная была, эта Эллен. Невысокая, не очень-то изящная и уж точно не красавица – таких, как она, в высшем свете изводят равнодушием и насмешками, и даже высокое происхождение могло обеспечить ей разве что место княжеской кастелянши. Эллен досталась должность одной из многочисленных прислужниц калардинской княжны, и это было, по сути, все, что Натан о ней знал. И он сомневался, что хочет знать больше: было что-то смутно тревожащее в том, как она смотрела по сторонам, на Рослин, на эльфа, что-то болезненное в ее настороженном взгляде. На себе этот взгляд Натан не смог поймать ни разу, и, наверное, именно это его больше всего смущало. Поэтому он оторопел, когда Эллен обратилась к нему первая, и только когда она заговорила, понял, до чего же ей за это благодарен.
– Я могу с тобой поговорить? – спросила она, глядя ему в лицо. Глаза у нее были серые, блеклые, почти в тон бесцветным волосам, но где-то очень глубоко в них, на самом дне, таилась звериная сила, о которой, может статься, она не знала и сама. Но Натан-то умел различать эту силу в чужих глазах. И теперь, ловя первый прямой взгляд Эллен, некстати подумал, что в единственном глазу Аманиты тоже угадывалось подобное.
Он молча указал ей на место рядом с собой. Рослин и Глориндель сидели в стороне и тихо разговаривали – это тоже было странно, они очень редко говорили. Что ж, подумал Натан, все правильно: договорятся они, договоримся и мы
И было что-то успокаивающее в этом «мы».
Эллен села рядом с ним, подобрав юбки и оголив ноги едва ли не до колен. Натан уже убедился, что чопорность и стыдливость были свойственны ей не больше, чем изящество. Впрочем, близкой и доступной это ее не делало.
Эллен вздохнула, глубоко, медленно, будто переводя дух. И сказала, глядя прямо перед собой:
– Я слышала вчера, о чем вы говорили.
И умолкла. Будто больше ничего объяснять не требовалось. Натан повернул голову, взглянул на ее неожиданно правильный, ровный, точеный профиль. Удивительно, до чего грубым ее лицо выглядело со стороны, и каким гармоничным – вблизи.
– Да? – переспросил он, надеясь вынудить ее объясниться, но она только кивнула. Натан выждал немного, потом пожал плечами: – Это старое дело между мной и господином Глоринделем. Ничего такого, что бы...
– Кто-то предал тебя, а потом умер, прежде чем ты успел узнать о предательстве. И теперь ты идешь в Тарнас, чтобы найти его и отомстить.
– Ее, – помолчав, тихо поправил Натан.
– Да, ее. Я права?
– Нет.
Эллен слегка наклонила голову, не отрывая взгляда от пары их спутников, расположившихся на другом конце поляны.
– Как вы встретились? Ты и леди Рослин?
– Случайно.
– Что она тебе сказала?
Натан помолчал, размышляя, стоит ли говорить то, что вертелось на языке, а потом почему-то не смог солгать:
– Что ты ее мать.
Эллен бросила на него пронзительный, ошарашенный взгляд – будто то ли отказывалась верить, то ли решила, что он над ней насмехается.
– Она... не могла!
– Почему?
– Она меня ненавидит.
– И что это меняет?
Эллен опустила глаза, будто спохватившись. Неловко пожала плечами.
– Наверное, ничего. А милорд... Глориндель... он тоже ненавидит тебя?
Натан взглянул на эльфа. Он сидел, скрестив ноги и держа в своих больших крепких руках маленькие холодные ладони леди Рослин. Впрочем, может, в его руках они и не были холодными.
– Нет, – честно ответил он. – Не думаю. Вряд ли. Он... вообще не умеет ненавидеть. Злиться, презирать – умеет... Но ненавидеть – нет.
– Мне тоже так показалось, – сказала Эллен и улыбнулась. Улыбка была неожиданно прекрасной и словно светом озарила ее лицо. – А она – наоборот. Она никогда не злится. Но о ненависти... знает слишком много.
– Ей немало досталось, – вырвалось у Натана. Эллен слегка нахмурилась и ничего не сказала.
Теперь он ясно видел: что-то происходило между ними, между нею и Рослин, – что-то темное и странное, во что Натан не считал себя вправе вмешиваться. Так же как никто не имел права вмешиваться в то, что объединяло его с Глоринделем. Это было только их бремя, одно на двоих, и они ни с кем не стали бы его делить.
– А ты умеешь, – вдруг сказала Эллен, и Натан удивленно посмотрел на нее, успев забыть, о чем они только что говорили.
– Что?
– Ненавидеть. Ты. Умеешь. Раз зашел так далеко.
– О чем ты говоришь?
– О твоей женщине, конечно. – В ее голосе зазвучало нетерпение.
– Я уже сказал, что ты ошибаешься. Я ее не ненавижу. Я ее любил.
– Так зачем тогда?
– Что – зачем?
– Зачем тебе ее воскрешать? Если не хочешь убить ее еще раз?
Натан взглянул на Эллен так, будто увидел впервые.
Она сидела все так же прямо, и он лишь теперь заметил, до чего же она напряжена. Да, никакого изящества – но много, может, даже слишком много напряжения и воли. Люди с такими качествами не умеют настойчиво добиваться своей цели, преследуя врага по пятам, – но они могут часами высиживать в засаде, перестав думать и дышать, слившись с землей, ради одного только мгновения, когда судьба сама принесет им то, чего они так жаждут.
«Чего же ты ждешь, и дождешься ли, и принесет ли это облегчение хоть кому-нибудь, даже тебе самой? » – хотел спросить Натан и не спрашивал.
– А ты никогда не думала, что можно воскрешать из любви? – сказал он.
Эллен повернула к нему голову – резко, твердо, и он вдруг подумал, что она похожа на ворону.
– Нет.
Он хотел улыбнуться и не смог.
– Ну, тогда посмотришь, как это делается, – небрежно бросил Натан и, оперевшись ладонями о колени, поднялся. Эллен продолжала смотреть на него снизу вверх, обхватив ноги руками.
– Почему ты не спросил меня про огонь?
– Огонь?
– Ты же видел вчера – я схватила горящую палку и даже не поморщилась. Неужели тебе не любопытно почему?
– Ты не чувствуешь боли от огня, – ответил Натан и понял, что сам осознал это только теперь, в тот самый миг, когда сказал.
Эллен поднялась так резко, что он едва не отпрянул от неожиданности. Она была намного ниже его ростом, но почему-то у него возникло ощущение, что он не опускает голову, чтобы смотреть ей в глаза. Как будто на самом деле они были на одном уровне... равные, одинаковые.
– Кто тебе сказал? – отрывисто спросила она.
– Никто. Я просто... понял.
– Тебе так часто доводилось видеть людей, которых не жжет огонь?
– Никогда, – признался Натан.
– Так что же ты... – начала она и вдруг осеклась. Они были совсем близко друг к другу, Эллен дышала тяжело и часто, и это не было ни возбуждением, ни страхом, а чем – Натан не мог понять.
– Что же, ты меня не узнал? – вдруг прошептала она и, увидев, как удивленно расширяются его глаза, отвернулась – только колыхнулся узел волос на затылке. Натан хотел было остановить ее – а потом вдруг ощутил ужасную усталость. «Нет, не сейчас», – подумал он, глядя, как Эллен, подхватив подол, быстро пробирается сквозь кусты к лесу, и казалось, что она просто бежит, все равно куда, лишь бы не стоять больше рядом с ним. Это так разительно отличалось от того что он чувствовал мгновением раньше, что Натану стало больно.
Он проводил ее взглядом, сжимая кулаки, – и обернулся, услышав за спиной взрыв звонкого хохота. Он никогда и ни с чем не смог бы спутать этот смех – и так давно его не слышал, что теперь забыл обо всем остальном.
Глориндель сидел напротив Рослин и смеялся, счастливо, изумленно и при этом так зло, как умел он один. Рослин смущенно улыбалась и сидела, потупив взгляд, залившись пунцовым румянцем, кажется, несказанно довольная тем, что смогла его так обрадовать. Глориндель заметил Натана и махнул ему.
– Эй, дружище Натан! Иди-ка сюда! – крикнул он сквозь смех. – Взгляни только, какой свадебный подарок приберегла для меня моя леди!
Натан подошел, смутно начиная понимать, но не веря – до тех пор, пока не увидел совсем близко то, что лежало на раскрытой ладони Глоринделя. Что-то маленькое, сморщенное, неправильной треугольной формы... то, что он уже видел когда-то в пальцах калардинской княжны, но в пальцах Глоринделя представить не мог ни при каких обстоятельствах.
– Милорд!.. – выдавил он. – Это же...
– Ты помнишь, что я сказал, когда мы оказались в этом проклятом Тарнасе? Помнишь? Что не видать мне калардинского трона, как своих ушей! – сказал эльф и снова расхохотался, а потом схватил Рослин и притянул к себе – властно и почти грубо, но она лишь задохнулась от счастья, все еще пылая, и самозабвенно ткнулась лицом ему в грудь. Эльф крепко прижал ее к себе, запустил пятерню в сбившиеся золотистые волосы – почти в точности такие же, как его собственные, – улыбнулся и подмигнул Натану. – Как своих ушей, Натан... не видать! Ох, ну и замечательная же у меня жена! А? Самая лучшая в мире! И умная, как эльфийка...
Он оторвал Рослин от себя, опер спиной о свое колено, впился в губы поцелуем – требовательным и, как показалось Натану, благодарным. Рослин обвила его шею руками и закрыла глаза, краска отхлынула от ее лица.
Она любит его, подумал Натан, отворачиваясь. Она никогда никого не любила, и никто не любил его, а теперь она его любит, и не мне судить, безумны ли они оба.
Но если вы обидите ее, милорд, я забуду об Аманите, подумал Натан, слушая треск веток и тяжелое дыхание за спиной.
– Проклятие, да что это? Что все это значит? – бессильно повторял Глориндель, ни к кому не обращаясь.
Ответа не последовало. Все они задавались тем же вопросом.
За прошедшие дни тальвардское войско дважды сменило направление движения на противоположное. В первый раз – развернувшись и снова начав двигаться на юг, обратно к морю. Глориндель тогда сыпал проклятиями, а Натан предположил, что они получили срочный приказ от высшего руководства. Но теперь, пройдя едва ли не треть обратного пути, войско снова начало двигаться в другом направлении, на сей раз на северо-восток. Еще одно распоряжение? Возможно, но... выглядело это так, будто они идут наобум – не в конкретное место, а словно по нюху...
Едва эта мысль проскользнула у Эллен, Рослин сказала:
– Они идут за звездой.
Все разом посмотрели на нее. Калардинская княжна стояла, сложив руки на груди, и не сводила напряженного взгляда с горизонта, к которому далеко внизу, меж холмами, продвигалась бурая толпа. Будто там, на этом горизонте, она видела что-то, чего не видели остальные.
– Что? За какой еще звездой? – раздраженно переспросил эльф. Эллен не переставала дивиться его терпению. И того, что он до сих пор здесь, с ними... с ней... хотя нет, он не был с ней. Почти никогда не был, разве что там, в лесу, близ затерянной деревушки, когда обнимал ее и гладил по голове, и говорил: «Бедная, как же тебе досталось...»
Что мне досталось, думала она теперь, глядя на него. Что же мне досталось, господин Глориндель? Вы... таки недостались. Но как хорошо, что вы все еще здесь – пусть и не ради меня.
Вы тут ради Рослин. Вы тоже идете за звездой, что бы это ни значило.
– Там звезда, – повторила Рослин и указала на горизонт. – Она их зовет. И они идут. Только она не всегда на одном и том же месте. Она то здесь, там. Она сама решает, где ей быть, у нее дурной и непостоянный нрав. Но они не могут ей противиться. Ни тальварды, ни... нет, эльфы могут. Могли бы. Только они...
– Что за чушь ты несешь, милая? – сказал эльф, когда она умолкла на полуслове, но насмешки в его голосе не было.
– Я тоже ее видела. Она и меня... зовет.
– Что? Видела? Когда?
– Когда сделала так, чтобы видеть, – тихо ответила Рослин и опустила глаза.
Лицо Натана окаменело, и Эллен почувствовала, как каменеет сама. Вчера ночью Рослин наелась каких-то своих порошков и несколько часов лежала в стороне от костра, глядя в небо остекленевшими глазами и время от времени вздрагивая всем телом. Это было очень страшно, но Рослин предупредила, чтобы ее не смели трогать до рассвета, и только если после восхода солнца она не выйдет из транса, сказала дать ей еще какое-то снадобье. Какое именно, она показала эльфу – будто только ему и доверяла. Он не скрывал брезгливости и скепсиса, но выслушал и – Эллен не сомневалась – сделал бы все так, как она сказала, но, к счастью, это не понадобилось. Рослин очнулась за час до рассвета, попросила пить и тут же забылась крепким здоровым сном. Эллен смутно чувствовала, что этот ритуал как-то связан с тальвардским войском, которое вело их неведомо куда.
«Вело... – подумала Эллен. – Вело и все еще ведет. Они гонят нас, как этих эльфов, может статься, что на убой, а мы даже не думаем сопротивляться».
Теперь она не сомневалась, что Рослин пыталась войти в ментальную связь с некромантами, шедшими с войском, и, кажется, ей это по крайней мере отчасти удалось. Эллен никогда прежде не видела, чтобы ее госпожа пыталась делать что-то подобное. Впрочем, о ментальной связи и прочих ведьминских штучках Эллен знала мало – только то, что порой подглядывала в книгах, которые читала Рослин дома, в Калардине, пока Эллен медленно расчесывала ее длинные густые волосы, временами бросая взгляд княжне через плечо. Рослин знала, что Эллен это делает, но ни когда ничего не говорила – а лучше бы говорила, лучше бы запрещала. Тогда Эллен сейчас не понимала бы, что происходит, и, может, ей не было бы так страшно от всего этого.
– Мы должны идти за ними, – упрямо проговорила Рослин. – Звезда приведет их куда следует. Туда, где все случится.
– Что случится? – тут же спросил эльф.
– Не знаю. Но она приведет. Когда сама поймет, где это... будет лучше. И мы должны идти.
– Хорошенькое такое «должны», – нервно усмехнулся Глориндель, и Рослин спокойно сказала:
– Я все равно иначе не могу.
Он ничего не ответил. Только взглянул на Натана, пожал плечами, словно извиняясь. Натан смотрел на бурую толпу внизу – напряженно, тяжело, как будто пытался найти в ней кого-то.
Эллен тоже могла бы так смотреть туда – ей было кого выискивать. Может, именно поэтому она и боялась слишком долго задерживать на тальвардском войске взгляд. Боялась, не хотела, отказывалась. Но все равно не могла иначе. Ей некуда больше было смотреть. Там сосредоточился весь ее мир. Там тот, кому она нужна. Единственный, кому она все еще нужна.
Я нужна тебе, Рассел, думала она, правда ведь? Я помогу тебе снова почувствовать себя живым. Я, только я это могу... и тебе ведь это нужно? Ну ответь, пожалуйста, это единственное, что еще держит меня здесь... в этом мире.
Она вдруг всхлипнула – громко, надрывно – и тут же зажала губы ладонью. Рослин не шелохнулась, эльф, даже если и услышал, не отреагировал, а Натан посмотрел на нее с легким удивлением и тут же отвел взгляд. Каждый из них думал о чем-то своем. У каждого была собственная цель. И только Эллен чувствовала, что не может нести свою ношу одна. Она плакала в плечо Глоринделю и чувствовала, что не может, смотрела в непроницаемые глаза Натана и чувствовала, что не выдержит...
Но первому она больше не нужна, а второму никогда нужна не была. Он не знал ее. Он никогда ее не видел ни во сне, ни наяву. Он ею не был. Она поняла это, попытавшись поговорить с ним несколько дней назад. И с тех пор с каждым часом чувствовала, как слабеет, и все чаще думала о Расселе. Особенно когда видела бурое людское море, расстилавшееся у их ног. Море, в котором он был каплей, соленой и... горячей... как кровь.
Потом шли дни, и они тоже шли – за звездой Рослин. Эллен больше не говорила ни с кем, слабея и одновременно будто набираясь сил – для чего, она не знала и сама.
Рослин тоже молчала, но это было другое молчание, густое, напряженное, будто она была слишком занята, чтобы говорить, и все это понимали. Даже Глориндель ее не тревожил – похоже, их доверие было взаимным. А вот с Натаном эльф говорил, а Эллен слушала.
– Как же все это странно, – в десятый раз мрачно повторил эльф.
– В жизни множество и не таких странностей, милорд, – усмехнулся Натан в ответ. – Вспоминая наше с вами недавнее путешествие в Калардин...
– Я не о том, – перебил Глориндель, и Эллен не поняла, то ли он в самом деле имел в виду другое, то ли не хотел вспоминать то, о чем упомянул Натан. – Я про эльфов. Все равно не понимаю, как могло случиться, что их здесь столько.
– Вы же сами говорили, что эти сотни шли на мясо, тальвардов, видимо, просто было больше и...
– Да нет же! Никогда я не видел и даже не слышал, чтобы эльфы массово сдавались в плен, понимаешь? Так просто не бывает. Наш кодекс воина отличается от вашего. Они теперь никто, они хуже, чем грязь, хуже даже, чем люди...
– О, вот это поистине ужасно, – криво усмехнулся Натан, но эльф только отмахнулся.
– Я уже говорил тебе, между нами нет разницы... по мелочам. Малодушничают и трусят и ваши, и наши, но чтобы вот так, все войско... Я отказываюсь в это верить.
– А придется, – с сарказмом бросил Натан. Эльф посмотрел на него с укоризной, потом, помолчав, вполголоса сказал:
– Если бы я знал, что так выйдет, не бросил бы их. Не ушел бы... в этот трижды проклятый Тальвард.
Усмешка сбежала с губ Натана, лицо застыло – будто его ударили под дых. Эллен ждала, что он скажет резкость или, напротив, станет утешать, но он произнес только:
– Я не понимаю, вы... всегда таким были?