Островский Александр Николаевич. Сердце не камень

    Xалымов.Как же ты ее выкупишь?
    Каркунов.А вот как: ни жене, ни племяннику ничего, так разве малость какую. На них надежда плоха, они не умолят. Все на бедных, неимущих, чтобы молились. Вот и распиши! Ты порядок-то знаешь: туда столько, в другое место столько, чтобы вечное поминовение, на вечные времена… на вечные. А вот тебе записочка, что у меня есть наличными и прочим имуществом. (Достает из кармана бумажку и подает Халымову.)
    Xалымов.Ого! Сколько у тебя наличных-то! Где же ты их держишь?
    Каркунов.Дома, кум, вон в шкапу.
    Xалымов.Ты живешь в захолустье, кругом пустыри; налетят молодцы, так увезут у тебя деньги-то и с твоим дорогим шкапом вместе.
    Каркунов.Не боюсь, кум, нет. Нынче, кум, люди-то умны, говорят, стали; так и я с людьми поумнел. Вот видишь две пуговки! (Показывает две пуговки подле шкафа). Электрический звонок! А? Умственная штука, кум, умственная штука! Одну пуговку нажму – все молодцы и дворники тут, а другую – сто человек фабричных через две минуты здесь будут.
    Халымов.Ну, кум, задал ты мне задачу!
    Каркунов.Сделай милость! Будь друг! Трепещу, трепещу, что грехов-то, что грехов-то, что всякого окаянства!
    Xалымов.Как же ты жену-то обидишь, за что?
    Каркунов.Да, да… жена у меня душа ангельская, голубица чистая. Как подумаю, кум, про нее, так слезы у меня. Вот видишь, слезы. Заморил я ее, всю жизнь загубил… Да что же… Мое ведь… кому хочу, тому и даю. Душа-то дороже жены. Вот еще приказчик… Я у приятеля сыночка взял, обещал в люди вывести, наградить… а не вывел. И жалованье-то платил малое, все посулами проводил… И об нем тоже, видишь, плачу. Только у меня дорогого-то, что жена да приказчик; а душа все-таки дороже… Можно ему что-нибудь из платья… шубу старую… Так и напиши!
    Халымов.Напишу, что с тобой делать! Только будет ли польза душе-то ?
    Каркунов.Будет, будет; с умными людьми советовался, с благочестивыми… И больше все, чтобы по мелочам, в раздачу нищей братии, по гривне сто тысяч, по пятаку триста.
    Халымов.Это хорошо, это по крайности целиком в казну поступит; казне деньги нужны.
    Каркунов.Как, кум, в казну?
    Халымов.Чрез акцизное управление. Питейные заведения заторгуют хорошо.
    Каркунов.Ну, что ж, пущай! Все-таки каждый перед стаканом-то помянет добрым словом.
    Халымов.Перед первым помянет, а на другой не хватит денег, так тебя ж и обругает.
    Каркунов.Ничего, нужды нет; хоть раз перекрестится да вздохнет на образ, все-таки душе-то легче. (Растворяет двери.)Вера Филипповна, Костя!… А! И ты, Ераст, здесь! Войдите, войдите!
    Входят Вера Филипповна, Константин, Ераст.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 
    Каркунов, Халымов, Вера Филипповна, Константин и Ераст.
    Каркунов.Ну, супруга любезная, ну, племянничек дорогой, и ты, Ераст! молитесь богу, молитесь богу! Всех, всех наградил, всю жизнь поминать будете.
    Вера Филипповна.Благодарю покорно, Потап Потапыч! Не надо мне ничего; а коли ваша такая любовь ко мне, так за любовь вашу я должна вас поминать всегда и всегда за вас богу молить.
    Ераст.Покорно благодарю, Потап Потапыч, что труды мои цените, даже сверх заслуг.
    Константин.Извините, дяденька, мне благодарить не за что. Конечно, на все ваша воля, а коли рассудить правильно, так и без того все мое.
    Каркунов.А коли твое, так твое и будет; никого не обижу, никого.
    Вера Филипповна.Сюда чай прикажете или к нам пожалуете?
    Каркунов.Пойдем, кум, к бабам, пойдем балагурить, зубы точить.
    Уходят Каркунов и Халымов.
    Вера Филипповна.Пожалуйте! Константин Лукич, Ераст… приходите!
    Константин.Увольте, тетенька, мы не желаем.
    Вера Филипповна уходит.
 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

 
    Константин и Ераст.
    Константин.Ну, Ераст, дело – табак.
    Ераст.О чем твой разговор и как его понимать?
    Константин.Нам с тобой зубы на полку.
    Ераст.Почему так полагаешь?
    Константин.Все тетке – шабаш!
    Ераст.Что ж, послужим и ей.
    Константин.Не придется.
    Ераст.Отчего ж не служить, мы не хуже людей?
    Константин.Ты думаешь, она при миллионах-то с фабриками да с торговлей путаться будет? Как же, очень ей нужно! Оборотит все в деньги да замуж за благородного.
    Ераст.Пожалуй; мудреного нет.
    Константин.А мы с тобой на бобах останемся.
    Ераст.Так неужто ж вся моя служба задаром пропадет?
    Константин.А ты благодарности ждешь?… От дяди-то? Жди, жди! Он не нынче, так завтра тебя по шапке скомандует.
    Ераст.За что про что?
    Константин.Здорово живешь. К расчету ближе. Ты, по своим трудам, стоишь много, а ему жаль тебе прибавить; ну, известное дело, придерется к чему, расшумится, да и прогонит. У них, у хозяев, одна политика-то.
    Ераст.Однако призадумаешься. Надо место искать.
    Константин.Погоди! Ты вспомни, чему я тебя учил.
    Ераст.Насчет чего?
    Константин.Насчет амуров.
    Ераст.Эх! Будет тебе глупости-то!
    Константин.Одно твое спасенье.
    Ераст.Не такая женщина; приступу нет.
    Константин.Ну, плох же ты, брат!
    Ераст.Кто плох? Я-то?… Кабы ты знал, так не говорил бы, что я плох. Я свое дело знаю, да ничего не поделаешь. Первым долгом, надо женщину хвалить в глаза; таким манером какую хочешь донять можно. Нынче скажи – красавица, завтра – красавица, она уши-то и распустит, и напевай ей турусы на колесах! А уж коли стала слушать, так заговорить недолго.
    Константин.Так бы ты и действовал.
    Ераст.Я и действовал, да она меня только одним взглядом так ошибла, ровно обухом, насилу на ногах устоял. Нет, я теперь на другой манер.
    Константин.Какая статья?
    Ераст.Она у нас сердобольная, чувствительная, так я на жалость ее маню, казанским сиротой прикидываюсь.
    Константин.Действует?
    Ераст.Кажется, подействовало; уж полдюжины голландских рубашек получил вчера. От кого ж как не от нее! Ока все так-то, втайне благодетельствует.
    Константин.Ну, и действуй в этом направлении. Затягивай ее мало-помалу; потом свиданье где-нибудь назначь либо к себе замани.
    Ераст.Ну, хотя бы и так, да тебе-то какая польза от всего этого?
    Константин.Ах, простота! Я подстерегу вас, да и укажу дяде: вот, мол, посмотри, кому ты миллионы-то оставляешь!
    Ераст.Однако ловко! Да что ты дурака, что ль, нашел?
    Константин.Погоди! что болтаешь зря, не разобравши дела! Ты слушай да понимай! Тебя все равно дня через два-три дядя прогонит, уж он говорил, так что тебе жалеть-то себя! Так, ни с чем уйдешь; а коли мне, через твою услугу, дядино состояние достанется, так я тебя озолочу.
    Ераст.Рассказывай! Тебе поверишь, так трех дней не проживешь!
    Константин.Это точно, это ты правду говоришь. И не верь мне на слово никогда, я обману. Какое я состояние-то ухнул – отобрали все. А отчего? Оттого, что людям верил. Нет, уж теперь шабаш; и я людям не верю, и мне не верь. Ты на совесть мою, пожалуйста, не располагайся; была когда-то, а теперь ее нет. Это я тебе прямо говорю. Бери документ! Хочешь две-три тысячи, ну, хочешь пять?
    Ераст.Да что с тебя возьмешь по документу-то?
    Константин.Само собой, что теперь ничего; а как оставит дядя наследство, получишь все и с процентами.
    Ераст (подумав). Вот что, слушай! Которое ты дело мне сейчас рекомендуешь, довольно оно подлое. Пойми ты! Довольно подлое.
    Константин.Да разве я говорю тебе, что оно хорошее? И я так считаю, что оно подлое. Только я за него деньги плачу. Разбирай, как знаешь! Пять тысяч, да на голодные-то зубы, да тому, кто их никогда у себя не видывал… тоже приятность имеют.
    Ераст.Не надо. Не только твоих пяти тысяч… а отойди! Вот… одно слово!
    Константин.Правда пословица-то: дураков-то не орут, не сеют, а сами родятся. Получаешь ты триста рублей в год, значит, обязан ты воровать; хотят тебя осчастливить, дают тебе пять тысяч, а ты физиономию в сторону отворачиваешь! Мозги! Нечего сказать! Постучи-ка себя в лоб-то да вон в стену попробуй, будет ли разница?
    Ераст.А как ты думаешь, ежели дьявол… так кто из вас тоньше… людей-то опутывать?
    Константин.Ну, вот еще, «дьявол». Испугать, что ли, меня хочешь? Слова, глупые слова, и больше ничего. К чему тут дьявол? Которые люди святой жизни, так дьяволу с ними заботы много; а мы и без него нагрешим, что на десяти возах не вывезешь. Но, однако, всякому разговору конец бывает… Хочешь – бери деньги, а не хочешь – сочти так, что я пошутил.
    Ераст.Надо по крайности подумать.
    Константин.И выходишь ты, братец мой, невежа. Думай не думай, ума не прибудет; сколько тебе ума дано, столько и останется. Значит, показывай сейчас свой ум или свою глупость! На том и покончим.
    Ераст.Ну, уж была не была, куда ни шло!
    Константин.Вот так-то лучше; а ты еще в рассуждения пускаешься! Какие еще твои рассуждения, когда ты обязан во всем слушать меня и всегда подражать под меня. Я старше тебя хотя не летами, но жизнью и умом; я большое состояние прожил, а ты всегда жил в бедности; я рассуждаю свободно, а ты в рассуждении связан; я давно совесть потерял, а ты еще только начинаешь. Когда ж подробный об этом предмете у нас разговор будет?
    Ераст.Ты сегодня что делаешь?
    Константин.До вечера свободен, зайду к тебе и потолкуем; а вечером – опять с дядей в провожатых.
    Ераст.Куда вы с ним ездите?
    Константин.По трактирам, а то куда ж больше. Надоело им без проказ пьянствовать, так теперь придумывают что чудней: антиков разных разыскивают, да и тешатся. У кого сила, так бороться заставляют; у кого голос велик, так многолетие им кричи; кто пьет много, так поят на пари. Вот бы найти какого диковинного, чтоб дяденьке удружить.
    Ераст.Нет, я встретил антика-то: и сила, и голос, и выпить сколько хочешь.
    Константин.Кто он такой?
    Ераст.Так, вроде как странник, по Москве бродит, понакутит, да у монастырей с нищими становится.
    Константин.И знаешь, где его найти?
    Ераст.Знаю.
    Константин.Так покажи мне сегодня же! Я с кем-нибудь стравлю его на пари, большой капитал могу нажить от дяди. Да что! Дядя озолотит, все состояние оставит мне, коли придется ему по вкусу да всех мы победим.
    Ераст.Можно.
    Входят Каркунов, Халымов, Вера Филипповна и Аполлинария Панфиловна.
 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

 
    Каркунов, Халымов, Вера Филипповна, Аполлинария Панфиловна, Константин и Ераст.
    Каркунов.Что ж, кум, загуляли, значит?
    Халымов.Не знаю, как ты; а я коньки подвязал, далеко катиться могу.
    Каркунов.Так поехали, что ли?
    Халымов.Поехали.
    Каркунов. (указывая на женщин). А их не возьмем, кум, не возьмем! Пущай дома сидят! Вот вы и знайте! Да! Мы в разгул, а вы дома сидите!
    Халымов.Куда их! Нам с тобой надо быть налегке, без грузу; чтобы куда потянет, туда и плыть, так, глядя по фантазии, рулем-то и поворачивай!
    Аполлинария Панфиловна.Да поезжайте, куда душе угодно, не заплачем.
    Каркунов.О чем плакать! что за слезы! Не о том речь! А ты вот что, кума: ты спроси у лошади, как ей лучше, свободней: в хомуте или без хомута! А баба-то ведь хомут.
    Аполлинария Панфиловна.Да ну вас, убирайтесь. Не очень-то в вас нуждаются. Домой-то дорогу я и одна найду. Так приедете, Вера Филипповна, в монастырь-то ко всенощной?
    Вера Филипповна.Приеду непременно.
    Аполлинария Панфиловна.Ну, вот, может быть, увидимся. Прощайте! К нам милости просим.
    Вера Филипповна. Ваши гости.
    Аполлинария Панфиловна.Прощайте, кавалеры! (Уходит.)
    Константин.Дяденька, мне прикажете с вами сопутствовать?
    Каркунов.Чего еще спрашиваешь? Аль ты свою службу забыл? У тебя ведь одно дело-то: по ночам пьяного дядю домой провожать.
    Константин.А ежели я малость замешкаюсь, так к ночи где вас искать, под каким флагом? То есть, дяденька, под какой вывеской?
    Xалымов.Да уж где ни путаться, а, должно быть, Стрельны не миновать. Поклон, да и вон! Поехали.
    Каркунов.Хозяйка, не жди!
    Уходят Каркунов, Халымов, Константин. Вера Филипповна провожает их в переднюю и возвращается.
 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

 
    Вера Филипповна и Ераст.
    Ераст (потупя голову). Вера Филипповна, вы позволите мне сегодня идти ко всенощной?
    Вера Филипповна.Разве богу молиться позволения спрашивают?
    Ераст.Нет-с, я спрашиваю, позволите ли вы мне идти в монастырь, куда вы поедете?
    Вера Филипповна.Храм большой, всем место будет… Иди, коли есть усердие.
    Ераст.Я думал, что, может быть, вам неприятно, что я все с вами в одну церковь хожу. Так я могу и в другое место…
    Вера Филипповна (взглянув на Ераста). Отчего же ты думаешь, что мне неприятно?
    Ераст.Вы женщина строгая, мало ль что можете подумать.
    Вера Филипповна.Я ничего не думаю; а коли ты сам что-нибудь думаешь дурное, так лучше не ходи, не греши. А ежели ты с чистым сердцем…
    Ераст.С чистым, Вера Филипповна.
    Вера Филипповна.А коли с чистым, так иди с богом! Мне даже очень приятно; я очень рада, что в таком деле есть у меня товарищ и провожатый.
    Ераст.Я только вам доложить хотел. Я без спросу не посмел.
    Вера Филипповна.Да, хорошо, хорошо! Вижу, что ты скромный и хороший человек. Я таких люблю. Хорошего человека нельзя не полюбить… Кого ж и любить, коль не хороших людей! Ну, покуда прощай!
    Ераст почтительно кланяется.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЛИЦА:

 
    Вера Филипповна.
    Аполлинария Панфиловна.
    Константин Каркунов.
    Ераст.
    Иннокентий, странник, сильный мужчина сурового вида. В длинном парусинном пальто и страннической шапке.
    Бульвар под монастырской стеной; несколько скамеек; в глубине по обрыву деревянная загородка, за ней вдали видна часть Москвы.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

 
    Иннокентий, один сидит на скамейке.
    Иннокентий.Эка обуза!… Эка обуза мне тело мое!., алчное, жадное, ненасытимое! Экую утробу богатому человеку – и то будет в тягость удоволить; а мне, пролетарию… несть конца мучениям… Непрестанные муки голода и жажды… непрестанные обуревания страстей! Был рубль сегодня – и нет его; а жажда и голод всё те же. Хоть бы ослепнуть! Несытым оком видишь трактиры, видишь пивные заведения, видишь лепообразных жен… Как зверь бы ринулся на все сие и пожрал; но не пожрешь. Прежде чем пасть твоя разинется, связан будешь и заключен в узилище. Был рубль… Лучше бы его не было… Рубль издержал, но удовлетворения нет, а только сугубая жажда. Всуе искать человека, который, как я, мог бы завидовать волку. Волк живет хищением, грабежом, убийством… а я ему завидую; ибо он даровую находит пишу.
    Входит Вера Филипповна.
 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

 
    Иннокентий и Вера Филипповна.
    Иннокентий.Государыня милостивая, соблаговолите странному человеку!
    Вера Филипповна (подавая деньги). Примите!
    Иннокентий.Мало.
    Вера Филипповна.Не взыщите.
    Иннокентий.Другому это довольно, а мне мало.
    Вера Филипповна.Ты человек в силах, работать бы тебе…
    Иннокентий.Не могу.
    Вера Филипповна.Нездоров, что ли?
    Иннокентий.Нет.
    Вера Филипповна.Так почему же?
    Иннокентий.Я празднолюбец.
    Вера Филипповна.Таким не помогают.
    Иннокентий.Напрасно.
    Вера Филипповна.Работай и молись, так не будешь нуждаться.
    Иннокентий.Не наставлений, государыня милостивая, а денег желаю я получить от тебя.
    Вера Филипповна.Так не просят.
    Иннокентий (оглядываясь). Я не прошу, я приказываю.
    Вера Филипповна.Бог с тобой, миленький! Прими еще и будь доволен. За всякую малость надо бога благодарить. Не греши и меня не вводи в грех; я молиться иду.
    Иннокентий.Вон у тебя, раба божья, сколько серебряных денег-то!
    Вера Филипповна.Не завидуй, грешно!
    Иннокентий.Отдай-ка ты мне их!
    Вера Филипповна.Мне, миленький, не жаль, да не мои деныи-то, отдать-то нельзя: они бедным приготовлены.
    Иннокентий.А если я их отниму у тебя?
    Вера Филипповна.Отнимай, коли бога не боишься, а сама не отдам; это деньги чужие.
    Иннокентий.Отнять-то я отниму, да вот беда: сила у меня большая и рука тяжела, как бы не повредить тебя, руки не оторвать прочь.
    Вера Филипповна.Ты, миленький, глядел когда на небо-то, лоб-то крестишь себе или нет?
    Иннокентий.Ну, уж будет разговаривать-то!
    Вера Филипповна.Взгляни, миленький, взгляни на небо-то!
    Иннокентий.Либо у тебя разум младенческий, либо ты уж очень в вере крепка. что ты мне рацеи-то читаешь! Я сам умнее тебя. Молчи, говорят тебе, замкни уста свои; а то я такую печать наложу на них!… Давай кошелек!
    Вдали показываются Константин и Ераст.
    Вера Филипповна.А вот мне бог и помощь посылает.
    Иннокентий (тихо). Ну, счастлива ты! Проходи! я пошутил с тобой! (Громко.)Благодарствую, государыня милостивая. (Садится.)
    Вера Филипповна уходит. Входят Константин и Ераст.
 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

 
    Иннокентий, Константин и Ераст.
    Константин (Ерасту). Этот, что ли?
    Ераст.Он самый.
    Константин.Мужчина занятный.
    Иннокентий.Господа милостивые, соблаговолите странному человеку на пропитание!
    Константин.Я на пропитание не даю; коли пропить сейчас, так изволь, подам.
    Иннокентий.Давай! Пропью!
    Константин.Так ты вот какой странник-то!
    Иннокентий.Не осуждай! Коли хочешь подать, так подай; не хочешь, так проходи! Мне не до разговоров.
    Константин.Что так? Иль горд очень?
    Иннокентий.Не горд, а голоден.
    Константин.Накормим.
    Иннокентий.Накормишь, тогда и будем с тобой разговаривать.
    Константин.Да об чем с тобой разговаривать-то; что ты знаешь?
    Иннокентий.Знаю больше тебя; я человек ученый и умный, а ты, как вижу, профан, простец
    Константин.А коли ты ученый, отчего ж бедствуешь?
    Иннокентий.Я человек, обуреваемый страстями и весьма порочный.
    Константин, Намтакихинадо.А выпить ты много можешь?
    Иннокентий.И пью, и ем много и жадно.
    Константин.Да как много-то?
    Иннокентий.Не мерял; только очень много, не-изглаголанно много, поверить невозможно – вот сколько!
    Константин.Да, может, хвастаешь?
    Иннокентий (отворачивается в сторону). Лучше отойди!… Проходи мимо!
    Константин.Что «проходи»! Ты человек нужный. Надо тебя испробовать: словами-то все можно сказать.
    Иннокентий.Испробуй!
    Константин.А начнешь пробовать, так, пожалуй, и я больше выпью. С нами такие-то оказии бывали.
    Иннокентий.Не выпьешь.
    Константин.Да почем ты знаешь? Как ты можешь так… вдруг?… Ты слыхал романс: «Никто души моей не знает»?
    Иннокентий.Не выпьешь.
    Константин.Еще это дело впереди.
    Иннокентий.Невозможно. Ты не только что не выпьешь, ты руками не подымешь того, что я могу выпить.
    Константин.Коли правда, мне же лучше; я на тебе большие капиталы наживу. (Ерасту.)Ну, я теперь его понял, мы с ним и едем. что у вас с теткой будет, извести!
    Ераст уходит.
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 
    Константин и Иннокентий.
    Константин.Ты слышал, что я тебе сказал?
    Иннокентий.Нет, я слышу только требования и вопли желудка моего.
    Константин.Ну, так я тебе повторю: «Я тебя понял».
    Иннокентий.Говори, милостивец, ясней!
    Константин.Ты человек голодный; чем ты живешь?
    Иннокентий. Подаянием от доброхотных дателей.
    Константин.А когда подаяния не хватает по размеру твоего аппетита, тогда что?
    Иннокентий.Надо бы умирать с голоду, но я не умираю.
    Константин.На пятерню берешь?
    Иннокентий.Ты что за духовник?
    Константин.Ничего, признавайся, свидетелей нет.
    Иннокентий.Да ты уж не товарища ли ищешь?
    Константин.Пока бог миловал; а вперед не угадаешь: может, и понадобится товарищ.
    Иннокентий.Так не обегай, я работник хороший.
    Константин.Сундуков железных ты без ключа отпирать не пробовал?
    Иннокентий.Да на что тут ключ, коли руки хороши; а то так и разрыв-траву можно приложить.
    Константин.Стало быть, фомка-то бывал в руках?
    Иннокентий.Что за мастер без инструмента!
    Константин.Судился?
    Иннокентий.Было.
    Константин.А потом где гостил?
    Иннокентий.В арестантских ротах.
    Константин.Место хорошее! Ну, поедем! Только ты теперь держи себя, братец, в струне. С хорошими людьми в компании будешь, с купцами с богатыми. Надо тебе русское платье достать. Скажем, что ты с Волги, из Рыбинска, из крючников.
    Иннокентий.Знаю, случалось кули-то таскать.
    Константин.Нашей компании умей только уважить; а то на целый месяц и сыт и пьян будешь, да и мне будет хорошо.
    Иннокентий.Только кормите досыта да поите допьяна, а то рад вам хоть воду возить.
    Константин.Ведь тебе умирать бы с голоду в другом месте; а Москва-то матушка что значит! Здесь и такие, как ты, надобны.
    Уходят. Входят Вера Филипповна и Аполлинария Панфиловна.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 
    Вера Филипповна и Аполлинария Панфиловна.
    Аполлинария Панфиловна.Да, да, конечно; Как можно без провожатого!
    Вера Филипповна.Кого ж я возьму?
    Аполлинария Панфиловна.Мало ль у вас… Ну, хоть Ераста.
    Вера Филипповна.Как можно! Молодой человек целый день занят, ему охота погулять. У них на гулянье времени-то и так немного; чай, вечером-то радехоньки вырваться из дому, а тут еще хозяйку провожай. У меня совесть не подымется.
    Аполлинария Панфиловна.Почем знать, может, ему и самому приятно. Вы домой сейчас поедете?
    Вера Филипповна.Нет, уж я достою. Я всегда после второго звона отдыхать выхожу, а к третьему опять в собор.
    Аполлинария Панфиловна.А уж я поеду. Народу мало; ни посмотреть не на кого, ни себя показать некому. Тут как ни оденься, никто не заметит.
    Вера Филипповна.Мне все равно; я не за тем езжу.
    Аполлинария Панфиловна.Нет, мы люди грешные; мы и в перковь-то ходим людей посмотреть да себя показать. Прощайте! (Уходит.)
    Подходит Ераст.
 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

 
    Вера Филипповна и Ераст.
    Вера Филипповна.Присядь, Ераст, отдохни.
    Ераст.Помилуйте, смею ли я! Ничего-с, я и постою.
    Вера Филипповна.Ведь устанешь, служба-то длинна.
    Ераст.Хоть всю ночь-с… Я этого себе в труд не считаю.
    Вера Филипповна.Ну, как знаешь.
    Ераст.Уж я и то должен за счастье считать, что с вами нахожусь… В одном доме живем, а когда вас увидишь!
    Вера Филипповна.Да на что ж тебе меня видеть? Тебе хозяин нужен, а не я.
    Ераст.Конечно, всякое дело ведется хозяином; только ведь мы от хозяина-то, кроме брани да обиды, ничего не видим. А коли есть у нас в доме что хорошее, коли еще жить можно, так все понимают, что это от вас. Ведь мы тоже не каменные, благодарность чувствуем; только выразить ее не смеем; потому, как вы от нас очень отдалены.
    Вера Филипповна.Что за благодарность! Если я что и делаю, так, поверь, не из благодарности.
    Ераст.Я это очень понимаю, только за что ж вы людей так низко ставите? Ведь это значит: «Делать, мол, для вас добро я могу из жалости – нате, мол, я брошу вам… только я так высока для вас, что вы даже н благодарить меня не смеете, и ни во что я считаю вашу благодарность, как есть вы люди ничтожные».
    Вера Филипповна.Нет, нет, что ты, что ты! Я никогда так и не думала.
    Ераст.Хотя вы и не думали, но оно так выходит по вашим поступкам.
    Вера Филипповна.Нет, нет, ты, пожалуйста, не думай! Я нисколько не горда, а только что мне стыдно, когда меня благодарят; я ничего такого особенного… а что только должное…
    Ераст.Как, помилуйте, какое должное! Да вот я уж и слов не найду, как вас благодарить.
    Вера Филипповна.За что, Ераст?
    Ераст.Такое внимание, такая, можно сказать, заботливость обо мне… разве я стою?
    Вера Филипповна.Да про что ты?
    Ераст.А подарок ваш… помилуйте! Ведь уж это даже вроде как по-родственному; да и от родственников нынче не дождешься… Какие ж мои заслуги против вас, помилуйте!
    Вера Филипповна.Может, и есть тебе подарок, только ты на меня не думай!
    Ераст.Эх, Вера Филипповна! Вот опять с вашей стороны гордость, а мне унижение. «Бросила тебе, нищему, а благодарности не желаю».
    Вера Филипповна.Нет, нет, что ты… Бог с тобой! Ну, я, я…
    Ераст.Благодарность… ведь оно такое чувство, что его не удержишь, оно из души просится. Может быть, сколько слез пролито, пока я дождался, чтоб вам ее выразить.
    Вера Филипповна.Ну, хорошо, я принимаю твою благодарность.
    Ераст.Позвольте ручку поцеловать.
    Вера Филипповна.Ах, нет, что ты, что ты! я никогда…
    Ераст.Да отчего же, помилуйте! Все дамы-с…
    Вера Филипповна.Да нет, что это, как можно! Я знаю, что у дам и барышень целуют руки, да нехорошо это. За что нас возвеличивать, что в нас такого особенного? Мы такие же люди. Ведь это разве какого высокого звания или за святость жизни, а какое наше звание, какие ж мы святые! Которая разве уж сама себя не понимает, что она такое, ну, по глупости, и рада, а то как это равному человеку свою руку давать целовать. Вот у матери целуй! Потому нет больше ничего для тебя на свете, как ее любовь, ее забота, ее печаль о тебе.