Палмер Диана. Друзья и любовники

   Он, однако, продолжал держать ее руку, не отводя настороженных глаз.
   — Ты сегодня усиленно кокетничала со мной. Ласочка, — очевидно, для того, чтобы вызвать ревность моего кузена… — вкрадчиво произнес он.
   Она остолбенела, не в силах скрыть изумления.
   — У меня не те отношения с Доналдом. Мы с ним просто друзья, как и с тобой.
   — Ты называешь наши отношения дружбой? — спросил он каким-то непривычно глухим голосом.
   — Конечно. — Разговор принимал странный оборот, он вызывал у нее чувство тревоги и скрытой опасности. Запястье горело там, где он сжимал его.
   — Значит, тебе все равно, если я стану спать с Мелоди? — спросил он, по-прежнему не отрывая от нее взгляда.
   У нее перехватило дыхание. Джон и эта корыстная маленькая блондинка вместе в постели… Распущенные светлые волосы вперемешку с черными жесткими волосами на его обнаженной бронзовой груди, и его губы, скользящие по ее гладкому молодому телу…
   Вскрикнув, она отшатнулась от него — лицо вдруг побелело, в широко раскрытых глазах застыло негодование.
   — Может быть, ты против секса, но я-то нет, — проговорил он медленно, а глаза, острые, как у коршуна, следили за каждым ее движением. — И то, что я никогда не дотрагивался до тебя, еще не означает, что я евнух.
   Она боялась взглянуть на него и только тихо сказала:
   — Трудно предположить такое, глядя на тебя.
   Она услышала резкий нетерпеливый вздох и щелчок зажигалки.
   — Ты слишком много куришь, — мягко упрекнула она его.
   — И не только курю, — сказал он, взглянув на нее почти с ненавистью.
   — Например, еще соблазняешь блондинок, — сорвалось у нее с языка.
   — Для того чтобы соблазнить тебя, нужна, наверное, вспышка молнии.
   В глазах ее загорелись зеленые искорки.
   — Он причинил мне боль, — напустилась она на Джона. — Ты ведь мужчина. Где тебе понять, что чувствует женщина?..
   — Он причинил тебе боль, потому что ты была девственна, — сказал он мрачно. В голосе его, как и в глазах, была горечь. — И еще потому, что ему нужно было лишь твое тело, а не ты сама, с твоими чувствами и переживаниями. Ни один мужчина, действительно любящий женщину, не мог бы так с ней обойтись. Он оставил раны, которые не затянулись даже за два года. Он нанес тебе глубокую травму. — Резким движением он выхватил из пачки очередную сигарету. — Господи, мне следовало убить его!
   Она смотрела на него, пораженная этим взрывом, столь нехарактерным для него.
   — Но ты ведь даже и фамилии его не знаешь, — только и смогла вымолвить она.
   — Это я-то не знаю?! — Усы дрогнули в улыбке, а глаза загорелись торжеством. — Это было совсем нетрудно выяснить, моя дорогая. Стоило лишь позвонить в писательский клуб, где ты его встретила.
   Она застыла на месте, отказываясь что-либо понимать.
   — Так ты что… виделся с ним?
   Он кивнул.
   — Ну и что же?
   Он, нахмурившись, молча курил.
   — Джон! — окликнула она его упавшим голосом.
   Он выпустил облако дыма.
   — Когда падаешь с лошади, нет лучшего способа преодолеть страх, чем снова взобраться на нее, — сказал он как бы в пространство, словно ее нет рядом.
   Она почувствовала, что страшно устала.
   Подхватив сумочку, она взялась за ручку двери.
   — Я думаю, на сегодня с меня хватит. Спокойной ночи!
   — Ласочка!
   Она подчинилась этому властному низкому голосу и обернулась.
   — Если бы я решил сделать тебе предложение, мне бы следовало сделать это два года назад. И перестань, в конце концов, обижаться на каждое мое слово.
   — Мне казалось, все обстоит как раз наоборот, — сказала она резко. Она нервно теребила сумочку, в широко распахнутых глазах застыла боль. — Господи, Джон, что с нами происходит? — грустно проговорила она. — Мы были такими близкими, хорошими друзьями, и вдруг все это куда-то ушло. — Она протянула руку и тут же испуганно ее отдернула, вспомнив, что ему нестерпимо любое ее прикосновение. — Я… я ведь не очень легко схожусь с людьми, — сказала вдруг она без обычной иронии. — Я всегда кажусь немного странной, замкнутой… Но… но с тобой я всегда могла разговаривать, ты меня понимаешь. Я не хочу этого терять.
   — Ты всегда будешь моим другом, Ласочка, — тихо сказал он и невесело рассмеялся. — Тебе не приходило в голову, что и у меня друзей считай что нет, ни среди мужчин, ни среди женщин? Эта сегодняшняя блондинка подвернулась случайно. Она любит дорогие безделушки, а я богат. Она хочет забраться ко мне в постель, надеясь получить что-нибудь взамен.
   — А зачем ты ее поощряешь? — спросила она, неожиданно разозлившись.
   Забытая сигарета медленно тлела, а он по-прежнему не отрывал взгляда от ее лица.
   — Почему тебя так волнует эта тема? Тебе неприятно сознавать, что большинство женщин не ледышки?
   Лицо ее залилось краской. Второй раз он позволил себе намек в ее адрес. С нее хватит… Ей захотелось ударить его. Зеленые глаза сверкнули, рука поднялась.
   — Попробуй, — тихо посоветовал он. В серебристых глазах мелькнул опасный огонек, когда он увидел движение ее руки. — Ну давай, моя радость, попробуй.
   Это было первый и единственный раз, когда ей захотелось ударить его, и он сам на это нарывался. Но у него был вид человека, готового дать отпор, и она не знала, какую форму он может принять.
   Она постаралась успокоиться.
   — Нет, благодарю, — сказала она сухо. — Твое право иметь свое мнение обо мне. Я чувствую, оно нынче снизилось на порядок.
   Он затянулся сигаретой и спокойно продолжал изучать ее лицо.
   — На секунду холодная маска, которую ты всегда носишь, соскользнула, и тебе захотелось ударить меня. Я не ошибся?
   — Нет, — сказала она, отводя глаза.
   — Так почему же ты этого не сделала? Она беспокойно заерзала на сиденье.
   — Потому что ты не похож на того, кто способен подставить вторую щеку.
   — Я бы никогда не мог ударить тебя в ответ, если ты это имеешь в виду. — Он потянулся, чтобы открыть ей дверцу, и она почувствовала, как он локтем случайно задел ее грудь. Она замерла, пока он не убрал руку.
   — А что бы ты сделал? — спросила она.
   Он задумчиво смотрел на нее сквозь струйки дыма.
   — А ты как думаешь? — Вопрос был явно двусмысленным.
   — Думаю, что уже поздно.
   — Даже позднее, чем ты предполагаешь, дорогая. Я пришлю за тобой Хосито около семи.
   Идет?
   Она посмотрела на него, пытаясь прочесть его мысли, но выражение его глаз озадачило ее еще больше. Его взгляд вызывал беспокойство, пугал ее.
   — Мы сделаем это неторопливо, осторожно, — произнес он тихо, а глаза придавали словам новый, волнующий смысл.
   Она густо покраснела, и сердце ее забилось так часто, что казалось, оно вот-вот разорвется.
   — Может быть, лучше не стоит, — пробормотала она шепотом.
   — Не бойся меня. Мы ведь всегда доверяли друг другу. Ласочка.
   Она рассмеялась неловко.
   — Должно быть, я вымоталась сильнее, чем предполагала. Не понимаю, что сегодня со мной творится.
   — Не понимаешь, дорогая? Она опустила свои длинные ноги на землю и выбралась из машины.
   — Спасибо, что довез меня домой, — напряженно проговорила она.
   — Ты в порядке? — В его голосе звучало искреннее беспокойство.
   — Ну конечно, — заверила она его. — Мне не нужна нянька. Ты же знаешь, я человек независимый.
   — Как и я. Но кто просидел возле меня две ночи, когда у меня был грипп?
   Она покраснела, вспомнив, как помогала Хосито смачивать ему лицо и грудь мокрой губкой во время его необычной болезни. Джон почти никогда не болел, но в ту ночь ему было по-настоящему плохо. Они вдвоем с трудом удерживали его в постели, не давая вскакивать, пока не упала температура. Она ясно помнила его жесткие волосы на груди…
   — Хосито было бы трудно управиться одному. Он улыбнулся так спокойно и по-доброму, что ей захотелось броситься ему на шею.
   — И я для тебя сделал бы то же самое. — Он улыбнулся и, подмигнув ей, добавил:
   — Но если говорить откровенно, мне было страшно приятно.
   От мысли, что его руки могли бы прикасаться к ней так, как касалась его она, когда обтирала губкой, у нее вдруг задрожали колени.
   — Езжай домой, — сказала она и захлопнула дверцу машины.
   Она двинулась по дорожке, нащупывая ключ в сумочке.
   — В семь утра ровно! — крикнул он через окно машины.
   Она повернулась, сделала достойный принцессы реверанс, и он, рассмеявшись, с шумом укатил.

Глава 3

   По техасским стандартам ранчо Джона было совсем небольшим, но оно и не было главным источником его доходов, основным была нефть. А ранчо было скорее хобби, чем серьезным бизнесом. Здесь выращивали племенных быков, которые шли по высокой цене на рынке. За его призовых быков, чьи фотографии украшали стены конторы и рабочего кабинета хозяина, давали по полмиллиона долларов за голову.
   Даже молодые быки благодаря родословной приносили хорошие деньги.
   Мадлен скакала рядом с Джоном между аккуратными невысокими белыми заборами, которые ограждали пастбища, тянущиеся до горизонта, и думала о перемене, происшедшей с ним за ночь. В простой хлопчатобумажной рубашке, высоких сапогах и потрепанной черной шляпе, которую он всегда носил на ранчо, он был совсем не похож на элегантного господина в вечернем костюме, что отвез ее домой накануне вечером.
   — Что ты так пристально смотришь на меня? — спросил он, искоса поглядывая на нее, зажав в длинных загорелых пальцах неизменную сигарету.
   — Я подумала о том, что здесь ты совсем другой.
   Он окинул взглядом ее стройную фигуру в галифе и зеленой ситцевой блузке с короткими рукавами. Было пасмурно и даже немного прохладно, но ей очень не хотелось надевать свитер. Джону, наверное, тоже: рукава его рубашки были закатаны по локоть.
   — Тебе идет зеленое, — сказал он задумчиво. Она улыбнулась и, тряхнув головой, отбросила назад распущенные волосы, с удивлением заметив, с каким восхищением он наблюдает за ней.
   — Говорят, это неспокойный цвет, — пробормотала она.
   — Как раз то, что мне нужно, — возразил он. — Я почти не спал сегодня.
   Ее улыбка погасла. Она дернула поводья и сдавила сильнее бока маленькой кобылки, заставив ее перейти на легкий галоп. Она ездила не хуже Джона. Подумаешь, какое себялюбие — упрекать ее в том, что недоспал одну ночь! Его крупный мерин легко нагнал ее.
   — Что с тобой, черт побери? — прорычал он.
   — Ничего, — сказала она и, чтобы переменить тему, тут же спросила:
   — Это что, новые коровы?
   — Нет, не новые. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.
   Метнув в него сердитый взгляд, она низко пригнулась и пустила лошадь во весь опор. Ветер хлестал ей в лицо, трепал волосы. Ей необходима была разрядка, элемент опасности, и только скорость могла это дать.
   Она неслась по широкой грязной дороге и громко смеялась, а волосы развевались по ветру.
   Теперь-то уж он ее не догонит!
   Но он уже был рядом. Большая сильная рука выхватила у нее поводья и заставила кобылу сначала перейти в легкий галоп, потом пойти шагом и затем окончательно остановиться. Они были в стороне от дороги, на лугу рядом с ореховой рощей, где-то близко от шоссе.
   Мадлен наконец решилась взглянуть на него.
   — Это было так приятно!..
   — Ты чуть не сломала себе шею, — оборвал он ее. Он был бледен, твердое лицо казалось как никогда жестким. — Клянусь Богом, Мадлен, когда ты совершаешь такие безумства, я готов из тебя душу вытрясти. — Он слез с коня и резким движением сдернул ее на землю. Глаза его метали искры. До боли стиснув ей плечи, он грубо встряхнул ее.
   — Джон! — возмутилась она. — Я ведь просто каталась… Я и раньше это делала!
   Он продолжал сверлить ее взглядом, как вдруг неожиданно все вокруг завертелось, и вселенная растворилась для нее в паре серо-стальных глаз.
   Она сама не заметила, как уперлась руками ему в грудь. Пальцы медленно, как бы сами собой, двигались вверх и внезапно коснулись теплой, чуть влажной кожи.
   Он дернулся, как от удара, зрачки расширились, густые брови соединились над переносицей.
   Она почувствовала в нем что-то новое, какую-то почти болезненную уязвимость, и медленно просунула руки под рубашку, осторожно гладя ладонью его грудь. Губы ее раскрылись, когда она ощутила под руками прерывистые и неожиданно сильные удары сердца.
   Глаза его, казалось, вот-вот испепелят ее, пальцы по-прежнему больно сжимали ей плечи, все мышцы его тела напряглись. Ей никогда не доводилось видеть, как он теряет самообладание, ведь Большой Джон Дуранго всегда великолепно владел собой. Сейчас же у него был такой вид, будто он взорвется, но опасная игра, которую она затеяла, только раззадорила ее. Она придвинулась к нему еще ближе, глаза внимательно изучали линию рта, в то время как пальцы становились все смелее.
   Внезапно он отвел ее руки.
   — Хватит! — крикнул он грубо. — Какой дьявол в тебя вселился?
   Пока она обдумывала, как ей поступить, шум приближающейся машины заставил его отвести суровый взгляд от ее лица.
   — Ах, черт, туристы, — с досадой сказал он, глядя на большую машину с двумя дамами на переднем сиденье.
   Машина затормозила неподалеку, и пожилая блондинка, сидевшая за рулем, высунулась из окна.
   — Привет! — крикнула она, весело улыбаясь.
   — Привет, — медленно протянул Джон.
   — Это дорога на Хьюстон?
   — Только в том случае, если вы сами проторите ее, — сказал он шутливо. — Это ранчо Дуранго.
   — Неужели? — Огромные голубые глаза, точь-в-точь как васильки на ее ситцевой блузке, стали еще больше. Она пошепталась со своей соседкой и затем спросила:
   — Неужели это ранчо Большого Джона Дуранго? — переспросила она.
   Джон лукаво усмехнулся.
   — Что-нибудь слышали о нем?
   — Господи, конечно! Я недавно отошла от дел, но продолжаю регулярно читать финансовую прессу. Ну как же, когда поднимался шум в газетах вокруг нефти, Джон Дуранго был на первых страницах. Такой красивый мужчина, да к тому же еще и магнат!
   Джон выслушал все это с убийственно скромным видом. Сдвинув назад шляпу, он спросил заинтересованно:
   — А чем занимались вы, мэм?
   — Общее право, — ответила она с улыбкой.
   — Сложная профессия.
   — На самом деле не очень. Здесь в основном нужна практика.
   Затаив дыхание Мадлен смотрела на Джона и думала о том, сколько в нем шарма. Светловолосая дама не сводила с него широко раскрытых глаз.
   — Как вы думаете, мы могли бы хоть издали взглянуть на мистера Дуранго, когда поедем обратно к шоссе? — спросила она.
   — Все дело в том, мэм, что его трудно держать в узде. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я? Вот и сейчас он, скорее всего, устраивает оргии в бассейне со своими девицами. Меня он заставляет делать всю работу, а сам только и заботится о том, чтобы поддерживать имидж плейбоя.
   Мадлен, чтобы не прыснуть со смеху, зажала рот рукой.
   — Вы здесь работаете? — спросила блондинка.
   — Да, мэм, как мул, а этот человек не платит мне зарплату.
   — Но нельзя же такое оставлять безнаказанным! Нужно подать на него в суд.
   — Это было бы хорошо, мэм, но я сам должен ему большую сумму денег.
   — Вы должны… ему? — Глаза туристки стали еще больше. — За что?
   — Это как бы небольшой кредит. Ну, например, аренда этой лошади.
   Блондинка пришла в ужас, а Мадлен едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
   — Он заставляет рабочих платить за аренду лошадей… своих собственных лошадей, с тем чтобы они обслуживали его же скот! — возмутилась блондинка.
   — Скот, надо сказать, приносит ему не так уж много, и поэтому, очевидно, он всячески исхитряется добывать деньги любым другим способом. Нетрудно понять, отчего он богатеет, если посчитать, сколько у нас скопилось не выплаченных ему карточных долгов…
   — Карточных долгов?
   — Да, к сожалению, мэм, — продолжал как ни в чем не бывало Джон. — Он спаивает нас каждую пятницу после работы и обманом вовлекает в игру. Я, слава Богу, должен ему меньше, чем другие, часть я уже выплатил, и мне осталось еще немногим более двадцати тысяч долларов.
   — Бог мой! — испуганно воскликнула туристка.
   Джон добродушно покачал головой. — Могло быть и хуже, — заверил он ее.
   — Куда уж хуже!
   Джон совсем разошелся:
   — Он мог бы заставить меня ночевать в палатке с парнями. А тут змеи водятся в десять футов длиной, здоровые, с мою ногу. — Он шлепнул себя по широкому бедру, обтянутому холщовыми штанами. — Так и не нашлось хорошего ружья пристрелить этих гадов — поэтому только и остается, что приручить их, но ко мне змеи не так привыкают, как к другим парням, потому-то Большой Джон и разрешил мне ночевать в доме.
   У блондинки возникли подозрения.
   — Змеи в десять футов длиной? — недоверчиво переспросила она. — Уж не техасские ли это байки?
   — Нет, что вы, мэм, я вру, только когда мне Большой Джон велит, когда налоговые инспектора задают вопросы о его поездках в Европу и о тридцати иждивенцах, которые, как он утверждает, его незаконные дети. Вы только представьте себе, мэм, его младшей дочери уже двадцать лет.
   Блондинка вдруг расхохоталась. Она смеялась так, что по щекам у нее катились слезы. Спутница ее тоже начала смеяться, а что касается Мадлен, то она наконец перестала сдерживаться и присоединилась к общему хохоту.
   — Благодарю за краткий биографический очерк, мистер Дуранго, — проговорила блондинка сквозь смех. — В следующий раз, когда я прочитаю о вас в каком-нибудь журнале, я буду среди немногих избранных, кто знает, что вы за негодяй. Брать с рабочих арендную плату за лошадей!..
   Он усмехнулся.
   — Я иногда об этом подумываю. — Он достал бумажник и протянул ей визитную карточку. — У меня всегда найдется работа для хорошего адвоката. Если соскучитесь без дела, позвоните. — Он подмигнул ей. — Дорогая, вы так чертовски молоды, вам еще рано на покой.
   Мадлен была готова расцеловать его, увидев, как вспыхнуло лицо пожилой женщины.
   — Спасибо, — сказала та прочувствованно. — А теперь расскажите, как нам добраться до Хьюстона.
   После того как туристки уехали, Джон вскочил на лошадь и подождал, пока сядет Мадлен. Затем он спокойно зажег сигарету и направился к амбару, где лучшие быки жили истинно по-королевски, с кондиционером и отоплением в зимнее время.
   — Эй, негодяй! — шутливо окликнула его Мадлен, пытаясь вывести его из мрачного состояния, в которое он снова впал.
   Но он даже не удостоил ее взглядом. Он по-прежнему был в ярости, а она не знала, как лучше объяснить ему свой поступок, который и сама толком не могла понять.
   — Расскажи, что за человек был твой отец? — неожиданно попросила она, поравнявшись с ним.
   Он внимательно поглядел на нее.
   — С чего ты вдруг спрашиваешь? Она пожала плечами.
   — Сама не знаю. Ты никогда о нем не говорил. И я… просто мне интересно.
   Он сделал глубокую затяжку и задумчиво устремил глаза вдаль.
   — Он был несгибаемый, жесткий. Очень организованный и целеустремленный. В детстве он был лишен всего и поэтому решил показать всему миру, что способен делать деньги не хуже других. Он служил на флоте до того, как купил Большую Сабину и начал бурить нефть. — Он горько ухмыльнулся. — Сначала отец нашел совсем немного, но мы все это скрупулезно выжали, купили еще земли. И тут нам повезло.
   — А твоя мать? — спросила она осторожно.
   — Она умерла, когда я родился.
   — Прости, я не знала. — Мадлен уставилась на рыжие спины быков. — А ранчо назвали в честь битвы?
   — Да, битвы в ущелье Сабина, где родился мой отец. Когда в 1863 году во время Гражданской войны войска сторонников федерации пытались войти в Техас через это ущелье, два лейтенанта, Ричард Доулинг и Н. Г. Смит, защищали тамошнюю крепость, имея всего шесть пушек и сорок два солдата. И оборонялись они так успешно, что никто больше уже не пытался пробраться через это ущелье.
   — Я не сомневаюсь, что твоему отцу понравилась бы эта история. Я права? — Она улыбнулась ему.
   — Эти чудаки? — Он задумался. — Пожалуй, что да. Единственное, что ему не нравилось, так это отцовство. Первые двадцать лет моей жизни он только и делал, что винил меня в смерти матери. Так что никакой трагедии не было, когда он пошел служить и оставил меня у дяди.
   Она с любопытством смотрела на его четкий профиль. Ей хотелось знать, что за обстоятельства сделали из него такого человека, каким он был.
   Он спешился, поставил ногу в высоком сапоге на нижнюю перекладину забора и, облокотившись о верхнюю, стал смотреть, как неуклюже топчется на своем одиноком пастбище крупный племенной бык.
   Мадлен тоже слезла с лошади и присоединилась к нему. Каким большим и сильным он вырос, снова удивилась она, думая об одиноком мальчике, каким, очевидно, он был. Она рада была встать поближе к нему, оправдываясь перед собой тем, что стало свежо, а от Джона всегда исходило тепло. Она окинула его взглядом, снизу вверх — от длинных сильных ног до широкого кожаного пояса на тонкой талии, массивной груди и мускулистых рук. Руки его, темные из-за волосков, что густо покрывали все тело, были удивительно красивые — широкие, загорелые, с длинными пальцами. Ногти всегда были тщательно подстрижены и безупречно чисты, несмотря на то что ему приходилось много трудиться на ранчо. Он носил лишь тонкие золотые часы, никаких колец.
   — Ты что, решила взяться за кисть? — бросил он раздраженно. — По-моему, за столько времени мой портрет уже должен был бы отпечататься в твоей памяти.
   Она перевела взгляд на быка.
   — Я просто думала, — сказала она.
   — Думала о чем? Об очередной жертве преступления?
   Это была первая капель в леднике, который он возвел вокруг себя. И она ответила ему робкой улыбкой.
   — Не совсем. Думала, какие гнусные орудия мне могут для этого понадобиться, и о кое-каких деталях, весьма устрашающих.
   Он тихо рассмеялся и наклонил голову, чтобы зажечь сигарету.
   — А в кого на этот раз всадят топор? Она бросила на него быстрый взгляд.
   — Я подумывала, а не убить ли мне самого сыщика?
   — Твои поклонники повесят тебя на первом же суку.
   Он поглядел на ее слегка растрепанные рыже-золотые волосы, горящие щеки и огоньки в зеленых глазах. Зрачки его сузились.
   — Ты так мало похожа на убийцу… — пробормотал он.
   Она дерзко улыбнулась.
   — Я всегда любила детективы, — возразила она. — Следить, как распутываются преступления. Я хотела идти работать в полицию, но в журнале было дел невпроворот.
   — Не скучаешь по ним? — В вопросе звучало живое участие.
   — Ты имеешь в виду репортерскую деятельность? — Она задумалась, вспоминая то время, когда была единственным репортером и фотографом еженедельника в маленьком провинциальном городишке. — Не знаю. Иногда мне кажется, все бы отдала, чтобы только вернуться обратно. Все было так просто по сравнению с тем, что я делаю сейчас. Мне не нужно было сочинять новости, надо было только сообщать о них.
   — Думаю, это не так уж трудно — изыскивать новые способы убийства людей. — Он насмешливо поглядел на нее.
   Она рассмеялась.
   — Тебя это удивит, но конкуренция — жестокая штука, а я была новичком. Поэтому и приходилось выжимать из себя все — иначе окажешься за бортом.
   — Мне понравилась «Скрипучая башня», — сказал он.
   — Спасибо.
   Он ухмыльнулся.
   — У героя я обнаружил некоторые… ну, скажем, знакомые черты.
   Она почувствовала, что краснеет, вспоминая своего сыщика: высокий, широкоплечий, с усами, любитель шотландского виски, никогда не расстающийся с вещами до тех пор, пока они окончательно не развалятся. Чего греха таить, она списала его с Джона, но тем не менее никак не ожидала…
   — Собираешься возбудить против меня дело? — спросила она кротко.
   — Какой может быть суд, я польщен. — Он еще ниже надвинул шляпу, скользнув по ней взглядом. — А героиня в чем-то… напоминает тебя.
   Она взглянула на него и почувствовала, как дико запрыгало сердце. Ей это не приходило в голову.
   — Правда? Тебе так показалось?
   Ее смущал его темный неподвижный взгляд.
   — Почему ты унеслась от меня перед тем, как появились те туристки? Не потому ли, что я сказал тебе о ночи, проведенной без сна, а ты вообразила, будто я провел ее с Мелоди?
   У нее перехватило дыхание. Как безошибочно он угадывает ее мысли! Она сглотнула слюну.
   — Я… Я просто захотела прокатиться немного быстрее. И ничего больше.
   — Правда? — Он небрежно протянул руку и, зацепив пальцем за вырез блузки, слегка притянул ее к себе. Но он, видно, не осознавал, какую бурю чувств вызвал в ней. Этот длинный, сводящий с ума палец медленно нащупывал путь между холмиками ее грудей под тонкой тканью. Она вдруг со смущением вспомнила, что на ней нет лифчика. По напряженному выражению его смуглого лица она поняла, что он уже это заметил.
   Ее реакция на легкую ласку была слишком очевидна и не могла укрыться от его серебристых глаз, которые неотрывно следили за каждым ее вздохом.
   Он перевел взгляд на ее лицо, ловя в глазах искры вспыхивающего возбуждения. Ей хотелось прекратить эту муку, но Джон обхватил свободной рукой ее спину и с силой прижал к себе.
   — Не надо, милый, не надо, — шептала она, в то время как его большая ладонь легла ей на шею, касаясь одновременно ключиц и груди. — Джон, что ты делаешь? — Она сжала пальцами его мощное запястье и попыталась оттолкнуть от себя.
   — А как ты думаешь, что я делаю? Пристаю к тебе. Как тебе это нравится?