Страница:
Но ее первоначальная уверенность во вздорности слухов и домыслов подобного рода дала первую трещину после того, как было объявлено о препровождении Джека Лоутона в Ньюгейтскую тюрьму Лондона. И все же Шарлотта старалась убедить себя в том, что произошла какая-то ошибка. Чудовищная ошибка!
Милый, дорогой Рэн! Как она мечтала о том, чтобы вновь оказаться в его объятиях! Как хотела поделиться с ним последними новостями! Но это будет возможно лишь после того, как она убедится, что супруг тоже тосковал по ней. Тогда она вновь отдаст ему всю страсть, на которую только способна.
До Лондона путь не близкий, и у Шарлотты было время о многом подумать и многое переоценить. Да, она готова простить мужу его слабость. В конце концов, Рэн мужчина! Между ними встала любовница? Но разве эта женщина может преподнести ему ценнейший подарок, право на который имеет только законная жена? Подарок, желанный для каждого мужчины? А она — супруга лорда Лавлейса и носит в себе его наследника! Или наследницу… Все должно произойти в первых числах мая!
Больше она не станет придираться к его друзьям и возражать против их скучнейших разговоров о делах и политике. Она превратится в гостеприимную хозяйку вечеров, которые будут происходить в их доме. Немалую часть времени она начнет посвящать ребенку! И деньги будет тратить более разумно.
В этом радостном настроении Шарлотта подъехала к своему лондонскому дому, взбежала по лестнице и забарабанила в дверь. Старый дворецкий тотчас же открыл, поскольку уже был предупрежден служанкой о приближении кареты хозяйки.
— Добрый день, миледи!
— Здравствуйте, Джефри! Где в это прекрасное утро может быть его сиятельство?
— Все еще у себя. Прикажете доложить?
В ответ Шарлотта подарила старому слуге одну из своих самых очаровательных улыбок и вспорхнула по лестнице на второй этаж…
Лорд Лавлейс все последние недели находился в столь мрачном состоянии духа, что домочадцы проходили мимо его двери только на цыпочках. Отсутствие графини очень чувствовалось, и это отмечала вся прислуга. Несмотря на свое легкомыслие и непредсказуемость, Шарлотта сумела создать в бывшем холостяцком доме атмосферу жизнерадостности и всеобщего доброжелательства. Поэтому без нее сразу стало сумрачно и уныло.
На несколько мгновений Лотта задержалась у двери спальни Рэна. Она намеренно не надела парик и не напудрила волосы, поскольку именно ее роскошные локоны когда-то покорили лорда Лавлейса. Чуть позже в такое же возбужденное состояние приводило мужа ее появление только в корсете и подвязках. Лотта с сожалением подумала, что последнее в данный момент неосуществимо.
Она вздохнула и с замиранием сердца повернула ручку двери.
Звук открываемой двери оторвал Рэна от чтения деловых бумаг, которые ему прислали из палаты лордов.
— Черт побери, Джефри! — с досадой крикнул он. — Я же просил меня не беспокоить!
— Должна признаться, милый, вы не очень-то приветливы!
До боли знакомое контральто заставило Рэна медленно поднять голову.
— Лотта… — сказал он равнодушно.
— Совершенно верно — Лотта! Графиня Лавлейс! Вы уже не встаете, встречая женщин, Рэн?
Лорд поднялся с кресла, но с таким трудом, будто его придавила какая-то неимоверная тяжесть.
— Вы могли бы и предупредить о приезде, — со вздохом сказал он.
— Могла бы. Но решила преподнести вам сюрприз.
Шарлотта сделала еще два шага вперед и остановилась посреди комнаты. Потом обошла вокруг стола и положила ладони на плечи Рэна.
— Несмотря на все, что между нами произошло, я больше не могу переносить разлуку, Рэн!
Рэндольф с усилием заставил себя взглянуть в лицо жены. Оно показалось ему еще более приветливым, радостным и сияющим, чем раньше. Его цвет был таким совершенным, какого не смог бы добиться ни один знаменитый портретист. И вообще Шарлотта никогда не выглядела столь привлекательно. Во всяком случае, Рэн ее такой не помнил… Не помнил… Не помнил…
Он вспомнил… Вспомнил совсем другое… То, отчего его душа, уже готовая распахнуться ей навстречу, сразу захлопнулась…
— Вы приехали из-за скандала с Дарлингтоном? — язвительно спросил Рэндольф.
— Почему вы так думаете? Ах, эти смешные слухи, будто Дарлингтон разбойник с большой дороги? Я только что хотела вам все рассказать!
Шок от появления жены у Рэндольфа прошел. Он посмотрел на нее спокойно и с отрешенным видом, очень медленно сказал ледяным тоном:
— Все обстоит очень серьезно. Помимо участия в сотнях ограблений, Дарлингтон обвиняется в похищении своей прежней пассии мисс Линдсей с целью шантажа и получения выкупа. Я почти уверен, что его повесят. Мне же предложено это обвинение поддержать.
У Лотты вытянулось лицо.
— Не говорите глупостей, Рэн! Дарлингтон никого не похищал. Уж во всяком случае, не Сабрину! Он до безумия влюблен в нее. И сам мне об этом сказал!
— Что вас, по-видимому, очень расстроило.
По тому, как Рэн стал перебирать лежащие на столе бумаги, Шарлотта поняла, что он крайне взволнован.
— Поначалу было действительно так, — тихим голосом призналась Шарлотта. — Но затем я пришла в себя и посмотрела на все совершенно другими глазами.
— Как на предательство?
— Вовсе не как на предательство, а как на любовь. Джек пришел ко мне и сказал, что хочет сделать Сабрину своей любовницей. — Шарлотта, покраснев, умолкла, но тут же заговорила снова: — Я знаю, вы посчитаете меня бессердечной, но я решила, что Сабрине лучше очутиться в объятиях благородного и мужественного аристократа Джека Дарлингтона, нежели погубить свою юность, сделавшись женой старой развалины Меррипейса.
Холод сковал сердце Рэна, когда он вновь поднял взгляд на жену.
— Вы, верно, изрядно поднаторели в жарких объятиях? Лотта снова вспыхнула, но заставила себя улыбнуться:
— Я их только предвижу. И надеюсь, очень скоро дождусь!
Рэн пропустил мимо ушей ее прозрачный намек. Шарлотта поняла, что момент упущен, и сокрушенно вздохнула:
— Наверное, ничто в этом мире не вечно!
— Сколько апломба в ваших словах, мадам! — процедил сквозь зубы Рэндольф.
— Неужели? А мне казалось, что за это время я сильно изменилась. Все случившееся стало для меня хорошим уроком.
— Все же как прикажете понимать ваше возвращение? — жестко спросил Лавлейс.
Брови Шарлотты взлетели вверх.
— Как понимать? Так и понимать, что я вернулась домой для новой, счастливой жизни. И кое за что готова перед вами извиниться.
Теперь вверх полезли уже брови Рэна:
— Только кое за что?!
— Ну, хорошо! Готова принести извинения за все, что натворила. Это вас устроит?
— Нет, если за ваш новый гардероб я начну получать сумасшедшие счета.
— Рэн, в вас нет ни капли романтики!
— Бесспорно.
Эти краткие ответы были так далеки от того, чего ожидала Шарлотта. Она вновь посмотрела в лицо мужу. В глазах его была усталость, а в уголках тонких губ — скорбь.
— Знаете, о чем я сейчас думаю, Рэн? О том, что вы вечно будете считать гинеи и пенсы. А жизнь слишком коротка, чтобы подчинять ее бухгалтерии.
Рэндольф вновь начал перебирать бумаги.
— Вы полагаете, я не должен подсчитывать ваши дурные поступки?
В душе Шарлотты шевельнулось сомнение. Подъезжая к дому, она была уверена, что Рэна пусть даже немного, но взволнует неожиданное появление жены. Увы, этого не произошло.
Более того, Рэн, как оказалось, вел учет всем ее промахам, ошибкам и поступкам, которые считал дурными.
Упавшим голосом Шарлотта ответила:
— Нет, не должны! Я согласна, что порой вела себя легкомысленно. Была не в меру раздражительной и несдержанной. Иногда даже нескромной. Но причина для всего этого была одна: полное отсутствие внимания с вашей стороны.
Рэн с упреком посмотрел на жену. Если бы Лотта знала, скольких мучений ему стоило ее долгое отсутствие и какую боль причиняли воспоминания о прошлых счастливых днях!
— Вы никогда не были обделены моим вниманием, Лотта. Надо быть справедливой!
— Неужели вам не понятно, о каком внимании я говорю? Мне не хватало вашей любви. Если хотите, страсти…
Не выдержав ее горького взгляда, Рэндольф опустил голову и с трудом выдавил из себя:
— Я полагал, что вы нашли себе другие развлечения.
— Да, я пыталась. Стала играть в карты, устраивать дома званые вечера. Но разве это могло заменить объятия самого близкого человека?
— А как же ваши друзья? Насколько я понимаю, среди них был некто, постаравшийся вас утешить. Разве не так?
— Я готова согласиться с вами, — подхватила тему Шарлотта. — Друзья у меня были и есть. Но большинство обожают праздную жизнь и сплетни. Это не только скучно, но даже противно! Я уже решила найти себе компанию поинтереснее.
Пальцы Шарлотты нервно пробежались по столу. Правда, ей приятнее было бы почувствовать под ними не сукно, а упругую грудь Рэндольфа.
— Знаете, Рэн, — попыталась она сменить тему разговора, — я обнаружила у себя некоторые способности архитектора. И теперь намерена применить их на практике. Например, перестроить флигель этого дома. Или же перекинуть мостик через ручей в нашем имении. Можно подумать и о маленьком деревянном домике на его берегу.
— И вы серьезно полагаете, что я дам на это хотя бы один пенс?
В его голосе звучало раздражение, если не злоба. Шарлотта заметила это и сделала попытку смягчить мужа:
— О, Рэн! Не будьте таким занудой!
Рэндольф пытливо посмотрел на жену, пытаясь понять, чего она хочет.
— Другими словами, вы вернулись, чтобы создать памятник всему тому, что успели наворотить за эти недели?
Лотта достала из ридикюля веер и принялась яростно им обмахиваться. О, как она хотела, чтобы Рэн встал, подошел к ней и заключил ее в объятия! Вот тогда она и сообщит ему самую важную новость! Но видимо, он не собирался этого делать… Что ж, сказать все равно надо!
Шарлотта вздохнула, потупила взор и, слегка покраснев, проговорила нетвердым голосом:
— Я должна сказать вам нечто очень важное.
— Лотта, я уже знаю…
— Знаете?! Откуда? Первые признаки я почувствовала еще до отъезда из Лондона. Но тогда не обратила на это серьезного внимания и ничего вам не сказала. Однако чуть позже, уже в Бате… Рэн, там у меня уже не осталось никаких сомнений!
Шарлотта замолчала и посмотрела на мужа. Лицо его было каменным.
— Я так счастлива, милый! Кажется, мы обретаем то, чего так долго желали!
— Удивляюсь, как у вас духу хватает говорить все это мне в лицо?! — резко ответил Рэндольф.
— Рэн, дорогой, кому же еще я должна была это сказать, как не вам?
— А я не желаю слышать от вас такого рода признаний!
— Не выдумывайте, Рэн! И не создавайте нам обоим лишних проблем! Я понимаю, вы чертовски злы на меня. И не зря! Ведь я вас бросила! Но все это в прошлом. Ваша жена вернулась и сидит здесь, перед вами. Да, вы гораздо лучше меня знали, как должна строиться наша жизнь. А я не желала не только понимать вас, но даже слушать! К тому же с самого начала я очень боялась того, что сейчас со мной происходит. Боялась боли, всякого рода неприятных явлений, неизбежных для женщины в подобном положении… Даже боялась умереть… Вы ведь знаете, что моя мама… — Шарлотта судорожно сглотнула. — Но теперь… Теперь, скажу вам откровенно, я счастлива!
Это было уже слишком! Рэндольф издал звук, похожий на рычание, и буквально вжался в спинку кресла, чтобы не ударить жену.
— Довольно! Я наслушался более чем достаточно!
— Но, Рэн…
— Нет, мадам! Возможно, я недооценивал вас и переоценивал себя. Но слушать, как законная жена в упоении расписывает то, что получила от своего любовника, больше не могу!
— Какого любовника?! — оторопела Шарлотта.
— Дарлингтона! — потеряв всякий контроль над собой, заорал Рэндольф.
— Джека?!
— С какой же любовью вы произносите это имя!
— Да… Но…
— Не дотрагивайтесь до меня! — Рэн отшатнулся от Шарлотты. — Или я за себя не ручаюсь!
— Что вы себе позволяете?! — выкрикнула она. — Можно ли так мерзко вести себя по отношению к женщине?! Опомнитесь!
У Рэна перехватило дыхание. Лотта права! Ведь у него было несколько недель, чтобы все обдумать, включая собственное поведение в случае возвращения жены. Он даже вторично поехал в Бат, чтобы забрать оттуда Шарлотту. Но не доехал пятнадцати с небольшим миль… Не доехал потому, что понял бесполезность этого шага. Ведь Шарлотта сама, добровольно убежала из дома. Убежала потому, что не хотела с ним жить! Может ли он ее заставить? Нет! Если бы она решила вернуться, то сделала бы это сама, без всякого нажима с его стороны. И даже если он силой вернет ее домой, разве от этого что-то изменится?
Лотта вернулась. Стоит перед ним. Но он, Рэн, думает о том, что еще никогда они не были так далеки друг от друга и от своего счастья…
Он провел ладонью по волосам и только теперь обнаружил, что не надел парика.
— Простите, — сказал Рэндольф голосом, которого и сам не узнал. — Признаюсь, у меня нет опыта в столь щекотливом деле, как обсуждение с собственной женой достоинств ее любовника.
— Рэн, неужели вы поверили…
— Да, поверил! — прервал Шарлотту Рэндольф. — Поверил после того, как своими глазами увидел вас в объятиях Дарлингтона!
— Увидели кого?!
— Вас, обнимающейся с Дарлингтоном!
— Это невозможно!
— Не лгите, прошу вас! Не надо больше лжи!
— Почему вы уверены, что я лгу?
Шарлотта отодвинулась от стола. Теперь уже она не хотела, чтобы Рэн до нее дотронулся хотя бы случайно.
— Просто Дарлингтон в отличие от вас…
— Что?! — вновь заорал Рэндольф, не помня себя. — Уходите сейчас же! Немедленно! Убирайтесь! Пока я не переломал вам ноги!
— Убираться?! — крикнула в ответ Шарлотта. — Куда прикажете мне убираться?!
— Куда хотите! Мне все равно! Поезжайте назад в Бат, в имение, хоть к черту! Только подальше от меня!
— Что ж, — неожиданно почти спокойным тоном ответила Шарлотта, в которой, как и во всякой женщине в критический момент, проснулась актриса. — Любо-дорого смотреть, как вы обращаетесь с матерью своего будущего первенца!
Она с достоинством встала и пошла к двери.
— Моего первенца?! — воскликнул Рэн и, выскочив из-за стола, бросился за ней. — Лотта! Лотта!
Но Шарлотта уже перешагнула порог и, не оборачиваясь, с такой силой захлопнула дверь перед самым носом мужа, что задрожали стены. Рэн ударил кулаком в закрытую дверь.
— Что за дьявольские шутки! — пробормотал он, приходя в себя…
Глава 27
Милый, дорогой Рэн! Как она мечтала о том, чтобы вновь оказаться в его объятиях! Как хотела поделиться с ним последними новостями! Но это будет возможно лишь после того, как она убедится, что супруг тоже тосковал по ней. Тогда она вновь отдаст ему всю страсть, на которую только способна.
До Лондона путь не близкий, и у Шарлотты было время о многом подумать и многое переоценить. Да, она готова простить мужу его слабость. В конце концов, Рэн мужчина! Между ними встала любовница? Но разве эта женщина может преподнести ему ценнейший подарок, право на который имеет только законная жена? Подарок, желанный для каждого мужчины? А она — супруга лорда Лавлейса и носит в себе его наследника! Или наследницу… Все должно произойти в первых числах мая!
Больше она не станет придираться к его друзьям и возражать против их скучнейших разговоров о делах и политике. Она превратится в гостеприимную хозяйку вечеров, которые будут происходить в их доме. Немалую часть времени она начнет посвящать ребенку! И деньги будет тратить более разумно.
В этом радостном настроении Шарлотта подъехала к своему лондонскому дому, взбежала по лестнице и забарабанила в дверь. Старый дворецкий тотчас же открыл, поскольку уже был предупрежден служанкой о приближении кареты хозяйки.
— Добрый день, миледи!
— Здравствуйте, Джефри! Где в это прекрасное утро может быть его сиятельство?
— Все еще у себя. Прикажете доложить?
В ответ Шарлотта подарила старому слуге одну из своих самых очаровательных улыбок и вспорхнула по лестнице на второй этаж…
Лорд Лавлейс все последние недели находился в столь мрачном состоянии духа, что домочадцы проходили мимо его двери только на цыпочках. Отсутствие графини очень чувствовалось, и это отмечала вся прислуга. Несмотря на свое легкомыслие и непредсказуемость, Шарлотта сумела создать в бывшем холостяцком доме атмосферу жизнерадостности и всеобщего доброжелательства. Поэтому без нее сразу стало сумрачно и уныло.
На несколько мгновений Лотта задержалась у двери спальни Рэна. Она намеренно не надела парик и не напудрила волосы, поскольку именно ее роскошные локоны когда-то покорили лорда Лавлейса. Чуть позже в такое же возбужденное состояние приводило мужа ее появление только в корсете и подвязках. Лотта с сожалением подумала, что последнее в данный момент неосуществимо.
Она вздохнула и с замиранием сердца повернула ручку двери.
Звук открываемой двери оторвал Рэна от чтения деловых бумаг, которые ему прислали из палаты лордов.
— Черт побери, Джефри! — с досадой крикнул он. — Я же просил меня не беспокоить!
— Должна признаться, милый, вы не очень-то приветливы!
До боли знакомое контральто заставило Рэна медленно поднять голову.
— Лотта… — сказал он равнодушно.
— Совершенно верно — Лотта! Графиня Лавлейс! Вы уже не встаете, встречая женщин, Рэн?
Лорд поднялся с кресла, но с таким трудом, будто его придавила какая-то неимоверная тяжесть.
— Вы могли бы и предупредить о приезде, — со вздохом сказал он.
— Могла бы. Но решила преподнести вам сюрприз.
Шарлотта сделала еще два шага вперед и остановилась посреди комнаты. Потом обошла вокруг стола и положила ладони на плечи Рэна.
— Несмотря на все, что между нами произошло, я больше не могу переносить разлуку, Рэн!
Рэндольф с усилием заставил себя взглянуть в лицо жены. Оно показалось ему еще более приветливым, радостным и сияющим, чем раньше. Его цвет был таким совершенным, какого не смог бы добиться ни один знаменитый портретист. И вообще Шарлотта никогда не выглядела столь привлекательно. Во всяком случае, Рэн ее такой не помнил… Не помнил… Не помнил…
Он вспомнил… Вспомнил совсем другое… То, отчего его душа, уже готовая распахнуться ей навстречу, сразу захлопнулась…
— Вы приехали из-за скандала с Дарлингтоном? — язвительно спросил Рэндольф.
— Почему вы так думаете? Ах, эти смешные слухи, будто Дарлингтон разбойник с большой дороги? Я только что хотела вам все рассказать!
Шок от появления жены у Рэндольфа прошел. Он посмотрел на нее спокойно и с отрешенным видом, очень медленно сказал ледяным тоном:
— Все обстоит очень серьезно. Помимо участия в сотнях ограблений, Дарлингтон обвиняется в похищении своей прежней пассии мисс Линдсей с целью шантажа и получения выкупа. Я почти уверен, что его повесят. Мне же предложено это обвинение поддержать.
У Лотты вытянулось лицо.
— Не говорите глупостей, Рэн! Дарлингтон никого не похищал. Уж во всяком случае, не Сабрину! Он до безумия влюблен в нее. И сам мне об этом сказал!
— Что вас, по-видимому, очень расстроило.
По тому, как Рэн стал перебирать лежащие на столе бумаги, Шарлотта поняла, что он крайне взволнован.
— Поначалу было действительно так, — тихим голосом призналась Шарлотта. — Но затем я пришла в себя и посмотрела на все совершенно другими глазами.
— Как на предательство?
— Вовсе не как на предательство, а как на любовь. Джек пришел ко мне и сказал, что хочет сделать Сабрину своей любовницей. — Шарлотта, покраснев, умолкла, но тут же заговорила снова: — Я знаю, вы посчитаете меня бессердечной, но я решила, что Сабрине лучше очутиться в объятиях благородного и мужественного аристократа Джека Дарлингтона, нежели погубить свою юность, сделавшись женой старой развалины Меррипейса.
Холод сковал сердце Рэна, когда он вновь поднял взгляд на жену.
— Вы, верно, изрядно поднаторели в жарких объятиях? Лотта снова вспыхнула, но заставила себя улыбнуться:
— Я их только предвижу. И надеюсь, очень скоро дождусь!
Рэн пропустил мимо ушей ее прозрачный намек. Шарлотта поняла, что момент упущен, и сокрушенно вздохнула:
— Наверное, ничто в этом мире не вечно!
— Сколько апломба в ваших словах, мадам! — процедил сквозь зубы Рэндольф.
— Неужели? А мне казалось, что за это время я сильно изменилась. Все случившееся стало для меня хорошим уроком.
— Все же как прикажете понимать ваше возвращение? — жестко спросил Лавлейс.
Брови Шарлотты взлетели вверх.
— Как понимать? Так и понимать, что я вернулась домой для новой, счастливой жизни. И кое за что готова перед вами извиниться.
Теперь вверх полезли уже брови Рэна:
— Только кое за что?!
— Ну, хорошо! Готова принести извинения за все, что натворила. Это вас устроит?
— Нет, если за ваш новый гардероб я начну получать сумасшедшие счета.
— Рэн, в вас нет ни капли романтики!
— Бесспорно.
Эти краткие ответы были так далеки от того, чего ожидала Шарлотта. Она вновь посмотрела в лицо мужу. В глазах его была усталость, а в уголках тонких губ — скорбь.
— Знаете, о чем я сейчас думаю, Рэн? О том, что вы вечно будете считать гинеи и пенсы. А жизнь слишком коротка, чтобы подчинять ее бухгалтерии.
Рэндольф вновь начал перебирать бумаги.
— Вы полагаете, я не должен подсчитывать ваши дурные поступки?
В душе Шарлотты шевельнулось сомнение. Подъезжая к дому, она была уверена, что Рэна пусть даже немного, но взволнует неожиданное появление жены. Увы, этого не произошло.
Более того, Рэн, как оказалось, вел учет всем ее промахам, ошибкам и поступкам, которые считал дурными.
Упавшим голосом Шарлотта ответила:
— Нет, не должны! Я согласна, что порой вела себя легкомысленно. Была не в меру раздражительной и несдержанной. Иногда даже нескромной. Но причина для всего этого была одна: полное отсутствие внимания с вашей стороны.
Рэн с упреком посмотрел на жену. Если бы Лотта знала, скольких мучений ему стоило ее долгое отсутствие и какую боль причиняли воспоминания о прошлых счастливых днях!
— Вы никогда не были обделены моим вниманием, Лотта. Надо быть справедливой!
— Неужели вам не понятно, о каком внимании я говорю? Мне не хватало вашей любви. Если хотите, страсти…
Не выдержав ее горького взгляда, Рэндольф опустил голову и с трудом выдавил из себя:
— Я полагал, что вы нашли себе другие развлечения.
— Да, я пыталась. Стала играть в карты, устраивать дома званые вечера. Но разве это могло заменить объятия самого близкого человека?
— А как же ваши друзья? Насколько я понимаю, среди них был некто, постаравшийся вас утешить. Разве не так?
— Я готова согласиться с вами, — подхватила тему Шарлотта. — Друзья у меня были и есть. Но большинство обожают праздную жизнь и сплетни. Это не только скучно, но даже противно! Я уже решила найти себе компанию поинтереснее.
Пальцы Шарлотты нервно пробежались по столу. Правда, ей приятнее было бы почувствовать под ними не сукно, а упругую грудь Рэндольфа.
— Знаете, Рэн, — попыталась она сменить тему разговора, — я обнаружила у себя некоторые способности архитектора. И теперь намерена применить их на практике. Например, перестроить флигель этого дома. Или же перекинуть мостик через ручей в нашем имении. Можно подумать и о маленьком деревянном домике на его берегу.
— И вы серьезно полагаете, что я дам на это хотя бы один пенс?
В его голосе звучало раздражение, если не злоба. Шарлотта заметила это и сделала попытку смягчить мужа:
— О, Рэн! Не будьте таким занудой!
Рэндольф пытливо посмотрел на жену, пытаясь понять, чего она хочет.
— Другими словами, вы вернулись, чтобы создать памятник всему тому, что успели наворотить за эти недели?
Лотта достала из ридикюля веер и принялась яростно им обмахиваться. О, как она хотела, чтобы Рэн встал, подошел к ней и заключил ее в объятия! Вот тогда она и сообщит ему самую важную новость! Но видимо, он не собирался этого делать… Что ж, сказать все равно надо!
Шарлотта вздохнула, потупила взор и, слегка покраснев, проговорила нетвердым голосом:
— Я должна сказать вам нечто очень важное.
— Лотта, я уже знаю…
— Знаете?! Откуда? Первые признаки я почувствовала еще до отъезда из Лондона. Но тогда не обратила на это серьезного внимания и ничего вам не сказала. Однако чуть позже, уже в Бате… Рэн, там у меня уже не осталось никаких сомнений!
Шарлотта замолчала и посмотрела на мужа. Лицо его было каменным.
— Я так счастлива, милый! Кажется, мы обретаем то, чего так долго желали!
— Удивляюсь, как у вас духу хватает говорить все это мне в лицо?! — резко ответил Рэндольф.
— Рэн, дорогой, кому же еще я должна была это сказать, как не вам?
— А я не желаю слышать от вас такого рода признаний!
— Не выдумывайте, Рэн! И не создавайте нам обоим лишних проблем! Я понимаю, вы чертовски злы на меня. И не зря! Ведь я вас бросила! Но все это в прошлом. Ваша жена вернулась и сидит здесь, перед вами. Да, вы гораздо лучше меня знали, как должна строиться наша жизнь. А я не желала не только понимать вас, но даже слушать! К тому же с самого начала я очень боялась того, что сейчас со мной происходит. Боялась боли, всякого рода неприятных явлений, неизбежных для женщины в подобном положении… Даже боялась умереть… Вы ведь знаете, что моя мама… — Шарлотта судорожно сглотнула. — Но теперь… Теперь, скажу вам откровенно, я счастлива!
Это было уже слишком! Рэндольф издал звук, похожий на рычание, и буквально вжался в спинку кресла, чтобы не ударить жену.
— Довольно! Я наслушался более чем достаточно!
— Но, Рэн…
— Нет, мадам! Возможно, я недооценивал вас и переоценивал себя. Но слушать, как законная жена в упоении расписывает то, что получила от своего любовника, больше не могу!
— Какого любовника?! — оторопела Шарлотта.
— Дарлингтона! — потеряв всякий контроль над собой, заорал Рэндольф.
— Джека?!
— С какой же любовью вы произносите это имя!
— Да… Но…
— Не дотрагивайтесь до меня! — Рэн отшатнулся от Шарлотты. — Или я за себя не ручаюсь!
— Что вы себе позволяете?! — выкрикнула она. — Можно ли так мерзко вести себя по отношению к женщине?! Опомнитесь!
У Рэна перехватило дыхание. Лотта права! Ведь у него было несколько недель, чтобы все обдумать, включая собственное поведение в случае возвращения жены. Он даже вторично поехал в Бат, чтобы забрать оттуда Шарлотту. Но не доехал пятнадцати с небольшим миль… Не доехал потому, что понял бесполезность этого шага. Ведь Шарлотта сама, добровольно убежала из дома. Убежала потому, что не хотела с ним жить! Может ли он ее заставить? Нет! Если бы она решила вернуться, то сделала бы это сама, без всякого нажима с его стороны. И даже если он силой вернет ее домой, разве от этого что-то изменится?
Лотта вернулась. Стоит перед ним. Но он, Рэн, думает о том, что еще никогда они не были так далеки друг от друга и от своего счастья…
Он провел ладонью по волосам и только теперь обнаружил, что не надел парика.
— Простите, — сказал Рэндольф голосом, которого и сам не узнал. — Признаюсь, у меня нет опыта в столь щекотливом деле, как обсуждение с собственной женой достоинств ее любовника.
— Рэн, неужели вы поверили…
— Да, поверил! — прервал Шарлотту Рэндольф. — Поверил после того, как своими глазами увидел вас в объятиях Дарлингтона!
— Увидели кого?!
— Вас, обнимающейся с Дарлингтоном!
— Это невозможно!
— Не лгите, прошу вас! Не надо больше лжи!
— Почему вы уверены, что я лгу?
Шарлотта отодвинулась от стола. Теперь уже она не хотела, чтобы Рэн до нее дотронулся хотя бы случайно.
— Просто Дарлингтон в отличие от вас…
— Что?! — вновь заорал Рэндольф, не помня себя. — Уходите сейчас же! Немедленно! Убирайтесь! Пока я не переломал вам ноги!
— Убираться?! — крикнула в ответ Шарлотта. — Куда прикажете мне убираться?!
— Куда хотите! Мне все равно! Поезжайте назад в Бат, в имение, хоть к черту! Только подальше от меня!
— Что ж, — неожиданно почти спокойным тоном ответила Шарлотта, в которой, как и во всякой женщине в критический момент, проснулась актриса. — Любо-дорого смотреть, как вы обращаетесь с матерью своего будущего первенца!
Она с достоинством встала и пошла к двери.
— Моего первенца?! — воскликнул Рэн и, выскочив из-за стола, бросился за ней. — Лотта! Лотта!
Но Шарлотта уже перешагнула порог и, не оборачиваясь, с такой силой захлопнула дверь перед самым носом мужа, что задрожали стены. Рэн ударил кулаком в закрытую дверь.
— Что за дьявольские шутки! — пробормотал он, приходя в себя…
Глава 27
Лондон, 1 января 1741 года
— Я еще раз спрашиваю, где этот ублюдок, ваш сводный брат?
Сабрина посмотрела на кузена усталыми глазами и со вздохом ответила:
— Не знаю.
На ней было простое серое платье без единого украшения. Волосы собраны в пучок на затылке. Лучистые глаза померкли.
Вот уже почти месяц, как она живет в доме своего кузена на положении пленницы. В первую неделю Роберт нещадно избивал ее кожаным ремнем. Потом ему пришлось несколько умерить свой пыл, поскольку появился Меррипейс. Старый лорд дал понять Макдоннелу, что не позволит так обращаться со своей будущей женой. Ибо подобные издевательства могли искалечить Сабрину, а Меррипейс еще надеялся получить от нее в подарок наследника.
Тогда Роберт посадил кузину на хлеб и воду, которые приносили в маленький темный чулан, где Сабрина проводила все дни и ночи. Исключение составляли часы, когда кузен пытался добиться от нее сведений о местонахождении Кита. Но девушка заявляла, что скорее умрет, чем предаст младшего брата.
Вообще-то Сабрина и сама не знала, где теперь находится Кит, но не сомневалась, что Джек Дарлингтон укрыл его в надежном месте. И под опекой виконта мальчик, бесспорно, чувствует себя куда лучше, чем она в доме своего кузена. Сабрина была уверена, что Кит не вынес бы того, что выпало на ее долю, и непременно умер. Не исключено, что от голода. Ибо от самой Сабрины остались фактически кожа да кости.
Чего она решительно не могла понять, так это причин, заставивших Дарлингтона оговорить себя, назвавшись Черным Джеком Лоу. Его заявление привело солдат в полнейшее смятение. Обескураженный и донельзя взволнованный сержант попросил виконта повторить свое признание. Джек с готовностью это сделал, прибавив, что женщина, которую сержант явился арестовать, ни в чем не повинна. Более того, по словам Дарлингтона, она сама стала его жертвой, поскольку он держал ее взаперти у себя дома.
Что-то в поведении виконта в тот момент удержало Сабрину от попытки вмешаться, объявив все сказанное чистым вымыслом. Возможно, на нее подействовали спокойствие Джека и его холодный, бесстрастный тон. На возражения Роберта, упрямо пытавшегося обвинить во всем кузину и уличить виконта в преднамеренной лжи, сержант ответил, что не наделен полномочиями самолично расследовать это дело и отведет Дарлингтона и Сабрину в участок. Там есть начальство, которое во всем разберется.
Что говорил Джек в участке, Сабрина не слышала, поскольку ее с опекуном, как принадлежащих к низшему сословию, оставили в общей комнате. Дарлингтон же, будучи аристократом, удостоился чести давать показание в кабинете самого начальника полиции.
Сабрину довольно быстро отпустили. По пути в дом кузена Роберта она задержалась у одного из бараков, на стене которого было наклеено обращение полиции. В нем обещалась награда в пятьсот фунтов за поимку разбойника Черного Джека Лоу и освобождение богатой наследницы фирмы «Линдсей вулл».
Сабрину удивило, почему Джек, очевидно, знавший об этом, ничего ей не сказал.
Не успела Сабрина прочитать обращение до конца, как перед ней словно из-под земли вырос кузен Роберт.
— Где он?
Удар по лицу ошеломил девушку. Сабрина схватилась за горевшую огнем щеку и сквозь слезы в бешенстве посмотрела на опекуна. Тот слегка стушевался и проворчал:
— Мне надо быть поосторожнее. Вот-вот придет сэр Миллпост за вознаграждением.
— Гадина! Мерзкий шпион! — прошипела Сабрина, тем не менее чувствуя удовлетворение от столь удачно найденного эпитета. — Должна сказать, что Меррипейс оказался очень щедрым за ваш счет, назначая награду за мою поимку!
— Слишком щедрым, — буркнул Роберт и отвернулся.
Сабрина облегченно вздохнула, поняв, что на время ее оставили в покое. Итак, сейчас сюда пожалует Миллпост! Кузен же выступает в роли благодетеля, вознаграждая его за подлость. Хорошенькая парочка!
— Я потрясена, Роберт! — сказала она с едким сарказмом. — Мне казалось, что вы не дали бы за меня и полпенни! А тут… Есть чему удивляться!
— Платил Меррипейс, а не я! Мне и в голову не могло прийти, что он поручит этому идиоту Миллпосту обклеить весь город подобными бумажками! Честное слово, без него я гораздо быстрее заполучил бы вас назад!
«Ничего бы у тебя не получилось!» — подумала Сабрина.
Ведь она уже почти обрела свободу! Еще несколько часов, и они с Китом были бы далеко от этих берегов… И навсегда забыли бы о существовании кузена Роберта! Как больно сейчас думать об этом!
— Почему вы просто не дали мне исчезнуть, кузен? — спросила Сабрина и тут же поняла нелепость своего вопроса. Ведь она не проявляла никакого интереса к юридическим тонкостям, связанным с отцовским наследством, поскольку целиком была занята Китом. И только сейчас осознала свою ошибку.
Она посмотрела на Роберта и холодно улыбнулась:
— Вы не можете позволить мне умереть. Отец не был настолько глуп, чтобы в случае смерти дочери назначить ее опекуна наследником всего своего состояния. Так что ожидание моей кончины может для вас не только затянуться, но и стать бесконечным. Ибо вы ничего не получите!
— Возможно. Но после того, как Миллпост разгласил все подробности и обстоятельства ваших приключений, я могу хотя бы разделаться с этим Дарлингтоном.
— Каким образом?
— Поддержав его саморазоблачение. То есть заявление, будто он и есть настоящий преступник, а вы всего лишь его несчастная жертва.
— Он ни в чем не виновен. И вы отлично это знаете!
— Так что же? Мне-то какое дело? Он сам при — знался, и его все равно повесят!
— Лорд Лоутон аристократ. И решать, виновен он или нет, будет палата лордов. Вполне возможно, что они не сочтут серьезным преступлением обольщение дочери простого торговца и оправдают его. А когда Дарлингтон выйдет на свободу, вам будет чего опасаться. Он явится сюда и просто-напросто прикончит вас!
— Не посмеет!
— Вы не знаете, каким жестоким и безжалостным он может быть. Но даже если Джек и не убьет вас на месте, то может публично вызвать на дуэль. Для вас это равносильно смерти. Если же вы испугаетесь и откажетесь принять вызов, то опозорите себя до конца дней. Все будут вас презирать. Не знаю, нужно ли будет в этом случае цепляться за жизнь?
— Ничего не могу поделать. Ведь он, повторяю, сам признался в преступлении!
— На вашем месте я бы постаралась представить себя не врагом, а другом лорда Лоутона.
— Каким образом?
— Например, разрешив мне выступить на суде в его защиту.
Роберт презрительно усмехнулся:
— И не надейтесь! Пока я не получу назад Кита, вы сами останетесь преступницей.
— Тогда все ваши хлопоты вообще напрасны. Дарлингтона освободят, он убьет вас или обречет на позор до конца жизни. И на нищету. Сами посудите, кто захочет иметь дело с торговцем, которого все считают жалким и подлым трусом?
Хотя Роберт демонстративно отвернулся, Сабрина знала, что он внимательно ее слушает.
— Можете угрожать, сколько вам будет угодно, — неуверенно сказал он, по-прежнему не глядя на кузину. — Но я не вижу для себя никакой пользы в том, что вы будете защищать Дарлингтона.
И тогда Сабрина решилась выложить свой главный козырь:
— Если Джек Дарлингтон будет освобожден, то я выйду замуж за Меррипейса.
— Сейчас вы можете сказать все, что угодно! — фыркнул Макдоннел. — Кто поручится, что ваше обещание не одни слова?
— Клянусь памятью моего отца! Дайте мне выступить на суде, и виконт Дарлингтон будет освобожден! Тогда я исполню свое обещание.
— А если его не освободят?
— В таком случае убейте меня. Ибо я никогда впредь не стану вам подчиняться.
На лице Роберта появилась холодная и очень неприятная улыбка.
— После вашего появления Меррипейс подтвердил свое желание жениться, — сказал он и так посмотрел на кузину, что та почти физически ощутила, как его колючий взгляд проникает сквозь измятое бесформенное платье и вонзается в тело. — Что ж, если подержанный товар не отбивает у старика Меррипейса охоту к проказам, то я не стану возражать.
Сабрина покраснела, но не стала реагировать на этот мерзкий и грязный выпад. Дело в том, что по распоряжению Роберта миссис Варней обследовала Сабрину и подтвердила потерю ею девственности.
— Все зависит как от меня, так и от вас, кузен, — с холодным спокойствием ответила Сабрина. — Итак, мы договорились?
— Поклянитесь на Библии!
Тюремная камера, в которую привели лорда Лавлейса, оказалась достаточно просторной, чистой и прилично обставленной. У окна, забранного железной решеткой, стояли стол и стул. Около дальней стены — сундук с вещами заключенного, а в углу — походная кровать с довольно пышной подушкой, чистыми простынями и теплым одеялом. Последнее было выдано узнику в связи с наступлением холодов.
Несмотря на хмурый, дождливый день, Дарлингтон сидел у открытого окна в одной рубашке. Голова его была опущена, и Рэн не сразу смог рассмотреть выражение лица.
— Дарлингтон! — негромко позвал Рэндольф.
Джек поднял голову. Рэн впервые заметил, что за маской напускного безразличия угадывались усталость и затаенная грусть. Не было и намека на саркастическую улыбку. А ведь без нее Дарлингтона просто невозможно было представить!
Узнав гостя, Джек встал и сделал шаг ему навстречу.
— Я получил уведомление, что вы уплатили свой карточный долг мне, — сказал Рэн вместо приветствия.
— Очень рад это слышать, — тихо ответил Джек и чуть заметно улыбнулся. — Я, право, сожалею, что не мог расплатиться с вами лично и чуть пораньше.
— Мне сказали, что для этого вам пришлось продать свое загородное имение. Это так?
— У вас совершенно точная информация, — утвердительно кивнул Джек.
Рэн нахмурился:
— Зачем надо было это делать?
— В отличие от тех, кто свято сохраняет родовые поместья в память о предках, я не придаю этому никакого значения. К тому же я намерен покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.
— Похоже, жизнь здорово вас потрепала!
— Боюсь, что вы не ошиблись.
— Вы ожидали другого?
— В ваших словах звучит скрытое обвинение. Но честное слово, только трагическое стечение обстоятельств стало причиной моего нынешнего заточения.
Рэн улыбнулся:
— Но разве вы не можете доказать свою невиновность?
— Невиновность? Видите ли, ведь на самом деле я Джек Дарлингтон, а никакой не Черный Джек Лоу! И я не похищал Сабрину Линдсей. Да, я уговорил ее уехать из дома вашей супруги, где она была в полной безопасности. Потом уложил ее к себе в постель. Чуть позже освободил ее младшего брата из заточения, которое мало чем отличалось от тюремного. И конечно, это я убил того шотландца, который хотел зарезать брата мисс Линдсей. Все это я полностью признаю. Но думаю, что за подобные преступления нельзя повесить в общем-то честного человека.
— Я еще раз спрашиваю, где этот ублюдок, ваш сводный брат?
Сабрина посмотрела на кузена усталыми глазами и со вздохом ответила:
— Не знаю.
На ней было простое серое платье без единого украшения. Волосы собраны в пучок на затылке. Лучистые глаза померкли.
Вот уже почти месяц, как она живет в доме своего кузена на положении пленницы. В первую неделю Роберт нещадно избивал ее кожаным ремнем. Потом ему пришлось несколько умерить свой пыл, поскольку появился Меррипейс. Старый лорд дал понять Макдоннелу, что не позволит так обращаться со своей будущей женой. Ибо подобные издевательства могли искалечить Сабрину, а Меррипейс еще надеялся получить от нее в подарок наследника.
Тогда Роберт посадил кузину на хлеб и воду, которые приносили в маленький темный чулан, где Сабрина проводила все дни и ночи. Исключение составляли часы, когда кузен пытался добиться от нее сведений о местонахождении Кита. Но девушка заявляла, что скорее умрет, чем предаст младшего брата.
Вообще-то Сабрина и сама не знала, где теперь находится Кит, но не сомневалась, что Джек Дарлингтон укрыл его в надежном месте. И под опекой виконта мальчик, бесспорно, чувствует себя куда лучше, чем она в доме своего кузена. Сабрина была уверена, что Кит не вынес бы того, что выпало на ее долю, и непременно умер. Не исключено, что от голода. Ибо от самой Сабрины остались фактически кожа да кости.
Чего она решительно не могла понять, так это причин, заставивших Дарлингтона оговорить себя, назвавшись Черным Джеком Лоу. Его заявление привело солдат в полнейшее смятение. Обескураженный и донельзя взволнованный сержант попросил виконта повторить свое признание. Джек с готовностью это сделал, прибавив, что женщина, которую сержант явился арестовать, ни в чем не повинна. Более того, по словам Дарлингтона, она сама стала его жертвой, поскольку он держал ее взаперти у себя дома.
Что-то в поведении виконта в тот момент удержало Сабрину от попытки вмешаться, объявив все сказанное чистым вымыслом. Возможно, на нее подействовали спокойствие Джека и его холодный, бесстрастный тон. На возражения Роберта, упрямо пытавшегося обвинить во всем кузину и уличить виконта в преднамеренной лжи, сержант ответил, что не наделен полномочиями самолично расследовать это дело и отведет Дарлингтона и Сабрину в участок. Там есть начальство, которое во всем разберется.
Что говорил Джек в участке, Сабрина не слышала, поскольку ее с опекуном, как принадлежащих к низшему сословию, оставили в общей комнате. Дарлингтон же, будучи аристократом, удостоился чести давать показание в кабинете самого начальника полиции.
Сабрину довольно быстро отпустили. По пути в дом кузена Роберта она задержалась у одного из бараков, на стене которого было наклеено обращение полиции. В нем обещалась награда в пятьсот фунтов за поимку разбойника Черного Джека Лоу и освобождение богатой наследницы фирмы «Линдсей вулл».
Сабрину удивило, почему Джек, очевидно, знавший об этом, ничего ей не сказал.
Не успела Сабрина прочитать обращение до конца, как перед ней словно из-под земли вырос кузен Роберт.
— Где он?
Удар по лицу ошеломил девушку. Сабрина схватилась за горевшую огнем щеку и сквозь слезы в бешенстве посмотрела на опекуна. Тот слегка стушевался и проворчал:
— Мне надо быть поосторожнее. Вот-вот придет сэр Миллпост за вознаграждением.
— Гадина! Мерзкий шпион! — прошипела Сабрина, тем не менее чувствуя удовлетворение от столь удачно найденного эпитета. — Должна сказать, что Меррипейс оказался очень щедрым за ваш счет, назначая награду за мою поимку!
— Слишком щедрым, — буркнул Роберт и отвернулся.
Сабрина облегченно вздохнула, поняв, что на время ее оставили в покое. Итак, сейчас сюда пожалует Миллпост! Кузен же выступает в роли благодетеля, вознаграждая его за подлость. Хорошенькая парочка!
— Я потрясена, Роберт! — сказала она с едким сарказмом. — Мне казалось, что вы не дали бы за меня и полпенни! А тут… Есть чему удивляться!
— Платил Меррипейс, а не я! Мне и в голову не могло прийти, что он поручит этому идиоту Миллпосту обклеить весь город подобными бумажками! Честное слово, без него я гораздо быстрее заполучил бы вас назад!
«Ничего бы у тебя не получилось!» — подумала Сабрина.
Ведь она уже почти обрела свободу! Еще несколько часов, и они с Китом были бы далеко от этих берегов… И навсегда забыли бы о существовании кузена Роберта! Как больно сейчас думать об этом!
— Почему вы просто не дали мне исчезнуть, кузен? — спросила Сабрина и тут же поняла нелепость своего вопроса. Ведь она не проявляла никакого интереса к юридическим тонкостям, связанным с отцовским наследством, поскольку целиком была занята Китом. И только сейчас осознала свою ошибку.
Она посмотрела на Роберта и холодно улыбнулась:
— Вы не можете позволить мне умереть. Отец не был настолько глуп, чтобы в случае смерти дочери назначить ее опекуна наследником всего своего состояния. Так что ожидание моей кончины может для вас не только затянуться, но и стать бесконечным. Ибо вы ничего не получите!
— Возможно. Но после того, как Миллпост разгласил все подробности и обстоятельства ваших приключений, я могу хотя бы разделаться с этим Дарлингтоном.
— Каким образом?
— Поддержав его саморазоблачение. То есть заявление, будто он и есть настоящий преступник, а вы всего лишь его несчастная жертва.
— Он ни в чем не виновен. И вы отлично это знаете!
— Так что же? Мне-то какое дело? Он сам при — знался, и его все равно повесят!
— Лорд Лоутон аристократ. И решать, виновен он или нет, будет палата лордов. Вполне возможно, что они не сочтут серьезным преступлением обольщение дочери простого торговца и оправдают его. А когда Дарлингтон выйдет на свободу, вам будет чего опасаться. Он явится сюда и просто-напросто прикончит вас!
— Не посмеет!
— Вы не знаете, каким жестоким и безжалостным он может быть. Но даже если Джек и не убьет вас на месте, то может публично вызвать на дуэль. Для вас это равносильно смерти. Если же вы испугаетесь и откажетесь принять вызов, то опозорите себя до конца дней. Все будут вас презирать. Не знаю, нужно ли будет в этом случае цепляться за жизнь?
— Ничего не могу поделать. Ведь он, повторяю, сам признался в преступлении!
— На вашем месте я бы постаралась представить себя не врагом, а другом лорда Лоутона.
— Каким образом?
— Например, разрешив мне выступить на суде в его защиту.
Роберт презрительно усмехнулся:
— И не надейтесь! Пока я не получу назад Кита, вы сами останетесь преступницей.
— Тогда все ваши хлопоты вообще напрасны. Дарлингтона освободят, он убьет вас или обречет на позор до конца жизни. И на нищету. Сами посудите, кто захочет иметь дело с торговцем, которого все считают жалким и подлым трусом?
Хотя Роберт демонстративно отвернулся, Сабрина знала, что он внимательно ее слушает.
— Можете угрожать, сколько вам будет угодно, — неуверенно сказал он, по-прежнему не глядя на кузину. — Но я не вижу для себя никакой пользы в том, что вы будете защищать Дарлингтона.
И тогда Сабрина решилась выложить свой главный козырь:
— Если Джек Дарлингтон будет освобожден, то я выйду замуж за Меррипейса.
— Сейчас вы можете сказать все, что угодно! — фыркнул Макдоннел. — Кто поручится, что ваше обещание не одни слова?
— Клянусь памятью моего отца! Дайте мне выступить на суде, и виконт Дарлингтон будет освобожден! Тогда я исполню свое обещание.
— А если его не освободят?
— В таком случае убейте меня. Ибо я никогда впредь не стану вам подчиняться.
На лице Роберта появилась холодная и очень неприятная улыбка.
— После вашего появления Меррипейс подтвердил свое желание жениться, — сказал он и так посмотрел на кузину, что та почти физически ощутила, как его колючий взгляд проникает сквозь измятое бесформенное платье и вонзается в тело. — Что ж, если подержанный товар не отбивает у старика Меррипейса охоту к проказам, то я не стану возражать.
Сабрина покраснела, но не стала реагировать на этот мерзкий и грязный выпад. Дело в том, что по распоряжению Роберта миссис Варней обследовала Сабрину и подтвердила потерю ею девственности.
— Все зависит как от меня, так и от вас, кузен, — с холодным спокойствием ответила Сабрина. — Итак, мы договорились?
— Поклянитесь на Библии!
Тюремная камера, в которую привели лорда Лавлейса, оказалась достаточно просторной, чистой и прилично обставленной. У окна, забранного железной решеткой, стояли стол и стул. Около дальней стены — сундук с вещами заключенного, а в углу — походная кровать с довольно пышной подушкой, чистыми простынями и теплым одеялом. Последнее было выдано узнику в связи с наступлением холодов.
Несмотря на хмурый, дождливый день, Дарлингтон сидел у открытого окна в одной рубашке. Голова его была опущена, и Рэн не сразу смог рассмотреть выражение лица.
— Дарлингтон! — негромко позвал Рэндольф.
Джек поднял голову. Рэн впервые заметил, что за маской напускного безразличия угадывались усталость и затаенная грусть. Не было и намека на саркастическую улыбку. А ведь без нее Дарлингтона просто невозможно было представить!
Узнав гостя, Джек встал и сделал шаг ему навстречу.
— Я получил уведомление, что вы уплатили свой карточный долг мне, — сказал Рэн вместо приветствия.
— Очень рад это слышать, — тихо ответил Джек и чуть заметно улыбнулся. — Я, право, сожалею, что не мог расплатиться с вами лично и чуть пораньше.
— Мне сказали, что для этого вам пришлось продать свое загородное имение. Это так?
— У вас совершенно точная информация, — утвердительно кивнул Джек.
Рэн нахмурился:
— Зачем надо было это делать?
— В отличие от тех, кто свято сохраняет родовые поместья в память о предках, я не придаю этому никакого значения. К тому же я намерен покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.
— Похоже, жизнь здорово вас потрепала!
— Боюсь, что вы не ошиблись.
— Вы ожидали другого?
— В ваших словах звучит скрытое обвинение. Но честное слово, только трагическое стечение обстоятельств стало причиной моего нынешнего заточения.
Рэн улыбнулся:
— Но разве вы не можете доказать свою невиновность?
— Невиновность? Видите ли, ведь на самом деле я Джек Дарлингтон, а никакой не Черный Джек Лоу! И я не похищал Сабрину Линдсей. Да, я уговорил ее уехать из дома вашей супруги, где она была в полной безопасности. Потом уложил ее к себе в постель. Чуть позже освободил ее младшего брата из заточения, которое мало чем отличалось от тюремного. И конечно, это я убил того шотландца, который хотел зарезать брата мисс Линдсей. Все это я полностью признаю. Но думаю, что за подобные преступления нельзя повесить в общем-то честного человека.