Паркер Роберт Б.. Багровое веселье

   — Надеюсь. — Я протянул ему свою визитку. — Когда начнете, звякните мне, я приду посмотрю.
   Я сел в машину и тронулся с места. В зеркало заднего вида я заметил, что он сунул визитку в карман.

Глава 10

   Сюзан жила и работала в большом старом особняке на Линнейн-стрит с крытой шифером мансардой и широкими ступенями перед парадным входом. Жилые комнаты занимали второй этаж, а кабинет и приемная — половину первого. В тот день я сидел на кухне и попивал «Сэм Адамс», ожидая, пока Сюзан приготовит ужин.
   «Приготовить ужин» у Сюзан означало купить в ресторане «Руди» на площади Чарльз готовые блюда и разогреть согласно инструкции. Она налила себе большой стакан диетической кока-колы, уложила в красную тефлоновую кастрюлю жареных цыплят, фаршированных абрикосами и фисташками, и сунула в духовку.
   Она только что вернулась из клуба, где пробежала десять километров на беговом тренажере, и сейчас на ней все еще были черные спортивные брюки и светло-голубой свитер с обрезанными рукавами. На ногах были кроссовки «Найк» с красными шнурками.
   — Я сегодня разговаривала с адвокатом этой семьи, — доложила она.
   — С Ребеккой Симпсон?
   — Да. Она консультировала этих Уошборнов по семейным вопросам, скорее всего, очень личным, так как консультации проводились конфиденциально. Но из нашего разговора я поняла, что миссис Симпсон не заметила, чтобы Уошборны выражали желание соединиться снова.
   — А она не заметила в Рэе потенциальной жестокости?
   — Нет. Она, конечно, этого не исключает, но ты же и сам знаешь, что поведение непредсказуемо. Да и, честно говоря, миссис Симпсон нельзя назвать знатоком человеческой психологии.
   — Она мастер в социальных вопросах. Совсем другой профиль.
   — Да, я тоже верю в образование и специальную подготовку. Но тут дело даже не в этом. Иногда люди со степенью доктора психологии или медицины тоже бывают слабыми знатоками человеческой психики. Здесь дело в темпераменте и, как бы это сказать, в интеллекте, что ли. А эта миссис Симпсон, по-моему, не очень-то может им похвастаться.
   — Но ты все же веришь ее мнению относительно Уошборна?
   Сюзан сделала глоток кока-колы и принялась выкладывать на тарелки салат из цикория-индивия и «Жульен» из красного и желтого перца.
   — Вряд ли она может заблуждаться на этот счет. Она встречалась с ними обоими раз в неделю на протяжении нескольких месяцев.
   — Значит, если она не заблуждается, то Рэй нам наврал.
   — Не обязательно, — возразила Сюзан. — Некоторые, бывает, так сильно хотят чего-то, что сами начинают верить в это.
   — Значит, если врач права...
   — Адвокат, — поправила Сюзан. — Адвокат, а не врач.
   Я улыбнулся.
   — Да, конечно, адвокат. Я просто хотел проверить, насколько внимательно ты меня слушаешь. Итак, если адвокат права, то у Рэймонда что-то вроде навязчивой идеи. Либо он просто врет. Либо адвокат ошибается, и это еще одно убийство Красной Розы. Либо и то, и другое. А может, наоборот, ни то, ни другое, а что-то такое, о чем мы и не подозреваем.
   — Чудесная работенка, — усмехнулась Сюзан.
   — Не то, что у тебя.
   Сюзан поставила на стол хлебницу с французскими булочками и две стеклянные тарелки с салатом.
   — Метафоры жизни, — улыбнулась она. — Твоя профессия и моя.
   Я уселся за стол рядом с ней.
   — Я буду Симоном де Бюво, а ты Сартром. Будем познавать жизнь через свою собственную.
   Сюзан улыбнулась и взяла меня под руку. После тренировки ее волосы все еще были зачесаны назад и подвязаны цветным платком. На любой другой женщине он бы выглядел дешево и пошло. На Сюзан же все смотрелось красиво и даже элегантно.
   — Давай, жри свой салат, — ткнула она меня в бок.
   Мы поужинали, убрали посуду, и Сюзан уселась возле меня почитать какой-то медицинский журнал. Я включил телевизор. Показывали бейсбольный матч.
   К тому времени, когда игра закончилась, Сюзан уже задремала, не выпуская из рук журнал. Я взял ее на руки и осторожно перенес на кровать. Она проснулась и удивленно посмотрела на меня.
   — Как ты догадался, что я заснула? — спросила она.
   — Ты же знаешь, я опытный детектив, — прошептал я.
   Она улыбнулась и вытянула губки для поцелуя. Я наклонился, поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и собрался домой. Спускаясь по лестнице, я вдруг услышал, как тихо хлопнула входная дверь. Я замер на месте и прислушался. Не может быть, входная дверь заперта на замок. Глухо заколотилось сердце. Я бросился вниз по лестнице. Замок на двери был взломан. Я выскочил на крыльцо. В самом конце двора, у обсаженной густым кустарником ограды мелькнула чья-то тень. Я сбежал по ступенькам и метнулся к кустам. Внезапно кто-то сильно ударил меня кулаком в челюсть. Это не был первоклассный боксерский хук, но все же он заставил меня пошатнуться. Из кустов выскочила темная фигура и бросилась к калитке. Я рванулся следом. Голова все еще гудела. Человек выбежал на Линнейн-стрит и устремился в сторону Массачусетс-авеню. Последние двадцать лет я каждый день делал тридцатикилометровые пробежки и рассчитывал легко догнать его. Но мне не повезло. Пробежав квартал, незнакомец перескочил через метровую изгородь на углу с Эггассиз-стрит, затем через газон и выскочил на улицу. Я тоже прыгнул через изгородь, но зацепился левой ногой и рухнул на траву. Пока я поднимался, он уже добежал до перекрестка с Ланкастер-стрит и скрылся за углом. Я еще немного пробежал по улице в сторону Массачусетс-авеню, хотя уже знал, что он ушел. На Массачусетс-авеню, ведущей к площади Портер, по вечерам всегда очень людно и оживленно, так что беглецу не составляло большого труда влиться в поток гуляющих и раствориться в толпе. Он был одет во что-то темное и показался немного пониже меня. И по-моему, он был белый. И мужчина. И еще он мог лучше меня перепрыгивать через изгородь. Я вернулся к Сюзан, чувствуя, что изрядно вспотел. Скорее всего, я не смог перепрыгнуть эту проклятую изгородь из-за пистолета. Мой кольт «Питон» вместе с полной обоймой весил не меньше полутора килограммов. Конечно, не будь его, я наверняка легко перелетел бы через этот чертов забор.
   Когда я пришел к Сюзан, входная дверь была все так же распахнута настежь. Я зашел в холл. В доме царила полная тишина. Я включил свет. На столе стояла длинная белая коробка. Я открыл крышку. Внутри завернутая в зеленую бумагу лежала красная роза.
   — Господи, Боже мой, — громко простонал я.

Глава 11

   Утром, когда Сюзан проснулась, я лежал рядом с ней, выложив на ночной столик пистолет. Она повернулась и внимательно посмотрела мне в глаза.
   — Кажется, ночью я слышала какой-то шум, — наконец, проговорила она. Взгляд на секунду задержался на пистолете.
   — Ночью я чуть не поймал какого-то типа, который вломился в холл и оставил тебе в подарок красную розу. Я погнался за ним, но ему удалось удрать.
   Я решил, что не стоит рассказывать Сюзан, как я шлепнулся на задницу, когда пытался перепрыгнуть через изгородь. Мы лежали в кровати лицом друг к другу, и Сюзан все еще щурилась после сна.
   — У тебя синяк на лице, — заметила она.
   — Он выскочил из кустов и съездил мне по челюсти.
   — Сможешь узнать его?
   — Нет. Было темно, к тому же я видел его только сзади, когда он удирал.
   — Если «он», значит, это был мужчина.
   — Да. Белый, чуть пониже меня ростом. Среднего телосложения, даже можно сказать, худощавый.
   Сюзан, не мигая, смотрела на меня. Она уже не щурилась, зрачки сузились в утреннем свете.
   — Значит, ты вернулся и лег спать здесь, — сказала она.
   — Да.
   — Все это можно объяснить по-разному.
   — Правильно, — согласился я. — Это мог быть кто-то из твоих пациентов, забравшийся к тебе в дом по каким-то своим причинам.
   — Или кто-то, кто точит на меня зуб.
   — Или убийца Красная Роза, что может быть вариантом пункта первого, — предположил я.
   — Красная Роза может быть моим пациентом?
   — Конечно. Он писал, что работает полицейским. А ты ведь специализируешься на полицейских.
   — Или, — сказала Сюзан, — все это могло быть направлено на тебя. Он знает, что ты занимаешься этим делом. Значит, ему известно, что мы с тобой состоим в отношениях.
   — Или это может быть кто-то, кто точит зуб на меня, — продолжил я.
   — Или кто-то решил подурачиться и случайно попал именно ко мне.
   — Вряд ли, — возразил я. — Слишком уж странное совпадение. Попасть к тебе, когда я как раз занимаюсь этим делом.
   Сюзан кивнула и перевела взгляд на будильник.
   — О, Господи, — встрепенулась она. — У меня через полтора часа прием.
   — Это что, так мало? — удивился я.
   Сюзан уже вскочила с кровати и направилась в ванную.
   — Очень мало, — бросила она на ходу и скрылась за дверью.
   Я услышал, как заработал душ. Я встал, натянул брюки, застегнул ремень и, сунув в кобуру пистолет, пошел на кухню, чтобы умыться и поставить воду на кофе.
   Я уже допивал вторую чашку, когда на кухне появилась Сюзан в макияже и бигудях. Она заварила себе травяной чай и молча встала у стола, ожидая, пока трава настоится.
   — Я, конечно, понимаю, — сказал я, — что во время утреннего туалета разговаривать с тобой бесполезно, но нам нужно подумать, как обеспечить твою безопасность.
   Сюзан налила себе чашку чая.
   — Сейчас я не могу об этом думать, — сказала она. — Я очень спешу, а ты знаешь, какая я, когда спешу.
   — Да уж, — проворчал я.
   Сюзан залпом выпила чай и снова исчезла в ванной. Я уселся на кухне и позвонил по телефону. Сначала через Генри Чимоли передал сообщение Хоуку, затем набрал номер Мартина Квирка.
   — Кто-то вломился домой к Сюзан и оставил в холле коробку с завернутой в бумагу красной розой, — сообщил я. — Я погнался за ним, но не поймал. Не удалось даже хорошенько рассмотреть его.
   — Коробка у тебя?
   — Да. И коробка, и роза, и бумага. Но уверен, что на них нет ни одного отпечатка.
   — Я тоже так думаю, — согласился Квирк. — Но нужно попробовать. Сможешь привезти все это сюда?
   — Нет. Я не оставлю ее одну.
   — Может, это просто какой-нибудь придурок, которого она лечит? — предположил Квирк.
   — Все равно я не собираюсь оставлять ее одну.
   — Ладно. Я пришлю кого-нибудь. Если это один из ее придурков, то тогда могут быть отпечатки.
   Я положил трубку и допил кофе. В растворимом кофе гораздо меньше кофеина, чем в натуральном. Две чашки растворимого кофе — практически ничего. Я поставил воду, чтобы заварить третью.
   Зазвонил телефон. В доме и в кабинете номера были разные. Я снял трубку и сказал:
   — Алло.
   — Сюзан? — спросил голос Хоука.
   — Ну ты сострил, — ответил я.
   — Ладно, что тебе надо? — проворчал Хоук.
   Я рассказал ему о незваном госте и красной розе.
   — Значит, он саданул тебя по челюсти, ты погнался за ним, но он удрал, — резюмировал Хоук. — Он что, негр?
   — Не думаю.
   — И ты позволил белому смыться от себя?
   — Что ты хочешь, я ведь тоже белый.
   — Ну да, я забыл, что иногда у тебя бывает. Если случится еще раз погнаться за ним, позови меня.
   Без двух минут восемь появилась Сюзан в крапчатом твидовом жакете поверх черного свитера с высоким воротом, в черной юбке и черных туфлях на низком каблуке.
   — Ты прекраснее самого красивого сеттера, когда он делает стойку на птицу, — улыбнулся я.
   — И такая же деловая, — добавила Сюзан. — Я знаю, что нам нужно поговорить. Но сейчас я просто не могу. Я понимаю, что ты не можешь оставить меня одну, но не могу позволить, чтобы ты или Хоук торчали в приемной, когда начнут приходить пациенты.
   — Я починю замок на входной двери, а потом кто-нибудь из нас все время будет поблизости. Не бойся, мы не будем тебе мешать и распугивать пациентов.
   — Хорошо, — согласилась Сюзан.
   Она поцеловала меня. Я нежно шлепнул ее по попке, и она поскакала вниз встречать первого пациента. Через минуту я услышал, как она открыла дверь и любезно сказала:
   — Входите, пожалуйста.

Глава 12

   Пришел плотник по фамилии Шатт и вставил во входную дверь новый замок. Я дал Сюзан свой «Смит-и-Вессон» тридцать второго калибра, строго-настрого наказав спрятать его в ящике письменного стола, а сам, пока она принимала пациентов, вместе с Хоуком по очереди дежурил на верхнем этаже, стараясь не мозолить глаза больным. Вряд ли есть более нудное занятие, чем стоять на верху лестницы и стараться не мозолить глаза.
   Когда вечером Сюзан, наконец, освободилась, я повез ее в кеймбриджское полицейское управление, чтобы взять разрешение на ношение оружия.
   Выписывал разрешение огромный парень, два срока прослуживший во Вьетнаме.
   — Стрелять-то она хоть может? — недоверчиво спросил он.
   — Сам учил, — ответил я.
   — Этого я и боялся, — проворчал громила. Звали его Стив Коста. — Пойдемте в тир, мадам. Проэкзаменуем вас немного.
   — Может, не стоит? — безнадежно спросила Сюзан.
   — Стоит, мадам, — ухмыльнулся Коста.
   Мы поднялись наверх и прошли по коридору, обложенному бледно-желтым кафелем. Коста открыл дверь, и мы вошли в тир.
   — Красота, — проговорила Сюзан.
   — Да, в тире даром времени не теряют, — ответил Коста.
   Комната походила на поставленную горизонтально шахту лифта. В самом начале стоял стол, на нем опрокинутая банка из-под кофе, полная стреляных гильз, половина из которых рассыпалась по полу. Коста прошел в глубь узкого коридора и булавкой приколол мишень к передвижному стенду. Затем установил стенд метрах в пяти от нас и вернулся к столу.
   — Как видите, мадам, мишень состоит из человеческого силуэта и кругов различного диаметра. Самый маленький кружок, в который попадает голова и область сердца человека, — это десять очков. Следующий круг, побольше — девять, потом восемь и так далее до последнего круга, за которым уже нет ни одного очка.
   — Называйте меня, пожалуйста, просто Сюзан.
   — Хорошо, Сюзан. Итак, чтобы сдать экзамен на право ношения оружия, вам нужно выбить семьдесят очков максимум из тридцати выстрелов.
   — Понятно, — кивнула Сюзан.
   — Хотите несколько раз пальнуть, чтобы пристреляться?
   — Нет, спасибо.
   Я вытащил «Смит-и-Вессон». Мы надели наушники.
   — Вначале покажу вам, что к чему, — Коста достал свой собственный пистолет, никелированный револьвер тридцать восьмого калибра с черной резиновой ручкой и, сжав его обеими руками, послал шесть пуль точно в «десятку». Вместе с Сюзан они пошли взглянуть на мишень.
   — Вот это да, — восхищенно пробормотала Сюзан. — Все шесть в самую середину. — Она улыбнулась восторженной детской улыбкой.
   Коста перезарядил пистолет.
   — Вот, — предложил он. — Стреляйте из этого. Он хорошо пристрелян.
   Сюзан не нужно было повторять дважды.
   — Конечно, — ответила она, осторожно взяла пистолет, встала в стойку, как я когда-то ее учил, и выпустила шесть пуль в «семерку». Затем положила пистолет на стол и подождала, пока Коста сходит за мишенью.
   — Ты забыла крикнуть: «Ни с места, ублюдок, мать твою так», — улыбнулся я.
   — Мне лучше было бы прокричать что-нибудь другое, типа «Все нормально, я врач», — ответила она.
   Я покачал головой.
   — Ты что, телевизор не смотришь?
   Коста подошел к нам, держа в руках мишень.
   — Неплохо стреляете, Сюзан. Экзамен вы, конечно, сдали без проблем. Хотите еще немного пострелять, чтобы привыкнуть к оружию?
   — Нет, спасибо, — ответила Сюзан.
   Коста повернулся ко мне.
   — Ну что, по шесть выстрелов? На ящик пива.
   — На скорость, — добавил я. — Десять секунд на обойму.
   — Идет. — Коста поднял пистолет, перезарядил и выпустил шесть пуль за восемь секунд. Потом подобрал гильзы, перезарядил обойму и пошел снять старую мишень и повесить новую. Я занял позицию, вытащил свой «Питон» и по команде Косты «Огонь!» сделал шесть выстрелов за семь секунд.
   Мы оба послали пули в центр мишени, но Коста выбил четыре «десятки», а я только две.
   — С тебя «Будвайзер», — ухмыльнулся он.
   — "Будвайзер"?
   — Ага. Хотя согласен и на «Чиви».
   — Вот она, Америка, — рассмеялся я. — Ладно, завтра подвезу.
   Мы вышли из тира.
   — Неплохо стреляете, Сюзан, — похвалил Коста. — Постараемся сделать вам разрешение как можно быстрее. Когда этот тип привезет пиво, все, думаю, будет уже готово.
   Когда мы садились в машину, Сюзан заметила:
   — А мне всегда казалось, что ты хороший стрелок.
   — Так оно и есть, — кивнул я. — Просто Коста тренируется каждый день.
   — Вообще-то я могла бы и с любым другим пистолетом сдать этот экзамен, — сказала Сюзан. — Но нельзя отказывать человеку, если он решил оказать тебе любезность.
   — Тебе все готовы постоянно оказывать любезность, — проворчал я.
   — Давай выпьем где-нибудь по чашечке кофе и съедим по бутерброду. Заодно подумаем насчет этого убийцы.
   Мы остановились на Челси и уселись за пластмассовый столик ресторанчика «Вашингтон-Дели». Я заказал вишневый пирог с сыром и, не в силах преодолеть искушение, попросил чашечку черного кофе. Сюзан заказала кофейный напиток без кофеина и диетический пирог. Я откусил кусочек своего, проглотил и с удовольствием запил глотком крепкого кофе.
   — Ох, здорово, — выдохнул я.
   — Может, еще закажешь буханку хлеба и кувшин вина?
   — Угу, и еще кучу всяких сладостей, — мечтательно проговорил я.
   Сюзан откусила маленький кусочек своего пирога и аккуратно отломила вилочкой еще один.
   — Красная Роза не обращался к врачу, — сказала она. — Наверняка он находит необходимое облегчение в убийствах.
   — Знаю, — кивнул я. — Ты уже говорила. Но когда он принес тебе эту розу, он действовал вполне сознательно и еще не испытывал потребности в облегчении.
   — Но это совсем не значит, что убийца — один из моих пациентов, — возразила Сюзан.
   — Тогда это значит что-то другое. Это-то меня и тревожит.
   — Да, согласна.
   — Итак, тот, кто оставил тебе красную розу, может либо быть, либо не быть твоим пациентом. Предположим, что все же он твой больной. Потому что если предположить, что нет, то в этом случае придется выдвинуть намного больше всяких притянутых за уши гипотез.
   — Не хотелось бы мне так думать, — вздохнула Сюзан.
   — Ну а что ж делать? — пожал плечами я.
   — Да, конечно. Мы оба прекрасно знаем, что значит развивать только ту версию, которую хочется.
   Сюзан откусила еще один крошечный кусочек пирога и запила глотком кофейного напитка.
   — В нашей работе постоянно сталкиваешься с нетипичными людьми, — продолжала она. — Некоторые из них испытывают постоянный страх. Если это дело рук именно такого человека, то, совершая преступления, он ненадолго избавляется от этого страха.
   — Знаю, — кивнул я.
   — Ну да, — Сюзан взяла меня за руку. — Конечно, ты все это знаешь.
   Я расправился с пирогом. Во рту все еще оставался приятный вкус вишни. Я допил кофе.
   — Ниточка доверия между врачом и пациентом — это фундамент всего лечения. И я не могу, даже вместе с тобой, подозревать и следить за одним из своих больных.
   — Но если один из них Красная Роза, то рискуешь не только ты, — напомнил я.
   — Да я не уверена, что вообще рискую, — возразила Сюзан. — Вряд ли он вдруг изменит своей манере и ни с того ни с сего переключится на белого психотерапевта.
   — Вовсе не вдруг. Само проявление может показаться внезапным, внутренне же он может идти к этому целый год.
   Сюзан пожала плечами.
   — К тому же, — продолжал я, — ты сама объясняла мне, что у таких людей, как Красная Роза, своя система символов. И ты можешь прекрасно вписываться в его схему, так же, как и все эти негритянки.
   — Возможно, — согласилась Сюзан. — Но все равно маловероятно, что такой убийца еще и ходит на лечение. Люди идут к врачу, когда их внутренние противоречивые потребности становятся просто нестерпимыми, когда они в буквальном смысле раздирают человека на куски.
   — А может, лечение как раз и является частью его потребностей, — предположил я. — Может, ему нужна возможность поговорить об этом.
   — Но он ведь не говорит. У меня нет ни одного пациента, который рассказывал бы мне об убийствах.
   — Он может говорить о них такими сложными символами, что ты и не поймешь ничего. Разве пациент не может просто задурить тебе голову?
   — Конечно, может, — кивнула Сюзан. — Но это не в интересах пациента.
   — Вообще-то он заинтересован в том, чтобы его поймали. Письмо Квирку, кассета мне.
   — Пленка тебе может означать совсем не то, что письмо Квирку, — возразила Сюзан.
   — Согласен. Но тогда еще более вероятно, что он как-то связан с тобой. Ревность или что-нибудь в этом роде.
   Сюзан уклончиво промолчала.
   — Джек, — окликнул я бармена. — Сделай мне еще кофе.
   — Кофе делает Тед, — ответил Джек. — Я делаю тоник с сельдереем.
   Тед приготовил кофе и поставил чашку на стол.
   — Собираетесь остаться у нас на ночь? — спросил он с улыбочкой.
   — Спасибо за приглашение, — проворчал я и, добавив в кофе немного сливок, положил два кусочка сахара. У меня своя теория насчет того, как избавляться от кофеина.
   Тед вернулся за стойку.
   — А эта красная роза у тебя в доме? — снова обратился я к Сюзан. — Из-за нее он чуть не попался.
   — Если это был он, — заметила она.
   — Этот приход к тебе может быть частью желания быть пойманным.
   — Или замеченным.
   — И, может, если он окажется на грани того, что его поймают или увидят, ему захочется убить тебя, чтобы спасти свою шкуру.
   Сюзан перевела взгляд на висящие на стенах картины.
   — Это единственный ресторанчик такого типа, где стены украшают произведения искусства, — заметила она.
   Я промолчал.
   — Да, такое вполне возможно, — согласилась Сюзан, прямо взглянув мне в глаза. Во взгляде чувствовалась твердость. — Но я не могу действовать, опираясь только на предположения. Мне нужно больше, чем просто догадки.
   Подперев руками подбородок, я молча смотрел на нее. Молодой философ Зигмунд Спенсер.
   — Я, конечно, буду держать в ящике стола пистолет, — продолжала Сюзан. — А ночью буду класть его на ночной столик рядом с кроватью... И, если понадобится, пущу его в ход.
   — Хорошо, — кивнул я. — Я знаю, что ты так и сделаешь. А я пока попытаюсь выяснить, кто из твоих пациентов убийца. Я не буду рассказывать тебе, каким образом я собираюсь это сделать, потому что не знаю, какие действия ты считаешь компрометирующими твою работу, а какие — нет.
   Сюзан засмеялась. Но в смехе не чувствовалось радости.
   — Трудно сказать, останемся ли мы в этом деле союзниками или станем врагами, — сказала она.
   — Мы союзники во всем, глупышка, — улыбнулся я. — Просто у нас это немного не так, как у других.
   — Ну что ж, хоть это радует, — вздохнула Сюзан и, взяв со стола чашку, залпом допила свой уже совсем остывший напиток.

Глава 13

   Я сидел на кухне у Сюзан и заканчивал завтрак. Зазвонил телефон. Это оказался Квирк.
   — Уошборн раскололся, — сообщил он.
   — Не удивительно, — ответил я.
   — Раскололся, что он — убийца Красная Роза.
   Я на минуту замолчал.
   — Вот-вот, и я точно так же, — вздохнул Квирк.
   — Чушь какая-то, — проговорил я.
   — Я, конечно, предполагал, что это он убил свою жену. Но не больше.
   — А что думает руководство?
   — Руководство так счастливо, что удалось хоть кого-то арестовать, что, наверное, поведет нас всех в ресторан, когда передадут дело в суд.
   — А как насчет того типа, который принес Сюзан красную розу? — спросил я.
   — Это никому не нужно, — вздохнул Квирк. — Никто и слушать не хочет. Ты сейчас один?
   — Пока да. Но где-то в десять придет Хоук.
   — Подъедь тогда ко мне.
   Я сложил посуду в посудомоечную машину, вытер стол и, усевшись на диван, раскрыл «Глоб». Там еще не было ни слова по этому поводу. Ничего, скоро появится. Хотя первыми, наверное, начнут трубить телевизионщики. Но новость быстро распространится по всему городу.
   Хоук явился ровно в 9.59. Он всегда приходил точно. И вообще, всегда делал то, что обещал. На плече висела спортивная сумка.
   — Полиция получила признание, — сообщил я. Хоук прошел на кухню и опустил сумку на стойку.
   — Квирк верит? — спросил он.
   — Нет.
   — А ты рассказывал ему про того типа, что удрал от тебя вчера ночью?
   — Да.
   — Что собирается делать Сюзан?
   — У нее пистолет в столе. А мы с тобой будем по очереди дежурить в доме.
   — Есть какие-нибудь идеи?
   — Нет.
   Хоук кивнул, открыл сумку и достал несколько аудиокассет, книжку «Общая земля» и журнал «Круг». Сложил кассеты возле магнитофона Сюзан, бросил «Общую землю» на журнальный столик возле дивана, вынул из наплечной кобуры пистолет, положил его рядом с книгой и, усевшись на диван, раскрыл «Круг».
   — Собираешься повидаться с Квирком? — спросил он.
   — Да. Знаешь, где здесь что?
   — Угу.
   Это был один из тех обманчивых апрельских дней, когда кажется, что уже весна, но холодный ветер все еще напоминает о недавней зиме. Я остановил машину на Беркли-стрит под знаком «Только для транспорта полиции» и поднялся в кабинет Квирка. Белсон был уже там.
   — Почерк Уошборна почти полностью совпадает с почерком Красной Розы, — сообщил Квирк, когда я уселся в кресло. — Только веревка немного другая. Во всех предыдущих случаях она была хлопковая, а сейчас — капроновая, ну, знаешь, у которой нужно оплавить концы, когда разрезаешь. Но пластырь точно такой же. И связана она точно так же. И убита так же. Только спермы нет.