Паркер Роберт Б.. Ранняя осень

   В четверг утром я отвез Пола в школу и возвращался обратно по Эмерсон-роуд. Было уже достаточно тепло, чтобы опустить верх машины. Весело пригревало весеннее солнышко, кожу приятно обдувал слабый ветерок. Из магнитофона на полную громкость орала кассета Сары Воган. Она исполняла “Спасибо за воспоминания”, и у меня в душе должен был бы звучать симфонический оркестр. Но душа отказывалась петь. Я чувствовал себя соловьем, у которого отобрали песню, и вместо весеннего возбуждения почему-то накатывала тоска, как у заключенного в камеру-одиночку.
   Каждое утро я все так же наматывал свои привычные десять-двенадцать километров, но вот уже больше двух недель не был в зале и все это время ни разу не видел Сюзан. Поселившись в Лексингтоне, я ни на секунду не удалялся от того или другого Джакомина более, чем на десять метров. А мне было просто необходимо попинать грушу, потягать штангу. Хотелось повидаться с Сюзан. Так что, подъезжая к дому, я не чувствовал ничего, кроме тоски и раздражения от всего этого вынужденного безделья.
   Кухонный стол был накрыт на двоих. На нем стояли цветы и два стакана апельсинового сока. Работал электрокофейник. Но Пэтти не было на кухне. Не варились яйца. Не подогревался бекон. Хорошо. Я взял стакан и выпил сок. Пустой стакан положил в посудомойку.
   — Это вы? — раздался голос Пэтти из гостиной.
   — Да, — отозвался я.
   — Зайдите сюда, я хочу посоветоваться с вами кое о чем.
   Я зашел в гостиную. Она стояла перед большим окном, выходящим на задний двор, вся в лучах утреннего солнца.
   — Ну, как я вам? — томно спросила Пэтти.
   На ней был голубой с металлическим отливом пеньюар. Она стояла в позе модели: ступни под прямым углом, колени чуть расслаблены, плечи назад, грудь вперед. Яркость солнечного света и достаточно тонкий материал пеньюара наглядно демонстрировали, что больше на ней ничего не было.
   — О, Господи, — вздохнул я.
   — Нравится? — игриво спросила Пэтти.
   — Розочки в зубах не хватает, — попытался отшутиться я.
   — Разве вам не нравится мой халатик? — нахмурилась она и слегка выпятила нижнюю губку. Потом повернулась в пол-оборота, слегка расставила ноги и положила руки на бедра. Солнечный свет четко обрисовывал все ее контуры.
   — Да. Халат красивый, — выдавил я.
   Меня вдруг бросило в жар. Я нервно прокашлялся.
   — Не хотите подойти ближе, чтобы получше рассмотреть?
   — Мне и отсюда неплохо видно.
   — А разве вам не хочется увидеть побольше?
   Я отрицательно покачал головой.
   Она загадочно улыбнулась и позволила халату распахнуться. Он повис, обрамляя ее обнаженное тело. Голубой цвет прекрасно гармонировал с цветом ее кожи.
   — Так ты уверен, что не хочешь рассмотреть поближе? — продолжала она.
   — О, Господи-Иисусе, — воскликнул я. — И откуда вы только берете эти диалоги.
   — Чего? — растерянно спросила она. Лицо вытянулось.
   — Все это напоминает сцену из порноромана “Игра в свидания”, если бы его можно было экранизировать.
   Она покраснела. Распахнутый халат теперь вызывал скорее жалость, чем возбуждение.
   — Значит, ты меня не хочешь, — отчетливо прошептала Пэтти.
   — Конечно же хочу. Я хочу всех хорошеньких женщин, которые только попадаются на глаза. А если вижу лобок, то вообще теряю над собой контроль. Но не надо так делать. Это неправильно, детка.
   Ее лицо все еще было красным. Говорила она по-прежнему шепотом, только теперь он стал более сиплым и менее театральным.
   — Но почему? — спросила она. — Почему неправильно?
   — Ну, во-первых, все это слишком наиграно.
   — Наиграно?
   — Да. Вроде как читаешь книжку “Все о женщине” и делаешь выписки.
   В ее глазах появились слезы. Руки беспомощно повисли.
   — Есть и другие причины. Пол, например. И другая женщина.
   — Пол? А Пол-то тут при чем? — Она уже не шептала. Голос стал грубым. — Я что, должна спрашивать у него разрешения, чтобы с кем-то переспать?
   — Дело не в разрешении. Когда Пол узнает, ему это не понравится.
   — Что ты знаешь о моем сыне? — бросила Пэтти. — Думаешь, ему не наплевать? Или считаешь, что он будет думать обо мне хуже, чем сейчас?
   — Нет, — отрезал я. — Он будет думать хуже обо мне.
   Секунд на пять она застыла, затем отработанным движением сбросила свой халатик на пол. Теперь она была совершенно обнаженная, только в туфельках из прозрачной пластмассы.
   — Все равно большую часть ты уже видел, — сказала она. — Хочешь увидеть все?
   Расставив руки, она медленно сделала полный оборот.
   — Ну? Что тебе больше всего нравится? — голос ее совсем сел. По щекам покатились слезы. — Хочешь заплатить мне? — она подошла поближе. — Ты думаешь — я шлюха, так может хоть за деньги согласишься? Двадцать долларов, мистер? Получите большое удовольствие.
   — Прекрати, — сказал я резко.
   — А кто скажет Полу, что ты трахал его шлюху-мать?
   Откуда он узнает, что ты запачкался? — Голос ее дрожал и срывался. Она плакала.
   — Ты сама ему скажешь при первом же удобном случае. Или расскажешь его папаше, а тот расскажет ему. И кроме того, ты забыла про другую женщину.
   Пэтти Джакомин прижалась ко мне. Плечи ее сотрясались. Она плакала навзрыд.
   — Пожалуйста, — умоляла она. — Пожалуйста. Я хорошо себя вела. Я готовила. Я плачу. Прошу тебя.
   Я обнял ее и успокаивающе похлопал по спине. Она уткнулась лицом мне в грудь. Руки повисли, как плети. Она отчаянно зарыдала. Я похлопывал ее по спине и пытался отвлечься. “Карл Хуббель обыграл Кронина, Рута, Герига, Симлюнса и Джилши Фокса на Матче всех звезд. Когда это было? В 1934 году? — Рыдания не прекращались и даже, скорее, нарастали. Я уперся подбородком в ее макушку. — Кто играл с Коузи на площадке в Холи Кросс? Кафтан. Джо Муллани? Дерми О'Коннел. Франк Офтринг. — Она прижалась ко мне всем телом. Я сосредоточился еще сильнее. — Попробую составить команду из всех звезд, которых я вообще видел. Мьюзиал, Джеки Робинсон, Риз и Брукс Робинсон, Уильямс, Димаггио, Мэйс, Рой Кампанелла, Санди Куфанс как левый защитник. Боб Джибсон как правый защитник, Джо Пейдж в нападении”. — Плач, наконец, начал ослабевать.
   — Ну-ну, — шепнул я. — Одевайся. Я приму холодный душ, и мы позавтракаем.
   Она не шевелилась, но плакать перестала. Я опустил руки. Она отступила и грациозно присела на корточки, чтобы подобрать пеньюар. Небрежно перебросив его через руку и даже не взглянув на меня, она повернулась и удалилась в свою спальню.
   Я пошел на кухню, встал у открытой задней двери и вдохнул ароматный весенний воздух. Налил чашечку кофе, сделал большой глоток и обжег язык. Одно из лучших противовозбудительных средств.
   Минут через пятнадцать Пэтти вышла из спальни. Тем временем я пошарил по кухне и приготовил омлет с картофелем и луком. Когда она вошла на кухню, омлет как раз дожаривался. Она навела макияж и аккуратно причесалась, но лицо все равно было некрасивым, как и большинство лиц после плача.
   — Присаживайтесь, — предложил я. — Сегодня угощаю я. — И налил ей кофе.
   Она села.
   — Некрасиво, конечно, получилось, но не надо придавать этому слишком большое значение, — медленно проговорил я. — Я польщен вашим предложением. Вы не должны воспринимать мой отказ как отрицательное отношение к вам лично.
   Пэтти сделала глоток кофе и молча покачала головой.
   — Послушайте, — продолжал я, — совсем недавно вы прошли через тяжелый развод. Почти шестнадцать лет вы были замужем и вдруг ваш дом остался без мужчины. Естественно, вы немного растерялись. И тут появляюсь я. Вы начинаете готовить для меня, ставите на стол цветы. И вскоре вновь начинаете чувствовать себя хозяйкой. То, что было сегодня утром, не могло не произойти. Понимаете, вам нужно было доказать, что вы хозяйка дома. И это послужило бы своего рода подтверждением. Но оно еще и утвердило бы меня здесь в совершенно новом статусе, которого я не хочу, да и вы на самом деле тоже не хотите. У меня есть обязательства перед другой женщиной. Кроме того, я обязан защищать вашего сына. И интимные отношения с его матерью, сколь бы они не были приятны, не могут этому способствовать.
   — Почему? — Она посмотрела мне прямо в глаза.
   — Ну, во-первых, в конечном итоге возникнет вопрос: за что я получаю деньги — за то, что защищаю Пола, или за интимные отношения с вами в качестве суррогатного мужа?
   — Жиголо?
   — Не надо так говорить. Не надо всех снабжать аккуратными этикетками и классифицировать. Вы — шлюха, я — жиголо и тому подобное.
   — А что же я такое, если не шлюха?
   — Симпатичная женщина, которая хочет быть любимой и не скрывает этого. Не ваша вина, что вы выразили это не перед тем, кем надо.
   — Ну что ж. Мне очень жаль. Получилось неудобно. Я вела себя, как какая-то необразованная девка.
   — Я не знаю, может низшие классы делают это иначе, чем высшие, к которым относимся мы. Но я все же не жалею, что увидел вас без одежды. Это доставило мне удовольствие.
   — Просто я не могу без мужчин, — призналась она.
   Я утвердительно кивнул головой и добавил:
   — У них доллары.
   — Но ведь это правда, — настаивала Пэтти. — Хотя и не вся.
   Я снова кивнул.
   — Женщины уж о-очень утомительны, — протянула она.
   — Как-нибудь я познакомлю вас с одной своей знакомой по имени Рейчел Уоллес, — пообещал я.
   — Писательницей?
   — Да.
   — Вы с ней знакомы? С писательницей-феминисткой? Впрочем, теоретически все правильно. Но мы с вами знаем, что такое реальность.
   — То есть?
   — Можно получить гораздо больше, хлопая глазами и вихляя задницей.
   — Да уж, — вздохнул я. — Только вспомните, до чего это вас довело.
   Быстрым движением она смахнула на пол чашку недопитого кофе, резко встала и вышла из кухни. Я слышал, как она поднялась к себе в спальню и хлопнула дверью. Она так и не попробовала мой омлет. Я выбросил его в мусорное ведро.

Глава 11

   Через пару дней после истории с пеньюаром за мальчиком пришли. Это случилось вечером, после ужина. Позвонили. Пэтти открыла дверь, I! они вошли, оттолкнув ее. Пол у себя в комнате смотрел телевизор. Я читал седьмую главу “Зеркала далеких дней”, но, услышав шум, вскочил на ноги.
   Их оказалось двое. Тот, что оттолкнул Пэтти, был коренастый бочкообразный коротышка в омерзительнейшем парике. Самом мерзком из всех, что мне приходилось видеть. Он напоминал натянутую на самые уши лыжную шапочку. Его напарник был повыше и более тщедушный, со стрижкой, как у флотского новобранца, в форменной морской фуражке, которая смотрелась на нем как засаленная ермолка.
   — Где пацан? — деловито осведомился коротышка.
   Длинный посмотрел на меня и как-то сразу поскучнел:
   — Спенсер? Меня не предупреждали, что ты замешан в этом деле.
   — Привет, Бадди, — сказал я.
   — Кто это? — спросил коротышка.
   — Частный сыщик, зовут Спенсер — пояснил Бадди. — Ты здесь на работе, Спенсер?
   — Да, — кивнул я.
   — Мне не сказали, что ты здесь будешь.
   — Мэл не знал, Бадди. Он не виноват.
   — Я ничего не говорил ни про какого Мэла, — начал оправдываться Бадди.
   — Не валяй дурака. Кому еще нужно посылать тебя за пацаном?
   — Короче, кончай базар, — злобно прошипел коротышка. — Тащи сюда этого малолетнего сосунка.
   — Слушай, Бадди, что это за друг у тебя такой резвый? — усмехнулся я. — И мешок какой-то еще на голову напялил.
   Бадди кисло улыбнулся.
   — Что ты хочешь этим сказать, засранец? — взвился коротышка.
   — Хочу сказать, что ты перепутал купальную шапочку с париком. Такого смешного парика я еще в жизни не видел.
   — Давай-давай, засранец, повозникай тут еще у меня, — процедил коротышка.
   — Успокойся, Гарольд, — сказал Бадди и повернулся ко мне. — Мы пришли забрать пацана и отвезти обратно к па-хану. Мы не знали, что ты здесь, но это наших планов не меняет.
   — Меняет, — покачал головой я.
   — Хочешь сказать, что мы не сможем его забрать? — уточнил Бадди. — Нет, мне очень жаль, но это не меняет наших планов.
   — Вы не сможете его забрать.
   Гарольд вынул из кармана черную резиновую дубинку в оплетке и похлопал ею по ладони.
   — Сейчас я немного развлекусь, — сказал он.
   Я нанес ему жесткий прямой удар левой с разворотом корпуса, чтобы усилить его и одновременно уменьшить площадь поражения. Из носа брызнула кровь. Коротышка отступил на три шага, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Дубинка зацепила настольную лампу. Она свалилась на пол и разбилась вдребезги. Гарольд, наконец, обрел равновесие, потрогал рукой текущую из носа кровь и потряс головой, как будто в ухо ему залетела муха.
   Бадди с некоторым сожалением пожал плечами. Гарольд снова подскочил ко мне, и я в точности повторил удар в то же место, только на этот раз приложился немного сильнее. Он осел на пол. Лицо и рубашка были залиты кровью.
   — Господи Иисусе, — простонал он. — Бадди, давай встревай. С двумя ему не справиться.
   — Увы! Этот справится, — тоскливо вздохнул Бадди.
   Гарольд начал подниматься на ноги. Тело не слушалось.
   — Оставь его, Гарольд, — сказал Бадди. — Еще одна попытка — и он тебя убьет.
   Гарольд нетвердо стоял на ногах, пытаясь остановить кровотечение из носа. В правой руке он все еще сжимал дубинку, но, похоже, уже не помнил об этом. Вид у него был сконфуженный.
   — Эх, Бадди, — с упреком сказал я. — И вот этого слюнтяя ты привел в качестве силового обеспечения?
   — Ну, если бы эта баба была одна, он бы справился, — пожал плечами Бадди. — Вообще-то он неплохо ладит с парикмахерами, которые не хотят платить взносы за защиту. Да и с торговцами автомобилями тоже. — Бадди развел руками.
   — А почему же Мэл сам не пришел?
   — Не знаю я никакого Мэла.
   — Не запирайся, Бадди. Ты же не хочешь обсуждать с Лексингтонской полицией вопрос о незаконном вторжении в частное домовладение и о нападении на мирных граждан?
   — И что они с нами сделают? Отобьют все внутренности?
   — Тюрьма есть тюрьма, мой родной. И какая разница, кто тебя туда посадит? Давно вы с Гарольдом оттуда вышли?
   — А может мы просто уйдем? — предложил Гарольд осипшим голосом. Он прижимал носовой платок к лицу.
   Я достал из кобуры пистолет, показал его им обоим и улыбнулся.
   — Ну ладно, знаем мы Мэла, — сказал Бадди. — Думали, окажем ему услугу. Он слышал, что его “старуха” наняла в охранники частного детектива. Мы просто хотели помочь ему забрать пацана. Мы же не знали, что это окажешься ты. Думали, это какой-нибудь придурок из банковской охраны. Черт побери, мы даже пушку с собой не взяли.
   — Бадди, откуда ты знаешь Мэла?
   — Видел пару раз, — Бадди снова пожал плечами. — Просто пытались оказать ему услугу.
   — И сколько он вам заплатил?
   — По “штуке” каждому.
   — Ну и дела, — протянул я.
   — Ладно, до встречи, — сказал Бадди. — Пойдем, Гарольд. Уходим.
   Гарольд выразительно посмотрел на пистолет. Потом на Бадди.
   — Пойдем, — еще раз повторил Бадди и повернулся к двери. Гарольд снова посмотрел на меня и шагнул за Бадди.
   — Спенсер, — возмутилась Пэтти.
   Я покачал головой и засунул пистолет в кобуру.
   — Передайте Мэлу, что, если он еще хоть раз вздумает нас побеспокоить, я рассержусь всерьез, — сказал я.
   Бадди кивнул и спустился по ступенькам в холл. Гарольд последовал за ним.
   — Следующие, кого он пришлет, отсюда не выйдут, — добавил я.
   Бадди выдержал паузу и обернулся.
   — Ты все-таки не стрелок, — сказал он. — Это твой недостаток.
   Он вышел из дома. Гарольд поплелся за ним. Послышался звук закрываемой двери.
   Все это время Пэтти Джакомин не сдвинулась с места.
   — Почему вы позволили им уйти? — недоуменно спросила она.
   — У нас был договор, — объяснил я. — Если они ответят на мои вопросы, я не буду сдавать их в полицию.
   — Но вы этого не говорили, — удивилась она.
   — Не говорил. Но это знал и я, и Бадди.
   — А откуда вы их знаете? И вообще, кто они?
   — С Гарольдом я не знаком. А с Бадди сталкиваюсь уже несколько лет. Он работает в порту. На подхвате. Когда есть работа — грузчиком. Когда нет — подворовывает. Мальчик на побегушках. Если вам нужно поджечь склад, чтобы получить страховку, дайте Бадди пару долларов, и он его сожжет. Если вам нужен “мерседес”, заплатите Бадди, и он его для вас украдет. Мелкий клерк задолжал вам и не хочет возвращать долг — Бадди сходит и вернет ваши деньги. Ничего серьезного. Ничего сложного.
   — Криминальный тип, — заявила Пэтти.
   — Да, пожалуй. Он сидел. И еще будет сидеть. Но он не такой уж плохой парень.
   — А по-моему, достаточно плохой, — настаивала Пэтти. — Вломился в мой дом. Поднял на меня руку. Пытался похитить моего сына. Я думаю, он очень плохой.
   — Это потому, что вы не встречали по-настоящему плохих людей.
   — А вы встречали?
   — Встречал.
   — Ну что ж. Тогда я рада, что не встречала их. Надеюсь, Пол всего этого не видел.
   — Как же не видел, — сказал я и кивнул в сторону лестницы. В тени наверху стоял Пол и смотрел вниз.
   — Пол, — ласково спросила Пэтти, — как долго ты тут находишься?
   Он ничего не ответил.
   — С тех пор, как Гарольд и Бадди зашли, — ответил я за него.
   — Не бойся, Пол, — попыталась улыбнуться Пэтти. — Все хорошо. Мистер Спенсер их прогнал. Он не позволит им больше нас тревожить.
   Пол начал спускаться и остановился на середине лестницы.
   — А почему вы их не застрелили? — спросил он.
   — В этом не было необходимости, — ответил я.
   — Вы боялись застрелить их?
   — Пол, — укоризненно сказала Пэтти.
   — Боялись?
   — Нет.
   — Этот тип сказал, что у вас что-то не в порядке. Что вы не стрелок.
   — Правда.
   — Что он имел в виду?
   — Хватит, Пол, — попыталась вмешаться Пэтти. — В самом деле. Ты грубишь.
   — Нет, — покачал я головой. — Все это закручено вокруг него. Он имеет право задавать вопросы.
   — Так что он имел в виду? — повторил Пол.
   — Он хотел сказать, что если бы я убивал без предупреждения, то мои угрозы были бы более действенными.
   — А это так?
   — Возможно.
   — Тогда почему вы не убиваете.
   — Видишь ли, это затрагивает вопрос о ценности человеческой жизни. Такая вот ерунда.
   — А вы вообще кого-нибудь убивали?
   — Пол! — воскликнула Пэтти.
   — Да, — кивнул я.
   — Ну и?
   — Мне приходилось убивать. Но я не убивал, если в этом не было необходимости. Так что абсолютного ничего нет.
   — Что вы имеете в виду? — он наконец спустился с лестницы.
   — Я имею в виду только то, что, когда устанавливаешь для себя правила, должен знать, что возможно иногда их придется нарушить. Потому что всех ситуаций предусмотреть невозможно.
   — Не понимаю, о чем вы оба говорите, — не выдержала Пэтти, — но прошу вас, прекратите! Я не хочу больше слышать об убийствах, не хочу говорить об этих людях. Правда. Я хочу, чтобы вы это прекратили. — Произнося последние слова, она начала заламывать руки.
   Пол посмотрел на нее, как на таракана, повернулся и ушел к себе в комнату.
   — Пожалуй, мне надо выпить, — выдохнула Пэтти. — Вы не могли бы составить мне компанию?
   — С удовольствием, — согласился я. — Что будем пить?

Глава 12

   В следующий раз они придумали более подлый вариант. Пэтти Джакомин ушла в магазин за продуктами, а я поехал забирать Пола из школы. Когда мы с Полом вернулись, зазвонил телефон. Пол поднял трубку, затем передал ее мне.
   — Вас просят, — сказал он.
   — Да. — Я взял трубку.
   На другом конце провода раздалось шуршание, затем послышался дрожащий голос Пэтти Джакомин. Голос ее дрожал.
   — Спенсер. Этот Бадди и его дружок меня украли. Говорят — если вы не отдадите им Пола, то они меня не выпустят.
   — Понятно, — сказал я. — Дайте трубку Бадди. Мы договоримся.
   — Спенсер... — начала она, затем раздался голос Бадди.
   — Ты слушаешь?
   — Да, — ответил я.
   — План такой. Ты привозишь пацана на мост на Массачусетс-авеню со стороны Бостона. Мы привозим мамашу на тот же мост со стороны Кеймбриджа. Когда ты отпустишь пацана, мы отпустим мамашу с другого края моста. Понял идею?
   — Понял. Сейчас начнем?
   — Через час. Мы будем там через час.
   — Хорошо.
   — Спенсер?
   — Да?
   — Чтоб без фокусов. Со мной люди — не чета Гарольду. Понял?
   — Да.
   Бадди повесил трубку.
   Я нажал на рычаг и позвонил в справочное бюро.
   — Вы не подскажете номер спортивного клуба “Харбор” в Бостоне? — Я засек время. Два двадцать. Оператор назвал мне номер. Я набрал его. Ответил женский голос.
   — Дайте, пожалуйста. Генри Чимоли.
   — Минуточку, — сказал женский голос. Судя по звучанию, она жевала резинку.
   — Алло, — раздался баритон Генри.
   — Это Спенсер. Мне нужен Хоук. Ты не знаешь, где он?
   — Я сейчас на него смотрю, — сказал Генри.
   Что ж, иногда лучше быть удачливым, чем вежливым.
   — Дай ему трубку, — попросил я.
   — Ну? — раздался голос Хоука.
   — Ты знаешь Бадди Хартмана? — сразу взял я быка за рога.
   — Ну, — сказал Хоук.
   — Он и несколько других захватили женщину. Хотят обменять ее на мальчика, который со мной. В три двадцать пять они будут на мосту на Массачусетс-авеню со стороны Кембриджа. Я буду со стороны Бостона. Мы отпустим их одновременно. Я хочу, чтобы, когда они встретятся, ты отвлек на себя Бадди и его ребят, а я въеду на мост и заберу их обоих, женщину и ребенка.
   — На пять минут работы, — сказал Хоук. — Но придется полчаса плестись туда, а потом еще обратно. Короче, с тебя две сотни.
   — Договорились. Нет времени обсуждать тарифы. Я выезжаю.
   — Буду на месте, — пообещал Хоук.
   Пол во все глаза смотрел на меня.
   — Поехали, — поторопил я его. — Надо забрать маму.
   — Вы меня им отдадите?
   — Нет.
   — А если они попробуют застрелить меня?
   — Не попробуют. Пошли. Поговорим по дороге.
   — Ты слышал, — уточнил я в машине, — что я сказал Хоуку?
   — А кто такой Хоук? — спросил Пол.
   — Мой друг. Но не это важно. Ты слышал, что я сказал?
   — Да.
   — Хорошо. Не думаю, что это будет очень опасно. Но вот что от тебя требуется. Когда я тебе скажу “иди”, ступай по мосту на Массачусетс-авеню по направлению к Кембриджу.
   — А где находится этот мост?
   — У Массачусетского технологического института. Сам увидишь. Когда поравняешься с матерью, скажешь ей: “Ложись на асфальт, Спенсер едет”. И сам падай вместе с ней. Если она не ляжет, убеди ее. Я заеду на мост и выйду из машины. Скажешь ей, пусть сядет на место водителя. Ты сядешь с другой стороны.
   — А как этот Бадди?
   — Хоук о нем позаботится, пока я туда не доберусь.
   — А если у него не получится?
   — Ты говоришь так, — улыбнулся я, — потому что не знаешь Хоука. Не переживай, он позаботится о кембриджском конце моста. — Я записал адрес Сюзан на листке бумаги. — Пусть твоя мать отвезет тебя по этому адресу.
   Мальчик волновался. Постоянно зевал. Я слышал, как он нервно сглатывал слюну. Кожа на его лице натянулась. Он сидел белый как мел.
   — А что, если ее там не окажется? — предположил он.
   — Не вижу причин, почему ее там не окажется, — ответил я.
   — А если ваш план не сработает?
   — Я позабочусь, чтобы он сработал, — доверительно сказал я. — В этом деле я большой специалист. Поверь мне.
   — А что они сделают, если все-таки поймают меня?
   — Отвезут к отцу. Хуже, чем сейчас, тебе все равно не будет. Расслабься. Тебе нечего беспокоиться. Отец тебя не обидит.
   — Не знаю, — пожал плечами Пол. — Он меня не любит. Просто хочет рассчитаться с матерью.
   — Слушай, паренек, — серьезно сказал я. — Нет смысла думать о вещах, которые ты не можешь изменить. Пора положить этому конец. Жизнь до сих пор у тебя была паршивая и, похоже, лучше не будет. Пора начинать взрослеть. Пора прекращать пустую болтовню. Начинай готовить себя. Понимаешь?
   — К чему?
   — Ко всему, что может произойти. Вырваться из плена твоей вшивой семейной жизни можно только одним способом: как можно раньше начать взрослеть. И ты можешь начать прямо сейчас.
   — Что я должен делать?
   — То, что я уже сказал. И постараться поменьше хныкать. Это будет начало.
   — Но я боюсь. — В голосе Пола звучало отчаяние.
   — Это нормальное состояние, — сказал я. — Но оно не должно ни на что влиять.
   Он затих. Мы проехали больницу “Маунт Оберн”, пересекли реку Чарльз и свернули на дорогу к военному кладбищу. Справа виднелся Гарвардский стадион с увитыми плющом стенами. Стадион опоясывала беговая дорожка. С дороги к военному кладбищу мы свернули на другую, с длинным петлеобразным объездом, и, наконец, въехали на рампу и остановились на мосту, мигая задними огнями. Часы показывали три двадцать. У Пола урчало в животе. Он тихо икал.
   — Вы их видите? — нервно спросил он.
   — Нет.
   Отчаянно сигналя, нас объехал “бьюик”. Водитель “бьюика” сделал мне неприличный жест пальцем. Пассажир обозвал меня сексуально-скобяным изделием. Я сосредоточился на кеймбриджском конце моста.
   Ровно в три двадцать пять я сказал Полу:
   — Ну хорошо. Тебе пора идти. Скажи, что ты будешь делать?