– Ну что ж, ты действительно меня знаешь, – согласилась Рейчел. – Ты сможешь остаться? Может, поужинаешь со мной?
– Конечно, – ответила Джулия. – Я надеялась, ты мне это предложишь.
Подошел бармен и вопросительно посмотрел на Джулию.
– Пожалуйста, шотландское виски с лимоном и со льдом, – сказала она.
– Мне еще мартини, – попросила Рейчел. – Спенсер, ещё пива?
Я кивнул, бармен отошел. Джулия посмотрела на меня, я улыбнулся ей.
– Мы здесь гастролируем, – сказал я. – Рейчел играет на шарманке, а я хожу со шляпой и собираю деньги.
– Правда? – удивилась Джулия и посмотрела на Рейчел.
– Его зовут Спенсер, – объяснила Рейчел. – Мне угрожали из-за моей новой книги, и издатель решил, что нужен телохранитель. А этот тип сейчас думает, что он шутит.
– Рада познакомиться, – сказала Джулия.
– Я тоже рад познакомиться, – ответил я. – Вы знакомая Рейчел?
Они с Рейчел улыбнулись друг другу.
– Что-то вроде того, – произнесла Джулия. – Ты согласна, Рейчел?
– Да, – сказала та. – Я согласна. Я встретилась с Джулией, когда искала здесь в прошлом году материал для "Тирании".
– Вы писательница, Джулия?
Она тепло улыбнулась мне. Очень тепло. Струны моего сердца зазвенели.
– Нет, – ответила она, – хотя и хотела бы ею быть. Я манекенщица.
– В каком доме моделей?
– Кэрол Кобб. Вы знакомы с этим бизнесом?
– Нет, я просто любопытен. Рейчел покачала головой.
– Нет, не в том дело, – заявила она. – Он проверяет тебя. И мне это не нравится. – Она посмотрела на меня. – Может быть, после происшедшего сегодня вы стали чрезмерно подозрительным. Но Джулия Уэллс – мой близкий друг, и нам незачем ее бояться. Я была бы признательна, если бы в будущем вы доверяли моей оценке.
– Ваши оценки не так точны, как мои. Я беспристрастен. Насколько близким другом может быть человек, которого вы встретили всего год назад?
– Хватит, Спенсер, – произнесла Рейчел. В ее голосе и во взгляде чувствовалась угроза.
– О Рейчел, я не возражаю, – вмешалась Джулия. – Конечно, ему надо быть очень внимательным. И дай Бог, чтобы он был внимательным. А что за угрозы? Это серьезно?
Рейчел повернулась к ней, и я смог глотнуть пива.
– Мне позвонили по телефону, грозя неприятностями, если "Тирания" будет опубликована.
– Но если ты устраиваешь рекламную поездку, значит, она уже опубликована?
– В общем да, хотя по техническим причинам официальная дата выхода книги – пятнадцатое октября. Но она во многих книжных магазинах уже появилась.
– Что-нибудь случилось?
– Был неприятный момент вчера вечером плюс демонстрации протеста. Но я думаю, что они связаны между собой.
– То, что произошло вчера вечером, – действительно серьезно, – вставил я, – тогда как все прочее – чепуха, не более.
– А что случилось вчера вечером? – спросила Джулия.
– Спенсер настаивает, что вчера на Линнвэе кто-то пытался спихнуть нас в кювет.
– Он настаивает? – удивилась Джулия.
– Ну, видишь ли, я лежала на полу, а он долго вилял из стороны в сторону, после чего машина, следовавшая за нами, исчезла. Я не могу ничего сказать наверняка. Но, если бы я была уверена, что за мной никто не охотится, Спенсер остался бы без работы.
– Ну вам все равно понадобилось бы, чтобы я был где-то рядом. Все что вам нужно, пташки, – это парень, который присматривал бы за вами.
Рейчел тут же выплеснула мне в лицо содержимое своего стакана. Выплеснула по-девичьи – почти все на рубашку.
– Теперь мы оба запачкались, – заметил я. – Что-то вроде униформы.
К нам подошел бармен. Джулия положила пальцы на локоть Рейчел.
– Что-нибудь не так, мэм? – поинтересовался бармен.
Рейчел молчала, шумно вдыхая и выдыхая воздух.
– Нет, все в порядке, – ответил я. – Она просто играла со мной и случайно выплеснула коктейль.
Бармен посмотрел на меня, как будто принял мои слова всерьез, улыбнулся, словно поверил мне, и отошел от стойки. Уже через тридцать секунд он вернулся с новым мартини для Рейчел.
– Это за счет заведения, мэм, – сказал он.
– Вы думаете, случай вчера вечером... это серьезно? – спросила Джулия.
– Это было профессионально исполнено, – ответил я. – Они знали, чего добиваются. Нам повезло, что мы выбрались оттуда.
– С Рейчел иногда тяжело, – заметила Джулия. Она поглаживала Рейчел по тыльной стороне ладони. – Она часто не думает о том, что говорит, и делает. Потом она жалеет о случившемся.
– Я тоже, – сказал я, пытаясь угадать, стоит ли мне погладить другую руку Рейчел. Моя футболка прилипла к груди, но я ее не трогал. Похоже на ощущение от удара бейсбольного мяча. Лучше не дотрагиваться.
– Мы с Джулией сегодня поужинаем в номере, – наконец сказала Рейчел. – Вы мне не нужны до восьми утра.
– Я лучше подожду, пока Джулия уйдет, – сказал я.
Они обе посмотрели на меня. Затем Рейчел пояснила:
– Именно тогда она и уйдет.
– Ага, – проговорил я.
Удобный путь для отступления, когда оказываешься в дураках. Ну конечно, они были очень близкими друзьями.
– Я поднимусь с вами и покручусь в холле, пока хлопочет официант, – предложил я.
– В этом нет необходимости, – заявила Рейчел, не глядя на меня.
– Есть, – ответил я. – Я делаю свое дело, Рейчел, и не позволю убийце пришить вас в коридоре только потому, что вы обозлились на меня.
Она подняла глаза:
– Я не обозлилась на вас. Мне стыдно за свое недавнее поведение.
За ее спиной Джулия улыбнулась мне. "Вот видите? – говорила ее улыбка. – Видите? Она же очень милая".
– Ну как бы то ни было, – сказал я, – я буду поблизости и подожду, пока вы не запретесь на ночь. Я не буду вам мешать – посижу в холле.
Она кивнула:
– Может быть, так лучше.
Мы допили. Рейчел расплатилась по счету, и мы направились к лифту. Я вошел первым, они следом. В лифте Рейчел и Джулия держались за руки. Юбка все так же замечательно облегала бедра Джулии. Может быть, я маньяк? И не отвратительно ли думать: "Какая потеря!" Когда мы поднялись на этаж Рейчел, я вышел первым. Коридор был пуст. Я взял у Рейчел ключ и открыл дверь. В комнате было, темно и тихо. Я включил свет. Никого, даже в ванной. Тогда Рейчел и Джулия тоже вошли.
– Ну что ж, – сказал я, – пожелаю вам спокойной ночи. Я буду в холле. Когда придет официант, сначала откройте дверь на цепочке и не пускайте его, если рядом не будет меня. Я войду вместе с ним.
Рейчел кивнула, а Джулия сказала:
– Рада была познакомиться с вами, Спенсер.
Я улыбнулся и закрыл дверь.
10
11
– Конечно, – ответила Джулия. – Я надеялась, ты мне это предложишь.
Подошел бармен и вопросительно посмотрел на Джулию.
– Пожалуйста, шотландское виски с лимоном и со льдом, – сказала она.
– Мне еще мартини, – попросила Рейчел. – Спенсер, ещё пива?
Я кивнул, бармен отошел. Джулия посмотрела на меня, я улыбнулся ей.
– Мы здесь гастролируем, – сказал я. – Рейчел играет на шарманке, а я хожу со шляпой и собираю деньги.
– Правда? – удивилась Джулия и посмотрела на Рейчел.
– Его зовут Спенсер, – объяснила Рейчел. – Мне угрожали из-за моей новой книги, и издатель решил, что нужен телохранитель. А этот тип сейчас думает, что он шутит.
– Рада познакомиться, – сказала Джулия.
– Я тоже рад познакомиться, – ответил я. – Вы знакомая Рейчел?
Они с Рейчел улыбнулись друг другу.
– Что-то вроде того, – произнесла Джулия. – Ты согласна, Рейчел?
– Да, – сказала та. – Я согласна. Я встретилась с Джулией, когда искала здесь в прошлом году материал для "Тирании".
– Вы писательница, Джулия?
Она тепло улыбнулась мне. Очень тепло. Струны моего сердца зазвенели.
– Нет, – ответила она, – хотя и хотела бы ею быть. Я манекенщица.
– В каком доме моделей?
– Кэрол Кобб. Вы знакомы с этим бизнесом?
– Нет, я просто любопытен. Рейчел покачала головой.
– Нет, не в том дело, – заявила она. – Он проверяет тебя. И мне это не нравится. – Она посмотрела на меня. – Может быть, после происшедшего сегодня вы стали чрезмерно подозрительным. Но Джулия Уэллс – мой близкий друг, и нам незачем ее бояться. Я была бы признательна, если бы в будущем вы доверяли моей оценке.
– Ваши оценки не так точны, как мои. Я беспристрастен. Насколько близким другом может быть человек, которого вы встретили всего год назад?
– Хватит, Спенсер, – произнесла Рейчел. В ее голосе и во взгляде чувствовалась угроза.
– О Рейчел, я не возражаю, – вмешалась Джулия. – Конечно, ему надо быть очень внимательным. И дай Бог, чтобы он был внимательным. А что за угрозы? Это серьезно?
Рейчел повернулась к ней, и я смог глотнуть пива.
– Мне позвонили по телефону, грозя неприятностями, если "Тирания" будет опубликована.
– Но если ты устраиваешь рекламную поездку, значит, она уже опубликована?
– В общем да, хотя по техническим причинам официальная дата выхода книги – пятнадцатое октября. Но она во многих книжных магазинах уже появилась.
– Что-нибудь случилось?
– Был неприятный момент вчера вечером плюс демонстрации протеста. Но я думаю, что они связаны между собой.
– То, что произошло вчера вечером, – действительно серьезно, – вставил я, – тогда как все прочее – чепуха, не более.
– А что случилось вчера вечером? – спросила Джулия.
– Спенсер настаивает, что вчера на Линнвэе кто-то пытался спихнуть нас в кювет.
– Он настаивает? – удивилась Джулия.
– Ну, видишь ли, я лежала на полу, а он долго вилял из стороны в сторону, после чего машина, следовавшая за нами, исчезла. Я не могу ничего сказать наверняка. Но, если бы я была уверена, что за мной никто не охотится, Спенсер остался бы без работы.
– Ну вам все равно понадобилось бы, чтобы я был где-то рядом. Все что вам нужно, пташки, – это парень, который присматривал бы за вами.
Рейчел тут же выплеснула мне в лицо содержимое своего стакана. Выплеснула по-девичьи – почти все на рубашку.
– Теперь мы оба запачкались, – заметил я. – Что-то вроде униформы.
К нам подошел бармен. Джулия положила пальцы на локоть Рейчел.
– Что-нибудь не так, мэм? – поинтересовался бармен.
Рейчел молчала, шумно вдыхая и выдыхая воздух.
– Нет, все в порядке, – ответил я. – Она просто играла со мной и случайно выплеснула коктейль.
Бармен посмотрел на меня, как будто принял мои слова всерьез, улыбнулся, словно поверил мне, и отошел от стойки. Уже через тридцать секунд он вернулся с новым мартини для Рейчел.
– Это за счет заведения, мэм, – сказал он.
– Вы думаете, случай вчера вечером... это серьезно? – спросила Джулия.
– Это было профессионально исполнено, – ответил я. – Они знали, чего добиваются. Нам повезло, что мы выбрались оттуда.
– С Рейчел иногда тяжело, – заметила Джулия. Она поглаживала Рейчел по тыльной стороне ладони. – Она часто не думает о том, что говорит, и делает. Потом она жалеет о случившемся.
– Я тоже, – сказал я, пытаясь угадать, стоит ли мне погладить другую руку Рейчел. Моя футболка прилипла к груди, но я ее не трогал. Похоже на ощущение от удара бейсбольного мяча. Лучше не дотрагиваться.
– Мы с Джулией сегодня поужинаем в номере, – наконец сказала Рейчел. – Вы мне не нужны до восьми утра.
– Я лучше подожду, пока Джулия уйдет, – сказал я.
Они обе посмотрели на меня. Затем Рейчел пояснила:
– Именно тогда она и уйдет.
– Ага, – проговорил я.
Удобный путь для отступления, когда оказываешься в дураках. Ну конечно, они были очень близкими друзьями.
– Я поднимусь с вами и покручусь в холле, пока хлопочет официант, – предложил я.
– В этом нет необходимости, – заявила Рейчел, не глядя на меня.
– Есть, – ответил я. – Я делаю свое дело, Рейчел, и не позволю убийце пришить вас в коридоре только потому, что вы обозлились на меня.
Она подняла глаза:
– Я не обозлилась на вас. Мне стыдно за свое недавнее поведение.
За ее спиной Джулия улыбнулась мне. "Вот видите? – говорила ее улыбка. – Видите? Она же очень милая".
– Ну как бы то ни было, – сказал я, – я буду поблизости и подожду, пока вы не запретесь на ночь. Я не буду вам мешать – посижу в холле.
Она кивнула:
– Может быть, так лучше.
Мы допили. Рейчел расплатилась по счету, и мы направились к лифту. Я вошел первым, они следом. В лифте Рейчел и Джулия держались за руки. Юбка все так же замечательно облегала бедра Джулии. Может быть, я маньяк? И не отвратительно ли думать: "Какая потеря!" Когда мы поднялись на этаж Рейчел, я вышел первым. Коридор был пуст. Я взял у Рейчел ключ и открыл дверь. В комнате было, темно и тихо. Я включил свет. Никого, даже в ванной. Тогда Рейчел и Джулия тоже вошли.
– Ну что ж, – сказал я, – пожелаю вам спокойной ночи. Я буду в холле. Когда придет официант, сначала откройте дверь на цепочке и не пускайте его, если рядом не будет меня. Я войду вместе с ним.
Рейчел кивнула, а Джулия сказала:
– Рада была познакомиться с вами, Спенсер.
Я улыбнулся и закрыл дверь.
10
В коридоре стояла тишина, и все вокруг говорило, что это "Ритц", – например, обои с золотым тиснением. Мне вдруг стало интересно, будут ли они заниматься любовью, перед тем как заказать ужин. Я бы поступил именно так, но надеялся, что они воздержатся. Обед был давно, и пришлось бы долго ждать ужина.
Я прислонился к стене напротив их двери. Если они и занимались любовью, у меня не было желания слушать. Абстрактные мысли о любви между двумя женщинами не производили на меня никакого впечатления. Но, если бы я представил их воочию и начал бы размышлять, как именно они устраиваются, это выглядело бы грубо и отвратительно. Хотя, может быть, и у нас со Сьюзен все не так уж симпатично. Если вдуматься, это вовсе не похоже на "Лебединое озеро".
– Хорошо то, что приятно вспомнить потом, – произнес я вслух в пустом коридоре. Сказано Хемингуэем. Отличный парень этот Хемингуэй. И главное – не терял времени попусту, околачиваясь в гостиничных коридорах без ужина.
Из комнаты слева по коридору вышел высокий худой человек с черными усами, в сером двубортном костюме и проследовал мимо меня к лифту. Галстук под маленьким узелком был заколот серебряной булавкой. Черные туфли до блеска начищены. Класс. Куда лучше, чем мокрая футболка "Адидас". Ну и черт с ним. Зато у него, наверное, нет "смит-и-вессона" 38-го калибра со стволом длиной в четыре дюйма.
А у меня есть. "Как насчет этого?" – пробормотал я ему вслед, когда он исчез в лифте.
Примерно через четверть часа мимо меня по коридору суетливо прошмыгнула горничная и постучала в дверь какого-то номера. Никто не ответил, и горничная сама открыла дверь ключом на длинной цепочке. Она оставалась внутри с минуту, вышла и проследовала мимо меня обратно к лифту. У нее, наверное, тоже не было револьвера 38-го калибра.
Я развлекался тем, что пытался вспомнить, сколько я знаю песен Джонни Мерсера. Я как раз добрался до середины "Мемфиса в июне", когда из лифта появился приятного вида седоватый мужчина с большим красным носом и направился ко мне. На нем были серые слаксы и голубой блейзер. На кармашке блейзера висела небольшая карточка, говорившая, что ее обладатель – помощник управляющего.
Его блейзер довольно интересно оттопыривался на правом бедре – так, будто там висела кобура револьвера. Я заметил, что блейзер расстегнут, а его правая рука полусжата в кулак. Он постукивал ею по бедру, направляясь ко мне.
– Что, не попасть в номер? – спросил он с широкой улыбкой. Он был крупным парнем с толстым пузом, но не выглядел медлительным или слабаком. На зубах у него стояли коронки.
– Вы здесь служите? – поинтересовался я.
– Каллахэн, – представился он. – Я помощник ночного дежурного.
– Спенсер" – ответил я. – Сейчас достану бумажник и покажу вам кое-какие документы.
– Вы ведь не проживаете здесь, мистер Спенсер.
– Нет. Я работаю. Охраняю Рейчел Уоллес, которая здесь проживает.
Я протянул ему свою лицензию. Он посмотрел на нее, а затем на меня.
– Хорошая, фотография, – заметил он.
– Я снят не с лучшей стороны, – сказал я.
– Она сделана в фас, – удивился он.
– В том-то и дело, – ответил я.
– Мне кажется, у вас под левым плечом что-то вроде револьвера, мистер Спенсер, не так ли?
– Шансы равны: у вас револьвер на правом бедре.
Он снова улыбнулся и ударил левой рукой по бедру.
– Я, мистер Спенсер, скажем так, в затруднении. Если вы действительно охраняете мисс Уоллес, я, разумеется, не могу просить вас удалиться. С другой стороны, вы ведь можете соврать. Наверное, лучше спросить у нее самой.
– Только не сейчас, – попросил я. – По-моему, она занята.
– Боюсь, придется все же побеспокоить ее.
– Откуда мне знать, что вы действительно здесь служите?
– Я помощник управляющего, – заявил он. – Это ясно написано на куртке.
– Куртку может достать кто угодно. Откуда я знаю, вдруг это уловка, чтобы заставить ее открыть дверь?
Он выпятил нижнюю губу:
– Один – ноль в вашу пользу. Я думаю, нам следует отойти в тот конец холла, к лифтам, и позвонить по внутреннему телефону. Вы оттуда будете видеть весь коридор, а я смогу следить за вами.
Я кивнул, и мы двинулись к телефону бок о бок, пристально наблюдая друг за другом.
Я особенно внимательно следил за рукой, наполовину сжатой в кулак. Для человека таких габаритов это была довольно маленькая рука.
У телефона он прижал трубку к уху плечом и по памяти набрал номер правой рукой. Рейчел долго не отвечала.
– Извините, что побеспокоил вас, мисс Уоллес... госпожа Уоллес... Да-а... Да, я Каллахэн, помощник управляющего. Действительно ли вашу личную безопасность обеспечивает человек по имени Спенсер? Угу... Опишите мне его, будьте добры... Нет, мы просто застали его у дверей вашей комнаты и решили, что лучше бы проверить... Да, мэм. Да, это будет прекрасно. Спасибо. – Он повесил трубку.
– О'кей, – сказал он с широкой дружеской улыбкой. – Она подтвердила, что вы – это вы. – Он сунул руку в карман блейзера.
– Что у вас в руке? – поинтересовался я. – Битка с четвертаками?
– С даймами[15], – ответил он. – Рука маленькая.
– А кто на меня настучал – горничная?
Он кивнул.
– Вы специально присматриваете за госпожой Уоллес?
– Можно сказать и так, – произнес он. – Нам позвонил один полицейский из отдела по расследованию убийств и предупредил о возможном покушении на ее жизнь.
– А кто звонил – Квирк?
– Ну да, а ты его знаешь? Я в свою очередь кивнул.
– Ты его друг?
– Ну я бы не стал заходить так далеко, – ответил я.
Мы вернулись по коридору к комнате Рейчел.
– Он неплохой полицейский, – заметил Каллахэн.
Я кивнул:
– Очень крутой.
– И я слышал. Слышал, что он самый крутой в городе.
– Лучших всего трое, – сказал я.
– Кто еще?
– Парень по фамилии Хоук. Если он появится в отеле, даже не пытайся вырубить его биткой из даймов.
– А кто третий?
Я улыбнулся и наклонил голову:
– Да черт с ним.
Он опять широко, по-дружески улыбнулся.
– Хорошо, что нам не нужно это проверять, – сказал он. Голос его был тверд. Очевидно, он сумел справиться со своим страхом. – Во всяком случае, не этой ночью. – Он кивнул мне. – Ну счастливо провести день, – пожелал он и спокойно отправился восвояси. Наверное, я его до смерти напугал.
Я вернулся к песням Джонни Мерсера. Как раз когда я вспоминал третий куплет из "Полуночного солнца", из лифта, толкая перед собой столик, вышел официант, обслуживающий номера. Он остановился у двери Рейчел и постучал, потом, в ожидании ответа, улыбнулся мне. Дверь открылась, но ее удерживала цепочка. В щели показалась вертикальная полоска лица Рейчел Уоллес.
Я сказал:
– Все в порядке, Рейчел, я здесь.
Официант улыбнулся мне, будто я выдал что-то необычайно умное. Дверь закрылась и через минуту отворилась снова. Вошел официант, следом за ним я. Рейчел была в коричневом, с белой отделкой, халате до пола. Никакого макияжа. Джулия Уэллс в комнате отсутствовала. Дверь в ванную была закрыта, и оттуда доносился шум душа. Обе кровати слегка помяты, но еще не расстелены.
Официант раскрыл стол и начал сервировать ужин. Я прислонился к стене у окна, наблюдая за ним. Когда он закончил, Рейчел Уоллес расплатилась по счету, добавив чаевые. Он улыбнулся – улыбнулся мне – и вышел.
Рейчел посмотрела на стол. В центре стояли цветы.
– Можете идти, Спенсер, – сказала она. – Мы поужинаем и ляжем спать. Будьте здесь завтра в восемь.
– Да, мэм, – ответил я. – Куда мы завтра отправимся?
– Мы едем на "Канал-4", у меня там выступление.
Джулия Уэллс вышла из ванной. Вокруг ее головы было обернуто маленькое полотенце, и еще одно, большое, – вокруг тела. Оно не очень-то закрывало ее. Она сказала: "Привет, Спенсер!" – и улыбнулась мне. Что-то мне все улыбаются. Наверное, я симпатичный. Этакий котеночек.
– Привет. – Я был там лишним. В комнате витало что-то, что не предполагало присутствия мужчины, и я почувствовал, что на меня это давит. – О'кей, Рейчел, – сказал я. – Пожелаю вам доброй ночи. Не открывайте дверь. Не открывайте даже для того, чтобы выпихнуть в коридор эту тележку. Я подойду к восьми.
Они обе улыбнулись, но ничего не сказали. Я направился к двери обычным шагом, не торопясь.
– И не забудьте про цепочку, – напомнил я. – И задвиньте засов.
Они опять улыбнулись и кивнули. Полотенце Джулии Уэллс, казалось, начало соскальзывать. У меня пересохло во рту.
– Я задержусь снаружи, пока не услышу, как вы задвинули засов, – добавил я.
Улыбка и кивок.
– Доброй ночи, – выговорил я и закрыл дверь. Затем услышал, как лязгнул засов и зазвенела цепочка. Тогда я спустился на лифте и вышел на Арлингтон-стрит. Во рту все еще было сухо, и чувствовал я себя неуютно.
Я прислонился к стене напротив их двери. Если они и занимались любовью, у меня не было желания слушать. Абстрактные мысли о любви между двумя женщинами не производили на меня никакого впечатления. Но, если бы я представил их воочию и начал бы размышлять, как именно они устраиваются, это выглядело бы грубо и отвратительно. Хотя, может быть, и у нас со Сьюзен все не так уж симпатично. Если вдуматься, это вовсе не похоже на "Лебединое озеро".
– Хорошо то, что приятно вспомнить потом, – произнес я вслух в пустом коридоре. Сказано Хемингуэем. Отличный парень этот Хемингуэй. И главное – не терял времени попусту, околачиваясь в гостиничных коридорах без ужина.
Из комнаты слева по коридору вышел высокий худой человек с черными усами, в сером двубортном костюме и проследовал мимо меня к лифту. Галстук под маленьким узелком был заколот серебряной булавкой. Черные туфли до блеска начищены. Класс. Куда лучше, чем мокрая футболка "Адидас". Ну и черт с ним. Зато у него, наверное, нет "смит-и-вессона" 38-го калибра со стволом длиной в четыре дюйма.
А у меня есть. "Как насчет этого?" – пробормотал я ему вслед, когда он исчез в лифте.
Примерно через четверть часа мимо меня по коридору суетливо прошмыгнула горничная и постучала в дверь какого-то номера. Никто не ответил, и горничная сама открыла дверь ключом на длинной цепочке. Она оставалась внутри с минуту, вышла и проследовала мимо меня обратно к лифту. У нее, наверное, тоже не было револьвера 38-го калибра.
Я развлекался тем, что пытался вспомнить, сколько я знаю песен Джонни Мерсера. Я как раз добрался до середины "Мемфиса в июне", когда из лифта появился приятного вида седоватый мужчина с большим красным носом и направился ко мне. На нем были серые слаксы и голубой блейзер. На кармашке блейзера висела небольшая карточка, говорившая, что ее обладатель – помощник управляющего.
Его блейзер довольно интересно оттопыривался на правом бедре – так, будто там висела кобура револьвера. Я заметил, что блейзер расстегнут, а его правая рука полусжата в кулак. Он постукивал ею по бедру, направляясь ко мне.
– Что, не попасть в номер? – спросил он с широкой улыбкой. Он был крупным парнем с толстым пузом, но не выглядел медлительным или слабаком. На зубах у него стояли коронки.
– Вы здесь служите? – поинтересовался я.
– Каллахэн, – представился он. – Я помощник ночного дежурного.
– Спенсер" – ответил я. – Сейчас достану бумажник и покажу вам кое-какие документы.
– Вы ведь не проживаете здесь, мистер Спенсер.
– Нет. Я работаю. Охраняю Рейчел Уоллес, которая здесь проживает.
Я протянул ему свою лицензию. Он посмотрел на нее, а затем на меня.
– Хорошая, фотография, – заметил он.
– Я снят не с лучшей стороны, – сказал я.
– Она сделана в фас, – удивился он.
– В том-то и дело, – ответил я.
– Мне кажется, у вас под левым плечом что-то вроде револьвера, мистер Спенсер, не так ли?
– Шансы равны: у вас револьвер на правом бедре.
Он снова улыбнулся и ударил левой рукой по бедру.
– Я, мистер Спенсер, скажем так, в затруднении. Если вы действительно охраняете мисс Уоллес, я, разумеется, не могу просить вас удалиться. С другой стороны, вы ведь можете соврать. Наверное, лучше спросить у нее самой.
– Только не сейчас, – попросил я. – По-моему, она занята.
– Боюсь, придется все же побеспокоить ее.
– Откуда мне знать, что вы действительно здесь служите?
– Я помощник управляющего, – заявил он. – Это ясно написано на куртке.
– Куртку может достать кто угодно. Откуда я знаю, вдруг это уловка, чтобы заставить ее открыть дверь?
Он выпятил нижнюю губу:
– Один – ноль в вашу пользу. Я думаю, нам следует отойти в тот конец холла, к лифтам, и позвонить по внутреннему телефону. Вы оттуда будете видеть весь коридор, а я смогу следить за вами.
Я кивнул, и мы двинулись к телефону бок о бок, пристально наблюдая друг за другом.
Я особенно внимательно следил за рукой, наполовину сжатой в кулак. Для человека таких габаритов это была довольно маленькая рука.
У телефона он прижал трубку к уху плечом и по памяти набрал номер правой рукой. Рейчел долго не отвечала.
– Извините, что побеспокоил вас, мисс Уоллес... госпожа Уоллес... Да-а... Да, я Каллахэн, помощник управляющего. Действительно ли вашу личную безопасность обеспечивает человек по имени Спенсер? Угу... Опишите мне его, будьте добры... Нет, мы просто застали его у дверей вашей комнаты и решили, что лучше бы проверить... Да, мэм. Да, это будет прекрасно. Спасибо. – Он повесил трубку.
– О'кей, – сказал он с широкой дружеской улыбкой. – Она подтвердила, что вы – это вы. – Он сунул руку в карман блейзера.
– Что у вас в руке? – поинтересовался я. – Битка с четвертаками?
– С даймами[15], – ответил он. – Рука маленькая.
– А кто на меня настучал – горничная?
Он кивнул.
– Вы специально присматриваете за госпожой Уоллес?
– Можно сказать и так, – произнес он. – Нам позвонил один полицейский из отдела по расследованию убийств и предупредил о возможном покушении на ее жизнь.
– А кто звонил – Квирк?
– Ну да, а ты его знаешь? Я в свою очередь кивнул.
– Ты его друг?
– Ну я бы не стал заходить так далеко, – ответил я.
Мы вернулись по коридору к комнате Рейчел.
– Он неплохой полицейский, – заметил Каллахэн.
Я кивнул:
– Очень крутой.
– И я слышал. Слышал, что он самый крутой в городе.
– Лучших всего трое, – сказал я.
– Кто еще?
– Парень по фамилии Хоук. Если он появится в отеле, даже не пытайся вырубить его биткой из даймов.
– А кто третий?
Я улыбнулся и наклонил голову:
– Да черт с ним.
Он опять широко, по-дружески улыбнулся.
– Хорошо, что нам не нужно это проверять, – сказал он. Голос его был тверд. Очевидно, он сумел справиться со своим страхом. – Во всяком случае, не этой ночью. – Он кивнул мне. – Ну счастливо провести день, – пожелал он и спокойно отправился восвояси. Наверное, я его до смерти напугал.
Я вернулся к песням Джонни Мерсера. Как раз когда я вспоминал третий куплет из "Полуночного солнца", из лифта, толкая перед собой столик, вышел официант, обслуживающий номера. Он остановился у двери Рейчел и постучал, потом, в ожидании ответа, улыбнулся мне. Дверь открылась, но ее удерживала цепочка. В щели показалась вертикальная полоска лица Рейчел Уоллес.
Я сказал:
– Все в порядке, Рейчел, я здесь.
Официант улыбнулся мне, будто я выдал что-то необычайно умное. Дверь закрылась и через минуту отворилась снова. Вошел официант, следом за ним я. Рейчел была в коричневом, с белой отделкой, халате до пола. Никакого макияжа. Джулия Уэллс в комнате отсутствовала. Дверь в ванную была закрыта, и оттуда доносился шум душа. Обе кровати слегка помяты, но еще не расстелены.
Официант раскрыл стол и начал сервировать ужин. Я прислонился к стене у окна, наблюдая за ним. Когда он закончил, Рейчел Уоллес расплатилась по счету, добавив чаевые. Он улыбнулся – улыбнулся мне – и вышел.
Рейчел посмотрела на стол. В центре стояли цветы.
– Можете идти, Спенсер, – сказала она. – Мы поужинаем и ляжем спать. Будьте здесь завтра в восемь.
– Да, мэм, – ответил я. – Куда мы завтра отправимся?
– Мы едем на "Канал-4", у меня там выступление.
Джулия Уэллс вышла из ванной. Вокруг ее головы было обернуто маленькое полотенце, и еще одно, большое, – вокруг тела. Оно не очень-то закрывало ее. Она сказала: "Привет, Спенсер!" – и улыбнулась мне. Что-то мне все улыбаются. Наверное, я симпатичный. Этакий котеночек.
– Привет. – Я был там лишним. В комнате витало что-то, что не предполагало присутствия мужчины, и я почувствовал, что на меня это давит. – О'кей, Рейчел, – сказал я. – Пожелаю вам доброй ночи. Не открывайте дверь. Не открывайте даже для того, чтобы выпихнуть в коридор эту тележку. Я подойду к восьми.
Они обе улыбнулись, но ничего не сказали. Я направился к двери обычным шагом, не торопясь.
– И не забудьте про цепочку, – напомнил я. – И задвиньте засов.
Они опять улыбнулись и кивнули. Полотенце Джулии Уэллс, казалось, начало соскальзывать. У меня пересохло во рту.
– Я задержусь снаружи, пока не услышу, как вы задвинули засов, – добавил я.
Улыбка и кивок.
– Доброй ночи, – выговорил я и закрыл дверь. Затем услышал, как лязгнул засов и зазвенела цепочка. Тогда я спустился на лифте и вышел на Арлингтон-стрит. Во рту все еще было сухо, и чувствовал я себя неуютно.
11
Прислонившись к бетонной стене второй СТУДИИ "Канала-4", я наблюдал, как Рейчел Уоллес готовится представлять свою книгу и говорить о своей деятельности. Полдюжины бородатых техников в джинсах и кроссовках суетились вокруг аппаратуры.
Рейчел сидела в кресле за низким столиком. Журналистка – с другой стороны, а между ними на столе вертикально стоял экземпляр "Тирании", так, чтобы его было видно на демонстрационном экране. Рейчел сидела спокойно, глядя в камеру. Журналистка, крашеная блондинка с огромными накладными ресницами, жадно курила длинную ментоловую сигарету "Салем", будто ее должны были сейчас привязать к столбу и надеть на голову мешок. Один из техников прицепил маленький микрофон на лацкан серого фланелевого жакета Рейчел. Другой, в наушниках и с папкой для бумаг, скрючился под камерой в полуметре от ведущей.
– Десять секунд, Шерли, – сказал он. Журналистка кивнула и затушила свою сигарету в пепельнице, что стояла на полу за ее стулом. Сидящий рядом со мной человек, поерзав на своем складном стульчике, тихонько признался: "Господи, как я волнуюсь!" Ему предстояло рассказывать о разведении куропаток сразу после выступления Рейчел. Техник, притаившийся под камерой, подал сигнал журналистке. Та улыбнулась.
– Привет, – сказала она. – Я Шерли. В эфире "Контакт". Сегодня у нас в студии активистка феминистского и лесбийского движения Рейчел Уоллес. Рейчел написала новую книгу – "Тирания", в которой она снимает покров тайны с тех способов, какими правительство и бизнесмены эксплуатируют женщин, а особенно лесбиянок. Мы поговорим с Рейчел о ее книге и об этих проблемах после рекламного ролика. – На мониторе появилась реклама красителя для волос.
– Хорошо, Шерли, – сказал парень в наушниках, сидящий под камерой. Шерли взяла другую сигарету из пачки, лежавшей на столе за книгой Рейчел, и закурила. Сигарета сгорела до середины, прежде чем парень под камерой предупредил: – Десять секунд.
Слегка отклонившись назад, она затушила окурок и, когда на мониторе появилось ее изображение в профиль, уже серьезно смотрела на Рейчел.
– Рейчел, – начала она, – считаете ли вы, что следует разрешить лесбиянкам преподавать в школах для девочек?
– Большинство попыток совращения детей, – ответила Рейчел, – совершается гетеросексуальными мужчинами. Как я пишу в своей книге, случаи совращения детей лесбиянками настолько малочисленны, что не заслуживают упоминания.
– Но каким примером для детей может послужить лесбиянка?
– А при чем здесь это? Мы же не спрашиваем у других учителей об их сексуальных привычках. Мы не мешаем учить детей фригидным женщинам или импотентам. По-моему, у детей в школах нет особой возможности перенять сексуальные привычки учителей. Ну а если сексуальная ориентация преподавателя настолько сильно влияет на учеников, почему же они не "исправляются" под влиянием гетеросексуальных учителей?
– Но не могут ли геи-учителя исподволь расположить своих учеников к гомосексуальной ориентации?
– Я только что ответила на этот вопрос, Шерли, – сказала Рейчел.
Шерли лучезарно улыбнулась:
– В вашей книге вы говорите о частых нарушениях права женщин на труд как в государственном, так и в частном секторе. Многие из нарушителей живут в Массачусетсе. Не могли бы вы назвать кого-нибудь из них?
Рейчел начала раздражаться:
– Я назвала всех в своей книге.
– Но не все из наших зрителей читали ее.
– А вы? – спросила Рейчел.
– Мне стыдно признаться, – ответила Шерли, – но я ее еще не дочитала.
Парень, скрючившийся под камерой, сделал знак рукой, и Шерли произнесла:
– Мы вернемся в студию, чтобы услышать новые откровения Рейчел Уоллес, сразу после рекламы.
Я прошептал Линде Смит, стоявшей рядом со мной:
– Шерли не слушает ответов.
– Как и большинство из них, – отозвалась Линда. – Они обычно заняты следующим вопросом.
– И, кроме того, она не читала книгу.
Линда улыбнулась и покачала головой:
– Редко кто из журналистов читает книги. Но винить их нельзя. Иногда за одну неделю в передаче выступают несколько писателей, не считая всех прочих.
– Это, должно быть, ужасно, – произнес я, – тратить свою жизнь на разговоры о том, чего не знаешь.
– Многие именно так и делают, – сказала Линда. – Я надеюсь, Рейчел не выкажет своего раздражения. Она неплохо держится, но слишком легко выходит из себя.
– И я ее понимаю. Уж она бы обязательно прочитала книгу, если бы брала интервью.
– Пожалуй, – протянула Линда, – но у Шерли Норт достаточно поклонников в столице, и она может помочь нам с продажей книг. Она нравится любителям бриджа.
В завершение рекламы чулок показали манекенщицу, которая широко расставила ноги, чтобы продемонстрировать вставку, сделанную для вентиляции, затем на экране вновь появилась Шерли.
– Рейчел, в вашей книге вы характеризуете лесбийскую любовь как альтернативный вид любви. Считаете ли вы, что все должны попробовать это?
– Все должны делать то, что нравится, – ответила Рейчел. – Очевидно, что люди, которых лейсбийские отношения не привлекают, не обязаны заниматься таким видом любви. Я лишь утверждаю, что тех, кому подобный образ жизни нравится, нельзя травить. Во всяком случае, это никому не причиняет вреда.
– Не нарушаете ли вы Божественный закон?
– Будет наглостью с моей стороны излагать вам Божественный закон. Я оставляю это тем, кто считает, что имеет на это право. Все, что я могу сказать: я никогда не получала знака, что Ему это не нравится.
– А как насчет аргумента, что это противоестественно?
– То же самое. То, что существует, подразумевает в своей основе закон природы. Я ничего не знаю наверняка. Сартр полагал, что, существование предшествует сущности и, может быть, мы создаем законы природы своей жизнью.
– Да, конечно. Защищаете ли вы лесбийские семьи?
– Шерли, – возмутилась Рейчел, – я документально доказала существование коррупции на нескольких уровнях местной и государственной власти, в ряде главных корпораций страны, а вы спрашиваете меня только об интимных вещах. Собственно говоря, вы спрашивали только о сексе. Мне кажется, это перекос.
Улыбка Шерли, казалось, запылала, ресницы журналистки затрепетали:
– Интересная мысль, Рейчел! Как бы мне хотелось поговорить с вами подольше, но я знаю, что вы торопитесь. – Она взяла с подставки "Тиранию". – Купите книгу Рейчел Уоллес "Тирания", выпущенную компанией "Гамильтон Блэк". Она вам понравится так же, как и мне. Огромное спасибо, Рейчел! Приходите к нам еще.
– Спасибо, – пробормотала Рейчел.
– А теперь – реклама, – объявила Шерли.
Парень, сидевший на корточках под камерой, встал и сказал:
– О'кей, следующий сюжет. Большое спасибо, миссис Уоллес. Шерли, вы на внутренней сети.
Техник отцепил микрофон с лацкана Рейчел, она встала. Шерли с ней не попрощалась, она пыталась вдохнуть как можно больше ментолового дыма до конца рекламы дезодоранта.
– О Рейчел, – воскликнула Линда Смит, – ты была неотразима.
Рейчел взглянула на меня. Я пожал плечами.
– Что сие значит? – поинтересовалась Рейчел.
– Сие значит, – объяснил я, – что вы сделали все что могли в трудной ситуации. Крайне тяжело сохранить хорошее лицо, если тебя интервьюирует Шерли Норт.
Рейчел кивнула. Линда Смит запротестовала:
– Нет, я думаю, ты была великолепна. Рейчел молчала, пока мы шли по длинному коридору мимо студии новостей, пустой и обшарпанной, потом по другому коридору, в комнатах, расположенных по обе стороны которого, люди что-то печатали, потом еще одним коридором – в сторону холла. На большом мониторе напротив регистрационной стойки Шерл и с интересом внимала мужчине, выращивающему куропаток.
Я смастерил такое же выражение лица, как у Шерли, и произнес высоким голосом:
– Скажите, нравится ли куропаткам заниматься этим с кем-нибудь, кроме куропаток?
Рейчел прыснула, Линда улыбнулась. На улице мы разделились: Рейчел и я сели в нашу машину, а Линда – в свою.
Мы ехали по Солджерс-Филд-роуд, слева от нас петлял узенький Чарлз. Я посмотрел на Рейчел – она плакала. Слезы беззвучно текли по ее щекам, руки были сжаты между коленями. Плечи чуть ссутулились, и тело слегка вздрагивало. Я снова посмотрел на дорогу, не зная, что и думать. Рейчел продолжала тихонько всхлипывать. Надрывный вдох, судорожный выдох. Мы ехали мимо Гарвардского стадиона.
– Чувствуете себя полным дерьмом? – спросил я.
Она кивнула.
– Не доводите себя до истерики, – посоветовал я.
– Дерьмо, – произнесла она не очень разборчиво и не очень твердо, но если бы я сам не видел слез на ее лице, то сказал бы, что она просто слегка запыхалась. – Или чудовище. Кажется, все видят нас такими. Совращаете ли вы маленьких девочек? Водите ли их на тайные лесбийские ритуалы? Пользуетесь ли вы вибратором? К черту. К черту. Подонки. – Ее плечи затряслись сильнее.
Я протянул ей правую руку ладонью вверх. Так мы миновали коммерческую школу: я – с протянутой рукой, она – с трясущимися плечами. Потом она положила свою левую руку в мою правую, и я крепко сжал ее.
– Успокойтесь, – повторил я.
Она ответила мне пожатием, и так мы проехали остаток пути вдоль Чарлза: наши руки были крепко сцеплены, и она постепенно успокаивалась. Когда я выехал на Арлингтон-стрит, она выпустила мою руку и открыла сумочку. А к тому времени, когда мы остановились перед "Ритцем", лицо ее уже было сухо и слегка накрашено: она полностью взяла себя в руки.
Когда я вылез и кивнул в сторону своего "шевроле", швейцар посмотрел на меня так, будто я нагадил ему на ногу. Но он стерпел и ничего не сказал – работа есть работа. Мы поднялись на лифте и молча двинулись к ее комнате. Она открыла дверь, но я вошел первым, а она следом.
– К часу мы едем в "Первую совместную страховую компанию". Я встречаюсь там с группой женщин. Вы можете забрать меня около половины первого? – голос ее был совершенно тверд.
Рейчел сидела в кресле за низким столиком. Журналистка – с другой стороны, а между ними на столе вертикально стоял экземпляр "Тирании", так, чтобы его было видно на демонстрационном экране. Рейчел сидела спокойно, глядя в камеру. Журналистка, крашеная блондинка с огромными накладными ресницами, жадно курила длинную ментоловую сигарету "Салем", будто ее должны были сейчас привязать к столбу и надеть на голову мешок. Один из техников прицепил маленький микрофон на лацкан серого фланелевого жакета Рейчел. Другой, в наушниках и с папкой для бумаг, скрючился под камерой в полуметре от ведущей.
– Десять секунд, Шерли, – сказал он. Журналистка кивнула и затушила свою сигарету в пепельнице, что стояла на полу за ее стулом. Сидящий рядом со мной человек, поерзав на своем складном стульчике, тихонько признался: "Господи, как я волнуюсь!" Ему предстояло рассказывать о разведении куропаток сразу после выступления Рейчел. Техник, притаившийся под камерой, подал сигнал журналистке. Та улыбнулась.
– Привет, – сказала она. – Я Шерли. В эфире "Контакт". Сегодня у нас в студии активистка феминистского и лесбийского движения Рейчел Уоллес. Рейчел написала новую книгу – "Тирания", в которой она снимает покров тайны с тех способов, какими правительство и бизнесмены эксплуатируют женщин, а особенно лесбиянок. Мы поговорим с Рейчел о ее книге и об этих проблемах после рекламного ролика. – На мониторе появилась реклама красителя для волос.
– Хорошо, Шерли, – сказал парень в наушниках, сидящий под камерой. Шерли взяла другую сигарету из пачки, лежавшей на столе за книгой Рейчел, и закурила. Сигарета сгорела до середины, прежде чем парень под камерой предупредил: – Десять секунд.
Слегка отклонившись назад, она затушила окурок и, когда на мониторе появилось ее изображение в профиль, уже серьезно смотрела на Рейчел.
– Рейчел, – начала она, – считаете ли вы, что следует разрешить лесбиянкам преподавать в школах для девочек?
– Большинство попыток совращения детей, – ответила Рейчел, – совершается гетеросексуальными мужчинами. Как я пишу в своей книге, случаи совращения детей лесбиянками настолько малочисленны, что не заслуживают упоминания.
– Но каким примером для детей может послужить лесбиянка?
– А при чем здесь это? Мы же не спрашиваем у других учителей об их сексуальных привычках. Мы не мешаем учить детей фригидным женщинам или импотентам. По-моему, у детей в школах нет особой возможности перенять сексуальные привычки учителей. Ну а если сексуальная ориентация преподавателя настолько сильно влияет на учеников, почему же они не "исправляются" под влиянием гетеросексуальных учителей?
– Но не могут ли геи-учителя исподволь расположить своих учеников к гомосексуальной ориентации?
– Я только что ответила на этот вопрос, Шерли, – сказала Рейчел.
Шерли лучезарно улыбнулась:
– В вашей книге вы говорите о частых нарушениях права женщин на труд как в государственном, так и в частном секторе. Многие из нарушителей живут в Массачусетсе. Не могли бы вы назвать кого-нибудь из них?
Рейчел начала раздражаться:
– Я назвала всех в своей книге.
– Но не все из наших зрителей читали ее.
– А вы? – спросила Рейчел.
– Мне стыдно признаться, – ответила Шерли, – но я ее еще не дочитала.
Парень, скрючившийся под камерой, сделал знак рукой, и Шерли произнесла:
– Мы вернемся в студию, чтобы услышать новые откровения Рейчел Уоллес, сразу после рекламы.
Я прошептал Линде Смит, стоявшей рядом со мной:
– Шерли не слушает ответов.
– Как и большинство из них, – отозвалась Линда. – Они обычно заняты следующим вопросом.
– И, кроме того, она не читала книгу.
Линда улыбнулась и покачала головой:
– Редко кто из журналистов читает книги. Но винить их нельзя. Иногда за одну неделю в передаче выступают несколько писателей, не считая всех прочих.
– Это, должно быть, ужасно, – произнес я, – тратить свою жизнь на разговоры о том, чего не знаешь.
– Многие именно так и делают, – сказала Линда. – Я надеюсь, Рейчел не выкажет своего раздражения. Она неплохо держится, но слишком легко выходит из себя.
– И я ее понимаю. Уж она бы обязательно прочитала книгу, если бы брала интервью.
– Пожалуй, – протянула Линда, – но у Шерли Норт достаточно поклонников в столице, и она может помочь нам с продажей книг. Она нравится любителям бриджа.
В завершение рекламы чулок показали манекенщицу, которая широко расставила ноги, чтобы продемонстрировать вставку, сделанную для вентиляции, затем на экране вновь появилась Шерли.
– Рейчел, в вашей книге вы характеризуете лесбийскую любовь как альтернативный вид любви. Считаете ли вы, что все должны попробовать это?
– Все должны делать то, что нравится, – ответила Рейчел. – Очевидно, что люди, которых лейсбийские отношения не привлекают, не обязаны заниматься таким видом любви. Я лишь утверждаю, что тех, кому подобный образ жизни нравится, нельзя травить. Во всяком случае, это никому не причиняет вреда.
– Не нарушаете ли вы Божественный закон?
– Будет наглостью с моей стороны излагать вам Божественный закон. Я оставляю это тем, кто считает, что имеет на это право. Все, что я могу сказать: я никогда не получала знака, что Ему это не нравится.
– А как насчет аргумента, что это противоестественно?
– То же самое. То, что существует, подразумевает в своей основе закон природы. Я ничего не знаю наверняка. Сартр полагал, что, существование предшествует сущности и, может быть, мы создаем законы природы своей жизнью.
– Да, конечно. Защищаете ли вы лесбийские семьи?
– Шерли, – возмутилась Рейчел, – я документально доказала существование коррупции на нескольких уровнях местной и государственной власти, в ряде главных корпораций страны, а вы спрашиваете меня только об интимных вещах. Собственно говоря, вы спрашивали только о сексе. Мне кажется, это перекос.
Улыбка Шерли, казалось, запылала, ресницы журналистки затрепетали:
– Интересная мысль, Рейчел! Как бы мне хотелось поговорить с вами подольше, но я знаю, что вы торопитесь. – Она взяла с подставки "Тиранию". – Купите книгу Рейчел Уоллес "Тирания", выпущенную компанией "Гамильтон Блэк". Она вам понравится так же, как и мне. Огромное спасибо, Рейчел! Приходите к нам еще.
– Спасибо, – пробормотала Рейчел.
– А теперь – реклама, – объявила Шерли.
Парень, сидевший на корточках под камерой, встал и сказал:
– О'кей, следующий сюжет. Большое спасибо, миссис Уоллес. Шерли, вы на внутренней сети.
Техник отцепил микрофон с лацкана Рейчел, она встала. Шерли с ней не попрощалась, она пыталась вдохнуть как можно больше ментолового дыма до конца рекламы дезодоранта.
– О Рейчел, – воскликнула Линда Смит, – ты была неотразима.
Рейчел взглянула на меня. Я пожал плечами.
– Что сие значит? – поинтересовалась Рейчел.
– Сие значит, – объяснил я, – что вы сделали все что могли в трудной ситуации. Крайне тяжело сохранить хорошее лицо, если тебя интервьюирует Шерли Норт.
Рейчел кивнула. Линда Смит запротестовала:
– Нет, я думаю, ты была великолепна. Рейчел молчала, пока мы шли по длинному коридору мимо студии новостей, пустой и обшарпанной, потом по другому коридору, в комнатах, расположенных по обе стороны которого, люди что-то печатали, потом еще одним коридором – в сторону холла. На большом мониторе напротив регистрационной стойки Шерл и с интересом внимала мужчине, выращивающему куропаток.
Я смастерил такое же выражение лица, как у Шерли, и произнес высоким голосом:
– Скажите, нравится ли куропаткам заниматься этим с кем-нибудь, кроме куропаток?
Рейчел прыснула, Линда улыбнулась. На улице мы разделились: Рейчел и я сели в нашу машину, а Линда – в свою.
Мы ехали по Солджерс-Филд-роуд, слева от нас петлял узенький Чарлз. Я посмотрел на Рейчел – она плакала. Слезы беззвучно текли по ее щекам, руки были сжаты между коленями. Плечи чуть ссутулились, и тело слегка вздрагивало. Я снова посмотрел на дорогу, не зная, что и думать. Рейчел продолжала тихонько всхлипывать. Надрывный вдох, судорожный выдох. Мы ехали мимо Гарвардского стадиона.
– Чувствуете себя полным дерьмом? – спросил я.
Она кивнула.
– Не доводите себя до истерики, – посоветовал я.
– Дерьмо, – произнесла она не очень разборчиво и не очень твердо, но если бы я сам не видел слез на ее лице, то сказал бы, что она просто слегка запыхалась. – Или чудовище. Кажется, все видят нас такими. Совращаете ли вы маленьких девочек? Водите ли их на тайные лесбийские ритуалы? Пользуетесь ли вы вибратором? К черту. К черту. Подонки. – Ее плечи затряслись сильнее.
Я протянул ей правую руку ладонью вверх. Так мы миновали коммерческую школу: я – с протянутой рукой, она – с трясущимися плечами. Потом она положила свою левую руку в мою правую, и я крепко сжал ее.
– Успокойтесь, – повторил я.
Она ответила мне пожатием, и так мы проехали остаток пути вдоль Чарлза: наши руки были крепко сцеплены, и она постепенно успокаивалась. Когда я выехал на Арлингтон-стрит, она выпустила мою руку и открыла сумочку. А к тому времени, когда мы остановились перед "Ритцем", лицо ее уже было сухо и слегка накрашено: она полностью взяла себя в руки.
Когда я вылез и кивнул в сторону своего "шевроле", швейцар посмотрел на меня так, будто я нагадил ему на ногу. Но он стерпел и ничего не сказал – работа есть работа. Мы поднялись на лифте и молча двинулись к ее комнате. Она открыла дверь, но я вошел первым, а она следом.
– К часу мы едем в "Первую совместную страховую компанию". Я встречаюсь там с группой женщин. Вы можете забрать меня около половины первого? – голос ее был совершенно тверд.