Страница:
– Он сказал, что почувствовал себя плохо. Карлотта предложила отвезти его домой. Через минуту они ушли. Господи, ну зачем я позволила им вот так уйти? Дура я набитая, что не пошла с ним! – Франческа делала величайшие усилия, чтобы не сорваться на плач.
– Он и в самом деле выглядел больным?
– Он… он… вы знаете, он выглядел каким-то странным… А что вы имеете в виду, говоря, что произошло нечто зловещее?
– Не могла ли она что-либо иметь против него? Тебе известно что-нибудь такое в его прошлом, что он должен скрывать? – спросил Генри.
Возникла пауза, во время которой Франческа ломала голову, пытаясь вспомнить все, что Марк рассказывал ей о себе. Он не делал секрета из того, что работал в булочной в Квинзе, или из того, как скромно начинал. Все знали, что он снимал комнату вместе с приятелями в Гринвиче – не мог ли он там запутаться в каких-то делах, связанных с наркотиками? Эту мысль Франческа сразу же отбросила. Она уверена, что в этом он не может быть замешан. Сама она всегда считала Марка блестящим молодым писателем с еще более блестящим будущим.
– Я ничего не могу придумать, – сказала она наконец. – Ему нечего было скрывать.
– Ну, в таком случае, золотко… – Пауза Генри мучительно затянулась. – Скажи, ты уверена, что они не знали друг друга лучше, чем ты думаешь? Я хочу сказать, ты уверена, что они не общались за твоей спиной?
Франческе даже не нужно было времени на обдумывание ответа.
– Дядя Генри, я абсолютно уверена, что между ними ничего не было. Я допускаю, что Карлотта довольно скрытная, но что касается Марка – нет и нет! Я всегда точно знала, где он находится в любое время, с кем встречается… – Голос Франчески сорвался, и она разрыдалась. – Мы были так близки… Что мне делать теперь?
Боль, которая ощущалась в голосе Франчески, отозвалась в сердце Генри, и он понял, что той маленькой девочки, которую он знал много лет, больше нет и никогда не будет.
– Франческа, единственное, что может помочь тебе пережить случившееся, – это работа, – услышала она слова Генри. – Продолжай учебу, и, как только ты получишь диплом, я обещаю тебе хорошее, достойное твоих качеств и знаний место в компании.
– Спасибо, дядя Генри. Я всегда этого хотела, – сквозь слезы проговорила она, – только боюсь, что мама ни за что на это не согласится. Она говорит, что это мужское дело, и она не позволит мне им заняться.
– Значит, ты войдешь в этот мужской мир, золотко. Ты способна справиться, а я буду тебе всячески помогать. И не позволяй матери или кому-то другому думать иначе.
– Не позволю, – пообещала Франческа скорее себе, чем ему. Но чуть позже до нее вдруг дошло – и она испытала нечто вроде ужаса, – что ей придется теперь рассчитывать только на собственные силы. Рядом не будет Марка, который мог бы помочь и приободрить ее. Не к кому прийти вечером после окончания рабочего дня. Однако Франческа твердо решила для себя: сколько бы времени и усилий для этого ни понадобилось, она непременно выяснит, что заставило Марка сбежать от нее и жениться на Карлотте.
Глава 5
– Он и в самом деле выглядел больным?
– Он… он… вы знаете, он выглядел каким-то странным… А что вы имеете в виду, говоря, что произошло нечто зловещее?
– Не могла ли она что-либо иметь против него? Тебе известно что-нибудь такое в его прошлом, что он должен скрывать? – спросил Генри.
Возникла пауза, во время которой Франческа ломала голову, пытаясь вспомнить все, что Марк рассказывал ей о себе. Он не делал секрета из того, что работал в булочной в Квинзе, или из того, как скромно начинал. Все знали, что он снимал комнату вместе с приятелями в Гринвиче – не мог ли он там запутаться в каких-то делах, связанных с наркотиками? Эту мысль Франческа сразу же отбросила. Она уверена, что в этом он не может быть замешан. Сама она всегда считала Марка блестящим молодым писателем с еще более блестящим будущим.
– Я ничего не могу придумать, – сказала она наконец. – Ему нечего было скрывать.
– Ну, в таком случае, золотко… – Пауза Генри мучительно затянулась. – Скажи, ты уверена, что они не знали друг друга лучше, чем ты думаешь? Я хочу сказать, ты уверена, что они не общались за твоей спиной?
Франческе даже не нужно было времени на обдумывание ответа.
– Дядя Генри, я абсолютно уверена, что между ними ничего не было. Я допускаю, что Карлотта довольно скрытная, но что касается Марка – нет и нет! Я всегда точно знала, где он находится в любое время, с кем встречается… – Голос Франчески сорвался, и она разрыдалась. – Мы были так близки… Что мне делать теперь?
Боль, которая ощущалась в голосе Франчески, отозвалась в сердце Генри, и он понял, что той маленькой девочки, которую он знал много лет, больше нет и никогда не будет.
– Франческа, единственное, что может помочь тебе пережить случившееся, – это работа, – услышала она слова Генри. – Продолжай учебу, и, как только ты получишь диплом, я обещаю тебе хорошее, достойное твоих качеств и знаний место в компании.
– Спасибо, дядя Генри. Я всегда этого хотела, – сквозь слезы проговорила она, – только боюсь, что мама ни за что на это не согласится. Она говорит, что это мужское дело, и она не позволит мне им заняться.
– Значит, ты войдешь в этот мужской мир, золотко. Ты способна справиться, а я буду тебе всячески помогать. И не позволяй матери или кому-то другому думать иначе.
– Не позволю, – пообещала Франческа скорее себе, чем ему. Но чуть позже до нее вдруг дошло – и она испытала нечто вроде ужаса, – что ей придется теперь рассчитывать только на собственные силы. Рядом не будет Марка, который мог бы помочь и приободрить ее. Не к кому прийти вечером после окончания рабочего дня. Однако Франческа твердо решила для себя: сколько бы времени и усилий для этого ни понадобилось, она непременно выяснит, что заставило Марка сбежать от нее и жениться на Карлотте.
Глава 5
Над городом спускались сумерки, на Пиккадилли в Грин-парке зажигались огни. Ведомый шофером «роллс-ройс» медленно двигался в потоке машин в направлении отеля «Ритц».
Сидевшая на заднем сиденье Диана сжала руку Гая, лицо ее пылало от возбуждения.
– Это так здорово! Я никогда не ожидала, что могу быть такой счастливой! – воскликнула она.
– Да, день был замечательный, – с улыбкой сказал Гай, которого словно забавлял восторг Дианы.
Они сочетались браком в первой половине дня в нормандской церкви, построенной в XII веке, которая стояла во владениях Стэнтон-Корта, после чего Мэри Саттон вместе с Чарльзом и Софи давала прием для трехсот гостей.
Для Дианы день показался волшебным сном. Она проснулась на заре от гомона скворцов, которые гнездились в зарослях дикого винограда недалеко от ее украшенной розовыми узорами спальни. Вспомнив, что сегодня день ее свадьбы, Диана вскочила с постели и подбежала к окну. На востоке палевый туман медленно превращался в рассветное зарево, внизу трава сверкала от росы. Все говорило о том, что будет великолепный июльский день.
Утро промелькнуло очень быстро, затем в дом нагрянули цветочники и обслуживающий персонал, и закипела подготовка. Диана не успела опомниться, как ее обрядили в белоснежное свадебное платье. К волосам пришпилили кружевную фату, в которой была ее мать в день своей свадьбы, а затем парикмахерша прикрепила семейную диадему с бриллиантами и жемчугами. Когда Диана посмотрелась в зеркало, она не поверила, что эта великолепная сияющая девушка – она сама.
Затем она медленно шла по проходу между рядами в церкви, в воздухе витал аромат гардений. И Гай, ее замечательный, чудесный Гай, стоял у алтаря, ожидая ее. Он казался таким высоким, густые черные волосы были аккуратно причесаны. Его смуглое лицо было обращено к ней, его почти черные глаза смотрели гордо и проникновенно. Диана видела только одно лицо из всей массы лиц, и у нее возникла мысль, что она не осознает в полной мере, что встретила свою судьбу. Она не замечала ни напряженного выражения лица своей матери, ни сурового взгляда Сары. Она шла по проходу между рядами с выражением величайшего доверия на лице, с сознанием того, что Гай – это человек, которого она любит больше всего на свете, и что со временем она докажет всем, какой он замечательный.
Облака розовых лепестков и конфетти взрывались над ними, когда они спустя сорок минут выходили из церкви. С этого момента день состоял из бесчисленных поцелуев и объятий, шампанского, свадебных тортов, смеха, пожеланий благополучия и прощаний. И только сейчас, сидя в голубом бархатном костюме и голубой же шляпке с пером в машине с Гаем, Диана стала по-настоящему осознавать значимость этого дня. Отныне она – жена Гая, леди Диана Эндрюс. И впервые с того времени как умер ее отец, у нее есть по-настоящему свой человек, за которым нужно ухаживать.
Гай заказал номер в «Ритце», где они проведут первую ночь, а завтра улетят в Париж, где их уже ожидает его собственный зеленый «бентли». Из Парижа они поедут на юг Франции, затем в Италию. Из Милана они планируют через Симплонский туннель перебраться в Швейцарию, некоторое время пожить в Лозанне, после чего вернуться в Париж. Диана едва сдерживала нетерпение. При мысли о том, что она посетит все те знаменитые места, о которых только читала, да еще в сопровождении Гая, она чувствовала себя счастливейшей девушкой в мире.
И это было лишь началом ее удивительной новой жизни.
Спустя некоторое время, после легкого ужина, состоявшего из омаров, салата и бутылки шампанского, Диана шмыгнула в ванную, оставив Гая с сигарой и бокалом бренди. Когда она принимала ванну, ее колотила легкая дрожь. Помывшись, она надела заранее приготовленное самое изысканное белье. Оно было из тончайшего батиста, вышито белым шелком и подшито изящной белой шелковой ленточкой. Причесав длинные волосы, Диана посмотрела на себя в зеркало – как тогда, перед венчанием. С разочарованием она отметила для себя, что выглядит все такой же – молодой, девственной, полной ожидания. Наверное, она не останется такой после того, как минует эта ночь, которую она так долго ждала. Наверное, свершившееся великое таинство придаст ее внешности какую-то значительность. Диана смотрела на свое отражение в зеркале, пытаясь предугадать, какие же изменения в ней произойдут. А затем улыбнулась. Все изменения будут только к лучшему.
Гай лежал, ожидая Диану, на широкой двуспальной кровати. Когда она вышла из ванной, он повернул голову и внимательно посмотрел на нее из-под густых черных бровей. На нем была бледно-голубая шелковая пижама, в руке он держал бокал с бренди. Диана застенчиво улыбнулась и медленно двинулась к кровати, не сводя взгляда с его лица. Гай схватил ее за руку и потянул к себе.
– Ты сегодня выглядишь настоящей красавицей, – сказал он с какой-то неловкостью.
– Правда? – Чувствуя, что дрожит, Диана опустилась рядом с ним.
Гай медленно поставил наполовину пустой бокал бренди на столик.
– Ну, каково это – чувствовать себя замужней леди? – поддразнил он.
– Я еще пока что не знаю. – Она на миг отвела взгляд, затем снова посмотрела на Гая.
Гай положил ей руку на плечи и прижал к себе. Голос его зазвучал как-то необычно:
– Ну, я думаю, что тебе пора уже узнать, как ты считаешь?
Изогнувшись, Гай навалился на Диану, прижал ее к постели и жестко прижался ртом к ее рту. Ошеломленная Диана попыталась отодвинуть лицо, поскольку он терся зубами о ее зубы, однако не смогла этого сделать. Затем она услышала треск материи, и ее тонкая ночная рубашка оказалась разорванной.
– Гай! – вскрикнула она в испуге, крутя головой. Он удерживал ее так крепко, что болели ребра и было трудно дышать. Гай сунул руку ей между бедер и стал с силой их раздвигать. Упершись ладонями в грудь Гая, Диана попыталась его оттолкнуть, но он был слишком силен. Такое впечатление, что они дерутся, в панике подумала она.
Гай снова стал грубо шарить у нее между ног, толкнул ее на матрас, стал крепко прижиматься к ее лицу ртом. Ей было неприятно и больно.
– Гай! – вновь крикнула Диана, освободившись от его поцелуя. – Перестань! Ради Бога, Гай! Прошу, перестань!
Не обращая внимания на крики, он стал резко входить в нее. Лежа под ним, Диана почувствовала боль и попыталась выскользнуть, однако Гай крепко придерживал ее руками. В конце концов она вынуждена была смириться. Через некоторое время он задергался в конвульсиях, издал сдавленный стон и всем телом рухнул на нее. С минуту он лежал, тяжело дыша, затем резко скатился с Дианы, лег на бок и закрыл глаза.
Потрясенная и ошеломленная Диана некоторое время лежала молча, не шевелясь. К ее глазам подступили слезы. Она почувствовала, что ей надо срочно отправиться в ванную, потому что Гай причинил ей боль и повреждения. Она осторожно сползла с кровати, понимая, что ее новая красивая ночная рубашка разорвана и вся в крови. Кое-как она добрела до ванной. Заперевшись изнутри, Диана опустилась на холодный мраморный пол, чувствуя себя раздавленной и униженной. Она сидела так довольно долго, а затем подошла к ванне и отвернула позолоченные краны. Что произошло с Гаем, почему он из любящего человека превратился в озверевшего монстра? Невозможно, если так будет всегда. Диана осторожно погрузилась в теплую воду, легла на спину и закрыла глаза. Она не сможет вернуться в спальню, это вполне определенно. Вдруг он сделает попытку повторить? От этой мысли она содрогнулась. Взяв влажную салфетку, Диана осторожно промокнула опухший рот. Она ляжет спать на диване в гостиной. Но что будет завтра?
Через полчаса Диана тихонько проскользнула в спальню, надела другую ночную рубашку и посмотрела на Гая. Он спал, освещенный мягким розовым светом настольной лампы. Он выглядел по-детски кротким и тихонько дышал ртом. Черные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, расслабленные руки казались бледными. Это был мужчина, которого она любила, замечательный человек, который постоянно демонстрировал лишь доброту и щедрость. Диана заколебалась. Может, это лишь все усугубит, если она ляжет спать в другой комнате? Может, он рассердится на нее, как, по всей видимости, он рассердился, когда занимался с ней любовью? Она не сможет вынести, если он снова на нее рассердится.
Диана тихонько забралась на большую кровать и, расположившись как можно дальше от Гая, натянула на себя атласное розовое одеяло. Некоторое время она лежала размышляя о случившемся. Вскоре подушка под ней стала мокрой, по мере того как горькие слезы, слезы разочарования, скатывались по ее щекам.
И это была ее свадебная ночь.
– Франческа, ты уверена, что мы забрали весь багаж? Я нигде не вижу картонку со шляпой. – Сара Эндрюс стояла возле стойки в аэропорту среди множества чемоданов из шкурок ящерицы, которые носильщик только что выгрузил с тележки.
– Вот она, мама. И у меня твоя шкатулка с драгоценностями. – Франческа оперлась спиной о стойку и устало наблюдала за тем, как мать подавала служащему билеты до Нью-Йорка. Это происходило на второй день после свадьбы Гая, и Франческа чувствовала себя разбитой. Они пробыли в Стэнтон-Корте неделю, и сейчас обе испытывали страшную усталость от постоянного напряжения. Пожалуй, самое трудное для Франчески было притворяться перед Дианой, что Гай – это тот самый человек, которого она себе придумала. Она так влюблена в него, подумала Франческа. Глаза Дианы радостно и возбужденно вспыхивали, когда Гай входил в комнату, она искренне смеялась его банальным юношеским анекдотам и шуткам. Какая невинность! Какая наивность! Когда Франческа в первую ночь удалилась в предназначенную ей спальню, обитую персикового цвета парчой, в которой стояла кровать с пологом на четырех столбиках, она вдруг подумала о Диане: где, черт возьми, эта девушка жила всю свою жизнь? Гай был испорченный до мозга костей тип, которому всегда потакали, эгоист и паразит с огромным самомнением. Ему нужен именно такой ребенок, как Диана, которая уже через неделю будет плясать под его дудку. Он полностью подчинит ее себе, потому что намерен действовать так, как хочется ему. А Диана станет им восторгаться и восхищаться, будет у него на побегушках. Франческа легла в постель, застланную тонкой льняной простыней с вышитым геральдическим знаком Саттонов, и подумала, что девушка иногда может быть такой тряпкой, о которую мужчина лишь вытрет ноги. Так однажды случилось и с ней. Она боготворила Марка, а в результате он дал ей пинка под зад. Больше никогда в жизни она не допустит, чтобы такое повторилось. Отныне она будет прислушиваться к голосу разума, а не сердца. Она не позволит ни одному мужчине приблизиться к ней настолько, чтобы он смог причинить ей подобную боль. Франческа скрипнула зубами. Она даже сама испугалась своей ярости. Будь ты проклят, Марк Рейвен! Чтоб ты сгорел в аду! И вот теперь эта восемнадцатилетняя девочка вешается на Гая, которого в жизни интересует только он сам и больше никто.
Франческа металась и ворочалась с боку на бок на просторной старинной кровати, исполненная гнева, вызванного причиненной ей обидой. И еще она была сердита на мать. Сара могла бы проявить больше любезности к семейству Саттонов. Франческе все ее члены понравились, особенно пришлась по душе Софи с ее современным благоразумием. Старая графиня с самого начала приняла любезный и доброжелательный тон, но через несколько часов, после ехидных замечаний Сары, суть которых сводилась к тому, что они богаче Саттонов, обе женщины превратились в готовых вцепиться друг в друга кошек, выражая презрение по поводу образа жизни каждой из них.
Проходили дни, и атмосфера все накалялась. Сара при каждом удобном случае пыталась уговорить Гая передумать.
Однажды утром Франческа совершала прогулку по саду и услышала возбужденные голоса, доносившиеся со стороны причудливой каменной беседки, из которой открывался живописный вид на долину. До Франчески долетели сердитые слова матери:
– …и я все отдала «Калински джуэлри», пожертвовала личной жизнью и своим счастьем, чтобы ты мог работать рядом со мной и в один прекрасный день стал президентом компании. Ты не можешь наплевать на все это ради того, чтобы жениться на этой девчонке…
Франческа ускорила шаги и приблизилась к беседке, чтобы сказать матери, что ее может услышать кто-нибудь из членов семьи Дианы.
– Потише! – проговорила она, входя в беседку. – Вас могут подслушать.
Гай и мать стояли и в упор смотрели друг на друга. Гай казался страшно злым, лицо Сары полыхало румянцем.
– Не лезь не в свое дело, – отрезал Гай.
Сара не удостоила Франческу ответом, однако понизила голос, продолжая увещевать Гая:
– Послушай, дорогой мой. Ты не будешь здесь счастлив. Ты не впишешься в эту семью.
Глаза Гая холодно блеснули.
– Ты ошибаешься, мам. Это ты не впишешься, да и как от тебя этого ожидать? Твой отец был всего лишь белорусским иммигрантом, которому повезло, и он создал эту дурацкую компанию по продаже драгоценностей.
С минуту Сара потрясенно смотрела на Гая, как если бы он залепил ей пощечину. Затем глаза ее округлились, наполнились слезами и она воскликнула:
– А вот тратить деньги ты, очевидно, очень даже любишь!
Не сказав более ни слова, Гай резко повернулся, вышел из беседки и зашагал в направлении Стэнтон-Корта.
– Не надо, мама, успокойся, – мягко сказала Франческа. – Ты же знаешь Гая. Не надо расстраиваться из-за него.
Сара встрепенулась, рассерженная покровительственным тоном Франчески.
– Я вполне спокойна, – с достоинством произнесла она и двинулась вслед за Гаем. – Он вовсе не хотел меня расстраивать.
Так проходила неделя, все развивалось своим чередом, обе семьи все больше ненавидели друг друга, а Диана в счастливом неведении мечтала о том моменте, когда станет женой Гая. Франческа за эту неделю окончательно поняла, что между ней и Марком все кончено раз и навсегда. Конец мечтам о примирении, о том, что они однажды встретятся, он заключит ее в объятия и скажет, как он ее любит и всегда любил только ее, а не Карлотту. Ее фантазия, что в один прекрасный день они где-то как-то встретятся, окончательно рухнула. Она прочитала в газете статью о Марке, где он давал интервью о своей второй книге. В последнем абзаце он упомянул о том, что стал отцом. «Мой сын Карлос родился на прошлой неделе. Он очень хороший малыш и бессонных ночей нам не устраивает».
В статье писали, как красива его жена Карлотта, но у Франчески закружилась голова и подступила тошнота к горлу, поскольку она сообразила, что Карлотта имела уже трехмесячную беременность, когда вышла замуж за Марка. Таким образом, подозрение дяди Генри, что между ними произошло нечто зловещее, не оправдывалось. Просто произошла старая как мир история: девушка забеременела от мужчины и затем принудила его к женитьбе. Но каков Марк! Какое предательство! Он говорил, что любит Франческу и в то же время имел тайную связь с одной из ее самых близких подруг.
– Ты идешь? – нетерпеливо спросила Сара. – Мне не хотелось бы опоздать на самолет.
Франческа заморгала глазами, возвращаясь к действительности.
– Иду, мама. – Держа в руке шкатулку с драгоценностями, она последовала в зал для особо важных персон. Через несколько часов она снова окажется в Нью-Йорке, одна со своими проблемами, со своей болью, которую вызывают мысли о Марке. У Дианы и Гая сейчас медовый месяц. Им предстоит определить свои проблемы, а ей нужно раз и навсегда смириться со своими потерями.
Струнный квартет исполнял «Сказки венского леса». Элегантные леди в соломенных шляпках и джентльмены средних лет в светло-серых костюмах сидели за маленькими столиками в фойе отеля «Париж» в Монте-Карло и пили чай. Мелодичное позвякивание китайского фарфора, негромкий гул голосов людей, занятых беседой, звуки скрипки – все это словно переносило Диану в один из рассказов Сомерсета Моэма. До нее долетел звенящий смех женщины с печальными глазами, наполовину скрытыми вуалью, спускающейся со шляпы. Осанистый мужчина с моноклем щелкнул пальцами в сторону проходящего официанта. Немолодая дама, сверкая бриллиантами и изумрудами, величественно вошла в зал в сопровождении компаньонки. Воздух казался пропитанным приторным запахом лилий, и сразу же пахнуло какой-то меланхолией. Ничто не бывает столь совершенно, как кажется.
Диана за столиком ожидала Гая и была откровенно рада побыть одна хотя бы несколько минут. Он сказал ей, что отлучится ненадолго – сходит в порт, чтобы справиться о стоимости небольшой яхты, выставленной на продажу. И сейчас она ожидала его, не признаваясь себе в том, что рыдание скрипок находит отзвук в ее душе. Глядя на окружающих ее людей, Диана пыталась понять, не играют ли они взятую на себя роль, притворяясь веселыми, как постоянно делала она в течение всех этих последних дней.
Всю прошлую неделю она и Гай провели в машине, мчась по бесконечным прямым, обсаженным тополями дорогам Франции. У Гая никогда не возникало желания остановиться и полюбоваться окрестностями или осмотреть города, которые они проезжали. Они наскоро, урывками, завтракали в ресторане, вечерние пикники проходили с той же поспешностью, словно они боялись опоздать на поезд. Создавалось впечатление, что Гай боялся где бы то ни было остановиться, словно они от чего-то убегали. Каждую ночь они проводили в новом отеле и каждое утро покидали его, едва Диана успевала проглотить завтрак. Сегодня в полночь они прибыли в Монте-Карло, и Диана была покорена уютным видом города, расположенными на террасах виллами, спускающимися до самой бухты. Небо казалось поразительно лазурным, солнце – ярким и ослепительным.
Диана старалась не думать об их первой совместной ночи. На третий день их медового месяца Гай твердо заявил, что они должны заниматься любовью через ночь, «потому что это так утомительно!» Она затруднялась сказать, обрадовало это ее или нет. Ей было противно и больно, она чувствовала себя униженной в те ночи, когда они занимались сексом. Гай обращался с ней грубо, жестко, не обращая внимание на ее просьбы и вскрики от боли. С другой стороны, в те ночи, когда Гай, ложась в постель, сразу же отворачивался от нее и быстро засыпал, она чувствовала себя отверженной и несчастной. К концу недели Диана пришла к выводу, что она для него непривлекательна. Другого объяснения просто не было. В течение дня Гай шутил с ней, был ласков и любезен. Ночью он становился злым, раздражительным и нетерпеливым. Он также сказал ей, что ее наряды однообразны, ей не идут и она должна носить что-нибудь более эротическое. У Дианы никаких сексуально привлекательных нарядов не было. Мать учила ее носить простые классические платья, туфли-лодочки на низком каблуке, и вообще она не знала, что именно имеет в виду Гай. После этого она часами лежала без сна, проклиная свою неопытность и наивность, размышляя о том, что сделала бы на ее месте другая женщина. А у другой женщины, думала она, чувствуя гнев и горечь, скорее всего были бы здоровенные груди, пышные ляжки и манеры соблазнительницы.
Была половина пятого. Струнный оркестр заиграл «Голубой Дунай». Гай придет через несколько минут, пожалуй, ей нужно заказать чай у одетого в черное официанта. Она вынула несколько открыток из небольшой бежевой сумочки и просмотрела их. На одной из них было изображено залитое огнями ночное казино, окруженное великолепным садом и пальмами. Матери это понравится. Отвинтив колпачок золотой авторучки, она вывела крупным почерком адрес. Затем приписала: «Отлично провожу время. Погода великолепная. Завтра выезжаем в Италию. Всем привет. Диана и Гай».
Она не могла признаться членам своей семьи, что совершила ужасную ошибку.
Они прибыли в Лозанну на следующей неделе и сразу направились к величественному дворцу, который был известен Диане как «Гранд-Отель». Гай останавливался здесь раньше, Диана же с восхищением озиралась по сторонам, когда они вошли в огромный вестибюль, отделанный белым мрамором. Высокие дорические колонны касались куполообразного потолка и резных карнизов. В нишах находились статуи в человеческий рост. Блестящие паркетные полы были устланы персидскими коврами. Лампы с шелковыми абажурами, подвешенные вдоль стен на позолоченных кронштейнах, освещали мягким теплым светом диваны и кресла, обитые парчой. На столиках в углах видны были изысканные композиции из цветов.
– Боже мой! – ахнула пораженная Диана. – Вот так дворец! Наверное, он ужасно дорогой!
Гай пожал плечами:
– Это зависит от того, что считать дорогим. Содержания, которое ты получаешь от матери, хватит на то, чтобы оплатить одну ночь… без завтрака. Но, Диана, не беспокойся. Ты замужем за богатым человеком, как тебе известно. – Он направился к приемной стойке, чтобы записаться в журнале.
Диана сделала гримасу. Он намерен постоянно говорить ей в лицо, что у нее мало денег и не хватает сексуальной привлекательности? У Дианы вдруг появилось чувство, что она потерпела полное фиаско в жизни. И еще тоска по дому. Ей сейчас отчаянно захотелось ощутить тепло и надежность Стэнтон-Корта, любовь близких.
Их номер отличался не меньшим великолепием. Зеркала в позолоченных рамах высотой в десять фунтов, мебель в стиле ампир, хрустальные люстры, тяжелые аквамариновые шторы из шелка, шелковая обивка. Диана подошла к одному из окон, высотой от пола до потолка, и увидела гладкую поверхность озера Леман. Легкую рябь на нем оставляли лишь проплывающие лодки. Горы, пурпурные и зеленые, круто поднимались над озером, их покрытые снегом вершины достигали облаков. Внизу, у стен отеля, росли пышные каштаны и фиговые деревья вперемежку с кустами камелий и мимоз.
Внезапно Диане захотелось, чтобы весь медовый месяц они с Гаем провели здесь, среди гор и альпийских лугов, где воздух напоен пряным ароматом сосен. Это гораздо лучше и спокойнее, чем неприкаянно мотаться с места на место.
– Что ты разглядываешь? – спросил подошедший Гай.
– Просто я думала… – Она с трудом улыбнулась. – Думала о том, насколько мы малы в сравнении с этими величественными горами.
Сидевшая на заднем сиденье Диана сжала руку Гая, лицо ее пылало от возбуждения.
– Это так здорово! Я никогда не ожидала, что могу быть такой счастливой! – воскликнула она.
– Да, день был замечательный, – с улыбкой сказал Гай, которого словно забавлял восторг Дианы.
Они сочетались браком в первой половине дня в нормандской церкви, построенной в XII веке, которая стояла во владениях Стэнтон-Корта, после чего Мэри Саттон вместе с Чарльзом и Софи давала прием для трехсот гостей.
Для Дианы день показался волшебным сном. Она проснулась на заре от гомона скворцов, которые гнездились в зарослях дикого винограда недалеко от ее украшенной розовыми узорами спальни. Вспомнив, что сегодня день ее свадьбы, Диана вскочила с постели и подбежала к окну. На востоке палевый туман медленно превращался в рассветное зарево, внизу трава сверкала от росы. Все говорило о том, что будет великолепный июльский день.
Утро промелькнуло очень быстро, затем в дом нагрянули цветочники и обслуживающий персонал, и закипела подготовка. Диана не успела опомниться, как ее обрядили в белоснежное свадебное платье. К волосам пришпилили кружевную фату, в которой была ее мать в день своей свадьбы, а затем парикмахерша прикрепила семейную диадему с бриллиантами и жемчугами. Когда Диана посмотрелась в зеркало, она не поверила, что эта великолепная сияющая девушка – она сама.
Затем она медленно шла по проходу между рядами в церкви, в воздухе витал аромат гардений. И Гай, ее замечательный, чудесный Гай, стоял у алтаря, ожидая ее. Он казался таким высоким, густые черные волосы были аккуратно причесаны. Его смуглое лицо было обращено к ней, его почти черные глаза смотрели гордо и проникновенно. Диана видела только одно лицо из всей массы лиц, и у нее возникла мысль, что она не осознает в полной мере, что встретила свою судьбу. Она не замечала ни напряженного выражения лица своей матери, ни сурового взгляда Сары. Она шла по проходу между рядами с выражением величайшего доверия на лице, с сознанием того, что Гай – это человек, которого она любит больше всего на свете, и что со временем она докажет всем, какой он замечательный.
Облака розовых лепестков и конфетти взрывались над ними, когда они спустя сорок минут выходили из церкви. С этого момента день состоял из бесчисленных поцелуев и объятий, шампанского, свадебных тортов, смеха, пожеланий благополучия и прощаний. И только сейчас, сидя в голубом бархатном костюме и голубой же шляпке с пером в машине с Гаем, Диана стала по-настоящему осознавать значимость этого дня. Отныне она – жена Гая, леди Диана Эндрюс. И впервые с того времени как умер ее отец, у нее есть по-настоящему свой человек, за которым нужно ухаживать.
Гай заказал номер в «Ритце», где они проведут первую ночь, а завтра улетят в Париж, где их уже ожидает его собственный зеленый «бентли». Из Парижа они поедут на юг Франции, затем в Италию. Из Милана они планируют через Симплонский туннель перебраться в Швейцарию, некоторое время пожить в Лозанне, после чего вернуться в Париж. Диана едва сдерживала нетерпение. При мысли о том, что она посетит все те знаменитые места, о которых только читала, да еще в сопровождении Гая, она чувствовала себя счастливейшей девушкой в мире.
И это было лишь началом ее удивительной новой жизни.
Спустя некоторое время, после легкого ужина, состоявшего из омаров, салата и бутылки шампанского, Диана шмыгнула в ванную, оставив Гая с сигарой и бокалом бренди. Когда она принимала ванну, ее колотила легкая дрожь. Помывшись, она надела заранее приготовленное самое изысканное белье. Оно было из тончайшего батиста, вышито белым шелком и подшито изящной белой шелковой ленточкой. Причесав длинные волосы, Диана посмотрела на себя в зеркало – как тогда, перед венчанием. С разочарованием она отметила для себя, что выглядит все такой же – молодой, девственной, полной ожидания. Наверное, она не останется такой после того, как минует эта ночь, которую она так долго ждала. Наверное, свершившееся великое таинство придаст ее внешности какую-то значительность. Диана смотрела на свое отражение в зеркале, пытаясь предугадать, какие же изменения в ней произойдут. А затем улыбнулась. Все изменения будут только к лучшему.
Гай лежал, ожидая Диану, на широкой двуспальной кровати. Когда она вышла из ванной, он повернул голову и внимательно посмотрел на нее из-под густых черных бровей. На нем была бледно-голубая шелковая пижама, в руке он держал бокал с бренди. Диана застенчиво улыбнулась и медленно двинулась к кровати, не сводя взгляда с его лица. Гай схватил ее за руку и потянул к себе.
– Ты сегодня выглядишь настоящей красавицей, – сказал он с какой-то неловкостью.
– Правда? – Чувствуя, что дрожит, Диана опустилась рядом с ним.
Гай медленно поставил наполовину пустой бокал бренди на столик.
– Ну, каково это – чувствовать себя замужней леди? – поддразнил он.
– Я еще пока что не знаю. – Она на миг отвела взгляд, затем снова посмотрела на Гая.
Гай положил ей руку на плечи и прижал к себе. Голос его зазвучал как-то необычно:
– Ну, я думаю, что тебе пора уже узнать, как ты считаешь?
Изогнувшись, Гай навалился на Диану, прижал ее к постели и жестко прижался ртом к ее рту. Ошеломленная Диана попыталась отодвинуть лицо, поскольку он терся зубами о ее зубы, однако не смогла этого сделать. Затем она услышала треск материи, и ее тонкая ночная рубашка оказалась разорванной.
– Гай! – вскрикнула она в испуге, крутя головой. Он удерживал ее так крепко, что болели ребра и было трудно дышать. Гай сунул руку ей между бедер и стал с силой их раздвигать. Упершись ладонями в грудь Гая, Диана попыталась его оттолкнуть, но он был слишком силен. Такое впечатление, что они дерутся, в панике подумала она.
Гай снова стал грубо шарить у нее между ног, толкнул ее на матрас, стал крепко прижиматься к ее лицу ртом. Ей было неприятно и больно.
– Гай! – вновь крикнула Диана, освободившись от его поцелуя. – Перестань! Ради Бога, Гай! Прошу, перестань!
Не обращая внимания на крики, он стал резко входить в нее. Лежа под ним, Диана почувствовала боль и попыталась выскользнуть, однако Гай крепко придерживал ее руками. В конце концов она вынуждена была смириться. Через некоторое время он задергался в конвульсиях, издал сдавленный стон и всем телом рухнул на нее. С минуту он лежал, тяжело дыша, затем резко скатился с Дианы, лег на бок и закрыл глаза.
Потрясенная и ошеломленная Диана некоторое время лежала молча, не шевелясь. К ее глазам подступили слезы. Она почувствовала, что ей надо срочно отправиться в ванную, потому что Гай причинил ей боль и повреждения. Она осторожно сползла с кровати, понимая, что ее новая красивая ночная рубашка разорвана и вся в крови. Кое-как она добрела до ванной. Заперевшись изнутри, Диана опустилась на холодный мраморный пол, чувствуя себя раздавленной и униженной. Она сидела так довольно долго, а затем подошла к ванне и отвернула позолоченные краны. Что произошло с Гаем, почему он из любящего человека превратился в озверевшего монстра? Невозможно, если так будет всегда. Диана осторожно погрузилась в теплую воду, легла на спину и закрыла глаза. Она не сможет вернуться в спальню, это вполне определенно. Вдруг он сделает попытку повторить? От этой мысли она содрогнулась. Взяв влажную салфетку, Диана осторожно промокнула опухший рот. Она ляжет спать на диване в гостиной. Но что будет завтра?
Через полчаса Диана тихонько проскользнула в спальню, надела другую ночную рубашку и посмотрела на Гая. Он спал, освещенный мягким розовым светом настольной лампы. Он выглядел по-детски кротким и тихонько дышал ртом. Черные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, расслабленные руки казались бледными. Это был мужчина, которого она любила, замечательный человек, который постоянно демонстрировал лишь доброту и щедрость. Диана заколебалась. Может, это лишь все усугубит, если она ляжет спать в другой комнате? Может, он рассердится на нее, как, по всей видимости, он рассердился, когда занимался с ней любовью? Она не сможет вынести, если он снова на нее рассердится.
Диана тихонько забралась на большую кровать и, расположившись как можно дальше от Гая, натянула на себя атласное розовое одеяло. Некоторое время она лежала размышляя о случившемся. Вскоре подушка под ней стала мокрой, по мере того как горькие слезы, слезы разочарования, скатывались по ее щекам.
И это была ее свадебная ночь.
– Франческа, ты уверена, что мы забрали весь багаж? Я нигде не вижу картонку со шляпой. – Сара Эндрюс стояла возле стойки в аэропорту среди множества чемоданов из шкурок ящерицы, которые носильщик только что выгрузил с тележки.
– Вот она, мама. И у меня твоя шкатулка с драгоценностями. – Франческа оперлась спиной о стойку и устало наблюдала за тем, как мать подавала служащему билеты до Нью-Йорка. Это происходило на второй день после свадьбы Гая, и Франческа чувствовала себя разбитой. Они пробыли в Стэнтон-Корте неделю, и сейчас обе испытывали страшную усталость от постоянного напряжения. Пожалуй, самое трудное для Франчески было притворяться перед Дианой, что Гай – это тот самый человек, которого она себе придумала. Она так влюблена в него, подумала Франческа. Глаза Дианы радостно и возбужденно вспыхивали, когда Гай входил в комнату, она искренне смеялась его банальным юношеским анекдотам и шуткам. Какая невинность! Какая наивность! Когда Франческа в первую ночь удалилась в предназначенную ей спальню, обитую персикового цвета парчой, в которой стояла кровать с пологом на четырех столбиках, она вдруг подумала о Диане: где, черт возьми, эта девушка жила всю свою жизнь? Гай был испорченный до мозга костей тип, которому всегда потакали, эгоист и паразит с огромным самомнением. Ему нужен именно такой ребенок, как Диана, которая уже через неделю будет плясать под его дудку. Он полностью подчинит ее себе, потому что намерен действовать так, как хочется ему. А Диана станет им восторгаться и восхищаться, будет у него на побегушках. Франческа легла в постель, застланную тонкой льняной простыней с вышитым геральдическим знаком Саттонов, и подумала, что девушка иногда может быть такой тряпкой, о которую мужчина лишь вытрет ноги. Так однажды случилось и с ней. Она боготворила Марка, а в результате он дал ей пинка под зад. Больше никогда в жизни она не допустит, чтобы такое повторилось. Отныне она будет прислушиваться к голосу разума, а не сердца. Она не позволит ни одному мужчине приблизиться к ней настолько, чтобы он смог причинить ей подобную боль. Франческа скрипнула зубами. Она даже сама испугалась своей ярости. Будь ты проклят, Марк Рейвен! Чтоб ты сгорел в аду! И вот теперь эта восемнадцатилетняя девочка вешается на Гая, которого в жизни интересует только он сам и больше никто.
Франческа металась и ворочалась с боку на бок на просторной старинной кровати, исполненная гнева, вызванного причиненной ей обидой. И еще она была сердита на мать. Сара могла бы проявить больше любезности к семейству Саттонов. Франческе все ее члены понравились, особенно пришлась по душе Софи с ее современным благоразумием. Старая графиня с самого начала приняла любезный и доброжелательный тон, но через несколько часов, после ехидных замечаний Сары, суть которых сводилась к тому, что они богаче Саттонов, обе женщины превратились в готовых вцепиться друг в друга кошек, выражая презрение по поводу образа жизни каждой из них.
Проходили дни, и атмосфера все накалялась. Сара при каждом удобном случае пыталась уговорить Гая передумать.
Однажды утром Франческа совершала прогулку по саду и услышала возбужденные голоса, доносившиеся со стороны причудливой каменной беседки, из которой открывался живописный вид на долину. До Франчески долетели сердитые слова матери:
– …и я все отдала «Калински джуэлри», пожертвовала личной жизнью и своим счастьем, чтобы ты мог работать рядом со мной и в один прекрасный день стал президентом компании. Ты не можешь наплевать на все это ради того, чтобы жениться на этой девчонке…
Франческа ускорила шаги и приблизилась к беседке, чтобы сказать матери, что ее может услышать кто-нибудь из членов семьи Дианы.
– Потише! – проговорила она, входя в беседку. – Вас могут подслушать.
Гай и мать стояли и в упор смотрели друг на друга. Гай казался страшно злым, лицо Сары полыхало румянцем.
– Не лезь не в свое дело, – отрезал Гай.
Сара не удостоила Франческу ответом, однако понизила голос, продолжая увещевать Гая:
– Послушай, дорогой мой. Ты не будешь здесь счастлив. Ты не впишешься в эту семью.
Глаза Гая холодно блеснули.
– Ты ошибаешься, мам. Это ты не впишешься, да и как от тебя этого ожидать? Твой отец был всего лишь белорусским иммигрантом, которому повезло, и он создал эту дурацкую компанию по продаже драгоценностей.
С минуту Сара потрясенно смотрела на Гая, как если бы он залепил ей пощечину. Затем глаза ее округлились, наполнились слезами и она воскликнула:
– А вот тратить деньги ты, очевидно, очень даже любишь!
Не сказав более ни слова, Гай резко повернулся, вышел из беседки и зашагал в направлении Стэнтон-Корта.
– Не надо, мама, успокойся, – мягко сказала Франческа. – Ты же знаешь Гая. Не надо расстраиваться из-за него.
Сара встрепенулась, рассерженная покровительственным тоном Франчески.
– Я вполне спокойна, – с достоинством произнесла она и двинулась вслед за Гаем. – Он вовсе не хотел меня расстраивать.
Так проходила неделя, все развивалось своим чередом, обе семьи все больше ненавидели друг друга, а Диана в счастливом неведении мечтала о том моменте, когда станет женой Гая. Франческа за эту неделю окончательно поняла, что между ней и Марком все кончено раз и навсегда. Конец мечтам о примирении, о том, что они однажды встретятся, он заключит ее в объятия и скажет, как он ее любит и всегда любил только ее, а не Карлотту. Ее фантазия, что в один прекрасный день они где-то как-то встретятся, окончательно рухнула. Она прочитала в газете статью о Марке, где он давал интервью о своей второй книге. В последнем абзаце он упомянул о том, что стал отцом. «Мой сын Карлос родился на прошлой неделе. Он очень хороший малыш и бессонных ночей нам не устраивает».
В статье писали, как красива его жена Карлотта, но у Франчески закружилась голова и подступила тошнота к горлу, поскольку она сообразила, что Карлотта имела уже трехмесячную беременность, когда вышла замуж за Марка. Таким образом, подозрение дяди Генри, что между ними произошло нечто зловещее, не оправдывалось. Просто произошла старая как мир история: девушка забеременела от мужчины и затем принудила его к женитьбе. Но каков Марк! Какое предательство! Он говорил, что любит Франческу и в то же время имел тайную связь с одной из ее самых близких подруг.
– Ты идешь? – нетерпеливо спросила Сара. – Мне не хотелось бы опоздать на самолет.
Франческа заморгала глазами, возвращаясь к действительности.
– Иду, мама. – Держа в руке шкатулку с драгоценностями, она последовала в зал для особо важных персон. Через несколько часов она снова окажется в Нью-Йорке, одна со своими проблемами, со своей болью, которую вызывают мысли о Марке. У Дианы и Гая сейчас медовый месяц. Им предстоит определить свои проблемы, а ей нужно раз и навсегда смириться со своими потерями.
Струнный квартет исполнял «Сказки венского леса». Элегантные леди в соломенных шляпках и джентльмены средних лет в светло-серых костюмах сидели за маленькими столиками в фойе отеля «Париж» в Монте-Карло и пили чай. Мелодичное позвякивание китайского фарфора, негромкий гул голосов людей, занятых беседой, звуки скрипки – все это словно переносило Диану в один из рассказов Сомерсета Моэма. До нее долетел звенящий смех женщины с печальными глазами, наполовину скрытыми вуалью, спускающейся со шляпы. Осанистый мужчина с моноклем щелкнул пальцами в сторону проходящего официанта. Немолодая дама, сверкая бриллиантами и изумрудами, величественно вошла в зал в сопровождении компаньонки. Воздух казался пропитанным приторным запахом лилий, и сразу же пахнуло какой-то меланхолией. Ничто не бывает столь совершенно, как кажется.
Диана за столиком ожидала Гая и была откровенно рада побыть одна хотя бы несколько минут. Он сказал ей, что отлучится ненадолго – сходит в порт, чтобы справиться о стоимости небольшой яхты, выставленной на продажу. И сейчас она ожидала его, не признаваясь себе в том, что рыдание скрипок находит отзвук в ее душе. Глядя на окружающих ее людей, Диана пыталась понять, не играют ли они взятую на себя роль, притворяясь веселыми, как постоянно делала она в течение всех этих последних дней.
Всю прошлую неделю она и Гай провели в машине, мчась по бесконечным прямым, обсаженным тополями дорогам Франции. У Гая никогда не возникало желания остановиться и полюбоваться окрестностями или осмотреть города, которые они проезжали. Они наскоро, урывками, завтракали в ресторане, вечерние пикники проходили с той же поспешностью, словно они боялись опоздать на поезд. Создавалось впечатление, что Гай боялся где бы то ни было остановиться, словно они от чего-то убегали. Каждую ночь они проводили в новом отеле и каждое утро покидали его, едва Диана успевала проглотить завтрак. Сегодня в полночь они прибыли в Монте-Карло, и Диана была покорена уютным видом города, расположенными на террасах виллами, спускающимися до самой бухты. Небо казалось поразительно лазурным, солнце – ярким и ослепительным.
Диана старалась не думать об их первой совместной ночи. На третий день их медового месяца Гай твердо заявил, что они должны заниматься любовью через ночь, «потому что это так утомительно!» Она затруднялась сказать, обрадовало это ее или нет. Ей было противно и больно, она чувствовала себя униженной в те ночи, когда они занимались сексом. Гай обращался с ней грубо, жестко, не обращая внимание на ее просьбы и вскрики от боли. С другой стороны, в те ночи, когда Гай, ложась в постель, сразу же отворачивался от нее и быстро засыпал, она чувствовала себя отверженной и несчастной. К концу недели Диана пришла к выводу, что она для него непривлекательна. Другого объяснения просто не было. В течение дня Гай шутил с ней, был ласков и любезен. Ночью он становился злым, раздражительным и нетерпеливым. Он также сказал ей, что ее наряды однообразны, ей не идут и она должна носить что-нибудь более эротическое. У Дианы никаких сексуально привлекательных нарядов не было. Мать учила ее носить простые классические платья, туфли-лодочки на низком каблуке, и вообще она не знала, что именно имеет в виду Гай. После этого она часами лежала без сна, проклиная свою неопытность и наивность, размышляя о том, что сделала бы на ее месте другая женщина. А у другой женщины, думала она, чувствуя гнев и горечь, скорее всего были бы здоровенные груди, пышные ляжки и манеры соблазнительницы.
Была половина пятого. Струнный оркестр заиграл «Голубой Дунай». Гай придет через несколько минут, пожалуй, ей нужно заказать чай у одетого в черное официанта. Она вынула несколько открыток из небольшой бежевой сумочки и просмотрела их. На одной из них было изображено залитое огнями ночное казино, окруженное великолепным садом и пальмами. Матери это понравится. Отвинтив колпачок золотой авторучки, она вывела крупным почерком адрес. Затем приписала: «Отлично провожу время. Погода великолепная. Завтра выезжаем в Италию. Всем привет. Диана и Гай».
Она не могла признаться членам своей семьи, что совершила ужасную ошибку.
Они прибыли в Лозанну на следующей неделе и сразу направились к величественному дворцу, который был известен Диане как «Гранд-Отель». Гай останавливался здесь раньше, Диана же с восхищением озиралась по сторонам, когда они вошли в огромный вестибюль, отделанный белым мрамором. Высокие дорические колонны касались куполообразного потолка и резных карнизов. В нишах находились статуи в человеческий рост. Блестящие паркетные полы были устланы персидскими коврами. Лампы с шелковыми абажурами, подвешенные вдоль стен на позолоченных кронштейнах, освещали мягким теплым светом диваны и кресла, обитые парчой. На столиках в углах видны были изысканные композиции из цветов.
– Боже мой! – ахнула пораженная Диана. – Вот так дворец! Наверное, он ужасно дорогой!
Гай пожал плечами:
– Это зависит от того, что считать дорогим. Содержания, которое ты получаешь от матери, хватит на то, чтобы оплатить одну ночь… без завтрака. Но, Диана, не беспокойся. Ты замужем за богатым человеком, как тебе известно. – Он направился к приемной стойке, чтобы записаться в журнале.
Диана сделала гримасу. Он намерен постоянно говорить ей в лицо, что у нее мало денег и не хватает сексуальной привлекательности? У Дианы вдруг появилось чувство, что она потерпела полное фиаско в жизни. И еще тоска по дому. Ей сейчас отчаянно захотелось ощутить тепло и надежность Стэнтон-Корта, любовь близких.
Их номер отличался не меньшим великолепием. Зеркала в позолоченных рамах высотой в десять фунтов, мебель в стиле ампир, хрустальные люстры, тяжелые аквамариновые шторы из шелка, шелковая обивка. Диана подошла к одному из окон, высотой от пола до потолка, и увидела гладкую поверхность озера Леман. Легкую рябь на нем оставляли лишь проплывающие лодки. Горы, пурпурные и зеленые, круто поднимались над озером, их покрытые снегом вершины достигали облаков. Внизу, у стен отеля, росли пышные каштаны и фиговые деревья вперемежку с кустами камелий и мимоз.
Внезапно Диане захотелось, чтобы весь медовый месяц они с Гаем провели здесь, среди гор и альпийских лугов, где воздух напоен пряным ароматом сосен. Это гораздо лучше и спокойнее, чем неприкаянно мотаться с места на место.
– Что ты разглядываешь? – спросил подошедший Гай.
– Просто я думала… – Она с трудом улыбнулась. – Думала о том, насколько мы малы в сравнении с этими величественными горами.