Страница:
— Это я заводила о ней разговор, — призналась Диана.
— Ну и?..
— Он не дал мне ответа.
Мадлен едва сдержала улыбку. Диана, судя по всему, бог знает что себе возомнила, если Джерваз не захотел говорить об этом.
— Интересно, почему он не подтвердил этих слухов. Если бы у него действительно была жена, он бы сказал тебе о ней, чтобы ты и не надеялась на замужество.
— Ты говоришь о безнадежном человеке! — вскричала девушка. — Знаешь, просто иногда он уделяет часы, свободные от своих дел, мне. Конечно, ему нравится, когда его кормят и ублажают, но не больше. Ты разве забыла? У нас с ним просто деловые отношения, — Голос Дианы дрогнул, руки задрожали.
Взяв ее за руку, Мадлен тихо сказала:
— Ты полюбила его?
Пряча от подруги глаза, Диана промолвила неуверенным голосом:
— Неужели ты думаешь, я могу совершить подобную ошибку после того, как ты столько раз говорила мне, что куртизанка не должна влюбляться?
— Это не ответ.
— А что я знаю о любви? — прошептала Диана, пытаясь улыбнуться. — Я лишь недавно познала страсть.
— Любовь и страсть тесно связаны, ты же знаешь. Вы почти все время вместе, ты ни с кем, кроме него, не видишься, так что неудивительно, если ты в него влюбишься. Так если он скажет, что хочет жениться на тебе, что ты ему ответишь? Примешь ли ты его предложение?
Наступило долгое молчание. Когда наконец Диана заговорила хрипловатым голосом, на ее глазах выступили слезы:
— Может, все и будет хорошо. Буду надеяться на это. — Девушка с сожалением покачала головой. — Но не представляю как.
Глава 11
Глава 12
— Ну и?..
— Он не дал мне ответа.
Мадлен едва сдержала улыбку. Диана, судя по всему, бог знает что себе возомнила, если Джерваз не захотел говорить об этом.
— Интересно, почему он не подтвердил этих слухов. Если бы у него действительно была жена, он бы сказал тебе о ней, чтобы ты и не надеялась на замужество.
— Ты говоришь о безнадежном человеке! — вскричала девушка. — Знаешь, просто иногда он уделяет часы, свободные от своих дел, мне. Конечно, ему нравится, когда его кормят и ублажают, но не больше. Ты разве забыла? У нас с ним просто деловые отношения, — Голос Дианы дрогнул, руки задрожали.
Взяв ее за руку, Мадлен тихо сказала:
— Ты полюбила его?
Пряча от подруги глаза, Диана промолвила неуверенным голосом:
— Неужели ты думаешь, я могу совершить подобную ошибку после того, как ты столько раз говорила мне, что куртизанка не должна влюбляться?
— Это не ответ.
— А что я знаю о любви? — прошептала Диана, пытаясь улыбнуться. — Я лишь недавно познала страсть.
— Любовь и страсть тесно связаны, ты же знаешь. Вы почти все время вместе, ты ни с кем, кроме него, не видишься, так что неудивительно, если ты в него влюбишься. Так если он скажет, что хочет жениться на тебе, что ты ему ответишь? Примешь ли ты его предложение?
Наступило долгое молчание. Когда наконец Диана заговорила хрипловатым голосом, на ее глазах выступили слезы:
— Может, все и будет хорошо. Буду надеяться на это. — Девушка с сожалением покачала головой. — Но не представляю как.
Глава 11
Декабрь был необычайно сухим, дороги не развезло, поэтому они могли ехать довольно быстро. Лорд Сент-Обен прислал за ними роскошный экипаж, в котором для тепла были уложены под сиденья раскаленные кирпичи, а в специальные ящики заботливые слуги по приказанию хозяина положили множество деликатесов — чтобы путешественники, не дай Бог, не проголодались в дороге. Сам виконт уехал в Обенвуд тремя днями раньше, потому что у него были кое-какие дела в поместье. Впрочем, Диана подозревала, что он просто не хочет путешествовать вместе с тремя женщинами и ребенком.
Не то чтобы она сердилась на него за это: десять часов в трясущейся карете вместе с болтающим без передышки Джеффри кого угодно могли вывести из состояния равновесия. Слуги получили выходные, хотя француженка-кухарка предложила поехать с ними, чтобы, как она сказала, помочь с Джеффри. Однако Джерваз предупредил, что в доме много слуг, так что Диана не стала брать кухарку с собой.
Джеффри был просто в восторге: он то и дело выглядывал в окно, восхищаясь пейзажем, невероятно завидовал форейторам, бросался в конюшни, когда они Делали короткие остановки, чтобы сменить лошадей. Когда наступили сумерки, Диана задремала в уголке кареты, спрашивая себя, разумно ли было везти мальчика с собой. Ее интуиция в этом случае ничего не подсказывала. Не было ли ошибкой допустить, чтобы Джеффри и Джерваз познакомились поближе? С мальчиком все всегда обходились по-доброму, и он, можно не сомневаться, будет ждать подобного отношения и от хозяина Обенвуда. Как бы она ни предостерегала сына от встреч с Сент-Обеном, они все равно будут то и дело натыкаться друг на друга. Что и говорить, Джерваз был терпелив с ребенком, но одно дело поболтать с ним несколько минут, а другое — терпеть его общество в течение нескольких дней.
По сути, Диане казалось, что будет хуже, если виконт по-настоящему заинтересуется мальчиком. Джеффри очень не хватало отца, и, конечно же, каждого взрослого, который им заинтересуется, он примет с восторгом. Но если только между Дианой и Джервазом возникнут трения, ребенок пострадает в первую очередь. Как бы там ни было, она приняла решение дать событиям развиваться своим чередом.
Карета остановилась у дома Сент-Обена. Диана выглянула в окно и сразу поняла, что Джерваз имел в виду, когда говорил, что дом готов принять ее со всеми чадами и домочадцами: создавалось такое впечатление, что весь их модный лондонский район Мэйфэир разместился в одном особняке. Мадлен и Эдит ничем не выказали своего впечатления и, подхватив юбки, направились к дому. Но вот дверь распахнулась, и Джерваз выбежал им навстречу. Диана не сводила с него глаз. В вечерних сумерках его темная фигура выделялась особенно, и девушка не могла не залюбоваться его грациозной, уверенной походкой и высокомерным выражением лица. Диана прекрасно понимала, что это высокомерие — врожденное, он его впитал с молоком матери. И Мадлен считала, что он может сделать ей предложение?! Смешно!
Но вот уже Джерваз улыбается, склоняясь над ее рукой. И вдруг, увидев его необычайно теплую улыбку, Диана подумала, что он действительно может серьезно относиться к ней.
Тем временем виконт приветствовал остальных гостей. Он еще не был знаком с Эдит, и Диана заметила, с каким пристальным вниманием они отнеслись друг к другу после того, как их представили. К большому удивлению Дианы, Джеффри вел себя очень сдержанно, возможно, потому, что был шокирован, увидев столь величественный особняк.
Вестибюль, поднимавшийся на высоту двух этажей, был отделан в псевдоготическом стиле. Под потолком вдоль стен были сделаны ниши, в которых стояли резные деревянные фигуры святых, одну из стен украшал гигантский камин. Джерваз предложил гостям отдохнуть перед обедом, и экономка мисс Рассел вызвалась показать дамам их комнаты. Как и было обещано, Джеффри и Эдит разместили в очаровательной и уютной детской комнате, расположенной довольно далеко от хозяйских покоев. Комнаты Мадлен и Дианы тоже находились в противоположных концах дома, так что им вряд ли удастся поболтать.
Роскошная комната Дианы в розовых тонах была заранее приготовлена для нее. В камине приветливо пылал огонь, и девушка протянула озябшие руки к жаркому пламени. Этот жест помог ей преодолеть смущение: увидев Обенвуд, она тут же вспомнила о пропасти, разделяющей ее и Джерваза.
…Тут легкий шум в углу комнаты привлек ее внимание. Обернувшись, Диана увидела Джерваза. Он появился из потайной двери. Она улыбнулась, потому что ожидала что-нибудь в этом роде.
Сент-Обен на мгновение застыл на месте. У него было такое выражение, словно он увидел горячо любимую женщину, с которой несколько Лет был в разлуке. В два прыжка преодолев комнату, Джерваз сжал ее лицо руками:
— Господи, Диана, как же я соскучился по тебе!
Склонившись над ней, он впился в ее губы требовательным поцелуем. Ее страсть мгновенно разгорелась в ответ, и Диана тут же забыла о своих недавних сомнениях. Обняв его за талию, девушка принялась жадно ласкать Сент-Обена, приникая к нему всем телом.
— Мне хотелось заняться с тобой любовью прямо на лестнице, — шептал виконт. — А сейчас я хочу запереть дверь и не выпускать тебя из объятий все время, что ты здесь будешь. — Сент-Обен говорил, а руки его делали свое дело: сняв с Дианы плащ, они принялись проворно расстегивать ее платье с высоким воротником.
— Может, начнем именно с того, что ты запрешь дверь, а о долгих любовных утехах подумаем позже? — задыхаясь, проговорила Диана, опасаясь, как бы кто-нибудь не вошел в комнату.
Виконт послушно запер дверь и продолжил свое дело.
Диана тем временем поспешно расстегивала пуговицы на панталонах Сент-Обена. Руки ее дрожали от волнения. Она внезапно поняла, почему охватившее ее желание было таким сильным: наверное, подспудно она хотела доказать этому огромному дому, что имеет право быть здесь, пусть даже ее присутствие и нарушает общепринятые правила.
Быстро и ловко — не хуже горничной — Джерваз раздел Диану. Спиной она почувствовала жар огня в камине, а затем в один миг очутилась на мягком персидском ковре.
Когда их тела слились, обоими владело столь горячее желание, что они не стали терять времени на ласки. Казалось, не прошло и мгновения, а они уже достигли вершины наслаждения, и хриплый крик Дианы растворился в тишине…
— Прости меня, Диана, — прошептал Джерваз, вытирая пот со лба. — Я-то хотел быть гостеприимным хозяином. Надо было дать тебе отдохнуть после дороги. Но увидев тебя… — Его голова упала ей на грудь, веки тяжело опустились.
— Тебе не за что извиняться, — тихо и умиротворенно сказала Диана. — Ты в одно мгновение избавил меня от усталости.
Диана лежала рядом с виконтом обнаженная, и ее влажная кожа начала покрываться мурашками. Заметив это, Джерваз завернул ее в плащ. Тут девушка заметила, что у него какое-то странное выражение лица.
— Что-то не так? — встревожилась она. Смешавшись, молодой человек долго молчал. А когда заговорил, то казалось, что слова даются ему с трудом:
— Ты… ты — как наваждение. Чем больше я тебя получаю, тем больше хочу.
— И тебе это не нравится?
— Я не имею права допустить это. Никогда. Я не должен ни к кому привязываться.
Услышав это обескураживающее заявление, Диана даже не знала, то ли ей отвечать, то ли хранить молчание. Его настроение передалось и ей, и, сев на пол, она закуталась в свой плащ — девушке стало вдруг неловко сидеть тут перед виконтом обнаженной.
Глядя на огонь, Диана задумчиво проговорила:
— Но ты же должен жить, а для этого есть, пить, спать. Нужно общаться с людьми. Неужели тебе все это кажется неприемлемым?
Виконт ни с кем никогда не вел подобных разговоров, опасаясь раскрыть себя, а значит, показать свою ранимость. Но все же, помолчав некоторое время, он промолвил:
— Когда человек нуждается в каких-то вещах, это нормально. Одну еду всегда можно заменить другой. Но вот если он нуждается в других людях — это уже опасно, потому что у этих людей… появляется над ним власть.
Не отрывая глаз от пляшущих огоньков, Диана плотнее закуталась в плащ.
— Что ж, — проговорила она, — в чем-то ты, может, и прав. Но с чего ты решил, что люди, в которых ты нуждаешься, вдруг начнут использовать свою власть против тебя?
Сент-Обен горько усмехнулся:
— Опыт, знаешь ли…
— Неужели ты и вправду можешь сказать, что все близкие тебе люди злоупотребили твоим доверием? Джерваз довольно долго молчал.
— Не-ет, — наконец с усилием вымолвил он. — Но риск тем больше, чем сильнее привязанность. Если люди привязаны друг к другу не сильно, то и опасность невелика. А вот если они не могут друг без друга, то…
Диана обратила внимание, что виконт даже не осмеливается произнести слово «любовь». Что же произошло с ним в прошлом, если даже мысль о любви его так пугает? Поднявшись на ноги, девушка насмешливо проговорила:
— Стало быть, тебе не стоит меня бояться. Я представляю себе, что случится, если твоя страсть на время выйдет из-под контроля, ведь постель — это «вещь», как ты выразился, вроде еды и питья. Успокой себя мыслью о том, что скоро я перестану быть для тебя чем-то новым и ты сможешь с легкостью заменить меня на другую женщину.
Отвернувшись, девушка украдкой вытерла выступившие на глазах слезы. Ей очень хотелось, чтобы виконт немедленно ушел. Только теперь Диана поняла, почему Мадлен предостерегала ее: было ошибкой полюбить человека, который и знать ничего не хотел о любви. Даже если фортуна на ее стороне, она очень немногое сможет сделать в одиночку. Если Джерваз сам не захочет прогнать свои страхи, у их отношений нет будущего.
Джерваз тоже встал. Подойдя к Диане сзади, он обхватил ее талию и привлек к себе.
— Ну разве я смогу заменить тебя кем-то с такой легкостью, Диана? — с какой-то особенной грустью в голосе промолвил он.
Ее тело было напряжено, она не чувствовала обычной дрожи от его близости.
— Я ничего не могу тебе сказать на это. Только ты способен дать ответ на свой вопрос.
— Но я не знаю ответа. Признаюсь, я даже не понимаю вопроса.
Оскорбленная, Диана сказала:
— Ты недостаточно платишь мне, чтобы я учила тебя еще и вопросам.
Его руки упали, и когда Джерваз заговорил, в его голосе уже звучала холодная ирония:
— Хорошо, что ты напомнила мне о наших отношениях. Раз уж они построены на деньгах, никакая опасность мне не грозит.
Повернувшись лицом к Сент-Обену, Диана посмотрела ему прямо в глаза:
— Это ты сказал, а не я. — У нее был очень несчастный вид. — Разумеется, если ты предпочитаешь верить именно в это, то такова для тебя и правда. В конце концов, клиент всегда прав Виконт отступил назад.
— Ах, если бы все было так просто! С индийской любовницей, Санандой, все было очень просто. Их плоть соединялась, но дух и разум их были свободны. Джерваз привлек Диану к себе.
— Но даже несмотря на все эти разговоры, я по-прежнему хочу тебя. И боюсь.
Диана, смягчившись, приникла головой к его плечу.
— Неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе больно?
Прижавшись щекой к ее спутанным волосам и вдыхая исходящий от нее слабый аромат сирени, Джерваз прошептал едва слышным голосом:
— Я не знаю… Правда… Действительно не знаю… И это меня пугает.
Диана слышала сильное и ровное биение его сердца. Она не могла сердиться на виконта, чувствуя, что он огорчен и растерян не меньше ее. Девушка с отчаянием думала о том, что хотела бы излечить его от боли, излечить своей любовью… Ах, какой безнадежной дурочкой она была! Может, для них обоих было бы лучше немедленно прервать все отношения. Стараясь говорить спокойно, Диана спросила:
— Ты хочешь, чтобы я уехала из Обенвуда? Он крепче сжал ее в своих объятиях:
— Нет, что ты! Не хочу я, чтобы ты уезжала! Я просто хочу… тебя… Вот черт возьми в чем дело!
Джерваз выскочил из дома, даже не одевшись. Он проклинал себя за то, что привязался к Диане, за то, что обидел ее. Тропинка заледенела и, лишь услышав стук собственных шагов, виконт осознал, что бредет по той самой тропе, по которой часто хаживал в детстве. Убегая в темноту голых деревьев, тропа вела к самой вершине холма, возвышавшегося за усадьбой. Незнакомец непременно заплутал бы здесь, но Джервазу был знаком каждый изгиб дорожки, каждое дерево.
А на верхушке холма прятался уютный маленький домик, построенный еще его дедом. В этом домике можно было укрыться от злого ветра. Слишком взволнованный, чтобы сидеть, Джерваз стоял, упершись руками в дорическую колонну. Все вокруг было освещено таинственным лунным светом и, глядя на мрачноватую в ночной тьме, но все равно величественную природу, виконт стал постепенно успокаиваться. Внизу, у подножия горы, виднелись крыши большой усадьбы, окруженной садами. Все это было создано еще в средние века. Все, что он видел вокруг себя, принадлежало ему одному, лорду Сент-Обену.
Его слово было законом в Обенвуде. Джерваз был на редкость удачливым и смелым воином, к чьему мнению прислушивались самые видные умы Британии. Так почему же он боялся маленькой, тихой женщины?! Женщины, которая всегда была мила и желанна ему! Впрочем, Джерваз знал ответ на мучившие его вопросы, но даже сейчас не хотел думать о своей матери и жене. Когда он говорил Диане, что сильная привязанность обязательно приводит к предательству, он, сам того не сознавая, имел в виду Медору Брэнделин. Вот уж кто был образцом вероломства и предательства.
Его руки, лежавшие на холодной колонне, заледенели. Стоял декабрь, через несколько дней ему исполнится тридцать. Первая половина его жизни прошла под действием гнева, отчаяния, неприятия — словом, чувств, которые он испытывал к своим родителям.
Правда, за годы службы в Индии он сумел побороть многие свои недостатки. Надо сказать, обычно он даже нравился сам себе, но теперь скандальное прошлое с ужасающей силой давило на него. Прежде, когда с женщинами его связывали чисто физические отношения, все было довольно просто, но с Дианой, которая так влекла к себе, ему было нелегко. Господи, до чего же нелепо бояться собственной любовницы! Однако прошлое связало виконта столь прочными и тяжелыми цепями, что он не мог шагнуть навстречу этой женщине, опасался принять ласку и тепло, что она ему предлагала.
Разбираясь постепенно в путанице своих мыслей, Сент-Обен пришел к выводу, что боится впасть в зависимость. Ведь если он не порвет с ней, то дело может обернуться так, что он окажется полностью в ее власти, и тогда она предаст его. Не то чтобы он думал, будто она способна ранить его так же сильно, как леди Сент-Обен. Ведь преступление его матери состояло именно в том, что она предала доверие собственного сына, а раз уж Диана не занимает в его жизни того места, что в свое время занимала мать, то и неприятностей, подобных тем, что уготовала ему в свое время Медора, Диана причинить не может.
Больше того, виконт не мог и представить себе, чтобы его нынешняя любовница обидела кого-нибудь, он ни разу не слышал от нее ни единого дурного слова о других людях. Хоть Диана и торговала собой, она была куда добрее и честнее многих женщин, которых он знавал.
Лорд Сент-Обен сам создавал себе несуществующие проблемы. Не было у него причины бояться Дианы, избегать ее общества. И ранить ее недостойным отношением было мальчишеской глупостью. Она не могла стать его женой, и это было известно им обоим. Ведь когда его страсть к Диане поутихнет, хотя, признаться, виконт даже и представить себе не мог, что такое произойдет, они не смогут вести тихий и спокойный образ жизни. Так тем более надо сейчас брать от жизни все, что она дарит!
Эта мысль так вдохновила и обрадовала его, что в Обенвуд Джерваз вернулся почти бегом. Его нисколько не удивило, что гостьи, уставшие с дороги, предпочли отказаться от официального обеда. Управляющий сообщил, что миссис Линдсей обедает с сынишкой в детской, и мисс Гейнфорд решила присоединиться к ним. Виконт был рад этому: ему не хотелось видеться с остальными гостями, пока он не поговорит с Дианой наедине.
К тому времени, когда Джерваз поел, шел уже десятый час, и он направился в покои Дианы через потайную дверь.
Она сидела перед туалетным столиком в зеленом бархатном халате и расчесывала свои прекрасные кудри. Девушка подняла глаза, и их взгляды встретились в зеркале.
Подойдя к Диане, Джерваз взял у нее из рук серебряную щетку и сам принялся причесывать ее.
— Никогда не видел волос такого цвета, — нарушив молчание, задумчиво произнес он. — Хотя, признаться, даже не могу представить тебя с другими. Со светлыми волосами ты казалась бы вульгарной, с рыжими чересчур привлекала бы к себе внимание, черные волосы сделали бы тебя суровой, а русые — неприметной. А твои волосы цвета красного дерева. В свете свечей они кажутся почти черными, а на свету играют множеством оттенков от рыжего до золотистого.
По лицу Дианы пробежала легкая улыбка.
— Я не думала, что ты вернешься. Щетка слегка запуталась в локонах Дианы.
— Прости меня за то, что я тут наговорил тебе. Мне не следовало этого делать Диана нетерпеливо мотнула головой:
— То есть ты хочешь сказать, тебе не надо было говорить о том, что тебе никто не нужен?
— ..Да.
В зеркале он видел удивленные глаза Дианы, но она произнесла уверенным тоном:
— Так не извиняйся за свои слова. Я бы предпочла твою честность молчанию.
— Даже если моя честность причиняет тебе боль? Глядя ему прямо в глаза, Диана ответила:
— Да. Без боли не проживешь, но она же не вечна. Я бы предпочла временами страдать, чем вообще ничего не испытывать. Если человек избегает несчастий, то и счастья ему не видать.
Джерваз погладил ее подбородок большим пальцем.
— Надо же, ты такая хрупкая, а оказывается, что ты куда сильнее меня.
— Разная бывает сила, — усмехнулась она. — Моя — чисто женская — держится на эмоциях. Я умею уступать и ждать. В остальном я вовсе не сильна.
— Но у тебя достает сил, чтобы выучить меня на собственном примере.
Отложив щетку в сторону, виконт взял девушку за плечи, желая почувствовать, как отреагирует на его слова ее тело и как изменится лицо, которое он видел в зеркале. Тщательно подбирая слова, он продолжал:
— Я устал жить в страхе. Я очень привязался к тебе — глупо отрицать это. — Несмотря на то что Джерваз принял решение, ему было нелегко говорить. — Я никогда больше не убегу от тебя.
Он почувствовал, как вздрогнула Диана.
— Я рада, — прильнув лицом к его руке, прошептала она.
Ее лицо засияло от счастья, и тепло ее улыбки стало постепенно растапливать лед обид, сковавших их сердца. Джерваз еще не был готов говорить об этом и даже не знал, как назвать то, что происходило между ними, но он чувствовал, что в их отношениях что-то меняется.
— Я тоже, — сказал он, целуя ее.
Диана подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе. Нынешний Сент-Обен сильно отличался от того человека, что пугал и притягивал к себе Диану, и она восхищалась его смелостью. Диане оставалось лишь догадываться, что за события в жизни виконта оставили рубцы на его душе.
От нежности до страсти — один шаг. Они занимались любовью медленно, не спеша, зная, что впереди у них вся ночь. В минуты экстаза Диане казалось, что поют не только их тела, но и их души, связанные теперь воедино. И вдруг, надеясь, что он не услышит ее, девушка тихо-тихо прошептала:
— Я люблю тебя…
На мгновение ей показалось, что сейчас все кончится — Джерваз отвернется и уйдет. Но вместо этого он трепетно поцеловал ее и, положив голову ей на грудь, крепко обнял. Девушка гладила темные волосы виконта и в слабом свете свечей увидела выражение мира и счастья на его лице. Они стали доверять друг другу.
Интуиция подсказывала Диане, что именно сейчас ей надо бы рассказать о себе, о Йоркшире, о том, как она там оказалась, о Джеффри, о ее решении стать куртизанкой… Хоть она и не лгала Сент-Обену, но не говорила всей правды, поэтому теперь ей не терпелось положить конец недомолвкам. Но… Несмотря на возникшую между ними близость, девушка боялась, что он может не правильно ее понять, и тогда хрупкий замок взаимопонимания рухнет.
И так уж случилось, что подходящее для признаний время было упущено и прошло в шутках, тихом смехе, объятиях и глубоком молчании.
Потом Диана будет горько сожалеть, что не послушалась в этот день своей интуиции, но ей и в голову не могло тогда прийти, сколь высокую цену придется заплатить за свою нерешительность.
Не то чтобы она сердилась на него за это: десять часов в трясущейся карете вместе с болтающим без передышки Джеффри кого угодно могли вывести из состояния равновесия. Слуги получили выходные, хотя француженка-кухарка предложила поехать с ними, чтобы, как она сказала, помочь с Джеффри. Однако Джерваз предупредил, что в доме много слуг, так что Диана не стала брать кухарку с собой.
Джеффри был просто в восторге: он то и дело выглядывал в окно, восхищаясь пейзажем, невероятно завидовал форейторам, бросался в конюшни, когда они Делали короткие остановки, чтобы сменить лошадей. Когда наступили сумерки, Диана задремала в уголке кареты, спрашивая себя, разумно ли было везти мальчика с собой. Ее интуиция в этом случае ничего не подсказывала. Не было ли ошибкой допустить, чтобы Джеффри и Джерваз познакомились поближе? С мальчиком все всегда обходились по-доброму, и он, можно не сомневаться, будет ждать подобного отношения и от хозяина Обенвуда. Как бы она ни предостерегала сына от встреч с Сент-Обеном, они все равно будут то и дело натыкаться друг на друга. Что и говорить, Джерваз был терпелив с ребенком, но одно дело поболтать с ним несколько минут, а другое — терпеть его общество в течение нескольких дней.
По сути, Диане казалось, что будет хуже, если виконт по-настоящему заинтересуется мальчиком. Джеффри очень не хватало отца, и, конечно же, каждого взрослого, который им заинтересуется, он примет с восторгом. Но если только между Дианой и Джервазом возникнут трения, ребенок пострадает в первую очередь. Как бы там ни было, она приняла решение дать событиям развиваться своим чередом.
Карета остановилась у дома Сент-Обена. Диана выглянула в окно и сразу поняла, что Джерваз имел в виду, когда говорил, что дом готов принять ее со всеми чадами и домочадцами: создавалось такое впечатление, что весь их модный лондонский район Мэйфэир разместился в одном особняке. Мадлен и Эдит ничем не выказали своего впечатления и, подхватив юбки, направились к дому. Но вот дверь распахнулась, и Джерваз выбежал им навстречу. Диана не сводила с него глаз. В вечерних сумерках его темная фигура выделялась особенно, и девушка не могла не залюбоваться его грациозной, уверенной походкой и высокомерным выражением лица. Диана прекрасно понимала, что это высокомерие — врожденное, он его впитал с молоком матери. И Мадлен считала, что он может сделать ей предложение?! Смешно!
Но вот уже Джерваз улыбается, склоняясь над ее рукой. И вдруг, увидев его необычайно теплую улыбку, Диана подумала, что он действительно может серьезно относиться к ней.
Тем временем виконт приветствовал остальных гостей. Он еще не был знаком с Эдит, и Диана заметила, с каким пристальным вниманием они отнеслись друг к другу после того, как их представили. К большому удивлению Дианы, Джеффри вел себя очень сдержанно, возможно, потому, что был шокирован, увидев столь величественный особняк.
Вестибюль, поднимавшийся на высоту двух этажей, был отделан в псевдоготическом стиле. Под потолком вдоль стен были сделаны ниши, в которых стояли резные деревянные фигуры святых, одну из стен украшал гигантский камин. Джерваз предложил гостям отдохнуть перед обедом, и экономка мисс Рассел вызвалась показать дамам их комнаты. Как и было обещано, Джеффри и Эдит разместили в очаровательной и уютной детской комнате, расположенной довольно далеко от хозяйских покоев. Комнаты Мадлен и Дианы тоже находились в противоположных концах дома, так что им вряд ли удастся поболтать.
Роскошная комната Дианы в розовых тонах была заранее приготовлена для нее. В камине приветливо пылал огонь, и девушка протянула озябшие руки к жаркому пламени. Этот жест помог ей преодолеть смущение: увидев Обенвуд, она тут же вспомнила о пропасти, разделяющей ее и Джерваза.
…Тут легкий шум в углу комнаты привлек ее внимание. Обернувшись, Диана увидела Джерваза. Он появился из потайной двери. Она улыбнулась, потому что ожидала что-нибудь в этом роде.
Сент-Обен на мгновение застыл на месте. У него было такое выражение, словно он увидел горячо любимую женщину, с которой несколько Лет был в разлуке. В два прыжка преодолев комнату, Джерваз сжал ее лицо руками:
— Господи, Диана, как же я соскучился по тебе!
Склонившись над ней, он впился в ее губы требовательным поцелуем. Ее страсть мгновенно разгорелась в ответ, и Диана тут же забыла о своих недавних сомнениях. Обняв его за талию, девушка принялась жадно ласкать Сент-Обена, приникая к нему всем телом.
— Мне хотелось заняться с тобой любовью прямо на лестнице, — шептал виконт. — А сейчас я хочу запереть дверь и не выпускать тебя из объятий все время, что ты здесь будешь. — Сент-Обен говорил, а руки его делали свое дело: сняв с Дианы плащ, они принялись проворно расстегивать ее платье с высоким воротником.
— Может, начнем именно с того, что ты запрешь дверь, а о долгих любовных утехах подумаем позже? — задыхаясь, проговорила Диана, опасаясь, как бы кто-нибудь не вошел в комнату.
Виконт послушно запер дверь и продолжил свое дело.
Диана тем временем поспешно расстегивала пуговицы на панталонах Сент-Обена. Руки ее дрожали от волнения. Она внезапно поняла, почему охватившее ее желание было таким сильным: наверное, подспудно она хотела доказать этому огромному дому, что имеет право быть здесь, пусть даже ее присутствие и нарушает общепринятые правила.
Быстро и ловко — не хуже горничной — Джерваз раздел Диану. Спиной она почувствовала жар огня в камине, а затем в один миг очутилась на мягком персидском ковре.
Когда их тела слились, обоими владело столь горячее желание, что они не стали терять времени на ласки. Казалось, не прошло и мгновения, а они уже достигли вершины наслаждения, и хриплый крик Дианы растворился в тишине…
— Прости меня, Диана, — прошептал Джерваз, вытирая пот со лба. — Я-то хотел быть гостеприимным хозяином. Надо было дать тебе отдохнуть после дороги. Но увидев тебя… — Его голова упала ей на грудь, веки тяжело опустились.
— Тебе не за что извиняться, — тихо и умиротворенно сказала Диана. — Ты в одно мгновение избавил меня от усталости.
Диана лежала рядом с виконтом обнаженная, и ее влажная кожа начала покрываться мурашками. Заметив это, Джерваз завернул ее в плащ. Тут девушка заметила, что у него какое-то странное выражение лица.
— Что-то не так? — встревожилась она. Смешавшись, молодой человек долго молчал. А когда заговорил, то казалось, что слова даются ему с трудом:
— Ты… ты — как наваждение. Чем больше я тебя получаю, тем больше хочу.
— И тебе это не нравится?
— Я не имею права допустить это. Никогда. Я не должен ни к кому привязываться.
Услышав это обескураживающее заявление, Диана даже не знала, то ли ей отвечать, то ли хранить молчание. Его настроение передалось и ей, и, сев на пол, она закуталась в свой плащ — девушке стало вдруг неловко сидеть тут перед виконтом обнаженной.
Глядя на огонь, Диана задумчиво проговорила:
— Но ты же должен жить, а для этого есть, пить, спать. Нужно общаться с людьми. Неужели тебе все это кажется неприемлемым?
Виконт ни с кем никогда не вел подобных разговоров, опасаясь раскрыть себя, а значит, показать свою ранимость. Но все же, помолчав некоторое время, он промолвил:
— Когда человек нуждается в каких-то вещах, это нормально. Одну еду всегда можно заменить другой. Но вот если он нуждается в других людях — это уже опасно, потому что у этих людей… появляется над ним власть.
Не отрывая глаз от пляшущих огоньков, Диана плотнее закуталась в плащ.
— Что ж, — проговорила она, — в чем-то ты, может, и прав. Но с чего ты решил, что люди, в которых ты нуждаешься, вдруг начнут использовать свою власть против тебя?
Сент-Обен горько усмехнулся:
— Опыт, знаешь ли…
— Неужели ты и вправду можешь сказать, что все близкие тебе люди злоупотребили твоим доверием? Джерваз довольно долго молчал.
— Не-ет, — наконец с усилием вымолвил он. — Но риск тем больше, чем сильнее привязанность. Если люди привязаны друг к другу не сильно, то и опасность невелика. А вот если они не могут друг без друга, то…
Диана обратила внимание, что виконт даже не осмеливается произнести слово «любовь». Что же произошло с ним в прошлом, если даже мысль о любви его так пугает? Поднявшись на ноги, девушка насмешливо проговорила:
— Стало быть, тебе не стоит меня бояться. Я представляю себе, что случится, если твоя страсть на время выйдет из-под контроля, ведь постель — это «вещь», как ты выразился, вроде еды и питья. Успокой себя мыслью о том, что скоро я перестану быть для тебя чем-то новым и ты сможешь с легкостью заменить меня на другую женщину.
Отвернувшись, девушка украдкой вытерла выступившие на глазах слезы. Ей очень хотелось, чтобы виконт немедленно ушел. Только теперь Диана поняла, почему Мадлен предостерегала ее: было ошибкой полюбить человека, который и знать ничего не хотел о любви. Даже если фортуна на ее стороне, она очень немногое сможет сделать в одиночку. Если Джерваз сам не захочет прогнать свои страхи, у их отношений нет будущего.
Джерваз тоже встал. Подойдя к Диане сзади, он обхватил ее талию и привлек к себе.
— Ну разве я смогу заменить тебя кем-то с такой легкостью, Диана? — с какой-то особенной грустью в голосе промолвил он.
Ее тело было напряжено, она не чувствовала обычной дрожи от его близости.
— Я ничего не могу тебе сказать на это. Только ты способен дать ответ на свой вопрос.
— Но я не знаю ответа. Признаюсь, я даже не понимаю вопроса.
Оскорбленная, Диана сказала:
— Ты недостаточно платишь мне, чтобы я учила тебя еще и вопросам.
Его руки упали, и когда Джерваз заговорил, в его голосе уже звучала холодная ирония:
— Хорошо, что ты напомнила мне о наших отношениях. Раз уж они построены на деньгах, никакая опасность мне не грозит.
Повернувшись лицом к Сент-Обену, Диана посмотрела ему прямо в глаза:
— Это ты сказал, а не я. — У нее был очень несчастный вид. — Разумеется, если ты предпочитаешь верить именно в это, то такова для тебя и правда. В конце концов, клиент всегда прав Виконт отступил назад.
— Ах, если бы все было так просто! С индийской любовницей, Санандой, все было очень просто. Их плоть соединялась, но дух и разум их были свободны. Джерваз привлек Диану к себе.
— Но даже несмотря на все эти разговоры, я по-прежнему хочу тебя. И боюсь.
Диана, смягчившись, приникла головой к его плечу.
— Неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе больно?
Прижавшись щекой к ее спутанным волосам и вдыхая исходящий от нее слабый аромат сирени, Джерваз прошептал едва слышным голосом:
— Я не знаю… Правда… Действительно не знаю… И это меня пугает.
Диана слышала сильное и ровное биение его сердца. Она не могла сердиться на виконта, чувствуя, что он огорчен и растерян не меньше ее. Девушка с отчаянием думала о том, что хотела бы излечить его от боли, излечить своей любовью… Ах, какой безнадежной дурочкой она была! Может, для них обоих было бы лучше немедленно прервать все отношения. Стараясь говорить спокойно, Диана спросила:
— Ты хочешь, чтобы я уехала из Обенвуда? Он крепче сжал ее в своих объятиях:
— Нет, что ты! Не хочу я, чтобы ты уезжала! Я просто хочу… тебя… Вот черт возьми в чем дело!
Джерваз выскочил из дома, даже не одевшись. Он проклинал себя за то, что привязался к Диане, за то, что обидел ее. Тропинка заледенела и, лишь услышав стук собственных шагов, виконт осознал, что бредет по той самой тропе, по которой часто хаживал в детстве. Убегая в темноту голых деревьев, тропа вела к самой вершине холма, возвышавшегося за усадьбой. Незнакомец непременно заплутал бы здесь, но Джервазу был знаком каждый изгиб дорожки, каждое дерево.
А на верхушке холма прятался уютный маленький домик, построенный еще его дедом. В этом домике можно было укрыться от злого ветра. Слишком взволнованный, чтобы сидеть, Джерваз стоял, упершись руками в дорическую колонну. Все вокруг было освещено таинственным лунным светом и, глядя на мрачноватую в ночной тьме, но все равно величественную природу, виконт стал постепенно успокаиваться. Внизу, у подножия горы, виднелись крыши большой усадьбы, окруженной садами. Все это было создано еще в средние века. Все, что он видел вокруг себя, принадлежало ему одному, лорду Сент-Обену.
Его слово было законом в Обенвуде. Джерваз был на редкость удачливым и смелым воином, к чьему мнению прислушивались самые видные умы Британии. Так почему же он боялся маленькой, тихой женщины?! Женщины, которая всегда была мила и желанна ему! Впрочем, Джерваз знал ответ на мучившие его вопросы, но даже сейчас не хотел думать о своей матери и жене. Когда он говорил Диане, что сильная привязанность обязательно приводит к предательству, он, сам того не сознавая, имел в виду Медору Брэнделин. Вот уж кто был образцом вероломства и предательства.
Его руки, лежавшие на холодной колонне, заледенели. Стоял декабрь, через несколько дней ему исполнится тридцать. Первая половина его жизни прошла под действием гнева, отчаяния, неприятия — словом, чувств, которые он испытывал к своим родителям.
Правда, за годы службы в Индии он сумел побороть многие свои недостатки. Надо сказать, обычно он даже нравился сам себе, но теперь скандальное прошлое с ужасающей силой давило на него. Прежде, когда с женщинами его связывали чисто физические отношения, все было довольно просто, но с Дианой, которая так влекла к себе, ему было нелегко. Господи, до чего же нелепо бояться собственной любовницы! Однако прошлое связало виконта столь прочными и тяжелыми цепями, что он не мог шагнуть навстречу этой женщине, опасался принять ласку и тепло, что она ему предлагала.
Разбираясь постепенно в путанице своих мыслей, Сент-Обен пришел к выводу, что боится впасть в зависимость. Ведь если он не порвет с ней, то дело может обернуться так, что он окажется полностью в ее власти, и тогда она предаст его. Не то чтобы он думал, будто она способна ранить его так же сильно, как леди Сент-Обен. Ведь преступление его матери состояло именно в том, что она предала доверие собственного сына, а раз уж Диана не занимает в его жизни того места, что в свое время занимала мать, то и неприятностей, подобных тем, что уготовала ему в свое время Медора, Диана причинить не может.
Больше того, виконт не мог и представить себе, чтобы его нынешняя любовница обидела кого-нибудь, он ни разу не слышал от нее ни единого дурного слова о других людях. Хоть Диана и торговала собой, она была куда добрее и честнее многих женщин, которых он знавал.
Лорд Сент-Обен сам создавал себе несуществующие проблемы. Не было у него причины бояться Дианы, избегать ее общества. И ранить ее недостойным отношением было мальчишеской глупостью. Она не могла стать его женой, и это было известно им обоим. Ведь когда его страсть к Диане поутихнет, хотя, признаться, виконт даже и представить себе не мог, что такое произойдет, они не смогут вести тихий и спокойный образ жизни. Так тем более надо сейчас брать от жизни все, что она дарит!
Эта мысль так вдохновила и обрадовала его, что в Обенвуд Джерваз вернулся почти бегом. Его нисколько не удивило, что гостьи, уставшие с дороги, предпочли отказаться от официального обеда. Управляющий сообщил, что миссис Линдсей обедает с сынишкой в детской, и мисс Гейнфорд решила присоединиться к ним. Виконт был рад этому: ему не хотелось видеться с остальными гостями, пока он не поговорит с Дианой наедине.
К тому времени, когда Джерваз поел, шел уже десятый час, и он направился в покои Дианы через потайную дверь.
Она сидела перед туалетным столиком в зеленом бархатном халате и расчесывала свои прекрасные кудри. Девушка подняла глаза, и их взгляды встретились в зеркале.
Подойдя к Диане, Джерваз взял у нее из рук серебряную щетку и сам принялся причесывать ее.
— Никогда не видел волос такого цвета, — нарушив молчание, задумчиво произнес он. — Хотя, признаться, даже не могу представить тебя с другими. Со светлыми волосами ты казалась бы вульгарной, с рыжими чересчур привлекала бы к себе внимание, черные волосы сделали бы тебя суровой, а русые — неприметной. А твои волосы цвета красного дерева. В свете свечей они кажутся почти черными, а на свету играют множеством оттенков от рыжего до золотистого.
По лицу Дианы пробежала легкая улыбка.
— Я не думала, что ты вернешься. Щетка слегка запуталась в локонах Дианы.
— Прости меня за то, что я тут наговорил тебе. Мне не следовало этого делать Диана нетерпеливо мотнула головой:
— То есть ты хочешь сказать, тебе не надо было говорить о том, что тебе никто не нужен?
— ..Да.
В зеркале он видел удивленные глаза Дианы, но она произнесла уверенным тоном:
— Так не извиняйся за свои слова. Я бы предпочла твою честность молчанию.
— Даже если моя честность причиняет тебе боль? Глядя ему прямо в глаза, Диана ответила:
— Да. Без боли не проживешь, но она же не вечна. Я бы предпочла временами страдать, чем вообще ничего не испытывать. Если человек избегает несчастий, то и счастья ему не видать.
Джерваз погладил ее подбородок большим пальцем.
— Надо же, ты такая хрупкая, а оказывается, что ты куда сильнее меня.
— Разная бывает сила, — усмехнулась она. — Моя — чисто женская — держится на эмоциях. Я умею уступать и ждать. В остальном я вовсе не сильна.
— Но у тебя достает сил, чтобы выучить меня на собственном примере.
Отложив щетку в сторону, виконт взял девушку за плечи, желая почувствовать, как отреагирует на его слова ее тело и как изменится лицо, которое он видел в зеркале. Тщательно подбирая слова, он продолжал:
— Я устал жить в страхе. Я очень привязался к тебе — глупо отрицать это. — Несмотря на то что Джерваз принял решение, ему было нелегко говорить. — Я никогда больше не убегу от тебя.
Он почувствовал, как вздрогнула Диана.
— Я рада, — прильнув лицом к его руке, прошептала она.
Ее лицо засияло от счастья, и тепло ее улыбки стало постепенно растапливать лед обид, сковавших их сердца. Джерваз еще не был готов говорить об этом и даже не знал, как назвать то, что происходило между ними, но он чувствовал, что в их отношениях что-то меняется.
— Я тоже, — сказал он, целуя ее.
Диана подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе. Нынешний Сент-Обен сильно отличался от того человека, что пугал и притягивал к себе Диану, и она восхищалась его смелостью. Диане оставалось лишь догадываться, что за события в жизни виконта оставили рубцы на его душе.
От нежности до страсти — один шаг. Они занимались любовью медленно, не спеша, зная, что впереди у них вся ночь. В минуты экстаза Диане казалось, что поют не только их тела, но и их души, связанные теперь воедино. И вдруг, надеясь, что он не услышит ее, девушка тихо-тихо прошептала:
— Я люблю тебя…
На мгновение ей показалось, что сейчас все кончится — Джерваз отвернется и уйдет. Но вместо этого он трепетно поцеловал ее и, положив голову ей на грудь, крепко обнял. Девушка гладила темные волосы виконта и в слабом свете свечей увидела выражение мира и счастья на его лице. Они стали доверять друг другу.
Интуиция подсказывала Диане, что именно сейчас ей надо бы рассказать о себе, о Йоркшире, о том, как она там оказалась, о Джеффри, о ее решении стать куртизанкой… Хоть она и не лгала Сент-Обену, но не говорила всей правды, поэтому теперь ей не терпелось положить конец недомолвкам. Но… Несмотря на возникшую между ними близость, девушка боялась, что он может не правильно ее понять, и тогда хрупкий замок взаимопонимания рухнет.
И так уж случилось, что подходящее для признаний время было упущено и прошло в шутках, тихом смехе, объятиях и глубоком молчании.
Потом Диана будет горько сожалеть, что не послушалась в этот день своей интуиции, но ей и в голову не могло тогда прийти, сколь высокую цену придется заплатить за свою нерешительность.
Глава 12
Джерваз не зря мечтал провести с Дианой всю ночь. Это было великолепно! Их тела начали потихоньку привыкать друг к другу и, проснувшись на следующее утро, виконт был наверху блаженства. Он лежал на спине, обняв одной рукой Диану, которая прижималась к нему, обхватив его за талию. Как только Сент-Обен зашевелился, рука девушки скользнула вниз, и она принялась ласкать его плоть. Молодой человек усмехнулся: что и говорить, просыпаться таким образом восхитительно.
Был самый короткий день в году, поздний рассвет робко освещал комнату. Поскольку дверь была заперта еще с вечера, горничная не могла войти, чтобы развести в камине огонь, поэтому Джерваз выскользнул из постели, чтобы заняться очагом. Диана протестующе пробормотала что-то, но виконт взъерошил ее прекрасные кудри и, любуясь красотой девушки, прошептал:
— Не беспокойся, я скоро вернусь. Лорд Сент-Обен подозревал, что все время пока он растапливал огонь, на его лице блуждала глуповатая улыбка.
Когда Джерваз вернулся в постель, в комнате все еще было очень холодно.
— У-ух! Как ты замерз! — Прижимаясь к нему всем телом, Диана усмехнулась:
— Надо же! Кажется, я нашла кое-что, чему совсем не холодно.
Рассмеявшись, виконт нырнул под одеяло, жадно целуя ее грудь.
— Если ты мне поможешь, — проговорил он сквозь смех, — то я очень быстро согреюсь.
В занятиях любовью по утрам есть нечто особенное: тела еще ленивы, а дыхание уже учащается, кровь начинает постепенно бурлить в жилах. Виконт с восторгом наблюдал, как оживает Диана от его прикосновений. Каждый раз, оказываясь с нею, он испытывал какие-то новые ощущения. Похоже, его желание обладать ею никогда не пройдет, подумал Джерваз, и впервые эта мысль не вызвала у него страха.
…А потом, когда они лежали, обнявшись, Сент-Обен с сожалением произнес:
— Мне надо вставать и возвращаться к себе.
— Неужели ты и вправду считаешь, — рассмеялась Диана, — что хоть один слуга в доме не догадался, с какой целью я сюда приехала?
Виконт улыбнулся:
— Догадываться они могут о чем угодно, а вот знать они ничего не знают. Может, Эдит — предмет моей страсти!
— Ха-ха-ха! — расхохоталась Диана. — Надо полагать, ты предпочитаешь женщин, которые тебе в матери годятся?! — Наверное, что-то тревожное мелькнуло в глазах Джерваза, потому что Диана, даже не отдавая себе отчета почему, вдруг сменила тему:
— А эта секретная дверь ведет в твою спальню?
В комнате стало теплее. Сбросив с груди одеяло, Сент-Обен ответил:
— Это помещение называли «спальней для любовницы». Не думаю, что моему отцу доводилось пользоваться тайной дверью — держать любовниц было не в его стиле. Хозяйские покои находятся сразу за этой комнатой, так что можно то и дело ходить туда-сюда.
Приподнявшись на локте и положив голову на ладонь, девушка с любопытством взглянула на него:
— Неужели тебя и в самом деле беспокоит, что о нас подумают другие? Что-то не похоже на тебя…
Сжав голову руками, виконт задумался над ее словами.
— Черт, да мне и в самом деле все равно, что думают другие, — наконец промолвил он. — Однако я очень щепетилен в отношении всего, что касается лично меня. Это настоящее противоречие.
Глаза Дианы замерцали:
— Я бы сказала, что… В общем, это не совсем противоречие, а весьма неплохая черта.
Был самый короткий день в году, поздний рассвет робко освещал комнату. Поскольку дверь была заперта еще с вечера, горничная не могла войти, чтобы развести в камине огонь, поэтому Джерваз выскользнул из постели, чтобы заняться очагом. Диана протестующе пробормотала что-то, но виконт взъерошил ее прекрасные кудри и, любуясь красотой девушки, прошептал:
— Не беспокойся, я скоро вернусь. Лорд Сент-Обен подозревал, что все время пока он растапливал огонь, на его лице блуждала глуповатая улыбка.
Когда Джерваз вернулся в постель, в комнате все еще было очень холодно.
— У-ух! Как ты замерз! — Прижимаясь к нему всем телом, Диана усмехнулась:
— Надо же! Кажется, я нашла кое-что, чему совсем не холодно.
Рассмеявшись, виконт нырнул под одеяло, жадно целуя ее грудь.
— Если ты мне поможешь, — проговорил он сквозь смех, — то я очень быстро согреюсь.
В занятиях любовью по утрам есть нечто особенное: тела еще ленивы, а дыхание уже учащается, кровь начинает постепенно бурлить в жилах. Виконт с восторгом наблюдал, как оживает Диана от его прикосновений. Каждый раз, оказываясь с нею, он испытывал какие-то новые ощущения. Похоже, его желание обладать ею никогда не пройдет, подумал Джерваз, и впервые эта мысль не вызвала у него страха.
…А потом, когда они лежали, обнявшись, Сент-Обен с сожалением произнес:
— Мне надо вставать и возвращаться к себе.
— Неужели ты и вправду считаешь, — рассмеялась Диана, — что хоть один слуга в доме не догадался, с какой целью я сюда приехала?
Виконт улыбнулся:
— Догадываться они могут о чем угодно, а вот знать они ничего не знают. Может, Эдит — предмет моей страсти!
— Ха-ха-ха! — расхохоталась Диана. — Надо полагать, ты предпочитаешь женщин, которые тебе в матери годятся?! — Наверное, что-то тревожное мелькнуло в глазах Джерваза, потому что Диана, даже не отдавая себе отчета почему, вдруг сменила тему:
— А эта секретная дверь ведет в твою спальню?
В комнате стало теплее. Сбросив с груди одеяло, Сент-Обен ответил:
— Это помещение называли «спальней для любовницы». Не думаю, что моему отцу доводилось пользоваться тайной дверью — держать любовниц было не в его стиле. Хозяйские покои находятся сразу за этой комнатой, так что можно то и дело ходить туда-сюда.
Приподнявшись на локте и положив голову на ладонь, девушка с любопытством взглянула на него:
— Неужели тебя и в самом деле беспокоит, что о нас подумают другие? Что-то не похоже на тебя…
Сжав голову руками, виконт задумался над ее словами.
— Черт, да мне и в самом деле все равно, что думают другие, — наконец промолвил он. — Однако я очень щепетилен в отношении всего, что касается лично меня. Это настоящее противоречие.
Глаза Дианы замерцали:
— Я бы сказала, что… В общем, это не совсем противоречие, а весьма неплохая черта.