Страница:
Макси исподтишка сунула руку в карман куртки Робина и сжала в кулаке «игрушку». Ей ничего не оставалось, как, затаив дыхание, наблюдать за схваткой. Что бы там ни приказывал Робин, она его не покинет. Может быть, Симмонс сознательно не планирует убийство, но он вполне способен убить Робина невзначай. Если же рядом будет свидетель, он поостережется.
Бойцы настороженно кружили по «рингу», время от времени обмениваясь серией яростных ударов. Робин старался держаться от Симмонса на расстоянии, как молния бросаясь вперед, нанося удар и тут же отскакивая. Он был, конечно, проворнее своего соперника, но у того было огромное превосходство в весе и длине рук.
Макси вдруг с негодованием поняла, что для Симмонса этот бой — сплошное удовольствие. После одного особенно удачного выпада соперника он одобрительно сказал:
— Здорово дерешься, особенно для слабака-господина. Эти хвалебные слова он сопроводил серией разящих ударов в голову и плечи Робина. Робин отпрыгнул, но несколько ударов все же попали в цель, выбив из него дух и почти сбив с ног.
Воспользовавшись полученным преимуществом, Симмонс ударил его в живот, и Робин упал. Урча от удовольствия, Симмонс приблизился к нему, чтобы нанести завершающий удар.
Но оказалось, что у Робина осталось гораздо больше сил, чем думал Симмонс. Он как бы скосил ногой противника и пока тот падал, обрушил на него град молниеносных ударов, которые Макси даже не успела рассмотреть. Через минуту Симмонс лежал на земле лицом вниз, а Робин упирался ему в спину коленом.
Захватив его борцовским приемом, который грозил противнику переломом шеи, если у того не хватит ума прекратить сопротивление, Робин скомандовал:
— Сдавайся!
Хотя Симмонс и был вне себя от бешенства, дураком он не был и тут же поднял руку в знак того, что признает себя побежденным.
Но, к сожалению, его сообщники не согласились с таким исходом боя. Плевали они на спортивные правила! Рыча от ярости, они ринулись на человека, который осмелился победить их главаря.
— Робин! — закричала Макси и, бросив на землю его куртку, свободной рукой сгребла с дороги горсть песка и камешков и швырнула их в лицо нападающим. Они взвыли от злости.
Эта секундная заминка после предостерегающего крика Макси дала Робину возможность вскочить на ноги. Точно нацеленный удар ногой свалил одного из нападающих. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Робин схватил другого нападающего за руку, крутанулся и швырнул его на землю. Его молниеносные движения были полны грации, но тем не менее два его противника лежали на земле, и у одного рука была согнута под каким-то странным углом.
Но пока Робин расправлялся с двумя нападающими, третий, огромный детина, схватил громадный камень и замахнулся, метя в голову. Макси кинулась к нему и всем телом повисла у него на руке, пытаясь отвести удар. Детина пошатнулся, и Макси изо всех сил ударила его в грудь кулаком, в котором была зажата «игрушка» Робина.
Он как-то крякнул, словно подавившись, но все же камень с ужасающим хрустом опустился на череп Робина позади уха. Хотя вмешательство Макси ослабило силу удара, Робин рухнул на мостовую.
Вне себя от ярости и страха за Робина, Макси вцепилась ногтями в лицо детины. Он поднял руки, чтобы защитить глаза, и тут она изо всех сил ударила его коленом в пах и одновременно пырнула «игрушкой» ему в шею. Детина издал какой-то странный хрип, согнулся в три погибели и упал, как пустой мешок.
Тут Симмонс, меньше всех пострадавший в схватке, поднялся на ноги и обхватил Макси медвежьей хваткой. Хотя она и успела его несколько раз хорошенько боднуть головой и укусить, высвободиться из его рук ей не удалось.
— А ну перестань, чертовка! — Симмонс одной огромной лапой придерживал обе ее руки у нее за спиной, а другой вырвал из ее кулака «игрушку». — Конечно, ребятам не надо было вмешиваться, но если ты сейчас же не утихомиришься, клянусь, ты об этом пожалеешь!
Макси поняла, что надо заключить стратегическое перемирие, и перестала сопротивляться. Она с ужасом посмотрела на Робина, который лежал на мостовой, и золотые волосы которого были в крови.
Крепко держа Макси, Симмонс хмуро разглядывал двух своих приспешников, которые медленно поднимались на ноги.
— Не бойцы, а девчонки, — презрительно сказал он. — Даже хуже — эта девчонка вам трем сто очков вперед даст.
Со злобной гримасой один из них занес ногу, чтобы ударить лежавшего на земле Робина.
— Только тронь его, — рявкнул Симмонс, — и я сам тебе руки переломаю. Отправляйтесь на платную конюшню и приведите сюда карету.
Хмуро ворча, двое головорезов удалились. Третий все еще лежал на дороге без чувств.
"Интересно, где же местные жители?» — сердито подумала Макси. Но они находились на паршивой задней улочке, где стояли в основном склады и почти не было жилых домов. Во всяком случае, никто не вышел на шум драки.
— Пустите, — сказала она Симмонсу. — Надо посмотреть, что с Робином. Может быть, он тяжело ранен.
— Ничего, выживет. Вот если бы ты не схватила Уилби за руку, тогда ему пришлось бы худо — Симмонс покачал головой. — Зря Уилби это сделал. Но где б наше время найдешь надежных людей?
Макси не была склонна ему сочувствовать, но решила, что пока не стоит геройствовать, и с напускным смирением спросила:
— Что вы собираетесь с нами делать?
— Тебя я отвезу в Дарем. Если будешь бузить, свяжу, как рождественского гуся. А вот что делать с твоим приятелем, ума не приложу. — Симмонс нахмурился. — Можно, конечно, оставить его здесь, но вдруг он очухается и бросится вдогонку. По всему видно — упрямый парень. Лучше, наверное, сдать его в полицию: сказать, что он украл у меня лошадь.
Он минуту подумал, потом довольно хохотнул.
— Да, это будет в самый раз. К тому времени, когда он предстанет перед судьей, ты уже будешь в Дареме. А дальше пусть Коллингвуд решает, что с тобой делать. — Он потер щеку, на которой вздулась большая шишка. — С меня довольно, Разговаривая, он бессознательно ослабил хватку. Решив, что больше ждать нельзя, Макси рванулась. Ей удалось высвободиться, но Симмонс тут же схватил ее за руку. Последовала еще одна бурная схватка. Зная, что сопротивление бесполезно, девушка все равно продолжала вырываться. Ей удалось поцарапать и без того опухшую щеку Симмонса.
— Я тебя предупреждал, паршивка!
Симмонс подтащил Макси к низкой кирпичной стенке, которая шла вдоль улицы. Сев на нее, он швырнул Макси поперек коленей и принялся шлепать ее своей огромной лапищей.
На секунду она была ошеломлена, не в силах поверить, что ее подвергают такому унизительному наказанию. Ирокезы никогда не били детей. Ее отец тоже предпочитал уговоры насилию. Так что Макси никогда в жизни никто не шлепал.
Если раньше она сопротивлялась, как бешеная, но не ставила себе целью убить противника, сейчас в ней рухнули последние сдерживающие начала, внушенные английской цивилизацией.
Набрав в легкие воздуха, Макси издала боевой клич могавков, от которого в окнах ближайших домов зазвенели стекла. Такого пронзительного вопля в Англии не слышали с тех пор, когда здесь жили варвары, раскрашивавшие себя синей краской.
Симмонс замер, и его рука застыла в воздухе.
— Святые угодники, что это?
Воспользовавшись его минутным замешательством, Макси вывернулась из его рук, схватила спрятанный в башмаке нож и бросилась на Симмонса с явным намерением полоснуть его ножом по шее.
Глава 18
Глава 19
Бойцы настороженно кружили по «рингу», время от времени обмениваясь серией яростных ударов. Робин старался держаться от Симмонса на расстоянии, как молния бросаясь вперед, нанося удар и тут же отскакивая. Он был, конечно, проворнее своего соперника, но у того было огромное превосходство в весе и длине рук.
Макси вдруг с негодованием поняла, что для Симмонса этот бой — сплошное удовольствие. После одного особенно удачного выпада соперника он одобрительно сказал:
— Здорово дерешься, особенно для слабака-господина. Эти хвалебные слова он сопроводил серией разящих ударов в голову и плечи Робина. Робин отпрыгнул, но несколько ударов все же попали в цель, выбив из него дух и почти сбив с ног.
Воспользовавшись полученным преимуществом, Симмонс ударил его в живот, и Робин упал. Урча от удовольствия, Симмонс приблизился к нему, чтобы нанести завершающий удар.
Но оказалось, что у Робина осталось гораздо больше сил, чем думал Симмонс. Он как бы скосил ногой противника и пока тот падал, обрушил на него град молниеносных ударов, которые Макси даже не успела рассмотреть. Через минуту Симмонс лежал на земле лицом вниз, а Робин упирался ему в спину коленом.
Захватив его борцовским приемом, который грозил противнику переломом шеи, если у того не хватит ума прекратить сопротивление, Робин скомандовал:
— Сдавайся!
Хотя Симмонс и был вне себя от бешенства, дураком он не был и тут же поднял руку в знак того, что признает себя побежденным.
Но, к сожалению, его сообщники не согласились с таким исходом боя. Плевали они на спортивные правила! Рыча от ярости, они ринулись на человека, который осмелился победить их главаря.
— Робин! — закричала Макси и, бросив на землю его куртку, свободной рукой сгребла с дороги горсть песка и камешков и швырнула их в лицо нападающим. Они взвыли от злости.
Эта секундная заминка после предостерегающего крика Макси дала Робину возможность вскочить на ноги. Точно нацеленный удар ногой свалил одного из нападающих. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Робин схватил другого нападающего за руку, крутанулся и швырнул его на землю. Его молниеносные движения были полны грации, но тем не менее два его противника лежали на земле, и у одного рука была согнута под каким-то странным углом.
Но пока Робин расправлялся с двумя нападающими, третий, огромный детина, схватил громадный камень и замахнулся, метя в голову. Макси кинулась к нему и всем телом повисла у него на руке, пытаясь отвести удар. Детина пошатнулся, и Макси изо всех сил ударила его в грудь кулаком, в котором была зажата «игрушка» Робина.
Он как-то крякнул, словно подавившись, но все же камень с ужасающим хрустом опустился на череп Робина позади уха. Хотя вмешательство Макси ослабило силу удара, Робин рухнул на мостовую.
Вне себя от ярости и страха за Робина, Макси вцепилась ногтями в лицо детины. Он поднял руки, чтобы защитить глаза, и тут она изо всех сил ударила его коленом в пах и одновременно пырнула «игрушкой» ему в шею. Детина издал какой-то странный хрип, согнулся в три погибели и упал, как пустой мешок.
Тут Симмонс, меньше всех пострадавший в схватке, поднялся на ноги и обхватил Макси медвежьей хваткой. Хотя она и успела его несколько раз хорошенько боднуть головой и укусить, высвободиться из его рук ей не удалось.
— А ну перестань, чертовка! — Симмонс одной огромной лапой придерживал обе ее руки у нее за спиной, а другой вырвал из ее кулака «игрушку». — Конечно, ребятам не надо было вмешиваться, но если ты сейчас же не утихомиришься, клянусь, ты об этом пожалеешь!
Макси поняла, что надо заключить стратегическое перемирие, и перестала сопротивляться. Она с ужасом посмотрела на Робина, который лежал на мостовой, и золотые волосы которого были в крови.
Крепко держа Макси, Симмонс хмуро разглядывал двух своих приспешников, которые медленно поднимались на ноги.
— Не бойцы, а девчонки, — презрительно сказал он. — Даже хуже — эта девчонка вам трем сто очков вперед даст.
Со злобной гримасой один из них занес ногу, чтобы ударить лежавшего на земле Робина.
— Только тронь его, — рявкнул Симмонс, — и я сам тебе руки переломаю. Отправляйтесь на платную конюшню и приведите сюда карету.
Хмуро ворча, двое головорезов удалились. Третий все еще лежал на дороге без чувств.
"Интересно, где же местные жители?» — сердито подумала Макси. Но они находились на паршивой задней улочке, где стояли в основном склады и почти не было жилых домов. Во всяком случае, никто не вышел на шум драки.
— Пустите, — сказала она Симмонсу. — Надо посмотреть, что с Робином. Может быть, он тяжело ранен.
— Ничего, выживет. Вот если бы ты не схватила Уилби за руку, тогда ему пришлось бы худо — Симмонс покачал головой. — Зря Уилби это сделал. Но где б наше время найдешь надежных людей?
Макси не была склонна ему сочувствовать, но решила, что пока не стоит геройствовать, и с напускным смирением спросила:
— Что вы собираетесь с нами делать?
— Тебя я отвезу в Дарем. Если будешь бузить, свяжу, как рождественского гуся. А вот что делать с твоим приятелем, ума не приложу. — Симмонс нахмурился. — Можно, конечно, оставить его здесь, но вдруг он очухается и бросится вдогонку. По всему видно — упрямый парень. Лучше, наверное, сдать его в полицию: сказать, что он украл у меня лошадь.
Он минуту подумал, потом довольно хохотнул.
— Да, это будет в самый раз. К тому времени, когда он предстанет перед судьей, ты уже будешь в Дареме. А дальше пусть Коллингвуд решает, что с тобой делать. — Он потер щеку, на которой вздулась большая шишка. — С меня довольно, Разговаривая, он бессознательно ослабил хватку. Решив, что больше ждать нельзя, Макси рванулась. Ей удалось высвободиться, но Симмонс тут же схватил ее за руку. Последовала еще одна бурная схватка. Зная, что сопротивление бесполезно, девушка все равно продолжала вырываться. Ей удалось поцарапать и без того опухшую щеку Симмонса.
— Я тебя предупреждал, паршивка!
Симмонс подтащил Макси к низкой кирпичной стенке, которая шла вдоль улицы. Сев на нее, он швырнул Макси поперек коленей и принялся шлепать ее своей огромной лапищей.
На секунду она была ошеломлена, не в силах поверить, что ее подвергают такому унизительному наказанию. Ирокезы никогда не били детей. Ее отец тоже предпочитал уговоры насилию. Так что Макси никогда в жизни никто не шлепал.
Если раньше она сопротивлялась, как бешеная, но не ставила себе целью убить противника, сейчас в ней рухнули последние сдерживающие начала, внушенные английской цивилизацией.
Набрав в легкие воздуха, Макси издала боевой клич могавков, от которого в окнах ближайших домов зазвенели стекла. Такого пронзительного вопля в Англии не слышали с тех пор, когда здесь жили варвары, раскрашивавшие себя синей краской.
Симмонс замер, и его рука застыла в воздухе.
— Святые угодники, что это?
Воспользовавшись его минутным замешательством, Макси вывернулась из его рук, схватила спрятанный в башмаке нож и бросилась на Симмонса с явным намерением полоснуть его ножом по шее.
Глава 18
Робин не потерял сознание, но на какое-то время как бы отключился от происходящего. Рассудок воссоединился с его телом как раз в ту минуту, когда Симмонс бросил Макси себе на колени. Робин хотел предупредить его, что шлепать Макси — дело опасное, но голос ему не повиновался. Он медленно поднялся на колени. Голова кружилась, перед глазами все плыло.
Индейский клич Макси подействовал на него, как разряд тока. Он поднял голову и увидел, как в воздухе сверкнул ее нож. Макси метила в яремную вену Симмонса. Тот с проклятием отпрянул, нож просвистел в полудюйме от его шеи и рассек плечо.
Зная, что его кровожадная спутница сейчас сделает новую попытку перерезать Симмонсу глотку, Робин прохрипел:
— Макси, остановитесь!
Она обратила на него взгляд бешеных глаз. Ее рука помедлила в воздухе: видно было, что в ней боролись ярость и благоразумие.
Не дожидаясь исхода этой борьбы, Робин, шатаясь, кинулся к Симмонсу. Тот не смотрел в его сторону и не видел его приближения. Робин применил тот же прием, что в их первой схватке, прекратив доступ крови в мозг. Этот прием был опасен для жизни, но не так, как удар ножом в горло.
Симмонс захрипел и свалился со стенки, потащив с собой и Робина, но Макси успела его подхватить. Однако обращенные к нему слова были исполнены еще не остывшего гнева.
— Почему вы не дали мне с ним расправиться? Робин, еще непрочно стоявший на ногах, держался за нее, борясь с застилающей глаза пеленой. Он даже не ощущал у себя под руками очаровательной женственности ее тела.
— Простите, — с трудом проговорил он, — но я не люблю, когда при мне убивают людей.
Макси фыркнула, выражая этим и презрение к его слабохарактерности, и обещание, что к этому вопросу она еще вернется. Однако сейчас у них были более важные дела.
— Вы можете идти? — спросила она. — Скоро заявятся его помощнички.
Робин опустился на стенку и закрыл лицо руками, пытаясь преодолеть раскалывающую голову боль.
— Может быть, с вашей помощью.
Макси поспешно сунула нож в башмак и натянула на Робина куртку. Потом подняла с земли «игрушку», забросила себе на спину оба мешка, помогла Робину подняться на ноги и положила его руку себе на плечи.
Они медленно пошли по улице. Сквозь туман в голове Робин с удивлением думал, как много силы скрывается в этой миниатюрной женщине. Но все же хорошо, что канал недалеко.
Но что они будут делать, добравшись до канала?
Как только они зашли в гостиницу, Джайлс заказал отдельный кабинет и попросил, чтобы им принесли туда коньяку, а потом обед. Еще не оправившаяся от своего опасного приключения, леди Росс дала отвести себя в отдельный кабинет с несвойственной ей кротостью. Ярко-рыжие волосы резко оттеняли землисто-серый цвет ее лица.
Посадив ее в кресло, Джайлс осмотрел пораненную рогом быка руку. На бледной коже под разорванной одеждой виднелась длинная царапина, но она была неглубокой и почти не кровоточила.
— Ничего страшного. Синяк, правда, будет порядочный.
Служанка принесла коньяк. Джайлс налил Дездемоне рюмку. Сделав первый глоток, она закашлялась, но лицо ее стало розоветь.
— Синяки будут и в других местах — тех, которые не принято называть вслух, — с кривой улыбкой сказала она.
— Ну это уж вам виднее.
Дездемона откинула со лба волосы уже почти не дрожавшей рукой.
— Разрешите мне отлучиться на несколько минут. Надо привести себя в порядок. А потом вы мне расскажете, что за люди преследуют Максиму и лорда Роберта.
Леди Росс очень быстро вернула себе свой оглушающе респектабельный облик. Когда она вернулась, ее волосы были причесаны и спрятаны под чепчик, она переоделась в другое платье, столь же бесцветное и бесформенное, как и все ее наряды, и вдобавок задрапировала свою пышную фигуру шалью. Джайлсу она больше нравилась в растерзанном виде; тем не менее даже приведшая себя в порядок Дездемона вызывала у него сильное влечение.
Как только Дездемона вернулась, им принесли обед. По молчаливому согласию они решили сначала поесть, а потом заняться обсуждением серьезных вопросов. Они уже пили кофе, когда Дездемона спросила маркиза:
— Так кто же эти люди?
— Я узнал одного из них и подозреваю, что это тот человек, которого ваш брат послал перехватить мисс Коллинс.
Вулвертон объяснил, что несколько дней тому назад он подвез в карете человека по имени Симмонс.
— Так что по пятам за беглецами следуем по отдельности не только мы с вами, но еще и Симмонс со своими помощниками.
— Ну, это уже напоминает фарс, — отозвалась Дездемона с невольной улыбкой. — Должна сказать, однако, что Симмонс и его приспешники мне не понравились.
— За такую работу не берутся приличные люди, — глухо сказал маркиз. — Если их наняли для того, чтобы они вернули мисс Коллинс в Дарем, то ей ничто не грозит. А вот с братом, боюсь, они не станут церемониться.
— Однако из ваших слов следует, что пока лорд Роберт выигрывал у них один раунд за другим. — Дездемона глотнула обжигающе горячий кофе. — Вы говорили, что он много лет отсутствовал в Англии. Кем же он был: дипломатом или военным?
Вулвертон вздохнул и помедлил с ответом.
— Я вам отвечу при условии, что вы не расскажете об этом ни одной душе.
— Он совершил что-то постыдное? Маркиз поднял голову. Дездемона еще никогда не видела у него таких холодных глаз.
— Наоборот. Но его деятельность была секретной и ее последствия будут сказываться еще много лет, может быть, даже десятилетий. По сути дела, я даже не имею права открыть вам его тайну.
— Ваш брат был шпионом? — догадалась Дездемона и саркастически добавила:
— Теперь я понимаю, откуда у него эти своеобразные представления о чести и порядочности.
Глаза Вулвертона сузились.
— Да, он был шпионом. Солдатом самой опасной и наименее уважаемой военной профессии, без услуг которой не может обойтись ни одно воюющее государство, но связь с которой держат в строгом секрете. После заключения Амьенского мирного договора Робин, еще почти мальчик, путешествовал по Европе и случайно узнал нечто такое, о чем счел нужным сообщить в министерство иностранных дел. Ему предложили стать английским тайным агентом в Европе, и в течение последующих двенадцати лет он тысячи раз рисковал жизнью во имя своей страны и скорейшего окончания войны и в результате оказался на грани нервного срыва.
Маркиз умолк, и несколько минут в комнате стояла грозная тишина. Затем он закончил тихим, но жестким голосом:
— И во имя того, чтобы такие, как вы, могли высокомерно его осуждать, сидя дома в полной безопасности.
Рыжие люди легко краснеют, и в этом Дездемона не была исключением. Багровая волна стыда залила ее лицо и спустилась даже на шею и грудь.
— Прошу меня простить, — с трудом проронила она. — Я имею право сердиться на вашего брата за то, как он поступил с моей племянницей, но я не имела права так о нем отзываться. — Ей было не только стыдно — ей было больно на душе. Никогда еще Вулвертон не смотрел на нее с такой неприязнью. К ее радости, его выражение тут же смягчилось.
— Не вы первая так пренебрежительно отзываетесь о профессии Робина. Шпиону требуются стальные нервы, и он должен уметь много такого, что не подобает уметь джентльмену. Робин достиг вершин в своем деле, иначе бы он не выжил. Он подвергался испытаниям, которые сломили бы любого, и он сам вернулся домой практически сломленным.
— Поэтому вы его и защищаете? — тихо спросила Дездемона.
— Я бы защищал его в любом случае. Он мой единственный родной человек, и, хотя я знаю, что Робин прекрасно может постоять за себя, для меня он все еще мой младший брат. — Вулвертон вздохнул. — Я знаю о нем только то, что он счел возможным мне рассказать, и я благодарен судьбе, что не знал этого раньше, когда он был за границей. Хватало того, что я понятия не имел, увижу ли его когда-нибудь снова, или он просто сгинет — одна из многочисленных никем не оплаканных жертв войны, и я даже не узнаю, когда он умер и как.
Маркиз умолк. Его лицо было угрюмо. Через несколько мгновений он продолжал:
— Чтобы дать вам представление о том, что он совершил в ходе своей «позорной» карьеры, в прошлом году во время мирной конференции в Париже с его помощью был раскрыт и обезврежен заговор, имевший целью взорвать английское посольство.
Дездемона ахнула, представив себе, какие погибли бы люди, если бы заговор удался: наверное, министр иностранных дел Каслри, может быть, даже Веллингтон[12]. Политические последствия этого были бы ужасны не только для Англии, но и для всей Европы.
— Теперь вам понятно, почему я просил вас ни одной душе не говорить о том, что вы от меня узнаете? — спросил Вулвертон. — И это лишь один эпизод. Я слышал, что ему хотят присвоить титул барона за подвиги, совершенные во время войны, но не знают, как это объяснить широкой публике.
— Он будет первым человеком, которого сделали пэром за шпионаж.
— Робин во многом был первым. Мальчиком он был горазд на невообразимо изобретательные проказы, хотя не делал ничего по-настоящему дурного. — Лицо маркиза посветлело. — Например, он, кажется, был единственным, кого исключили из Итона в первый же день пребывания в этой школе.
Дездемона засмеялась.
— Сомнительная честь. За что же?
— Он загнал в гостиную директора школы шестерых овец. Как это ему удалось, я не знаю до сих пор. Но он это сделал нарочно, потому что хотел учиться не в Итоне, а в Винчестере. — Вулвертон улыбнулся. — Но даже если ему действительно предложат титул, вряд ли он его примет. Как-то раз еще детьми мы купались в нашем озере, и меня схватила жесточайшая судорога. Я чуть не утонул, но Робин меня вытащил. Согласитесь, что это немалый подвиг, если учесть, что я был вдвое больше него и бился, как бешеный. Придя в себя, я сказал ему, что если бы он дал мне утонуть, то унаследовал бы титул маркиза Вулвертона.
— А он что?
— Он сказал, что именно это соображение и побудило его вытащить меня из воды, — с улыбкой ответил Джайлс.
Дездемона прикусила губу.
— Чем больше я узнаю о вашем брате, тем опаснее он мне кажется для женского сердца.
— Робин обаятельный и удалой человек. Куда мне до него! И вдобавок, несмотря на ваше о нем мнение, он благородный человек.
Дездемона предположила с едва заметной улыбкой:
— По-моему, все эти качества в достаточной мере присущи и вам.
Вулвертон посмотрел на нее ошеломленно и медленно покраснел. Потом встал с кресла и отошел к окну, чтобы скрыть от Дездемоны свое лицо. Таким смущенным она видела его впервые.
"Так тебе и надо, — удовлетворенно подумала она. — Не все тебе меня смущать».
Потом, решив, что надо переменить тему, спросила:
— Как вы думаете, Симмонс со своей сворой нагнал наших беглецов?
Маркиз, который рассеянно смотрел в окно, вдруг насторожился.
— Может быть, и нагнал. По улице плетутся два типа, которых кто-то основательно поколотил. Одного из них я видел с Симмонсом. Могу предположить, что они пытались схватить Робина и вашу племянницу, и им это не удалось.
Дездемона подошла к окну и с изумлением увидела едва переставляющих ноги типов.
— Вы считаете, что это ваш брат их так отделал?
— Очень может быть. Мальчиком он был маленького роста и похож на девочку. Вы же знаете нравы в английских привилегированных школах: у него был выбор — или пресмыкаться, или научиться драться. Если бы он остался в Итоне, я мог бы его защитить, но так как его оттуда выгнали…
— Пресмыкаться ваш брат, совершенно очевидно, не желал. — Вдруг осознав близость высокой мужественной фигуры маркиза, Дездемона незаметно отодвинулась. — Ну и что будет теперь, милорд? Вряд ли они вернутся к гуртовщикам.
Джайлс нахмурился — Вы правы. Теперь они знают, что за ними идет погоня, и будут избегать больших дорог. Мало ли вокруг тропинок. К тому же они могут переодеться. Мне кажется, что вам пора возвращаться в Лондон и ждать, когда ваша племянница сама к вам заявится.
В глазах Дездемоны мелькнуло подозрение. Она перестала чувствовать в нем союзника.
— Вы что-то придумали?
— Да, мне пришла в голову одна мысль. — Он поднял руку, предупреждая ее вопрос. — Обещаю вам, что если я угадал и найду их там, где предполагаю, то незамедлительно доставлю обоих к вам в Лондон.
Ничего ему не обещая, она спросила:
— А если они откажутся?
— Я их уговорю. — Джайлс усмехнулся. — Силой от Робина ничего не добьешься.
Вспомнив двух побитых мордоворотов, Дездемона с ним согласилась.
Вулвертон взял шляпу, подошел к двери, но вдруг остановился.
— Почему вас назвали Дездемоной?
— У нас в семье такая традиция — мальчиков называют латинскими именами, а девочек — как шекспировских героинь.
— Но у вашей племянницы латинское имя.
— Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.
— Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.
— Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.
— Посмотрим, — сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.
Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз — вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.
Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.
Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный — не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута — и он ее поцелует, а если это случится…
Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. — Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, — проговорила она и бросилась наутек.
Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес? Самое простое объяснение — он ей не нравится.
Но Джайлс был уверен, что простое объяснение тут не подходит. В глазах Дездемоны он увидел не отвращение, а страх.
Маркиз Вулвертон не зря пользовался репутацией покладистого человека. Но когда он принимал решение, ничто не могло сбить его с намеченного пути. Прислушиваясь к стуку удаляющихся каблучков, он принял решение во что бы то ни стало узнать причину странного поведения леди Росс.
А когда он ее узнает, может быть, придумает, как поправить дело.
Индейский клич Макси подействовал на него, как разряд тока. Он поднял голову и увидел, как в воздухе сверкнул ее нож. Макси метила в яремную вену Симмонса. Тот с проклятием отпрянул, нож просвистел в полудюйме от его шеи и рассек плечо.
Зная, что его кровожадная спутница сейчас сделает новую попытку перерезать Симмонсу глотку, Робин прохрипел:
— Макси, остановитесь!
Она обратила на него взгляд бешеных глаз. Ее рука помедлила в воздухе: видно было, что в ней боролись ярость и благоразумие.
Не дожидаясь исхода этой борьбы, Робин, шатаясь, кинулся к Симмонсу. Тот не смотрел в его сторону и не видел его приближения. Робин применил тот же прием, что в их первой схватке, прекратив доступ крови в мозг. Этот прием был опасен для жизни, но не так, как удар ножом в горло.
Симмонс захрипел и свалился со стенки, потащив с собой и Робина, но Макси успела его подхватить. Однако обращенные к нему слова были исполнены еще не остывшего гнева.
— Почему вы не дали мне с ним расправиться? Робин, еще непрочно стоявший на ногах, держался за нее, борясь с застилающей глаза пеленой. Он даже не ощущал у себя под руками очаровательной женственности ее тела.
— Простите, — с трудом проговорил он, — но я не люблю, когда при мне убивают людей.
Макси фыркнула, выражая этим и презрение к его слабохарактерности, и обещание, что к этому вопросу она еще вернется. Однако сейчас у них были более важные дела.
— Вы можете идти? — спросила она. — Скоро заявятся его помощнички.
Робин опустился на стенку и закрыл лицо руками, пытаясь преодолеть раскалывающую голову боль.
— Может быть, с вашей помощью.
Макси поспешно сунула нож в башмак и натянула на Робина куртку. Потом подняла с земли «игрушку», забросила себе на спину оба мешка, помогла Робину подняться на ноги и положила его руку себе на плечи.
Они медленно пошли по улице. Сквозь туман в голове Робин с удивлением думал, как много силы скрывается в этой миниатюрной женщине. Но все же хорошо, что канал недалеко.
Но что они будут делать, добравшись до канала?
Как только они зашли в гостиницу, Джайлс заказал отдельный кабинет и попросил, чтобы им принесли туда коньяку, а потом обед. Еще не оправившаяся от своего опасного приключения, леди Росс дала отвести себя в отдельный кабинет с несвойственной ей кротостью. Ярко-рыжие волосы резко оттеняли землисто-серый цвет ее лица.
Посадив ее в кресло, Джайлс осмотрел пораненную рогом быка руку. На бледной коже под разорванной одеждой виднелась длинная царапина, но она была неглубокой и почти не кровоточила.
— Ничего страшного. Синяк, правда, будет порядочный.
Служанка принесла коньяк. Джайлс налил Дездемоне рюмку. Сделав первый глоток, она закашлялась, но лицо ее стало розоветь.
— Синяки будут и в других местах — тех, которые не принято называть вслух, — с кривой улыбкой сказала она.
— Ну это уж вам виднее.
Дездемона откинула со лба волосы уже почти не дрожавшей рукой.
— Разрешите мне отлучиться на несколько минут. Надо привести себя в порядок. А потом вы мне расскажете, что за люди преследуют Максиму и лорда Роберта.
Леди Росс очень быстро вернула себе свой оглушающе респектабельный облик. Когда она вернулась, ее волосы были причесаны и спрятаны под чепчик, она переоделась в другое платье, столь же бесцветное и бесформенное, как и все ее наряды, и вдобавок задрапировала свою пышную фигуру шалью. Джайлсу она больше нравилась в растерзанном виде; тем не менее даже приведшая себя в порядок Дездемона вызывала у него сильное влечение.
Как только Дездемона вернулась, им принесли обед. По молчаливому согласию они решили сначала поесть, а потом заняться обсуждением серьезных вопросов. Они уже пили кофе, когда Дездемона спросила маркиза:
— Так кто же эти люди?
— Я узнал одного из них и подозреваю, что это тот человек, которого ваш брат послал перехватить мисс Коллинс.
Вулвертон объяснил, что несколько дней тому назад он подвез в карете человека по имени Симмонс.
— Так что по пятам за беглецами следуем по отдельности не только мы с вами, но еще и Симмонс со своими помощниками.
— Ну, это уже напоминает фарс, — отозвалась Дездемона с невольной улыбкой. — Должна сказать, однако, что Симмонс и его приспешники мне не понравились.
— За такую работу не берутся приличные люди, — глухо сказал маркиз. — Если их наняли для того, чтобы они вернули мисс Коллинс в Дарем, то ей ничто не грозит. А вот с братом, боюсь, они не станут церемониться.
— Однако из ваших слов следует, что пока лорд Роберт выигрывал у них один раунд за другим. — Дездемона глотнула обжигающе горячий кофе. — Вы говорили, что он много лет отсутствовал в Англии. Кем же он был: дипломатом или военным?
Вулвертон вздохнул и помедлил с ответом.
— Я вам отвечу при условии, что вы не расскажете об этом ни одной душе.
— Он совершил что-то постыдное? Маркиз поднял голову. Дездемона еще никогда не видела у него таких холодных глаз.
— Наоборот. Но его деятельность была секретной и ее последствия будут сказываться еще много лет, может быть, даже десятилетий. По сути дела, я даже не имею права открыть вам его тайну.
— Ваш брат был шпионом? — догадалась Дездемона и саркастически добавила:
— Теперь я понимаю, откуда у него эти своеобразные представления о чести и порядочности.
Глаза Вулвертона сузились.
— Да, он был шпионом. Солдатом самой опасной и наименее уважаемой военной профессии, без услуг которой не может обойтись ни одно воюющее государство, но связь с которой держат в строгом секрете. После заключения Амьенского мирного договора Робин, еще почти мальчик, путешествовал по Европе и случайно узнал нечто такое, о чем счел нужным сообщить в министерство иностранных дел. Ему предложили стать английским тайным агентом в Европе, и в течение последующих двенадцати лет он тысячи раз рисковал жизнью во имя своей страны и скорейшего окончания войны и в результате оказался на грани нервного срыва.
Маркиз умолк, и несколько минут в комнате стояла грозная тишина. Затем он закончил тихим, но жестким голосом:
— И во имя того, чтобы такие, как вы, могли высокомерно его осуждать, сидя дома в полной безопасности.
Рыжие люди легко краснеют, и в этом Дездемона не была исключением. Багровая волна стыда залила ее лицо и спустилась даже на шею и грудь.
— Прошу меня простить, — с трудом проронила она. — Я имею право сердиться на вашего брата за то, как он поступил с моей племянницей, но я не имела права так о нем отзываться. — Ей было не только стыдно — ей было больно на душе. Никогда еще Вулвертон не смотрел на нее с такой неприязнью. К ее радости, его выражение тут же смягчилось.
— Не вы первая так пренебрежительно отзываетесь о профессии Робина. Шпиону требуются стальные нервы, и он должен уметь много такого, что не подобает уметь джентльмену. Робин достиг вершин в своем деле, иначе бы он не выжил. Он подвергался испытаниям, которые сломили бы любого, и он сам вернулся домой практически сломленным.
— Поэтому вы его и защищаете? — тихо спросила Дездемона.
— Я бы защищал его в любом случае. Он мой единственный родной человек, и, хотя я знаю, что Робин прекрасно может постоять за себя, для меня он все еще мой младший брат. — Вулвертон вздохнул. — Я знаю о нем только то, что он счел возможным мне рассказать, и я благодарен судьбе, что не знал этого раньше, когда он был за границей. Хватало того, что я понятия не имел, увижу ли его когда-нибудь снова, или он просто сгинет — одна из многочисленных никем не оплаканных жертв войны, и я даже не узнаю, когда он умер и как.
Маркиз умолк. Его лицо было угрюмо. Через несколько мгновений он продолжал:
— Чтобы дать вам представление о том, что он совершил в ходе своей «позорной» карьеры, в прошлом году во время мирной конференции в Париже с его помощью был раскрыт и обезврежен заговор, имевший целью взорвать английское посольство.
Дездемона ахнула, представив себе, какие погибли бы люди, если бы заговор удался: наверное, министр иностранных дел Каслри, может быть, даже Веллингтон[12]. Политические последствия этого были бы ужасны не только для Англии, но и для всей Европы.
— Теперь вам понятно, почему я просил вас ни одной душе не говорить о том, что вы от меня узнаете? — спросил Вулвертон. — И это лишь один эпизод. Я слышал, что ему хотят присвоить титул барона за подвиги, совершенные во время войны, но не знают, как это объяснить широкой публике.
— Он будет первым человеком, которого сделали пэром за шпионаж.
— Робин во многом был первым. Мальчиком он был горазд на невообразимо изобретательные проказы, хотя не делал ничего по-настоящему дурного. — Лицо маркиза посветлело. — Например, он, кажется, был единственным, кого исключили из Итона в первый же день пребывания в этой школе.
Дездемона засмеялась.
— Сомнительная честь. За что же?
— Он загнал в гостиную директора школы шестерых овец. Как это ему удалось, я не знаю до сих пор. Но он это сделал нарочно, потому что хотел учиться не в Итоне, а в Винчестере. — Вулвертон улыбнулся. — Но даже если ему действительно предложат титул, вряд ли он его примет. Как-то раз еще детьми мы купались в нашем озере, и меня схватила жесточайшая судорога. Я чуть не утонул, но Робин меня вытащил. Согласитесь, что это немалый подвиг, если учесть, что я был вдвое больше него и бился, как бешеный. Придя в себя, я сказал ему, что если бы он дал мне утонуть, то унаследовал бы титул маркиза Вулвертона.
— А он что?
— Он сказал, что именно это соображение и побудило его вытащить меня из воды, — с улыбкой ответил Джайлс.
Дездемона прикусила губу.
— Чем больше я узнаю о вашем брате, тем опаснее он мне кажется для женского сердца.
— Робин обаятельный и удалой человек. Куда мне до него! И вдобавок, несмотря на ваше о нем мнение, он благородный человек.
Дездемона предположила с едва заметной улыбкой:
— По-моему, все эти качества в достаточной мере присущи и вам.
Вулвертон посмотрел на нее ошеломленно и медленно покраснел. Потом встал с кресла и отошел к окну, чтобы скрыть от Дездемоны свое лицо. Таким смущенным она видела его впервые.
"Так тебе и надо, — удовлетворенно подумала она. — Не все тебе меня смущать».
Потом, решив, что надо переменить тему, спросила:
— Как вы думаете, Симмонс со своей сворой нагнал наших беглецов?
Маркиз, который рассеянно смотрел в окно, вдруг насторожился.
— Может быть, и нагнал. По улице плетутся два типа, которых кто-то основательно поколотил. Одного из них я видел с Симмонсом. Могу предположить, что они пытались схватить Робина и вашу племянницу, и им это не удалось.
Дездемона подошла к окну и с изумлением увидела едва переставляющих ноги типов.
— Вы считаете, что это ваш брат их так отделал?
— Очень может быть. Мальчиком он был маленького роста и похож на девочку. Вы же знаете нравы в английских привилегированных школах: у него был выбор — или пресмыкаться, или научиться драться. Если бы он остался в Итоне, я мог бы его защитить, но так как его оттуда выгнали…
— Пресмыкаться ваш брат, совершенно очевидно, не желал. — Вдруг осознав близость высокой мужественной фигуры маркиза, Дездемона незаметно отодвинулась. — Ну и что будет теперь, милорд? Вряд ли они вернутся к гуртовщикам.
Джайлс нахмурился — Вы правы. Теперь они знают, что за ними идет погоня, и будут избегать больших дорог. Мало ли вокруг тропинок. К тому же они могут переодеться. Мне кажется, что вам пора возвращаться в Лондон и ждать, когда ваша племянница сама к вам заявится.
В глазах Дездемоны мелькнуло подозрение. Она перестала чувствовать в нем союзника.
— Вы что-то придумали?
— Да, мне пришла в голову одна мысль. — Он поднял руку, предупреждая ее вопрос. — Обещаю вам, что если я угадал и найду их там, где предполагаю, то незамедлительно доставлю обоих к вам в Лондон.
Ничего ему не обещая, она спросила:
— А если они откажутся?
— Я их уговорю. — Джайлс усмехнулся. — Силой от Робина ничего не добьешься.
Вспомнив двух побитых мордоворотов, Дездемона с ним согласилась.
Вулвертон взял шляпу, подошел к двери, но вдруг остановился.
— Почему вас назвали Дездемоной?
— У нас в семье такая традиция — мальчиков называют латинскими именами, а девочек — как шекспировских героинь.
— Но у вашей племянницы латинское имя.
— Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.
— Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.
— Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.
— Посмотрим, — сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.
Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз — вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.
Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.
Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный — не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута — и он ее поцелует, а если это случится…
Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. — Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, — проговорила она и бросилась наутек.
Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес? Самое простое объяснение — он ей не нравится.
Но Джайлс был уверен, что простое объяснение тут не подходит. В глазах Дездемоны он увидел не отвращение, а страх.
Маркиз Вулвертон не зря пользовался репутацией покладистого человека. Но когда он принимал решение, ничто не могло сбить его с намеченного пути. Прислушиваясь к стуку удаляющихся каблучков, он принял решение во что бы то ни стало узнать причину странного поведения леди Росс.
А когда он ее узнает, может быть, придумает, как поправить дело.
Глава 19
Хотя Робин изо всех сил старался держаться на ногах, Макси почти тащила его на себе. Где же этот проклятый канал? Ей все время мерещилась погоня: вдруг Симмонс придет в себя или его приспешники вернутся с каретой и бросятся вдогонку?
Если уж выбирать, то она предпочла бы иметь дело с Симмонсом. У него все-таки есть зачатки совести, а его головорезам можно доверять не больше чем голодным волкам, забравшимся в овчарню.
Макси все надеялась встретить кого-нибудь по дороге, но район словно вымер. Наверное, все обедают. Они с Робином вошли в затененный проход между двумя складами. Макси молила Бога, чтобы он сотворил чудо. Они недолго еще протянут.
Выйдя на залитую солнцем пристань, они увидели пришвартованную к ней груженую баржу. На палубе было двое — мужчина и мальчик, — и они явно собирались отчаливать. Капитан, невысокого роста, мускулистый и плотный мужчина с короткими седеющими волосами, выпрямился и с любопытством поглядел на странную парочку.
Макси решила обратиться к капитану с просьбой о помощи, не прибегая ни к каким уловкам и не скрывая отчаяния.
— Пожалуйста, сэр, помогите нам. На нас напали, и мой муж ранен.
Изумленный взгляд капитана напомнил Макси о ее маскараде. Свободной рукой она сорвала с головы шляпу. Капитан захлопал глазами: интересная история!
Макси думала, что Робин без сознания, но тут он со смешком шепнул ей в ухо:
— Пустили в ход тяжелую артиллерию? Бедняга, считайте, пропал.
— Тише! — прошипела Макси, поддерживая его рукой за талию.
Капитан спрыгнул с баржи на пристань и направился к ним.
— На вас среди бела дня напали в городе грабители? — с недоверием в голосе спросил он.
Как вызвать сочувствие этого человека? Лучше, наверное, в основном придерживаться правды.
— Это не грабители, это был мой кузен с приятелями. Они хотят помешать нам добраться до Лондона. — Макси испуганно оглянулась. Тут ей не было нужды притворяться. — Пожалуйста, возьмите нас с собой. Хоть ненадолго. Я вам после все объясню, но сейчас они вот-вот нас догонят.
Макси умоляюще смотрела на капитана, стараясь изобразить слабую женщину, которой мужчина просто не может отказать в помощи. Ей следовало бы поучиться этому у своей кузины Портии, которая уже несколько лет культивировала в себе трогательную беспомощность.
— Может, им просто хочется задарма прокатится, да? — предположил веснушчатый сын капитана.
Мужчина внимательно посмотрел на Робина, который едва держался на ногах.
— Да нет, кровь у него вроде настоящая. Ну ладно, девушка, — решился он, — я вам поверю. Проедете с нами несколько миль, потом я вас высажу.
Если уж выбирать, то она предпочла бы иметь дело с Симмонсом. У него все-таки есть зачатки совести, а его головорезам можно доверять не больше чем голодным волкам, забравшимся в овчарню.
Макси все надеялась встретить кого-нибудь по дороге, но район словно вымер. Наверное, все обедают. Они с Робином вошли в затененный проход между двумя складами. Макси молила Бога, чтобы он сотворил чудо. Они недолго еще протянут.
Выйдя на залитую солнцем пристань, они увидели пришвартованную к ней груженую баржу. На палубе было двое — мужчина и мальчик, — и они явно собирались отчаливать. Капитан, невысокого роста, мускулистый и плотный мужчина с короткими седеющими волосами, выпрямился и с любопытством поглядел на странную парочку.
Макси решила обратиться к капитану с просьбой о помощи, не прибегая ни к каким уловкам и не скрывая отчаяния.
— Пожалуйста, сэр, помогите нам. На нас напали, и мой муж ранен.
Изумленный взгляд капитана напомнил Макси о ее маскараде. Свободной рукой она сорвала с головы шляпу. Капитан захлопал глазами: интересная история!
Макси думала, что Робин без сознания, но тут он со смешком шепнул ей в ухо:
— Пустили в ход тяжелую артиллерию? Бедняга, считайте, пропал.
— Тише! — прошипела Макси, поддерживая его рукой за талию.
Капитан спрыгнул с баржи на пристань и направился к ним.
— На вас среди бела дня напали в городе грабители? — с недоверием в голосе спросил он.
Как вызвать сочувствие этого человека? Лучше, наверное, в основном придерживаться правды.
— Это не грабители, это был мой кузен с приятелями. Они хотят помешать нам добраться до Лондона. — Макси испуганно оглянулась. Тут ей не было нужды притворяться. — Пожалуйста, возьмите нас с собой. Хоть ненадолго. Я вам после все объясню, но сейчас они вот-вот нас догонят.
Макси умоляюще смотрела на капитана, стараясь изобразить слабую женщину, которой мужчина просто не может отказать в помощи. Ей следовало бы поучиться этому у своей кузины Портии, которая уже несколько лет культивировала в себе трогательную беспомощность.
— Может, им просто хочется задарма прокатится, да? — предположил веснушчатый сын капитана.
Мужчина внимательно посмотрел на Робина, который едва держался на ногах.
— Да нет, кровь у него вроде настоящая. Ну ладно, девушка, — решился он, — я вам поверю. Проедете с нами несколько миль, потом я вас высажу.