Страница:
Как оказалось, у них на двоих было две квартиры, каждый ушел в свою, раньше они одну сдавали, а тут, как раз была смена постояльцев, все к одному, к разводу.
Избалованный Кирилл Николаевич, привыкший к хорошему женскому уходу, сразу почувствовал провал в своей жизни, и подумал, что чужая любовь дается трудно.
Трудно быть настоящим мужчиной! Получилось, что он стал вторым спутником Нинель, после Марка Денисовича. Она живет одна с Ниной, а мужчины живут поодаль от нее.
Затосковал Кирилл Николаевич от собственного благородства, да и Нинель отказала ему в дальнейшем совместном существовании. Вот оно как все сложилось, знал бы, так на ту дачу не ездил бы вовсе.
Раздался телефонный звонок Марка Денисовича:
– Инесса Евгеньевна, мы тут гуляем с Ниной, не хочешь присоединиться?
– Вы где? А, сейчас подойду.
Она надела брюки, обруч на волосы, кожаную курточку, обувь и вышла. У подъезда стояли Марк Денисович и Нина. Они тут же стали рассказывать ей последние новости, связанные с Нинель и Кириллом Николаевичем.
– А от меня, вы, что хотели услышать? – не выдержав потока новостей, спросила Инесса Евгеньевна, – мне вас пожалеть? Похоже все нормально.
– Так, ситуация стрессовая, – пробасил Марк Денисович, – пойдем по парку, одна ведь все равно гулять не будешь.
– Это верно, а Нине скучно не будет с нами?
– А я с вами не пойду, папа денег подбросил я в магазин пойду. Пока! – махнула им рукой Нина, и исчезла за поворотом.
– Марк Денисович, ты видел мебель русского модерна конца девятнадцатого века?
– Круто сказано, но это была одна фабрика, очень трудоемкая работа, резьбы много.
– А мы могли бы ее сделать? Резчики по дереву такого уровня найдутся?
– Были бы деньги – резчики найдутся.
– Найди пару человек, есть идея, займемся русским модерном.
И они тихо пошли по парку, вдыхая лесные ароматы вечернего воздуха. Радуясь тишине и собственному спокойствию.
Егор Сергеевич лежал на диване в холле второго этажа, дачной крепости и смотрел в окно; когда-то из этого балконного окна, Маргарита спустилась к нему в руки по веревочной лестнице. И, что ему взбрело в голову, что она ему не нужна? Ну, и что, что ребенок у нее от законного мужа Валеры? Что в этом плохого? Поздно познакомились, а он рассердился на нее из-за квартиры, да не нужна ему ее квартира!
Ему Маргарита нужна, это он из-за ревности к Валере так раскипятился, Родька ему на днях сказал, что она вновь в своей квартире. Вот и полетели все его мысли к ней, к молодой матери. Да, не нужно ему ее грудное молоко! Это его черт попутал, прилип к ней, как маленький. И скучно, и грустно, и не кому руку подать…
И еще ему надоела возня с янтарной мебелью, сколько в нее денег вложил, а все коту под хвост, чего-то в коллекции не хватает, нужен дизайнер от Бога, опять же нужна Маргарита! Пусть бы она разобралась с янтарной мебелью, да пользу из нее извлекла. Самое смешное в этой истории, что Егор Сергеевич не на шутку полюбил Маргариту! А ведь он ее первый раз пригласил только посмотреть музей янтарной мебели, а сам занялся с ней необычной для него самого любовью…
Маргарита!!! – крикнул он молча.
Я встрепенулась, подняла голову от детской коляски, мне показалось, что меня кто-то зовет, но голоса не слышно. В голове возник образ Егора Сергеевича. Живя одна в своей квартире, из трех мужчин чаще всего я вспоминала Егора Сергеевича, зацепил он ее мысли и сердце! Сам ведь прогнал, а может, мне так показалось, что прогнал?
Нет, сама я к нему не приду, не позвоню и не приеду! Я подняла ребенка на руки, прижала его к груди, и понесла раздевать после прогулки.
Егор Сергеевич вскочил с дивана, быстро сбежал вниз по лестнице, сел в машину, ворота дачи перед ним открылись, он поехал в город.
Ребенок уснул.
В дверь позвонили.
Я, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стоял Егор Сергеевич! Он ворвался в квартиру, подхватил меня на руки, прижал к себе, поцеловал, долгим поцелуем, и опустил на пол.
В незакрытую входную дверь на нас смотрел Валера. Взгляд его был блуждающим и тревожным. Он опустил руку в карман, вынул складной нож, нажал на кнопку, нож раскрылся, и он виртуозно запустил его в спину Егора Сергеевича…
Кто бы мог подумать, что Валера в кармане носит такой страшный нож? И так им владеет? А ничего странного. Он рос спокойным малым, не крупным, не сильным, и когда-то они с Родькой много время сидели в песочнице, и играли в ножички. Так он и носил нож в кармане, меняя его на лучшие варианты исполнения, периодически, запуская нож не в землю, а в деревья в парке…
Егор Сергеевич упал на пол, на нож, еще больше вонзая его в себя. Он смотрел, угасающими глазами на меня.
А я смотрела с полными ужаса глазами на Валеру. Он, перевернул Егора Сергеевича на грудь, вынул нож, вытер его о детскую пеленку, лежащую в прихожей, и вышел из квартиры. Я тронула пульс на руке Егора Сергеевича, пульса не было вовсе. Удар был нанесен точно в сердце…
Я позвонила на мобильный Марку Денисовичу, тот в это время гулял с Инессой Евгеньевной по парку, приближаясь к моему дому, навстречу им шел Валера, а в кармане Марка Денисовича звонил мобильный телефон. Инесса Евгеньевна остановила Валеру, он был страшен, своим выражением лица.
Марк Денисович услышал в телефоне рев и крик Маргариты, он махнул им рукой и побежал к ней в квартиру, благо это было рядом.
Валера махнул рукой матери и ушел в лес.
Марк Денисович, войдя в квартиру, увидел лежащего в крови Егора Сергеевича, и все понял, он взвалил труп на плечи и вынес на чердак.
Я вытерла следы крови и поднялась за ним на крышу.
Темнело.
Инесса Евгеньевна пошла вслед за убегающим Марком Денисовичем, дверь в квартиру Маргариты была открыта, она вошла, увидела спящего малыша, больше никого не было…
Со стороны глухого торца здания, примыкающего к лесу, Марк Денисович скинул тело Егора Сергеевича на землю, оно, цепляясь за деревья, ударилось о металлическую ограду… Людей с этой стороны зданья не было, не было и окон.
Мы вернулись в квартиру.
Инесса Евгеньевна, сидела с ребенком на руках, качала его на коленях, она ничего не знала, но тревога пронизывала все ее существо.
Марк Денисович взял под руку Инессу Евгеньевну, и они вдвоем вышли из подъезда, в сторону ее нового дома, обойдя дом с другого торца. Так она ничего и не поняла, и не спрашивала, от тяжелого чувства, непонятного происхождения.
Утром дворник Маня обнаружила труп Егора Сергеевича. Дверь дворницкой выходила из глухого торца дома. Она проснулась, как обычно рано, вышла с метлой на улицу и чуть не споткнулась о труп. Тут же вызвала милицию.
Маня устала от перепалок с сыном Пашей и ушла от него, и чтобы не снимать квартиру, стала работать дворником.
Красивый мужчина, лежал спиной на остром выступе невысокой металлической ограды.
Когда его перевернули, но для этого его пришлось снять с металлического, острого выступа, и на спине у него была одна, глубокая рана…
Детектив Митя внимательно осмотрел тело, и даже его внимательный взгляд ничего подозрительного не обнаружил, получалось, что мужчина сам упал с крыши дома, и спиной оделся на металлическое острие ограды, других следов насилия не было видно.
Я осталась с ребенком одна, меня трясло, как от озноба, нервное состояние не проходило. Валера не появлялся. Я не выдержала и попросила Инессу Евгеньевну пожить в старой квартире и помочь мне с ребенком. Бабушка стала приезжать в свою старую квартиру и сидеть с внуком.
Однажды к нам в дверь позвонили, это оказался детектив Митя, он прорабатывал свою версию убийства Егора Сергеевича. Не мог он поверить в самоубийство великолепного и обеспеченного мужчины. Его наследником становился его дядя, Кирилл Николаевич, но дядю в этом доме никто не видел.
Зато дворничиха Маня сказала, что видела погибшего мужчину с Маргаритой, они вместе катали детскую коляску. Вот такие следы и привели к Инессе Евгеньевне, сидевшей с внуком. Маргариты дома не было, не было и Валеры. Мать его сказала, что он в отпуске и его нет в городе вместе с его другом Родькой.
Мотив ревности проскочил в голове детектива. Уж очень красив был погибший мужчина. Других зацепок к этому дому у него не было. Увидев Маргариту, хрупкую красивую женщину, он понял, что ей не столкнуть мужчину с крыши, и не протащить его даже метра.
Я подтвердила еще раз, что Валера в отпуске и уехал с Родькой.
Митя твердо знал, что убийство без Маргариты не обошлось, никто больше не был знаком в этом доме с погибшим мужчиной. Он навел справки о Валере, и понял, что тот не мог бы затащить Егора Сергеевича на крышу, мужчина, сделавший это должен быть сильнее погибшего человека, либо они сбросили труп. При вскрытии был обнаружен ровный срез в спине между ребрами, рядом с рваной раной от металлической ограды. Появилась предположение, что Егора Сергеевича убили ножом, а потом сбросили с крыши.
Неожиданно для себя, Кирилл Николаевич стал владельцем дачи с янтарной мебелью; естественно он тут же подвергся допросу Мити, но у него было алиби: был болен, с сердечным приступом лежал в больнице, и в ночь убийства больничной палаты не покидал. Тогда у него спросили, не знает ли он крупного мужчину, из числа общих знакомых с Маргаритой. Он сказал, что Маргариту мало знает, но знает крупного мужчину Марка Денисовича, мужа Нинель, которая работала на даче Егора Сергеевича.
Внешний вид Марка Денисовича вызывал уважение, и настораживал одновременно. Рост под 190 сантиметров, крупного телосложения, почти бритый затылок. Такой мог сделать, что угодно. Митя предложил ему метнуть нож, но это у Марка Денисовича плохо получилось, не умел он метать ножи. Нож вообще не вязался с Марком Денисовичем.
Решил Митя подождать возвращения Валеры, других мужчин в окружении Маргариты не было обнаружено, тем более что билет он покупал в ночь убийства. Сообщили на конечный пункт прибытия Валеры, о необходимости его задержать. Но сведения с места его нахождения по железнодорожному билету не поступали.
Валера пошел к другу Родьке и покаялся ему в убийстве любовника своей жены…
Родька предложил ему немедленно уехать в экспедицию в одно интересное место, где люди видели НЛО, в Малебку. Оказалось, что они оба в этот момент были в отпуске, и, следовательно, никто их искать не должен. Родька, за вторичный переезд из квартиры в квартиру, сорвал деньги с Инессы Евгеньевны, и поэтому мог помочь другу детства уехать в медвежий край на пару недель.
Бумажник у Валеры был в кармане, проблем с документами не возникло. Они ночью покинули город на поезде. Валера и Родька сошли с поезда раньше на одну остановку, им все равно некуда было идти. Продукты у них были те, что Родька припас для похода на одного себя, прикупить продукты на Валеру они не успели, значит, им надо было подумать об ином маршруте, на котором бы были населенные пункты с магазинами.
Они углубились в тайгу. Пошел снег. Это летом то! Но скоро растаял. Валера плохо переносил лес, горожанин до мозга костей, он вел себя, как загнанный зверь и готов был вернуться домой и сдаться. Родька отговаривал его от самопожертвования, обещал ему, что в тайге хорошо, надо только привыкнуть. Шли они тропами, как звери, прятались от встречных людей и на контакт со встречными людьми не шли.
Продукты таяли, есть на свежем воздухе очень хотелось, а еды было не достаточно на двух взрослых мужчин.
Родька предложил Валере забить ножом кабана, зайца, да кого угодно, лишь бы что-нибудь съесть серьезнее, чем исчезающие запасы в рюкзаке. Спички, зажигалки у них были.
Палатка у них была одноместная, был один спальный мешок, оставалось разжигать один костер, готовить пищу в одном котелке. Было две алюминиевых кружки, две таких же ложки.
С голода Валера метнул нож в утку, та упала. Долго искали куда, ели нашли, пожалели, что у них нет собаки для таких целей. Утку съели за один присест, уснули крепко, проснулись от взгляда: на них смотрела местная амазонка.
Девушка с ружьем за плечом, в высоких резиновых сапогах, в джинсовом брючном костюме, палкой пыталась притушить их костер.
– Чего спите, а костер не потушили? Ветер дунет, ни вас, ни леса не останется.
– А ты, кто? Лесничий?
– Нет, дочь лесничего. Утку съели? Где разрешение на отстрел? Вы откуда и куда?
– А без вопросов можно? – спросил Родька.
– Можно, но тогда сделайте так, чтобы я вас здесь больше не видела.
– Этого мы обещать не можем, – сказал тихо Валера.
– Тогда я сообщу о вас, куда следует, вдруг вы преступники. По тайге в нашем районе объявлен план перехват двух мужчин, а вас, как раз двое мужчин.
– Мы приличные люди, инженеры в отпуске, меня зовут, впрочем, неважно, как меня зовут, лучше подскажите, как можно выбраться из сей великолепной тайги? – спросил Валера.
– Поверю вам, очень вы похожи на городских, столичных жителей, если пройдете метров пятьсот, по просеке, выйдите на узкоколейку, поезд ходит раз в сутки.
– Так вы на этом поезде приехали? – спросил Родька, которому очень понравилась дочь лесничего.
– Да, мне сказали, о вас грибники, я приехала посмотреть, какие вы птицы залетные, чем занимаетесь.
– А назад завтра поедите?
– У меня здесь еще есть дела, надо обойти лес, к нам волки чужие зашли.
– Вы их не боитесь? – продолжал задавать вопросы Родион.
– А, что делать? Надо.
– Не бросайте нас! – взмолился Валера, слова о волчьей стае его испугали.
– Я бы вас в милицию доставила, уж очень вы напоминаете тех, на кого перехват объявлен, но у нас в радиусе ста километров милиции нет.
– А откуда вы знаете про перехват, если милиции нет?
– На почту присылают словесное описание тех, кого разыскивают, почтальонка лесников предупреждает, у нас тут свои связи.
– А нас не боитесь? Ведь мы похожи на словесное описание, сами сказали, – спросил Валера.
– Особенно ты, признавайся, кого пришил? – девушка наставила ружье на Валеру.
– Кого? Любовника жены, ножом в спину, – и он вытащил нож, нажал на кнопку.
– Да, серьезное оружие, предлагаю перемирие, ваши слова принимаю за шутку, разойдемся красиво.
– Девушка, но вы теперь много знаете, а здесь тайга, – стал запугивать ее Родька.
– Отец знает, где я, имейте в виду, вас найдут.
– Зачем вы свалились на нашу голову? – взревел Валера, шлепая ладонью комаров на своем лице.
Родька с дочкой лесника пошли вперед и вместе, Валера шел сзади, отставая от них с каждым шагом, у него был свой рюкзак, с небольшим количеством еды, он решил просто от них уйти в неизвестность. Влюбленный Родька отводил душу с девушкой интересной ему во всех отношениях, а Валера остановился за сосной, а потом ушел в другую сторону…
Он чему-то успел научиться у Родьки, вечером зажег костер, испек пару картофелин, съел, их как пирожные и уснул. Сквозь сон он слышал крики, словно его звали, но откликаться не стал. Крики смолкли.
Утром Валера продолжил путь, он весь был покрыт укусами комаров, но об этом старался не думать, он шел по солнцу, чтобы не делать круги по лесу, он смотрел на мох на деревьях, вспоминал, с какой стороны деревьев он растет, вспоминал все, что слышал о жизни в лесу.
Через пару суток ему попался домик охотника, пустой, без запасов еды, но с крышей. Пошел холодный дождь, но он чувствовал себя в безопасности. Валера научился собирать грибы и ягоды, ел жадно; пытался, есть корешки трав. В домике он остался жить, понимая, что идти ему некуда, потому что его ищут. Лицо его заросло щетиной, он стал похож на кого угодно, только не на себя, интеллигентного в прошлой жизни мужчину.
Родька через пару недель вернулся в город, не избежав вопросов и допросов, на все он отвечал одной короткой фразой, что Валеру он не видел, в отпуск ездил один. Ему говорили, что они вместе брали билеты на поезд, он говорил, что это совпадение случайное, рядом с ним ехал в поезде мужчина, но это был ни тот, кого ищут. Одним словом выкручивался от всех вопросов как мог, зная одно, что Валера остался в тайге по своей воле, а тайга она огромная.
Я, не избалованная помощью Валеры в отношении ребенка, словно не замечала его отсутствие, ко мне домой приходили люди с собакой, доказывая мне и себе, что погибший Егор Сергеевич, был у порога моей квартиры, но даже собака не шла внутрь квартиры, потому, что там его следов не было!
Детектив Митя решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Маргариту с ребенком перестали тревожить.
Кирилл Николаевич с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей, он открывал комнаты с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Нинель и убрал повара с охранником. Нина перешла жить к отцу Марку Денисовичу, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием.
Девочка научилась готовить, и все шло, своим чередом.
В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, без суеты тайной рекламы дела не шли. Виталик Селедкин покинул не процветающее место работы.
Я жила в полусне, возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу.
Так прошел год…
Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, она думала о Валере; люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, и такое наказание для нее было очень естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в голубом небе, на зеленую, беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами.
И в этот момент, в комнату стремительной, знакомой походкой, вошел незнакомый человек. Она вглядывалась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Валера! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!
– Валера, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.
– Я, мать, я! – басовито ответил сын.
– Что с твоим голосом? Ты стал басить?
– От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…
– А борода? – тихо проговорила женщина, начинающая верить в счастье.
– Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.
Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.
– Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.
– Садись, мама в свое кресло, и послушай меня, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге, один жил, нашел избушку без курьих ножек, крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца не видел ни одного человека, исхудал, стал молиться о спасении, съел все дары леса, что были поблизости, животных и птиц не убивал, стал обросшим, страшным, немытым. Однажды стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему.
Очнулся, а на меня смотрит ведьма, или баба Яга, та, чью я избушку занял, и говорит она мне скрипучим голосом:
– Здравствуй, касатик, совсем издыхаешь, родимый? Порченный ты человек, а вылечить тебя можно, зло прошло через твою жизнь, виноват ты, да не совсем, вылечу я тебя. Знахарка я, а ты, что подумал? Травы у меня в этом домике, ты их и не трогал, молодец. Да я новых трав насобирала, сейчас сделаю тебе отвар, выпьешь, человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно, тебе надо было выспаться.
Поставила она меня на ноги, да и повела с собой в деревню, а в той деревни, все дома с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком, огурцами.
Еда у нее еще та, что сама выращивает, то и ест. Я встал на ноги, стал по деревни ходить, дома смотреть, жильцов давно уж там нет. В одном доме нашел эти дощечки, бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один инвалид с золотыми руками, ходить не мог, все сидел, да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все, как живые!
Дощечек этих я обнаружил штук пятьдесят, просто письмена какие-то! Прожил я у нее еще девять месяцев, она меня не отпускала, лечила и поила травами, а однажды подходит и говорит, что я здоров и могу уехать домой. Я ей ответил, что меня ищут, я зло совершил.
А она сказала, что все будет нормально, если я ей свой нож оставлю, и никогда в руки его больше не возьму. Дает мне мой нож, и просит, чтобы я его метнул, а нож выпал из моей руки! Понимаешь, я не могу больше ножи метать! Не могу! Проводила она меня до станции, поезд там две минуты стоит, а перед этим на той станции к парикмахеру сводила, травки свои сушеные сдала скупщику, мне билет купила, одежду, сумку. Я ей только нож и оставил, да дров целую стену наколол, да отремонтировал ее жилье.
– Валера, а дальше, что с тобой будет?
– А ничего, буду жить в твоей новой квартире, а ты уйдешь в старую квартиру, ближе к Маргарите. К ней я пока не пойду, не могу. У меня есть идея, я нарисую комплект мебели, дощечками этими его обклеим, Марк Денисович все сделает, вот и модерн! Настоящий модерн!
– Вот за это спасибо, а то от скуки не знаю, что и делать. А, как ту старушку отблагодарить за твое спасение?
– Лучше о ней забыть, мы с ней в расчете. Я у нее отработал свое спасение.
Теперь хочу у Маргариты поработать! У нее смотрю все люди новые и, к лучшему, а Марк Денисович меня не продаст.
– Ты ведь инженером работал, а теперь, что мебелью будешь заниматься?
– У меня иного выхода нет, старушка сказала, что я должен с деревом работать, а она с травой работает. Так вот.
– Валера, да тебя сейчас никто и не узнает. К Родьке пойдешь?
– Нет, нам лучше не встречаться.
– А Маргарите о тебе сказать?
– Не надо, хочется увидеть сына, но не сейчас, буду работать в твоей новой квартире, нарисую эскизы новой древней мебели, отдашь их потом Маргарите или Марку Денисовичу, но обо мне не говори, на всякий случай.
– Так и будешь в квартире сидеть?
– Сидел в избушке, посижу в квартире, мне еще надо немного времени, чтобы в себя прийти.
– А бороду сбреешь?
– Не сейчас.
Валера отдыхал, отмывался, сбрил бороду, смотрел телевизор и совсем забыл о прорисовках. Матери он до машины донес сумку с бесценными дощечками, и домой вернулся, спрятав лицо под кепкой, натянутой чуть не до носа.
Марк Денисович, после разговора о русском модерне с Инессой Евгеньевной, сделал столовую мебель, а с резчиками по дереву у него ничего не получилось. Комплект мебели есть, а товарного, антикварного вида нет. И пошел он к Инессе Евгеньевне, в жилетку поплакать. А она засмеялась! Он только рот открыл от удивления.
– Милый ты Марк Денисович, есть мистическая отделка для твоего комплекта! Да еще какая! Но нужно найти Селедкина старшего, чтобы он все это вместе состыковал по старым рецептам.
– Так, умер Селедкин старший, нет мастера, который мог под старину мебель реставрировать.
– Я не знала, что предлагаешь?
– Не знаю, а Селедкин младший может, знает? Видел, вероятно, как его отец работал, он ведь реставрировал без зрителей. Никого не впускал в мастерскую.
– Это я хорошо знаю. Младший Селедкин уволился, но его можно найти. Вези свой комплект в магазин, в реставрационную мастерскую, а я привезу для него украшения и Виталика.
Виталик откликнулся на звонок мобильного телефона, и сам приехал в магазин. Он сказал, что знает, как отец делал мебель под старину, но сам никогда этого не делал, хотя помнит все материалы, которые он при этом использовал.
Марк Денисович привез столовый мебельный гарнитур, а, увидев дощечки, с качественно вырезанными животными, как ребенок захлопал в ладоши.
– Отлично, то, что надо! Какое мастерство и все выдержанно в одном стиле, в одном размере!
Виталик при виде дощечек выдохнул:
– Откуда такая прелесть? Все животные выпуклые, как живые, да так ровно сделаны!
– Виталик, твое дело объединить дощечки с гарнитуром, создать новую антикварную коллекцию русского модерна конца девятнадцатого века.
– Без проблем! Это настоящая натура!
Откуда люди узнают о новинках? Не известно, но покупатель вскоре объявился, на весь столовый гарнитур, хотя для начала ему показали стул с отделкой из двух дощечек, с изображением животных на спинке стула. Стул смотрелся единым целым, трудно было догадаться о том, как он был сделан. Единственно, что просил покупатель, оставить в секрете свое имя.
Солнце светило в окна. Голубое небо без облаков казалось, бескрайним, как затянувшееся мое одиночество. Я иногда вспоминала Егора Сергеевича и жалела его и себя, а заодно и Валеру, и сына. Ребенок подрос, я хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего – привести себя в боевую готовность.
Я решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом. Надела я купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж, по своей обычной прогулочной дороге. Навстречу мне шел по дороге сам Валера! Я решила, что мне это померещилось, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая мне дорогу.
Избалованный Кирилл Николаевич, привыкший к хорошему женскому уходу, сразу почувствовал провал в своей жизни, и подумал, что чужая любовь дается трудно.
Трудно быть настоящим мужчиной! Получилось, что он стал вторым спутником Нинель, после Марка Денисовича. Она живет одна с Ниной, а мужчины живут поодаль от нее.
Затосковал Кирилл Николаевич от собственного благородства, да и Нинель отказала ему в дальнейшем совместном существовании. Вот оно как все сложилось, знал бы, так на ту дачу не ездил бы вовсе.
Раздался телефонный звонок Марка Денисовича:
– Инесса Евгеньевна, мы тут гуляем с Ниной, не хочешь присоединиться?
– Вы где? А, сейчас подойду.
Она надела брюки, обруч на волосы, кожаную курточку, обувь и вышла. У подъезда стояли Марк Денисович и Нина. Они тут же стали рассказывать ей последние новости, связанные с Нинель и Кириллом Николаевичем.
– А от меня, вы, что хотели услышать? – не выдержав потока новостей, спросила Инесса Евгеньевна, – мне вас пожалеть? Похоже все нормально.
– Так, ситуация стрессовая, – пробасил Марк Денисович, – пойдем по парку, одна ведь все равно гулять не будешь.
– Это верно, а Нине скучно не будет с нами?
– А я с вами не пойду, папа денег подбросил я в магазин пойду. Пока! – махнула им рукой Нина, и исчезла за поворотом.
– Марк Денисович, ты видел мебель русского модерна конца девятнадцатого века?
– Круто сказано, но это была одна фабрика, очень трудоемкая работа, резьбы много.
– А мы могли бы ее сделать? Резчики по дереву такого уровня найдутся?
– Были бы деньги – резчики найдутся.
– Найди пару человек, есть идея, займемся русским модерном.
И они тихо пошли по парку, вдыхая лесные ароматы вечернего воздуха. Радуясь тишине и собственному спокойствию.
Егор Сергеевич лежал на диване в холле второго этажа, дачной крепости и смотрел в окно; когда-то из этого балконного окна, Маргарита спустилась к нему в руки по веревочной лестнице. И, что ему взбрело в голову, что она ему не нужна? Ну, и что, что ребенок у нее от законного мужа Валеры? Что в этом плохого? Поздно познакомились, а он рассердился на нее из-за квартиры, да не нужна ему ее квартира!
Ему Маргарита нужна, это он из-за ревности к Валере так раскипятился, Родька ему на днях сказал, что она вновь в своей квартире. Вот и полетели все его мысли к ней, к молодой матери. Да, не нужно ему ее грудное молоко! Это его черт попутал, прилип к ней, как маленький. И скучно, и грустно, и не кому руку подать…
И еще ему надоела возня с янтарной мебелью, сколько в нее денег вложил, а все коту под хвост, чего-то в коллекции не хватает, нужен дизайнер от Бога, опять же нужна Маргарита! Пусть бы она разобралась с янтарной мебелью, да пользу из нее извлекла. Самое смешное в этой истории, что Егор Сергеевич не на шутку полюбил Маргариту! А ведь он ее первый раз пригласил только посмотреть музей янтарной мебели, а сам занялся с ней необычной для него самого любовью…
Маргарита!!! – крикнул он молча.
Я встрепенулась, подняла голову от детской коляски, мне показалось, что меня кто-то зовет, но голоса не слышно. В голове возник образ Егора Сергеевича. Живя одна в своей квартире, из трех мужчин чаще всего я вспоминала Егора Сергеевича, зацепил он ее мысли и сердце! Сам ведь прогнал, а может, мне так показалось, что прогнал?
Нет, сама я к нему не приду, не позвоню и не приеду! Я подняла ребенка на руки, прижала его к груди, и понесла раздевать после прогулки.
Егор Сергеевич вскочил с дивана, быстро сбежал вниз по лестнице, сел в машину, ворота дачи перед ним открылись, он поехал в город.
Ребенок уснул.
В дверь позвонили.
Я, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стоял Егор Сергеевич! Он ворвался в квартиру, подхватил меня на руки, прижал к себе, поцеловал, долгим поцелуем, и опустил на пол.
В незакрытую входную дверь на нас смотрел Валера. Взгляд его был блуждающим и тревожным. Он опустил руку в карман, вынул складной нож, нажал на кнопку, нож раскрылся, и он виртуозно запустил его в спину Егора Сергеевича…
Кто бы мог подумать, что Валера в кармане носит такой страшный нож? И так им владеет? А ничего странного. Он рос спокойным малым, не крупным, не сильным, и когда-то они с Родькой много время сидели в песочнице, и играли в ножички. Так он и носил нож в кармане, меняя его на лучшие варианты исполнения, периодически, запуская нож не в землю, а в деревья в парке…
Егор Сергеевич упал на пол, на нож, еще больше вонзая его в себя. Он смотрел, угасающими глазами на меня.
А я смотрела с полными ужаса глазами на Валеру. Он, перевернул Егора Сергеевича на грудь, вынул нож, вытер его о детскую пеленку, лежащую в прихожей, и вышел из квартиры. Я тронула пульс на руке Егора Сергеевича, пульса не было вовсе. Удар был нанесен точно в сердце…
Я позвонила на мобильный Марку Денисовичу, тот в это время гулял с Инессой Евгеньевной по парку, приближаясь к моему дому, навстречу им шел Валера, а в кармане Марка Денисовича звонил мобильный телефон. Инесса Евгеньевна остановила Валеру, он был страшен, своим выражением лица.
Марк Денисович услышал в телефоне рев и крик Маргариты, он махнул им рукой и побежал к ней в квартиру, благо это было рядом.
Валера махнул рукой матери и ушел в лес.
Марк Денисович, войдя в квартиру, увидел лежащего в крови Егора Сергеевича, и все понял, он взвалил труп на плечи и вынес на чердак.
Я вытерла следы крови и поднялась за ним на крышу.
Темнело.
Инесса Евгеньевна пошла вслед за убегающим Марком Денисовичем, дверь в квартиру Маргариты была открыта, она вошла, увидела спящего малыша, больше никого не было…
Со стороны глухого торца здания, примыкающего к лесу, Марк Денисович скинул тело Егора Сергеевича на землю, оно, цепляясь за деревья, ударилось о металлическую ограду… Людей с этой стороны зданья не было, не было и окон.
Мы вернулись в квартиру.
Инесса Евгеньевна, сидела с ребенком на руках, качала его на коленях, она ничего не знала, но тревога пронизывала все ее существо.
Марк Денисович взял под руку Инессу Евгеньевну, и они вдвоем вышли из подъезда, в сторону ее нового дома, обойдя дом с другого торца. Так она ничего и не поняла, и не спрашивала, от тяжелого чувства, непонятного происхождения.
Утром дворник Маня обнаружила труп Егора Сергеевича. Дверь дворницкой выходила из глухого торца дома. Она проснулась, как обычно рано, вышла с метлой на улицу и чуть не споткнулась о труп. Тут же вызвала милицию.
Маня устала от перепалок с сыном Пашей и ушла от него, и чтобы не снимать квартиру, стала работать дворником.
Красивый мужчина, лежал спиной на остром выступе невысокой металлической ограды.
Когда его перевернули, но для этого его пришлось снять с металлического, острого выступа, и на спине у него была одна, глубокая рана…
Детектив Митя внимательно осмотрел тело, и даже его внимательный взгляд ничего подозрительного не обнаружил, получалось, что мужчина сам упал с крыши дома, и спиной оделся на металлическое острие ограды, других следов насилия не было видно.
Я осталась с ребенком одна, меня трясло, как от озноба, нервное состояние не проходило. Валера не появлялся. Я не выдержала и попросила Инессу Евгеньевну пожить в старой квартире и помочь мне с ребенком. Бабушка стала приезжать в свою старую квартиру и сидеть с внуком.
Однажды к нам в дверь позвонили, это оказался детектив Митя, он прорабатывал свою версию убийства Егора Сергеевича. Не мог он поверить в самоубийство великолепного и обеспеченного мужчины. Его наследником становился его дядя, Кирилл Николаевич, но дядю в этом доме никто не видел.
Зато дворничиха Маня сказала, что видела погибшего мужчину с Маргаритой, они вместе катали детскую коляску. Вот такие следы и привели к Инессе Евгеньевне, сидевшей с внуком. Маргариты дома не было, не было и Валеры. Мать его сказала, что он в отпуске и его нет в городе вместе с его другом Родькой.
Мотив ревности проскочил в голове детектива. Уж очень красив был погибший мужчина. Других зацепок к этому дому у него не было. Увидев Маргариту, хрупкую красивую женщину, он понял, что ей не столкнуть мужчину с крыши, и не протащить его даже метра.
Я подтвердила еще раз, что Валера в отпуске и уехал с Родькой.
Митя твердо знал, что убийство без Маргариты не обошлось, никто больше не был знаком в этом доме с погибшим мужчиной. Он навел справки о Валере, и понял, что тот не мог бы затащить Егора Сергеевича на крышу, мужчина, сделавший это должен быть сильнее погибшего человека, либо они сбросили труп. При вскрытии был обнаружен ровный срез в спине между ребрами, рядом с рваной раной от металлической ограды. Появилась предположение, что Егора Сергеевича убили ножом, а потом сбросили с крыши.
Неожиданно для себя, Кирилл Николаевич стал владельцем дачи с янтарной мебелью; естественно он тут же подвергся допросу Мити, но у него было алиби: был болен, с сердечным приступом лежал в больнице, и в ночь убийства больничной палаты не покидал. Тогда у него спросили, не знает ли он крупного мужчину, из числа общих знакомых с Маргаритой. Он сказал, что Маргариту мало знает, но знает крупного мужчину Марка Денисовича, мужа Нинель, которая работала на даче Егора Сергеевича.
Внешний вид Марка Денисовича вызывал уважение, и настораживал одновременно. Рост под 190 сантиметров, крупного телосложения, почти бритый затылок. Такой мог сделать, что угодно. Митя предложил ему метнуть нож, но это у Марка Денисовича плохо получилось, не умел он метать ножи. Нож вообще не вязался с Марком Денисовичем.
Решил Митя подождать возвращения Валеры, других мужчин в окружении Маргариты не было обнаружено, тем более что билет он покупал в ночь убийства. Сообщили на конечный пункт прибытия Валеры, о необходимости его задержать. Но сведения с места его нахождения по железнодорожному билету не поступали.
Валера пошел к другу Родьке и покаялся ему в убийстве любовника своей жены…
Родька предложил ему немедленно уехать в экспедицию в одно интересное место, где люди видели НЛО, в Малебку. Оказалось, что они оба в этот момент были в отпуске, и, следовательно, никто их искать не должен. Родька, за вторичный переезд из квартиры в квартиру, сорвал деньги с Инессы Евгеньевны, и поэтому мог помочь другу детства уехать в медвежий край на пару недель.
Бумажник у Валеры был в кармане, проблем с документами не возникло. Они ночью покинули город на поезде. Валера и Родька сошли с поезда раньше на одну остановку, им все равно некуда было идти. Продукты у них были те, что Родька припас для похода на одного себя, прикупить продукты на Валеру они не успели, значит, им надо было подумать об ином маршруте, на котором бы были населенные пункты с магазинами.
Они углубились в тайгу. Пошел снег. Это летом то! Но скоро растаял. Валера плохо переносил лес, горожанин до мозга костей, он вел себя, как загнанный зверь и готов был вернуться домой и сдаться. Родька отговаривал его от самопожертвования, обещал ему, что в тайге хорошо, надо только привыкнуть. Шли они тропами, как звери, прятались от встречных людей и на контакт со встречными людьми не шли.
Продукты таяли, есть на свежем воздухе очень хотелось, а еды было не достаточно на двух взрослых мужчин.
Родька предложил Валере забить ножом кабана, зайца, да кого угодно, лишь бы что-нибудь съесть серьезнее, чем исчезающие запасы в рюкзаке. Спички, зажигалки у них были.
Палатка у них была одноместная, был один спальный мешок, оставалось разжигать один костер, готовить пищу в одном котелке. Было две алюминиевых кружки, две таких же ложки.
С голода Валера метнул нож в утку, та упала. Долго искали куда, ели нашли, пожалели, что у них нет собаки для таких целей. Утку съели за один присест, уснули крепко, проснулись от взгляда: на них смотрела местная амазонка.
Девушка с ружьем за плечом, в высоких резиновых сапогах, в джинсовом брючном костюме, палкой пыталась притушить их костер.
– Чего спите, а костер не потушили? Ветер дунет, ни вас, ни леса не останется.
– А ты, кто? Лесничий?
– Нет, дочь лесничего. Утку съели? Где разрешение на отстрел? Вы откуда и куда?
– А без вопросов можно? – спросил Родька.
– Можно, но тогда сделайте так, чтобы я вас здесь больше не видела.
– Этого мы обещать не можем, – сказал тихо Валера.
– Тогда я сообщу о вас, куда следует, вдруг вы преступники. По тайге в нашем районе объявлен план перехват двух мужчин, а вас, как раз двое мужчин.
– Мы приличные люди, инженеры в отпуске, меня зовут, впрочем, неважно, как меня зовут, лучше подскажите, как можно выбраться из сей великолепной тайги? – спросил Валера.
– Поверю вам, очень вы похожи на городских, столичных жителей, если пройдете метров пятьсот, по просеке, выйдите на узкоколейку, поезд ходит раз в сутки.
– Так вы на этом поезде приехали? – спросил Родька, которому очень понравилась дочь лесничего.
– Да, мне сказали, о вас грибники, я приехала посмотреть, какие вы птицы залетные, чем занимаетесь.
– А назад завтра поедите?
– У меня здесь еще есть дела, надо обойти лес, к нам волки чужие зашли.
– Вы их не боитесь? – продолжал задавать вопросы Родион.
– А, что делать? Надо.
– Не бросайте нас! – взмолился Валера, слова о волчьей стае его испугали.
– Я бы вас в милицию доставила, уж очень вы напоминаете тех, на кого перехват объявлен, но у нас в радиусе ста километров милиции нет.
– А откуда вы знаете про перехват, если милиции нет?
– На почту присылают словесное описание тех, кого разыскивают, почтальонка лесников предупреждает, у нас тут свои связи.
– А нас не боитесь? Ведь мы похожи на словесное описание, сами сказали, – спросил Валера.
– Особенно ты, признавайся, кого пришил? – девушка наставила ружье на Валеру.
– Кого? Любовника жены, ножом в спину, – и он вытащил нож, нажал на кнопку.
– Да, серьезное оружие, предлагаю перемирие, ваши слова принимаю за шутку, разойдемся красиво.
– Девушка, но вы теперь много знаете, а здесь тайга, – стал запугивать ее Родька.
– Отец знает, где я, имейте в виду, вас найдут.
– Зачем вы свалились на нашу голову? – взревел Валера, шлепая ладонью комаров на своем лице.
Родька с дочкой лесника пошли вперед и вместе, Валера шел сзади, отставая от них с каждым шагом, у него был свой рюкзак, с небольшим количеством еды, он решил просто от них уйти в неизвестность. Влюбленный Родька отводил душу с девушкой интересной ему во всех отношениях, а Валера остановился за сосной, а потом ушел в другую сторону…
Он чему-то успел научиться у Родьки, вечером зажег костер, испек пару картофелин, съел, их как пирожные и уснул. Сквозь сон он слышал крики, словно его звали, но откликаться не стал. Крики смолкли.
Утром Валера продолжил путь, он весь был покрыт укусами комаров, но об этом старался не думать, он шел по солнцу, чтобы не делать круги по лесу, он смотрел на мох на деревьях, вспоминал, с какой стороны деревьев он растет, вспоминал все, что слышал о жизни в лесу.
Через пару суток ему попался домик охотника, пустой, без запасов еды, но с крышей. Пошел холодный дождь, но он чувствовал себя в безопасности. Валера научился собирать грибы и ягоды, ел жадно; пытался, есть корешки трав. В домике он остался жить, понимая, что идти ему некуда, потому что его ищут. Лицо его заросло щетиной, он стал похож на кого угодно, только не на себя, интеллигентного в прошлой жизни мужчину.
Родька через пару недель вернулся в город, не избежав вопросов и допросов, на все он отвечал одной короткой фразой, что Валеру он не видел, в отпуск ездил один. Ему говорили, что они вместе брали билеты на поезд, он говорил, что это совпадение случайное, рядом с ним ехал в поезде мужчина, но это был ни тот, кого ищут. Одним словом выкручивался от всех вопросов как мог, зная одно, что Валера остался в тайге по своей воле, а тайга она огромная.
Я, не избалованная помощью Валеры в отношении ребенка, словно не замечала его отсутствие, ко мне домой приходили люди с собакой, доказывая мне и себе, что погибший Егор Сергеевич, был у порога моей квартиры, но даже собака не шла внутрь квартиры, потому, что там его следов не было!
Детектив Митя решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Маргариту с ребенком перестали тревожить.
Кирилл Николаевич с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей, он открывал комнаты с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Нинель и убрал повара с охранником. Нина перешла жить к отцу Марку Денисовичу, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием.
Девочка научилась готовить, и все шло, своим чередом.
В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, без суеты тайной рекламы дела не шли. Виталик Селедкин покинул не процветающее место работы.
Я жила в полусне, возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу.
Так прошел год…
Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, она думала о Валере; люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, и такое наказание для нее было очень естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в голубом небе, на зеленую, беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами.
И в этот момент, в комнату стремительной, знакомой походкой, вошел незнакомый человек. Она вглядывалась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Валера! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!
– Валера, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.
– Я, мать, я! – басовито ответил сын.
– Что с твоим голосом? Ты стал басить?
– От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…
– А борода? – тихо проговорила женщина, начинающая верить в счастье.
– Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.
Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.
– Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.
– Садись, мама в свое кресло, и послушай меня, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге, один жил, нашел избушку без курьих ножек, крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца не видел ни одного человека, исхудал, стал молиться о спасении, съел все дары леса, что были поблизости, животных и птиц не убивал, стал обросшим, страшным, немытым. Однажды стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему.
Очнулся, а на меня смотрит ведьма, или баба Яга, та, чью я избушку занял, и говорит она мне скрипучим голосом:
– Здравствуй, касатик, совсем издыхаешь, родимый? Порченный ты человек, а вылечить тебя можно, зло прошло через твою жизнь, виноват ты, да не совсем, вылечу я тебя. Знахарка я, а ты, что подумал? Травы у меня в этом домике, ты их и не трогал, молодец. Да я новых трав насобирала, сейчас сделаю тебе отвар, выпьешь, человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно, тебе надо было выспаться.
Поставила она меня на ноги, да и повела с собой в деревню, а в той деревни, все дома с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком, огурцами.
Еда у нее еще та, что сама выращивает, то и ест. Я встал на ноги, стал по деревни ходить, дома смотреть, жильцов давно уж там нет. В одном доме нашел эти дощечки, бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один инвалид с золотыми руками, ходить не мог, все сидел, да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все, как живые!
Дощечек этих я обнаружил штук пятьдесят, просто письмена какие-то! Прожил я у нее еще девять месяцев, она меня не отпускала, лечила и поила травами, а однажды подходит и говорит, что я здоров и могу уехать домой. Я ей ответил, что меня ищут, я зло совершил.
А она сказала, что все будет нормально, если я ей свой нож оставлю, и никогда в руки его больше не возьму. Дает мне мой нож, и просит, чтобы я его метнул, а нож выпал из моей руки! Понимаешь, я не могу больше ножи метать! Не могу! Проводила она меня до станции, поезд там две минуты стоит, а перед этим на той станции к парикмахеру сводила, травки свои сушеные сдала скупщику, мне билет купила, одежду, сумку. Я ей только нож и оставил, да дров целую стену наколол, да отремонтировал ее жилье.
– Валера, а дальше, что с тобой будет?
– А ничего, буду жить в твоей новой квартире, а ты уйдешь в старую квартиру, ближе к Маргарите. К ней я пока не пойду, не могу. У меня есть идея, я нарисую комплект мебели, дощечками этими его обклеим, Марк Денисович все сделает, вот и модерн! Настоящий модерн!
– Вот за это спасибо, а то от скуки не знаю, что и делать. А, как ту старушку отблагодарить за твое спасение?
– Лучше о ней забыть, мы с ней в расчете. Я у нее отработал свое спасение.
Теперь хочу у Маргариты поработать! У нее смотрю все люди новые и, к лучшему, а Марк Денисович меня не продаст.
– Ты ведь инженером работал, а теперь, что мебелью будешь заниматься?
– У меня иного выхода нет, старушка сказала, что я должен с деревом работать, а она с травой работает. Так вот.
– Валера, да тебя сейчас никто и не узнает. К Родьке пойдешь?
– Нет, нам лучше не встречаться.
– А Маргарите о тебе сказать?
– Не надо, хочется увидеть сына, но не сейчас, буду работать в твоей новой квартире, нарисую эскизы новой древней мебели, отдашь их потом Маргарите или Марку Денисовичу, но обо мне не говори, на всякий случай.
– Так и будешь в квартире сидеть?
– Сидел в избушке, посижу в квартире, мне еще надо немного времени, чтобы в себя прийти.
– А бороду сбреешь?
– Не сейчас.
Валера отдыхал, отмывался, сбрил бороду, смотрел телевизор и совсем забыл о прорисовках. Матери он до машины донес сумку с бесценными дощечками, и домой вернулся, спрятав лицо под кепкой, натянутой чуть не до носа.
Марк Денисович, после разговора о русском модерне с Инессой Евгеньевной, сделал столовую мебель, а с резчиками по дереву у него ничего не получилось. Комплект мебели есть, а товарного, антикварного вида нет. И пошел он к Инессе Евгеньевне, в жилетку поплакать. А она засмеялась! Он только рот открыл от удивления.
– Милый ты Марк Денисович, есть мистическая отделка для твоего комплекта! Да еще какая! Но нужно найти Селедкина старшего, чтобы он все это вместе состыковал по старым рецептам.
– Так, умер Селедкин старший, нет мастера, который мог под старину мебель реставрировать.
– Я не знала, что предлагаешь?
– Не знаю, а Селедкин младший может, знает? Видел, вероятно, как его отец работал, он ведь реставрировал без зрителей. Никого не впускал в мастерскую.
– Это я хорошо знаю. Младший Селедкин уволился, но его можно найти. Вези свой комплект в магазин, в реставрационную мастерскую, а я привезу для него украшения и Виталика.
Виталик откликнулся на звонок мобильного телефона, и сам приехал в магазин. Он сказал, что знает, как отец делал мебель под старину, но сам никогда этого не делал, хотя помнит все материалы, которые он при этом использовал.
Марк Денисович привез столовый мебельный гарнитур, а, увидев дощечки, с качественно вырезанными животными, как ребенок захлопал в ладоши.
– Отлично, то, что надо! Какое мастерство и все выдержанно в одном стиле, в одном размере!
Виталик при виде дощечек выдохнул:
– Откуда такая прелесть? Все животные выпуклые, как живые, да так ровно сделаны!
– Виталик, твое дело объединить дощечки с гарнитуром, создать новую антикварную коллекцию русского модерна конца девятнадцатого века.
– Без проблем! Это настоящая натура!
Откуда люди узнают о новинках? Не известно, но покупатель вскоре объявился, на весь столовый гарнитур, хотя для начала ему показали стул с отделкой из двух дощечек, с изображением животных на спинке стула. Стул смотрелся единым целым, трудно было догадаться о том, как он был сделан. Единственно, что просил покупатель, оставить в секрете свое имя.
Солнце светило в окна. Голубое небо без облаков казалось, бескрайним, как затянувшееся мое одиночество. Я иногда вспоминала Егора Сергеевича и жалела его и себя, а заодно и Валеру, и сына. Ребенок подрос, я хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего – привести себя в боевую готовность.
Я решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом. Надела я купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж, по своей обычной прогулочной дороге. Навстречу мне шел по дороге сам Валера! Я решила, что мне это померещилось, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая мне дорогу.