Страница:
– Григорий Сергеевич! Откуда и куда?
– Икар, молчи! Ты нас не видел! У меня обход местности.
– А куда вся охрана делась? Никого не видел! – спросил Икар у Григория Сергеевича.
– Местность обходят.
– Интересно… – затянул Икар.
– Икар, дорогой, не взлетай, полетишь после.
– А если мне надо за товаром слетать!?
– Сейчас нельзя, полетишь завтра. Оружие у тебя есть?
– А надо?
– Надо, Икар, надо!
– Будет, сейчас брякну Ирина, она принесет.
– Икар, охраняй аэродром, а если, что сообщи, самолеты и вертолеты не должны взлетать!
– А, если кто прилетит?
– Сообщи мне!
День выдался таким, что приезжих на Малахите было очень мало, Григорий Сергеевич теперь понимал, что охрана работала против его выгоды, они отговаривали всех, кто хотел посетить городок Малахит – его не посещать. Григорию Сергеевичу стало не то, чтобы страшно, а как-то не по себе, и, в то же время он почувствовал легкость от того что, узнал правду: почему к нему на Малахит перестали залетать люди.
Григорий Сергеевич остановился, посмотрел вокруг себя, и подумал, что все это охрана может уничтожить, когда вернется ни с чем после погони. Нужна была поддержка или подкрепление. Но все на свете стоит денег, а он был на мели.
Охрана не хотела пропускать бедного старого геолога Матвеевича на комплекс Малахита, но он был настойчив, и звал самого Григория Сергеевича. Хозяину доложили о геологе. Геолога отмыли, переодели в дежурную одежду и пропустили к Григорию Сергеевичу.
– Григорий Сергеевич, знавал я вашего отца, он мог не мыться, не бриться, месяцами по тайге хаживал. Мы с ним однажды пойму реки Оперной изучали, в одном месте обнаружили блестки золотые, да подумали, что их кто обронил. Потому как мы много песка перемыли, но ничего найти не смогли. А я нашел в том месте слиток золотой, самородок значит. Твоей охране его сразу и не показал, слух пошел, обирает твоя охрана людей пришлых, а тебе про то неведомо.
– Простите, а золото при вас?
– Нет, с собой я самородок не взял. Твои охранники меня обыскали, и до тебя бы я слиток не донес.
– Спасибо вам вдвойне.
– Григорий Сергеевич, не спеши спасибо говорить, пойдем со мной, покажу золото, оно у меня в надежном месте схоронено.
– А почему я вам верить должен?
– У тебя выхода нет! Обложили тебя охранники!
– Я пойду с вами, но один не могу, со мной пойдет Астра.
– Астра? Зови ее, я с ней знаком. Да идем быстрее, пока не стемнело.
Я переоделась по-походному и наша троица под суровым взглядом главного охранника, покинула Малахит. Река Оперная протекала по старым горам с незапамятных времен.
Вода в реке была чище своих берегов, да и они особо туристами не посещались.
Места таежные, глухие, здесь чаще бродили профессионалы по ориентированию.
Геолог Матвеевич знал хорошо берега непокорной речки, он ловко ходил по корягам, горам и прибрежному песку и гальке. Григорий Сергеевич и я шли за ним, мы немного устали от постоянного движения по пересеченной местности. Внезапно Матвеевич остановился и нас остановил движением руки. Он услышал голоса и сквозь ветви деревьев различал людей на берегу реки. Мы снизили скорость и стали идти тихо. На берегу я заметил вторую смену охранников, они мыли золото.
– Выследили меня твои люди, Григорий Сергеевич! Золотишко-то моют ребята, – сказал шепотом Матвеевич, – но его здесь почти нет, крупинки золота могут попасть.
– Когда они успели тебя выследить?
– Так я не первый раз ходил на ваш Малахит, вначале я охранникам золото давал, они меня к вашим благам цивилизации и пропускали, а последний раз я сказал, что золота у меня нет, они и не пускали, пока я тебя, Григорий Сергеевич, не затребовал.
– Матвеевич, а чего это ты решил мне показать, где золото лежит?
– Так, ты чай мне не чужой, с батькой твоим мы много хаживали, а сейчас чую, мой конец приходит, смерть в шейку бедра постукивает, последнее дело, когда одна нога отказывает ходить.
– А ты неплохо ходишь и не видно, что нога болит.
– Так, растер себя перед тем, как к вам идти, думал, покажу наследнику его наследство, да и на покой, а тут охранники окопались.
– Что делать будем?
– Так не знаю. Силы мои на исходе. До золота здесь ближе, чем до моей берлоги. В другой раз, и не поднимусь.
– Матвеевич, а рукой, можешь показать, где золото находится? Или приметы местности назвать?
– Ох, Григорий Сергеевич, золотишко-то оно коварное, пальцем в небе не достанешь, показать бы тебе, так и спал бы спокойно.
– А почему эту речку называют Оперной? В честь оперативных сотрудников уголовного розыска?
– Ты чего? Мы чай ученые, у этой реки название звучит, как название одной оперы, так народ давно стал ее просто Оперной называть.
– Матвеевич, а ты – бывший геолог, пенсию-то получаешь?
– Нет, да и какая пенсия в глуши?
– Есть старые поселки? Мог оформить!
– Трудно все это, мы привыкшие, безденежные.
– Хорошо, покажи, где золото лежит, я тебе обязуюсь платить личную пенсию, с проживанием на Малахите. Есть для тебя работа в бассейне.
– Григорий Сергеевич, не греши, я в служаки не пойду, не люблю покоряться. Смотри-ка, а твои людишки-то уходят с реки, подождем, да уж сегодня и покажу золотко, а на ночь схороню вас в одном шалаше, утром и пойдете на Малахит.
Я молчала, пока мужчины разговаривали, и думала о том, что опасно знать, где золото лежит, да еще и в самородках. Мне очень хотелось сбежать, не узнав цели этого похода. Последний охранник исчез за холмом, как последняя надежда на неизвестность. Мужчины поднялись, и я, помимо своей воли, пошла следом за ними.
Реку перешли по поваленному дереву, держась за редкие ветки. Прошли место, где охрана Малахита мыла золото, и углубились в чащу, потом неожиданно, оказались на берегу реки, вероятно река здесь делала петлю.
Глава 4
Вечерело.
– Григорий Сергеевич, отец твой, здесь смеялся, что мы с ним глину нашли, сделаем, мол, себе посуду, а потом будем продавать, раз ничего путного найти не можем. В этом месте сделали мы привал, костер разожгли, шалаш сделали, вон он стоит, его можно подладить и жить.
– Глина и нам пригодиться для Малахита.
– Не спеши, так вот здесь глина золотая.
– Ты, чего, Матвеевич? Золото в глине?
– Горшки золотые можно делать.
– А почему об этом никому не сказали?
– Сказать-то сказали, на свою голову, это ведь тут Сергея – то и убили, он золото защищал. Могилку его могу тебе показать. В глине он похоронен, копал я ему могилу, так золото нашел, немного, но нашел. Идемте – покажу. Здесь недалеко.
Помяни отца, Григорий Сергеевич, а после покажу жилу золотую.
Темнело, я разожгла костер. Мужчины все больше разговаривали. Я иногда их переставала слушать, мне было страшно. Я привыкла к лесным походам с отцом, ночных стоянок не боялась, а здесь мне было жутковато. Сова ухнула, или дерево треснуло, много новых шорохов, места чужие. Мужчины у могилы постояли и подошли ко мне. Я, зная тайгу, прихватила все, самое необходимое для однодневного похода.
Скромный ужин утолил общий голод. Шалаш был очень старым, легли у костра. Ночью нас разбудили голоса. Костер едва тлел. Матвеевич быстро затушил остатки костра, чтобы их сразу не обнаружили, но запах дыма остался.
– Тут где-то костер был недавно, – услышали мы голос главного охранника Малахита,
– Хлыст, ты нас правильно привел? Ты хорошо следил за хозяином?
– Их геолог вел к золоту, это уж точно, сегодня наши на отмели намыли золотые копейки, а эти шли за большими рублями, хозяин за копейку не пошевелится.
Григорий Сергеевич в темноте усмехнулся, и придвинулся ближе к дереву, сливаясь с ним. Луна спряталась за тучи, темень кругом. Я приткнулась к Григорию Сергеевичу.
– Огарок, ты чего? Я эти места раньше все прошел, сегодня я знал, куда они идут, и где срежут дорогу. Они рядом. Запах дыма чую, но костра нет – потушили.
Матвеевич узнал голос Огарка, это он дрался с Тимофеевичем. Да, похоже, не все знал Огарок, вот опять в этих краях оказался.
– Хлыст, нам без золота нельзя! Его надо найти! Давай отойдем от этого места подальше, а утром сюда вернемся.
Хлыст с Огарком пошли обратной дорогой, да видимо споткнулись, закричали, упали.
Послышался рев медведя. Прозвучал выстрел. Рев медведя усилился.
– Огарок, зачем стрелял? Ты медведя не убил!
Рев медведя раздался рядом со мной.
– Тога, Тога, не реви, это я!
– У, у, у…
Медведь мотал головой. Матвеевич стоял рядом с медведем и гладил его шею.
– Узнал, Тога, узнал, молодец, – приговаривал он, – тебя не ранили? Да нет, жив!
Медведь рухнул рядом с Матвеевичем, тот нащупал рану медведя, ощутил липкую кровь и заплакал.
– Огарок, медведь умер! Туда ему и дорога! – закричал Хлыст. – Смотреть будешь?
– Нет, еще царапнет, лучше пойдем, куда шли.
Медведь дернулся и затих.
Замолчал и Матвеевич, потом тихо проговорил:
– Тогу Тимофеевич нашел маленьким медвежонком, он с нами ходил, потом подрос и в лес ушел, но меня узнавал, и в этих местах он жить любил. Старый медведь стал, с Огарком не сладил. Как я Огарка не узнал среди охранников? Больно хороший стал, холеный, вот и не признал.
Григорий Сергеевич и я спали под ночной говор Матвеевича. Через час старый геолог встал, прикрыл ветками и старой листвой место костра, разбудил нас:
– Вставайте и идите за мной! Я покажу вам выход золотой жилы. Но останавливаться я вам не разрешу, пройдем дальше. Перейдем на ту сторону реки, сделаем кружок, и я вас верну на Малахит.
– А ты не устанешь, Матвеевич?
– Вы поспевайте за мной! Погоня дело опасное. Надо уходить. У них пистолеты, а у нас – мой дробовик.
Цепочкой, быстрым шагом маленькая группа прошла мимо выхода золотой жилы, прикрытой сваленным деревом. Григорий Сергеевич на ходу смотрел приметы местности, а я крутила головой, словно запоминая, где нахожусь. Матвеевич, показав место, где можно найти золото, стал сильно прихрамывать, словно силы его покинули навсегда.
Он тащил свою ногу, массировал на ходу, скрипел зубами, но шел вперед и вперед, пока не дошел до переправы. Пройти по сваленному дереву ему было не под силу.
Григорий Сергеевич тоже не знал, как его перенести. Матвеевич из последних сил забрался на дерево, прополз до средины горной реки и, упал в воду. Пузыри быстро исчезли, исчез и Матвеевич. Я, всхлипывая, перешла по дереву на другую сторону, потом схватила за руку Григория Сергеевича:
– Идемте быстрей на Малахит, к городу поднимемся со стороны аэропорта, нас там не ждут.
Мы вернулись в городок, прошли мимо охраны с гордо поднятыми головами, надо сказать этот поход сдружил меня с Григорием Сергеевичем.
Григорий Сергеевич, которому от жизни вдруг перепала золотая жила, на радостях так меня обнял, что дальнейшие прикосновения продлились половину ночи. После приезда в этот городок он вообще не страдал желанием любви, он строил город, мечтал, а потом встал на тропу войны со своей охраной. Мы закрылись в квартире Григория Сергеевича и просто любили друг друга, потом крепко уснули.
Днем мы проснулись. Светило солнце. Григорий Сергеевич радостно крикнул:
– Астра! Мы богатые с тобой!
Мне мужское восклицание очень понравилось, и я приготовила завтрак. Выйдя из дома, мы не обнаружили в городе людей. Улицы были безлюдны, шаги звучали глухо в пустоте. Григорий Сергеевич посадил меня в свой личный вертолет, который был закрыт в ангаре, а больше летательных средств, в городе, и не было на данный момент времени. Мы поднялись над тайгой. Люди цепочками шли к золотой жиле!
Откуда они о ней узнали? На вертолете пулемета не было. Григорий Сергеевич полетел над длинной цепочкой людей, шедших к золотой жиле. Он завис над людьми, открыл дверь в вертолете и крикнул в мегафон:
– Люди! Спокойно! Эта золотая жила моя, ее нашел мой отец Тимофеевич!
Возвращайтесь в городок! Золото пойдет на благое дело!
Снизу послышались выстрелы, направленные в дно вертолета.
Григорий Сергеевич закрыл дверцу и полетел к пустому городку. Он понял, что золото даром ему не получить, вызывать армию ему было не на что. К вечеру люди стали возвращаться в город.
Первой к нам пришла Ирина:
– Григорий Сергеевич, прости, пошла против тебя, мне так хотелось дарового золота, что сил не было сидеть в музеи без посетителей! Дай мне ночной клуб, и я сделаю тебе золото из ночного воздуха!
– Ирина, дам я тебе помещение под ночной клуб!
Пришел Икар, уже умытый и чистый и попросил здание под школу, он его получил.
Город развлечений перерастал в нормальный городок, где должно быть все для нормальной жизни. Народ потихоньку вернулся в городок, не найдя золотой жилы, о которой им рассказали охранники. Григорий Сергеевич вздохнул свободно, но пойти и еще раз увидеть золотую жилу он не решался, боялся, что золото окажется мифом, а Матвеевич был в этом не помощник. Труп его выловили, нашли в нем пулевое ранение…
Нет, не зря я вертела головой, именно я обнаружила выход на поверхность золотой жилы и тут же предложила выпустить антикварную мебель в стиле ампир или барокко с натуральной отделкой из золота, и все дружно рассмеялись.
Глава 5
Я ходила по комнате своей тетки и не знала, что здесь вообще можно делать. Мне все казалось чужим, особенно доставали запахи залежалых лекарств. Да еще тетку похоронили как-то странно: поставили гроб рядом с глыбами глины, а в могилу не опустили. Несколько старушек и пару стариков плакали и сморкались в платочки. Из молодого поколения на похоронах была только я. Старушки поминки организовали где-то у себя и в комнату тетки даже не зашли. Я к ним не пошла, потому что брезгливо относилась к их бедности и затхлости. У меня было две тетки, но не у одной из них я не могла даже есть, горло сжималось от спазм брезгливости, скверное на первый взгляд чувство спасало меня неизвестно от чего. Я вообще была странно устроена: не любила шикарные рестораны и не любила столовые. В ресторанах слишком много вычурности и посуды, а в столовых ложки и вилки излишне примитивные. Я любила белый фарфор.
Отвлеклась. Итак, я находилась в комнате умершей тетки, которая не брезговала собирать в парке бутылки. Я плохая племянница? Не знаю, не знаю, я далеко от нее жила и богатой не считалась, у нее была более близкая племянница Ирина. А вот ее на похоронах и не было. Жили – были три сестры: моя мать – младшая сестра, тетка средняя, мать Ирины – старшая.
У тетки детей не было. На данный момент в живых были: моя мать, я и Ирина. Мать Ирины умерла давно, и тетка воспитывала ее вместо сестры. Естественно наследницей тетки на 90% была Ирина, а на 10% я. Моя мать наследницей тетки никогда не являлась. Интересная картина получается, а почему на меня взвалили похороны? Да я на них истратила свою долю наследства, переданную мне перед смертью теткой наличными. Я с чем приехала к ней перед ее смертью с тем и осталась. Меня вообще вызвала соседка тетки по междугороднему телефону, сказав, что тетка при смерти.
Мать меня проводила до двери нашей квартиры и все, денег она мне в дорогу не давала. Я в этот момент у матери была. Деньги у меня свои, я ведь работаю.
Приехала я к тетке, она еще жива была и лежала в этой комнате на железной кровати с периной. Запах жуткий. Она мне достала пачку денег из-под подушки и отдала концы. Только успела улыбнуться сухими губами.
Дверь в квартиру перед моим приходом, была открыта, то есть двери были на замок не закрыты. Вскоре пришла старушка соседка, да как завыла, узнав, что тетка скончалась, но вскоре выть прекратила и спросила у меня, мол, есть ли у меня деньги на похороны. Я показала ей деньги, переданные мне теткой. Соседка довольно улыбнулась, и мы с ней все сделали что нужно. Но, не все, нам не дали захоронить гроб с теткиным телом.
Гроб не дали опустить в могилу, подошедшие к гробу два мужчины весьма приличной внешности. Они показали документы, из которых я ничего не поняла, но мы со старушками ретировались. Два старичка подошли к двум мужчинам, они поговорили.
Старички повели старушек на выход. Я была вынуждена пойти с ними. Тетка была социалистической закалки и попов не признавала, поэтому ее и не отпевали. Нас догнали три крепких мужика с лопатами, им было заплачено за работу, и они меня утешили тем, что все сделают, как только им разрешать захоронить покойную.
На сердце у меня остался неприятный осадок, и теперь я бродила по квартире, как неприкаянная. Я попыталась открыть окна, но они были крепко заперты, и покрыты несколькими слоями старой краски. Квартира находилась на первом этаже четырех этажного, кирпичного дома, этим можно было объяснить нелюбовь тетки к чистому воздуху в квартире, или она чего-то боялась.
Но чего бояться старой женщине? Я оглядела ее убогое жилье с мебелью весьма примитивной: шкаф из фанеры, металлическая кровать, круглый стол и один стул. Я встала на стул и посмотрела на то, что лежало на фанерном шкафу. Там лежали с десяток сберегательных книжек.
Я подумала, что она хранила старые книжки, и подумать не могла, что они с деньгами! Брезгливо взяла я одну книжку, открыла, и глаза мои полезли вверх: денег в сберегательной книжке бедной тетки было очень много! Я открыла еще шесть книжек, во всех лежали вклады внушительных размеров. Семь сберегательных книжек были оформлены на предъявителя. Я знала, что квартира достанется Ирина, на нее все бумаги были оформлены теткой, но о сберегательных книжках речь нигде не шла.
А если я сберегательные книжки нашла на семейной территории, то они мои и пошлиной не облагаются. Я взяла все книжки, чихнув от пыли.
Пыльное облачко поднялось над крышкой шкафа, и я увидела, плоский браунинг, покрытый крутой пылью. Оп – па! Тетка женщина больная, пыль не вытирала на шкафу, на стул залазила и сбоку, за верхней кромкой шкафа складывала свои сберкнижки.
Но когда она туда браунинг закинула? За окном была поздняя осень, у меня были легкие, кожаные перчатки, в них я и взяла браунинг в руки. Он оказался именным!
На нем было выгравировано имя тетки! Я сняла с головы шелковый, черный платок, положила в него сберегательные книжки и браунинг. Черный сверток я засунула в третий отдел своей модной, большой сумки. В это время позвонили в дверь. На пороге стояли два мужчины с кладбища.
– Не волнуйтесь, вашу тетушку захоронили, завтра можете проверить, а сегодня вам придется ответить на наши вопросы, – сказал первый из мужчин, и сел на единственный стул – Вы нам не объясните, кто была ваша тетушка? – спросил второй мужчина.
Я посмотрела на весьма интересных мужчин и поджала губы в знак незнания.
– Так дело не пойдет, мы люди официальные, нам нужны официальные ответы, – сказал первый мужчина.
– Я племянница умершей, я дочь ее младшей сестры. Тетушка с моей мамой практически не общалась никогда, мать моя о ней ничего не говорила. Тетушку я видела раз десять в разное время, больше мне, и сказать нечего. Да вы посмотреть на бедность ее жилья! Это же ужас какой-то! – воскликнула я в подтверждение своих слов.
– Стыдно родственников забывать! – воскликнул второй мужчина, обходя убогую комнату.
Я смотрела на тщетные попытки мужчины открыть окно, но теперь у меня закрытое окно удивления не вызывало.
– Да, что с ней говорить! – воскликнул Огарок, она ничего не знает о тетке, и приехала перед ее смертью по вызову соседки.
– Ох уж эта Ирина, страху напустила, мол, в гробу тетки лежат сокровища! – прокричал в сердцах Хлыст. – Мы с тобой ей поверили, гроб проверили, денег и драгоценностей в нем не нашли.
– Ты чего при посторонних кричишь? – зло спросил Огарок, и добавил тихо, – Эта женщина не посторонняя, она кузина Ирины, которую ты закрыл у себя дома.
– Так вы еще и мою сестру скрываете от похорон?! – возмутилась я по-настоящему, но потом спросила, – а почему у тетки в гробу должны быть деньги?
– Вот, и эта не в курсе, значит, Ирина все придумала, – пробурчал Хлыст, отходя от закрытого окна.
– Девушка, есть большая вероятность, что у вашей тетки были большие деньги и пистолет! Дело в том, что этот гроб был заказан ею при жизни, значит, она могла свое богатство с собой унести в могилу, – сказал Огарок.
– Вы правы, гроб был заказан, но я тогда не успела этому удивиться, мало того, гранитная плита стояла в ее квартире еще при жизни! Мы все привезли на кладбище, но вы не позволили оформить могилу, на которую уже все было куплено теткой при жизни, да она мне и деньги сунула перед смертью, чтобы я все это вместе собрала и все путем оформила.
– Похоже на правду. Но, где деньги?! – воскликнул Огарок.
– Какие деньги? – на автомате спросила я.
– Те, что вы взяли со шкафа, – сказал Огарок, удивительно ловко вскочив на стул, на котором сидел, и, гладя на нарушенную пыльную поверхность на шкафу.
– В сумке, – ответила я машинально.
– Не хорошо обманывать старших, – проговорил Хлыст, вытаскивая из моей сумки черный сверток, – гляди, да тут все есть: и деньги, и пистолет!
Они взяли сверток и исчезли за дверью.
Я села на стул и горько заплакала. В этот момент дверь открылась и зашла сердобольная соседка, она стала меня успокаивать. Тут набежали ее подружки – старушки, пришли два старичка. Запахло кадилом. Послышался напевный голос человека в черной сутане. Когда все покинули квартиру тетки, появилась Ирина.
Она села на кровать, взяла в руки подушку и разревелась. По ее щекам текли слезы, черные слезы туши для ресниц. Она легла на бок и уснула. Мне мучительно захотелось спать, но в комнате дивана не было, я положила руки на стол, на руки наклонила голову, и задремала. Через час я разговаривала с Ириной.
Она пояснила ситуацию, не сильно в ней разбираясь.
– Сестричка, все было шито-крыто, тетка жила бедно. Собирала бутылки для пущей убедительности и управляла монополией недвижимости. Не удивляйся, ты ничего не знала, тебя и твою правдивую маму она оберегала от деятельности с большими деньгами. Вы жили в другом городе, и вас терзала совесть, что вы тетке пенсионерке не помогаете.
Я с этим полностью была согласна.
– Так вот, сестричка – синичка, тетка прохиндейка была что надо! Видела ее браунинг царя гороха? Она была большим партийным человеком, имела право получать бесплатные квартиры для людей. Она их и получала. У меня отличная квартира. У нее есть замечательная квартира, а эта убогость – ее официальное пристанище.
Мало того она владела, да, что теперь вспоминать! – в сердцах воскликнула Ирина.
Я молчала от неожиданной информации.
– Слушай, эти двое мужиков вели нашу тетку давно, они ее вычислили и окучивали со всех сторон, пока не закопали. Думаю, они взяли деньги со шкафа и успокоились.
Ну, не удивляйся, я знала про эти семь сберкнижек, они нужны были для отвода глаз. Ты главного не знаешь, у тебя есть квартира, она оформлена на тебя. Не строй удивленные глаза, не эта квартира, а другая, в которой она жила. А у меня уже есть квартира, да плюс эта, я ее сдавать буду.
В этот момент посыпались оконные стекла, послышался выстрел. Ирина упала на кровать, на которой сидела. Белая постель с подзором окропилась кровью. Я подошла к Ирине, она держала правую руку на левой руке, рана оказалась на редкость легкой, но кровопролитной. Пуля прорвала тело и пролетела дальше, не задев кости. Я разорвала старую, белую наволочку, рядом с раной налила йод, забинтовала руку. В комнату струился холодный воздух из разбитого окна. Ирина, стиснув зубы, качалась на кровати, держа забинтованную руку. Врача вызывать мы не хотели. Дверь входная открылась, на пороге стояла тетка собственной персоной в той одежде, в которой она лежала в гробу.
– Привет, девушки, не ждали?
Ирина упала на кровать, а голову закрыла подушкой.
Я смотрела на тетку, а мои зубы заныли от избытка чувств.
– Ладно, ничего удивительного не произошло, мне надо было сбросить хвост из тех двух мужчин, что забрали деньги со шкафа. Что молчите?
– Тетя Капа, я сомневалась в вашей смерти, но вас в гроб положили в морге, вот захоронить не дали. И потом эти двое сказали, что они вас захоронили.
– Астра, все нормально, я за все платила, а эту квартиру мы сдадим, я отсюда выйду ночью в твоей одежде. Впрочем, если квартира постоит без жильцов некоторое время, то и это будет естественно.
– Тетка, ты не могла нас предупредить!? – завопила Ирина, сбрасывая с головы подушку.
– Девочки, дайте мне полежать, я устала от всего, – сказала тетка, ложась на постель рядом с Ириной.
Ирина вскочила с кровати, и выскочила из квартиры, хватая по дороге свои вещи.
Я осталась в странной квартире с бывшей покойницей и разбитым окном.
– Астра, я человек добрый, но не настолько, чтобы все нажитое непосильным трудом оставить Ирине и двум мужикам, я еще хочу пожить. Твое присутствие меня бы устроило.
– Знаете, все так странно, но как нам окно закрыть? – спросила я, уводя тетку в сторону от ее слов.
– Отдохнуть не даешь. Хотя ты права, здесь холодно, не теплее, чем в гробу.
Достань в шкафу мешок, в нем две норковые шубки, одну мне, ту, что длиннее, тебе ту, что короче. Там же новые сапоги и два черных платка. Мы это оденем, а на улице нас ждет моя машина с шофером. Детка, ты зайдешь в квартиру напротив, дашь им деньги и ключи, они все сделают. Меня представишь, как свою мать.
– Икар, молчи! Ты нас не видел! У меня обход местности.
– А куда вся охрана делась? Никого не видел! – спросил Икар у Григория Сергеевича.
– Местность обходят.
– Интересно… – затянул Икар.
– Икар, дорогой, не взлетай, полетишь после.
– А если мне надо за товаром слетать!?
– Сейчас нельзя, полетишь завтра. Оружие у тебя есть?
– А надо?
– Надо, Икар, надо!
– Будет, сейчас брякну Ирина, она принесет.
– Икар, охраняй аэродром, а если, что сообщи, самолеты и вертолеты не должны взлетать!
– А, если кто прилетит?
– Сообщи мне!
День выдался таким, что приезжих на Малахите было очень мало, Григорий Сергеевич теперь понимал, что охрана работала против его выгоды, они отговаривали всех, кто хотел посетить городок Малахит – его не посещать. Григорию Сергеевичу стало не то, чтобы страшно, а как-то не по себе, и, в то же время он почувствовал легкость от того что, узнал правду: почему к нему на Малахит перестали залетать люди.
Григорий Сергеевич остановился, посмотрел вокруг себя, и подумал, что все это охрана может уничтожить, когда вернется ни с чем после погони. Нужна была поддержка или подкрепление. Но все на свете стоит денег, а он был на мели.
Охрана не хотела пропускать бедного старого геолога Матвеевича на комплекс Малахита, но он был настойчив, и звал самого Григория Сергеевича. Хозяину доложили о геологе. Геолога отмыли, переодели в дежурную одежду и пропустили к Григорию Сергеевичу.
– Григорий Сергеевич, знавал я вашего отца, он мог не мыться, не бриться, месяцами по тайге хаживал. Мы с ним однажды пойму реки Оперной изучали, в одном месте обнаружили блестки золотые, да подумали, что их кто обронил. Потому как мы много песка перемыли, но ничего найти не смогли. А я нашел в том месте слиток золотой, самородок значит. Твоей охране его сразу и не показал, слух пошел, обирает твоя охрана людей пришлых, а тебе про то неведомо.
– Простите, а золото при вас?
– Нет, с собой я самородок не взял. Твои охранники меня обыскали, и до тебя бы я слиток не донес.
– Спасибо вам вдвойне.
– Григорий Сергеевич, не спеши спасибо говорить, пойдем со мной, покажу золото, оно у меня в надежном месте схоронено.
– А почему я вам верить должен?
– У тебя выхода нет! Обложили тебя охранники!
– Я пойду с вами, но один не могу, со мной пойдет Астра.
– Астра? Зови ее, я с ней знаком. Да идем быстрее, пока не стемнело.
Я переоделась по-походному и наша троица под суровым взглядом главного охранника, покинула Малахит. Река Оперная протекала по старым горам с незапамятных времен.
Вода в реке была чище своих берегов, да и они особо туристами не посещались.
Места таежные, глухие, здесь чаще бродили профессионалы по ориентированию.
Геолог Матвеевич знал хорошо берега непокорной речки, он ловко ходил по корягам, горам и прибрежному песку и гальке. Григорий Сергеевич и я шли за ним, мы немного устали от постоянного движения по пересеченной местности. Внезапно Матвеевич остановился и нас остановил движением руки. Он услышал голоса и сквозь ветви деревьев различал людей на берегу реки. Мы снизили скорость и стали идти тихо. На берегу я заметил вторую смену охранников, они мыли золото.
– Выследили меня твои люди, Григорий Сергеевич! Золотишко-то моют ребята, – сказал шепотом Матвеевич, – но его здесь почти нет, крупинки золота могут попасть.
– Когда они успели тебя выследить?
– Так я не первый раз ходил на ваш Малахит, вначале я охранникам золото давал, они меня к вашим благам цивилизации и пропускали, а последний раз я сказал, что золота у меня нет, они и не пускали, пока я тебя, Григорий Сергеевич, не затребовал.
– Матвеевич, а чего это ты решил мне показать, где золото лежит?
– Так, ты чай мне не чужой, с батькой твоим мы много хаживали, а сейчас чую, мой конец приходит, смерть в шейку бедра постукивает, последнее дело, когда одна нога отказывает ходить.
– А ты неплохо ходишь и не видно, что нога болит.
– Так, растер себя перед тем, как к вам идти, думал, покажу наследнику его наследство, да и на покой, а тут охранники окопались.
– Что делать будем?
– Так не знаю. Силы мои на исходе. До золота здесь ближе, чем до моей берлоги. В другой раз, и не поднимусь.
– Матвеевич, а рукой, можешь показать, где золото находится? Или приметы местности назвать?
– Ох, Григорий Сергеевич, золотишко-то оно коварное, пальцем в небе не достанешь, показать бы тебе, так и спал бы спокойно.
– А почему эту речку называют Оперной? В честь оперативных сотрудников уголовного розыска?
– Ты чего? Мы чай ученые, у этой реки название звучит, как название одной оперы, так народ давно стал ее просто Оперной называть.
– Матвеевич, а ты – бывший геолог, пенсию-то получаешь?
– Нет, да и какая пенсия в глуши?
– Есть старые поселки? Мог оформить!
– Трудно все это, мы привыкшие, безденежные.
– Хорошо, покажи, где золото лежит, я тебе обязуюсь платить личную пенсию, с проживанием на Малахите. Есть для тебя работа в бассейне.
– Григорий Сергеевич, не греши, я в служаки не пойду, не люблю покоряться. Смотри-ка, а твои людишки-то уходят с реки, подождем, да уж сегодня и покажу золотко, а на ночь схороню вас в одном шалаше, утром и пойдете на Малахит.
Я молчала, пока мужчины разговаривали, и думала о том, что опасно знать, где золото лежит, да еще и в самородках. Мне очень хотелось сбежать, не узнав цели этого похода. Последний охранник исчез за холмом, как последняя надежда на неизвестность. Мужчины поднялись, и я, помимо своей воли, пошла следом за ними.
Реку перешли по поваленному дереву, держась за редкие ветки. Прошли место, где охрана Малахита мыла золото, и углубились в чащу, потом неожиданно, оказались на берегу реки, вероятно река здесь делала петлю.
Глава 4
Вечерело.
– Григорий Сергеевич, отец твой, здесь смеялся, что мы с ним глину нашли, сделаем, мол, себе посуду, а потом будем продавать, раз ничего путного найти не можем. В этом месте сделали мы привал, костер разожгли, шалаш сделали, вон он стоит, его можно подладить и жить.
– Глина и нам пригодиться для Малахита.
– Не спеши, так вот здесь глина золотая.
– Ты, чего, Матвеевич? Золото в глине?
– Горшки золотые можно делать.
– А почему об этом никому не сказали?
– Сказать-то сказали, на свою голову, это ведь тут Сергея – то и убили, он золото защищал. Могилку его могу тебе показать. В глине он похоронен, копал я ему могилу, так золото нашел, немного, но нашел. Идемте – покажу. Здесь недалеко.
Помяни отца, Григорий Сергеевич, а после покажу жилу золотую.
Темнело, я разожгла костер. Мужчины все больше разговаривали. Я иногда их переставала слушать, мне было страшно. Я привыкла к лесным походам с отцом, ночных стоянок не боялась, а здесь мне было жутковато. Сова ухнула, или дерево треснуло, много новых шорохов, места чужие. Мужчины у могилы постояли и подошли ко мне. Я, зная тайгу, прихватила все, самое необходимое для однодневного похода.
Скромный ужин утолил общий голод. Шалаш был очень старым, легли у костра. Ночью нас разбудили голоса. Костер едва тлел. Матвеевич быстро затушил остатки костра, чтобы их сразу не обнаружили, но запах дыма остался.
– Тут где-то костер был недавно, – услышали мы голос главного охранника Малахита,
– Хлыст, ты нас правильно привел? Ты хорошо следил за хозяином?
– Их геолог вел к золоту, это уж точно, сегодня наши на отмели намыли золотые копейки, а эти шли за большими рублями, хозяин за копейку не пошевелится.
Григорий Сергеевич в темноте усмехнулся, и придвинулся ближе к дереву, сливаясь с ним. Луна спряталась за тучи, темень кругом. Я приткнулась к Григорию Сергеевичу.
– Огарок, ты чего? Я эти места раньше все прошел, сегодня я знал, куда они идут, и где срежут дорогу. Они рядом. Запах дыма чую, но костра нет – потушили.
Матвеевич узнал голос Огарка, это он дрался с Тимофеевичем. Да, похоже, не все знал Огарок, вот опять в этих краях оказался.
– Хлыст, нам без золота нельзя! Его надо найти! Давай отойдем от этого места подальше, а утром сюда вернемся.
Хлыст с Огарком пошли обратной дорогой, да видимо споткнулись, закричали, упали.
Послышался рев медведя. Прозвучал выстрел. Рев медведя усилился.
– Огарок, зачем стрелял? Ты медведя не убил!
Рев медведя раздался рядом со мной.
– Тога, Тога, не реви, это я!
– У, у, у…
Медведь мотал головой. Матвеевич стоял рядом с медведем и гладил его шею.
– Узнал, Тога, узнал, молодец, – приговаривал он, – тебя не ранили? Да нет, жив!
Медведь рухнул рядом с Матвеевичем, тот нащупал рану медведя, ощутил липкую кровь и заплакал.
– Огарок, медведь умер! Туда ему и дорога! – закричал Хлыст. – Смотреть будешь?
– Нет, еще царапнет, лучше пойдем, куда шли.
Медведь дернулся и затих.
Замолчал и Матвеевич, потом тихо проговорил:
– Тогу Тимофеевич нашел маленьким медвежонком, он с нами ходил, потом подрос и в лес ушел, но меня узнавал, и в этих местах он жить любил. Старый медведь стал, с Огарком не сладил. Как я Огарка не узнал среди охранников? Больно хороший стал, холеный, вот и не признал.
Григорий Сергеевич и я спали под ночной говор Матвеевича. Через час старый геолог встал, прикрыл ветками и старой листвой место костра, разбудил нас:
– Вставайте и идите за мной! Я покажу вам выход золотой жилы. Но останавливаться я вам не разрешу, пройдем дальше. Перейдем на ту сторону реки, сделаем кружок, и я вас верну на Малахит.
– А ты не устанешь, Матвеевич?
– Вы поспевайте за мной! Погоня дело опасное. Надо уходить. У них пистолеты, а у нас – мой дробовик.
Цепочкой, быстрым шагом маленькая группа прошла мимо выхода золотой жилы, прикрытой сваленным деревом. Григорий Сергеевич на ходу смотрел приметы местности, а я крутила головой, словно запоминая, где нахожусь. Матвеевич, показав место, где можно найти золото, стал сильно прихрамывать, словно силы его покинули навсегда.
Он тащил свою ногу, массировал на ходу, скрипел зубами, но шел вперед и вперед, пока не дошел до переправы. Пройти по сваленному дереву ему было не под силу.
Григорий Сергеевич тоже не знал, как его перенести. Матвеевич из последних сил забрался на дерево, прополз до средины горной реки и, упал в воду. Пузыри быстро исчезли, исчез и Матвеевич. Я, всхлипывая, перешла по дереву на другую сторону, потом схватила за руку Григория Сергеевича:
– Идемте быстрей на Малахит, к городу поднимемся со стороны аэропорта, нас там не ждут.
Мы вернулись в городок, прошли мимо охраны с гордо поднятыми головами, надо сказать этот поход сдружил меня с Григорием Сергеевичем.
Григорий Сергеевич, которому от жизни вдруг перепала золотая жила, на радостях так меня обнял, что дальнейшие прикосновения продлились половину ночи. После приезда в этот городок он вообще не страдал желанием любви, он строил город, мечтал, а потом встал на тропу войны со своей охраной. Мы закрылись в квартире Григория Сергеевича и просто любили друг друга, потом крепко уснули.
Днем мы проснулись. Светило солнце. Григорий Сергеевич радостно крикнул:
– Астра! Мы богатые с тобой!
Мне мужское восклицание очень понравилось, и я приготовила завтрак. Выйдя из дома, мы не обнаружили в городе людей. Улицы были безлюдны, шаги звучали глухо в пустоте. Григорий Сергеевич посадил меня в свой личный вертолет, который был закрыт в ангаре, а больше летательных средств, в городе, и не было на данный момент времени. Мы поднялись над тайгой. Люди цепочками шли к золотой жиле!
Откуда они о ней узнали? На вертолете пулемета не было. Григорий Сергеевич полетел над длинной цепочкой людей, шедших к золотой жиле. Он завис над людьми, открыл дверь в вертолете и крикнул в мегафон:
– Люди! Спокойно! Эта золотая жила моя, ее нашел мой отец Тимофеевич!
Возвращайтесь в городок! Золото пойдет на благое дело!
Снизу послышались выстрелы, направленные в дно вертолета.
Григорий Сергеевич закрыл дверцу и полетел к пустому городку. Он понял, что золото даром ему не получить, вызывать армию ему было не на что. К вечеру люди стали возвращаться в город.
Первой к нам пришла Ирина:
– Григорий Сергеевич, прости, пошла против тебя, мне так хотелось дарового золота, что сил не было сидеть в музеи без посетителей! Дай мне ночной клуб, и я сделаю тебе золото из ночного воздуха!
– Ирина, дам я тебе помещение под ночной клуб!
Пришел Икар, уже умытый и чистый и попросил здание под школу, он его получил.
Город развлечений перерастал в нормальный городок, где должно быть все для нормальной жизни. Народ потихоньку вернулся в городок, не найдя золотой жилы, о которой им рассказали охранники. Григорий Сергеевич вздохнул свободно, но пойти и еще раз увидеть золотую жилу он не решался, боялся, что золото окажется мифом, а Матвеевич был в этом не помощник. Труп его выловили, нашли в нем пулевое ранение…
Нет, не зря я вертела головой, именно я обнаружила выход на поверхность золотой жилы и тут же предложила выпустить антикварную мебель в стиле ампир или барокко с натуральной отделкой из золота, и все дружно рассмеялись.
Глава 5
Я ходила по комнате своей тетки и не знала, что здесь вообще можно делать. Мне все казалось чужим, особенно доставали запахи залежалых лекарств. Да еще тетку похоронили как-то странно: поставили гроб рядом с глыбами глины, а в могилу не опустили. Несколько старушек и пару стариков плакали и сморкались в платочки. Из молодого поколения на похоронах была только я. Старушки поминки организовали где-то у себя и в комнату тетки даже не зашли. Я к ним не пошла, потому что брезгливо относилась к их бедности и затхлости. У меня было две тетки, но не у одной из них я не могла даже есть, горло сжималось от спазм брезгливости, скверное на первый взгляд чувство спасало меня неизвестно от чего. Я вообще была странно устроена: не любила шикарные рестораны и не любила столовые. В ресторанах слишком много вычурности и посуды, а в столовых ложки и вилки излишне примитивные. Я любила белый фарфор.
Отвлеклась. Итак, я находилась в комнате умершей тетки, которая не брезговала собирать в парке бутылки. Я плохая племянница? Не знаю, не знаю, я далеко от нее жила и богатой не считалась, у нее была более близкая племянница Ирина. А вот ее на похоронах и не было. Жили – были три сестры: моя мать – младшая сестра, тетка средняя, мать Ирины – старшая.
У тетки детей не было. На данный момент в живых были: моя мать, я и Ирина. Мать Ирины умерла давно, и тетка воспитывала ее вместо сестры. Естественно наследницей тетки на 90% была Ирина, а на 10% я. Моя мать наследницей тетки никогда не являлась. Интересная картина получается, а почему на меня взвалили похороны? Да я на них истратила свою долю наследства, переданную мне перед смертью теткой наличными. Я с чем приехала к ней перед ее смертью с тем и осталась. Меня вообще вызвала соседка тетки по междугороднему телефону, сказав, что тетка при смерти.
Мать меня проводила до двери нашей квартиры и все, денег она мне в дорогу не давала. Я в этот момент у матери была. Деньги у меня свои, я ведь работаю.
Приехала я к тетке, она еще жива была и лежала в этой комнате на железной кровати с периной. Запах жуткий. Она мне достала пачку денег из-под подушки и отдала концы. Только успела улыбнуться сухими губами.
Дверь в квартиру перед моим приходом, была открыта, то есть двери были на замок не закрыты. Вскоре пришла старушка соседка, да как завыла, узнав, что тетка скончалась, но вскоре выть прекратила и спросила у меня, мол, есть ли у меня деньги на похороны. Я показала ей деньги, переданные мне теткой. Соседка довольно улыбнулась, и мы с ней все сделали что нужно. Но, не все, нам не дали захоронить гроб с теткиным телом.
Гроб не дали опустить в могилу, подошедшие к гробу два мужчины весьма приличной внешности. Они показали документы, из которых я ничего не поняла, но мы со старушками ретировались. Два старичка подошли к двум мужчинам, они поговорили.
Старички повели старушек на выход. Я была вынуждена пойти с ними. Тетка была социалистической закалки и попов не признавала, поэтому ее и не отпевали. Нас догнали три крепких мужика с лопатами, им было заплачено за работу, и они меня утешили тем, что все сделают, как только им разрешать захоронить покойную.
На сердце у меня остался неприятный осадок, и теперь я бродила по квартире, как неприкаянная. Я попыталась открыть окна, но они были крепко заперты, и покрыты несколькими слоями старой краски. Квартира находилась на первом этаже четырех этажного, кирпичного дома, этим можно было объяснить нелюбовь тетки к чистому воздуху в квартире, или она чего-то боялась.
Но чего бояться старой женщине? Я оглядела ее убогое жилье с мебелью весьма примитивной: шкаф из фанеры, металлическая кровать, круглый стол и один стул. Я встала на стул и посмотрела на то, что лежало на фанерном шкафу. Там лежали с десяток сберегательных книжек.
Я подумала, что она хранила старые книжки, и подумать не могла, что они с деньгами! Брезгливо взяла я одну книжку, открыла, и глаза мои полезли вверх: денег в сберегательной книжке бедной тетки было очень много! Я открыла еще шесть книжек, во всех лежали вклады внушительных размеров. Семь сберегательных книжек были оформлены на предъявителя. Я знала, что квартира достанется Ирина, на нее все бумаги были оформлены теткой, но о сберегательных книжках речь нигде не шла.
А если я сберегательные книжки нашла на семейной территории, то они мои и пошлиной не облагаются. Я взяла все книжки, чихнув от пыли.
Пыльное облачко поднялось над крышкой шкафа, и я увидела, плоский браунинг, покрытый крутой пылью. Оп – па! Тетка женщина больная, пыль не вытирала на шкафу, на стул залазила и сбоку, за верхней кромкой шкафа складывала свои сберкнижки.
Но когда она туда браунинг закинула? За окном была поздняя осень, у меня были легкие, кожаные перчатки, в них я и взяла браунинг в руки. Он оказался именным!
На нем было выгравировано имя тетки! Я сняла с головы шелковый, черный платок, положила в него сберегательные книжки и браунинг. Черный сверток я засунула в третий отдел своей модной, большой сумки. В это время позвонили в дверь. На пороге стояли два мужчины с кладбища.
– Не волнуйтесь, вашу тетушку захоронили, завтра можете проверить, а сегодня вам придется ответить на наши вопросы, – сказал первый из мужчин, и сел на единственный стул – Вы нам не объясните, кто была ваша тетушка? – спросил второй мужчина.
Я посмотрела на весьма интересных мужчин и поджала губы в знак незнания.
– Так дело не пойдет, мы люди официальные, нам нужны официальные ответы, – сказал первый мужчина.
– Я племянница умершей, я дочь ее младшей сестры. Тетушка с моей мамой практически не общалась никогда, мать моя о ней ничего не говорила. Тетушку я видела раз десять в разное время, больше мне, и сказать нечего. Да вы посмотреть на бедность ее жилья! Это же ужас какой-то! – воскликнула я в подтверждение своих слов.
– Стыдно родственников забывать! – воскликнул второй мужчина, обходя убогую комнату.
Я смотрела на тщетные попытки мужчины открыть окно, но теперь у меня закрытое окно удивления не вызывало.
– Да, что с ней говорить! – воскликнул Огарок, она ничего не знает о тетке, и приехала перед ее смертью по вызову соседки.
– Ох уж эта Ирина, страху напустила, мол, в гробу тетки лежат сокровища! – прокричал в сердцах Хлыст. – Мы с тобой ей поверили, гроб проверили, денег и драгоценностей в нем не нашли.
– Ты чего при посторонних кричишь? – зло спросил Огарок, и добавил тихо, – Эта женщина не посторонняя, она кузина Ирины, которую ты закрыл у себя дома.
– Так вы еще и мою сестру скрываете от похорон?! – возмутилась я по-настоящему, но потом спросила, – а почему у тетки в гробу должны быть деньги?
– Вот, и эта не в курсе, значит, Ирина все придумала, – пробурчал Хлыст, отходя от закрытого окна.
– Девушка, есть большая вероятность, что у вашей тетки были большие деньги и пистолет! Дело в том, что этот гроб был заказан ею при жизни, значит, она могла свое богатство с собой унести в могилу, – сказал Огарок.
– Вы правы, гроб был заказан, но я тогда не успела этому удивиться, мало того, гранитная плита стояла в ее квартире еще при жизни! Мы все привезли на кладбище, но вы не позволили оформить могилу, на которую уже все было куплено теткой при жизни, да она мне и деньги сунула перед смертью, чтобы я все это вместе собрала и все путем оформила.
– Похоже на правду. Но, где деньги?! – воскликнул Огарок.
– Какие деньги? – на автомате спросила я.
– Те, что вы взяли со шкафа, – сказал Огарок, удивительно ловко вскочив на стул, на котором сидел, и, гладя на нарушенную пыльную поверхность на шкафу.
– В сумке, – ответила я машинально.
– Не хорошо обманывать старших, – проговорил Хлыст, вытаскивая из моей сумки черный сверток, – гляди, да тут все есть: и деньги, и пистолет!
Они взяли сверток и исчезли за дверью.
Я села на стул и горько заплакала. В этот момент дверь открылась и зашла сердобольная соседка, она стала меня успокаивать. Тут набежали ее подружки – старушки, пришли два старичка. Запахло кадилом. Послышался напевный голос человека в черной сутане. Когда все покинули квартиру тетки, появилась Ирина.
Она села на кровать, взяла в руки подушку и разревелась. По ее щекам текли слезы, черные слезы туши для ресниц. Она легла на бок и уснула. Мне мучительно захотелось спать, но в комнате дивана не было, я положила руки на стол, на руки наклонила голову, и задремала. Через час я разговаривала с Ириной.
Она пояснила ситуацию, не сильно в ней разбираясь.
– Сестричка, все было шито-крыто, тетка жила бедно. Собирала бутылки для пущей убедительности и управляла монополией недвижимости. Не удивляйся, ты ничего не знала, тебя и твою правдивую маму она оберегала от деятельности с большими деньгами. Вы жили в другом городе, и вас терзала совесть, что вы тетке пенсионерке не помогаете.
Я с этим полностью была согласна.
– Так вот, сестричка – синичка, тетка прохиндейка была что надо! Видела ее браунинг царя гороха? Она была большим партийным человеком, имела право получать бесплатные квартиры для людей. Она их и получала. У меня отличная квартира. У нее есть замечательная квартира, а эта убогость – ее официальное пристанище.
Мало того она владела, да, что теперь вспоминать! – в сердцах воскликнула Ирина.
Я молчала от неожиданной информации.
– Слушай, эти двое мужиков вели нашу тетку давно, они ее вычислили и окучивали со всех сторон, пока не закопали. Думаю, они взяли деньги со шкафа и успокоились.
Ну, не удивляйся, я знала про эти семь сберкнижек, они нужны были для отвода глаз. Ты главного не знаешь, у тебя есть квартира, она оформлена на тебя. Не строй удивленные глаза, не эта квартира, а другая, в которой она жила. А у меня уже есть квартира, да плюс эта, я ее сдавать буду.
В этот момент посыпались оконные стекла, послышался выстрел. Ирина упала на кровать, на которой сидела. Белая постель с подзором окропилась кровью. Я подошла к Ирине, она держала правую руку на левой руке, рана оказалась на редкость легкой, но кровопролитной. Пуля прорвала тело и пролетела дальше, не задев кости. Я разорвала старую, белую наволочку, рядом с раной налила йод, забинтовала руку. В комнату струился холодный воздух из разбитого окна. Ирина, стиснув зубы, качалась на кровати, держа забинтованную руку. Врача вызывать мы не хотели. Дверь входная открылась, на пороге стояла тетка собственной персоной в той одежде, в которой она лежала в гробу.
– Привет, девушки, не ждали?
Ирина упала на кровать, а голову закрыла подушкой.
Я смотрела на тетку, а мои зубы заныли от избытка чувств.
– Ладно, ничего удивительного не произошло, мне надо было сбросить хвост из тех двух мужчин, что забрали деньги со шкафа. Что молчите?
– Тетя Капа, я сомневалась в вашей смерти, но вас в гроб положили в морге, вот захоронить не дали. И потом эти двое сказали, что они вас захоронили.
– Астра, все нормально, я за все платила, а эту квартиру мы сдадим, я отсюда выйду ночью в твоей одежде. Впрочем, если квартира постоит без жильцов некоторое время, то и это будет естественно.
– Тетка, ты не могла нас предупредить!? – завопила Ирина, сбрасывая с головы подушку.
– Девочки, дайте мне полежать, я устала от всего, – сказала тетка, ложась на постель рядом с Ириной.
Ирина вскочила с кровати, и выскочила из квартиры, хватая по дороге свои вещи.
Я осталась в странной квартире с бывшей покойницей и разбитым окном.
– Астра, я человек добрый, но не настолько, чтобы все нажитое непосильным трудом оставить Ирине и двум мужикам, я еще хочу пожить. Твое присутствие меня бы устроило.
– Знаете, все так странно, но как нам окно закрыть? – спросила я, уводя тетку в сторону от ее слов.
– Отдохнуть не даешь. Хотя ты права, здесь холодно, не теплее, чем в гробу.
Достань в шкафу мешок, в нем две норковые шубки, одну мне, ту, что длиннее, тебе ту, что короче. Там же новые сапоги и два черных платка. Мы это оденем, а на улице нас ждет моя машина с шофером. Детка, ты зайдешь в квартиру напротив, дашь им деньги и ключи, они все сделают. Меня представишь, как свою мать.