Паттерсон Джеймс. Целуй девочек

   Потом мы обнялись. Нам обоим не хватало Наоми, каждому по-своему, мы горевали вместе, сидя на темной крыше.

Глава 31

   Приятель из ФБР наконец-то откликнулся на мои безответные звонки и позвонил вечером. Я в это время читал учебник «Диагностика и классификация умственных расстройств». Работа по воссозданию психологического портрета Казановы продвигалась очень медленно.
   Я познакомился со спецагентом Кайлом Крейгом в период долгой трудной охоты за убийцей и похитителем Гэри Сонеджи. Кайл никогда никому не крутил мозги. В отличие от большинства агентов ФБР он не кичился своей принадлежностью к этому ведомству и не очень-то соответствовал принятым в Бюро стандартам. Иногда мне казалось, что он вообще не из ФБР. Слишком уж много в нем было человеческого.
   – Спасибо, что наконец внял моим мольбам, старик, – сказал я в трубку. – Где сейчас вкалываешь?
   Ответ Кайла застал меня врасплох.
   – Я здесь, в Дареме, Алекс. А конкретнее, в вестибюле твоей гостиницы. Спускайся, пропустим стаканчик, другой, третий в знаменитом своей дурной репутацией баре «Булл-Дарем». Надо переговорить. У меня для тебя спецпослание с того света от самого Джона Эдгара ^[13].
   – Мигом спускаюсь. Интересно, чем решил заняться старина Гув после того, как сымитировал собственную смерть.
   Кайл сидел за столиком на двоих, стоящим отдельно – в эркере. Окно выходило на университетскую лужайку для гольфа. Долговязый тип, похожий на школьника, в темноте учил студентку загонять мяч в лунку. Наставник пристроился за спиной ученицы и усердно демонстрировал движения, ведущие непосредственно к цели.
   Кайл с явным интересом наблюдал за ходом тренировки. Я, в свою очередь, с интересом следил за Кайлом. Он обернулся, как будто учуял мое присутствие.
   – Тебе везет на большие неприятности, парень, – вместо приветствия сказал он. – Мне очень жаль, что пропала твоя племянница. Все равно рад тебя видеть, несмотря на весьма прискорбные и дерьмовые обстоятельства.
   Я уселся напротив агента, и мы начали трепаться о работе. Как обычно, он кипел оптимизмом и рубил сплеча, но при этом умудрялся не казаться наивным. Такой у него дар. Кое-кто полагает, что Кайл мог бы взобраться в Бюро на самый верх, отчего все бы только выиграли.
   – Сначала в Дарем пожаловал досточтимый Рональд Бернс. Теперь ты. Чем объяснишь? – спросил я Кайла.
   – Расскажи сначала, что у тебя, – ответил он. – А я постараюсь не остаться в долгу, насколько возможно.
   – Я составляю психологические портреты убитых женщин, – сказал я Кайлу. – Так называемых отбракованных. В двух случаях отвергнутые им женщины были очень сильными личностями. Вероятно, доставили ему массу хлопот. Он мог пойти на убийство ради того, чтобы избавиться от них. Исключение составляет Бет Энн Райерсон. Мать семейства, здоровье не ахти. С ней мог случиться нервный срыв.
   Кайл потер виски и покачал головой.
   – Тебе до сих пор не предоставили никакой информации и никак не помогли. Но, бац!.. – Он улыбнулся. – Ты все равно на полкорпуса обогнал наших парней. Я ни от кого не слышал версии по поводу «отбракованных». Это очень ценно, Алекс, особенно если речь идет о весьма предусмотрительном психе.
   – Он действительно чертовски предусмотрителен, Кайл. Причины, по которым он избавился от этих трех женщин, должны быть очень вескими. Теперь, надеюсь, ты расскажешь мне что-нибудь новенькое.
   – Возможно, если пройдешь несколько предварительных тестов, так сказать. Что еще тебе удалось выяснить?
   Я неодобрительно покосился на Кайла, медленно потягивая пиво.
   – Знаешь, я думал, ты человек, а оказалось – обычная фэбээровская жопа.
   – Меня запрограммировали в Куантико, – монотонно проговорил Кайл, ловко имитируя голосовой ретранслятор компьютера. – Ты составил психологический портрет Казановы?
   – Работаю над ним. – Я рассказал ему то, что он и так уже знал. – Делаю, что могу, учитывая практически полное отсутствие информации.
   Кайл молча постукивал по столу согнутыми пальцами правой руки. Ему подавай все без остатка, только тогда он, может быть, поделится со мной кое-чем.
   – Это должен быть человек, способный легко раствориться в местной среде, – сказал я. – Никто до сих пор даже близко к нему не подобрался. Вероятно, он находится под влиянием навязчивых сексуальных фантазий, преследующих его с детства. Может быть, стал когда-то жертвой насилия или кровосмесительства. Он мог быть онанистом или насильником. Теперь собирает странную коллекцию из красивых женщин, отбирает самых необычных. Он исследует их. Кайл. Я в этом почти уверен. Он одинок. Возможно, ищет себе идеальную женщину.
   Кайл мерно кивал, вперед – назад.
   – Ты просто свихнулся, парень. Рассуждаешь, как он!
   – Ничего смешного. – Я вцепился ему в щеку двумя пальцами. – А теперь говори то, чего я не знаю.
   Кайл вырвался от меня.
   – Я хочу предложить тебе сделку, Алекс. Сделку стоящую, так что не относись к ней скептически.
   Я поднял руку, подзывая официантку:
   – Счет! И сосчитайте нам по отдельности, пожалуйста!
   – Нет-нет. Подожди. Это хорошая сделка, Алекс. Терпеть не могу слов «поверь мне», но поверь мне. Я просто не могу выложить сейчас все, чтобы доказать свою искренность. Скажу лишь, что дело существенно крупнее всех известных тебе до сих пор. Ты прав по поводу Бернса. Заместитель директора появился здесь не случайно.
   – Я догадался, что Бернс прилетел не для того, чтобы любоваться азалиями. Так подкинь мне хоть один свежий факт! – чуть было не заорал я на весь тихий гостиничный бар.
   – Больше не могу сказать ничего.
   – Черт бы тебя побрал, Кайл, ты мне ни фига не сказал. Что за сделку ты собираешься мне предложить? – все еще повышенным тоном спросил я.
   Он поднял ладонь. Хотел, чтобы я успокоился.
   – Слушай. Как ты знаешь или догадываешься, это дело – настоящий многоведомственный кошмар. Каша только-только заварилась. Можешь мне поверить. Никто пока ни до чего не докопался, Алекс. Я хочу, чтобы ты над этим поразмыслил.
   Я закатил глаза.
   – Счастлив, что не вляпался в это.
   – Это прекрасное предложение для человека в твоей ситуации. Поскольку ты оказался вне многоведомственной каши и, таким образом, не зависишь от них, почему бы тебе не продолжать действовать в том же ключе? Будешь держаться в сторонке и работать непосредственно со мной.
   – Работать на Федеральное бюро? – Я поперхнулся пивом. – Стать пособником фэбээровцев?
   – Я готов обеспечить тебе доступ к любой нашей информации, по мере ее поступления. Снабжу тебя всем, что у нас есть в смысле источников информации и аналитических результатов.
   – И тебе не придется делиться с другими тем, что мне удастся раскопать? Ни с местной полицией, ни с полицией штата? – спросил я.
   К Кайлу вернулась его обычная напористость.
   – Послушай, Алекс, следствие ведется с размахом, денег не жалеют, но результатов никаких. Полицейских нагнали столько, что в глазах рябит, а женщины на Юге, в том числе и твоя племянница, продолжают исчезать прямо у нас из-под носа.
   – Задачу понял. Кайл. Надо поразмыслить над решением. Дай мне немного времени.
   Мы с Кайлом продолжали обсуждать предложение, и кое в чем мне удалось его прижать. Хотя, в общем и целом, я купился. Работа с Кайлом обеспечивала мне содействие первоклассной группы поддержки, я мог рассчитывать на их помощь в любой момент. Мне больше не придется действовать в одиночку.
   Мы заказали еще бургеров и пива, продолжили беседу и внесли последние штрихи в текст моего сговора с дьяволом. Впервые с момента появления на Юге я ощутил проблески надежды.
   – Готов с тобой еще кое-чем поделиться, – сказал я в конце разговора. – Прошлой ночью он подкинул мне записку. Красиво оформленное, оригинальное поздравление с прибытием.
   – Нам это известно. – Кайл осклабился, словно повзрослевший мальчишка-хулиган, каким и был по своей сути. – Речь идет о почтовой открытке. На ней изображена одалиска, рабыня-наложница из гарема.

Глава 32

   В номер я вернулся довольно поздно, но все равно позвонил домой, чтобы узнать, как там Нана и детишки. Я всегда звоню домой, когда уезжаю, дважды в день – утром и вечером. До сих пор ни разу не пропустил и сегодня не собирался.
   – Ты слушаешься Нана, когда она просит тебя быть хорошей девочкой? – спросил я Дженни, услышав в трубке ее голосок.
   – Я всегда хорошая девочка! – пропищала в ответ Дженни. Она любит со мной говорить. Это у нас взаимно. Удивительно, но за пять лет наша любовь друг к другу ничуть не ослабела.
   Я прикрыл глаза и мысленно представил себе дочурку. Я видел, как она выпячивает маленькую грудку, глядит вызывающе, но при этом улыбается во весь рот, обнажив крошечные кривые зубки. Когда-то и Наоми была такой же славной малышкой. Я хорошо помню те времена. Я отогнал от себя возникший перед глазами образ Липучки.
   – Ну а как старший брат? Деймон утверждает, будто он ведет себя замечательно. Говорит, что Нана называла тебя сегодня «наказанье мое». Это правда?
   – Ну-у, папочка. Это Нана его так называла. Деймон наше настоящее «наказанье». А я у Нана всегда ангелочек. Ангельская девочка мамы Нана. Сам ее спроси.
   – Ну-ну, приятно слышать, – сказал я своей хитрюге. – А разве ты, совсем чуть-чуть, не дернула Деймона за волосы, когда вы были в лавке Роя Роджерса сегодня?
   – В лавке-дуравке! Он первый начал. Деймон сам мне чуть волосы не оторвал, и стала бы я лысая, как малышка Клэр.
   Малышка Клэр – любимая кукла Дженни с двухлетнего возраста. Кукла была ее «дочкой», она ее боготворила. И нам приходилось с этим считаться. Однажды мы оставили малышку Клэр в магазине в Уильямсбурге во время путешествия за город, и нам пришлось возвращаться обратно. К счастью, Клэр ждала нас, сидя на прилавке у входа, и мило беседовала с охранником.
   – Да как я могла Деймона за волосы дергать, когда он почти лысый, папуля? Нана постригла его на лето. Посмотришь на моего лысого братика. Настоящий бильярдный шар!
   Я услышал ее смех. Живо представил, как Дженни смеется, а за ней стоит Деймон и ждет, чтобы снова взять трубку. Не терпится поскорее внести коррективы по поводу новой прически.
   Закончив с детьми, я поговорил с Нана.
   – Как дела, Алекс? – С места в карьер, в своем обычном стиле. Она могла бы стать потрясающим детективом и вообще кем угодно, если бы только захотела. – Алекс, я спросила: как у тебя дела?
   – Дела замечательно, лучше не придумаешь. Обожаю свою работу, – сказал я. – А как ты, старушка?
   – Ни о чем не волнуйся. За этими детьми я могу присматривать даже во сне. Что-то мне не нравится твой голос. Мало спишь и работа не клеится, верно?
   Боже, на что она бывает способна, когда захочет.
   – Все идет не так хорошо, как бы мне хотелось, – сказал я ей. – Но совсем недавно произошло довольно приятное событие.
   – Я поняла, – отозвалась Нана, – поэтому ты звонишь так поздно. Но хорошими новостями ты с родной бабушкой, конечно, поделиться не можешь. Опасаешься, что я сразу позвоню в «Вашингтон пост».
   Подобные разговоры между нами бывали и раньше, когда я работал над другими делами. Ей всегда хочется быть в курсе, а я не могу удовлетворить ее любопытство.
   – Я люблю тебя, – сказал я ей наконец. – На большее пока не рассчитывай.
   – А я люблю тебя, Алекс Кросс. И ты на большее не рассчитывай.
   Последнее слово всегда должно остаться за ней.
   Закончив разговор с Нана и детьми, я улегся в темноте на неприбранную холодную гостиничную постель. Не хотел, чтобы горничные или кто там еще крутились в номере. Жаль только, что табличка «Прошу не беспокоить» не отпугивала ФБР.
   Бутылка с пивом стояла у меня на груди. Я старался дышать ровнее, чтобы она не опрокинулась. Никогда не любил гостиничные номера, никогда, даже во время отпуска.
   Снова принялся думать о Наоми. Когда она была такая же маленькая, как сейчас Дженни, любила взбираться мне на плечи, чтобы видеть «далеко-далеко, дальше больших дядей и теть».
   В конце концов, я задумался о монстре, укравшем нашу Липучку. Пока он торжествовал победу. Казался неуязвимым, неуловимым: не совершил ни одной ошибки и не оставил улик. Очень уверен в себе… рискнул ради спортивного интереса подкинуть мне дерзкую открытку. Что бы это могло означать?
   Наверное, он читал мою книгу о Гэри Сонеджи, решил я. Должен был ее читать. Может быть, он похитил Наоми в пику мне? Чтобы доказать свое превосходство?
   Эта идея мне совсем не понравилась.

Глава 33

   – Я жива, но в аду!
   Кейт Мактирнан подтянула длинные сильные ноги к груди, ее бил озноб. Она понимала, что получила дозу наркотика. Сильная дрожь во всем теле и приступы тошноты мучили неотступно и не прекращались, несмотря на все ее усилия.
   Она не знала, сколько времени проспала на холодном полу и который теперь час. Он следит за ней? Есть ли в стенах «глазок»? Кейт физически ощущала его взгляд на своем теле.
   Она помнила все отвратительные и мерзкие подробности изнасилования. Эти воспоминания были живо ощутимы. Мысль о том, что он прикасался к ней, вызывала омерзение, в голове роились самые жуткие образы.
   Гнев, стыд, негодование – эти чувства жгли, не давали покоя. Кровь стучала в висках.
   – Пресвятая Дева Мария, Благодатная… Господи Всемогущий! – Она, наверное, позабыла все молитвы, но надеялась, что Бог о ней помнит.
   Голова у Кейт кружилась. Он наверняка пытался сломить ее волю, сопротивление. Такой у него план?
   Она должна думать, заставить себя мыслить. Очертания комнаты расплывались перед глазами. Наркотик! Кейт попыталась сообразить, каким именно он пользовался. Что это был за наркотик? Какого свойства?..
   Может быть, форан, высокоэффективный препарат, расслабляющий мышцы? Применяется перед тем, как дать наркоз. Выпускается в пузырьках по сто миллилитров. Его можно выплеснуть жертве в лицо или пропитать им марлю, а потом приложить ее к лицу. Она пыталась припомнить, каковы последствия применения этого средства. Озноб и тошнота. Сухость во рту. Ослабление умственных способностей на день-два. Есть у нее такие симптомы? Все разом!
   Он врач! Эта мысль ударила молнией, и в ней был заложен глубокий смысл. Тогда все вставало на свои места. Кто еще может иметь доступ к таким средствам, как форан?
   На занятиях по каратэ в Чепел-Хилле учили самодисциплине, умению управлять собой. Нужно было сесть лицом к голой стене и не двигаться, как бы этого ни хотелось или казалось, что хочется.
   Кейт взмокла от пота, но настроена была решительно. Она не позволит ему сломить ее волю. Она может быть невероятно сильной, когда надо. Именно благодаря этому качеству ей удалось получить медицинское образование, не имея средств и невзирая на все трудности.
   Она просидела в своей «камере» в позе «лотоса» целый час. Старалась дышать ровно и отгонять мысли о боли, тошноте и насилии. Она должна сосредоточиться на том, что следует делать дальше.
   Вариант прост и однозначен.
   Побег.

Глава 34

   После часовой медитации Кейт медленно поднялась на ноги. Она все еще была очень слаба, но в целом чувствовала себя чуть лучше, более дееспособной. Она решила поискать «глазок». Он должен быть где-то здесь, в дощатых стенах.
   Комната имела площадь двенадцать на пятнадцать футов. Кейт несколько раз промерила. В маленьком алькове размером с платяной шкаф – нечто похожее на туалет.
   Кейт тщательно осмотрела все стены, но ничего не обнаружила. Отхожее место опорожнялось, видимо, прямо в землю. Никакой водопроводной или канализационной системы, во всяком случае в этой части здания. «Куда я попала? Где я?»
   Глаза заслезились от острого запаха хлорки, когда она наклонилась над черным деревянным сиденьем уборной и заглянула в темное отверстие. Она умела справляться с тяжелыми запахами и на этот раз обошлась одним-единственным рвотным позывом.
   Отверстие опускалось на первый взгляд футов на девять – двенадцать. «Опускалось куда?» – подумала Кейт.
   Оно было очень узким, и она едва ли смогла бы пролезть туда, даже сняв всю одежду. А вдруг сможет? Никогда не говори «никогда».
   Она услышала его голос прямо у себя за спиной. Сердце у нее екнуло, и она испугалась, что упадет в обморок.
   Вот он! Снова без рубашки. Мускулы бугрятся по всему торсу, в особенности на животе и бедрах. На лице другая маска. Очень злобная. На блестящем черном фоне малиновые и белые разводы. Он сегодня разозлен? Соответствуют ли маски его настроению?
   – Не самая удачная мысль пришла тебе в голову, Кейт. Такое пытались сделать девушки и потоньше тебя, – насмешливо произнес он. – Я не полезу туда, чтобы помочь тебе выбраться. Очень дерьмово умереть в таком месте. Подумай об этом.
   Кейт с трудом выпрямилась и снова согнулась в приступах рвоты. Она старалась это делать как можно убедительнее.
   – Меня тошнит, думала, вырвет, – сказала она Казанове.
   – Не сомневаюсь, что тебе плохо. Пройдет. Но не по этой причине ты сидела в уборной. Скажи правду и изгони дьявола.
   – Что тебе от меня надо? – спросила Кейт. Как-то необычно сегодня звучит его голос… а может быть, от наркотика у нее нарушился слух. Она разглядывала маску, которая как будто делала его другим человеком. Мерзавцем иного порядка. Раздвоение личности?
   – Хочу любить тебя. Хочу снова заняться с тобой любовью. Хочу, чтобы ты постаралась быть красивой для меня. Надень какое-нибудь платье от Неймана Марка. Тонкие чулки, туфли на каблуках.
   Кейт похолодела от страха и отвращения, но сумела не выдать себя. Нужно что-нибудь сделать, сказать такое, что заставит его уйти.
   – У меня сейчас нет настроения, милый, – выпалила Кейт. – Не чувствую желания одеваться. – Она не смогла скрыть насмешливого тона. – Голова болит. Какая сегодня погода, кстати? Я еще не выходила из дома.
   Он рассмеялся. Смех почти нормальный, человеческий, даже приятный, хотя раздается из-под мерзкой маски.
   – Небо голубое, солнце светит, – сообщил он. – Градусов двадцать пять. Один из лучших дней в году.
   Внезапно схватив за руку, он поднял ее на ноги. Так сильно дернул, как будто хотел оторвать руку. Кейт вскрикнула от резкой боли, пронзившей плечо и отдавшейся в голове.
   В гневе, в отчаянии Кейт бросилась на него и потянула за маску.
   – Идиотка! – крикнул он ей в лицо. – А ведь ты не дура!
   Увидев в его руке электрошоковый пистолет, Кейт поняла, что совершила ошибку. Он нацелил дуло пистолета ей в грудь и выстрелил.
   Она пыталась устоять, заставляла себя, но тело отказывалось повиноваться, и она рухнула на пол.
   Он совсем взбесился. В немом ужасе она смотрела, как он поднимает ногу в ботинке, размахивается и бьет ее. Еще и еще. Зуб выпал изо рта и медленно покатился по деревянному полу.
   Она завороженно смотрела на этот катящийся зуб, пока наконец не поняла, что он ее собственный. Кейт почувствовала привкус крови на распухших губах. В голове стоял невыносимый гул, и она поняла, что теряет сознание, но пыталась удержать в памяти то, что успела заметить под маской.
   Казанова знал, что она видела часть его лица. Гладкую розовую щеку: ни бороды, ни усов. И левый глаз – синий.

Глава 35

   Дрожа всем телом, Наоми Кросс прижималась к запертой двери своей комнаты. Где-то в глубине дома ужасов кричала женщина.
   Крики приглушались стенами и системой звукоизоляции, но все равно было очень страшно. Наоми вдруг поняла, что кусает собственную руку. Изо всех сил вцепилась зубами. Она была уверена, что он в этот момент кого-то убивает. И не впервые.
   Крики оборвались.
   Наоми прижалась к двери еще крепче, силясь расслышать что-нибудь.
   – Нет-нет, пожалуйста, – шептала она. – Пусть она будет жива.
   Долгое время Наоми прислушивалась к наэлектризованной тишине. В конце концов она все-таки отошла от двери. Чем она могла помочь несчастной женщине? Никто ничем не мог ей помочь.
   Наоми знала, что она должна быть очень послушной. Если нарушит хоть одно из его правил, он изобьет ее. Она не должна этого допустить.
   Он, казалось, знал о ней все. Какой одежде она отдавала предпочтение, размеры ее нижнего белья, любимые цвета, даже какие тени для век она чаще всего использовала. Он знал об Алексе, Сете Сэмюеле и даже о ее подружке Мэри Эллен Клаук. «Высокая симпатичная белокурая штучка», называл он ее. Штучка!
   Казанова был совершенно ненормальный. Любил разыгрывать какие-то невероятные психологические спектакли. Заводил с ней беседы о всяких непристойностях: чудовищных проявлениях садизма и мазохизма, о гинекократии ^[14], об изощренных истязаниях с помощью клизмы, И говорил обо всем этом так спокойно, иногда выражался даже поэтично. Поэзия безумия. Начитан, вероятно, хорошо образован.
   – Ты достаточно умна, чтобы понять, о чей я толкую, – сказал он как-то Наоми во время! одного из своих визитов. – Поэтому я тебя к выбрал, дорогуша.
   Наоми вздрогнула, снова услышав крики. Она подбежала к двери и прижалась щекой к холодному дереву. «Это та же женщина или он еще кого-то убивает?» – думала она.
   – Помогите кто-нибудь! – услышала Наоми. Женщина кричала очень громко. Она нарушала правила дома. – Помогите! Меня здесь заперли! Помогите кто-нибудь… меня зовут Кейт… Кейт Мактирнан… Помогите!
   Наоми закрыла глаза. Очень плохо. Женщина должна замолчать. Но призывы о помощи повторялись снова и снова, а это означало, что Казановы нет дома. Вероятно, ушел.
   – Прошу вас, помогите мне. Меня зовут Кейт Мактирнан. Я медик из клиники университета Северной Каролины.
   Женщина не переставала звать на помощь. Пять раз, десять, двадцать. Но не в страхе, начала постепенно понимать Наоми, а в ярости!
   Его не должно быть на месте, решила она. Он не позволил бы ей так долго кричать. И тогда Наоми собрала всю свою храбрость и крикнула что было сил:
   – Перестань! Прекрати звать на помощь! Он убьет тебя! Заткнись! Больше я тебе ничего не скажу!
   Наступила тишина… благословенная. Наоми казалось, что она кожей ощущает сгустившееся напряжение. Чувствует всеми порами.
   Кейт Мактирнан молчала недолго.
   – Как тебя зовут? Сколько времени ты здесь находишься? Пожалуйста, поговори со мной… Эй, слышишь? – кричала она.
   Наоми не станет отвечать. Она что, не в себе, эта женщина? С ума, что ли, сошла после побоев?
   А Кейт Мактирнан продолжала кричать:
   – Послушай, мы можем помочь друг другу. Я в этом уверена. Ты знаешь, где находишься?
   Женщина, конечно, отважная… но ведет себя очень глупо. Голос у нее сильный, но уже охрип. Кейт.
   – Пожалуйста, поговори со мной. Его здесь нет, иначе явился бы уже со своим пистолетом. Тебе это хорошо известно. Он не узнает, если ты со мной поговоришь. Пожалуйста… я хочу снова услышать твой голос. Пожалуйста, всего две минуты. Обещаю, только две минуты. Даже одну.
   Но Наоми не хотела ей отвечать. Он вполне мог уже вернуться. Сидит сейчас в доме и слушает их. А может быть, даже наблюдает сквозь стены.
   И снова послышался голос Кейт Мактирнан:
   – Ладно, я согласна на тридцать секунд. И все. Договорились? Обещаю, что сразу замолчу, а иначе стану кричать, пока он и в самом деле не вернется…
   «О Господи, прошу тебя, заставь ее замолчать, молила в душе Наоми. – Заставь немедленно».
   – Он убьет меня, – кричала Кейт. – Но он все равно это сделает! Я видела часть его лица. Откуда ты? Как давно ты здесь?
   Наоми казалось, что она сейчас задохнется. Ее душил страх, но она стояла у двери и слышала каждое слово этой женщины. Ей нестерпимо хотелось поговорить с ней.
   – Он, наверное, использует препарат под названием форан. Его применяют в больницах. Он, видимо, врач. Пожалуйста. Чего вам бояться… кроме пыток и смерти?
   Наоми улыбнулась. Лихая девица эта Кейт Мактирнан. И с чувством юмора. Даже просто слушать голос другого человека было невероятным удовольствием.
   – Меня зовут Наоми Кросс, – само собой вырвалось у нее. – Я думаю, что нахожусь здесь дней восемь. Он прячется в доме и все время наблюдает. Наверное, даже не спит. Он изнасиловал меня, – произнесла она отчетливо. Впервые за все время она произнесла эти слова вслух. «Он изнасиловал меня».
   Кейт сразу откликнулась:
   – Меня тоже, Наоми. Я понимаю, что ты чувствуешь. Ужасно, отвратительно… словно вся измарана. Как приятно слышать твой голос. Мне теперь не так одиноко.
   – Мне тоже, Кейт, а теперь все, хватит.
   Внизу, в своей комнате, Кейт ощутила страшную усталость. Она устала, но у нее появилась надежда. Она стояла, привалившись к стене, и вдруг услышала голоса, несколько голосов.
   – Меня зовут Мария Джейн Капальди. Кажется, я здесь около месяца.
   – Меня зовут Кристин Майлз. Привет.
   – Я Мелисса Стэнфилд. Учусь на курсах медсестер. Я здесь девять недель.
   – Криста Акерс, студентка университета Северной Каролины. Два месяца в этом аду. Их было как минимум шестеро.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ИГРА В ПРЯТКИ

Глава 36

   Бет Либерман, журналистка из «Лос-Анджелес Таймс» двадцати одного года от роду, смотрела на маленькие зеленые дрожащие буквы на экране компьютера. Покрасневшими от усталости глазами она следила, как компьютер выдает один из самых сенсационных материалов, когда-либо публиковавшихся в «Таймс». Эта статья должна была стать решающей для ее карьеры, но ее это уже почти не трогало.