Паттерсон Джеймс. Четверо слепых мышат

   – Когда ей надо явиться на эту процедуру? – спросил я.
   – Пусть сама решает. Я бы на ее месте не стала ждать больше недели-другой. Она проявила некоторую неуступчивость, когда я заговорила о больнице. Сказала, что слишком занята.
   – Я поговорю с ней. Посмотрим, подействуют ли мои уговоры. А какие меры и лекарства нам следует принимать до тех пор?
   – Только детский аспирин, не удивляйтесь. Одна восьмидесятимиллиграммовая таблетка в день. Также ей следует ограничить употребление кофеина – будь то кофе или чай. И еще: Нане следует избегать стрессовых ситуаций. Тут хотелось бы пожелать вам удачи.
   – Это все? – спросил я.
   – На сегодняшний день – да. Пожалуйста, проследите, чтобы она не волновалась. Я всегда к ее услугам, если она захочет меня видеть.
   – Знаю, что захочет.
   Кайла Коулз засмеялась:
   – Прекрасно. Она мудрая, остроумная женщина, светлая голова, не правда ли? Надо постараться, чтобы она встретила свое столетие.
   Я рассмеялся:
   – Хорошо бы мне дожить до этого момента. Итак, значит, до этой процедуры никаких особых мер предосторожности?
   – Да, именно так. Просто постарайтесь не привносить в ее жизнь слишком много волнений.
   – Сделаю все, что в моих силах.
   – И еще постарайтесь сделать так, чтобы вас не застрелили, – прибавила Кайла Коулз, давая отбой.

Глава 89

   Вряд ли меня могли застрелить дома – во всяком случае, так мне казалось. Пару-тройку дней спустя после разговора с доктором Кайлой я, как обычно, спустился в кухню пораньше, чтобы приготовить детям завтрак. Пана сидела за столом, на своем излюбленном месте, а перед ней стояла большая коричневая кружка с дымящимся напитком.
   – Ага! – уличающе указал я пальцем.
   – Без кофеина, – парировала она. – Не надо на меня накидываться, Алекс.
   – Не буду. Даже слова не скажу о том, что сегодня утром ты немного взвинчена. Как спалось, хорошо?
   – В моем возрасте никому хорошо не спится. Я назначила день проведения операции. Отправляюсь туда через неделю. Доволен?
   – Очень доволен, – сказал я и стиснул ее в объятиях, и Нана ответила мне тем же. Доктор Кайла была права – старушка сильна для своих лет.
   В то же утро я имел содержательную беседу с директором ФБР Бернсом. Он сообщил, что поручил кое-кому заняться моей электронной почтой, чтобы выйти на Пехотинца, но пока все было безрезультатно. Бернс также спросил, обдумал ли я серьезно и всесторонне его предложение перейти на работу в Бюро. Я ожидал этого вопроса.
   – Я размышлял об этом. Моя жизнь вдруг несколько усложнилась. В первую очередь я хочу каким-то образом завершить это дело, связанное с армией.
   – Они помогают или путаются под ногами? Я имею в виду военных, – спросил Бернс.
   – И то и другое понемногу. Я познакомился там с несколькими хорошими людьми. Впрочем, военные такие же люди, как и все. Они любят сами разбираться со своими проблемами. У этого дела об убийствах какая-то невообразимо мерзкая подоплека. Они это понимают, и я тоже. Просто печенкой чую: будут еще убийства, они будут продолжаться. Вот чего я боюсь.
   – Если я чем-то могу помочь... – сказал Бернс. – Не хочу тебя подгонять, Алекс. Это крупное дело. И такое же важное, полагаю.
   – Спасибо, я ценю твое отношение.
   Положив трубку, я пошел искать Нану. Она, как обычно, с чем-то возилась на кухне. На своей любимой кухне, в своем доме. В своей вотчине.
   – Мне требуется отдых. И тебе тоже, – сказал я ей. – Куда ты хочешь поехать после своей процедуры?
   – В Париж, – ответила Нана, не моргнув глазом. – Потом, может быть, в Рим. Конечно же, в Венецию. Просто замечательно было бы побывать во Флоренции. Потом вернуться домой через Лондон. Погостить там и повидать королеву. Что ты на это скажешь? Не слишком жирно, на твой взгляд? Может, ты имел в виду поездку на поезде до Балтимора? – спросила она и засмеялась собственной шутке. Она была уморительная леди, всегда такой была.
   – У меня отложены кое-какие деньги, – сказал я ей.
   – У меня тоже, – ответила она. – Заначка. Что слышно о Джамилле? Как твоя работа?
   – Если бы Джамилле удалось выкроить немного времени, это было бы здорово. Хотя она любит свою работу.
   – Знакомо звучит, ты не находишь? Как там твоя коллекция камушков? Может, тебе стоит купить пару кувшинов и для нее?
   Я засмеялся. Потом подошел и снова заключил Нану в объятия. В последнее время на меня словно что-то нашло – просто ничего не мог с собой поделать.
   – Я люблю тебя, старушка. Я недостаточно говорю тебе об этом, а если и говорю, то это не может полностью выразить моих чувств.
   – Как приятно это слышать, – промолвила она. – Иногда ты умеешь быть таким милым. Я тоже тебя люблю, и я всегда признаюсь в этом с полным чувством.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
   – Сегодня хорошо. Завтра – кто знает? – пожала она плечами. – Вот готовлю кое-что на ленч. Не спрашивай, не помочь ли мне. Я прекрасно себя чувствую. Я все еще пока по эту сторону земной поверхности.
   После ленча я поднялся к себе в кабинет, чтобы обдумать следующие шаги. Меня дожидался факс. Я радостно погрозил ему пальцем: ага-а!
   То была копия газетной заметки из «Майами геральд». Я прочел о свершившейся прошлой ночью казни. Человек по имени Тичтер был казнен в тюрьме штата Флорида. Абрахам Тичтер воевал во Вьетнаме. В войсках специального назначения.
   Внизу факса было нацарапано:
   "Был неповинен во вменяемых ему убийствах. Осужден и казнен по ложному обвинению. С Абрахамом Тичтером их уже шестеро. На тот случай, если вы не ведете подсчет.
   Пехотинец".
   Но я вел.

Глава 90

   Все то время, пока Нана была нездорова, я делал продовольственные закупки и большую часть работы по дому. Обычно я ходил в небольшой филиал супермаркета «Сейфвей» – очень крупный магазин, торгующий в основном едой, но также одеждой и товарами для дома – и брал с собой маленького Алекса. Этим я занимался сразу после полудня.
   Я сажал его к себе на плечи, мы выходили из дома через кухонную дверь и по подъездной дорожке шли к машине.
   Алекс хихикал и ворковал на свой обычный манер. Этот мальчишка никогда не умолкает и ни секунды не может посидеть на месте. Настоящий прыгающий мячик, чистейший сгусток энергии, и я просто не могу на него нарадоваться. Так бы и проводил с ним все время.
   Я рассеянно размышлял над последним посланием Пехотинца, поэтому не смог бы толком объяснить, почему обратил внимание на движущийся по Пятой улице черный джип.
   Он ехал со скоростью миль около тридцати, не выходя за установленный предел.
   Не знаю, почему он вдруг привлек мое особое внимание, однако это так. Я ни на миг не спускал с него глаз, пока он приближался к нам.
   Внезапно из бокового окна джипа высунулся черный ствол. Я стащил вниз ребенка, потом сам упал на землю, стараясь бросить тело вбок, чтобы не придавить маленького Алекса.
   В следующую секунду началась пальба.
   Поп-поп-поп-поп-поп.
   Я пополз на животе по газону, как крылом прикрывая левой рукой моего малыша, а потом потянул его за тенистое дерево. Мне требовалось какое-то укрытие между мной и стрелявшим.
   Я не вглядывался пристально в глубь джипа, но заметил, что и водитель, и стрелок были белыми. И их было двое – двое, а не трое.
   Я не мог наверняка сказать, были ли то люди из Роки-Маунта. С другой стороны, кто еще это мог быть? Или это те, что стреляли из машины в Вест-Пойнте? Что происходит сейчас на Пятой улице? Кто заказчик?
   Поп-поп-поп-поп-поп.
   Поп-поп-поп-поп-поп.
   Пули ударялись о стену дома, и окно на фасаде разлетелось вдребезги. Мне необходимо было как-то прекратить налет. Но как? Я пополз к крыльцу и достиг его как раз перед тем, как последовала третья очередь выстрелов.
   Поп-поп-поп-поп-поп.
   Невероятно, даже для Юго-Восточного района.
   Я втолкнул Алекса под крыльцо. К этому моменту он уже кричал как резаный. Бедный перепуганный малыш. Я прижимал его к земле, не давая двигаться. Потом приподнял голову и украдкой бросил быстрый взгляд в сторону джипа, приостановившегося перед моим домом.
   Поп-поп-поп-поп-поп-поп-поп.
   Я выстрелил в ответ. Дал три прицельных выстрела – так, чтобы не задеть никого вокруг. Потом еще два. Есть! Я понял, что попал в стрелка. Кажется, в грудь, но, может, и в горло. Увидел, как он дернулся назад, а затем обмяк на сиденье. Больше выстрелов не последовало.
   В следующую секунду джип, визжа шинами, рванул с места и, виляя из стороны в сторону, скрылся за углом.
   Я внес Алекса в дом и загнал их с Наной в ее комнату. Велел оставаться на полу и не подниматься. Потом позвонил Сэмпсону, и уже через несколько минут тот подскочил к нашему дому. Я уже оправился от шока и безумного страха за семью и теперь взбеленился, как никогда. Меня просто трясло от ярости и жажды мести.
   – Много разбитых окон, несколько дырок от пуль в стенах. Никто не пострадал, – подвел итог Сэмпсон, быстро обойдя дом с инспекционными целями.
   – Это было предупреждение. Иначе, думаю, они бы меня убили. Они приехали к моему дому, чтобы донести это сообщение. Точно так же, как и мы у дома Старки в Роки-Маунте.

Глава 91

   Было только начало пятого утра, когда Томас Старки неслышно выскользнул из кухонной двери своего дома. Пройдя по блестящей от росы лужайке, он забрался в свой синий «субурбан». Автомобиль завелся с ходу. Старки всегда содержал машину в превосходном состоянии и даже самолично проводил ее технический осмотр и ремонт.
   – С каким бы удовольствием я пальнул по этому козлу прямо сейчас, – пробормотал сбоку от меня Сэмпсон. Мы сидели в машине, припаркованной в густой тени в конце улицы. – Вышиб пару-тройку стекол в его доме. Устроил бы маленький ад в его собственном духе.
   – Сдержи это желание, – сказал я, потихоньку трогая следом.
   Несколькими минутами позже «субурбан» остановился и подхватил Уоррена Гриффина, жившего неподалеку, в жилом массиве Грейстоун. Затем машина двинулась к застройке Ноб-Хилл, где в нее сел Браунли Харрис. Потом автомобиль, набирая скорость, выбежал из Роки-Маунта на 64-е шоссе федерального значения, направляясь в сторону Роли.
   – Никто из них не выглядит раненым, – заметил Сэмпсон. – Кого же ты подстрелил на Пятой улице?
   – Понятия не имею. Хотя это осложняет дело, ты не находишь? Так или иначе, эти трое что-то знают. Они состоят в этом сговоре, о котором мы постоянно слышим.
   – Серая стена недомолвок?
   – Вот именно. И похоже, система эта действует безотказно.
   Мне не было нужды следовать за синей машиной в непосредственной близости, и даже вообще держать «субурбан» в поле зрения. Чуть раньше, этим же утром, я прикрепил к днищу их автомобиля радиопеленгаторное устройство. Рон Бернс помогал мне всеми доступными ему средствами. Я рассказал ему о стрельбе перед своим домом.
   Таким образом, я держался за киллерами на порядочном расстоянии. «Субурбан», не сворачивая с 64-го шоссе, проехал Зебулон, потом по магистрали 1-40 выехал на шоссе «85-Юг». Мы проехали Берлингтон, Гринсборо, Шарлот, Гастонию и, наконец, въехали в Южную Каролину.
   Но Сэмпсон, сидевший рядом со мной на переднем сиденье, уснул еще прежде, чем мы добрались до соседнего штата. Накануне он отработал суточную смену и был здорово вымотан. Наконец, уже в Джорджии, он открыл глаза, зевнул и потянулся – насколько позволяли его габариты и стесненное пространство салона.
   – Где мы? – спросил он.
   – В Лавонии.
   – О, приятно знать. А где это?
   – Возле Сэнди-Кросса. Мы в Джорджии. Все еще идем по их горячим следам.
   – Ты думаешь, намечается еще убийство?
   – Увидим.
   В Доравилле мы сделали остановку, чтобы перекусить. Прикрепленное к «субурбану» подслушивающее устройство исправно держало след. Представлялось маловероятным, что они могли обнаружить его на данный момент.
   Завтрак: омлет с сыром, деревенская ветчина и мамалыга – несколько разочаровывал. Закусочная выглядела вполне прилично и даже запах там стоял очень аппетитный, но щедрые порции оказались не ахти – за исключением, пожалуй, деревенской ветчины, которая, на мой вкус, тоже была солоноватой.
   – Вижу, ты продолжаешь развивать отношения с Бернсом? Может, даже поступишь на службу в ФБР? – спросил Сэмпсон после второй чашки кофе. Я почувствовал, что он наконец начал просыпаться.
   – Пока сам точно не знаю. Спроси меня этак через недельку. Пока я совершенно не в той кондиции. Как эта еда.
   Сэмпсон кивнул:
   – Ладно. Прости, что втянул тебя во все это, Алекс. Я даже не знаю, сможем ли мы их осилить. Они дерзкие и наглые, но, когда им надо, действуют очень осторожно.
   Я согласился.
   – Думаю, они совершают свои преступления исключительно ради денег. Но это только половина объяснения. Что послужило исходным импульсом? Кто стоит за ними? Кто оплачивает счета?
   Глаза Сэмпсона сузились.
   – Эти трое пристрастились убивать во время войны. Вошли во вкус. Такое иногда случается. Мне приходилось это видеть.
   Я положил нож с вилкой и отодвинул тарелку. Я был совершенно не в состоянии прикончить ни омлет, ни ветчину. Едва притронулся к мамалыге, в которой явно чего-то не хватало. Может, «чеддера»? Или жареного лука с грибами?
   – Я перед тобой в долгу, Алекс. Это крупный долг, – произнес Сэмпсон.
   Я покачал головой:
   – Ты мне ничего не должен. Хотя, вероятно, я все-таки что-то получу с этого.
   Мы вернулись к машине и в течение еще двух часов следовали за поступающим сигналом. Поездка затянулась с раннего утра до середины дня.
   Автостраду 1-75 мы сменили на федеральное шоссе 41, а его – на старое 41-е. Потом оказались на какой-то узкой, извилистой деревенской дороге на территории Национального парка «Кеннесо-Маунтин». Начав путь в Роки-Маунте, мы сейчас преследовали трех киллеров по северной части штата Джорджия, потратив в общей сложности восемь часов и преодолев около пятисот миль.
   Вначале я пропустил съезд на боковую дорогу и вынужден был вернуться. Недалеко от поворота сидел гриф-стервятник и следил за нами. Окрестные леса представляли собой сплошную чащу, даже густая листва выглядела зловеще.
   Радиопеленгатор показал, что синий «субурбан» больше не движется.
   – Нам надо оставить машину где-нибудь у главной дороги. Спрятать как можно лучше. И дальше идти через лес пешком, – сказал я.
   – Звучит как настоящий план военной операции, хоть я и сыт по горло этими проклятыми лесами.
   Я отыскал маленькую ответвляющуюся тропу, где можно было укрыть машину. Мы открыли багажник и вытащили вещевой мешок, а также пистолеты, патроны к ним и по паре очков ночного видения. Потом, пройдя с полмили через густые заросли, увидели небольшую бревенчатую хижину. Из каменной трубы вился дым.
   Уютное местечко. Для чего оно, однако, предназначено? Для каких-то тайных сборищ? Кто там сейчас находится?
   Хижина стояла на берегу небольшого озера, питаемого водами реки Джеке, по крайней мере так значилось на карте. Опушку обрамлял плотный темно-зеленый пояс из тсуги, берез и кленов. Толщину некоторых деревьев можно было свободно оценить футов в шесть.
   У хижины был припаркован синий «субурбан», но здесь же, рядом, мы увидели и серебряный многоместный «мерседес» с номерными знаками Северной Каролины.
   – У них гости. Кто бы это мог быть, черт возьми? – пробормотал Сэмпсон. – Что это – удар судьбы или подарок?
   Мы увидели, как дверь хижины открывается. На пороге появился Томас Старки. На нем были зеленая футболка и мешковатые, обтрепанные брюки.
   Следом за ним в дверном проеме возник Марк Шерман, окружной прокурор округа Камберленд. Силы небесные!
   Это был тот самый юрист, который выступал обвинителем и осудил на смерть Эллиса Купера за три убийства, которые тот не совершал.

Глава 92

   – А это еще что за черт? Ты знаешь этого типа? – спросил Сэмпсон. Его внутренний накал стремительно повышался.
   – Я его помню. Как ты сказал, возможно, это маленький подарок судьбы. Только вот что делает здесь Марк Шерман?
   Мы с Сэмпсоном, скрючившись, припали к земле за группой старых берез ярдах в ста от хижины. Обступавший нас темный лес был зловеще-мрачен и выглядел почти первобытным. Переплетающиеся под ногами корни гигантских деревьев покрывал мелкий папоротник. По дороге сюда мы изрядно исцарапали себе ноги, продираясь сквозь заросли шиповника и ежевики.
   – Мы в глубокой заднице, где-то в окрестностях Кеннесо, штат Джорджия. У нас заняло чертову уйму времени сюда добраться. Что дальше? – спросил Сэмпсон.
   – Дальше будем ждать. И слушать, – ответил я.
   Я запустил руку в матерчатый вещевой мешок и вытащил черную коробку, к которой было приделано что-то вроде серебристого прутика. Аппарат представлял собой микрофон для подслушивания на дальних расстояниях – спасибо моим новым добрым приятелям из Федерального бюро расследований.
   Распознав, что это такое, Сэмпсон кивнул:
   – Да, чувствуется, что ФБР жаждет тебя заполучить не на шутку.
   Я кивнул:
   – Так оно и есть. Это новейшая техника. Но лучше подобраться чуть ближе.
   Мы еще немного приблизились к хижине, ползя на четвереньках между огромными стволами смыкающихся над нами деревьев. Помимо микрофона дальнего действия, мы с Джоном были оснащены винтовками и девятимиллиметровыми пистолетами фирмы «Глок».
   – Возьми вот это. На тот случай, если тебе не нравятся очки ночного видения, – сказал я, вручая ему карманную оптическую трубку, приспособленную для работы и днем и ночью. Полностью выдвинутая, она имела в длину меньше шести дюймов. Еще один ценный предмет, временно предоставленный мне ФБР.
   – Думаю, это будет только справедливо, – отреагировал Сэмпсон. – Наверняка у этих ребяток в их скромной бревенчатой хижине тоже есть пара-тройка таких военных игрушек.
   – Вот и я так рассудил. И именно этот аргумент использовал в разговоре с Бернсом. Да еще тот факт, что они выследили меня до моего собственного дома. У Бернса у самого трое детей. Он проявил полное понимание.
   Сэмпсон бросил на меня взгляд:
   – Я думал, ты не был уверен, что в Вашингтоне стреляли именно они, – прошептал он.
   – А я и не был. И сейчас не уверен. Но надо же было что-то сказать Бернсу. Я ведь не уверен и в обратном.
   Сэмпсон хихикнул и покачал головой:
   – Тебя голыми руками не возьмешь.
   Оставаясь как можно ближе к земле, я принялся наводить один конец микрофона на хижину. Сейчас мы находились от нее всего в пятидесяти ярдах. Я вертел микрофоном, пока голоса не сделались так отчетливы, словно говорящие находились на расстоянии всего нескольких футов.
   Я узнал голос Старки.
   – Я решил, что неплохо бы устроить сегодня небольшую вечеринку, советник. Завтра мы едем в горы охотиться на оленей. Вы с нами?
   – Мне сегодня же необходимо вернуться, – ответил Марк Шерман. – Боюсь, для меня охота исключается.
   Наступило короткое молчание, затем последовал взрыв смеха. В нем участвовали трое из четверых мужчин.
   Тут в разговор вступил Браунли Харрис:
   – Прекрасно, Шерман. Забирайте ваши замазанные кровью деньги и сматывайтесь. Почему бы нет? Слыхали такой анекдот? Дьявол встречается со своим адвокатом.
   – Я его слышал, – сказал Шерман.
   – Забавно, Марк. Ладно, все равно расскажу. Дьявол же, он хитер как черт, сами знаете. Я хочу сказать: вам, советник, это отлично известно. И вот дьявол говорит молодому юристу: «Я готов немедленно, прямо сейчас, сделать тебя старшим партнером. Сегодня же». Этот паршивец спрашивает: «Что я должен сделать?» Дьявол говорит: «Хочу получить твою бессмертную душу». Ладно, заметано. «А также бессмертные души всех твоих близких». Тот застывает, обдумывая услышанное, а сам довольно свирепо поедает дьявола глазами. Потом говорит: «Не пойму, а в чем подвох?»
   В хижине раздался новый взрыв хриплого смеха. Даже Шерман к нему присоединился.
   – Это действительно смешно, даже в четвертый раз. У вас действительно с собой оставшаяся часть моих денег? – спросил он, когда смех стих.
   – Ну разумеется. Нам заплатили, и вы тоже должны сполна получить свою долю. Мы соблюдаем условия сделки, мистер Шерман. Можете нам доверять. Мы люди чести.
   Неожиданно я услышал громкий шум слева от того места, где, согнувшись, сидели мы с Сэмпсоном. Оба мы проворно обернулись. Это еще что? По грунтовой дороге быстро приближалась красная спортивная машина. Слишком быстро.
   – Кого еще черти принесли? – прошептал Сэмпсон. – Очередные киллеры? Может, те снайперы из Вашингтона?
   – Кто бы ни были, они подъезжают.
   Мы наблюдали, как красный автомобиль подскакивает на ухабистой лесной дороге. Он подкатил к «субурбану» и, визжа тормозами, остановился позади.
   Дверь хижины открылась. Старки, а за ним и Харрис вывалились на крыльцо.
   Одновременно распахнулись и дверцы спортивной машины. Оба действия произошли с танцевальной синхронностью, точно специально срежиссированные.
   Из машины выпорхнули две темноволосые женщины. Азиатки, очень хорошенькие. На обеих были крохотные топики и короткие шорты. А также поражающие воображение туфли на чудовищно высоких каблуках. Водитель вытащил бутылку в серебряной обертке, улыбнулся и помахал Старки.
   – Чао мунг да ден вой ам куа чунг той! – крикнул Старки с крыльца.
   – Вьетнамки, – пояснил Сэмпсон. – Старки сказал что-то вроде: «Добро пожаловать на наш выпивон».

Глава 93

   Мы уже больше двух часов сидели в засаде перед грубой бревенчатой хижиной и теперь увидели, как солнце скрывается за горами. Сильно похолодало, тело у меня изрядно затекло, и сказывалась усталость после долгого сидения за баранкой. В лесу начал свистеть и даже временами завывать ветер. Было ощущение, что он дует прямо сквозь меня.
   – Все равно мы их возьмем, – хриплым шепотом произнес Сэмпсон. Думаю, он хотел меня приободрить. – Сегодня или немного позже. Они делают ошибки, Алекс.
   Я не мог с этим не согласиться:
   – Да, это так. Они не боги. Я даже не уверен, что они сами владеют всей картиной целиком. Они только ее часть.
   Нам было слышно, что происходит в хижине – каждое слово. Марк Шерман, по-видимому, решил остаться на вечеринку. Изнутри доносились звуки рок-музыки. Надрывалась Дженис Джоплин, и одна из азиаток ей подпевала. Это было похоже на плохое караоке, но никто не жаловался. Потом зазвучала группа «Дорз». Воспоминание о Вьетнаме, полагаю. «This is the end...» – неслось оттуда.
   Время от времени кто-нибудь подходил к окну. Обе азиатки сняли свои топы. Та, что повыше, вышла наружу подышать. Она постояла на крыльце, выкурила косячок, выпуская густые клубы дыма.
   Вышел Харрис и присоединился к ней. Стоя на крыльце, они несколько минут поболтали по-английски.
   – Я знавал твою маму-сан, – хихикая, сказал Харрис.
   – Шутишь? – засмеялась девушка и выпустила струйку дыма. – Конечно, шутишь. Я поняла. Это шутка. – На вид ей было лет двадцать, может, чуть больше. Груди у нее были большие и чересчур круглые, искусственно наращенные. Она слегка покачивалась на своих высоких каблуках.
   – Да нет, я ее знал. Я знался с ней во Вьетнаме. Я делал это с ней, а теперь буду делать с тобой. Улавливаешь иронию?
   Девушка снова засмеялась:
   – Вижу, что ты под кайфом.
   – Ну, и это тоже, моя смазливая глупышка. Фокус в том, что ты, может, моя дочь.
   Я перестал прислушиваться к их разговору и уставился в очертание двускатной крыши хижины на фоне неба. Домик был похож на какой-нибудь милый домашний коттедж, где семья проводит отпуск. Мы уже услышали, что их троица пользуется этим убежищем несколько лет. Они уже поболтали о совершенных в этих лесах убийствах, но было неясно, кого именно убили и почему. А также где зарыты тела.
   Джим Моррисон все еще пел песню «The End». Телевизор тоже работал, передавали футбольный матч. Команда университета штата Джорджия играла против команды города Оберна. Уоррен Гриффин громко и вызывающе болел за Оберн. Марк Шерман, судя по всему, держал сторону Джорджии, и Гриффин осыпал его насмешками и оскорблениями.
   Мы с Сэмпсоном продолжали лежать в канавке на безопасном расстоянии. Сделалось еще холоднее, и ветер раскачивал кроны громадных елей и берез.
   – Похоже, Старки не участвует в этом веселье, – в конце концов произнес Сэмпсон. – Ты заметил? Чем он там занимается?
   – Старки любит быть начеку, за всем присматривать. Он осторожный тип, вожак. Я хочу подползти поближе. Мы уже довольно долго не видим и не слышим другой девушки. Это мне не нравится.
   Как раз в этот момент мы услышали восклицание Марка Шермана:
   – Господи, не режьте ее! Осторожнее! Эй, парень! Опусти нож!
   – Какого дьявола? Почему это мне ее не резать? – во всю глотку заорал Харрис. – На кой ляд она тебе сдалась? А ну давай тогда сам ее режь. Попробуй, тебе понравится! Ну же, прирежь ее, советник! Замарай и свои ручки для разнообразия!
   – Я предупреждаю вас, Харрис. Положите свой проклятый нож.
   – Ты меня предупреждаешь? Это забавно! Вот тебе, держи свой нож! Получай!
   Судейский громко застонал. У меня не было никаких сомнений, что его пырнули.
   Девушки подняли визг.
   Шерман продолжал стонать, корчась от мучительной боли. В хижине воцарился хаос.