Паттерсон Джеймс. Кошки-мышки

   Конклин носил потертые джинсы и кожаную в заклепках жилетку прямо на голое тело. Если бы я сам не был лично знаком с несколькими весьма эксцентричными типами из Гарварда, я бы подумал, что у этого замухрышки нет и среднего образования. В магазине навалом лежали всевозможные приспособления для пошлого удовлетворения человеческой похоти: вибраторы, искусственные фаллосы, насосы, различные путы и кнуты для садистов и мазохистов. Похоже, Саймон Конклин нашел свое место в жизни.
   – Похоже, я начинаю даже получать удовольствие от таких неожиданных визитов с вашей стороны, ублюдки. Поначалу мне все это очень не нравилось, но я привык. Тебя-то я помню, детектив Сэмпсон, а вот этот прыщ, похоже, новичок. Ты, наверное, жалкая замена Алекса Кросса, угадал?
   – Не совсем, – холодно отозвался я. – Вообще-то меня не очень тянуло навещать эту клоаку, но теперь я понял, что не зря притащился сюда.
   Конклин хрюкнул, и нельзя было понять, сердится он или посмеивается над нами:
   – Значит, не очень хотелось… Но все же пришлось. Как странно. Отсюда напрашивается вывод, что ты на службе у ФБР. Вот теперь, наверное, в самое яблочко.
   Я отвернулся и принялся оглядывать магазин.
   – Эй, там, привет! – окликнул я вошедшего в магазин мужчину, который рассматривал полку с половыми возбудителями. – Ну как, нашел что-нибудь подходящее для сегодняшней оттяжки? Ты, наверное, местный? А я Томас Пирс из ФБР.
   Мужчина пробормотал что-то нечленораздельное себе под нос и вихрем выкатился из магазина, широко распахнув входную дверь и впустив на секунду внутрь небольшую порцию солнечного света.
   – Ах ты! Ну, разве можно так грубо? – снова то ли фыркнул, то ли хрюкнул Конклин.
   – Да, я иногда веду себя довольно прямолинейно, – согласился я.
   Саймон ответил на это протяжным зевком.
   – Когда стреляли в Алекса Кросса, я всю ночь провел со своей подружкой. Уже несколько подонков из вашей когорты разговаривали с Даной. Мы были на вечеринке в Хоупвелле до самой полуночи. У нас масса свидетелей.
   Я устало кивнул:
   – Ладно, а теперь я хочу поговорить кое о чем другом. Это более приятная тема. Что случилось с поездами Гэри? Ну, с теми самыми, которые он выкрал у своего сводного братишки?
   Ухмылка тут же слетела с губ Саймона:
   – Понимаете, я уже утомился от всего этого дерьма. Сколько можно говорить об одном и том же! Я не собираюсь копаться в делах столетней давности. Мы с Гэри считались приятелями, когда нам было лет по двенадцать. После этого мы расстались и никогда больше не виделись. Понимаете? Все. Конец отношениям. А теперь убирайтесь отсюда к чертовой матери.
   Но я заупрямился:
   – Неправда. У Гэри больше не было ни единого друга. Он мог общаться только с «великими», и он искренне считал, что ты – один из них. Он признался в этом Алексу Кроссу. Я полагаю, что вы оставались друзьями до самой смерти Гэри. Вот почему ты так возненавидел доктора Кросса. У тебя был прекрасный повод напасть на него. К тому же имеется весомый мотив для убийства. И ты единственный, кто это сделал.
   Саймон криво усмехнулся:
   – Ну, если вам еще удастся доказать это, то, кажется, не миновать мне тюрьмы. Тогда мне не пройти клеточку «вперед», не дождаться выплаты денег. Игра для меня кончится. Но хрен вам удастся что-либо доказать. Дана. Хоупвелл. Множество свидетелей… Пока, придурки!
   Я вышел из магазина и направился к стоянке. Там я подождал, пока меня догонит Сэмпсон.
   – Что с тобой, черт побери? Почему ты так резко повернулся и ушел? – недоумевал Джон.
   – Конклин и есть настоящий лидер, – пояснил я. – А Сонеджи был его жалким последователем.

Глава 101

   Любое полицейское расследование рано или поздно превращается в некое подобие игры в «кошки-мышки». Особенно это относится к сложным и запутанным делам. Правда, сначала требуется определить, кто при этом играет роль кошки, а кто – мышки.
   В течение последующих нескольких дней мы с Сэмпсоном наблюдали за Конклином. Мы не скрывались: пусть знает, что за ним постоянно следят. Пусть помнит, что за каждым углом у него на пути может встретиться наш сотрудник. Мне хотелось проверить, сумеем ли мы таким давлением заставить Саймона совершить какой-нибудь значимый для нас поступок или даже где-то промахнуться и ошибиться.
   В ответ при виде кого-либо из нас Конклин небрежно «салютовал» нам, многозначительно выставив средний палец. Ну что ж, пока все шло, как по расписанию. Мы, по крайней мере, отметились на его «радаре». Теперь он был уверен в том, что мы будем всегда неусыпно нести свою вахту. Было видно, что такое положение дел его сильно нервирует. Однако игра только начиналась.
   Уже через пару дней Джону пришлось вернуться в Вашингтон. Я так и знал, что полицейское начальство не позволит ему беспрепятственно работать над расследованием. Обязательно кто-нибудь влезет и помешает. Правда, кроме всего этого, в Джоне сильно нуждался Алекс Кросс и вся его семья.
   Я остался в Принстоне один, чему, собственно, ничуть не огорчился.
   Во вторник вечером Саймон Конклин вышел из своего дома и куда-то направился. Сначала я следил за ним почти в открытую, потом пересел на «форд», не скрываясь в потоке транспорта, а потом, на подъезде к торговому центру, я внезапно бросил преследование!
   Я тут же вернулся к его дому и припарковал машину в стороне от главной дороги, надежно замаскировав ее между сосен в густых зарослях ежевики. Затем я быстрым шагом вернулся, прекрасно сознавая, что у меня может не оказаться достаточно времени.
   Кругом стояла кромешная тьма. Я тоже не стал использовать никакого искусственного освещения. Сейчас я находился на взводе, был полон энергии и оптимизма. Теперь я четко усвоил свою роль в этой игре. Активно включилось и мое шестое чувство.
   Дом был сложен из кирпича и спереди имел причудливое шестиугольное окно. Старые побитые ставни цвета морской волны хлопали от ветра. До ближайшего жилья отсюда было не менее мили. Никто не видел, как я ловко проник внутрь через дверь кухни.
   Я знал, что Конклин мог тут же вернуться домой, едва заметив, что преследование прервалось. Если, конечно, он умен. Но сейчас это меня не волновало. У меня складывалась теория о том, как Саймону удалось проникнуть в дом Кросса, и теперь я должен был проверить ее.
   Возясь с замком, я вдруг вспомнил о мистере Смите. Ведь тот тоже был одержим изучением людей. Он так же проникал в дома и вообще любил вмешиваться в частную жизнь.
   Внутри дома Конклина стоял отвратительный запах. Создавалось такое впечатление, будто старую прогнившую мебель пропитали потом, а затем вдобавок сунули в жаровню «Макдональдса». Да, нет, наверное, еще хуже того. Я сразу же закрыл нос и рот платком, и только после этого принялся исследовать эту грязную и вонючую берлогу. Теперь меня бы не удивила возможность наткнуться здесь на полуразложившийся труп. Все возможно…
   Каждая комната, каждый предмет тут покрывал густой слой грязи и копоти. Единственное доброе слово, которое я могу произнести в адрес Конклина, так это, наверное, то, что он очень жадный читатель. Открытые книги лежали в каждой комнате, только на его кровати их оказалось с полдюжины.
   Я выяснил, что он увлекался социологией, философией и психологией. Маркс, Юнг, Бруно Бетельгейм, Малро, Жан Бодрийар. Три некрашеных книжных шкафа ломились от книг и журналов всех сортов, распиханных горизонтально. Человеку незнающему могло бы показаться, что здесь кто-то уже произвел обыск.
   Все это ничуть не противоречило тому, что произошло в доме Кросса.
   Над неубранной кроватью со скомканными простынями я увидел фотографию в рамочке, изображавшую известную манекенщицу в обнаженном виде. В области ее восхитительного зада отпечатался поцелуй: розовое пятнышко губной помады.
   Под кроватью я обнаружил винтовку. Модель оказалась той же самой, которую использовал Гэри на вокзале. Мое лицо озарила чуть заметная улыбка.
   Саймон Конклин прекрасно знал, что винтовка в данном случае может являться лишь косвенной уликой. С ее помощью нельзя ничего ни доказать, ни опровергнуть. Саймон наверняка хотел, чтобы ее нашли. Так же, как и полицейский жетон Кросса. Ему нравилось играть с нами. Ему всегда хотелось играть.
   Я опустился по скрипучим ступенькам лестницы в подвал. Приходилось действовать почти наугад: свет в доме включать было страшновато, и пришлось прибегнуть к помощи крохотного фонарика-карандаша.
   В подвале окон не оказалось. Повсюду виднелась пыль, везде висела паутина. Откуда-то неподалеку раздавались звуки капающей воды. С потолка тянулись металлические струны, на некоторых из них висели свившиеся в рулоны фотоснимки.
   Мое сердце тут же заработало с удвоенной скоростью. Первым делом я бросился к фотографиям. В своем большинстве это был сам Конклин, причем раздетый догола и выполняющий какие-то головокружительные упражнения.
   Я поводил лучом фонарика наугад по подвалу. От меня не скрылся ни один уголок. Пол оказался на редкость грязным. Кроме того, здесь молено было увидеть и те громадные камни, которые составляли фундамент дома. Тут же, в подвале, хранилось старое медицинское оборудование и кое-что еще: палки для ходьбы, подставка для хирургических инструментов, кислородная подушка со специальными клапанами и шлангами, уже присоединенными к ней, дозатор глюкозы.
   Мои глаза бесцельно обшаривали комнату, и вдруг, вдали, у самой стены, я увидел нечто, отчего сразу же замер на месте. Там стояла сборная железная дорога с поездами, принадлежавшая Гэри Сонеджи!
   Итак, я находился в доме лучшего и единственного друга Гэри, человека, который напал на Алекса Кросса и его семью в Вашингтоне. Теперь у меня не оставалось сомнений. Я закончил расследование.
   Значит, я превзошел Алекса Кросса.
   Вот и все.
   Момент истины наступил.
   Осталось выяснить только одно: кто же все-таки кошка, а кто – мышка?

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ИГРА В «КОШКИ-МЫШКИ»

Глава 102

   С десяток лучших агентов ФБР стояли беспорядочной кучкой на летном поле в Куантико, штат Вирджиния. Прямо за ними готовились к взлету два черных реактивных вертолета. Агенты сегодня были предельно внимательны, сосредоточенны, и на их лицах читалась явная озадаченность.
   Когда я предстал перед ними, то сразу почувствовал, как трясутся у меня ноги. Мне даже показалось, что мои колени стучат друг о друга. Никогда еще я так не нервничал. Я ощущал полную неуверенность и одновременно был одержим работой.
   – Хочу представиться тем, кто еще со мной не знаком, – начал я и замолчал, выдерживая паузу. Но не для эффекта, а снова из-за нервного возбуждения. – Меня зовут Алекс Кросс.
   Агенты посмотрели на меня и убедились, что я физически уже вполне здоров. На мне были свободного покроя штаны цвета хаки и темно-синяя рубашка с длинным рукавом, расстегнутая у воротника. Я специально надел такую, чтобы максимально скрыть синяки и шрамы.
   В последние дни тайны начали раскрываться одна за другой. Мы уже знали о трусливом нападении на мой дом и жестокой расправе с моей семьей, знали и то, кто это сделал. Открылось настоящее имя серийного убийцы мистера Смита. Стала известна вся правда и о сотруднике ФБР Томасе Пирсе. Однако по лицам агентов я догадался, что некоторые из них еще не совсем поняли, кто перед ними сейчас стоит. Они выглядели так, будто мое появление ослепило их.
   Я, конечно, не мог винить их в такой неповоротливости и неспособности моментально оценивать обстановку. Но мне также было известно и другое. Для того, чтобы поймать убийцу-маньяка, мы должны были действовать по хорошо разработанному и продуманному плану.
   – Как вы видите сами, слухи о моей преждевременной кончине были весьма преувеличены. В общем, я сейчас чувствую себя превосходно, – заявил я и даже улыбнулся. Похоже, это растопило лед, и я облегченно вздохнул.
   – Все официальные отчеты из госпиталя Святого Антония, вроде таких, как: «не выживет», «крайне тяжелое состояние», «обычно с такими повреждениями люди не живут и пары дней» – все это, конечно, несколько искажало истину, а иногда и просто ей не соответствовало. Все это делалось исключительно ради Томаса Пирса. Должен сказать, что врачи умышленно сгущали краски. Ну, а если вам надо кого-то обвинить в этом, то за всю программу целиком и полностью отвечает Кайл Крейг, – объявил я.
   – Да-да, можете смело все сваливать на меня, – подтвердил Кайл, стоявший возле меня вместе с Джоном Сэмпсоном и Сондрой Гринберг из Интерпола. – Алекс поначалу не был со мной согласен. Он вообще сопротивлялся и не хотел даже участвовать в моей программе, если, конечно, мне не изменяет память.
   – Все верно, но потом я согласился и теперь стою перед вами. И в это дело уже влип по самые брови. Скоро и вы окажетесь в таком же положении. Мы с Кайлом расскажем вам все до мельчайших подробностей.
   Я набрал полную грудь воздуха и продолжал, чувствуя, как нервное напряжение уходит само собой:
   – Четыре года назад выпускник медицинского факультета Гарварда обнаружил, что его возлюбленная убита в их квартире в Кембридже. По крайней мере, так считала местная полиция. Позднее то же самое было подтверждено и сотрудниками ФБР. Но позвольте мне рассказать вам, что же произошло на самом деле. Так считаем я и Кайл. Вот что случилось в ту страшную ночь в Кембридже.

Глава 103

   Тот вечер Томас Пирс провел в кабачке Джиллиана вместе со своими друзьями-однокурсниками, празднуя окончание учебы. Все это происходило в Кембридже. Веселье продолжалось до двух часов ночи.
   Томас приглашал и Изабеллу присоединиться к их компании, но молодая женщина отказалась, разрешив Томасу одному отметить с товарищами свое торжество. В общем, он заслужил такой отдых. Тем же вечером в квартиру, где жили Томас с Изабеллой, наведался доктор Мартин Строу. Впрочем, его визит не был сюрпризом: он приходил к Изабелле уже в течение полугода. Одним словом, у молодых людей был самый настоящий роман. Мартин даже пообещал ради Изабеллы оставить жену и детей.
   Женщина уже спала, когда Пирс вернулся домой на Инман-стрит. Он сразу понял, что здесь до него успел побывать доктор Строу. Пирс и раньше видел Изабеллу в компании с доктором. И ему несколько раз даже удавалось проследить за влюбленной парочкой.
   Когда Томас отпер входную дверь, он каждой клеточкой своего организма почувствовал, что Мартин Строу был здесь. Доктор пользовался неизменно одним и тем же одеколоном. Томасу хотелось орать и беситься одновременно. Ведь он сам никогда не изменял Изабелле, даже подобной мысли себе не мог представить!
   Изабелла крепко спала на огромной кровати. Томас простоял над ней некоторое время, но женщина даже не пошевелилась. Томас любил смотреть на спящую Изабеллу. Она всегда казалась невинной, как маленькая девочка. Как же он ошибался!
   Томас сразу догадался, что его возлюбленная пила вино с доктором. С того места, где он стоял, отчетливо различался сладкий аромат.
   Кроме того, специально для Мартина она надушилась самыми любимыми духами Томаса! Это были «Жан Пату». Такой дорогой флакончик подарил ей Пирс на рождество полгода назад.
   И Томас расплакался. Тихо, почти беззвучно, закрыв лицо ладонями.
   Длинные волнистые огненно-рыжие волосы Изабеллы разметались по подушке. И все это тоже для Мартина Строу!
   Доктор всегда ложился с левой стороны кровати. У него была искривлена носовая перегородка, и ей следовало серьезно заняться, но он всякий раз откладывал операцию. Правая ноздря у него практически не функционировала.
   И Томас Пирс был прекрасно осведомлен об этом. Он долгое время изучал Строу, пытался понять его самого и его так называемую «человечность».
   Но теперь Томас понял, что пришла пора действовать. Больше ждать и изучать предательское поведение людей он не мог.
   Он бросился на кровать и придавил Изабеллу всей своей массой. Инструменты были уже наготове. Она пыталась сопротивляться, но он достаточно быстро справился с хрупкой женщиной. Он ухватил ее длинную лебединую шею двумя руками и принялся душить, засунув при этом ступни под матрас, чтобы удержать равновесие.
   Во время борьбы у Изабеллы обнажилась грудь, и Пирс сразу вспомнил, насколько сексуальна была его возлюбленная. «Женщина идеальной красоты» – так он называл ее, а когда они были вместе, про них говорили: «пара, совершенная во всем» или «Ромео и Джульетта в масштабах города Кембриджа». Какая чушь! Вранье и лицемерие! Грустная сказка с плохим концом. Только слепые не смогли разглядеть страшной правды! Она вовсе не любила его, только он был предан ей на всю жизнь. Да, он чувствовал, что только она одна во всем мире будет существовать для него.
   Томас Пирс посмотрел на Изабеллу. Сейчас глаза ее напоминали мутные зеркала, а рот открылся, хотя она не могла произнести ни звука. Но кожа до сих пор оставалась шелковистой и такой приятной на ощупь!
   Хотя женщина была беззащитна, она находилась в сознании и понимала, что происходит. Она знала, что натворила. И теперь пришло возмездие.
   – Я и сам не соображаю, что делаю, – признался Пирс. – Мне кажется, что я вышел из собственного тела и наблюдаю за происходящим как бы со стороны. И все же… Я даже передать тебе не могу, насколько живым я себя сейчас ощущаю.
   Во всех газетах, журналах новостей, по телевидению и радио передавали сообщения о том, что произошло. Журналисты не стеснялись в мелочах, описывая кровавые события ночи. Но только никто из них не мог даже и знать о том, что это такое: смотреть в глаза любимой женщины и убивать ее.
   Он вырезал сердце из ее груди.
   Он держал его в руках, пока оно еще билось, и наблюдал, как оно умирает.
   После того, как мышцы перестали сокращаться, он пронзил его стрелой от подводного ружья.
   Итак, он именно пронзил ее сердце. А ведь «Пирс» и означает «пронзать». Таким образом, ему показалось, что он оставил напоминание о себе. Улику, если хотите. Это было первым и главным доказательством его вины.
   Затем Пирсу почудилось, что он чувствует и почти видит, как дух Изабеллы покинул ее тело. Прошло мгновение, и ему померещилось, будто его собственная душа тоже попрощалась с этим миром. Он искренне считал, что в ту ночь он умер вместе со своей возлюбленной.
   И в это же время в Кембридже родился мистер Смит.
   Томас Пирс и стал мистером Смитом.

Глава 104

   – Итак, Томас Пирс и есть мистер Смит, – закончил я свою историю, после чего снова обратился к агентам ФБР, собравшимся в Куантико: – Если кто-то из вас еще не верит в это, пусть хоть немного, отбросьте прочь все свои сомнения. Это может быть опасно и для вас самих и для ваших товарищей по команде. Пирс – это Смит. Он уже убил девятнадцать человек, и будет продолжать убивать.
   Здесь мне пришлось прерваться, потому что у агентов появился вопрос. Если точнее, вопросов у агентов было несколько, но я не мог винить их, потому что сам поначалу состоял из одних вопросительных знаков.
   – Можно мне вернуться немного назад? Так все же, было или нет нападение на вашу семью? – интересовался молоденький агент со стрижкой «ежик». – Ваши увечья были официально освидетельствованы?
   – Да, на мою семью действительно было совершено нападение. По непонятным пока для нас причинам преступник остановился перед убийством. Сейчас мои родные выздоровели. Поверьте, мне необходимо все выяснить до конца, понять психологию нападавшего. И больше, чем даже всем вам. Я хочу заполучить этого негодяя, кем бы он ни оказался.
   Я поднял повыше загипсованную руку, чтобы ее стало видно всем окружающим:
   – Одна пуля попала мне в запястье. Вторая в живот, но она прошла навылет. Правда, печеночная артерия не была задета, как сообщалось официально. Да, я был похож на развалину, но зато сердце у меня работало прекрасно, и никогда аппараты не показывали сердечную недостаточность. Все это было выдумано исключительно для Пирса. Кайл, может быть, ты попробуешь залатать те дыры, которые сам же и изобрел?
   Да, этот грандиозный план был придуман Крейгом, и теперь настала его очередь говорить с агентами:
   – Алекс абсолютно прав относительно Пирса. Это хладнокровный убийца, и то, что мы собираемся сделать сегодня, очень опасно. Наша операция несколько необычна, но обстоятельства оправдывают ее. Вот уже несколько недель Интерпол и ФБР пытаются расставить капканы на неуловимого мистера Смита, который и есть, как мы полагаем, Томас Пирс, – напомнил еще раз Кайл. – Нам пока не удалось поймать его с поличным, и мы теперь не хотим делать ничего такого, что могло бы спугнуть его или заставить сбежать.
   – Это ужасный тип, просто сукин сын какой-то. Я вам могу немного о нем рассказать, – вступил в разговор Сэмпсон, стоявший рядом со мной. Он пытался успокоиться, и я понимал, каких трудов ему стоит сейчас казаться хладнокровным. – Этот негодяй чертовски осторожен. Когда мы работали вместе, он ни разу не оступился и не оговорился. Он играет свою роль идеально.
   – Так же, как и ты, Джон. – Кайл позволил себе похвалить Сэмпсона. – Дело в том, что детектив Сэмпсон уже все знал о Пирсе, а их сотрудничество было нашей очередной уловкой, – пояснил он.
   За несколько часов до нашей сегодняшней встречи Сэмпсон находился вместе с Пирсом в Нью-Джерси. Конечно, он успел немного узнать повадки Томаса. Но лучше всего с ним были знакомы Кайл и сотрудница Интерпола Гринберг, которая даже составляла его психологический портрет, и теперь приехала к нам, чтобы участвовать в предстоящей операции.
   – Что изменилось в его поведении, Сондра? – поинтересовался Крейг. – Что ты сама успела заметить?
   Инспектор Интерпола была высокой привлекательной женщиной, умеющей произвести впечатление. Она занималась расследованием дела мистера Смита в Европе вот уже два года.
   – Томас Пирс – очень надменный, высокомерный ублюдок, поверьте мне. Он открыто издевается и смеется над нами. Он на сто процентов уверен в себе и в своем превосходстве над всеми. Но он очень нервный и действительно осторожный. Хотя иногда бывает и такое, что он не оглянется лишний раз, поскольку знает, что никогда не совершает ошибок. Мне в последнее время стало казаться, что он действительно не человек. Но, скорее всего, он вот-вот должен взорваться. Действует давление, которое мы начали оказывать на него.
   – Да, и все это уже становится очевидным, – подхватил Кайл. – Вначале Пирс работал исключительно хладнокровно и спокойно. Он легко обводил нас вокруг пальца. Он был настоящим профессионалом, как, впрочем, и все здесь присутствующие. Никто из кембриджской полиции и подумать бы не мог, что именно он убил Изабеллу Калайс. Просто поразительно, какое горе он сумел изобразить после ее смерти!
   – Он великолепный актер, дамы и господа! – снова заговорил Сэмпсон. – И умен, как сто тысяч чертей. Кроме того, Томас – отличный следователь. У него утонченные инстинктивные чувства, и он умеет предельно сосредоточиться. Он все выполняет на «отлично», а теперь добрался и до Конклина. Мне кажется, он решил соперничать с Алексом.
   – Присоединяюсь к твоему мнению, – кивнул Кайл, глядя на Джона. – Пирс – натура крайне сложная. Вероятно, мы не знаем еще и половины правды о нем. Вот что пугает меня!
   Кайл впервые решил привлечь меня к разоблачению мистера Смита еще до того, как Сонеджи устроил пальбу на вокзале. Затем мы долго беседовали с ним в Куантико, когда я привозил кошку Рози на проверку. Я стал работать у него, но неофициально. Я помогал составлять психологический портрет Томаса Пирса вместе с Сондрой Гринберг. Когда же на меня было совершено нападение, Кайл немедленно выехал в Вашингтон. Однако все оказалось не настолько серьезным, как это потом представила пресса. Впрочем, мы сами этого хотели по уже известным причинам.
   Но Кайл решил рисковать по крупному. До сих пор Пирсу все сходило с рук безнаказанно. А что, если подключить его к расследованию моего дела? Тогда появилась бы возможность одновременно и наблюдать за ним, и оказывать на него известное давление. Кайл считал, что Пирс не сможет отказаться от такого выгодного предложения. Это бы тешило его эго и укрепило бы и без того впечатляющую самоуверенность.
   – Пирс должен оступиться в самое ближайшее время, – напомнила Сондра Гринберг. – Поверьте моим словам. Я, конечно, не могу сказать точно, что сейчас происходит у него в голове, но он исчерпал уже все свои лимиты.
   Я был полностью согласен с Гринберг:
   – Могу даже предположить, что произойдет в недалеком будущем. Две личности начинают снова сливаться воедино. Сейчас идет процесс уменьшения роли Томаса Пирса. Мне кажется, что Пирс заставит мистера Смита уничтожить Саймона Конклина.
   Сэмпсон наклонился ко мне и прошептал в самое ухо:
   – Я считаю, что тебе уже пора познакомиться и с мистером Пирсом, и с мистером Смитом.

Глава 105

   Итак, приближался момент развязки. Во всяком случае, мы все на это рассчитывали.
   В Принстоне к семи вечера все было уже готово. Нам казалось, что мы продумали каждую мелочь, каждую деталь предстоящей операции.
   Как Пирсу удалось завершить свой обряд черной магии, остается неизвестным. Свидетелей не осталось, поскольку все они умерли.