Паттерсон Джеймс. Розы красные

   – Да пошел он! – неожиданно ясно и кратко среагировал Вайсс. – Я имею право спрашивать его о чем угодно. Мы купили этого сукиного сына.
   Бетси согласно кивнула:
   – Все верно, Гарри. Он держится высокомерно, и в этом ты прав. Типичный детектив, – подчеркнула она. – Может быть, он ответит на вопросы детектива Кросса? Видно, что Макдугалл недолюбливает сотрудников отдела внутренних расследований.
   Сначала Вайсс возражал, отрицательно мотая головой, но потом смирился.
   – Ладно, пускай будет так. Лишь бы это возымело действие на такую сволочь. В конце концов, я играю в команде.
   – Мы играем в одной команде. – Бетси успокаивающе похлопала его по руке. Она, как всегда, была на высоте. – Спасибо, что ты так отнесся к моему предложению.
   Когда Макдугалл вернулся за стол, он выглядел уже более уравновешенным и даже обратился к Вайссу с извинениями.
   – Простите. Нервишки поистрепались. Вы же понимаете…
   Я выждал пару секунд, чтобы Вайсс как-то отреагировал на эти слова, но сотрудник отдела внутренних расследований не издал ни звука. Наконец, за дело взялся я.
   – Детектив Макдугалл, почему бы вам не поделиться с нами важными, на ваш взгляд, сведениями? Вы знаете, что должны нам сказать, и вам прекрасно известно, что мы желаем от вас услышать.
   Макдугалл посмотрел на своих адвокатов и удовлетворенно улыбнулся.

Глава 95

   – Хорошо, попробуем подойти именно так: простые вопросы и ясные ответы, – предложил Макдугалл. – Я встречался с человеком, именующим себя Дирижером, трижды. Каждый раз в Вашингтоне. Во время этих свиданий он выделял нам деньги на «дорожные расходы». По пятьдесят тысяч. Такие суммы целиком покрывали наши расходы, привлекали внимание и возбуждали нашу заинтересованность.
   Он всегда был предельно собран. Продумывал каждое слово, не упускал ни одной мелочи и точно знал, что и как нужно сказать. Он сразу же объявил, что после проведения операции наша доля составит пятнадцать миллионов. Дирижер с большим знанием дела говорил о компании «Метро Хартфорд». Он представил нам детально разработанный план, который не мог не сработать, как это и вышло на самом деле.
   – Каким образом он вышел на вас? – спросил я.
   Макдугаллу вопрос понравился. Во всяком случае, он сделал такой вид.
   – У нас есть адвокат, к услугам которого мы прибегаем. – Он посмотрел на обоих своих защитников. – Конечно же, не из присутствующих джентльменов. Каким-то образом Дирижер вошел с ним в контакт. Нам неизвестно, как он узнал о нашем существовании, но был хорошо информирован о том, что и как мы делаем. А это очень полезная информация, детектив Вайсс. Запишите себе на память. Кто мог располагать сведениями о нас? Кто-то из тех, в чьи обязанности входит стоять на страже закона. Полицейский? Один из наших, детектив Вайсс? Агент ФБР? Полицейский из Вашингтона? Или кто-нибудь из присутствующих? Это мог быть кто угодно.
   Вайсс с трудом сдерживал кипевшее в нем негодование: он покраснел, и, казалось, что воротничок его наглухо застегнутой белой рубашки стал ему тесен.
   – Но вы-то знаете, кто это был, Макдугалл? Я угадал?
   Макдугалл посмотрел на меня и Бетси, покачав головой, словно поражаясь тупости Вайсса.
   – Я как раз подошел к тому, чтобы рассказать, что я знаю и чего не знаю. Но не стоит недооценивать информацию, которой располагал о нас Дирижер. Такими же обширными сведениями он владел и о детективе Кроссе, и об агенте Кавальерр. Он знал буквально все. Это же очень важно.
   – Полностью согласен с вами, – кивнул я. – Пожалуйста, продолжайте.
   – Хорошо. Прежде чем соглашаться на вторую встречу, мы решили постараться выяснить, кто же, черт возьми, нас нанимает. Мы даже обратились за помощью к кое кому из ФБР. Мы подключили все связи, которыми располагали, но не нашли никаких следов.
   Итак, мы явились на встречу номер два, ничего не зная о нем. После того как мы расстались, Бобби пытался проследить за ним, но он буквально растворился в воздухе, едва покинув гостиничный номер.
   – И поэтому вы пришли к выводу, что он – полицейский или что-то в этом роде? – спросил я.
   Макдугалл пожал плечами:
   – Да, такая мысль возникла у нас сразу же. Третья встреча должна была определить, будем мы участвовать в деле или нет. Половина от тридцати миллионов долларов. Естественно, мы приняли решение заранее. И он был уверен, что мы не откажемся. Мы пустились в переговоры, чтобы отхватить кусок побольше, но он со смехом отверг наши притязания. Либо мы соглашаемся на его условия, либо он отказывается от наших услуг.
   Он снова покидает гостиницу, но на этот раз за ним следят уже двое. Внешне Дирижер выглядит высоким, грузноватым мужчиной с темной бородой, хотя мы не исключали, что она накладная. И наши двое парней снова чуть было не упустили его.
   Но на этот раз им повезло. Они видели, как он скрылся в госпитале для ветеранов «Хэйзелвуд». И не вышел из здания. Точно его внешность мы описать не можем, но одно знаем точно: попав в госпиталь, он его не покидал.
   Макдугалл замолчал, медленно скользя взглядом по нашим лицам.
   – Итак, мальчики и девочка, он – пациент психушки. Он лечится в Вашингтоне, в госпитале для ветеранов «Хэйзелвуд». В отделении для душевнобольных. Вам остается только отыскать его там.

Глава 96

   Агентов ФБР тут же отправили в Вашингтон, в госпиталь для ветеранов «Хейзелвуд». Они должны были достать досье на каждого пациента и сотрудника госпиталя, чтобы тщательно изучить их и сделать соответствующие выводы. Администрация госпиталя попыталась заблокировать доступ к самим пациентам, но их неумелое сопротивление продолжалось не слишком долго.
   Остаток дня я провел, просматривая копии документов на сотрудников и клиентов компании «Метро Хартфорд» и сравнивал их с досье на пациентов «Хэйзелвуд „, как только бумаги были доставлены из госпиталя. Слава Богу, на свете существуют компьютеры! Даже если Дирижер сейчас находился в „Хэйзелвуде“, никто не мог и предположить, как он выглядит. А его личная половина выкупа в тридцать миллионов так и исчезла бесследно. Но теперь мы подобрались к нему очень близко. Деньги, полученные пятью нью-йоркскими детективами, были почти полностью возвращены, если не считать нескольких десятков тысяч. Сейчас все обвиняемые по делу детективы пытались играть в одну и ту же игру: «Давайте заключим сделку“.
   Вечером, примерно в половине десятого, мы с Бетси поужинали в нью-йоркском ресторане «Экко». Моя спутница надела желтую мужскую сорочку, которая прекрасно контрастировала с ее черными волосами. К тому же украшения – золотые серьги и браслеты – выгодно подчеркивали ее загорелую кожу. Мне кажется, она и сама понимала, что прекрасно выглядит. Очень женственно и мило.
   – Это что же, что-то вроде свидания? – улыбнулась Бетси, как только мы устроились за столиком в уютном, но очень шумном ресторане Манхэттена.
   Я улыбнулся.
   – Можно назвать наш ужин и так, особенно если мы не будем сейчас много говорить о работе.
   – Даю слово. Даже в том случае, если сам Дирижер сейчас войдет сюда и подсядет к нам третьим.
   – Мне очень жаль Джима Уолша, – начал я. Ведь нам пока что так и не удалось обсудить эту тему.
   – Понимаю. Мне тоже, Алекс. Он был замечательным парнем.
   – Тебя удивил его поступок? Ну, то, что он убил себя?
   Она положила руку на мою ладонь:
   – Он просто потряс меня. Но только давай об этом не сегодня. Договорились?
   Впервые Бетси решила раскрыться передо мной и рассказала кое-что из своей биографии. Она воспитывалась как истая католичка, ходила в школу Кэрролл в Вашингтоне. Бетси заявила, что ее держали «в строгости, строгости и еще раз строгости». Сплошная дисциплина и порядок. Ее мать была замечательной хозяйкой дома и заботливой матерью семейства. Она умерла, когда Бетси было всего шестнадцать лет. Отец ее сначала служил сержантом в армии, потом работал пожарным.
   – А у меня когда-то была подружка из твоей школы. Мы часто встречались, – признался я. – Такая умница.
   – Это было недавно? – Ее темные глаза игриво заблестели. Да, с Бетси было забавно и интересно. Она объяснила мне, что чувство юмора витало в районе Вашингтона, где она жила, а также постоянно присутствовало и в доме ее родителей.
   – Если бы ты был мальчиком и рос в нашем квартале, ты бы сам начал постоянно шутить, иначе любая встреча с соседями могла закончиться дракой. Кстати, мой отец мечтал о сыне. А получилась я. Он был крутым малым, но пошутить любил. Отец умер от сердечного приступа прямо на работе. Наверное, я пошла в него, поэтому и тружусь каждый день, как заведенная. Просто одержимая маньячка.
   Я, в свою очередь, поведал ей о том, что мои родители умерли, когда мне не было еще и десяти лет, и меня воспитала бабушка.
   – И мне тоже приходится много работать, – подытожил я.
   – Если не ошибаюсь, ты сначала закончил Джорджтаун, а потом еще учился в университете Джона Хопкинса?
   Я закатил глаза к потолку и засмеялся:
   – Мне кажется, ты долго готовилась к этой встрече. Да, у меня есть докторская степень по психологии. Получается, что для моей должности у меня просто избыток образования.
   Она расхохоталась:
   – Я тоже училась в Джорджтаунском университете, но только позже.
   – На четыре года. Только на четыре коротких года, агент Кавальерр. И там отличалась в спорте, увлекалась лакроссом.
   Она наморщила носик:
   – М-да… Видимо, не одна я готовилась к этому вечеру.
   Я улыбнулся:
   – Ничего подобного. Просто я как-то видел тебя в игре.
   – И запомнил? – Я видел, что Бетси была приятно удивлена.
   – Да, я помню тебя. Ты не бегала, ты скользила по траве и дорожкам. Тогда я не слишком обращал на это внимания, а вот теперь вспомнил.
   Потом Бетси принялась расспрашивать меня о занятиях по психологии в Университете Хопкинса и о трех годах практики.
   – Но тебе нравится работа детектива по расследованию убийств? – наконец, поинтересовалась она.
   – Очень. Я люблю движение и действие.
   Бетси была вынуждена признаться в том же.
   Затем мы немного поговорили о тех людях, которые сыграли немаловажную роль в жизни каждого из нас. Я рассказал Бетси о Марии, моей жене, которую убили, и показал фотографии Дженни и Дэймона, хранившиеся у меня в бумажнике.
   – А я никогда не была замужем. – Я обратил внимание на то, что голос Бетси стал мягче. – Две моих сестры уже замужем и имеют детей. Я обожаю своих племяшек. Они называют меня «Тетя Коп».
   – Можно задать тебе сугубо личный вопрос?
   Она кивнула:
   – Валяй. Сегодня я выдержу все.
   – Ты никогда серьезно не подумывала о том, чтобы обзавестись семьей, тетушка Коп?
   – Я не поняла: это вопрос личный или профессиональный, доктор? – Я уже догадался, что Бетси постоянно контролировала себя. Очевидно, юмор был ее лучшей защитой и помогал выкрутиться из любой ситуации.
   – Вопрос чисто дружеский.
   – Я понимаю, Алекс. Да, у меня в прошлом было несколько хороших друзей-мужчин и пара мальчиков. Но когда я чувствовала, что дело заходит далеко и перетекает во что-то серьезное, я сразу первая исчезала. Ускользала. Может быть, боялась сложностей. Вот так.
   – И это – чистая правда? – Я улыбнулся. – И с тех пор продолжаешь снова медленно ускользать?
   Она придвинулась ко мне ближе, поцеловала меня сначала в лоб, а потом очень нежно – в губы. Ее поцелуи были настолько сладкими, что я не мог сопротивляться.
   – Мне нравится быть рядом с тобой, – сказала она. – И разговаривать тоже. Но нам, наверное, уже пора идти?
   Мы вернулись в гостиницу вместе. Я проводил ее до номера. У самой двери мы поцеловались, и мне это понравилось даже больше, чем тогда, в первый раз, в Хартфорде. Не торопись, и ты выиграешь скачку.
   – Ты все еще не готов? – как бы между прочим, спросила Бетси.
   – Да, ты права… Еще не готов.
   – Но уже близок. – Она улыбнулась, зашла в номер и закрыла за собой дверь. – Ты и представления не имеешь, сколько теряешь, – раздалось уже из комнаты.
   По пути в свой номер я все время улыбался. Я прекрасно понимал, что я сейчас теряю.

Глава 97

   – Мы уже идем! – объявил Джон Сэмпсон и громко хлопнул в ладоши. – Ну что ж, нехорошие парни, куда вы теперь от нас спрячетесь?
   Во вторник в 6 часов утра мы с Сэмпсоном выбрались из моего «порше», который я оставил на служебной стоянке госпиталя для ветеранов «Хэйзелвуд» на Норт-Кэпитал-стрит в Вашингтоне. Раскинувшийся на огромной территории, госпиталь располагался чуть южней медицинского центра армии Уолтера Рида, и к северу от Дома Солдат и Летчиков.
   «И это – жилище Дирижера? – удивился я. – Не может быть. Правда, если верить Брайану Макдугаллу, так оно и есть. И, значит. Дирижер находится здесь».
   Мы с Джоном были одеты в спортивные рубашки, мешковатые штаны цвета хаки и высокие кеды. Мы собирались поработать в госпитале денек-другой. Пока что агентам ФБР не удалось идентифицировать Дирижера среди пациентов и сотрудников госпиталя.
   Территорию «Хэйзелвуда» окружала высокая каменная стена, сплошь увитая плющом. Зелени, правда, здесь было немного: несколько лиственных деревьев и кустов на лужайках составляли весь местный пейзаж.
   – Вот главный корпус, – указал я на ближайшее шестиэтажное строение, выкрашенное в желтый и розовый цвета. Кроме него, на территории виднелось еще с полдюжины невысоких зданий, напоминающих бункеры.
   – Мне приходилось бывать здесь и раньше, – заявил Сэмпсон, и глаза его сузились. – Знавал нескольких парней, отслуживших во Вьетнаме, которые лечились тут. Не очень-то лестно они отзывались об этом учреждении. Это место у меня всегда ассоциируется с документальным фильмом «Капризы Титиката». Ты помнишь, там есть такой эпизод, когда пациент отказывается принимать пищу? И вот тогда его начинают кормить насильно, засовывая специальный шланг в нос!
   Я посмотрел на Сэмпсона и покачал головой:
   – Да, похоже, ты действительно недолюбливаешь «Хэйзелвуд».
   – Не в этом дело. Мне в принципе не нравится система оказания медицинской помощи ветеранам. Да, мне не по душе и то, что происходит с людьми, пострадавшими в ходе заграничных конфликтов. Правда, персонал здесь достаточно приличный. Наверное, эти шланги, которые засовывают в нос, больше не применяются.
   – Возможно, нам такой пригодился бы, – серьезно заявил я. – Если мы обнаружим того, за кем пришли сюда.
   – Мы обязательно отыщем «Дирижера», Шоколадка. И тогда определенно применим все шланги, которые только тут найдутся.

Глава 98

   Мы поднялись по крутым каменным ступеням и вошли внутрь административного здания госпиталя. Нам показали, как пройти в кабинет полковника Дэниэла Скофилда, директора всего заведения.
   Полковник Скофилд уже ожидал нас перед небольшой комнатой, внутри которой устроились за столом еще двое мужчин и миниатюрная блондинка.
   – Проходите, и давайте сразу приступим к делу, – предложил полковник. Он выглядел возбужденным и расстроенным. Все происходящее явилось для него неприятной неожиданностью.
   Он очень официально и с напряжением в голосе представил присутствующих друг другу, начиная с меня и Сэмпсона. Похоже, никто из сотрудников не был рад видеть нас здесь.
   – Это мисс Кэтлин Макгуиган. Она работает старшей сестрой на четвертом и пятом этажах, где будете находиться и вы сами. Это – доктор Падриак Чоффи, психиатр и заведующий отделением душевных расстройств. И доктор Маркьюз, один из пяти наших лучших психиатров, работающих в госпитале в настоящее время.
   Доктор Маркьюз чуть заметно кивнул нам. Мне он показался человеком приятным, в отличие от сестры Макгуиган и доктора Чоффи, которые продолжали сохранять каменное выражение на лицах.
   – Я уже объяснил нашу деликатную ситуацию мисс Макгуиган, доктору Чоффи и доктору Маркьюзу. Если говорить откровенно, ваша затея нам не по душе, но мы прекрасно понимаем, что выбора у нас никакого нет. Если ваш подозреваемый убийца находится где-то здесь, мы должны позаботиться о безопасности всех и каждого. Разумеется, преступник должен быть пойман. С этим трудно не согласиться.
   – Он был здесь, – поправил я. – По крайней мере, какое-то время. Не исключено, что остается на прежнем месте и до сих пор.
   – Я не могу в это поверить, – заговорил доктор Чоффи. – Простите. Этого не может быть. Я прекрасно знаю всех наших пациентов, и, поверьте мне, никто из них не может оказаться таким умницей, как ваш Дирижер. Даже близко к этому. Люди, проходящие у нас лечение, серьезно больны.
   – Им может оказаться и кто-то из персонала госпиталя, – парировал я, чтобы посмотреть на его реакцию.
   – Мое мнение остается неизменным, детектив.
   Однако, в предстоящей работе мне требовалось сотрудничество со стороны работников госпиталя, и поэтому я решил, что лучше всего было бы попросту подружиться с ними. Если, конечно, такое вообще возможно.
   – Детектив Сэмпсон и я постараемся сделать все очень быстро и по возможности скорее оставить вас, – пообещал я. – Однако у нас есть серьезные основания полагать, что убийца является или, по крайней мере, какое-то время являлся пациентом вашего госпиталя. Я не знаю, поможет мне то, что я вам сейчас скажу или, наоборот, навредит, но в свое время я учился в Университете Джона Хопкинса и имею докторскую степень по психологии. Кроме того, я работал помощником психиатра в больнице Маклина и в Институте проблем выживания. Мне кажется, я сумею справиться с теми обязанностями, которые будут возложены на меня здесь.
   Слово взял Сэмпсон.
   – Ах, да! А я когда-то работал носильщиком на железнодорожной станции, поэтому, наверное, тоже вам подойду. Еще бы! Вам ведь приходится здесь тянуть на себе немалый груз!
   Однако никто из присутствующих сотрудников даже не улыбнулся его шутке. Сестра Макгуиган и доктор Чоффи осуждающе посмотрели на Сэмпсона, который – да как он посмел! – позволил себе посмеяться над столь серьезной проблемой.
   Я сразу понял, что если уж решил стать поближе к ним, то мне надо резко менять тактику, полностью отбросив юмор.
   – Скажите, в госпитале имеются такие препараты, как анектин или марплан? – обратился я сразу ко всем медикам.
   Доктор Чоффи пожал плечами:
   – Конечно. А почему вас интересуют именно эти лекарства?
   – Их использовали для того, чтобы отравить людей, работавших вместе с убийцей. Похоже, что ему многое известно о самых различных ядах. Кроме того, он любит смотреть на предсмертные муки людей. Одну из его команд, участвовавшую в ограблении банка, так и не нашли, но есть все основания предполагать, что они также были отравлены. Нам с детективом Сэмпсоном придется изучить отчеты медсестер и врачей, касающиеся всех пациентов. Потом я должен буду проверить ежедневные карты больных, чтобы знать, на кого из пациентов нам стоит обратить особое внимание. Мы будем работать сегодня в первую смену: с семи утра до половины четвертого.
   Полковник Скофилд вежливо кивнул:
   – Я считаю, что все мы должны оказать посильное содействие детективам. В нашем госпитале, возможно, находится убийца. Но это только предположение, пусть даже и маловероятное.
   В восемь часов мы с Сэмпсоном приступили к работе в «Хэйзелвуде». Меня временно назначили помощником психиатра в отделение душевных расстройств, Джон считался кем-то вроде портье или привратника. А Дирижер? Кем был сейчас он?

Глава 99

   В то утро где-то на пятом этаже «Хэйзелвуда» Дирижер был буквально взбешен решением доктора. Этот никчемный, бесполезный шарлатан ни с того ни с сего лишил его привилегии покидать территорию госпиталя! И еще этому докторишке вдруг вздумалось докапываться, почему это Дирижер в последнее время заметно изменился. В чем дело? Может быть, его пациент что-то скрывает?
   Он буквально кипел от гнева, шагая взад-вперед по своей крошечной палате на пятом этаже. С каждой минутой ярость все сильнее охватывала его. А на кого он, собственно, так разозлился? Кроме доктора, конечно. Он остановился, обдумывая этот вопрос, а затем сел за стол и написал письмо.
   Мистеру Патрику Ли, владельцу.
   Уважаемый сэр?
   Я, черт побери, перестаю вас понимать. Я подписал условия аренды со всеми изменениями и дополнениями, на которые мы оба полюбовно согласились. Я выполнил все то, что касалось моей половины договора, вы же словно позабыли о нашей сделке! И теперь ведете себя так, словно умышленно пренебрегаете тем, что я снимаю у вас квартиру.
   Позвольте мне напомнить вам, мистер Ли, что хотя вы и являетесь владельцем квартиры, но как только вы взяли у меня деньги, она стала моим домом.
   И это письмо является подтверждением всех противозаконных действий, которые вы предпринимаете против меня.
   Вы должны немедленно прекратить оставлять у моей двери записки с уведомлением о выселении. Я платил вам регулярно: каждый месяц и всегда вовремя!
   Прекратите беспокоить меня, стучаться ко мне и бормотать на своем дурацком кантонском диалекте.
   Прекратите издеваться надо мной!
   Я требую этого в последний раз.
   Прекратите издеваться!
   Немедленно.
   Иначе я сам найду способ извести вас!!!
   Он перестал писать и надолго задумался над тем, что же он только что сочинил. Может быть, он и в самом деле начинает сходить с ума? Еще немного, и он взорвется.
   Он выключил компьютер и вышел в коридор, не забыв «надеть» на лицо маску полной апатии. Психи разгуливали здесь во всей своей красе. Психи в поношенных старых банных халатах, психи в скрипучих креслах-каталках, психи нагишом.
   Иногда, а точнее, почти всегда, ему казалось невозможным даже поверить в то, что он находится здесь. Конечно, это ведь все и объясняет, не так ли? Никто никогда и не догадается, что он и есть Дирижер. Никто не найдет его здесь. Поэтому он пребывает тут в полной безопасности.
   И в этот момент он увидел детектива Алекса Кросса.

Глава 100

   Сэмпсон и я в тот день отработали смену с 7.00 до 15.30. Когда я поднялся на пятый этаж, то почти физически почувствовал, как растягивается тоненькая красная линия, разделяющая разум и безумие.
   Отделение имело довольно стандартный больничный вид: повсюду блеклые розовато-серые тона, краска в некоторых местах облупилась. Медсестры с подносами, мужчины в мешковатых больничных штанах и застиранных халатах с не выводимыми уже ничем пятнами. Все это мне приходилось видеть и раньше. Кроме одного. Сотрудники здесь носили при себе свистки, чтобы поднимать тревогу в экстренных случаях. Это могло означать только то, что здесь имели место нападения больных на персонал.
   Четвертый и пятый этажи вместе составляли отделение для душевнобольных. На пятом находился тридцать один ветеран в возрасте от двадцати трех до семидесяти пяти лет. Все пациенты пятого этажа считались в той или иной мере опасными либо для других, либо для самих себя.
   Я начал поиски именно с пятого этажа. Двое пациентов оказались довольно плотными, крупными мужчинами. Они чем-то напоминали описание человека, которое дали детективы Круз и О’Мэлли. У одного из них, Клета Андерсона, была борода цвета «перца с солью». К тому же, после увольнения из армии он служил в полиции Денвера и Солт-Лейк-Сити.
   В первое же утро я разыскал Андерсона, бездельничающего в комнате отдыха. Было уже начало одиннадцатого, но он все еще слонялся в пижаме, накинув поверх нее грязный халат. Время от времени он поглядывал в сторону работающего телевизора, и уж, конечно, не производил впечатления сверхталантливого преступника.
   Обстановка в комнате отдыха состояла из дюжины коричневых стульев, обтянутых винилом, покосившегося столика для игры в карты и телевизора, вмонтированного в стену. Воздух здесь был тяжелым оттого, что почти все пациенты беспрестанно курили. Я сел перед телевизором и кивнул Андерсону, приветствуя его.
   Он повернулся ко мне и выпустил в воздух не совсем идеальное колечко дыма.
   – Ты здесь новенький? – поинтересовался он. – Играешь в пул?
   – Можно попробовать.
   – Так попробуй, – сказал он и улыбнулся, словно услышал шутку. – У тебя есть ключи от бильярдной?
   Он встал, не дожидаясь ответа на свой вопрос. А может быть, уже успел забыть, что только что спрашивал. Из истории болезни я знал, что у него случаются приступы гнева, но сейчас он регулярно принимал валиум лошадиными дозами. Что ж, неплохо. Андерсон был не менее шести футов и шести дюймов роста и должен был весить более двухсот семидесяти фунтов.
   В бильярдной оказалось на удивление мило. Здесь было два больших окна, отчего комната казалась чрезвычайно светлой. Окна выходили на двор, где больные занимались физическими упражнениями. Там росли клены и вязы. С улицы доносилось веселое щебетанье птиц.
   Мы были в комнате одни с Клетом Андерсеном. Мог ли этот гигант оказаться Дирижером? Пока что сказать мне было нечего. А ведь сейчас Клет способен запросто расправиться со мной при помощи кия или бильярдного шара.
   Мы играли восемью шарами. Он оказался игроком средней руки. Я решил немного поддаться, чтобы подольше пообщаться с ним, и сделал две «подставы», но Андерсон этого, похоже, даже не заметил. Его серо-голубые глаза были абсолютно пусты.
   – Хотелось бы свернуть шеи всем этим проклятым сойкам, – пробормотал он после неудачного удара. При этом он каждый раз почему-то выбирал не самые выгодные позиции на столе.