Джеймс Паттерсон
Умереть первым
Хочу выразить признательность моим друзьям, чей самоотверженный труд и большой опыт помогли мне в написании данной книги. Доктору Грегу Зорману, главному врачу нейрохирургического отделения госпиталя Лейкленд, Форд-Лодердейл, штат Флорида, который очень поддержал меня в трудную минуту. Обаятельным и талантливым Ферну Гальперину, Мэри Джордан, Барбаре Грошевске и Ирен Маркоски.
Пролог
Инспектор Линдси Боксер
Несмотря на необычно теплую для июля ночь, я дрожу, стоя на большой террасе из массивного серого камня, находящейся позади моей квартиры. Я смотрю вниз на величественную панораму Сан-Франциско и прижимаю к виску холодный ствол служебного револьвера.
— Боже мой, черт бы тебя побрал, — прошептала я, подумав, что фраза получилась глупой, сентиментальной, но в то же время вполне справедливой и подходящей для такого случая.
В этот момент я услышала слабое ворчание Марты, повернулась и увидела, что она пристально наблюдает за мной из-за ведущей на террасу стеклянной двери. Марта знает: что-то случилось.
— Все нормально! — прокричала я ей сквозь стекло. — Со мной все в порядке. Ложись и успокойся, девочка моя.
Марта не ушла и даже не отвернулась. Она моя хорошая, добрая и преданная подруга, которая никогда не забывала пожелать мне спокойной ночи на протяжении последних шести лет. Глядя в глубокие глаза колли, я вдруг подумала, что, может быть, мне стоит вернуться в квартиру и позвонить подругам. Клэр, Синди и Джилл окажутся здесь еще до того, как я положу трубку. Они обнимут меня, успокоят и найдут нужные слова. «Ты замечательный человек, Линдси, — скажут они, — и все любят тебя».
Только я абсолютно уверена, что завтра вечером или послезавтра я снова приду на эту террасу с револьвером в руке. Просто я не вижу выхода из этого жуткого тупика, несмотря на то что обдумывала данную ситуацию сотни раз. Конечно, я могу быть предельно логичной и разумной, но в то же время я чрезмерно эмоциональна, и это редкое сочетание является моим главным преимуществом в качестве инспектора полицейского департамента Сан-Франциско. Именно поэтому, вероятно, мне удается добиться большего успеха в своей работе, чем многим мужчинам из отдела по расследованию убийств. Разумеется, никому из них и в голову не придет выйти на террасу с целью вышибить себе мозги собственным служебным оружием.
Я провела холодным стволом по щеке, а потом снова приставила его к виску. О Господи! Это напомнило мне Криса и его мягкие руки, отчего я чуть не расплакалась. Все эти воспоминания пролетают в моем сознании так быстро, что я просто не могу совладать с ними. Эти ужасные убийства во время медового месяца, которые потрясли весь наш город, непостижимым образом смешались с воспоминаниями о моей маме и даже об отце, хотя последние были довольно смутными. И конечно, о моих лучших подругах — Клэр, Синди и Джилл. Я даже себя часто вспоминала в том возрасте, когда никто еще не мог представить, что я действительно работаю в полиции, в отделе по расследованию убийств и являюсь единственной женщиной-инспектором во всем полицейском департаменте Сан-Франциско. Мои друзья часто говорили, что я больше похожа на Хелен Хант, жену Пола Рейзера из фильма «Без ума от тебя». Но я не была Хелен Хант, когда вышла замуж, а мой супруг тем более не был похож на Пола Рейзера.
Как все это тяжело, плохо, несправедливо. И так не похоже на меня. Я вспоминала Дэвида и Мелани Брандт, первую пару, которая была убита в «Мандариновом номере» отеля «Гранд Хайатт». Видела тот ужасный номер, в котором они умерли так бессмысленно и безвременно.
И это было только начало.
— Боже мой, черт бы тебя побрал, — прошептала я, подумав, что фраза получилась глупой, сентиментальной, но в то же время вполне справедливой и подходящей для такого случая.
В этот момент я услышала слабое ворчание Марты, повернулась и увидела, что она пристально наблюдает за мной из-за ведущей на террасу стеклянной двери. Марта знает: что-то случилось.
— Все нормально! — прокричала я ей сквозь стекло. — Со мной все в порядке. Ложись и успокойся, девочка моя.
Марта не ушла и даже не отвернулась. Она моя хорошая, добрая и преданная подруга, которая никогда не забывала пожелать мне спокойной ночи на протяжении последних шести лет. Глядя в глубокие глаза колли, я вдруг подумала, что, может быть, мне стоит вернуться в квартиру и позвонить подругам. Клэр, Синди и Джилл окажутся здесь еще до того, как я положу трубку. Они обнимут меня, успокоят и найдут нужные слова. «Ты замечательный человек, Линдси, — скажут они, — и все любят тебя».
Только я абсолютно уверена, что завтра вечером или послезавтра я снова приду на эту террасу с револьвером в руке. Просто я не вижу выхода из этого жуткого тупика, несмотря на то что обдумывала данную ситуацию сотни раз. Конечно, я могу быть предельно логичной и разумной, но в то же время я чрезмерно эмоциональна, и это редкое сочетание является моим главным преимуществом в качестве инспектора полицейского департамента Сан-Франциско. Именно поэтому, вероятно, мне удается добиться большего успеха в своей работе, чем многим мужчинам из отдела по расследованию убийств. Разумеется, никому из них и в голову не придет выйти на террасу с целью вышибить себе мозги собственным служебным оружием.
Я провела холодным стволом по щеке, а потом снова приставила его к виску. О Господи! Это напомнило мне Криса и его мягкие руки, отчего я чуть не расплакалась. Все эти воспоминания пролетают в моем сознании так быстро, что я просто не могу совладать с ними. Эти ужасные убийства во время медового месяца, которые потрясли весь наш город, непостижимым образом смешались с воспоминаниями о моей маме и даже об отце, хотя последние были довольно смутными. И конечно, о моих лучших подругах — Клэр, Синди и Джилл. Я даже себя часто вспоминала в том возрасте, когда никто еще не мог представить, что я действительно работаю в полиции, в отделе по расследованию убийств и являюсь единственной женщиной-инспектором во всем полицейском департаменте Сан-Франциско. Мои друзья часто говорили, что я больше похожа на Хелен Хант, жену Пола Рейзера из фильма «Без ума от тебя». Но я не была Хелен Хант, когда вышла замуж, а мой супруг тем более не был похож на Пола Рейзера.
Как все это тяжело, плохо, несправедливо. И так не похоже на меня. Я вспоминала Дэвида и Мелани Брандт, первую пару, которая была убита в «Мандариновом номере» отеля «Гранд Хайатт». Видела тот ужасный номер, в котором они умерли так бессмысленно и безвременно.
И это было только начало.
Книга первая
Дэвид и Мелани
Глава 1
Превосходные красные розы на длинных стеблях заполняли почти весь гостиничный номер. Это действительно был прекрасный подарок, как, впрочем, и все, что происходило в тот день.
Конечно, где-нибудь в мире и найдется более счастливый человек, думал Дэвид Брандт, нежно обнимая свою невесту Мелани, но только не в Сан-Франциско. Более счастливым может быть лишь какой-нибудь житель Йемена, крестьянин и ревностный поклонник Аллаха, да и только потому, что судьба послала ему вторую козу.
Они посмотрели из окна «Мандаринового номера» отеля «Гранд Хайатт» на мерцающие вдали огоньки Беркли, на мрачные очертания острова Алькатрас и на изящные контуры ярко освещенного моста «Золотые Ворота».
— Это невероятно! — просияла Мелани. — Я бы не изменила ни единой секунды в сегодняшнем дне!
— Я тоже, — прошептал Дэвид. — За исключением, может быть, того, что не пригласил бы своих родителей.
Они весело рассмеялись.
Несколько минут назад они распрощались с последним из трехсот гостей, которые собрались в банкетном зале отеля отпраздновать их свадьбу. Теперь все это позади — многочисленные тосты, поздравления, пожелания самых невероятных благ, танцы, праздничная суета, вспышки фотоаппаратов и бесконечные поцелуи над свадебным тортом. Теперь они остались наедине и могли насладиться общением друг с другом. Им было всего лишь по двадцать девять лет, а впереди их ожидала долгая и счастливая жизнь.
Дэвид потянулся за парой наполненных до краев и запотевших бокалов шампанского, которые оставил на небольшом, сверкающем лаком столе.
— У меня есть тост! — торжественно объявил он. — За второго самого счастливого человека на свете.
— Второго? — с искренним удивлением переспросила Мелани и хитро улыбнулась. — А кто же первый?
Они сделали несколько глотков из кристально чистых бокалов.
— Арабский кочевник со своей второй козой, о котором я расскажу тебе позже, — шутливо пояснил Дэвид и вдруг поднял вверх руку, припомнив нечто важное. — У меня кое-что есть для тебя.
Он уже подарил Мелани превосходное свадебное кольцо с бриллиантом в пять карат, но помнил, что она надела его только для того, чтобы умилостивить его родителей. Дэвид подошел к твидовому пиджаку, висевшему на спинке стула, и вернулся с небольшой коробочкой для драгоценностей.
— Нет, Дэвид! — запротестовала Мелани. — Самый лучший подарок для меня — это ты.
— И все равно открой, — настойчиво попросил он. — Тебе это понравится.
Мелани открыла красивую коробочку и увидела на фоне зеленого сукна великолепные сережки, выполненные из серебра и украшенные парой сверкающих бриллиантов.
— Они такие же прекрасные, как и ты, — тихо шепнул Дэвид.
Мелани приложила их к мочкам ушей и просияла от счастья. Он прав, они действительно так же прекрасны, как она.
— Нет, меня ты волнуешь больше, чем они, — пробормотал Дэвид, поцеловал невесту и стал расстегивать молнию на ее шикарном свадебном платье. Затем поцеловал Мелани в шею и наклонился над грудью, но в этот момент в дверь номера громко постучали.
— Шампанское! — послышался из коридора чей-то грубый голос.
Дэвид недовольно поморщился и хотел крикнуть, чтобы шампанское оставили перед дверью. Весь вечер он мечтал поскорее уединиться с невестой и сбросить платье с ее белоснежной груди.
— О, забери его, — тихо прошептала Мелани, внимательно рассматривая серьги. — А я тем временем надену их.
Она вырвалась из его объятий и направилась в ванную комнату, радостно сверкая огромными карими глазами. Боже, как Дэвид любил эти глаза!
Приближаясь к двери, он улыбался и думал, что никогда не променял бы свое место мужа этой очаровательной женщины на что-либо другое.
Даже на вторую козу.
Конечно, где-нибудь в мире и найдется более счастливый человек, думал Дэвид Брандт, нежно обнимая свою невесту Мелани, но только не в Сан-Франциско. Более счастливым может быть лишь какой-нибудь житель Йемена, крестьянин и ревностный поклонник Аллаха, да и только потому, что судьба послала ему вторую козу.
Они посмотрели из окна «Мандаринового номера» отеля «Гранд Хайатт» на мерцающие вдали огоньки Беркли, на мрачные очертания острова Алькатрас и на изящные контуры ярко освещенного моста «Золотые Ворота».
— Это невероятно! — просияла Мелани. — Я бы не изменила ни единой секунды в сегодняшнем дне!
— Я тоже, — прошептал Дэвид. — За исключением, может быть, того, что не пригласил бы своих родителей.
Они весело рассмеялись.
Несколько минут назад они распрощались с последним из трехсот гостей, которые собрались в банкетном зале отеля отпраздновать их свадьбу. Теперь все это позади — многочисленные тосты, поздравления, пожелания самых невероятных благ, танцы, праздничная суета, вспышки фотоаппаратов и бесконечные поцелуи над свадебным тортом. Теперь они остались наедине и могли насладиться общением друг с другом. Им было всего лишь по двадцать девять лет, а впереди их ожидала долгая и счастливая жизнь.
Дэвид потянулся за парой наполненных до краев и запотевших бокалов шампанского, которые оставил на небольшом, сверкающем лаком столе.
— У меня есть тост! — торжественно объявил он. — За второго самого счастливого человека на свете.
— Второго? — с искренним удивлением переспросила Мелани и хитро улыбнулась. — А кто же первый?
Они сделали несколько глотков из кристально чистых бокалов.
— Арабский кочевник со своей второй козой, о котором я расскажу тебе позже, — шутливо пояснил Дэвид и вдруг поднял вверх руку, припомнив нечто важное. — У меня кое-что есть для тебя.
Он уже подарил Мелани превосходное свадебное кольцо с бриллиантом в пять карат, но помнил, что она надела его только для того, чтобы умилостивить его родителей. Дэвид подошел к твидовому пиджаку, висевшему на спинке стула, и вернулся с небольшой коробочкой для драгоценностей.
— Нет, Дэвид! — запротестовала Мелани. — Самый лучший подарок для меня — это ты.
— И все равно открой, — настойчиво попросил он. — Тебе это понравится.
Мелани открыла красивую коробочку и увидела на фоне зеленого сукна великолепные сережки, выполненные из серебра и украшенные парой сверкающих бриллиантов.
— Они такие же прекрасные, как и ты, — тихо шепнул Дэвид.
Мелани приложила их к мочкам ушей и просияла от счастья. Он прав, они действительно так же прекрасны, как она.
— Нет, меня ты волнуешь больше, чем они, — пробормотал Дэвид, поцеловал невесту и стал расстегивать молнию на ее шикарном свадебном платье. Затем поцеловал Мелани в шею и наклонился над грудью, но в этот момент в дверь номера громко постучали.
— Шампанское! — послышался из коридора чей-то грубый голос.
Дэвид недовольно поморщился и хотел крикнуть, чтобы шампанское оставили перед дверью. Весь вечер он мечтал поскорее уединиться с невестой и сбросить платье с ее белоснежной груди.
— О, забери его, — тихо прошептала Мелани, внимательно рассматривая серьги. — А я тем временем надену их.
Она вырвалась из его объятий и направилась в ванную комнату, радостно сверкая огромными карими глазами. Боже, как Дэвид любил эти глаза!
Приближаясь к двери, он улыбался и думал, что никогда не променял бы свое место мужа этой очаровательной женщины на что-либо другое.
Даже на вторую козу.
Глава 2
Филлип Кампбелл много раз пытался представить этот момент, эту волнующую сцену. Услышав шаги, он сразу догадался, что дверь откроет жених.
— Мои наилучшие поздравления, — пробормотал Кампбелл, переступая порог номера и протягивая шампанское.
Перед ним стоял высокий красивый мужчина в расстегнутой рубашке и небрежно болтающемся на загорелой шее галстуке.
Дэвид Брандт бросил на него быстрый взгляд, а потом уставился на перетянутую яркой лентой коробку с шампанским. «Кло дю Месниль», 1989 года изготовления.
— Интересно, что самое ужасное из всего, что только случалось в этом мире? — тихо пробормотал Кампбелл себе под нос. — Способен ли я на такое? Обладаю ли я качествами, которые необходимы для этого?
— А открытки здесь не было? — поинтересовался Дэвид, шаря по карманам в поисках чаевых.
— Нет, сэр, только это, — решительно произнес Кампбелл и, шагнув вперед, глубоко вонзил нож в грудь жениха, стараясь попасть между третьим и четвертым ребром, где проходил самый короткий путь к сердцу. — За человека, у которого все есть, — добавил он в ту же секунду и, подхватив на руки обмякшее тело Дэвида, осторожно захлопнул за собой дверь. После этого он прислонил его к двери и еще глубже воткнул нож в тело.
Лицо Дэвида перекосилось от боли, а в глазах застыло недоумение, смешанное с ужасом. Он отрывисто дышал, а из груди вырывались хриплые звуки, напоминающие сиплое бульканье сдавленной и с трудом прорывающейся наружу жидкости. Для Кампбелла это было восхитительное зрелище. Он почти физически ощущал, как вместе с хрипом уходят последние жизненные силы человека, который только что испытал самые радостные чувства в своей жизни. И вот теперь он медленно умирает.
Кампбелл отступил, и бездыханное тело жениха рухнуло на пол. Комната поплыла перед его глазами, все запрыгало, завертелось, как в раскачивающейся на волнах лодке, и происходящее стало напоминать Кампбеллу привычные сцены из телевизионных новостей. Поразительное, ни с чем не сравнимое ощущение! Ничего подобного он и представить не мог.
Кампбелл услышал донесшийся из ванной комнаты голос жены, стряхнул с себя наваждение и вынул нож из окровавленной груди Дэвида. Он бросился к ванной комнате, чтобы перехватить жену в тот момент, когда она будет выходить оттуда.
— Дэвид? — позвала Мелани, мило улыбаясь и поправляя свадебное платье. Увидев перед собой незнакомого человека, она остановилась как вкопанная и с недоумением уставилась на него. — А где Дэвид? Кто вы такой?
Мелани медленно оглядела незваного гостя, задержав взгляд на его лице, потом посмотрела на окровавленное лезвие ножа и только после этого с ужасом уставилась на неподвижно застывшее тело мужа.
— Дэвид! — вскрикнула она, заламывая руки. — Боже мой! Дэвид! Дэвид!
Кампбелл подумал, что больше всего хотел бы сохранить в памяти этот эпизод, запечатлевший застывшие, преисполненные ужасом и широко открытые от безумного страха глаза. Еще мгновение назад они были полны надежды и радости, а сейчас покрылись мутной пеленой отчаяния и неописуемого ужаса.
— Вы хотите знать, почему я это сделал? — нарочито мягко спросил он. — Я тоже хотел бы это знать.
— Что вы наделали?! — закричала Мелани, все еще не осознавая трагичность ситуации.
Ее потемневшие от страха глаза блуждали по комнате, безуспешно пытаясь найти выход из этого кошмара. В конце концов она бросилась к двери гостиной, однако Кампбелл был начеку и, схватив ее за руку, притянул к себе и приставил к горлу окровавленное лезвие ножа.
— Пожалуйста, — едва слышно прошептала она, — не убивайте меня. Умоляю вас.
— По правде говоря, Мелани, — ухмыльнулся Кампбелл, — я пришел сюда, чтобы спасти вас.
С этими словами он медленно опустил лезвие к ее груди и вонзил его до самой рукоятки. Мелани дернулась, издала громкий крик и посмотрела на него безумными глазами, которые вспыхнули на мгновение, как яркая электрическая лампочка, навсегда запечатлев так и не прозвучавший вопрос: за что?
Кампбеллу понадобилась минута, чтобы прийти в себя после этого волнующего момента агонии и смерти. В носу слегка щекотало от терпковатого запаха жертвенной крови Мелани Брандт, а он все еще не мог поверить в реальность того, что только что свершилось. Справившись с волнением, Кампбелл подхватил на руки легкое тело невесты, отнес его в спальню и осторожно положил на широкую кровать. Мелани была прекрасна в этот момент. Изящные и тонкие черты лица, нежная кожа и молодая кровь на груди. Он вспомнил, как впервые увидел Мелани и был поражен ее красотой и изяществом. А она была недоступной для него и думала, что теперь весь мир будет у ее ног.
Кампбелл провел пальцами по ее нежной щеке, а потом прикоснулся к сверкающей лунным светом сережке. Интересно, что самое ужасное из всего, что только случалось в этом мире, снова подумал он, прислушиваясь к гулкому биению сердца. Именно то, что он только совершил? Может ли быть нечто более ужасное, чем смерть этой супружеской пары?
Нет, это еще не самое ужасное, ответил ему внутренний голос. Пока еще не самое, но все впереди.
Филлип Кампбелл оглядел Мелани с головы до ног, а потом стал медленно поднимать ее прекрасное белоснежное свадебное платье.
— Мои наилучшие поздравления, — пробормотал Кампбелл, переступая порог номера и протягивая шампанское.
Перед ним стоял высокий красивый мужчина в расстегнутой рубашке и небрежно болтающемся на загорелой шее галстуке.
Дэвид Брандт бросил на него быстрый взгляд, а потом уставился на перетянутую яркой лентой коробку с шампанским. «Кло дю Месниль», 1989 года изготовления.
— Интересно, что самое ужасное из всего, что только случалось в этом мире? — тихо пробормотал Кампбелл себе под нос. — Способен ли я на такое? Обладаю ли я качествами, которые необходимы для этого?
— А открытки здесь не было? — поинтересовался Дэвид, шаря по карманам в поисках чаевых.
— Нет, сэр, только это, — решительно произнес Кампбелл и, шагнув вперед, глубоко вонзил нож в грудь жениха, стараясь попасть между третьим и четвертым ребром, где проходил самый короткий путь к сердцу. — За человека, у которого все есть, — добавил он в ту же секунду и, подхватив на руки обмякшее тело Дэвида, осторожно захлопнул за собой дверь. После этого он прислонил его к двери и еще глубже воткнул нож в тело.
Лицо Дэвида перекосилось от боли, а в глазах застыло недоумение, смешанное с ужасом. Он отрывисто дышал, а из груди вырывались хриплые звуки, напоминающие сиплое бульканье сдавленной и с трудом прорывающейся наружу жидкости. Для Кампбелла это было восхитительное зрелище. Он почти физически ощущал, как вместе с хрипом уходят последние жизненные силы человека, который только что испытал самые радостные чувства в своей жизни. И вот теперь он медленно умирает.
Кампбелл отступил, и бездыханное тело жениха рухнуло на пол. Комната поплыла перед его глазами, все запрыгало, завертелось, как в раскачивающейся на волнах лодке, и происходящее стало напоминать Кампбеллу привычные сцены из телевизионных новостей. Поразительное, ни с чем не сравнимое ощущение! Ничего подобного он и представить не мог.
Кампбелл услышал донесшийся из ванной комнаты голос жены, стряхнул с себя наваждение и вынул нож из окровавленной груди Дэвида. Он бросился к ванной комнате, чтобы перехватить жену в тот момент, когда она будет выходить оттуда.
— Дэвид? — позвала Мелани, мило улыбаясь и поправляя свадебное платье. Увидев перед собой незнакомого человека, она остановилась как вкопанная и с недоумением уставилась на него. — А где Дэвид? Кто вы такой?
Мелани медленно оглядела незваного гостя, задержав взгляд на его лице, потом посмотрела на окровавленное лезвие ножа и только после этого с ужасом уставилась на неподвижно застывшее тело мужа.
— Дэвид! — вскрикнула она, заламывая руки. — Боже мой! Дэвид! Дэвид!
Кампбелл подумал, что больше всего хотел бы сохранить в памяти этот эпизод, запечатлевший застывшие, преисполненные ужасом и широко открытые от безумного страха глаза. Еще мгновение назад они были полны надежды и радости, а сейчас покрылись мутной пеленой отчаяния и неописуемого ужаса.
— Вы хотите знать, почему я это сделал? — нарочито мягко спросил он. — Я тоже хотел бы это знать.
— Что вы наделали?! — закричала Мелани, все еще не осознавая трагичность ситуации.
Ее потемневшие от страха глаза блуждали по комнате, безуспешно пытаясь найти выход из этого кошмара. В конце концов она бросилась к двери гостиной, однако Кампбелл был начеку и, схватив ее за руку, притянул к себе и приставил к горлу окровавленное лезвие ножа.
— Пожалуйста, — едва слышно прошептала она, — не убивайте меня. Умоляю вас.
— По правде говоря, Мелани, — ухмыльнулся Кампбелл, — я пришел сюда, чтобы спасти вас.
С этими словами он медленно опустил лезвие к ее груди и вонзил его до самой рукоятки. Мелани дернулась, издала громкий крик и посмотрела на него безумными глазами, которые вспыхнули на мгновение, как яркая электрическая лампочка, навсегда запечатлев так и не прозвучавший вопрос: за что?
Кампбеллу понадобилась минута, чтобы прийти в себя после этого волнующего момента агонии и смерти. В носу слегка щекотало от терпковатого запаха жертвенной крови Мелани Брандт, а он все еще не мог поверить в реальность того, что только что свершилось. Справившись с волнением, Кампбелл подхватил на руки легкое тело невесты, отнес его в спальню и осторожно положил на широкую кровать. Мелани была прекрасна в этот момент. Изящные и тонкие черты лица, нежная кожа и молодая кровь на груди. Он вспомнил, как впервые увидел Мелани и был поражен ее красотой и изяществом. А она была недоступной для него и думала, что теперь весь мир будет у ее ног.
Кампбелл провел пальцами по ее нежной щеке, а потом прикоснулся к сверкающей лунным светом сережке. Интересно, что самое ужасное из всего, что только случалось в этом мире, снова подумал он, прислушиваясь к гулкому биению сердца. Именно то, что он только совершил? Может ли быть нечто более ужасное, чем смерть этой супружеской пары?
Нет, это еще не самое ужасное, ответил ему внутренний голос. Пока еще не самое, но все впереди.
Филлип Кампбелл оглядел Мелани с головы до ног, а потом стал медленно поднимать ее прекрасное белоснежное свадебное платье.
Глава 3
В то прохладное июньское утро, которыми обычно славится летнее время в Сан-Франциско, часы показывали почти половину девятого. Был понедельник, не предвещавший мне ничего хорошего. Стало быть, и вся неделя окажется такой же неприятной и тяжелой. Я сидела в приемной своего врача, доктора Роя Орентхолера и рассеянно перелистывала старые номера «Нью-йоркера», думая только о том, чтобы поскорее освободиться и поехать на работу.
Доктор Рой, как я его иногда называла, был моим лечащим врачом еще в студенческие годы, когда я изучала социологию в государственном университете Сан-Франциско. С тех пор я раз в год регулярно навещала его для рутинного осмотра, однако этот визит вызывал у меня некоторое беспокойство. К моему удивлению, доктор сам позвонил мне в прошлый вторник и попросил заехать к нему в понедельник перед работой. А мне предстоял трудный день, в течение которого нужно было разобраться с двумя незаконченными делами, а потом совершить весьма утомительную поездку в окружной суд. Поэтому я очень надеялась, что быстро освобожусь и к девяти часам буду на рабочем месте.
— Миссис Боксер, — наконец пригласила меня медсестра, — доктор готов принять вас.
Я проследовала за ней в кабинет врача. Обычно доктор Орентхолер приветствовал меня с добродушным юмором и очень старался, чтобы он хоть чем-то походил на полицейский. «Если вы здесь, — к примеру, говорил он, — то кто же тогда охраняет наши улицы от преступников?» Доктор знал, что мне уже тридцать четыре года, из которых последние два я работала ведущим инспектором в отделе по расследованию убийств и в этом качестве часто выступала на судебных процессах во Дворце правосудия.
Но сегодня он был настроен совсем по-другому, встал мне навстречу, молча кивнул и указал на стул. До сих пор мое поведение на приеме у врача было довольно простым: если он воздерживается от шуток, мрачно смотрит и молча указывает на стул, то из этого следуют три вывода, из которых только один может оказаться действительно печальным. Остальные ограничиваются текущими и совершенно неопасными болезнями или просьбой вести правильный образ жизни и заботиться о своем здоровье.
— Я хочу вам кое-что сказать, — осторожно начал доктор Рой, рассматривая на свет какие-то слайды. Он показал на едва различимые пятна сферической формы. — Это сгустки крови, которую мы взяли у вас на анализ некоторое время назад. Вот эти пятна называются эритроцитами, или красными кровяными тельцами.
— Они выглядят довольно симпатичными, — пошутила я, нервно ерзая на стуле.
— Да, Линдси, они действительно симпатичные, — ответил доктор без тени улыбки на лице. — Однако проблема в том, что их у вас очень мало.
Я пристально посмотрела ему в глаза, не зная, что и думать. В душе я надеялась, что он сейчас улыбнется и посоветует мне больше отдыхать и меньше терзать себя сверхурочной работой.
— Это очень серьезно, Линдси, — угрюмо продолжал доктор. — Довольно редкое заболевание, в результате которого ваш организм больше не может вырабатывать достаточного количества эритроцитов. — Он взял другое фото и протянул мне. — А вот так выглядит нормальная кровь.
Я посмотрела на фотографию и убедилась, что она значительно отличается от моей. На ней темных пятен было гораздо больше, и они чем-то напоминали мне нашу городскую площадь примерно в пять часов вечера, когда на ней просто не протолкнуться. Моя же фотография удручала своим пустынным пространством, которое больше напоминало избирательный участок после завершения выборов.
— Но ведь это же поддается лечению? — поинтересовалась я, не сомневаясь в том, что получу желанный ответ.
— Да, Линдси, поддается, — мрачно подтвердил доктор и тут же добавил: — Но все же это очень серьезно.
Неделю назад я пришла к нему проконсультироваться по поводу глаз, которые в последнее время сильно слезились и чесались. А заодно поделилась своими опасениями насчет того, что на нижнем белье иногда остаются пятна крови, и к трем часам каждый день я чувствую себя так, словно внутри поселился какой-то страшный гном, высасывающий все мои силы. Мне приходится работать по четырнадцать часов в день, а то и две смены подряд.
— Доктор, — собралась я с духом, — скажите откровенно, насколько это серьезно? — Последние мои слова прозвучали с каким-то скрипом.
— Красные кровяные тельца играют исключительно важную роль в процессе окисления крови, — терпеливо пояснил Орентхолер. — Короче говоря, без них жизнедеятельность организма становится практически невозможной…
— Доктор Рой, — прервала я его, — мы же не на конференции медиков. О какой степени серьезности вы говорите? Что вы имеете в виду?
— Что вы хотите услышать от меня, Линдси? — уклонился он от прямого ответа. — Диагноз или возможные последствия?
— Я хочу услышать от вас правду.
Орентхолер молча кивнул, встал, обошел вокруг стола и взял меня за руку.
— Хорошо, пусть будет так. Линдси, правда заключается в том, что ваша жизнь в серьезной опасности.
— Это опасно для жизни? — опешила я и с замиранием сердца уставилась на него. Во рту мгновенно пересохло, а перед глазами поплыли темные круги.
— Смертельно опасно, Линдси.
Доктор Рой, как я его иногда называла, был моим лечащим врачом еще в студенческие годы, когда я изучала социологию в государственном университете Сан-Франциско. С тех пор я раз в год регулярно навещала его для рутинного осмотра, однако этот визит вызывал у меня некоторое беспокойство. К моему удивлению, доктор сам позвонил мне в прошлый вторник и попросил заехать к нему в понедельник перед работой. А мне предстоял трудный день, в течение которого нужно было разобраться с двумя незаконченными делами, а потом совершить весьма утомительную поездку в окружной суд. Поэтому я очень надеялась, что быстро освобожусь и к девяти часам буду на рабочем месте.
— Миссис Боксер, — наконец пригласила меня медсестра, — доктор готов принять вас.
Я проследовала за ней в кабинет врача. Обычно доктор Орентхолер приветствовал меня с добродушным юмором и очень старался, чтобы он хоть чем-то походил на полицейский. «Если вы здесь, — к примеру, говорил он, — то кто же тогда охраняет наши улицы от преступников?» Доктор знал, что мне уже тридцать четыре года, из которых последние два я работала ведущим инспектором в отделе по расследованию убийств и в этом качестве часто выступала на судебных процессах во Дворце правосудия.
Но сегодня он был настроен совсем по-другому, встал мне навстречу, молча кивнул и указал на стул. До сих пор мое поведение на приеме у врача было довольно простым: если он воздерживается от шуток, мрачно смотрит и молча указывает на стул, то из этого следуют три вывода, из которых только один может оказаться действительно печальным. Остальные ограничиваются текущими и совершенно неопасными болезнями или просьбой вести правильный образ жизни и заботиться о своем здоровье.
— Я хочу вам кое-что сказать, — осторожно начал доктор Рой, рассматривая на свет какие-то слайды. Он показал на едва различимые пятна сферической формы. — Это сгустки крови, которую мы взяли у вас на анализ некоторое время назад. Вот эти пятна называются эритроцитами, или красными кровяными тельцами.
— Они выглядят довольно симпатичными, — пошутила я, нервно ерзая на стуле.
— Да, Линдси, они действительно симпатичные, — ответил доктор без тени улыбки на лице. — Однако проблема в том, что их у вас очень мало.
Я пристально посмотрела ему в глаза, не зная, что и думать. В душе я надеялась, что он сейчас улыбнется и посоветует мне больше отдыхать и меньше терзать себя сверхурочной работой.
— Это очень серьезно, Линдси, — угрюмо продолжал доктор. — Довольно редкое заболевание, в результате которого ваш организм больше не может вырабатывать достаточного количества эритроцитов. — Он взял другое фото и протянул мне. — А вот так выглядит нормальная кровь.
Я посмотрела на фотографию и убедилась, что она значительно отличается от моей. На ней темных пятен было гораздо больше, и они чем-то напоминали мне нашу городскую площадь примерно в пять часов вечера, когда на ней просто не протолкнуться. Моя же фотография удручала своим пустынным пространством, которое больше напоминало избирательный участок после завершения выборов.
— Но ведь это же поддается лечению? — поинтересовалась я, не сомневаясь в том, что получу желанный ответ.
— Да, Линдси, поддается, — мрачно подтвердил доктор и тут же добавил: — Но все же это очень серьезно.
Неделю назад я пришла к нему проконсультироваться по поводу глаз, которые в последнее время сильно слезились и чесались. А заодно поделилась своими опасениями насчет того, что на нижнем белье иногда остаются пятна крови, и к трем часам каждый день я чувствую себя так, словно внутри поселился какой-то страшный гном, высасывающий все мои силы. Мне приходится работать по четырнадцать часов в день, а то и две смены подряд.
— Доктор, — собралась я с духом, — скажите откровенно, насколько это серьезно? — Последние мои слова прозвучали с каким-то скрипом.
— Красные кровяные тельца играют исключительно важную роль в процессе окисления крови, — терпеливо пояснил Орентхолер. — Короче говоря, без них жизнедеятельность организма становится практически невозможной…
— Доктор Рой, — прервала я его, — мы же не на конференции медиков. О какой степени серьезности вы говорите? Что вы имеете в виду?
— Что вы хотите услышать от меня, Линдси? — уклонился он от прямого ответа. — Диагноз или возможные последствия?
— Я хочу услышать от вас правду.
Орентхолер молча кивнул, встал, обошел вокруг стола и взял меня за руку.
— Хорошо, пусть будет так. Линдси, правда заключается в том, что ваша жизнь в серьезной опасности.
— Это опасно для жизни? — опешила я и с замиранием сердца уставилась на него. Во рту мгновенно пересохло, а перед глазами поплыли темные круги.
— Смертельно опасно, Линдси.
Глава 4
Эти холодные, леденящие душу слова прозвучали как удар молотком промеж глаз. «Смертельно опасно, Линдси». Некоторое время я ждала, что доктор Рой осознает свою ошибку и признается, что это была всего лишь неудачная шутка, не более того. Или по крайней мере скажет, что произошло недоразумение и он просто-напросто перепутал мои анализы с чьими-то другими.
— Я хочу направить вас к специалистам-гематологам, — продолжал как ни в чем не бывало Орентхолер. — Как и у любой другой болезни, у этой свои стадии развития. На первой просто уменьшается количество эритроцитов, что можно поправить в течение нескольких месяцев интенсивного лечения. На второй стадии наблюдается их хроническая нехватка, что тоже в большинстве случаев поддается лечению. А вот на третьей стадии требуется немедленная госпитализация и пересадка костного мозга.
— Так на какой же стадии я сейчас нахожусь? — с трудом выдавила я, чувствуя, что задыхаюсь от нехватки воздуха.
— Ну, если судить по количеству эритроцитов в вашей крови, то вы сейчас пребываете в промежутке между второй и третьей стадиями.
В жизни каждого человека бывают моменты, когда все рушится и на карту поставлено буквально все. В привычное течение жизни врываются катастрофические перемены, а человек натыкается на непреодолимую стену отчаяния и горя. Мне эти чувства были тем более понятны, что я наблюдаю подобные ситуации практически каждый день. И вот теперь настал мой черед. Добро пожаловать в ад.
— И что же это все означает? — слабо спросила я, чувствуя, что кабинет врача поплыл у меня перед глазами.
— Это означает, Линдси, — подчеркнуто спокойно ответил доктор, — что вам придется пройти весьма продолжительный и напряженный курс интенсивной терапии.
Я решительно покачала головой.
— А как же моя работа?
Я работаю в отделе по расследованию убийств почти шесть лет и к тому же два года назад стала ведущим следователем по наиболее важным делам. А это означало, что если повезет и моего начальника повысят в должности, то я займу его место. Тем более что я — единственная женщина-следователь во всем полицейском департаменте и до сих пор не сомневалась, что вскоре возглавлю отдел.
— В данный момент, — продолжал доктор, — я не думаю, что это каким-то образом повлияет на вашу карьеру. Пока вы чувствуете достаточно сил для продолжения работы и будете придерживаться строго режима в лечении, никаких серьезных препятствии для исполнения служебных обязанностей я не вижу. Более того, это может послужить для вас превосходным терапевтическим средством.
Мне вдруг показалось, что стены кабинета быстро сжимаются, сдавливают меня со всех сторон и не дают дышать.
— Я направлю вас к хорошему специалисту, который самым подробным образом проинструктирует вас, — сказал в заключение Орентхолер и стал долго расписывать все достоинства рекомендуемого специалиста, но я уже не слушала его.
Я думала о том, что будет с работой и кому можно рассказать о случившемся. Мать умерла десять лет назад от рака груди, отец исчез из поля зрения, когда мне исполнилось тринадцать лет, а моя сестра Кэт жила тихой, спокойной жизнью в местечке Ньюпорт-Бич и вряд ли обрадуется, если на нее свалится эта неприятность.
Доктор Орентхолер пододвинулся ко мне и прикоснулся к руке.
— Я хорошо знаю вас, Линдси. Сейчас вы наверняка полагаете, что решите эту проблему посредством еще большего погружения в свою работу. Но это было бы очень серьезной ошибкой, если не сказать — трагической. Это действительно очень серьезно, Линдси, и я хочу, чтобы вы позвонили ему сегодня же.
Неожиданно прозвучал сигнал пейджера. Я порылась в сумке и посмотрела на номер. Звонили из офиса, скорее всего Джейкоби.
— Мне нужен телефон, — сообщила я доктору.
Рой посмотрел на меня с нескрываемым неудовольствием и сокрушенно покачал головой, словно хотел сказать, что выполнил свой врачебный долг, а дальше хоть трава не расти.
— Я все поняла, доктор. — Я постаралась успокоить его и нервно улыбнулась. — Мне нужна интенсивная терапия.
Он кивнул на телефонный аппарат на своем рабочем столе, встал и вышел из кабинета.
— Шутки кончились. Боксер, — послышался в трубке взволнованный голос моего напарника. — У нас тут двойное убийство в отеле «Гранд Хайатт».
В моей голове все еще звучали последние слова доктора, и я просто не успела перестроиться на серьезный разговор с напарником.
— Ты слышишь меня, Боксер? — повторил Джейкоби. — Пора приступать к работе. Ты уже едешь?
— Да. — Наконец я сообразила, о чем идет речь.
— И надень что-нибудь приличное, — угрюмо проворчал Джейкоби. — Как если бы собиралась на свадьбу.
— Я хочу направить вас к специалистам-гематологам, — продолжал как ни в чем не бывало Орентхолер. — Как и у любой другой болезни, у этой свои стадии развития. На первой просто уменьшается количество эритроцитов, что можно поправить в течение нескольких месяцев интенсивного лечения. На второй стадии наблюдается их хроническая нехватка, что тоже в большинстве случаев поддается лечению. А вот на третьей стадии требуется немедленная госпитализация и пересадка костного мозга.
— Так на какой же стадии я сейчас нахожусь? — с трудом выдавила я, чувствуя, что задыхаюсь от нехватки воздуха.
— Ну, если судить по количеству эритроцитов в вашей крови, то вы сейчас пребываете в промежутке между второй и третьей стадиями.
В жизни каждого человека бывают моменты, когда все рушится и на карту поставлено буквально все. В привычное течение жизни врываются катастрофические перемены, а человек натыкается на непреодолимую стену отчаяния и горя. Мне эти чувства были тем более понятны, что я наблюдаю подобные ситуации практически каждый день. И вот теперь настал мой черед. Добро пожаловать в ад.
— И что же это все означает? — слабо спросила я, чувствуя, что кабинет врача поплыл у меня перед глазами.
— Это означает, Линдси, — подчеркнуто спокойно ответил доктор, — что вам придется пройти весьма продолжительный и напряженный курс интенсивной терапии.
Я решительно покачала головой.
— А как же моя работа?
Я работаю в отделе по расследованию убийств почти шесть лет и к тому же два года назад стала ведущим следователем по наиболее важным делам. А это означало, что если повезет и моего начальника повысят в должности, то я займу его место. Тем более что я — единственная женщина-следователь во всем полицейском департаменте и до сих пор не сомневалась, что вскоре возглавлю отдел.
— В данный момент, — продолжал доктор, — я не думаю, что это каким-то образом повлияет на вашу карьеру. Пока вы чувствуете достаточно сил для продолжения работы и будете придерживаться строго режима в лечении, никаких серьезных препятствии для исполнения служебных обязанностей я не вижу. Более того, это может послужить для вас превосходным терапевтическим средством.
Мне вдруг показалось, что стены кабинета быстро сжимаются, сдавливают меня со всех сторон и не дают дышать.
— Я направлю вас к хорошему специалисту, который самым подробным образом проинструктирует вас, — сказал в заключение Орентхолер и стал долго расписывать все достоинства рекомендуемого специалиста, но я уже не слушала его.
Я думала о том, что будет с работой и кому можно рассказать о случившемся. Мать умерла десять лет назад от рака груди, отец исчез из поля зрения, когда мне исполнилось тринадцать лет, а моя сестра Кэт жила тихой, спокойной жизнью в местечке Ньюпорт-Бич и вряд ли обрадуется, если на нее свалится эта неприятность.
Доктор Орентхолер пододвинулся ко мне и прикоснулся к руке.
— Я хорошо знаю вас, Линдси. Сейчас вы наверняка полагаете, что решите эту проблему посредством еще большего погружения в свою работу. Но это было бы очень серьезной ошибкой, если не сказать — трагической. Это действительно очень серьезно, Линдси, и я хочу, чтобы вы позвонили ему сегодня же.
Неожиданно прозвучал сигнал пейджера. Я порылась в сумке и посмотрела на номер. Звонили из офиса, скорее всего Джейкоби.
— Мне нужен телефон, — сообщила я доктору.
Рой посмотрел на меня с нескрываемым неудовольствием и сокрушенно покачал головой, словно хотел сказать, что выполнил свой врачебный долг, а дальше хоть трава не расти.
— Я все поняла, доктор. — Я постаралась успокоить его и нервно улыбнулась. — Мне нужна интенсивная терапия.
Он кивнул на телефонный аппарат на своем рабочем столе, встал и вышел из кабинета.
— Шутки кончились. Боксер, — послышался в трубке взволнованный голос моего напарника. — У нас тут двойное убийство в отеле «Гранд Хайатт».
В моей голове все еще звучали последние слова доктора, и я просто не успела перестроиться на серьезный разговор с напарником.
— Ты слышишь меня, Боксер? — повторил Джейкоби. — Пора приступать к работе. Ты уже едешь?
— Да. — Наконец я сообразила, о чем идет речь.
— И надень что-нибудь приличное, — угрюмо проворчал Джейкоби. — Как если бы собиралась на свадьбу.
Глава 5
Не помню, как я добралась от офиса доктора Орентхолера через весь город до отеля «Гранд Хайатт». Все это время в голове гулко стучали слова доктора о том, что у меня серьезная болезнь, которая в случае крайней запущенности может привести к летальному исходу. Помню только, что минут через двенадцать после звонка Джейкоби мой десятилетний «бронко» скрипнул тормозами и остановился перед парадным входом в отель. Вся прилегающая к нему улица была заполнена полицейскими. Черт возьми, что же там стряслось?
Квартал вокруг отеля был оцеплен полицией, и повсюду мелькали фигуры людей в белой и голубой униформе. Вход в отель был прочно заблокирован, старательные полицейские тщательно проверяли всех, кто входил или выходил из него, некоторые из них тщетно пытались отогнать любопытных зевак, столпившихся у дверей.
Я показала полицейский значок и с трудом протиснулась в вестибюль отеля, где наткнулась на парочку знакомых сотрудников. Одним из них был толстопузый Мюррей, которому остался год до пенсии, а рядом суетился его молодой напарник Васкес. Подойдя к Мюррею, я попросила его коротко изложить суть дела.
— Насколько мне известно, — удрученно начал тот, — на тридцатом этаже убили парочку важных персон. Все следователи сейчас уже там и занимаются делом.
— Интересно, а кто всем командует? — поинтересовалась я, чувствуя необыкновенный прилив энергии.
— Думаю, в данный момент руководство расследованием возложено на вас, инспектор.
— В таком случае я хочу, чтобы все выходы из отеля были немедленно перекрыты. И возьмите у менеджера список всех гостей и обслуживающего персонала. Никто не должен входить или выходить из отеля, если его нет в одном из этих списков.
Через секунду я уже поднималась в лифте на тридцатый этаж. Толпа полицейских и сотрудников отеля подсказала мне, где именно случилось убийство. Я прошла по коридору и остановилась у двери с надписью «Мандариновый номер». Из коридора я сразу же увидела Чарли Клаппера, начальника группы обследования места преступления. Само присутствие этого человека говорило о важности произошедшего. Он возился в своей сумке, окруженный двумя техническими специалистами. Через открытую двойную дверь я заметила огромное количество роз, которыми был уставлен весь номер.
Только после этого я обнаружила в одной из комнат своего напарника Джейкоби.
— Осторожно, инспектор, — предупредил он меня, жестом приглашая к себе.
Квартал вокруг отеля был оцеплен полицией, и повсюду мелькали фигуры людей в белой и голубой униформе. Вход в отель был прочно заблокирован, старательные полицейские тщательно проверяли всех, кто входил или выходил из него, некоторые из них тщетно пытались отогнать любопытных зевак, столпившихся у дверей.
Я показала полицейский значок и с трудом протиснулась в вестибюль отеля, где наткнулась на парочку знакомых сотрудников. Одним из них был толстопузый Мюррей, которому остался год до пенсии, а рядом суетился его молодой напарник Васкес. Подойдя к Мюррею, я попросила его коротко изложить суть дела.
— Насколько мне известно, — удрученно начал тот, — на тридцатом этаже убили парочку важных персон. Все следователи сейчас уже там и занимаются делом.
— Интересно, а кто всем командует? — поинтересовалась я, чувствуя необыкновенный прилив энергии.
— Думаю, в данный момент руководство расследованием возложено на вас, инспектор.
— В таком случае я хочу, чтобы все выходы из отеля были немедленно перекрыты. И возьмите у менеджера список всех гостей и обслуживающего персонала. Никто не должен входить или выходить из отеля, если его нет в одном из этих списков.
Через секунду я уже поднималась в лифте на тридцатый этаж. Толпа полицейских и сотрудников отеля подсказала мне, где именно случилось убийство. Я прошла по коридору и остановилась у двери с надписью «Мандариновый номер». Из коридора я сразу же увидела Чарли Клаппера, начальника группы обследования места преступления. Само присутствие этого человека говорило о важности произошедшего. Он возился в своей сумке, окруженный двумя техническими специалистами. Через открытую двойную дверь я заметила огромное количество роз, которыми был уставлен весь номер.
Только после этого я обнаружила в одной из комнат своего напарника Джейкоби.
— Осторожно, инспектор, — предупредил он меня, жестом приглашая к себе.