Страница:
Она исподтишка разглядывала его.
– Ты, Брайан, как драный котяра. Все новые шрамы поверх старых. – Мигом позже она ухмыльнулась и встала. – В мою комнату? Прошу.
Даффи последовал за ней по лестнице, размышляя, что порой и пожилые женщины не прочь порезвиться, если найти к ним подход. Комната Ипифании была опрятной, но никак не аскетичной. На каждой стене висели картины, в основном религиозные полотна ее отца, но в одной Даффи опознал работу Доменико Венециано. В клетке, подвешенной над шахматной доской, где фигуры были расставлены для начала партии, как заведенная чирикала птичка. Даффи рассеянно передвинул белого королевского слона через ряд пешек на третью линию.
– Брайан, садись, – предложила Ипифания. Даффи пододвинул себе стоящий рядом со шкафом стул, а она уселась на кровать.
– Так… – начал ирландец. – Не знаю, Пиф, с чего и начать. Тебе известно, зачем Аврелиан заманил меня сюда из Венеции?
– Следить за порядком в трапезной… хотя на деле ты…
– Ладно. Это не так. То есть с того он и начал, но позже стало выясняться, что я нужен вовсе не для этого. Он вообразил, что турки намерены штурмовать Вену, только чтобы разрушить эту пивоварню, и вбил себе в голову, что я могу их остановить – как это ни глупо. Я – незнакомец, случайно встреченный им за сотни миль отсюда. Мало того, у него для всего самые безумные объяснения. Думаешь, Сулейман глава Оттоманской империи? Как бы не так! Нет, это великий визирь Ибрагим, который в придачу еще и сын какого-то демона воздуха. Или, по-твоему, император Карл что-то значит на Западе? Да ни черта! В лесах около города живет старый рыбак – так вот он настоящий король. – Даффи стукнул по ножке кровати, втайне уязвленный нарочитостью своего презрительного недоверия. – Все это только полоумные фантазии Аврелиана, – продолжал он, пытаясь убедить себя наравне с Ипифанией. – Разумеется, старикан может делать фокусы и вызывать духов из дыр в земле… но, ради Христа, речь идет о современной войне: пушках, солдатах, мечах и минах. Как я спасу чертову пивоварню, когда армии Габсбургов и Ватикана не удержат Вену? А если они отстоят город, что проку от моего бдительного дозора у дверей пивоварни? Проклятие! Когда-то Аврелиан мог представлять собой что-то, но теперь он явно не у дел. Положение таково, что Сулейман возжелал империю Карла Пятого и идет сломать ее восточную стену, а послушай Аврелиана, так все закручено вокруг меня, «Херцвестенского» пива и старого отшельника в лесу, вообразившего себя королем!
Во время своей речи он вскочил на ноги, чтобы удобнее было жестикулировать, и сейчас сел на постель рядом с Ипифанией. Приглушенный занавесками оранжевый закат освещал ее лицо, и впервые после возвращения в Вену он действительно разглядел знакомые черты. Наконец-то Ипифания Фойгель стала понемногу сбрасывать прилипшую серую оболочку Ипифании Хальштад.
– Вот что, Пиф. Я довольно перебил турок, да и исход предстоящей битвы вряд ли будет зависеть от моего пребывания в Вене. Мне удалось скопить немного денег, а сейчас, уж не знаю отчего, мне платят просто по-царски. Так что всего несколько недель, и где-то в начале мая у нас будет достаточно… то есть если тебя это не пугает… В общем, что ты скажешь о том, чтобы двинуть со мной в Ирландию, пока не закроют выезд из Вены? Мы могли бы пожениться – наконец-то! – обрести крышу над головой и разводить коз или что-то еще. Только никому ни слова.
– Брайан, как чудесно! – Она вытерла слезы мокрым от пива рукавом. – Я оставила такие мысли, пока ты не вернешься с того света. Но можно хоть Анне сказать?
– Никому. Аврелиан может воспрепятствовать твоему отъезду, ведь ты должна ему деньги. Она почесала в затылке:
– Разве?
– Конечно. Ты что, не помнишь? Он выкупил все долги, оставшиеся тебе от насквозь прогнившего сукиного сына Хальштада, чтоб он в эту самую минуту вертелся на адовой сковородке!
Ипифания опешила.
– Брайан! Ведь Макс был когда-то твоим лучшим другом. Как ты можешь так его ненавидеть?
– Вот потому-то я так его ненавижу – то есть ненавидел. Если бы тебя увел кто-то со стороны, мне, верно, было бы не так больно. Она накрыла его руку своей.
– Не замыкайся на том, что осталось в прошлом. Мы еще можем быть вместе на закате наших лет.
– На закате? Не знаю, сударыня, о чем вы, но я упруг и ловок, как в двадцать пять, что, кстати, было не так давно.
– Хорошо, – примирительно улыбнулась она. – Наши… зрелые годы. Господи… неужели после всего, что было, это возможно?
– После всего, что было – заявил Даффи – это неизбежно.
Он склонился и поцеловал ее, поцелуй длился дольше, чем проявление простой симпатии. Окружающий полумрак и остаток винных паров от выпитого днем наконец вернули в его объятия невыразимо прекрасную дочь Густава Фойгеля, и незаметно он вновь стал Брайаном Даффи из 1512 года, блестящие черные волосы не нужно было отращивать, чтобы закрывать белый рубец шрама. С тяжестью и отчасти со звуком, как от рухнувшей старой каменной стены, они повалились на постель. Высвободив рот, Ипифания с трудом выдавила:
– Ты ведь сегодня работаешь? А ужин, наверное, как раз подают.
– К черту работу и ужин! – прохрипел ирландец, но в тот же миг опомнился: – Проклятие, ты права. Вечер Пасхи, откупорка темного, а ведь Аврелиан нанял меня в том числе и для этого случая. За деньги, которые он платит, я обязан соблюдать условия договора.
Он неохотно поднялся и взглянул на Ипифанию – плохо различимый в полумраке силуэт на постели.
– Я еще вернусь, – сказал он.
– Я надеюсь, – ответила она чуть слышно.
Притиснутые в темном углу, Даффи и Аврелиан наблюдали, как отплясывают на столе джигу трое перепившихся пастухов, а почти четверть собравшихся в трапезной подпевают и хлопают в такт в ладоши.
– Не лучше ли согнать этих людей вниз? – обеспокоенно предложил Аврелиан. Даффи покачал головой:
– Нет. Тогда пьяная удаль выльется во что-то еще – скажем, бросание пустых кружек в окна. Они веселятся как могут, при этом платят за пиво. Зачем вмешиваться?
– Ну… хорошо. В конце концов, вышибала здесь ты. – Старик прислонился к стене. Он явно слегка оторопел от праздничных бесчинств. – Сам ты, надеюсь, в порядке? – поинтересовался он. – Отдохнул хоть немного после нашего ночного предприятия?
– Что? В этом шуме я ничего не слышу. Аврелиан повторил последнюю фразу громче.
– О! Обо мне не беспокойся. На сегодня, чтобы выбить меня из колеи, понадобится больше пары-другой пугал.
– Прекрасно. Привычка, достойная подражания.
– Что-что? Я не… Господи помилуй! – Даффи растолкал нескольких человек, расплескав во все стороны их пиво, и, сиганув через стол, сбил с ног двоих ландскнехтов, затеявших фехтовать на ножах. Прежде чем те успели подняться, он выхватил кинжал и двумя быстрыми выпадами перерезал их ремни, так что теперь им приходилось руками поддерживать штаны. Побагровев, они выскочили из залы, сопровождаемые взрывами хохота.
– Мастер Даффи! – звал от стойки Шраб.
– Один момент, Шраб, – откликнулся Даффи, ибо в другом углу какой-то бакалейщик внезапно накинулся на свою жену, осыпая ее тумаками и площадной бранью. Пробормотав извинение, ирландец прихватил по пути пенящуюся кружку с ближайшего стола и резко выплеснул ее содержимое в лицо женоненавистника. Тот как раз набирал воздух для очередного оскорбления и едва не задохнулся. Даффи поднял его со стула за волосы и звучно врезал ему по спине, после чего с силой швырнул назад.
– Вот так, сударь, – любезно заключил ирландец – Мы ведь не хотим, чтобы кто-то из клиентов поперхнулся насмерть. – Он наклонился ближе и угрожающим шепотом добавил: – Или чтобы ему переломали ребра, что неминуемо случится, только притронься он еще раз к госпоже или попробуй ее оскорбить. Я понятно выразился? А? Вот и славно.
– Мастер Даффи! – вновь выкрикнул Шраб. – Тут хотят вас видеть…
Стол, на котором отплясывали пастухи, рухнул, опрокинув трех опьяневших плясунов на стойку, та, в свою очередь, ударилась о стену, что сопровождалось невыразимым грохотом. Шраб успел отскочить, но приземлился ровнехонько на блюдо с жареной свининой посреди одного стола и вынужден был спасаться бегством.
Чуть позже Даффи увидел Блуто, протиснувшегося в главную дверь, и махнул ему рукой. Ирландец открыл рот, намереваясь крикнуть, что договорился для Блуто с подавальщицами о бесплатном пиве, но вовремя решил, что подобное заявление только вызовет давку в переполненном зале.
«Скажу на ухо, когда смогу, – решил Даффи. – Любопытно, о ком там пытался сообщить мне Шраб?»
У стены притулился курчавый черноволосый парень, который, завидев Даффи, поглубже надвинул шляпу.
«Как бишь его, – подумал ирландец. – Джок, паренек, которого Аврелиан прошлой ночью отрядил оберегать своего драгоценного короля. Готов поклясться, что видел его где-то еще, кроме как в Вене. Но где?»
Он попытался припомнить, но отвлекся из-за необходимости выручить подавальщицу из лап престарелого священника, повергнутого в сладострастие обильным возлиянием. Призвав священнослужителя соблюдать достоинство, положенное его сану, Даффи подхватил кружку с проплывающего мимо подноса и осушил ее в два долгих глотка.
– Эй, эй! Заплатите-ка, сударь! – раздался голос за его спиной. Обернувшись, Даффи увидел ухмыляющегося Блуто.
– Здорово, Блуто, – поприветствовал он. – Я сказал девушкам, что до десяти ты получаешь темное бесплатно.
– До десяти? А что будет в десять?
– Ты начнешь платить.
– Тогда не стану терять время. О, – продолжил Блуто вполголоса, – я закончил проверку арсенала. Недостает около сотни фунтов пороха.
Ирландец кивнул:
– Больше ничего?
– Нет. Хотя… Похоже, не хватает одной из старых осадных бомбард, но скорее всего оружейник просто просчитался, когда в двадцать четвертом составлял реестр. То есть вряд ли кто мог уволочь такую дуру?
Даффи нахмурился:
– Не знаю. Но буду поглядывать. Тебе Шраб на глаза не попадался?
– Как же. Он на кухне. Видел, как минуту назад он испуганно выглядывал оттуда. А где твои викинги?
– На конюшне, пьют и горланят песни. Надеюсь, там и останутся, если снабжать их пивом, и не присоединятся к здешнему веселью. О нет, что вздумали пастухи сотворить с этим парнем?
– Судя по всему, крещение пивом.
– Так, погоди.
Еше через двадцать минут Даффи обессиленно присел на скамью в углу и знаком попросил у Анны кувшин пива. Он погасил так много очагов беспорядка во все еше шумной зале, что в пределах слышимости – впрочем, не так и далеко от него – посетители держались настороже; излишне буйных пьяниц приводили в чувство дружеской встряской, а иногда более трезвые товарищи выставляли их из-за стола и отправляли освежиться. Шраб опасливо протиснулся через толпу, сопровождаемый высоким незнакомцем в тяжелом дорожном плаще и низко надвинутой широкополой шляпе.
– Мастер Даффи, – пробормотал паренек, – этот почтенный господин хотел вас видеть. Он испанец. – И стрелой кинулся прочь.
«Больше смахивает на пирата, чем на джентльмена, – подумал ирландец, – хотя теперь и я записался в горожане».
– Да, сударь?
– Могу я присесть?
Появившийся как нельзя кстати кувшин с пивом добавил Даффи дружелюбия.
– Отчего же, – ответил он, – двигайте скамейку. Найдется, куда налить?
Испанец подхватил пустую кружку с ближайшего стола.
– Да.
– Тогда немного пива. – Даффи наполнил обе кружки. – Чем могу быть полезен? Э, похоже, мальчик ошибся, приняв вас за испанца.
– Вот как? С чего вы взяли?
– Тянете гласные, но выговор выдает в вас, скорее, венгра. Или пиво так залило мне уши?
– Нет, черт возьми, ты прав. Я венгр. Но, коли ты меня не узнаешь, видно, залило тебе не уши, а глаза. Даффи вздохнул и с некоторым усилием всмотрелся в затененное лицо, надеясь узнать кого-то из старых боевых товарищей, вознамерившегося попросить взаймы. Тут же в животе похолодело, и он моментально протрезвел; в последний раз это лицо видел он тем страшным утром позднего лета 1526-го, когда, израненный и измученный, он выбрался на северный берег широко разлившегося Дуная. Позади над захваченным Мохашом реяли турецкие знамена, а на изборожденном поле битвы полегли шестьдесят тысяч венгерских солдат. На северном берегу он встретил армию Яна Заполи, которого так и не дождались лежавшие теперь в безымянных могилах архиепископ Томори и король Людовик. Едва живой ирландец описал Заполи вчерашнее сражение и полный разгром, после чего потрясенный, обуреваемый бессильной яростью Заполи в течение часа увел армию на запад. Даффи еще денек переждал в лесной чаще, а затем стал в одиночку скрытно пробираться на юг, через Альпы в Венецию. Годы спустя он узнал, что впоследствии Заполи переметнулся к туркам.
– Клянусь богом, – выдохнул он, – как ты осмелился здесь появиться? Когда ты продал родину Сулейману, я не чаял увидеть тебя снова, кроме как под прицелом или на острие клинка.
Глаза Яна Заполи сузились, но язвительная улыбка не сошла с лица.
– Я был и останусь верен только Венгрии, и все мои деяния были на ее благо… как и то, что я делаю сегодня.
Даффи все еще не мог прийти в себя.
– Но зачем ты явился сюда? – спросил он. – И почему так уверен, что я не заору на весь зал, что «испанец» на самом деле человек, который для них все равно что сатана?
– Ну, приятель, во-первых, у меня под столом карманный пистолет, наставленный тебе в живот. Да-да, боюсь, это правда. Во-вторых, в переулке за домом четверо моих людей сидят в повозке, где на первый взгляд сложено сено.
– А на самом деле? – устало улыбнулся Даффи. Заполи отпил пива, не спуская глаз с Даффи и держа руку под столом.
– Это и вправду повозка с сеном, но там есть и еще кое-что.
– Проклятие, Ян, ты можешь…
– Ладно, не нервничай. Под сеном спрятана осадная бомбарда, заряженная сорокафунтовым ядром. Ствол опущен так, что смотрит прямо на это здание, а у моих людей зажженный фитиль.
– Позволь заметить, Ян, во всем этом нет никакого смысла. Зачем тебе рисковать жизнью, пробираясь в Вену? Только чтобы убить меня или взорвать этот трактир?
«Пусть говорит, – сказал себе Даффи. – Нужно выиграть время, пока какой-нибудь пьяница не толкнет его, чтобы хоть на секунду отвести руку с пистолетом».
– Не придуривайся, старина Дафф, – сладко улыбнулся Заполи. – Ты не был бы здесь, когда б не знал, что это за место и кто ты на самом деле.
– Зачем со мной все говорят загадками? – посетовал Даффи. – Ну что тебе нужно? Зачем сидеть здесь, если на заднюю дверь наведена чертова бомбарда?
– Говори потише. Я сижу тут потому, что я всего лишь фигура в игре, ладья, которую готовы отдать, чтобы поставить мат. Я отправлен сюда – как ты верно заметил, с большим для себя риском – моим повелителем Ибрагимом, чтобы предложить тебе очень высокое и могущественное положение в Восточной империи.
Преследующий служанку любострастный монах на нетвердых ногах пробежал за скамьей Заполи и заслужил беззвучное проклятие ирландца, так и не задев изменника.
– Положение? – вздохнул Даффи. – Что за положение?
В глазах Заполи мелькнуло нечто похожее на зависть.
– Выше, чем мое. Сделав все как надо, ты сможешь заменить самого Сулеймана.
Даффи с издевкой расхохотался и отпил пива, использовав момент, чтобы незаметно приблизить руку к своему кинжалу.
– Ян, мне чертовски не хочется быть первым, кто скажет, что ты помешался. Если я и вправду первый. – Он старался говорить непринужденно, в то же время рассчитывая, где примерно находится пистолет его собеседника. – Зачем Ибрагиму я вместо султана? Величайшего султана за всю историю Оттоманской империи! Это же сущий бред. Воображаю восторг турок при известии, что ими повелевает ирландец. Хо-хо!
– Полагаю, такой же, как при известии, что сирота из Парги назначен великим визирем вместо Ахмеда Паши, долгие годы бывшего полноправным претендентом. Подобное случается, и никто не в силах предугадать ход событий.
«Удастся мне опрокинуть стол, прежде чем он спустит курок? – прикинул Даффи. – Навряд ли».
– Все же, Ян, почему я? – допытывался он. – Почему Брайан Даффи из Дингла? Ты так и не объяснил. Впервые с начала их разговора Заполи смутился.
– Брайан… откровенно, ты не знаешь, кто… что… ты такое?
Позади здания грянул оглушительный удар, окна отчаянно задребезжали. Женщины в зале взвизгнули, подавальщицы выронили подносы, Заполи инстинктивно полуобернулся. Даффи вскочил, одновременно опрокинув на венгра стол; пистолет ушел в сторону, и выпущенная свинцовая пуля расщепила пол между сапогами Даффи. С задней аллеи доносились крики и лязг мечей, туман порохового дыма выползал из кухни, и вся толпа перепившихся посетителей единой орущей волной хлынула к входной двери. Толстая дама, что есть силы протискивавшаяся вперед, сшибла Даффи с ног, и он потерял Заполи из вида.
– Блуто! – завопил Даффи. – Аврелиан, кто-нибудь! Хватайте «испанца», это Заполи!
Призыв не был услышан, и к тому времени, как пинками и проклятиями он проложил себе путь через толпу, венгра уже нигде не было. Выругавшись сквозь зубы, ирландец нырнул в затянутую дымом кухню. Снаружи зарево от полыхающей посреди двора повозки с сеном, оси которой подломились, ярко освещало конюшни. В ограде зияла громадная дыра, через которую виднелись языки пламени над грудой развалин, еще утром бывших кожевенной лавкой. Викинги Буге крепко сжимали обнаженные мечи и всматривались в тени. Через мгновение ирландец заметил на мостовой три распростертых тела.
– Аврелиан! – позвал он. – Блуто! Проклятие, его еще можно схватить!
– Кого? – спросил Аврелиан, который последовал за Даффи через кухню и стоял теперь рядом, заломив руки.
– Заполи! Он был здесь. Садись на лошадь и скачи к северным воротам. Я – к Коринфским. Пусть ворота закроют и никого не выпускают. – По ходу дела Даффи поймал испуганно косящуюся лошадь и, не седлая, вскочил на нее. – Пошла! – Не тратя времени на то, чтобы убедиться, повиновался ли ему дрожащий старик, Даффи галопом помчался с озаренного багровым светом двора. Блуто отковырнул новый кусочек с ободка свечи и задумчиво проследил, как стекает струйка горячего воска.
– Анна! – позвал он. – Еще кружку темного.
– Десять уже пробило, не забыл?
– Не забыл. – Горбун оглядел трапезную. Многие гуляки вернулись, но тепло из помещения выветрилось, и прохладный воздух отдавал пороховой гарью. Теперь пиво поглощала куда более смирная компания.
В этот самый момент через кухню ввалился Даффи, а дверь с улицы отворил Аврелиан. Оба выглядели сильно уставшими и раздосадованными. Не глядя друг на друга, они подсели за стол Блуто.
– Анна, еще кувшин и две кружки, – попросил горбун.
Даффи и Аврелиан согласно кивнули. Немного переведя дух, старик спросил:
– Так он выскользнул через Коринфские ворота? Северные я закрыл и поставил тройную стражу. Даффи кивнул.
– Выскользнул. За три минуты до моего появления. С полмили на юг я преследовал его, но даже при луне потерял след.
– Уверен, что это был он? – спросил Аврелиан, вздохнув.
– Да. Я ведь знавал его, помнишь? Он явился переманить меня к туркам и взорвать это строение. Кстати, Блуто, пропавшая мортира наверняка брошена в костер на заднем дворе.
– Так и есть, – подтвердил горбун. – Ее видно сквозь пламя.
– Не пойму только, – продолжил Даффи, осушив кружку свежего пива, – зачем ее нацелили не в ту сторону? Думали взять на испуг? Тогда зачем вообще переть сюда пушку?
– На испуг брать никто не собирался, – сообщил Блуто. – Когда твои скандинавы увидели, как четверо вкатили во двор повозку, они потребовали – на языке своих предков, дополненном жестами, – чтобы те убирались. Люди Заполи предложили им заткнуться, тогда викинги развернули повозку сами, собираясь выкатить ее на улицу. Завязалась потасовка, а у тех ребят, очевидно, был горшочек с огнем или зажженный фитиль. Один замертво упал в сено, и через минуту повозка была в огне. Еще через минуту грохнула мортира, так что разнесла забор и два дома на соседней улице. Тут викинги смекнули, что к чему, и на месте добили мечами оставшуюся троицу.
Даффи мрачно усмехнулся:
– Я-то думал, они так и не отработают содержания.
– Говоришь, он пытался переманить тебя? – подался вперед Аврелиан. – И чем же?
– Смешно сказать. Он говорил то же, что я часто слышу от тебя. Всякую ерунду о странных вещах, которые выше нашего понимания, возможных на самом деле. – Даффи наполнил опустевшую кружку. – Он сказал, что стоит мне перейти на их сторону, и Ибрагим сделает меня султаном – надо понимать, просто согнав старого Сулеймана пинком под зад. – Он покачал головой и сочувственно вздохнул: – Бедняга Ян! Я помню его еще в здравом уме.
Аврелиан глубоко задумался.
– Да, – произнес он наконец, – теперь понятно, что было на уме у Ибрагима. И вправду сильный ход! Задание Заполи было либо перекупить тебя, либо, если не удастся, убить. И так или иначе взорвать трактир.
– Ибрагим мог бы поискать лучшего посланца, – заметил Даффи. – Ян так ни разу и не завел речь о деньгах.
Аврелиан изумленно вытаращился.
– Деньги! Он предлагал тебе третье по могуществу положение в Восточной империи! – Он покачал головой – Проклятие! Уж и не знаю – может, лучше, что ты смотришь на вещи так приземленно. Возможно, в этом твоя сила.
– Так Ибрагим прочит Даффи в султаны? – хмыкнул Блуто. – Я-то думал, все султаны – трезвенники. Ирландец не слушал.
– Под конец он вроде как зашел в тупик – точно торговец, предлагающий золото дикарям, привыкшим вести торговлю за рыбу и шкуры. Он сказал: «Откровенно, ты не знаешь, кто ты есть?» Тут выстрелила пушка. – Он нерешительно повернулся к Аврелиану. – Ты ведь… ты не думаешь… что Ибрагим и вправду послал его? Предложить мне… это?
Аврелиан отвел глаза.
– Я не уверен, – ответил он, но Даффи показалось, что старик явно юлит.
– Так кто же я тогда? На что он намекал?
– Повремени немного, – взмолился Аврелиан. – Нет смысла говорить с тобой об этом, пока ты сам не разобрался в происходящем хотя бы наполовину. Стань я объяснять все теперь же, ты рассмеешься мне в лицо. Имей немного терпения. Скоро все прояснится.
Не будь Даффи таким уставшим, он бы так просто не отстал. Но сейчас он только пожал плечами.
– Ладно. Оставим все как есть. Оно не слишком меня и занимает. – Решение убежать с Ипифанией сообщало приятное чувство отрешенности от Аврелиановых планов и догадок. – Анна, еще пива! Кувшин вдруг опустел. Да, Аврелиан, когда, кстати, откупоривают «Херцвестенское» черное?
Аврелиан прищурился:
– Кто, черт возьми, тебе наболтал? Блуто, не соизволишь оставить нас ненадолго? Тут личный вопрос.
– О чем речь! – Блуто поднялся и пересел за другой стол, перехватив, к досаде ирландца, новый кувшин.
– Кто, – с расстановкой проговорил Аврелиан, – рассказывал тебе о черном?
– Никто. Я заслышал шум в подвале и наткнулся там на какого-то рыжеволосого парня. Прошел за ним через дверь в стене и увидел тот здоровенный чан. Оттуда идет все «Херцвестенское» пиво?
– Да. Но ты… не знаешь, кто бы это мог быть? – Старческий голос дрожал от скрытого волнения.
– Я? Да нет. Он исчез в комнате с чаном. Я пытался отыскать потайную дверь, но так и не сумел ее найти. – Даффи рассмеялся. – Судя по всему, это был призрак.
– Вот именно. Он говорил с тобой?
– Нет. Так и ты его видел? – Выдумка о призраке не убедила Даффи, который настроился опознать незнакомца.
– Боюсь, что нет. Я лишь слышал описания очевидцев.
– Ну, – спросил Даффи, – кто же он? Аврелиан откинулся на спинку стула.
– Я расскажу. Позволь все же сперва заметить, что виденный тобою чан используется со дня основания пивоварни три с половиной тысячи лет тому назад. Отдельные части заменили, емкость увеличили вдвое, но мы… хм… они всегда сохраняли пиво внутри. Сродни методу выдержки шерри. Сверху наливаем новое сусло, готовое пиво цедим снизу, так что процесс брожения и выдержки не прерывается. По сути дела, внутри вполне могут сохраниться остатки ячменя с первой закладки тридцать пять столетий назад.
Даффи вежливо кивнул, не забывая, что лучший способ разузнать что-либо у Аврелиана – говорить об отвлеченных материях.
– Обыкновенно такой чан надлежит чистить каждый год, – продолжал Аврелиан. – Мы избежали этой необходимости, полностью удалив дно, так что сам чан и пиво в нем покоятся прямо на земле.
Даффи едва не поперхнулся и отставил кружку.
– То есть пиво смешивается прямо с грязью? Господи помилуй, мне и голову…
– Терпение, хорошо? Пиво впитывается в грязь, это так, но грязь со дна не поднимается. Мы не взбалтываем содержимое. Только осторожно сливаем пиво на разных уровнях, не трогая донного слоя. Приходилось тебе пробовать лучшее пиво?
– Пожалуй, нет.
– Так прекрати вести себя как ребенок, впервые услышавший про суп из требухи. – Старик критически сощурился. – Надеюсь, ты созрел для всего этого. А то задаешь вопросы и, не дослушав ответа, впадаешь в истерику.
– Впредь не шелохнусь, – пообещал Даффи.
– Да будет так. Человек, виденный тобой, – призрак. Как ни жаль. Ты встретил его в момент, когда он возвращался в могилу. – Старик вновь подался вперед. – Клянусь Ллиром, я выложу все начистоту. То был призрак Финна МакКула, возвращавшийся к останкам своего бренного праха. Финн, видишь ли, захоронен в шести футах прямо под чаном.
– Ты, Брайан, как драный котяра. Все новые шрамы поверх старых. – Мигом позже она ухмыльнулась и встала. – В мою комнату? Прошу.
Даффи последовал за ней по лестнице, размышляя, что порой и пожилые женщины не прочь порезвиться, если найти к ним подход. Комната Ипифании была опрятной, но никак не аскетичной. На каждой стене висели картины, в основном религиозные полотна ее отца, но в одной Даффи опознал работу Доменико Венециано. В клетке, подвешенной над шахматной доской, где фигуры были расставлены для начала партии, как заведенная чирикала птичка. Даффи рассеянно передвинул белого королевского слона через ряд пешек на третью линию.
– Брайан, садись, – предложила Ипифания. Даффи пододвинул себе стоящий рядом со шкафом стул, а она уселась на кровать.
– Так… – начал ирландец. – Не знаю, Пиф, с чего и начать. Тебе известно, зачем Аврелиан заманил меня сюда из Венеции?
– Следить за порядком в трапезной… хотя на деле ты…
– Ладно. Это не так. То есть с того он и начал, но позже стало выясняться, что я нужен вовсе не для этого. Он вообразил, что турки намерены штурмовать Вену, только чтобы разрушить эту пивоварню, и вбил себе в голову, что я могу их остановить – как это ни глупо. Я – незнакомец, случайно встреченный им за сотни миль отсюда. Мало того, у него для всего самые безумные объяснения. Думаешь, Сулейман глава Оттоманской империи? Как бы не так! Нет, это великий визирь Ибрагим, который в придачу еще и сын какого-то демона воздуха. Или, по-твоему, император Карл что-то значит на Западе? Да ни черта! В лесах около города живет старый рыбак – так вот он настоящий король. – Даффи стукнул по ножке кровати, втайне уязвленный нарочитостью своего презрительного недоверия. – Все это только полоумные фантазии Аврелиана, – продолжал он, пытаясь убедить себя наравне с Ипифанией. – Разумеется, старикан может делать фокусы и вызывать духов из дыр в земле… но, ради Христа, речь идет о современной войне: пушках, солдатах, мечах и минах. Как я спасу чертову пивоварню, когда армии Габсбургов и Ватикана не удержат Вену? А если они отстоят город, что проку от моего бдительного дозора у дверей пивоварни? Проклятие! Когда-то Аврелиан мог представлять собой что-то, но теперь он явно не у дел. Положение таково, что Сулейман возжелал империю Карла Пятого и идет сломать ее восточную стену, а послушай Аврелиана, так все закручено вокруг меня, «Херцвестенского» пива и старого отшельника в лесу, вообразившего себя королем!
Во время своей речи он вскочил на ноги, чтобы удобнее было жестикулировать, и сейчас сел на постель рядом с Ипифанией. Приглушенный занавесками оранжевый закат освещал ее лицо, и впервые после возвращения в Вену он действительно разглядел знакомые черты. Наконец-то Ипифания Фойгель стала понемногу сбрасывать прилипшую серую оболочку Ипифании Хальштад.
– Вот что, Пиф. Я довольно перебил турок, да и исход предстоящей битвы вряд ли будет зависеть от моего пребывания в Вене. Мне удалось скопить немного денег, а сейчас, уж не знаю отчего, мне платят просто по-царски. Так что всего несколько недель, и где-то в начале мая у нас будет достаточно… то есть если тебя это не пугает… В общем, что ты скажешь о том, чтобы двинуть со мной в Ирландию, пока не закроют выезд из Вены? Мы могли бы пожениться – наконец-то! – обрести крышу над головой и разводить коз или что-то еще. Только никому ни слова.
– Брайан, как чудесно! – Она вытерла слезы мокрым от пива рукавом. – Я оставила такие мысли, пока ты не вернешься с того света. Но можно хоть Анне сказать?
– Никому. Аврелиан может воспрепятствовать твоему отъезду, ведь ты должна ему деньги. Она почесала в затылке:
– Разве?
– Конечно. Ты что, не помнишь? Он выкупил все долги, оставшиеся тебе от насквозь прогнившего сукиного сына Хальштада, чтоб он в эту самую минуту вертелся на адовой сковородке!
Ипифания опешила.
– Брайан! Ведь Макс был когда-то твоим лучшим другом. Как ты можешь так его ненавидеть?
– Вот потому-то я так его ненавижу – то есть ненавидел. Если бы тебя увел кто-то со стороны, мне, верно, было бы не так больно. Она накрыла его руку своей.
– Не замыкайся на том, что осталось в прошлом. Мы еще можем быть вместе на закате наших лет.
– На закате? Не знаю, сударыня, о чем вы, но я упруг и ловок, как в двадцать пять, что, кстати, было не так давно.
– Хорошо, – примирительно улыбнулась она. – Наши… зрелые годы. Господи… неужели после всего, что было, это возможно?
– После всего, что было – заявил Даффи – это неизбежно.
Он склонился и поцеловал ее, поцелуй длился дольше, чем проявление простой симпатии. Окружающий полумрак и остаток винных паров от выпитого днем наконец вернули в его объятия невыразимо прекрасную дочь Густава Фойгеля, и незаметно он вновь стал Брайаном Даффи из 1512 года, блестящие черные волосы не нужно было отращивать, чтобы закрывать белый рубец шрама. С тяжестью и отчасти со звуком, как от рухнувшей старой каменной стены, они повалились на постель. Высвободив рот, Ипифания с трудом выдавила:
– Ты ведь сегодня работаешь? А ужин, наверное, как раз подают.
– К черту работу и ужин! – прохрипел ирландец, но в тот же миг опомнился: – Проклятие, ты права. Вечер Пасхи, откупорка темного, а ведь Аврелиан нанял меня в том числе и для этого случая. За деньги, которые он платит, я обязан соблюдать условия договора.
Он неохотно поднялся и взглянул на Ипифанию – плохо различимый в полумраке силуэт на постели.
– Я еще вернусь, – сказал он.
– Я надеюсь, – ответила она чуть слышно.
Глава 12
Притиснутые в темном углу, Даффи и Аврелиан наблюдали, как отплясывают на столе джигу трое перепившихся пастухов, а почти четверть собравшихся в трапезной подпевают и хлопают в такт в ладоши.
– Не лучше ли согнать этих людей вниз? – обеспокоенно предложил Аврелиан. Даффи покачал головой:
– Нет. Тогда пьяная удаль выльется во что-то еще – скажем, бросание пустых кружек в окна. Они веселятся как могут, при этом платят за пиво. Зачем вмешиваться?
– Ну… хорошо. В конце концов, вышибала здесь ты. – Старик прислонился к стене. Он явно слегка оторопел от праздничных бесчинств. – Сам ты, надеюсь, в порядке? – поинтересовался он. – Отдохнул хоть немного после нашего ночного предприятия?
– Что? В этом шуме я ничего не слышу. Аврелиан повторил последнюю фразу громче.
– О! Обо мне не беспокойся. На сегодня, чтобы выбить меня из колеи, понадобится больше пары-другой пугал.
– Прекрасно. Привычка, достойная подражания.
– Что-что? Я не… Господи помилуй! – Даффи растолкал нескольких человек, расплескав во все стороны их пиво, и, сиганув через стол, сбил с ног двоих ландскнехтов, затеявших фехтовать на ножах. Прежде чем те успели подняться, он выхватил кинжал и двумя быстрыми выпадами перерезал их ремни, так что теперь им приходилось руками поддерживать штаны. Побагровев, они выскочили из залы, сопровождаемые взрывами хохота.
– Мастер Даффи! – звал от стойки Шраб.
– Один момент, Шраб, – откликнулся Даффи, ибо в другом углу какой-то бакалейщик внезапно накинулся на свою жену, осыпая ее тумаками и площадной бранью. Пробормотав извинение, ирландец прихватил по пути пенящуюся кружку с ближайшего стола и резко выплеснул ее содержимое в лицо женоненавистника. Тот как раз набирал воздух для очередного оскорбления и едва не задохнулся. Даффи поднял его со стула за волосы и звучно врезал ему по спине, после чего с силой швырнул назад.
– Вот так, сударь, – любезно заключил ирландец – Мы ведь не хотим, чтобы кто-то из клиентов поперхнулся насмерть. – Он наклонился ближе и угрожающим шепотом добавил: – Или чтобы ему переломали ребра, что неминуемо случится, только притронься он еще раз к госпоже или попробуй ее оскорбить. Я понятно выразился? А? Вот и славно.
– Мастер Даффи! – вновь выкрикнул Шраб. – Тут хотят вас видеть…
Стол, на котором отплясывали пастухи, рухнул, опрокинув трех опьяневших плясунов на стойку, та, в свою очередь, ударилась о стену, что сопровождалось невыразимым грохотом. Шраб успел отскочить, но приземлился ровнехонько на блюдо с жареной свининой посреди одного стола и вынужден был спасаться бегством.
Чуть позже Даффи увидел Блуто, протиснувшегося в главную дверь, и махнул ему рукой. Ирландец открыл рот, намереваясь крикнуть, что договорился для Блуто с подавальщицами о бесплатном пиве, но вовремя решил, что подобное заявление только вызовет давку в переполненном зале.
«Скажу на ухо, когда смогу, – решил Даффи. – Любопытно, о ком там пытался сообщить мне Шраб?»
У стены притулился курчавый черноволосый парень, который, завидев Даффи, поглубже надвинул шляпу.
«Как бишь его, – подумал ирландец. – Джок, паренек, которого Аврелиан прошлой ночью отрядил оберегать своего драгоценного короля. Готов поклясться, что видел его где-то еще, кроме как в Вене. Но где?»
Он попытался припомнить, но отвлекся из-за необходимости выручить подавальщицу из лап престарелого священника, повергнутого в сладострастие обильным возлиянием. Призвав священнослужителя соблюдать достоинство, положенное его сану, Даффи подхватил кружку с проплывающего мимо подноса и осушил ее в два долгих глотка.
– Эй, эй! Заплатите-ка, сударь! – раздался голос за его спиной. Обернувшись, Даффи увидел ухмыляющегося Блуто.
– Здорово, Блуто, – поприветствовал он. – Я сказал девушкам, что до десяти ты получаешь темное бесплатно.
– До десяти? А что будет в десять?
– Ты начнешь платить.
– Тогда не стану терять время. О, – продолжил Блуто вполголоса, – я закончил проверку арсенала. Недостает около сотни фунтов пороха.
Ирландец кивнул:
– Больше ничего?
– Нет. Хотя… Похоже, не хватает одной из старых осадных бомбард, но скорее всего оружейник просто просчитался, когда в двадцать четвертом составлял реестр. То есть вряд ли кто мог уволочь такую дуру?
Даффи нахмурился:
– Не знаю. Но буду поглядывать. Тебе Шраб на глаза не попадался?
– Как же. Он на кухне. Видел, как минуту назад он испуганно выглядывал оттуда. А где твои викинги?
– На конюшне, пьют и горланят песни. Надеюсь, там и останутся, если снабжать их пивом, и не присоединятся к здешнему веселью. О нет, что вздумали пастухи сотворить с этим парнем?
– Судя по всему, крещение пивом.
– Так, погоди.
Еше через двадцать минут Даффи обессиленно присел на скамью в углу и знаком попросил у Анны кувшин пива. Он погасил так много очагов беспорядка во все еше шумной зале, что в пределах слышимости – впрочем, не так и далеко от него – посетители держались настороже; излишне буйных пьяниц приводили в чувство дружеской встряской, а иногда более трезвые товарищи выставляли их из-за стола и отправляли освежиться. Шраб опасливо протиснулся через толпу, сопровождаемый высоким незнакомцем в тяжелом дорожном плаще и низко надвинутой широкополой шляпе.
– Мастер Даффи, – пробормотал паренек, – этот почтенный господин хотел вас видеть. Он испанец. – И стрелой кинулся прочь.
«Больше смахивает на пирата, чем на джентльмена, – подумал ирландец, – хотя теперь и я записался в горожане».
– Да, сударь?
– Могу я присесть?
Появившийся как нельзя кстати кувшин с пивом добавил Даффи дружелюбия.
– Отчего же, – ответил он, – двигайте скамейку. Найдется, куда налить?
Испанец подхватил пустую кружку с ближайшего стола.
– Да.
– Тогда немного пива. – Даффи наполнил обе кружки. – Чем могу быть полезен? Э, похоже, мальчик ошибся, приняв вас за испанца.
– Вот как? С чего вы взяли?
– Тянете гласные, но выговор выдает в вас, скорее, венгра. Или пиво так залило мне уши?
– Нет, черт возьми, ты прав. Я венгр. Но, коли ты меня не узнаешь, видно, залило тебе не уши, а глаза. Даффи вздохнул и с некоторым усилием всмотрелся в затененное лицо, надеясь узнать кого-то из старых боевых товарищей, вознамерившегося попросить взаймы. Тут же в животе похолодело, и он моментально протрезвел; в последний раз это лицо видел он тем страшным утром позднего лета 1526-го, когда, израненный и измученный, он выбрался на северный берег широко разлившегося Дуная. Позади над захваченным Мохашом реяли турецкие знамена, а на изборожденном поле битвы полегли шестьдесят тысяч венгерских солдат. На северном берегу он встретил армию Яна Заполи, которого так и не дождались лежавшие теперь в безымянных могилах архиепископ Томори и король Людовик. Едва живой ирландец описал Заполи вчерашнее сражение и полный разгром, после чего потрясенный, обуреваемый бессильной яростью Заполи в течение часа увел армию на запад. Даффи еще денек переждал в лесной чаще, а затем стал в одиночку скрытно пробираться на юг, через Альпы в Венецию. Годы спустя он узнал, что впоследствии Заполи переметнулся к туркам.
– Клянусь богом, – выдохнул он, – как ты осмелился здесь появиться? Когда ты продал родину Сулейману, я не чаял увидеть тебя снова, кроме как под прицелом или на острие клинка.
Глаза Яна Заполи сузились, но язвительная улыбка не сошла с лица.
– Я был и останусь верен только Венгрии, и все мои деяния были на ее благо… как и то, что я делаю сегодня.
Даффи все еще не мог прийти в себя.
– Но зачем ты явился сюда? – спросил он. – И почему так уверен, что я не заору на весь зал, что «испанец» на самом деле человек, который для них все равно что сатана?
– Ну, приятель, во-первых, у меня под столом карманный пистолет, наставленный тебе в живот. Да-да, боюсь, это правда. Во-вторых, в переулке за домом четверо моих людей сидят в повозке, где на первый взгляд сложено сено.
– А на самом деле? – устало улыбнулся Даффи. Заполи отпил пива, не спуская глаз с Даффи и держа руку под столом.
– Это и вправду повозка с сеном, но там есть и еще кое-что.
– Проклятие, Ян, ты можешь…
– Ладно, не нервничай. Под сеном спрятана осадная бомбарда, заряженная сорокафунтовым ядром. Ствол опущен так, что смотрит прямо на это здание, а у моих людей зажженный фитиль.
– Позволь заметить, Ян, во всем этом нет никакого смысла. Зачем тебе рисковать жизнью, пробираясь в Вену? Только чтобы убить меня или взорвать этот трактир?
«Пусть говорит, – сказал себе Даффи. – Нужно выиграть время, пока какой-нибудь пьяница не толкнет его, чтобы хоть на секунду отвести руку с пистолетом».
– Не придуривайся, старина Дафф, – сладко улыбнулся Заполи. – Ты не был бы здесь, когда б не знал, что это за место и кто ты на самом деле.
– Зачем со мной все говорят загадками? – посетовал Даффи. – Ну что тебе нужно? Зачем сидеть здесь, если на заднюю дверь наведена чертова бомбарда?
– Говори потише. Я сижу тут потому, что я всего лишь фигура в игре, ладья, которую готовы отдать, чтобы поставить мат. Я отправлен сюда – как ты верно заметил, с большим для себя риском – моим повелителем Ибрагимом, чтобы предложить тебе очень высокое и могущественное положение в Восточной империи.
Преследующий служанку любострастный монах на нетвердых ногах пробежал за скамьей Заполи и заслужил беззвучное проклятие ирландца, так и не задев изменника.
– Положение? – вздохнул Даффи. – Что за положение?
В глазах Заполи мелькнуло нечто похожее на зависть.
– Выше, чем мое. Сделав все как надо, ты сможешь заменить самого Сулеймана.
Даффи с издевкой расхохотался и отпил пива, использовав момент, чтобы незаметно приблизить руку к своему кинжалу.
– Ян, мне чертовски не хочется быть первым, кто скажет, что ты помешался. Если я и вправду первый. – Он старался говорить непринужденно, в то же время рассчитывая, где примерно находится пистолет его собеседника. – Зачем Ибрагиму я вместо султана? Величайшего султана за всю историю Оттоманской империи! Это же сущий бред. Воображаю восторг турок при известии, что ими повелевает ирландец. Хо-хо!
– Полагаю, такой же, как при известии, что сирота из Парги назначен великим визирем вместо Ахмеда Паши, долгие годы бывшего полноправным претендентом. Подобное случается, и никто не в силах предугадать ход событий.
«Удастся мне опрокинуть стол, прежде чем он спустит курок? – прикинул Даффи. – Навряд ли».
– Все же, Ян, почему я? – допытывался он. – Почему Брайан Даффи из Дингла? Ты так и не объяснил. Впервые с начала их разговора Заполи смутился.
– Брайан… откровенно, ты не знаешь, кто… что… ты такое?
Позади здания грянул оглушительный удар, окна отчаянно задребезжали. Женщины в зале взвизгнули, подавальщицы выронили подносы, Заполи инстинктивно полуобернулся. Даффи вскочил, одновременно опрокинув на венгра стол; пистолет ушел в сторону, и выпущенная свинцовая пуля расщепила пол между сапогами Даффи. С задней аллеи доносились крики и лязг мечей, туман порохового дыма выползал из кухни, и вся толпа перепившихся посетителей единой орущей волной хлынула к входной двери. Толстая дама, что есть силы протискивавшаяся вперед, сшибла Даффи с ног, и он потерял Заполи из вида.
– Блуто! – завопил Даффи. – Аврелиан, кто-нибудь! Хватайте «испанца», это Заполи!
Призыв не был услышан, и к тому времени, как пинками и проклятиями он проложил себе путь через толпу, венгра уже нигде не было. Выругавшись сквозь зубы, ирландец нырнул в затянутую дымом кухню. Снаружи зарево от полыхающей посреди двора повозки с сеном, оси которой подломились, ярко освещало конюшни. В ограде зияла громадная дыра, через которую виднелись языки пламени над грудой развалин, еще утром бывших кожевенной лавкой. Викинги Буге крепко сжимали обнаженные мечи и всматривались в тени. Через мгновение ирландец заметил на мостовой три распростертых тела.
– Аврелиан! – позвал он. – Блуто! Проклятие, его еще можно схватить!
– Кого? – спросил Аврелиан, который последовал за Даффи через кухню и стоял теперь рядом, заломив руки.
– Заполи! Он был здесь. Садись на лошадь и скачи к северным воротам. Я – к Коринфским. Пусть ворота закроют и никого не выпускают. – По ходу дела Даффи поймал испуганно косящуюся лошадь и, не седлая, вскочил на нее. – Пошла! – Не тратя времени на то, чтобы убедиться, повиновался ли ему дрожащий старик, Даффи галопом помчался с озаренного багровым светом двора. Блуто отковырнул новый кусочек с ободка свечи и задумчиво проследил, как стекает струйка горячего воска.
– Анна! – позвал он. – Еще кружку темного.
– Десять уже пробило, не забыл?
– Не забыл. – Горбун оглядел трапезную. Многие гуляки вернулись, но тепло из помещения выветрилось, и прохладный воздух отдавал пороховой гарью. Теперь пиво поглощала куда более смирная компания.
В этот самый момент через кухню ввалился Даффи, а дверь с улицы отворил Аврелиан. Оба выглядели сильно уставшими и раздосадованными. Не глядя друг на друга, они подсели за стол Блуто.
– Анна, еще кувшин и две кружки, – попросил горбун.
Даффи и Аврелиан согласно кивнули. Немного переведя дух, старик спросил:
– Так он выскользнул через Коринфские ворота? Северные я закрыл и поставил тройную стражу. Даффи кивнул.
– Выскользнул. За три минуты до моего появления. С полмили на юг я преследовал его, но даже при луне потерял след.
– Уверен, что это был он? – спросил Аврелиан, вздохнув.
– Да. Я ведь знавал его, помнишь? Он явился переманить меня к туркам и взорвать это строение. Кстати, Блуто, пропавшая мортира наверняка брошена в костер на заднем дворе.
– Так и есть, – подтвердил горбун. – Ее видно сквозь пламя.
– Не пойму только, – продолжил Даффи, осушив кружку свежего пива, – зачем ее нацелили не в ту сторону? Думали взять на испуг? Тогда зачем вообще переть сюда пушку?
– На испуг брать никто не собирался, – сообщил Блуто. – Когда твои скандинавы увидели, как четверо вкатили во двор повозку, они потребовали – на языке своих предков, дополненном жестами, – чтобы те убирались. Люди Заполи предложили им заткнуться, тогда викинги развернули повозку сами, собираясь выкатить ее на улицу. Завязалась потасовка, а у тех ребят, очевидно, был горшочек с огнем или зажженный фитиль. Один замертво упал в сено, и через минуту повозка была в огне. Еще через минуту грохнула мортира, так что разнесла забор и два дома на соседней улице. Тут викинги смекнули, что к чему, и на месте добили мечами оставшуюся троицу.
Даффи мрачно усмехнулся:
– Я-то думал, они так и не отработают содержания.
– Говоришь, он пытался переманить тебя? – подался вперед Аврелиан. – И чем же?
– Смешно сказать. Он говорил то же, что я часто слышу от тебя. Всякую ерунду о странных вещах, которые выше нашего понимания, возможных на самом деле. – Даффи наполнил опустевшую кружку. – Он сказал, что стоит мне перейти на их сторону, и Ибрагим сделает меня султаном – надо понимать, просто согнав старого Сулеймана пинком под зад. – Он покачал головой и сочувственно вздохнул: – Бедняга Ян! Я помню его еще в здравом уме.
Аврелиан глубоко задумался.
– Да, – произнес он наконец, – теперь понятно, что было на уме у Ибрагима. И вправду сильный ход! Задание Заполи было либо перекупить тебя, либо, если не удастся, убить. И так или иначе взорвать трактир.
– Ибрагим мог бы поискать лучшего посланца, – заметил Даффи. – Ян так ни разу и не завел речь о деньгах.
Аврелиан изумленно вытаращился.
– Деньги! Он предлагал тебе третье по могуществу положение в Восточной империи! – Он покачал головой – Проклятие! Уж и не знаю – может, лучше, что ты смотришь на вещи так приземленно. Возможно, в этом твоя сила.
– Так Ибрагим прочит Даффи в султаны? – хмыкнул Блуто. – Я-то думал, все султаны – трезвенники. Ирландец не слушал.
– Под конец он вроде как зашел в тупик – точно торговец, предлагающий золото дикарям, привыкшим вести торговлю за рыбу и шкуры. Он сказал: «Откровенно, ты не знаешь, кто ты есть?» Тут выстрелила пушка. – Он нерешительно повернулся к Аврелиану. – Ты ведь… ты не думаешь… что Ибрагим и вправду послал его? Предложить мне… это?
Аврелиан отвел глаза.
– Я не уверен, – ответил он, но Даффи показалось, что старик явно юлит.
– Так кто же я тогда? На что он намекал?
– Повремени немного, – взмолился Аврелиан. – Нет смысла говорить с тобой об этом, пока ты сам не разобрался в происходящем хотя бы наполовину. Стань я объяснять все теперь же, ты рассмеешься мне в лицо. Имей немного терпения. Скоро все прояснится.
Не будь Даффи таким уставшим, он бы так просто не отстал. Но сейчас он только пожал плечами.
– Ладно. Оставим все как есть. Оно не слишком меня и занимает. – Решение убежать с Ипифанией сообщало приятное чувство отрешенности от Аврелиановых планов и догадок. – Анна, еще пива! Кувшин вдруг опустел. Да, Аврелиан, когда, кстати, откупоривают «Херцвестенское» черное?
Аврелиан прищурился:
– Кто, черт возьми, тебе наболтал? Блуто, не соизволишь оставить нас ненадолго? Тут личный вопрос.
– О чем речь! – Блуто поднялся и пересел за другой стол, перехватив, к досаде ирландца, новый кувшин.
– Кто, – с расстановкой проговорил Аврелиан, – рассказывал тебе о черном?
– Никто. Я заслышал шум в подвале и наткнулся там на какого-то рыжеволосого парня. Прошел за ним через дверь в стене и увидел тот здоровенный чан. Оттуда идет все «Херцвестенское» пиво?
– Да. Но ты… не знаешь, кто бы это мог быть? – Старческий голос дрожал от скрытого волнения.
– Я? Да нет. Он исчез в комнате с чаном. Я пытался отыскать потайную дверь, но так и не сумел ее найти. – Даффи рассмеялся. – Судя по всему, это был призрак.
– Вот именно. Он говорил с тобой?
– Нет. Так и ты его видел? – Выдумка о призраке не убедила Даффи, который настроился опознать незнакомца.
– Боюсь, что нет. Я лишь слышал описания очевидцев.
– Ну, – спросил Даффи, – кто же он? Аврелиан откинулся на спинку стула.
– Я расскажу. Позволь все же сперва заметить, что виденный тобою чан используется со дня основания пивоварни три с половиной тысячи лет тому назад. Отдельные части заменили, емкость увеличили вдвое, но мы… хм… они всегда сохраняли пиво внутри. Сродни методу выдержки шерри. Сверху наливаем новое сусло, готовое пиво цедим снизу, так что процесс брожения и выдержки не прерывается. По сути дела, внутри вполне могут сохраниться остатки ячменя с первой закладки тридцать пять столетий назад.
Даффи вежливо кивнул, не забывая, что лучший способ разузнать что-либо у Аврелиана – говорить об отвлеченных материях.
– Обыкновенно такой чан надлежит чистить каждый год, – продолжал Аврелиан. – Мы избежали этой необходимости, полностью удалив дно, так что сам чан и пиво в нем покоятся прямо на земле.
Даффи едва не поперхнулся и отставил кружку.
– То есть пиво смешивается прямо с грязью? Господи помилуй, мне и голову…
– Терпение, хорошо? Пиво впитывается в грязь, это так, но грязь со дна не поднимается. Мы не взбалтываем содержимое. Только осторожно сливаем пиво на разных уровнях, не трогая донного слоя. Приходилось тебе пробовать лучшее пиво?
– Пожалуй, нет.
– Так прекрати вести себя как ребенок, впервые услышавший про суп из требухи. – Старик критически сощурился. – Надеюсь, ты созрел для всего этого. А то задаешь вопросы и, не дослушав ответа, впадаешь в истерику.
– Впредь не шелохнусь, – пообещал Даффи.
– Да будет так. Человек, виденный тобой, – призрак. Как ни жаль. Ты встретил его в момент, когда он возвращался в могилу. – Старик вновь подался вперед. – Клянусь Ллиром, я выложу все начистоту. То был призрак Финна МакКула, возвращавшийся к останкам своего бренного праха. Финн, видишь ли, захоронен в шести футах прямо под чаном.