Пендлтон Дон. Взятие Вашингтона

   В его команде было не много народу. Десять «солдат» управлялись с черными, а четверо телохранителей неотлучно находились при нем днем и ночью. После вмешательства Болана личный состав Спинеллы сократился на три человека.
   Когда не стало «Быстрого» Тони Лавани и Гус Риаппи пошел на повышение, у Спинеллы появились проблески надежды на блестящее будущее в качестве босса округа Колумбия, но все произошло не так, как он предполагал. «Большой» Гус, чье назначение на новый пост одобрили старейшины «Коммиссионе», прибрал к рукам бывшую империю Кастильоне, но при этом не отказался от контроля над территорией Вашингтона.
   Какая несправедливость! Спинелла заслужил право владеть этой территорией, она принадлежала ему! Иногда он даже просыпался по ночам — у него стучало в висках и крутило желудок. Зависть душила его, и он срывал свое раздражение на подчиненных. Но виноват был не только Риаппи. Лупо тоже принял участие в грабеже.
   Боже мой, как же Спинелла ненавидел этого типа! Лупо принадлежал к новому поколению дельцов преступного бизнеса. Эти юнцы умели красиво говорить и получили университетское образование, они ни дня не работали на улице и не имели понятия о том, что значит отвоевывать территорию силой, провожая менее удачливого соперника пинками под зад.
   Зато все они патриоты!
   Карло ненавидел таких патриотов, но они составляли основу «новой волны», и никто, даже «Большой» Гус Риаппи, не мог тягаться с ними. Старейшины из «Коммиссионе»? Да, те могли. Они сами создали эту волну и теперь управляли ею. Плевать они хотели на Лупо, а потому смотрели на него и ему подобных сверху вниз.
   Ох уж эти образованные засранцы!
   «Большой» Гус ненавидел Лупо так же, как и Спинелла. И было за что. Боссы постановили, что Вашингтон станет открытым городом, но такое решение было принято исключительно для того, чтобы отправить туда Лупо. Фактически состоялся незаконный захват территории.
   Никто не имел права мешать Лупо — ни «Большой» Гус, ни тем более Спинелла. Этого выскочку поддерживало «Коммиссионе», оно же обязывало Риаппи оказывать ему всяческую поддержку. Если Лупо говорил, что нужно приостановить работу на несколько дней, вся деятельность прекращалась только лишь из-за того, что Лупо занимался каким-то деликатным делом. Пока он решал свои проблемы, деньги утекали словно песок сквозь пальцы. А потерянные деньги назад не вернуть. Это все равно, что прицелиться и не выстрелить.
   Если Лупо требовал группу убийц, к нему тут же отправляли команду профессионалов: деликатный подход себя не оправдал, теперь требовалось проявить жесткость. Но кто оплачивал услуги наемных убийц, кто должен был обеспечивать их безопасность, кому предстояло разбираться с фараонами в случае провала операции? Лупо? Конечно, нет. Тем не менее, он подмял под себя весь округ.
   О да! Карло ненавидел его всеми фибрами своей души!
   «Большой» Гус должен был ненавидеть Лупо не меньше: его потери были гораздо более значительными, чем у Спинеллы. Однако нужно еще посмотреть, кто имел больше оснований ненавидеть Лупо.
   — Да, именно так, Гус, — повторил Спинелла, судорожно сжав трубку в потной руке. — Все трое. «Конь», Тонни и Чик... в машине перед домом... Да, мертвее не бывает. Это работа «волков» — я абсолютно уверен. Они даже не потрудились спрятать их где-нибудь в укромном месте — привезли и бросили машину прямо перед моим домом. Сволочи, хотя бы позвонили. Утром фараоны нашли трупы. И что мне теперь говорить им?
   — У твоих ребят были удостоверения личности? — ворчливо спросил Риаппи.
   — Да, но парни-то мертвы. И нужно что-то объяснять полиции.
   Риаппи вздохнул:
   — Ничего им не говори, Карло. Ты ничего не знаешь. Это ясно как день. Твои люди были управляющими домами. Видимо, они нажили себе врагов и стали жертвами мести черных. Ну а дальше ты уж сам сообразишь, что к чему.
   После напряженной паузы Спинелла сказал:
   — По сути дела, Гус, не это меня смущает. Мы не можем допустить, чтобы Лупо так безобразно вел себя по отношению к нам. Если так пойдет и дальше, наши люди начнут нас презирать.
   — Это твоя вина, Карло, — примирительно ответил Риаппи. — Мне бы не хотелось тебе это говорить, но от правды не уйдешь. Ты сделал глупость, ты ошибся. И сейчас дело уже вышло из-под твоего контроля, paisano. Мы все сейчас были бы по уши в дерьме, если бы твои парни справились с поставленной задачей. К счастью, Лупо и я... мы владеем ситуацией. Мы стараемся ради тебя, Карло. Жаль, конечно, что твои парни заплатили такой ценой. Но тут уж ничего не поделаешь. Когда допущена такая грубая ошибка...
   — Я знаю, знаю, — беспокойно заговорил Спинелла. — Но считаю, что Лупо следовало бы посвятить нас в свои планы. Ладно. Если ты считаешь, что с этим делом нужно кончать — я согласен с тобой. Тем не менее, не нужно было оставлять покойников прямо под окнами моего дома. Это смахивает на угрозу, Гус. Мне казалось, что между нами подобные вещи просто недопустимы.
   — Да, я тебя понимаю. Успокойся. Рано или поздно у Лупо тоже случится прокол. Пока он босс, но он наживает себе врагов со всех сторон. И в подходящий момент мы воспользуемся этим.
   — У него не было необходимости убивать их, — упрямо ответил Спинелла.
   — Может быть, хотя... черт его знает. Ты знаешь своих людей лучше, чем кто-либо другой. Как ты думаешь?
   Спинелла буркнул:
   — Возможно. Но ни одна баба в мире не стоит троих моих людей.
   — Ни одна, кроме этой. Не забывай, — тихо приказал Риаппи.
   — Я не забуду, но от своих планов не откажусь.
   — Брось, Карло! Хотя бы на время.
   — Ладно.
   — Фараонам представишь дело так, как мы договорились, и не беспокойся — я все беру на себя.
   — Тем лучше.
   — И давай обойдемся без траурных бдений и прочих церемоний. Похороны должны пройти скромно и тихо. Никому не рассказывай, как все произошло на самом деле.
   — Нет, конечно.
   Риаппи повесил трубку, а Спинелла с отвращением уставился на телефон, словно это было какое-то липкое и отвратительное существо. Кого он ненавидел в данный момент больше: Лупо или проклятого Риаппи?
   Он встал с кровати, накинул на плечи шелковый халат и прошел в комнату, где обычно сидели его телохранители.
   Сейчас там был только Роки Люсиндо, который сообщил ему неприятную новость. Он стоял у окна в напряженной позе и наблюдал за суетой у дома.
   У ворот стояли две «скорые», две патрульные машины и еще несколько полицейских автомобилей без эмблем на дверцах. Суетились фотографы, то и дело сверкали вспышки, направленные то на «понтиак», то на особняк. Улица оказалась перекрытой, и полицейские тщетно пытались разогнать толпу зевак — мужчин в пижамах, женщин с бигуди на голове... Близился рассвет, но солнце еще не вышло из-за горизонта.
   Люсиндо был начальником группы телохранителей. Опытный солдат, он провел всю жизнь рядом со Спинеллой, который считал его другом и единственным человеком, целиком и полностью достойным доверия.
   — Это что, ярмарка?! — пробормотал Люсиндо. — Почему всем так хочется взглянуть на покойников?
   — Потому что осознание того, что они живы, в отличие от этих несчастных, поднимает их моральный дух на небывалую высоту, — съязвил Спинелла.
   Телохранитель отошел от окна, ослепленный очередным разрядом фотовспышки.
   — Который час?
   — Около пяти утра. Что сказал Гус?
   — Ничего нового: бросай свои фокусы, — Спинелла фыркнул.
   — Я бы с удовольствием бросил сам знаешь кого... С девятого этажа.
   — Тебе достаточно сказать одно слово, — серьезно ответил Люсиндо.
   — Нет, мы сделаем так, как сказал Гус. Он — босс. Где Фред?
   Люсиндо кивнул на окно и усмехнулся:
   — На улице вместе с Риппером. Они прикидываются почтенными гражданами...
   Риппер вошел первым и доложил, что ребята в ужасном состоянии: все убиты выстрелами в голову.
   Спинелла вздрогнул, как от озноба, и направился к бару. Налив себе чашку кофе, он включил телевизор и устроился в кресле. Экран замигал и остался пустым.
   — Еще так рано? — недовольно пробурчал капореджиме.
   — Я же тебе сказал: сейчас пять утра. Попробуй переключить на независимый канал...
   Дверь открылась, и один из телохранителей заглянул в комнату.
   — Фараон в гражданском хочет видеть вас, босс, — объявил он. — Говорит, для выполнения формальностей.
   — Скажи ему, что никто ничего не видел, — вмешался Люсиндо.
   — Хорошо. Но он хочет поговорить с мистером Спинеллой.
   — Скажи ему, что мистер Спинелла не в состоянии принимать посетителей. Он им позвонит, как только почувствует себя лучше. Неужели для полицейских нет ничего святого?
   Телохранитель улыбнулся и вышел.
   Люсиндо подошел к боссу:
   — Что мы им скажем, Карло? Придется что-то объяснять.
   — Свалим все на черных.
   — О'кей. Это совсем другое дело.
   — Естественно. Эти грязные твари никогда не хотят платить за жилье, а сейчас вот расправились с управляющими домами. Конечно же, ограбив их. Затем, чтобы поразвлечься, они доставили их к моему дому.
   — Да, совсем другое дело, — повторил Люсиндо.
   Дверь снова приоткрылась, и заглянул все тот же телохранитель. Он больше не улыбался.
   — У фараона ордер, — встревоженно сообщил он.
   Полицейский спокойно вошел в комнату. Это был негр среднего роста и неопределенного возраста. Спинелле бросилось в глаза, что он был хорошо одет.
   — Сожалею, что пришлось побеспокоить вас в столь ранний час, мистер Спинелла, — сказал полицейский мягким голосом.
   — В таком случае, зайдите позже, — буркнул Спинелла, не поднимая глаз.
   Негр продолжал вежливо улыбаться.
   — Мы не сомневались, что вы откажетесь сотрудничать с нами. То, что произошло с вашими людьми, просто ужасно.
   — С моими служащими, — уточнил Спинелла. — Вы можете рассчитывать на мою поддержку. Более того, если вы не найдете виновных до сегодняшнего вечера, то я найду их сам.
   — Каких виновных? — спросил полицейский.
   — Вы знаете, Уокер, о ком я говорю. О черных. Мы уже давно предполагали, что этим все кончится.
   Чернокожий детектив не строил никаких иллюзий относительно доброй воли Спинеллы, что подтверждала его улыбка.
   — Может быть, вы и правы, — сказал он. — Среди молодежи гетто немало бывших солдат. Абсолютное большинство из них пережило ужас Вьетнама. Такого рода работу черным дают с удовольствием — служить в пехоте и подыхать в боях за родину.
   — Ну и что с того?
   — Ну, а потом они не понимают, почему их лишают половины зарплаты и заставляют жить в лачугах, которые еще хуже тех, в которых жили вьетнамцы. Вот так-то... вполне возможно, что вы правы, мистер Спинелла.
   Детектив достал из кармана платок и аккуратно развернул его.
   — И я тоже прав, говоря о бывших солдатах. Посмотрите, что мы нашли. Осторожно, не надо трогать руками.
   Он держал платок перед глазами мафиози. Спинелла мельком глянул на лежащий в платке предмет и быстро отвел глаза. У него перехватило дыхание.
   — Откуда это? — хрипло спросил он.
   — Его нашли на том, что осталось от головы Тони «Песчаного человека», — объяснил полицейский.
   Люсиндо придвинулся, чтобы посмотреть, но детектив уже складывал платок.
   — Я хотел только спросить, — продолжал он, — не мог ли принадлежать этот предмет одному из убитых. Вы видели его когда-нибудь?
   Полуприкрыв веки, Спинелла смотрел прямо перед собой невидящим взором.
   — Я видел сотни таких штучек, — монотонным голосом ответил он. — Их можно купить в любом супермаркете. Убирайтесь, Уокер, и оставьте меня в покое.
   — Конечно.
   Полицейский направился к двери, но на пороге остановился.
   — Вы правы. Сейчас такие штучки действительно можно найти где угодно. Например, несколько часов тому назад одну из них нашли на ступеньках Капитолия.
   — Серьезно? — переспросил мафиози, с трудом скрывая свое любопытство.
   — Вполне. А еще там обнаружили четыре трупа. Все белые, причем один из них итальянец, мистер Спинелла.
   — Кто? — обеспокоенно спросил капореджиме. Полицейский пожал плечами:
   — Мы еще не получили результатов лабораторных исследований, но, по всей видимости, речь идет о Фрэнке Матти.
   Внешне Спинелла никак не отреагировал на это известие, лишь его глаза затуманились еще больше.
   Лейтенант Уокер улыбнулся ему еще раз и вышел, тихонечко закрыв за собой дверь.
   Люсиндо неуверенно шагнул к двери, а затем резко развернулся, как ужаленный.
   — Матти и трое его людей! — завопил он. — Что происходит, Карло?
   Спинелла не ответил. Он хмуро уставился в пол, нервно барабаня пальцами по коленям.
   Телохранители обменялись обеспокоенными взглядами. Затем тот, кто объявил о приходе Уокера, спросил:
   — Что было в платке?
   — Я не видел, — ответил Люсиндо.
   Он подошел к боссу, поколебался минуту, но все-таки спросил:
   — Что там было, Карло? Что он тебе показал?
   — Значок, — пробормотал Карло. — Значок, которым награждают стрелков. Ты их видел не раз.
   Голос Люсиндо стал глухим и невыразительным:
   — Ты имеешь в виду снайперский знак?
   — Да, как мне кажется.
   — О черт! — простонал Риппер.
   Люсиндо застыл на месте. За доли секунды множество выражений сменилось на его лице. Спинелла потянулся за телефоном.
   — Нам грозит смертельная опасность, — объявил он. — Она уже заглянула в окна моего дома.
   — Кому ты собираешься звонить? — спросил Люсиндо.
   — "Большому" Гусу, естественно. Я не собираюсь бороться в одиночку, Роки. По меньшей мере, не с Боланом.
   — Но что он делает в наших краях?
   — Догадайся, — иронично бросил Спинелла.
   Он передумал звонить и положил трубку.
   — Ты сам свяжешься с Гусом, — обратился он к Люсиндо, — и расскажешь ему все, что нам известно. Я выезжаю через пару минут.
   Он встал с кресла.
   — Пойду бриться и одеваться. Мы поедем на «линкольне». Выгони его из гаража.
   Люсиндо снял трубку и стал набирать номер Риаппи. Риппер Алиотто скрылся за дверью комнаты телохранителей, а Спинелла прошел в свои апартаменты.
   Он захлопнул за собой дверь ногой и развязал пояс халата. Вот тут-то ему и показалось, что за спиной у него кто-то стоит. Спинелла хотел было обернуться, но не успел: холодный пистолетный ствол уперся ему в затылок.
   Одновременно раздался ледяной шепот, от которого кровь стыла в жилах:
   — Не дергайся, Карло, и ты проживешь чуть-чуть дольше.
   Спинелла с горькой иронией подумал, что это единственное разумное предложение, которое он услышал с момента своего пробуждения.

Глава 7

   Незнакомец был на голову выше Спинеллы, но весил примерно столько же: сто килограммов стальных, тренированных мускулов. Это было видно по его манере держаться, по движениям и жестам, как бы ленивым и плавным, присущим большим хищным зверям.
   — Только без глупостей, — скомандовал Палач.
   Он говорил властным, холодным голосом. Он держал ситуацию под контролем.
   Карло Спинелла не имел ни малейшего желания делать глупости. Он боролся с инстинктивным желанием убежать, но оставался недвижимым, парализованный страхом.
   — Я ничего против вас не имею, Болан.
   Смерть в упор смотрела на него серо-голубыми глазами. Спинеллу заколотило.
   — Нам незачем ссориться, Мак.
   — Я тебе не судья и пришел сюда не для пустой болтовни, — бросил Палач и толкнул Спинеллу к кровати. Тот не удержался на ногах и упал на разобранную постель. Ему под нос на простыню шлепнулся снайперский знак.
   Спинелле стало трудно дышать. В ушах гудело, в каждом уголке тела гнездилась боль, ему казалось, что даже легкое прикосновение к волосам причиняет ему невыносимое страдание.
   Так вот что такое страх! Это ужасное предчувствие, что все вот-вот закончится, что вся работа, все усилия, направленные на достижение успеха, — все бессмысленно. И осознание этого факта причиняет страшную боль. Физическую боль.
   Черная «беретта» с длинным глушителем на конце ствола маячила перед невидящими глазами Спинеллы. Зато своим внутренним взором Карло видел конец. Конец всего.
   — Вам отсюда не выйти, — прошептал он. — В доме полно моих людей, а на улице полицейские. У вас нет никаких шансов.
   — Организация давным-давно приговорила меня к смерти, — проговорил Болан, чуть пожав плечами. — Мертвецу уже нечего терять.
   Спинелле казалось, будто рот у него набит ватой, а язык стал шершавым, как терка. Он с трудом выдавливал из себя слова.
   — Хорошо... Что я должен сделать? Я не готов, я не хочу умирать. Это слишком глупо — сдохнуть сейчас. Я ведь вас даже не знаю. Мы никогда раньше не встречались. Почему вы хотите моей смерти? Послушайте, Болан, давайте хотя бы поговорим!
   Не веря своим глазам, Спинелла увидел, что ствол «беретты» поднялся чуть выше.
   — О'кей. Только никаких дискуссий, Карло.
   Перед капореджиме забрезжил проблеск надежды.
   Он мог бы закричать и привлечь внимание телохранителей, но тогда немедленно получил бы пулю в голову. Естественно, в этом случае сукин сын Болан тоже распрощался бы с жизнью. Он лежал бы, небось, на полу рядом с Карло. Такая мысль не очень утешала Спинеллу.
   — Я не собираюсь спорить с вами, — пробормотал он. — Послушайте, Болан, вы правы. Организация прогнила. Разговоры о братстве, чести и всем прочем — сплошная чушь. Черт! Мне никогда не делали подарков. Мне просто дали возможность работать. Я взял то, что мне удалось взять, но вынужден был отдать половину. Так что все разговоры о равенстве — всего лишь пустые слова!
   — Да, — неопределенно ответил Болан.
   И снова замолчал.
   Несомненно, монолог Спинеллы имел для него особое значение, хотя Болана он оставил равнодушным. Впервые в жизни Карло говорил то, что думал. Правда слетала с его губ с поразительной легкостью, словно на исповеди. В этом все умирающие едины.
   — Я ни слова не солгал, — добавил он.
   Его голос приобрел окраску абсолютной искренности, свойственной людям, побывавшим на грани жизни и смерти.
   — Докажи, — сказал Болан. — Приоткрой дверь. Чуть-чуть. И позови начальника охраны. Понятно?
   Позвать Роки? Позволить убить его?!
   Конечно. Для Болана это единственный выход. Вызывать охранников по очереди, убирать их одного за другим, а затем прикончить и его — Карло. Болан, должно быть, читал мысли мафиози.
   — Это твой последний шанс, Карло. Зови или ты будешь первым.
   И Спинелла позвал.
   Он с трудом поднялся с кровати, доковылял до двери, замер на мгновение, обводя взглядом комнату, поправил на себе одежду, открыл дверь и рявкнул:
   — Эй, Роки! Сюда, живо!
   Он услышал недовольное бурчание телохранителя и отошел в глубь комнаты, оставив приоткрытой дверь. Капореджиме тяжело присел на край кровати и опустил глаза.
   Он не хотел видеть смерть Роки.
   Они прошли долгий путь бок о бок, они были друзьями, но Спинелла не испытывал чувства вины, лишь некоторое сожаление. Он сделал бы все, что угодно, лишь бы зацепиться за жизнь.
   Люсиндо вошел своей обычной решительной походкой и захлопнул за собой дверь. Спинелла любил его, как брата, но сейчас не мог поднять на него глаз.
   — Нас ждут, — объявил телохранитель. — Риппер уже выгнал машину.
   Он поймал безвольный взгляд Спинеллы, и у него перехватило дыхание. Роки все понял.
   — Карло, почему? — воскликнул он и бросился в сторону, пытаясь вытащить револьвер из кобуры под мышкой и при этом развернуться лицом к высоченному человеку в черном комбинезоне, едва различимому в темном углу комнаты.
   Оттуда раздался звук, похожий на тихий кашель. Роки, все еще продолжая движение, рухнул на пол, вцепившись скрюченными пальцами в рубчатую рукоять револьвера. Пуля попала ему точно в голову.
   Спинелла ни о чем больше не сожалел, напротив, он испытывал нечто вроде признательности, глядя на тело своего старого друга.
   В какую даль уходит человек за долю секунды? Куда ушел Роки Люсиндо? Спинелла ничего об этом не знал, главное, что сам он был все еще здесь, а об остальном не стоило лить слезы.
   — Сколько их осталось? — спросил Болан.
   — Они все на улице, с фараонами, — быстро ответил Спинелла, — кроме Риппера Алиотто, который пошел за машиной.
   — Риппер хороший шофер?
   — Самый лучший.
   — Одевайся, — приказал Болан ледяным тоном, не терпящим возражения.
   Где был сейчас Роки? Какой идиотский вопрос! Нигде. Гораздо интереснее было бы узнать, куда сейчас отправится Карло Спинелла. Он не имел об этом ни малейшего понятия, но вслед за Боланом спустился в гараж.
   Капореджиме понимал, что Болан шутить не любит.

Глава 8

   Риппер действительно оказался хорошим шофером. Он ловко вел большой автомобиль, искусно пробираясь между многочисленными, хаотично припаркованными у дома машинами, успевая при этом пошутить с полицейскими, которые с улыбкой его пропускали. Он бросил взгляд в зеркало, разглядывая двух мужчин, сидящих на заднем сиденье.
   — Куда теперь?
   — В Вирджинию, — скомандовал верзила, сидевший рядом со Спинеллой.
   — Да, — подтвердил тот. — Езжай по 29-й улице. И без глупостей, Риппер. Сейчас не время.
   Шофер согласно кивнул. Боссу не было нужды уговаривать его: Риппер узнал Болана с первого взгляда.
   Откуда он взялся, как вошел в особняк и каким образом ему удалось нейтрализовать Карло и Роки? Ответа на эти вопросы Риппер не находил, зато результат был налицо: верзила сидел сзади, приставив большой черный пистолет к боку Карло. Один неверный жест — и он нажмет на курок. Риппер испытывал чувство огромного уважения к человеку, сидящему сзади, поскольку тот был способен пристрелить их обоих при первом же удобном случае, даже не моргнув глазом.
   Он специально положил руки на руль таким образом, чтобы они были все время видны. Карло сидел прямо за шофером, а Болан посередине, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, что творится впереди на дороге.
   Риппер без труда мог наблюдать за ним, поглядывая в зеркало заднего вида. И, надо сказать, он не испытал разочарования. Рисунок, составленный по описаниям свидетелей, имел лишь отдаленное сходство с настоящим Боланом. Указанные приметы никак не выделяли его из многих тысяч других людей. Но вот его лицо... Вернее, выражение его лица позволяло безошибочно узнать Мака Болана.
   Риппер непроизвольно вздрогнул — он испытывал настоящий животный страх. У него стучало в висках, а руки, сжимавшие руль, стали влажными от пота. Болан олицетворял собой смерть — только слепой мог этого не видеть. Сколько же жизней на его счету? Сотни? А может, тысячи?
   Он был не такой, как все.
   За пятнадцать лет работы в Организации Риппер повидал немало профессиональных убийц. Но даже самые крутые из них не походили на Болана. Он отличался от всех.
   Алиотто очень хотелось понять, в чем заключается разница. Но ему никак не удавалось разобраться в своих ощущениях, и это раздражало его.
   Он безотчетно пожал плечами и снова посмотрел в зеркало. Его встретил жесткий стальной взгляд, и в нем Риппер вдруг прочитал ответ.
   Наконец-то он понял, в чем заключалось различие.
   В уважении.
   Да, именно так. Его уважали, этого парня. Но не так, как других наемных убийц, внушавших страх. Да, люди их уважают, но при этом всегда чувствуют свое моральное превосходство: «пусть мы слабее, но мы лучше вас... чище». С Боланом все по-другому. В его присутствии ощущаешь себя маленьким человеком и сразу же вспоминаешь о своих грехах.
   Риппер еще раз глянул в зеркало. Да, он не ошибся. Болан внушал симпатию... даже несмотря на большой черный пистолет.
   Шофер вежливо откашлялся.
   — Вы сказали, что мы едем в Вирджинию. А куда именно?
   — Не глупи, — проворчал Карло. — Ты отлично знаешь, куда ему надо!
   Слова Спинеллы подтвердил холодный взгляд, отразившийся в зеркале заднего вида. До Риппера наконец дошло, куда ехал Палач.
   — Может, не стоит? — спросил он. — Гус окружил себя как минимум двадцатью телохранителями. Он превратил свой дом в крепость, оборудованную системой электронной сигнализации и охраны. Не стоит туда соваться.
   — Я и не рвусь к Гусу, — ответил ему бесстрастный голос. — К нему пойдет Карло.
   Риппера задело безразличное отношение Болана, а ведь он уже испытывал к нему почти дружеское расположение. Быть может, он заблуждался насчет Болана? А тут еще Карло время от времени бросал на него испепеляющие взгляды, которые приводили Алиотто в замешательство.
   Шофер сосредоточился на дороге. В машине установилась гробовая тишина. Минут через десять езды город остался позади.
   Остаток пути проходил в полном молчании. Было уже около семи утра, когда Риппер свернул с шоссе на проселочную дорогу, ведущую к владению Риаппи.
   Поместье Гуса простиралось на 3 гектарах земли и было обнесено глухими каменными стелами. В северной части участка разместилась площадка для гольфа, а чуть дальше раскинулись поля, также принадлежавшие Риаппи. Узкая дорога, посыпанная мелкой щебенкой, ответвлялась от проселка и упиралась в здоровенные массивные ворота, открыть которые можно было только изнутри.
   Алиотто не любил сюда ездить. Это место всегда угнетало его. Оно напоминало ему тюрьму, а в молодости он провел в ней довольно много времени, о чем сохранил не самые приятные воспоминания. Стены дома Риаппи душили Риппера.